Часть 1. Первоначальная подготовка Евпаторийского десанта

Утром 5 декабря 1941 командир 1-го дивизиона сторожевых катеров охраны водного района (ОВР) Главной Базы Черноморского флота капитан-лейтенант В. Т. Гайко-Белан, получил приказание штаба ОВР, выделить два сторожевых катера для выполнения десантной операции в Евпаторию.

В этот же день командир ОВР контр-адмирал В. Фадеев провел совещание с командирами катеров СКА-041 лейтенантом И. И. Чулковым и СКА-0141 младшим лейтенантом С. Н. Баженовым по основным деталям предстоящей высадки в Евпатории. На этом совещании, перед катерниками была поставлена задача, в ночь с 5 на 6 декабря 1941 высадить в порту Евпатория две отдельные разведгруппы разведывательного отряда Черноморского флота, под командованием мичманов Михаила Аникина и Федора Волончука, и затем после выполнения группами задания в городе принять их обратно на борт и доставить в Севастополь.

Общее руководство операцией возлагалось на командира разведывательного отряда — капитана В. В Топчиева и военного комиссара отряда — батальонного комиссара У. А. Латышева.

В ходе этой разведывательной операции, выделенной из состава разведывательного отряда ЧФ группе мичмана Волончука (21 человек) была поставлена задача, высадившись в Евпатории, проникнуть в здания городского полицейского управления и немецкой полевой жандармерии, захватив при этом документы и пленных. Для этого несколько разведчиков этой группы были переодеты в немецкую униформу. Группе мичмана Аникина предстояло совершить налёт на местный аэродром и уничтожить находящиеся там самолёты.

Проведение операции стало возможно после получения разведывательных данных, о том, что боевых кораблей противника в Евпатории не было, а у причалов стояло только несколько рыболовных шхун.

В ночь с 5 на 6 декабря 1941 катера с погашенными ходовыми огнями подошли к берегам Евпаторийской бухты. На флагманском катере СКА-041, кроме группы Аникина находились также командир звена сторожевых катеров старший лейтенант Соляников и дивизионный штурман К. И. Воронин. На СКА-0141 находился комиссар дивизиона сторожевых катеров П. Г. Моисеев и военный комиссар разведывательного отряда ЧФ — батальонный комиссар Латышев с группой разведчиков под командованием мичмана Волончука.

Приблизившись к Евпатории и миновав мыс Карантинный, катера разделились: СКА-0141 подошёл к Пассажирской пристани, расположенной на территории нынешнего городского парка имени Караева, а СКА-041 — к Хлебной пристани, находящейся возле тогдашних хлебных складов «Заготзерно».

При подходе к пассажирской пристани, на которой смутно вырисовывался силуэт часового, командир СКА-0141 решил швартоваться правым бортом и чуть не налетел в темноте на стоящую у причала шхуну. Мгновенно был отдан приказ в машинное отделение «Полный назад!», и катер был вынужден подходить к пристани с другой стороны.

На баке (носовой части) катера СКА-0141, стоял мичман Волончук в форме немецкого офицера и рядом с ним двое «немецких солдат» — переодетые разведчики.

Высадившись на пристань Волончук совместно с боцманом Яковлевым, захватили стоявшего на пристани немецкого часового и спустили его в один из кубриков катера. Допросив, немецкого часового Латышев и Волончук, узнали пароль и систему связи с караульным помещением. Получив, таким образом, необходимые сведения, разведчики направились в город, по дороге сняв ещё двух немецких часовых, четвертый немецкий часовой был захвачен у входа в городское полицейское управление.

В ходе операции группой мичмана Волончука были захвачены документы полицейского управления и полевой жандармерии, большое количество стрелкового оружия и двенадцать пленных, а так же освобождено более ста местных жителей в находившихся там тюремных камерах. Также, моряки прихватили с собой печатную машинку из полицейского управления и мотоцикл. Кроме того, в нескольких боевых столкновениях с противником в Евпатории, было уничтожено ещё десять немцев, и в том числе помощник начальника евпаторийского гарнизона и захвачен в плен унтер-офицер полевой жандармерии.

Группа Аникина произвела рейд на аэродром близи Евпатории. Но самолётов в эту ночь там не оказалось и, захватив в плен одного солдата из аэродромной команды, разведчики отправились обратно и по ходу своего движения к своему катеру СКА-041, подожгли хлебные склады вблизи Хлебной пристани.

Обе группы разведчиков находились в городе около четырёх часов, блестяще выполнив поставленные задачи и не потеряв при этом ни одного человека.

Вернувшись в порт без потерь, разведчики погрузили трофеи на охотники и приготовились к отходу. Снявшись со швартовов, моряки забросали бутылками с горючей смесью стоявшие у причалов три шхуны.

Только после этого гитлеровцы обнаружили отходящие катера, которые быстро скрылись в тумане. Когда рассвело, немцы подняли с аэродрома рядом с городом Саки авиацию. С катеров слышали гул авиационных двигателей, но обнаружить наши корабли в стоявшем над морем тумане немцы не смогли.

В результате этого разведывательного рейда в Евпаторию была получена обширная информация о системе обороны Евпатории, а захваченные документы позволили выявить сеть вражеской агентуры в городе. Был захвачено несколько десятков единиц стрелкового оружия и боеприпасы, один мотоцикл и две пишущие машинки. Так же было взято в плен и доставлено в Севастополь 12 пленных немецких солдат, полицейских и жандармов.

По итогам этого рейда спустя два дня 8 декабря 1941 Военный совет Черноморского флота от имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградил орденом Красной Звезды капитана Василия Васильевича Топчиева и батальонного комиссара Ульяна Андреевича Латышева. Медалью «За отвагу» были награждены: мичман Федор Волончук, главный старшина Александр Григорьевич Горох, старшина 2-й статьи Иван Яковлевич Товма, старший краснофлотец Василий Алексеевич Захаров.

