Серый осторожно подплыл к бортику, стараясь не поднимать головы. Вроде, тишина. Потом какие-то крики и опять визги. Значит, никто из автомата класть не будет.

Он подплыл к поручням с другой стороны, убедился, что через дверь никто на него не целится, и выбрался наверх. Бегом, бегом — к дверям рекреации. Глянуть через стекло — один караулит вход и явно в курсе событий, совсем не паникует и в зал не торопится. Другой увлеченно роется в большой спортивной сумке.

Серый пинком открыл дверь и перекатился, уходя с линии огня. Тот, что у входа, обернулся на шум и выстрелил, но все пули прошли выше. Серый времени даром не терял. Сейчас или никогда! Он вскочил, сделал два шага навстречу и обнял, иначе и не скажешь, этого горе-стрелка. Левой рукой сжал крепко под мышкой, так что рука с пистолетом взлетела вверх, а правой повернул чужую голову набок. Раздался выстрел. Пуля вошла в потолок.

Серый моментально развернулся на пятках, прикрываясь чужим телом. Очень вовремя. Тот содрогнулся пару раз и захрипел. Палец рефлекторно нажал на спусковой крючок, но Серый понял, что мужик уже мертв. Пули, которые предназначались Серому, вошли в спину его противника.

Не теряя времени, Серый отшвырнул тело в сторону, и оно упало на второго бойца. Тот не успел второй раз выстрелить. Серый выбил пистолет из рук и сломал ему кадык. Раздался хрип. Еще одно тело скорчилось на полу. Подобрав чужой пистолет и взяв свой, киллер вошел в баню. Он добежал до парилки и плечом высадил стеклянную дверь. В общем-то, не в плече дело, ручку рванул в сторону — и все, хана стеклу настала. Разлетелось по всей бане мелким крошевом, опережая Серого. Ему навстречу обернулся зам апатитского, Сема Миловицкий. Он ничего не успел сделать: киллер обхватил его горло и отвел руку в сторону, сжав запястье, и пальцы разжались сами. Пистолет упал на пол. Снят с предохранителя? Не выстрелил, ладно.

Выстрел. Собаке — собачья смерть. Предал — получи. Пусть и не от хозяина.

— Серый! Не стреляй, — раздался голос Иванченко из-под груды тел.

Киллер остановился. Залитая кровью девушка упала с полока и покатилась вниз. Замерла безжизненно. Мертва. И другие тоже.

— Перевайло? — спросил Серый.

— Щас, погоди, очухаюсь малость.

Иванченко, залитый чужой кровью, встал и потормошил Перевайло. Тот застонал.

— Порядок. Нам бы отбиться и скорую ему вызвать, — сказал Иванченко.

Тут Серый наконец начал понимать хитрый замысел Миловицкого. Он же кто? Тоже зам. Наверное, давно метил на место главного, а тут такой повод. Укокошить всех, а потом объявить братве: так мол и так, гости Перевайло замочили. А я их, все по совести. Даже предъяву не кинуть. Хитер.

А потом сход, на котором, конечно же, бывшего зама выберут главным. Да только сорвалось.

Он помог Иванченко вынести раненого в руку Перевайло из парной. Серый при помощи ремня перетянул руку и остановил кровотечение. Кроме того, была царапина на черепе. Мужик в рубашке родился. Еще бы чуть-чуть, и мозги вышибли. Сам Серый ногу порезал стеклом, но не сильно. Достал кусочек ногтями. Иванченко досталось больше, когда он тащил раненого. Все пятки в крови. Шлепает по кафелю, следы оставляет…

Серый снова вышел в рекреацию и позвонил ребятам. Те не отвечали.

— Ну, что? — спросил Иванченко, выходя следом.

Зам отрицательно покачал головой. Нет больше наших бойцов, положили их. Только на себя надеяться. Он быстро, как в армии, одевался. Позвонив, он обнаружил себя. Через пару минут здесь будут те, кто остался снаружи — люди Семы Миловицкого.

Иванченко тоже оделся и выхватил оружие. Серый глянул, что еще есть интересного. В спортивной сумке, где рылся тот гаденыш, обнаружился "калаш" и боезапас. Живем!

Трупы они оттащили к столу, повалив его набок. Встали по обе стороны двери и приготовились. Серый обстучал край стены рядом с дверным косяком. Иванченко кивнул понимающе: старое здание, хорошая кирпичная кладка. Несущая стена. Сходу не прострелишь, особенно с большого расстояния. Коридор тут метров десять. Сунутся — огребут. Серый встал у приоткрытой двери, а Иванченко спрятался за дверью.

