Праздновали с размахом.

На окраине разбили временный лагерь, куда стекались беженцы из соседних поселений, сожженных уруками, и мои недавние попутчики — жители разрушенного города. Люди обустраивались как в небольших шатрах и палатках, так и прямо на улице возле костров.

По распоряжению императора для них организовали полевые кухни и выкатили несколько бочек вина. Люди жгли костры и в эйфории танцевали вокруг всю ночь напролет.

Император удалился. Пошел узнать, как дела с допросом плененного генерала.

— Мне кажется, он не захочет сотрудничать, — сказала я ему вслед.

— На это есть артефакты истины, — зловеще улыбнулся повелитель. — Пытки прибережем напоследок. Он нам пока нужен живым. Слишком много знает…

«А как же хроники?» — чуть не спросила я, но он уже ушел. Но эта мысль не оставляла. Неужели все-таки… все-таки… история может измениться? Хотя бы немножко! Я читала, что вражеского генерала казнили в тот же день. Но он до сих пор вполне жив и невредим. Что это значит для меня? Может быть, тезис о неизменности и предопределенности нуждается в пересмотре?

«Надежда умирает последней».

— Гвинэйр, — сказал напоследок Рейвен. — Мои подданные ждут. И генерал тоже. Его голова обещана мне.

Это он так завуалировано извиняется, что не может составить мне компанию? Я еще пыталась сообразить, зачем он все это говорит, как сид уже последовал за императором.

— Пф… — фыркнула я. — Мужчины.

И этим все сказано. В особенности, этот. Уходит, как кот, не прощаясь. Но ведь вернется? Наверняка. Пока его держит интерес, он будет возвращаться снова и снова.

Что ж. Пока мужчины решают судьбы мира, мне остается сидеть в четырех стенах. Что за печаль! Чтобы немного развеяться, я прогулялась в сопровождении бессменной камеристки и четырех охранников.

Всего за сутки рядом со ставкой возникло целое поселение! Герцог и его гвардия приняли на себя управление этим передвижным городом. Несколько тысяч человек требовали присмотра, как ни крути. Стоит дать слабину, и тут же начнутся беспорядки и хаос. Император мудро поступил, когда спихнул эту «почетную» обязанность на законного владельца этих земель. У повелителя и без того хлопот хватало.

Одна из таких проблем — заключенные. Военнопленных, как скот, согнали в огороженный загон рядом с лагерем. Там их рассортировали. Раненых — в один конец, здоровых и потенциально опасных — в другой, надев колодки и браслеты-ограничители, сдерживающие магию. Немногочисленных военных с Тета на всякий случай отделили от основной массы.

Солдаты смотрели, чтобы не случилось ненароком самосуда, и бдительно следили за пленными. Побег недопустим. Можно было ожидать гадостей от ильвов, и на этот случай дежурили маги. Очень предусмотрительно. Однако опасность не исчерпывалась одной магией.

«Ты же не думаешь, что они решатся, Твиг?»

Я знала, на что способны ушастые с их живым оружием. Когда бдительность охраны ослабнет, возможно все. Хотя бы эпидемия от лесной плесени, с них станется. Это малая толика того, что водится в Великом Лесу.

— Позовите караульного, — попросила я одного из своих охранников.

Когда тот подошел, я предупредила, чтобы держали наготове огнестрелы и «земляной огонь». По мере того, как я говорила, взгляд вояки менялся с изначально недоверчивого на понимающий. Я понадеялась на его благоразумие.

«Определенно, в статусе и свите есть свои плюсы», — мелькнула мысль.

Наши военные немного расслабились. Те, кто не на карауле, уже были слегка навеселе. Все славили своих генералов! Одни чистили оружие и амуницию, другие чинили сбрую и кормили лошадей. В общем, начищали себя до блеска в преддверии настоящего праздника и смотра войск.

Сиды, как водится за благородными, вовсю лапали местных девок и улучшали породу. Молодой напарник Лайэма сидел у входа в шатер и наигрывал на свирели какую-то тоскливую и незамысловатую мелодию. Из шатра доносился смех и протяжные стоны. Праздник был в самом разгаре. Ушастый зверо-сид, почуяв постороннее присутствие, выглянул из-за занавеси, дружелюбно оскалился и нырнул обратно внутрь.

Моя камеристка неодобрительно взирала на происходящее.

— Госпожа, это не слишком хорошая компания, — сказала она. — Договор договором, но воины празднуют. Всякое может случиться.

— Хорошо, — согласилась я. — Возвращаемся, Мэв.

— Вам надо подготовиться к празднику, госпожа, — продолжила служанка.

— Разве я уже не готова? — удивилась я.

«Что, опять переодеваться?!» Кошмар. Передумала, не хочу быть аристократкой. Даже если мне за это приплатят. Мне по нраву простая и незамысловатая жизнь. На самом деле, я была бы рада родиться обычной горожанкой, нарожать с полдюжины ребятишек и дарить радость им и мужу. Но не судьба.

— Госпожа, в этом платье вас уже видели, — как маленькой, объясняла камеристка. — Юбки все в пыли. Вы ведь еще будете присутствовать на слушаниях.

— Каких еще слушаниях? — это заставило меня насторожиться.

— Слушаниях по военным преступлениям.

— Ладно, госпожа Мэв, расскажете потом. Идем! — скомандовала я.

* * *

Во внутренних покоях последовало не менее спешное переодевание.

— Ну, зачем? Хорошее же было платье, — вяло воспротивилась я энтузиазму служанок, но Мэв была непреклонна.

— Если вы откажетесь, выходит, мы зря трудились, — выложила она последний и решающий аргумент.

Я вздохнула и дала зажать себя в оковы придворного платья. Бледно-зеленый хинский шелк, будто травленый светлыми разводами, с искусной вышивкой другим оттенком зеленого по вороту и на корсаже делал кожу белее, да и волосы уже не казались седыми. Отказавшись от украшений, я воткнула в прическу простой гребень с жадеитовыми бусинами. Хоть что-то на мне действительно мое!

— А как часто аристократки меняют одежды? — мимоходом поинтересовалась я.

— Ну… — протянула Тилли. — Фаворитка герцога переодевалась перед каждым визитом и приемом пищи.

— Тилли! — рявкнула Мэв. — Тебя спрашивали об аристократах, а не об… этой…

— Молчу, молчу.

«Силы, куда я попала?!» Кто-нибудь, спасите меня от этих безумных служанок. Они облегчают жизнь, но тут же делают ее совершенно невыносимой.

— Итак, что там со слушаниями? — вернулась я к теме за вечерним чаем.

— Сначала трибунал, после этого публичное оглашение и казни в назидание остальным, а потом народные гуляния, — ответила Мэв. — Слуги уже установили столбы. Конечно же, всех сегодня не успеют казнить. Завтра повелитель продолжит.

— Продолжит…

Умом я понимала, что это необходимая жестокость, но мне было тяжело думать об этом. Сердце было не на месте. Повелитель казнит и милует, так уж заведено. Это его обыденная жизнь. Единственное, что я могу — разделить его ношу. Раз уж надо присутствовать — придется сделать это. Раз он так решил…

«А, кстати, почему?»

Имеет ли мое слово хоть какой-то вес? Или я буду сидеть на суде просто так, для вида? Надо обязательно спросить. Если последнее, то постараюсь отказаться от формального присутствия под любым благовидным предлогом.

— Когда начало? — осведомилась я.

— Уже! — ответила Мэв. — Пока зачитывают и сверяют перечень осужденных, можно не торопиться. Распорядитель скоро подойдет.

Мы успели к самому интересному, если, конечно, так можно было сказать. В центре исполинского шатра кое-что изменилось с того раза, как я там была. Убрали лишние перегородки, расставили полукругом складные сиденья и свернутые войлочные пуфы. Ну и, разумеется, вычурное резное кресло с позолотой, заменяющее трон, предназначавшееся для повелителя, и пара дорогих стульев для приближенных.

Я в сопровождении служанки проследовала на свое место по левую руку от императора. Джедия кивнул мне и снова переключился на пленных, которых привели на слушания. Рейвен сидел по правую руку от императора, а позади него стоял Лайэм. Позади императорского трона — господин Хьюго, который отвесил мне легкий поклон. Ниже полусидя-полулежа расположился Керрик Илонский с перевязанной ногой.

«Хм… святоша отказался от целителя?» Я знала, конечно, что магию они не любят, но не до такой же степени!

Сид при виде меня изогнул бровь и улыбнулся. Янтарные глаза лучились предвкушением и чем-то недобрым. Кажется, это касалось не меня, а того, что сейчас произойдет. Мы понимающе переглянулись и синхронно отвели глаза, уставившись на обвиняемых.

— Слушается дело Ансельма из городской Стражи! — провозгласил герольд.

Группа стражников, подкупленная ильвийскими торговцами, допустила их незарегистрированное присутствие в городском анклаве. Позже ильвы открыли городские ворота. Уруки, нелегально проникшие в Нижний город, также принимали участие в штурме. Многих гвардейцев и стражников просто вырезали, как овец. Повелитель, выслушав обстоятельства дела, отказал в Защитнике.

— Все виновны. По закону военного времени — казнь через повешение для соучастников. Зачинщика распять в назидание остальным, — лениво кинул император, постукивая сапогом об пол.

Тук-тук-тук-тук-тук…

Опальный стражник падает на колени и валяется в ногах у повелителя, но его тут же уводят. А я все смотрю и смотрю на сапоги императора. Когда это движение прекратится? Когда все кончится? Кажется, я сейчас немного не в себе.

Слышу, как толпа на улице ликует и славит императора, и прихожу в себя.

* * *

Слушания длятся до самой поздней ночи.

Сначала судили своих: предателей, трусов, казнокрадов и дезертиров. Потом взялись за военнопленных.

Виновных вздернут на рассвете. Семейства предателей будут истреблены вплоть до четвертой степени родства, вне зависимости от возраста и пола. Исключения не допускаются. Жестоко, но очень прагматично. Не дать подняться одним семействам и устрашить других. Холодная, хорошо продуманная акция устрашения.

«Кто же вас учил, повелитель?»

Впрочем, более мягкие люди долго не живут. Стране нужна твердая рука. Я многого не знала. Чтение выхолощенных хроник почти ничего не говорило о том, как он пришел к власти.

«Шагал по трупам. Наверняка». Стоит ли сейчас об этом думать?

С ильвами император решил просто: массовое поражение в правах и изоляция Великого Леса с возможностью пересмотра статуса через пятьдесят лет. Насчет уруков принял решение, достойное кесаря. Просто провел на карте линию подле перевала Энны.

— Всех, кто появится ниже этой линии, отстреливать. За голову каждого урука назначить награду. Остальные пусть живут.

— Но…

— Что? — обернулся он.

— Это полумера. Начнутся охотничьи рейды. Наверняка найдутся желающие подзаработать, — возразила я.

— Вы слишком милосердны, — покачал он головой. — Я и так пошел на уступки.

— Тех, кто сдает… трофеи, надо опрашивать с амулетами истины, — предложила я. — Пусть урук будет убит на нашей территории. И это должны быть воины! Не женщины и не дети. И еще. Не назначайте слишком высокую награду.

— Принимается.

— Благодарю, — кивнула я императору.

— Последний довод не оставил меня равнодушным, — усмехнулся он. — Государство сейчас как никогда нуждается в деньгах.

«Силы! Экономист нашелся…»

Итак, мы продолжали. Изредка в ход судебного процесса вмешивается сид, илонский король или кто-то из приближенных. Я устала, но любопытство не позволяет мне покинуть зал. Начали они с мелкой сошки, но должны когда-нибудь дойти и до главных. Я хочу увидеть, что с ними станет. Хочу посмотреть генералу в глаза. Как бы то ни было, я оказалась здесь из-за него.

— Ваше величество, — наконец не выдержала я.

— Что, моя госпожа? — рассеянно отозвался он, не отрывая глаз от очередного неудачника.

— Я, конечно, понимаю, что главное блюдо вы приберегли под конец. Однако… — я попыталась высказаться предельно нейтрально. — Я всего лишь слабая женщина, и сегодня со мной много чего случилось. Я устала. Сколько еще мне ждать?

Интересно, что же так в моих словах развеселило Рейвена? Император снова обернулся ко мне, сообразив, о чем я толкую.

— Что на это скажут мои уважаемые союзники? — широко улыбнулся он. — Кажется, предложение не лишено зерна истины.

— Не возражаю, — кивнул Керрик Илонский и болезненно скривился. — Я не женщина, однако рана дает о себе знать. Давайте покончим с главным и продолжим на рассвете.

— Зря вы отказались от целителя, — покачал головой Джедия и обернулся к посланнику сидов. — А что скажете вы?

— Не возражаю, — только и сказал он. — И жду обещанное… блюдо.

«Проклятье, Твиг». Он же не собирается?.. Кажется, у меня было все написано на лице, потому что сид еще раз осклабился и вольготно развалился на сиденье, ожидая продолжения.

Наконец ввели плененного генерала. Он выглядел в точности так, как в моем видении. Этот узкоглазый крепко сбитый мужчина не утратил ни капли своего апломба и высокомерия. Какая осанка кадрового военного! Казалось, это он вел охрану, а не она его конвоировала. Никто не предложил пленному сесть, значит, разговор будет недолгим. Герольд зачитал по бумаге перечень преступлений Мамори Андо.

«Какое красивое имя». Совсем ему не подходит. Хотя я не знала, что оно означает. Может быть, «великий завоеватель» или «сильный воин»? Как знать… Поздно учить языки. Позже это имя вымарают изо всех хроник, как и мое.

«Мое?» Неужели я наконец приняла это? Почему здесь и сейчас?

— Итак, однозначно виновен, — постановил император. — Немедленная казнь после оглашения приговора. Обвиняемому есть, что сказать?

— Да, — вдруг раздался резкий, неприятного тембра голос. — Мы принесли вам цивилизацию. Жаль, что вы не приняли дар.

— Дар?!! — вырвалось у меня.

«К черту такие дары!» Я была просто в шоке и не в силах молчать.

— Моя госпожа, — нахмурился Джедия. — Пусть он скажет.

— Я закончил, — просто сказал генерал.

— Могу я спросить?

— Хорошо, — разрешил повелитель.

— Что вы подразумеваете под «цивилизацией»? — повернулась я к генералу. — То оружие, которое должно все уничтожить? И своих, и чужих? Сжечь город?

Враг на мгновение утратил свою показную невозмутимость. Кажется, он не знал.

— Оружие?! — воскликнул он.

— Ваши люди прислали бомбу из-за врат.

— В таком случае, почему мы до сих пор живы? — поинтересовался генерал.

— Этот дар не показался нам достойным, и мы его вернули, — вдруг заговорил вероятностный маг, до сей поры тихо стоявший позади трона. — Такая цивилизация нам не нужна. Думаю, вам будет лучше принять наше варварство и дикость.

— Что ж… увести.

Император взмахнул рукой.

— Моя голова, — напомнил сид. — Остальное ваше. Вы обещали.

Генерал пытался понять, о чем они толкуют, да и я тоже.

— Ваше величество, — сказал генерал. — Могу я просить о последней милости?

— О милости? — зашелся лающим смехом илонец, а остальные присутствовавшие загомонили.

Тем не менее, приговоренный имел право на последнее желание, о чем напомнил распорядитель.

— Чего же вы хотите? — с любопытством спросил император и перестал постукивать ногой.

— Я хочу сохранить лицо, — сказал враг. — Прошу вернуть мне нож. Мой адъютант мертв. Кто-нибудь может помочь мне убить себя?

* * *

Он обменял позорную смерть на весьма мучительную, но достойную, сохранив лицо и честь. Пожалуй, равноценная замена. Император рассудил верно, дозволив достойному противнику умереть по его обычаю, и не обидев при этом сидов.

Это по-своему красиво и правильно.

Генерал сидит на коленях, опираясь на пятки, в центре квадратного куска войлока, который подстелили для казни. Все придворные и полководцы жадно смотрят на необычное зрелище. Самоубийца резко выдыхает сквозь зубы и до половины вонзает короткий церемониальный нож себе в левый бок. За этим следует короткий разворот ножа и зигзаг, распоровший форму и живот и обнаживший нутро. Наверное, его хорошо учили…

На посеревшем лице генерала ни кровинки. Он покачнулся и начал заваливаться вниз. Стоящий рядом наизготовку сид одним слаженным движением снес голову пленного с плеч!

Кровь!

Кровь…

Быстрая смерть — последнее милосердие. Тело падает вниз. Сид, победно улыбнувшись, делает пару шагов и нагибается за головой. Он поднимает за волосы страшный трофей и показывает своим. Сиды улюлюкают и подбадривают владыку.

История неизменна? Выходит, что так. Он умер, умер. Генерал сегодня все-таки умер.