 

Часть 2. Подготовка к высадке в Евпатории частей морской пехоты Черноморского флота и различных сил спецназа ЧФ и Оперативно-чекисткой группы Особого отдела Черноморского флота и НКВД Крымской АССР

После успешных наступательных операций фронтов Красной Армии в декабре 1941 года под Москвой, Ростовом, Тихвином — Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, потребовал от Красной Армии перейти к масштабным наступлениям и на других фронтах. В частности, перед Кавказским фронтом была поставлена задача освобождения Крыма.

В свою очередь командующий Кавказским (в дальнейшем Крымским) фронтом генерал-лейтенант Д. Т. Козлов приказал командующему Севастопольским оборонительным районом вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому, проведя ряд тактических морских десантных операций, сковать действия противника в Крыму, и тем самым не допустить переброски дополнительных сил 11-й немецкой армии на Керченский полуостров, а в случае успеха этих десантов, продвигаться их силами далее на Симферополь.

Решение о высадке десанта в Евпатории и Алуште в первых числах января 1942, практически одновременно с Керченским десантом, входило в общий замысел операции. Он предназначался для отвлечения сил противника от Керченского полуострова и захвата в Крыму новых плацдармов.

25 декабря 1941, в одном из помещений подземного флагманского командного пункта Черноморского флота, состоялась совещание командования флота и оборонявшей Севастополь Приморской армии, на котором было принято решение провести из Севастополя десант только в Евпаторию, поскольку она из прибрежных крымских городов находилась ближе всего к Севастополю, и благодаря, недавно прошедшему на её территорию рейду разведывательного отряда ЧФ, была хорошо изучена в разведывательном отношении.

В этот же день, 25 декабря 1941, вернувшись с совещания у командующего ЧФ с получением соответствующих приказов и поручений по подготовке предстоящего евпаторийского десанта — начальник Особого отдела Черноморского флота, бригадный комиссар М. М. Кудрявцев пригласил к себе в кабинет в здание штаба флота на площади Нахимова представителей НКВД Крымской АССР: заместителя наркома внутренних дел Крыма комиссара государственной безопасности 3-го ранга (генерал-майора) Н. Д. Смирнова и майора государственной безопасности (полковника) М. И. Решетникова.

Ознакомив их с содержанием директивы фронта и указанием командующего флотом Кудрявцев предложил им оказать помощь Особому Отделу ЧФ подготовке своей сферы предстоящего десанта в Евпаторию, и прежде всего в подборе людей, для оперативно-чекисткой группы, которая должна была войти в состав десанта. Вскоре это совещание ненадолго прервал подъехавший секретарь Крымского обкома ВКП (б) Ф. Д. Меньшиков.

В ходе продолжившегося совещания с участием уже Ф. Д. Меньшикова, было принято предложение майора госбезопасности М. И. Решетникова назначить начальником оперативно-чекисткой группы офицера Особого отдела ЧФ Л. И. Шустермана, как опытного чекиста — участник Гражданской войны, грамотного оперативного работника. Заместителями начальника опергруппы были назначены С. Т. Иванов — начальника Евпаторийского городского отдела НКВД, и П. В. Березкин — начальник Евпаторийского городского отдела милиции. Подготовку и материальное обеспечение группы и отряда поручили М. И. Решетникову.

На офицера Особого отдела ЧФ батальонного комиссара В. А. Галушкина, было решено возложить общее руководство опергруппой и поддерживающим её спецотрядом сформированным из личного состава роты охраны Особого отдела, а после освобождения Евпатории, он должен был приступить к исполнению обязанностей первого секретаря Евпаторийского горкома ВКП (б), поскольку по своей биографии был как профессиональным контрразведчиком, так и профессиональным партийным работником. На этом данное совещание завершило свою работу.

После него Кудрявцев провел ещё одно совещание, на этот раз с высокопоставленными офицерами своего отдела А. И. Галушкиным, Л. И. Шустерманом, Л. М. Полонским, С. Т. Ивановым, П. В. Березкиным, А. М. Цигельманом, Петровским, А. В. Кашуниным, И. Ф. Литовчуком, В. П. Цыбулиным.

Доводил задачи представитель НКВД Крымской АСССР Решетников: «Вы следуете на флагмане «Взрыватель» и катерах «морской охотник» и должны первыми выброситься на берег. Не задерживаясь пробиться в новый город, совместно со штурмовыми отрядами батальона овладеть зданиями СД и полиции, военной комендатуры, полевой жандармерии, почты, городской управы и других административных органов оккупантов. Примите все меры, чтобы захватить имеющиеся там документы, сотрудников контрразведки и карательных органов. Как поступить с этой сволочью, ориентируйтесь на месте, но помните — наибольшую ценность для нас они представляют живые. Вот список: взять: Йогана Вирта — коменданта Евпатории, Епифанова — бургомистра, Арабаджи — заместитель бургомистра, Сулиму — редактора фашистской газеты «Евпаторийские известия», Босс-Жуковскую — сотрудницу гестапо, Керимова — начальника караульного легиона, Алиева, Девкина — палачей гестапо, Нуриева — начальника полиции, Видмара — заместителя начальника СД».

При удачном выполнении задания полковник (майор госбезопасности) Шустерман, подполковник (капитан госбезопасности) Полонский, капитан Петровский пойдут на Симферополь, лейтенант Кашунин — в Ак-Мечеть, остальные останутся в Евпатории.

В случае, если десант потерпит поражение, остаться в тылу врага для диверсионной и разведывательной работы»…

Сформировать спецотряд Особого отдела для Евпаторийского десанта было приказано капитан-лейтенанту И. Ф. Литовчуку и старшему оперуполномоченному Особого отдела старшему политруку В. П. Цыбулину. Выполняя, этот приказ, они в этот же день 25 декабря 1941, из роты охраны Особого отдела ЧФ отобрали сорок шесть особо отличившихся матросов. Среди них: помощник командира взвода И. Ведерников, пулеметчик А. Лаврухин, матросы Задвернюк, Майстрюк и другие.

После проведения нескольких учений по ведению уличных боев 1 января 1942 года их доставили в Стрелецкую бухту, где они вошли в состав Оперативно-чекисткой группы Особого отдела Черноморского флота во главе со старшим батальонным комиссаром (майором) Александром Ивановичем Галушкиным.

Биографическая справка. А. И. Галушкин родился в 1903 году в селе Ивановка Амурской области. Окончил Благовещенское высшее начальное училище, рабочий факультет Электромашиностроительного института.

Один из первых организаторов комсомольской организации Амурской области. С 1920 по 1925 год возглавлял Благовещенский, Зейский, Бочкаревский, Благовещенский, Хабаровский, Нерчинский уездные (районные) комитеты комсомола.

В 1922–1923 годах — сотрудник Амурского губернского отдела ОГПУ.

В 1926–1927 годах — секретарь Сретенского окружного комитета ВЛКСМ. С 1927 по 1930 год — на партийной работе в Сретенске и Хабаровске.

В 1931–1933 годах работал инструктором в организационно-инструкторском секторе ЦК ВКП (б), а затем — инструктором Московского областного комитета партии. Секретарь парткома Дулевского фарфорового завода в период его реконструкции в 1933–1934 годах.

С 1934 по 1939 год — секретарь Орехово-Зуевского, Магнитогорского и Симферопольского городских комитетов ВКП (б).

В 1940 году назначен секретарем партийного комитета управления госбезопасности НКВД Крымской АССР. Здесь его и застала война. С помощью первого секретаря Крымского обкома ВКП (б) Булатова, он преодолев сопротивление наркома внутренних дел Крымской АССР Г. Т. Каранадзе, ушел на фронт военным комиссаром одного из дивизионов артиллерийского полка 172-й стрелковой дивизии.

В дальнейшем, будучи уже заместителем начальника политотдела 172-й стрелковой дивизии на Перекопе, в окопах и контратаках Галушкин прошел кровопролитные оборонительные бои на переднем крае и затем тягостное отступление в Севастополь. Потеряв за полтора месяца боя около десяти тысяч человек, стойко сражавшаяся 172-я дивизия вошла в Севастополь, имея 1500 красноармейцев и командиров.

В Севастополе старшего батальонного комиссара (майора) Галушкина переводят в Особый отдел Черноморского флота. В Особом Отделе флота ему поручают оперативное сопровождение частей морской пехоты ЧФ. То есть ему подчинялись особые отделы отдельных полков и бригад морской пехоты Севастопольского оборонительного района.

Штаб флота определил следующий состав десанта: отряд кораблей десанта (командир отряда капитан 2 ранга Н. В. Буслаев, комиссар полковой комиссар А. С. Бойко), 2-й батальон 1-го Севастопольского полка морской пехоты (бывший Дунайский батальон морской пехоты), под командованием капитан-лейтенанта К. В. Бузина, военком батальона — батальонный комиссар М. Г. Палей.

Разведывательный отряд разведывательного отдела штаба ЧФ (60 человек личного состава, командир-капитан В. В. Топчиев), был придан батальону морской пехоты.

Вместе с батальоном морской пехоты в Евпаторию так же должна была высадиться со своими задачами: «Оперативно-чекистская группа» Особого Отдела ЧФ во главе с батальонным комиссаром А. И. Галушкиным (начальник группы Л. И. Шустерман) и группа партийных и советских работников из Евпатории, Сак, Ак-Мечети (ныне Черноморское), Фрайдорфа и Симферополя во главе с Ф. А. Павловым — работником оргбюро Крымского обкома ВКП (б).

В состав Оперативно-чекисткой группы вместе с приданным ей спецотрядом Особого Отдела ЧФ (46 человек личного состава, командир спецотряда капитан-лейтенант И. Ф. Литовчук, военком — старший политрук В. П. Цыбулин), вошла группа сотрудников Евпаторийского городского отдела НКВД и евпаторийской милиции.

 

Часть 3. Высадка и боевые действия в Евпатории 5-6 января 1942, частей десанта прибывшего из Севастополя

В 21 час 4 января 1942, началась посадка десанта на корабли. Батальонный комиссар Галушкин деловито руководил посадкой руководимой им оперативно-чекисткой группы группы и спецотряда Особого отдела ЧФ. По привычке, приобретенной в прежних боях, тщательно все проверил, помня, что мелочей не бывает: упустишь — будет стоить крови.

Сначала вышел в море тихоходный буксир СП-14 с двумя сторожевыми катерами. Затем, догоняя их, отправился флагман десантных кораблей — быстроходный тральщик «Взрыватель», за которым выстроились пять сторожевых катеров. Корабли шли вслепую, по приборам, без ходовых огней с приглушенными двигателями. На небе ни одной звезды…

На горизонте показались очертания Евпатории. К Центральной пассажирской пристани направился СКА-0102 со спецотрядом Особого отдела. Десантники поднялись на верхнюю палубу и изготовились к бою. Ночь и туман укрывали корабли. Пришвартовались. Первыми выпрыгнули гидрографы и зажгли невидимые с берега створные красные огни для тральщика и буксира. За ними высадился весь отряд во главе с Галушкиным и Литовчуком.

После его отхода подошли и начали высадку еще два катера. Отойдя, они освободили место для «Взрывателя» и СП-14 с основными силами батальона морской пехоты, под командованием Бузина.

«Море штормило, от воды шло воспарение, погода нам способствовала быть незамеченными, послышалась команда приготовиться к высадке. Наш катер первым пришвартовался левым бортом к пристани напротив гостиницы «Крым». По-над берегом пристань была разрушена, но мы спокойно, без единого выстрела вышли на берег, сняли с себя необходимый груз, положили на пристани, а сами остались в белых маскхалатах, был снег. Но когда подходил буксир к пристани, немцы обнаружили наши корабли, прямым попаданием снаряда в орудийную башню тральщика был смертельно ранен командир корабельного отряда Буслаев. Рупором передали: командование берет на себя Бузинов» (вспоминал после войны А. Лаврухин — пулеметчик спецотряда Особого отдела ЧФ).

Вспыхнули немецкие прожектора, взлетели осветительные ракеты. С мыса Карантинный открыла огонь вражеская артиллерия и минометы. Застрочили пулеметы с крыш гостиниц «Крым», «Бо Риваж» и с церкви. В ответ по немецким огневым точкам открыла огонь корабельная артиллерия.

Под огнем противника моряки связали настилы и, поддерживая их, стояли в воде среди битого льда и снега, пока не скатили с кораблей пушки и танкетки.

Появились первые потери — на Центральной пассажирской пристани осталось пятьдесят раненых и убитых. Гостиница «Крым» оказалась крепким опорным пунктом фашистов. Изо всех её окон велся огонь по осаждавшим ее десантникам. Овладеть ей нужно, во что бы то ни стало. Она была ключевой на плацдарме для контроля и удержания Центральной пристани.

Вскоре батальон морской пехоты разгромил преимущественно румынский гарнизон Евпатории и овладел большей частью города. При взятии города в евпаторийском лагере для советских военнопленных, была освобождена большая группа пленных красноармейцев, по разным данным от 200 до 300 человек, которых десантники вооружили трофейным румынским стрелковым оружием, и, сформировав из них сводный отряд под названием «Вперед на Гитлера», тут же направили в бой.

Однако, как минимум преступная халатность командования Черноморского флота, которое по непонятным до сих пор причинам сорвало отправку в Евпаторию, ранее запланированных подкреплений морской пехоты из Севастополя под предлогом шторма, которого на самом деле в эти дни не было, привела к тому, что командование 11-й немецкой армии быстро оправилось от первоначальной растерянности связанной с внезапностью для него евпаторийского десанта и начало спешно перебрасывать в Евпаторию свои различные отдельные части, сохранившие к этому времени боеспособность.

Из под Севастополя в Евпаторию прибыли 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. А следовавший на Феодосию 105-й пехотный полк 72-й пехотной дивизии от Симферополя также повернул на Евпаторию и вступил там в бой.

Так же среди переброшенных в Евпаторию частей немецких войск оказались, и находившиеся в Крыму части специального назначения, в лице находившейся под командованием обер-лейтенанта Зигфрида Граберта 6-й роты 2-го батальона полка специального назначения «Бранденбург-800» и диверсионного подразделения, входившего в состав разведывательно-диверсионной команды «Тамара», созданной «Абвером» перед началом Великой Отечественной войны из числа завербованных во Франции антисоветски настроенных грузин-эмигрантов.

В ходе боев в Евпатории зафиксирован факт гибели как минимум одного из грузинских эмигрантов-диверсантов, бывшего гражданина Франции, доктора каких-то там наук Георгия Чачиашвили.

В боях за Евпаторию так же погиб и командир 22-го разведбатальона 22-й пехотной дивизии подполковник Оскар фон Боддин.

Переброшенные командованием 11-й немецкой армии в Евпаторию дополнительные силы немецких и румынских войск, многократно превосходящие десантников в силах, в результате чего к исходу 5 января 1942 сводная группа немецких войск вновь овладела Евпаторией.

Остатки евпаторийского десанта небольшими группами начали пробиваться из города. 6 января 1942, одна из таких групп в составе 17 морских пехотинцев во главе с командиром 2-го (бывшего Дунайского) батальона капитан-лейтенантом К. В. Бузиным была обнаружена немцами в 6 километрах северо-западнее Евпатории, в районе деревни Ораз (ныне Колоски). Заняв, после обнаружения противником оборону на вершине одного из древних курганов близ этой деревни, морские пехотинцы героически погибли в неравном бою.

В общей сложности из первоначальной численности десанта — 740 человек, уцелело порядка сорока. Среди них была группа из четырех десантников из спецотряда Особого отдела Черноморского флота, во главе с лейтенантом И. Ф. Литовчуком, которым удалось прорваться из Евпатории в осажденный Севастополь.

Следующим эпизодом боевых столкновений советского и немецкого спецназов вблизи Евпатории, уже вскоре после разгрома Евпаторийского десанта, можно считать героическую гибель остатков разведывательного отряда Черноморского флота в окрестностях Евпатории 14 января 1942 года.

Это событие произошло, тогда, когда командование ЧФ, с целью выяснения судьбы Евпаторийского десанта и общей обстановки в Евпатории, направило из Севастополя в окрестности этого города, на подводной лодке остатки своего разведывательного отряда в виде группы разведчиков в количестве 13 человек под командованием военного комиссара отряда — батальонного комиссара Ульяна Латышева.

Ранним утром 8 января 1942 подводная лодка М-33, которой командовал капитан-лейтенант Д. Суров, высадила флотских разведчиков на окраине Евпатории. На следующий день 9 января 1942, Латышев доложил в Севастополь, что евпаторийский десант полностью уничтожен противником.

По утверждению послевоенной советской официальной историографии, которое до сих пор никак документально не подтверждено, якобы из-за сильного шторма сторожевой катер и подводная лодка М-33 не смогли снять с берега группу Латышева и затем доставить ее в Севастополь.

Крайняя сомнительность подобного довода заключается в том, что, если бы по объективным причинам не имелось бы возможности эвакуировать группу Латышева, то командование должно было по логике событий отдать приказ этой группе либо добираться к своим самостоятельно, по суше, либо если прорыв в Севастополь окажется невозможен, то попытаться уйти в горы к партизанам.

В результате группа действовала на окраине Евпатории до 14 января 1942, когда она была обнаружена противником и приняла последний для себя бой, длившийся 12 часов. Затем, от Латышева поступила последняя радиограмма: «Мы подрываемся на своих гранатах. Прощайте!».

В результате из всей группы Латышева в живых остался только один разведчик-краснофлотец Василюк, который бросился в зимнее море и проплыв от места боя несколько километров, затем выбрался на сушу, после чего через несколько суток добрался до Севастополя.

 

Часть 4. Мозаика Кровавого Хаоса уличных боёв в Евпатории 5-6 января 1942, глазами его уцелевших участников

Тем временем высадившийся на Хлебной пристани другой отряд десанта разделился на две группы. Первая, разрушив телефонно-телеграфную связь, заминировав дорогу на Симферополь, устремилась в направлении складов «Заготзерно» по улице Эскадронная. Вторая, возглавляемая чекистом А. В. Кашуниным, — по улице Революции. Кашунин имел адреса фашистов и их приспешников, проживающих в этой части города.

К Товарной пристани пришвартовались катера роты лейтенанта Шевченко и разведывательный отряд штаба флота под командованием капитана В. В. Топчиева и устремились к военной комендатуре. В завязавшейся перестрелке Топчиев был тяжело ранен, и во главе разведотряда встал старший лейтенант К. З. Верник. По его команде разведчики подавили огневые точки врага на электростанции, разогнали охрану и устремились к новому городу.

Разведотряд погиб. Его командир капитан Топчиев, оказавшись тяжелораненым — застрелился.

«Мы заходили по названному адресу и брали фашистов прямо в постели, в длинных до пят ночных рубахах», — вспоминал бывший работник евпаторийской милиции Н. И. Панасенко.

Окончательно взять гостиницу удалось к 7 часам утра. В полуподвале разместится Бузинов и Палей со штабом десанта. Шустерман, Иванов и Полонский остались при штабе для обработки предполагаемой «добычи». Здесь и Павлов — представитель оргбюро обкома. Галушкин при штабе не задерживался.

«Чекисты, вперед!» — раздался голос Галушкина. И чекисты устремились за ним по улице Революции к новому городу. В ходе боя он держал связь, а потом плечо к плечу действовал с командиром батальона Бузиновым.

Продвигаясь вперед, особисты вступали в бой совместно с ротой лейтенанта Шевченко, с разведотрядом под командованием Верника в районе электростанцию и на набережной. Местами возникали жестокие рукопашные схватки.

«Группа особистов пошла в направлении здания гестапо. Дойдя до Городского сада, отряд встретился с противником, сидевшем в Городском саду, — докладывал потом уже в Севастополе рапортом командир спецотряда Особого отдела ЧФ капитан-лейтенант Литовчук. Весь сад был заполнен немцами. Продвижение группы особистов и групп батальона было задержано на площади Революции. К этому моменту здание городской почты было занята нами. Хорошо работали евпаторийские милиционеры, которые правильно ориентировали нас в необходимых вопросах».

Разбирать ценную информацию, перехваченную немецкую почтовую корреспонденцию некогда. Все засовывали в мешки.

Взяли по ходу полицейский участок и фотоателье на улице Революции, (сейчас библиотека им. Макаренко и фотоателье «Ирина».) с документами, негативами немцев и карателей, которые сразу переправили на катер.

Вышли на набережную Горького. В зданиях Курортной поликлиники и в 200 метрах от нее (напротив ресторана «Золотой пляж» на улице Гоголя) размешалось СД со своими службами.

Гестапо и полиция, вошедшие в оставленный два месяца назад город, первым делом захватили документы и архивы городских учреждений, искали и расстреливали оставшихся военнослужащих, коммунистов, депутатов, награжденных, работников милиции и госбезопасности, членов их семей, подпольщиков, евреев. Теперь здесь находились дела лиц, сотрудничавших с оккупантами, списки карательного легиона и другие документы, столь нужные контрразведке.

Группы капитана милиции Березкина и разведчиков старшины 1 статьи Крючкова захватила и разгромила городскую управу, жандармерию и вышли к зданию СД. В ходе очаговых уличных боев все смешалось. Особисты со своей ротой, группой разведчиков Верника и с другими группами батальона, брали намеченные объекты.

В управе захвачен заместитель бургомистра, организатор и шеф карательного легиона Арабаджи, который пытался уничтожить документы — свидетельства злодеяний. В течение двух часов по указанным им адресам чекисты захватили кучу фашистских наймитов и предателей.

В штаб доставили пленных немецких офицеров, палачей и пособников. Полонский вел допросы. Но везти их в Севастополь уже невозможно. Катера заполнены ранеными. Вынесен справедливый приговор, приведенный тут же в исполнение. На «Взрыватель» катером доставляют захваченные документы.

В открытом бою сошлись две контрразведки — Особый отдел НКВД флота и СД. Преимущество оказалось на стороне обороняющихся немцев.

«Мы были заранее предупреждены, гестапо сильно охраняется, но мы надеялись на внезапность, но этого не получилось, в порту наши корабли открыли ответный огонь по врагу, шум, мы подошли вплотную к гестапо, которое было защищено вокруг железным забором, были замечены, завязался жестокий бой, только слышно «полундра», «вперед», всеми силами старались перебраться через забор во двор, тут же повисали на заборе, вражеские пули сражали, которые били с окон, чердака. Я как пулеметчик, мне все было видно — слышно. Но подавить огневые точки противника был не в состоянии, но поработать своим любимцем «дегтярёвым» пришлось, тут же был убит мой второй номер матрос Науменко, и так наша группа не достигла цели, подошли подкрепления, но уже было поздно, стало светать, трудно описать героику матросов. Подана команда, взять в окружение участок города, соединиться с морем, не дать выйти врагу, уничтожить его.

Стало светло, и на каждом шагу каждое окно извергало смерть. Враг в выгодном положении, в укрытии, а мы как на ладони. Несмотря на большие потери, даже раненым не могли помочь, чтобы не попасть врагу в лапы сами себя подрывали, своими же гранатами. Моя задача была прикрывать товарищей, но я тоже был засечен, пришлось вести дуэль. Когда у меня убило еще второго номера, из замешательства мною чуть не стоило мне жизни. Какая-то доля секунды и лишь неточность стрельбы врага — отделался осколками ракушечника в глаза». (А. Лаврухин — пулеметчик спецотряда Особого отдела ЧФ)

«Я, потом три года воевал на фронте. Больше такого боя, как здесь в Евпатории, в десанте я не видел» (краснофлотец А. Корниенко из спецотряда Особого отдела ЧФ).

Начальство СД и их помощники Босс-Жуковская, Салмин, Девкин, Никитин и другие сумели скрыться. Среди них выделялась бывший диспетчер автобазы и аэропорта, торговый экспедитор Жуковская. С приходом немцев она оказалась фольксдойче (русской немкой) Евой Босс-Жуковской. Своим садистским обращением с арестованными и военнопленными она наводила ужас на евпаторийцев. Ей удалось спрятаться в городе.

Сломав замки дверей тюремного подвала, десантники открыли камеры и выпустили тех, кого фашисты не успели уничтожить. Измученные, истерзанные, поддерживая друг друга, бывшие узники убегали под прикрытием огня освободителей…

Город весь содрогался от артиллерийской стрельбы, взрывов бомб, снарядов и мин. Всполохи пламени и пулеметно-автоматная стрельба свидетельствовали, что бой переместился в район вокзала, что десантники действуют успешно. На помощь им спешили жители города — мужчины, женщины, подростки. Раненым прямо на улицах помогали местные врачи и медсестры.

Жестокий бой велся на уничтожение. Была команда «Пленных не брать». Фашисты вели огонь из окон домов, выставив перед собой женщин. На Интернациональной стреляли и бросали гранаты из-за спин местных жителей, которых гнали перед собой навстречу нашей танкетке.

Раненые десантники были обречены. Тяжелораненые в живот, голову, ноги испытывали неимоверные страдания, а шесть медбратьев из числа матросов могли оказать только первую помощь и доставку на три развернутых медпункта. В городской больнице сначала десантники в запале боя и ненависти убивали раненых фашистов, потом немцы расправились с беспомощными ранеными матросами.

К 11 часам 5 января 1942, десант выполнил поставленную задачу — плацдарм для наступления на Симферополь был завоеван. Сообщение об этом по радио передано в Севастополь. Захвачен морской порт. Бои шли на железнодорожном вокзале, товарной станции, перехвачены и заминированы дороги на Симферополь, Ак-Мечеть и Фрайдорф.

По городу идут очаговые бои. Не удается взять здание театра. Недостаточно силу истекающего кровью батальона. Кончаются боеприпасы. Пора вводить в бой второй эшелон — полк морской пехоты во главе с командиром полка майором Тараном. Его ждут с утра. Но где он? Что там думают в Севастополе, в штабе флота?

Тем временем из-под Севастополя на помощь фашистам уже прибыли 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. А следовавший на Феодосию 105-й гренадерский полк 72-й дивизии от Симферополя также повернул на Евпаторию и вступил в бой. Да и скопившиеся в новом городе полторы тысячи фашистов были оттеснены, но не разгромлены. Соотношение сил стало пятикратным в пользу немцев. Взлетавшие с Сакского аэродрома бомбардировщики Ю-87 днем непрерывно наносили удары по кораблям десанта.

«Понеся большие потери, командование решило отойти к пристаням и занять там оборону для удержания плацдарма для будущего подкрепления. День на исходе, но солнышко еще светит, враг подтянул подкрепления, танки, самоходки, самолеты, но они нам не так были страшны, когда все перемешалось в городе, и непонятно где свои где чужие. Но, когда мы заняли оборону, врагу стало известно, где мы, танки прямой наводкой били, самолеты бросают бомбы, а у нас кроме автоматов и ручных гранат ничего нет, и те на исходе. Весь боезапас, оставшийся на пристани, был уничтожен», — вспоминал Алексей Лаврухин.

Прибывших в штаб Галушкина и Полонского Бузинов на трофейных грузовиках направляет одного — в сторону Товарного вокзала с группой бойцов разведотряда, саперов и связистов, а другого — на оборонительный рубеж в Ленинском парке возле театра. Уже вечером в ходе боя поступил приказ — отступать к набережной. Исчерпали свои возможности и чекисты. Галушкин дал команду отходить.

Ожесточенные бой разгорелся на перекрестке улиц Революции и Приморской. Отступать было некуда. До берега двести метров. Моряки стояли насмерть.

Начальник оперативно-чекисткой группы полковник Шустерман в единственной оставшейся у штаба танкетке двинулся на помощь, но прошитый пулеметной очередью, выпал на мостовую.

Отступая по улице Революции, особист капитан Цигельман с трудом отбивался от наседавших на него фашистов. Перебегая от укрытия к укрытию, он поливал врагов огнем из автомата, пока не кончились патроны. На ступенях родного дома № 53, окна которого выходили на Дачную улицу, к морю, к пристани, он и погиб на глазах своих соседей.

К штабу возле гостиницы «Крым» пробилось 120 десантников.

Все более сказывалось многократное превосходство противника в численности. Не осталось ни одной пушки и танкетки. Единственная возможность вырваться из окружения — пробиться по улице Красноармейской на Слободку, а оттуда — в степь, в Богайские каменоломни. Комбат Бузинов принял решение на прорыв. Рядом с ним шли Палей и Галушкин.

На углу Красноармейской и Караимской — немецкий грузовик с двумя крупнокалиберными пулеметами. Его уничтожили гранатами. При этом пал смертью храбрых комиссар Моисей Григорьевич Палей. В оставшемся за его спиной доме 14, где лежали раненые десантники, фашисты учинили кровавую расправу. По рассказу случайно выжившего свидетеля, при расстреле ни один матрос не отвернул лица.

Группа чекистов пробивалась через освещенную ракетами и пожарами Фонтанку. Спустя годы в честь одного из них ее назовут улицей Чекиста Александра Галушкина.

Под развесистой ивой возле водоразборной колонки, что на углу улиц Интернациональной и Больничной, попали под огонь пулемета вражеской танкетки. Она плотно перекрывала развилку дорог и миновать ее не было никакой возможности. На ее уничтожение двинулись шесть добровольцев: чекисты Полонский, Березкин и четверо моряков-десантников. Обойдя с тыла, огнем автоматов и гранатами они заставили ее замолчать. Все шестеро пали смертью храбрых. Имена четверых из них остались неизвестными.

Прокладывая путь огнем и гранатами, потеряв половину состава, десантники достигли Интернациональной улицы и укрылись в помещении городского пищевого комбината. Теперь их оставалось шестьдесят.

В боях полегла вся оперативно-чекистская группа. Погибли почти 700 командиров, матросов и солдат десанта.

Линию фронта под Севастополем перешли четыре матроса спецотряда Особого отдела во главе со своим командиром И. Ф. Литовчуком. Из них до Победы дожили, только двое — Алексей Лаврухин и Алексей Задвернюк. Медаль «За боевые заслуги» — самая дорогая для матроса Алексея Лаврухина была единственной наградой павшему Евпаторийскому десанту.

Офицер Особого отдела лейтенант А. В. Кашунин, также вырвался из окружения в Евпатории и затем, двигаясь на север, добрался до Ак-Мечети (ныне поселок городского типа Черноморское). Там, он создал подпольную группу «Взрыв» и сражался с врагами до дня своей героической гибели накануне прихода в Крым советских войск апреле 1944 года..

 

Часть 5. Евпатория — Кровавая Тризна Победителей 7 января 1942 года

События Евпаторийского десанта изрядно потрепали и без того к тому времени истерзанные нервы командующего11-й армией Манштейна. Ведь если бы командование Черноморского флота перебросило в Евпаторию дополнительные подкрепления и закрепило за собой Евпаторийский плацдарм, то тем самым создало бы реальную угрозу окружения и последующего уничтожения 11-армии в Крыму.

Кроме того в уличных боях в Евпатории погиб любимец Манштейна, командир 22-го разведывательного батальона 22-й пехотной дивизии подполковник Оскар фон Боддин, которого Манштейн планировал в скором времени назначить начальником штаба своей армии.

К тому же в самом начале евпаторийского десанта морские пехотинцы холодным оружием уничтожили около четырёх сотен немецких военнослужащих из зенитных и авиационных частей, находившихся на излечении в евпаторийском госпитале.

Отомстить посредством показательного расстрела взятых в плен десантников было проблематично, поскольку пленных оказалось очень мало — менее сотни человек. Поэтому вначале Манштейн приказал уничтожить всё мужское население Евпатории, обвинив население города в активной поддержке десанта и тем самым в восстании в тылу его армии.

Однако после категорического отказа командира 70-го саперного батальона подполковник Риттера фон Хайгеля, которому было первоначально поручено проведение данной акции массового уничтожения и который отказался расстреливать не только гражданских, но и даже около ста имевшихся военнопленных, а так же отрицательной позиции по проведению расстрела силами одной из его зондеркоманд — начальника айнзатцгруппы «Д» оберфюрера Олендорфа, Манштейн был вынужден скорректировать свои прежние планы по уничтожению всего мужского населения Евпатории и ограничиться расстрелом около 1200 заложников мужского пола в возрасте от 12 до 60 лет.

После этого Манштейн вновь устно обратился к Олендорфу с предложением провести эту акцию, но в ответ Олендорф, как интеллигент и бывший доцент, начал мутить: «Нет большего ущерба человеческой душе, чем быть вынужденным казнить беззащитные жертвы». О своей позиции и дальнейших действиях в Евпатории Олендорф, потом поведал на судебном процессе над ним и его подручным Брауном в 1949 году в Нюрнберге.

Вкратце их изложение следующее: после того, как боевые действия в Евпатории закончились, майор Ризен прибыл в город. Он, намеревался поручить репрессии зондеркомманде, которой командовал доктор Браун (Braune), но Олендорф (Ohlendorf) отказался. Олендорф заявил, что его миссия состоит в организованном убийстве евреев, а не в акциях возмездия за десант, направленный против 11-й армии. Тем более, что армия хотела, чтобы они делали вещи, которые сами считали ниже их достоинства. В конце концов Олендорф согласился, чтобы доктор Браун участвовал в акции отряда майора Ризена, только как «эксперт».

Вот как это выглядело со стороны. В соответствии с приказом штаба 11 армии, подписанного начальником штаба полковником Вёлером (Wöhler), майор Ризен (Riesen), был назначен как полномочный представитель Армии для борьбы с партизанами в районе действий 11 армии. Все сообщения о деятельности партизан должны были направляться к нему. Он был уполномочен направлять армейские отряды в распоряжение айнзаценгруппы D.

Вторым приказом Вёлер, назначил командующего тайной полевой полиции 11-й армии — доктора Эрманна или Германа (Herman), начальником штаба подразделений 11-й армии участвующих в борьбе с партизанами, то есть начальником временного штаба при майоре Ризене.

Кстати, таким образом хитроумный Манштейн, подписание всех приказов о карательных действиях в Евпатории свалил на начальника штаба своей армии.

Начальник зондеркоманды 11-б и по совместительству заместитель начальника айнзатцгруппы «Д» доктор Браун был инвалидом, который был непригодным к военной службе, но он знал больше об организации массовых казней, чем офицеры 11-ой армии. Солдаты были не меньшими зверьми, чем доктор Браун, но они испытывали недостаток в организационном таланте последнего и казни проводились наугад. Олендорф на судебном процессе над ним и Брауном, свидетельствовал, что «опытный» доктор Браун была «оскорблен» дилетантскими исполнениями казней офицерами и солдатами 11-ой армии.

По словам Олендорфа на том же судебном процессе: «Армия терпела неудачу в приготовлениях к акции. Произошло много неприятных инцидентов, и Браун должен был вмешаться, чтобы восстановить порядок и избежать еще больших неудач».

Майор Ризен свидетельствовал на суде над айнзацгруппами: «Я командовал акцией после специального приказа командующего армии. Командир Einsatzgruppe D делегировал трех офицеров SS, среди них был штурмбаннфюрер Браун. Мы выбрали 1184 мужчин, которые были уже собраны. Я вел их в закрытой группе, сопровождаемой 90 солдатами противовоздушной обороны и офицерами SS более одного часа, к району исполнения, где они были расстреляны».

Таким образом, массовый расстрел решили поручить сводной роте солдат одной из зенитно-артеллерийских частей 11-й армии, чьи сослуживцы составляли большинство среди уничтоженных морскими пехотинцами обитателей евпаторийского военного госпиталя.

По другим данным в Евпатории оккупантами были расстреляны 1306 «партизан, штатских и солдат в штатском».

Пытаясь замаскировать это своё военноё преступление командование 11-й армии обвинило казненных в повстанческой деятельности в ходе боёв в Евпатории. По этому поводу в номере издававшейся в Симферополе оккупационной газеты «Голос Крыма» от 11 января 1942, появилось так называемое обращение «От немецкого главнокомандования населению Крыма», в котором говорилось в частности следующее: «Часть жителей города Евпатории… приняла участие вместе с советскими войсками в открытом бою против немецких войск. Вследствие такого нечестного поведения эта часть жителей города Евпатории лишила себя защиты международного права. Виновные были подвергнуты жестокому наказанию: их расстреляли, а дома жителей разрушили».

 

Часть 6. Флотский особист в руководстве Евпаторийским подпольем

Легко раненый осколками гранаты в боях, в районе евпаторийских каменоломен после прорыва из Евпатории старший батальонный комиссар А. И. Галушкин снова вернулся в город и лежал обессиленный в подвале дома Ивана Кондратьевича Гнеденко на улице Русской, дом 9. Он знал, что, перейдя на нелегальное положение, бороться с фашистами будет до конца. Никогда и ни за что он не поднимет руки перед врагом.

В старом городе, в кварталах одноэтажных домов, где вся жизнь как на ладони, Галушкина четыре месяца скрывали, рискуя собой и своими детьми, простые евпаторийские женщины-патриотки Прасковья Перекрестенко, Мария Глушко, Мария Коверкова, Анастасия Гнеденко, Матрена Миненко и Мария Гализдра. Они читали приказ коменданта — за укрывательство десантников — расстрел! При этом, более тридцати местных жителей знали, где скрывается Галушкин.

В сложнейших условиях, когда после гибели десанта и массовых казней над городом висел страх, группа комсомольцев под руководством военного контрразведчика А. И. Галушкина организованно проводила работу среди населения и выполняла его разведывательные задания.

Изучив окружающую обстановку, Александр Иванович переходит в находившийся неподалеку дом Прокофия Кирилловича Гализдра. Сам хозяин дома работал в мастерских аэродрома, а перед приходом немцев был переведен в Севастополь. В доме остались его теща — Матрена Васильевна Миненко, жена Мария Ивановна и их дети: дочь Антонина, комсомолка, замужняя с трехлетним сыном и сын Анатолий, девятнадцати лет, комсомолец. Матрена Васильевна вместе с внуком Анатолием организовала ему укрытие.

С помощью Ивана Кондратьевича Галушкин подбирает людей, способных вести подпольную борьбу с оккупантами. Опору он искал среди комсомольцев, рабочих и бывших солдат, уцелевших после массовых расстрелов, которых никто заранее к этому не готовил.

Толя Гализдра привлек к работе восемнадцатилетнюю Настю Руденко, а она Георгия Дроздова — Шевченко, который работал художником городского кинотеатра, а так же Федора Бузина, киномеханика, служившего в армии. Были и другие парни, приходившие для встреч с Галушкиным, помогали сестры Трещевы и некоторые женщины.

Александр Иванович свои задачи по сбору разведывательной информации хорошо знал. В поле его зрения должны быть те объекты, которые брали в десанте: гестапо, СД, управа, полицейский комиссариат, комендатура, карательный легион, биржа. Позже появились слухи, что в бывшем санатории НКВД немцы обучают кавказцев. Нужно выявлять фамилии и адреса лиц, которые сотрудничают с фашистами, предателей, полицаев и карателей, их связи и преступления. Из них немцы перед бегством будут оставлять свою агентуру. Галушкин поручил подпольщикам собирать столь необходимую Особому отделу и органам НКВД информацию путем наружного наблюдения и опросов жителей. Он делал все, что позволяла обстановка.

Но тем временем назревал провал. К сожалению, этот провал Галушкина и как следствие смерть не только его, но и большого количества укрывавших его людей, а так же остальных членов возглавляемой им подпольной организации был неизбежен.

Эта неизбежность провала Евпаторийского подполья под руководством Галушкина, заключалась в том, что, он, вопреки элементарным нормам разведывательного и самое главное контрразведывательного профессионализма, которым, он по всей своей биографии должен был обладать в полной мере, руководя подпольем, помимо разведывательной деятельности, другой своей задачей, как партийного руководителя, считал важным дать людям веру и надежду на скорое освобождение от захватчиков, призвать к сопротивлению затаившийся город с помощью листовок.

Члены его подпольной группы Бузин и Дроздов-Шевченко с помощью Ивана Жежери достали на работе нужные детали и собрали радиоприемник. Они принимали сводки Совинформбюро, а остальные размножали и распространяли их среди населения, расклеивали на стенах домов. И вскоре евпаторийцы стали узнавать новости из Москвы и положение на фронтах. Плакаты, портреты и карикатуры высмеивали фашистских главарей.

Члены группы вели активную агитацию против сдачи одежды и продовольствия, начали подготовку диверсионной акции на бирже труда, которая занималась отправкой людей в Германию. Каждый их шаг сопровождался опасностью.

Днем 7 мая 1942 года дом семьи Гализдра, где скрывался Галушкин, был оцеплен карателями. Гестаповка Ева Босс-Жуковская, ускользнувшая от особистов во время десанта, привела фашистов к дому. Теперь каратели искали его и хотели взять живым. В ответ по немцам и полицаям раздалась автоматная очередь. Несколько фашистов были убиты. Галушкин стрелял, пока были патроны. Последний патрон он оставил себе…

Жестоко расправились фашисты с семьей Гализдра и арестованными подпольщиками. Всех доставили в гестапо, подвергли пыткам и истязаниям, а затем расстреляли. Погибли и помогавшие им сестры Трещевы. Кое-кому, правда очень немногим, удалось скрыться.

Жуткую средневековую казнь принял Иван Гнеденко. Спасая жизнь скрывавшимся десантникам и прячущим их женщинам, Иван не выдал никого. Не назвал он и настоящего имени погибшего контрразведчика Галушкина.