А ведь он знал, подозревал такое с самого начала! Сауна целиком, без посторонних. Да еще и стоящая на отшибе, вдали от домов. Полиция не приедет. Только ожидал подлянки от Перевайло, а не от его зама. Тут он жестоко ошибся. Если Перевайло не выживет, начнется война. Он единственный, кто может оправдать Иванченко. Время уходит… Скорую бы вызвать.

Додумать ему не дали. В проем высунулся ствол и дал короткую очередь. Дверь закачалась и ощетинилась щепой на месте дыр. Серый с Иванченко прижались к стене, подождали, пока стихнет, и тут же дали ответный огонь. Потом все повторилось, и Серый понял, что так они только зря расстреляют боезапас.

— Время тянут, отвлекают, — тихо сказал Иванченко.

— Может, есть другой ход?

— Ты разведай, я отвлеку.

Страшно подумать, что будет, если противник подберется с тыла. Но пока в бане тихо. Журчит вода в бассейне и в одной из душевых кабинок. Наверное, пустил Иванченко, когда смывал с себя кровь. Серый обошел помещение и увидал какую-то щель в деревянной вагонке. И ручку! Уж не дверь ли это? Только замаскированная, чтобы в глаза не бросалась, не портила общий вид. Он подергал: заперто. Достав нож, раскрыл и поковырялся внутри. Хлипкий замок не выдержал и сдался.

Серый осторожно приоткрыл. Темно. Выключатель он нашел, но включать не стал. Подсветил фонариком на мобильном. Это была подсобка, которая заканчивалось слепо, как кишка. В углу был распределительный щиток, шел силовой кабель питания — вероятно, к печке, греющей сауну. Еще стояли ведра и швабры, висели на подставке тряпки. Какие-то бутылки с бытовой химией. Серый потрогал неровно наклеенные обои и понял, что стена не глухая.

"Шкатулка в шкатулке", — вспомнилось вдруг старая китайская шутка. Он провел ножом по обоям, отогнул уголок и обнаружил еще одну дверь, которую просто тупо заклеили за ненадобностью. За дверью кто-то переговаривался. Он приник к двери ухом.

*ля! Готовят штурм? Или просто остановились и ждут, не зная, что тут, буквально под носом, вход? Серый, ориентируясь на голоса, дал длинную очередь из автомата. Голоса затихли. Он отскочил в сторону и лег, но ответных выстрелов не последовало. Переждал немного, все еще опасаясь и ожидая подвоха, на четвереньках выскочил в баню и махнул рукой Иванченко. Дескать, это я, все в порядке.

Тот кивнул и принялся постреливать в проход, проорал что-то оскорбительное насчет покойного Миловицкого, который якобы шлет приветы своим парням. В ответ начали стрелять. Серый вернулся в подсобку, прислушался и высадил дверь. За ней лежали мертвые парни. Двое. Он пошевелил носком — не двигаются. Выбрался на улицу через черный ход и там снял одиночным парня, другого, третьего. Прямо как на стрельбищах, ё-моё… Рожок сменил — и дальше.

И на улице всех положил, даже тех, кто сидел в машине. Никого не пожалел. Смертоубийца он, все верно. Слышал не раз. Но угрызений совести не испытывал и спал спокойно. Это война. Здесь нет правых и виноватых, только победители и побежденные.

Серый вошел внутрь и осторожно, чтобы не нарваться, крикнул из-за угла:

— Иван Сергеевич! Это я! Свои, не стреляйте!!!

— Серый, ты, что ли?!

— Точно я!

Напряжение боя наконец отпустило. Он вошел в коридор. Надо было спасать Перевайло.

* * *

Своих ребят пришлось бросить. Они так и остались лежать на асфальте в лужах собственной крови. Серый постелил в машину простыню, и они уложили раненого на заднее сиденье. Тот очнулся и застонал.

— Не боись, жить будешь, Константин Митрич, — пробасил Иванченко, сидевший за рулем. — Домчим с ветерком.

— Не разгоняйтесь, — предостерег Серый. — Вдруг гайцы.

— Антирадар на что?

* * *

Перевайло выжил. Более того, раны оказались не так уж серьезны, как можно было подумать с первого взгляда. Они его оставили неподалеку от больницы, чтобы не светиться, позвонили — санитары забрали. Дружба после этого случая только укрепилась, и дела пошли в гору. Ребята Перевайло потом сауну запалили вместе с телами. И авто, сняв номера. Огненное погребение, как у язычников. Ночка была жаркая.

Иванченко ногу лечил. Ему потом в травме щипцами достали три осколка, которые мешали срастаться ране. Но это такая фигня! Могло быть и хуже. А Серый что? Ничего. Все заживает, как на собаке.

Он почти забыл за это время и про баб, и про девушку с мольбертом. Не до того было. Однажды, правда, приснилось странное. Влажный сон, как в подростковые времена. Там была она, Инна. Голая, бесстыдная, она делала все, что он хотел. Целое кино. Вот ведь как! Это старость, да? Тянет на молоденьких со страшной силой.

— Почему нет? — вдруг в минуту сомнений решил он.

Велено найти бабу, но не сказано, какую. Почему не ее? Подходит все, кроме возраста. В остальном то, что надо. В его дела лезть не будет. Он ей нравился, тут сомнений нет. А уж она ему — тем более.

"Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять?"

И мужа-волшебника у нее нет. Не придется никого убивать для доступа к телу. И сердитого папы с ружьишьком, и мамы-наседки. Брат есть, но он нормальный, сойдет.

— Алло, — сипло сказал он в трубку, когда Инна ответила на вызов.

* * *

Собака капризничала. С утра она без аппетита понюхала корм в миске и отошла. Хозяйка дала влажного корма взамен сухого — тот же результат.

— Ну, Лора! Надо поесть, — потыкала она миской с кормом под нос собаке, но та отвернулась и ушла на свою лежанку.

Инна не придала значения происходящему. Проголодается — поест. Девушка побежала по делам. Оказывается, она забыла заплатить налог на недвижимость, и теперь надо уладить вопрос с бумагами и штрафом. Письмо она не получала, на почте тоже никто ничего не знал. В общем, как обычно… Почта меняется.

В налоговой была очередь таких же несчастных. Девушка выстояла час, чтобы услышать:

— Почему вы не завели себе онлайн-кабинет? Там бы сразу все сделали.

— А можно? — удивилась она.

Вот так новость. Ладно, скажите, как. А сейчас в окошке помогите. Ну, я же стояла! Ах, не положено, следующий… Ладно, ладно. Но вообще, конечно, отфутболили ее, как девочку с улицы. А еще госслужащие! Живут на их налоги. Инна честно платила, хотя могла не делать этого. Брат два года назад устроил ее художником-оформителем в одну фирму к знакомому на "минималку". Этих денег она, конечно, в глаза не видела. Им так удобнее выводить наличные. Зато достаточно было раз в год сделать для них непыльную работенку к Дню Рыбака, и все. Всем хорошо. Стаж идет.

Справедливости ради надо сказать, что художница не верила в пенсию. Пока доживет, еще сто раз законы поменяются. Все будут одинаково получать, и кто работал, и кто не работал. Если будут. Только у чиновников и военных свои законы. И деньги другие.

Она еле-еле успела закончить к шести часам. Побежала в магазин, купила продуктов. Потом в аптеку, купить собаке приданое. Ветеринар, к которому она возила Лору, дала внушительный список на целую страницу. Инна думала: неужели это все понадобится? Словно в операционной. Но купила, раз надо. Осталось меньше недели.

Когда девушка вернулась домой, уже стемнело. Она увидела подсохший, так и не тронутый корм в миске. Зато воду собака вылакала всю и мялась у дверей в нетерпении. Инна бросила сумки на кухне, пристегнула поводок и повела собаку гулять.

* * *

Инна услышала, как запиликал телефон, оставленный на кухне. Она не знала, за что хвататься. Кажется, Лора решила прямо сейчас, сию минуту родить щенков. Еще пару часов назад тяжело прошлепала на прогулку, потом обратно и улеглась спать.

Инна мастерила короб для щенков из большой коробки. Она обшила ее изнутри марлей в несколько слоев и полюбовалась работой. Ну и что, что придется выкинуть. Еще один сделает потом. Брат притащил ей гофры с работы из супермаркета.

Собака вдруг заскулила, ткнулась мордой в руки, схватила за штанину и потащила к своей лежанке. Там она легла, часто задышала и посмотрела на хозяйку с надеждой, как на живое божество.

Девушке стало плохо. Господи! Уже десять вечера, все ветклиники закрыты, до утра теперь ждать. На дом Инна Викторовна не поедет. Или поедет? Сколько же это будет стоить, интересно? Да сколько бы ни стоило! Лишь бы помогло.

Или ложная тревога, само как-нибудь рассосется? Вот же глупости в голову лезут! Щенки ждать не будут.

— Лора, Лорочка! Ну, потерпи! Что? Пить? — встрепенулась Инна, увидев, что собака вывалила язык и тяжело задышала через рот.

Инна принесла миску с водой, и собака начала лакать лежа, не вставая с места. Тут и раздался звонок. Кто там так не вовремя? Девушка подошла, взяла телефон — незнакомый номер. Тем не менее, она почему-то нажала на прием.

— Алло… — сказал кто-то сипло, так что у нее вдруг душа ушла в пятки.

Маньяк, сталкер, телефонный пранкер? Кто это вообще? Она постаралась успокоиться и спросила:

— Алло. Кто это?

— Это я.

Стало еще страшнее. У Инны вдруг отнялся язык. Она молчала, и он молчал. Тот, кто звонил ей. Потом он все-таки сказал:

— Ты что, мой телефон еще не добавила?

Тут она наконец поняла, кто это был. Узнала низкий голос и этот его тон, когда он ее отчитывал. Сергей Викторович! Киллер. Сразу стало легко и спокойно. Только осталось удивление — зачем позвонил, — и еще почему-то радость. Она все думала, не случилось ли чего страшного, так внезапно и надолго пропал этот мужчина.

Но вообще не вовремя. Собака же.

— Ой, здравствуйте, — вспомнила Инна о приличиях. — Рада вас слышать. Что-то срочное?

Опять накатила волна опасений. Вдруг что-то с братом? Или разборки эти криминальные? Может, хочет предупредить? Опять прятаться!

— Да, срочное, — хмыкнул он, и она поняла, что ему на том конце провода стало весело, только не поняла, почему. — Я подъеду. Ты сейчас дома?

— Да, но…

Он уже положил трубку.

* * *

Серый сбросил звонок, чтобы не услышать: ах, уже поздно, ой, не вовремя, а зачем… Потом все узнает. Пан или пропал. Или хотя бы чаю попьет. Ах да, у нее же нет чаю. Надо заехать в супермаркет.

Машина свернула в сторону евророса. Там он бросил в корзину чай и конфеты. Фруктов еще. Подумал и добавил шоколад. Вдруг ей конфеты не понравятся. Мужчина долго стоял возле покрытых росой букетов в ларьке возле касс. Но брать не стал. Решил, пока лишнее. Заявится с цветами и конфетами, напугает раньше времени.

Серый очковал, как никогда в жизни. Даже в бою не так страшно. А почему, и сам не знал.

Когда доехал, то заглушил мотор и еще немного посидел. Но раз решение принято, отступать не с руки. Вышел, потом вернулся — забыл чай и "к чаю". Что вообще происходит? Ему вообще была не свойственна такая рассеянность. Ладно. Проблемы будем решать по мере поступления!

Он поднялся и позвонил. Инна открыла дверь, посмотрела на него своими большими темными глазами, и он поплыл окончательно. Чтобы не показать виду, поздоровался и повесил куртку. Снова поморщился — ее дутое зимнее синтепоновое пальтишко никуда не годилось. Рядом висела красная вязаная шапочка с помпоном, которая смахивала на детскую. Он тронул пальцем этот помпон, хмыкнул и пошел на кухню.

— Здравствуйте, Сергей Викторович, — сказала она.

Инна тоже удивилась. Половина одиннадцатого на часах, она не спит в такое время, но для визита поздновато. Тем более — мужчины к девушке. У них же не свидание? Или… Она посмотрела на конфеты и шоколад, которые лежали на столе. И чай.

— Привет, — сказал гость. — Ставь чай. Я привез. Знаю я тебя…

— А у меня есть, — хитро прищурилась Инна и открыла буфет показать, что не врет. — Какой заваривать?

— Твой, — решил мужчина.

Потом, конечно, он сильно пожалел. Чай оказался зеленым, пакетированным. На вкус как сено. Он этого сена в Средней Азии столько выпил, что в горло не лезло. Не признавал вообще. Пацаны привыкли, хвалили, а он нет. Иванченко тоже любил зеленый и как-то водил зама на японскую чайную церемонию. Серый до сих пор с содроганием вспоминал зеленую пену, взбитую бамбуковым помазком в чашке.

Он заметил, что девушка какая-то дерганая, все время прислушивается к тому, что в комнате.

— Что-то не так? — уточнил он.

— Ой, да… Понимаете, тут Лора, — замялась девушка.

— А что с ней? — гость тоже обратил внимание, что собака не вышла встречать. — Заболела?

— Можно и так сказать, — ответила Инна. — Рожает.

Вот тебе и свидание! Серый замер, обдумывая сложившуюся ситуацию. В деревне собаки щенились как-то сами собой, без посторонней помощи. Вроде, не стоило волноваться. Но девчонка испугана.

— Веди, — сказал он.

Инна отвела его к собачьей лежанке. Лора лежала на боку и при их появлении жалобно заскулила. Мужчина погладил собаку по голове, а другую руку положил ей на брюхо.

— Ветеринару звонила?

— Да, только не берет.

— Дело труба. Ладно, разберемся.

— Да я все купила, что надо. Вот!

Серый порылся в пакетах и обнаружил там целый полевой госпиталь. Чего только не было там! Половина не пригодится, это точно. Ну ладно.

— Постели вон там.

Он приподнял собаку, и она встрепенулась, залаяла, попыталась тяпнуть с испугу, но он цыкнул на нее строго, и она затихла. Инна проворно постелила непромокаемую простынку. