Шаман зажег в очаге пучок трав, среди которых я узнала полынь и дикую коноплю. «Ой, что будет…», — только и подумала я, когда шаман начал окуривать помещение тлеющими травами, что-то напевая.
Незадолго до этого он наполовину закрыл кожаный клапан на дымоходе, так что шатер быстро затянуло клубами дыма.
— Накаль должна выпить, — сказал шаман, отложив свой травяной веник и налив мне полную чашу своего варева.
Я, на мгновение поморщившись от горького вкуса, выпила. Отвар был горячим, так что я пила мелкими глотками.
Шаман, в отличие от меня, выпил две нормы. Наверное, его организм уже адаптировался к зелью, и требовалась более высокая доза для достижения эффекта. Ладно… ладно. Но я всерьез опасалась за его сердце, учитывая, что именно было в составе отвара.
Шаман подхватил большой круглый бубен, потертый в центре от долгого пользования, и ударил по нему палочкой, обшитой мехом. Он пел и ритмично притоптывал вокруг очага, а на меня набегали странные волны, одна за другой.
Казалось, я могу увидеть звук или потрогать запах. Все мои чувства или их восприятие перемешались, перетекая одно в другое.
Шаман подскакивал на месте, войдя в священный экстаз…
* * *
Я была лошадью, несущейся по бескрайней степи вместе с вольным ветром.
Никто и никогда не подпиливал мне зубы, чтобы взнуздать меня, и не касался копыт железом, чтобы подковать. Никто не садился на меня верхом и не затягивал поводья, чтобы заставить служить себе. Я была по-настоящему свободной…
Услышав ржание, я притормозила и оглянулась. Неподалеку я увидела того, другого. Он был не из нашего табуна.
Более высокий, чем другие жеребцы, с массивной грудной клеткой, изящными ногами и длинными бабками над обточенными копытами. Он косил на меня темными глазами, изгибал длинную шею с роскошной гривой и всхрапывал, перебирая копытами. Я видела, что на нем был недоуздок двуногих, но седла не было.
Мне любопытно, и я остаюсь на месте, а он не спеша подходит все ближе и ближе. Когда он решается подступиться совсем близко, я испуганно отскакиваю, а он замирает. Так продолжается некоторое время, а потом я снова лечу вдаль, время от времени останавливаясь и проверяя, где он. Он не отстает, а потом легко догоняет меня.
Мы с ним скачем наперегонки, чтобы закончить наш путь, коснувшись друг друга носами и переплетаясь шеями. От вороного скакуна правильно пахнет, он очень сильный и быстрый, и мне это нравится. Думаю, я просто позволила себя поймать.
А потом случается то, что происходит со всякой молодой кобылицей, когда она входит в пору. Я не против. С ним — не против. С ним можно…
* * *
Однажды на моей шее туго затягивается аркан. Я прыгаю и брыкаюсь, изо всех сил стараясь вырваться из плена.
Тот, кто меня пленил — двуногий. Он подзывает моего вороного друга, и тот покорно идет к своему господину, предав меня. Двуногий, затянув веревки, валит меня на землю, чтобы стреножить.
* * *
Я кормлю и вылизываю жеребенка, который на рассвете явился из моего чрева. Он, такой трогательный и хрупкий, едва стоит на своих разъезжающихся ножках. Все мое существо полно всепоглощающей любви к малышу. Хозяин сам помог появиться ему на свет.
Когда он приходит, чтобы нас проведать, я доверчиво тянусь носом к его лицу, а он что-то говорит и дает мне с рук кусок черствой лепешки. У него добрый голос и ласковые руки. Осторожно касаясь губами, я беру лакомство с ладони двуногого и бодаю его головой в плечо…
Прошлая жизнь уже кажется мне далеким и зыбким сном. Я уже не мечтаю лететь вместе с ветром. Моя жизнь тут, и она крепко держит меня на этой земле.
* * *
Однажды моя размеренная и спокойная жизнь резко меняется. Среди ночи я подскакиваю от шума и грохота. В воздухе проносится что-то страшное и смертоносное.
Не помня себя от страха, я рвусь из загона. Маленький двуногий, который присматривает за мной, открывает задвижку из деревянных жердей, и все лошади выбегают наружу. Я и мой подросший жеребенок — тоже.
Кругом, вокруг горящих домов бегают чужие, страшные двуногие. От них пахнет железом, дымом и кровью. Там и тут на земле без движения лежат мертвецы. Из-за своего детеныша я не могу быстро бежать, но нам все же удается выбраться из стойбища двуногих.
Впереди — темная степь, позади — лишь зарево пожаров…
Но мы живы, и это главное.
* * *
Я, Твигги из Рэнса, снова в жилище шамана. Он уже не бьет в бубен, а устало и монотонно завывает, сидя у костра.
— Я видел смерть и огонь, — говорит он. — А что видела Накаль?
* * *
Как можно истолковать мое видение?
Думаю, на племя нападут. Наверное, это будет карательная операция. Я ясно видела воинов Янтрэ и имперцев, стреляющих из огнестрелов. Позже, перебив мужчин, они входили в шатры, выгоняли оттуда оставшихся женщин, детей и стариков и без пощады добивали, обагрив свои мечи в невинной крови.
Когда это случится? Могу ли я помешать этому?
Почему с ними поступили — или поступят, — так жестоко?
* * *
— Предки шамана показали, что из Ламары придет армия. Вас всех убьют, — сказала я. — Надо уходить.
«Или договариваться».
Нет, не получится. Они напали среди ночи без предупреждения, не затруднив себя переговорами. В подобной свалке я не ручалась даже за свою собственную жизнь. А даже если и спасусь, то что? Всех остальных убьют. На моей совести будет кровь этого народа.
А они не хотели мне вреда… Просто хотели воссоединиться со своей дочерью и спокойно жить на родной земле.
— Накаль предупредила нас. Я скажу людям. На рассвете мы уедем в другое место. Готовься, — решил шаман.
Он вышел из своего шатра и огласил волю предков. Оказывается, все это время люди не спали и ждали их волеизъявления. Любое камлание шамана привлекало пристальное внимание всего племени.
Еще меня поразило, что все без исключения согласились и никто не поставил под сомнение волю предков. Люди деловито и целеустремленно начали собирать вещи, складывая их на волокуши и в повозки на колесах. Всю ночь жилища разбирали, сворачивая шкуры и связки жердей. Нехитрый скарб не занял много места.
На рассвете совсем маленьких детей посадили в корзины, чтобы их нести, и люди тронулись в путь. Те, кто имел лошадей, ехали верхом, а остальные шли пешком.
— Битайе, — обратилась я к воину, снова пристроившись в седле позади него. — Ваши воины уехали в Ламару за Дине. Как они узнают, где мы?
— Я оставил знак, — ответил он и сжал ногами бока скакуна, трогаясь в путь.
Одного я не понимала. Ладно. Возможно, имперцы не взяли с собой собак. Но следопыты не могли не разглядеть, куда делось племя. Следов полутора сотен человек и огромного количества лошадей на траве не скрыть, как ни старайся.
— Битайе, мы оставили следы, — сказала я, указав на землю.
— Аэ… Женщина много говорит, — сказал он и показал рукой на небо.
Над нами собирались тяжелые тучи, которые несли воду, возможно, от самого океана. Наконец они нашли место, где прольются дождем, который скроет все следы.
* * *
Никто из уруков не знал, но я тоже оставила послание, нацарапанное углем на куске старой кожи. Если его не смоет дождем, то наши преследователи узнают, что со мной все в порядке.
Я просила не мстить и никого не убивать. Оставалось надеяться, что они вступят с уруками в переговоры.
* * *
Я подарила им отсрочку, но это ненадолго.
Уже несколько дней мы ехали под проливным дождем, который призвал шаман. По крайней мере, он так сказал, и почему-то я ему верила. В Империи тоже были маги-погодники, способные влиять на частоту выпадения осадков. Они могли спасти урожай или погубить его. Смотря что требовалось Гильдии и Императору…
Битайе сначала сердился, что я не слишком стойко выношу тяготы пути, но был отходчив. Он цедил сквозь зубы что-то о белых женщинах, однако его поступки опровергали слова. Всю дорогу он заботился обо мне, как о малом ребенке.
Мне было неловко ехать под навесом в повозке вместе с древними стариками, но Битайе настоял на этом. Зато теперь я могла снова пообщаться с шаманом.
— А что станет с Дине, когда вы ее выучите? — однажды спросила я.
— Она сама будет шаманом и родит следующего шамана!
О… вот это поворот. А кто же предполагаемый отец ребенка? К тому же, на мой взгляд, Дине еще слишком молода для материнства. Знаю, в некоторых государствах она давным-давно вступила в брачный возраст, но ее шансы остаться в живых после родов были ничтожны. Ей и ребенку могла потребоваться помощь целителя, а его в племени не было.
В таком случае, некому будет передать знание шамана следующему в цепи преемников.
— А когда она выйдет замуж? — осторожно спросила я.
— Когда ее привезут в племя, — ответил старик.
«Что, вот так, сразу?»
— Дине слишком молода и не перенесет родов, — сказала я. — Надо подождать.
— Все уже определено предками, — философски заметил он. — Я сам воспитаю ее сына.
«А если будет дочь?» Думаю, вот и причина, почему мать Дине покинула племя. Может быть, ее выдали замуж против воли? Я не так долго была в племени и еще не слишком хорошо понимала, насколько это возможно. Вроде бы, женщины здесь имели достаточно свободы. Но все равно роли давным-давно были определены.
— А кто будет ее мужем? — спросила я.
— Битайе. Он мой племянник, и кровь следующего шамана будет сильной.
Силы! Получается, Битайе, или Птичье перо — племянник шамана и двоюродный брат Дине. Вот это поворот. Союз, конечно, не невозможный, но все равно родство достаточно близкое. А шаман, к тому же, этому рад и заранее все решил.
Интересно, а что Битайе думает об этом? И знает ли он…
* * *
Мы миновали Великую степь и теперь ехали через пролески. Деревья и кустарники здесь встречались повсеместно и становились все выше и выше. Империя пока стремилась к морю, а не в центр континента, и природа здесь сохранилась в первозданной чистоте. Казалось, здесь никогда не ступала нога человека.
Воздух был свежим и сладким. Я любовалась изгибами вековых деревьев, слушала пение птиц и сквозь сон прислушивалась к шорохам в ночи.
Когда мы останавливались на привал, я в сопровождении Битайе изучала окрестности и встречала различные растения из Великого травника. Многие я видела только на рынке или в гербариях, но живыми — ни разу. Мне даже было жаль срывать их и губить такую красоту.
А сколько тут было неструктурированной силы! Она заполняла, казалось, все вокруг: воздух, леса и водоемы. Интересно, не потому ли отдельные маги удаляются от мира, чтобы достичь вершин в искусстве? В таких местах больше энергии и меньше конкуренция. Необязательно даже наличие источника силы поблизости. Здесь почти все было наполнено Силой.
Пока мы ехали, весна вступала в свои права. Дождь закончился, и становилось все теплее и теплее. Уруки радовались этому, как дети. Когда я смотрела, как стойко они переносят вне неудобства долгого пути, я восхищалась их терпением.
Оказалось, что они совсем не так воинственны, как я думала. Даже когда охотились, они старались попасть в цель с первого выстрела, не допуская подранков, и просили прощения у зверя за то, что отнимали жизнь ради того, чтобы выжить самим. Они никогда не брали у природы больше, чем им было нужно.
Вот это и значит — жить в согласии с природой.
Пусть они дикари, но эти дикари во многом чище и лучше, чем многие так называемые «цивилизованные» люди. Возможно, в этом коренилась причина их конфликта с пришедшими из Империи людьми. Они просто защищали свою землю от разрушения, и я их отлично понимаю.
* * *
Если кто-то думает, что изучение науки начинается с высокого наречия и ученых трудов, то он глубоко заблуждается. Для меня источник знания — это прежде всего природа во всей ее красоте и многообразии.
Природные формы подсказывают нам решения для того, чтобы строить свои жилища. Природа щедро делится с нами лекарственными ингредиентами и секретами исцеления. Просто наблюдая за животными, можно понять, какая трава может исцелить, а какая — убить.
То, как устроены облака, влекомые ветром, и подобные им завихрения в реках и озерах, такие как буруны и водовороты… Спиральные формы раковин улиток, завитки папоротника и даже закрученный виляющий собачий хвост несут странную гармонию, приятную глазу.
Природа окружает нас, дышит и вибрирует, а наполняющая ее мана пульсирует, как одно большое сердце. Надо только запастись временем и терпением. Очистить разум от шелухи и наносного, чтобы научиться видеть и слышать.
* * *
Спустя неделю мы наконец перебрались в предгорья и разбили новый лагерь. Вспоминая карту этого мира, я поняла, какой огромный путь проделала за это время. Почти такой же, как от Ламары до Великого леса.
Целую неделю я обживалась на новом месте и ждала вестей. И вот наконец приехали воины и привезли с собой Дине. Девушка спустилась с лошади и вдруг заметила меня в толпе.
Наверное, она не сразу меня узнала. Неужели я так сильно изменилась? За эти дни у меня не было возможности полюбоваться на себя в зеркало. Я вслепую причесывалась и приводила себя в порядок, а кожи коснулось солнце и ветер.
Дине молча стояла, а потом со всех ноги кинулась ко мне!
— Госпожа! Госпожа, это вы. Вы живы! Они говорили, но я не верила… — заплакала она, крепко меня обнимая.
А еще через два дня на нас вышли войска из Ламары и пролилась кровь.
* * *
Следопыты из племени, объезжающие окрестности, прискакали и доложили, что к нам движется отряд бледнолицых из Ламары. Все начали готовиться к худшему. Женщины с детьми ушли глубоко в лес, но остальные остались, чтобы сражаться наравне с мужчинами.
Наконец на горизонте у излучины реки появились враги. Да, теперь я воспринимала их именно так. Как странно! Пока я была в племени, меня стали считать своей. Точно так же, как я привязалась к этому народу.
Процессия, выстроившись боевым порядком, несла сначала вооруженных рыцарей Янтрэ, а за ними следом скакали имперцы. Я видела, что они одеты в легкие нагрудники и вооружены огнестрелами и арбалетами. С флангов ехали вероятностные маги в накидках гильдии. Когда они подъехали на расстояние полета стрелы, один из направляющих выбросил штандарт без знаков.
Битайе и остальные уруки выстроились в линию, готовые дать отпор пришельцам. Как глупо! Они подпустили имперцев так близко. Пуля из огнестрела летит дальше и бьет наверняка. Их бы давно расстреляли, если бы захотели. Правильно истолковав знак о перемирии, Битайе жестом велел своим людям опустили оружие.
Незваные гости подъехали совсем близко, и среди них я узнала вероятностного мага, господина Ульфра, а также воина Янтрэ, господина Мариуса. «Отлично!» — внутренне ликовала я, помахав им рукой.
Я надеялась, что они в состоянии узнать меня в одежде с чужого плеча и в менее цивилизованном виде. Если они здесь, то есть надежда на мирное решение вопроса. Ульфр тут же поднес руку к глазам, глядя против солнца, и явно пытался понять, кто его приветствует.
Наконец воины Янтрэ расступились, и в оставленный проход выехал незнакомый мне имперец. На вид ветеран, возможно, сакс с Ондерйодиск, каких я видела немало. Он, вероятно, был за главного в этой маленькой армии.
Мне он не показался человеком, склонным к компромиссам. Нос с горбинкой нависал над узкой полоской рта, а голубые глаза с хищным прищуром смотрели недобро. И… о, Силы! Весь, как мишурой, увешан с головы до ног оружием.
Битайе так же синхронно сжал ногами бока своего скакуна и выехал вперед, навстречу имперцу. Они встретились на полпути друг к другу. Воины с противоположных сторон, не сговариваясь, снова нацелили оружие и напряглись в ожидании.
— Вы похитили двух женщин из Ламары. Верните их, и мы вас не тронем, — жестко сказал сакс.
— Женщина-шаман решает сама. Вторая женщина из нашего племени, и за нее решает ее дед, — с достоинством молвил в ответ Битайе.
— Хорошо. Покажите нам женщин. Мы должны знать, что с ними все в порядке.
Битайе развернулся на лошади, и в этот момент чьи-то нервы с той стороны не выдержали. Раздался выстрел. Битайе зашатался на лошади, и у него изо рта хлынула кровь…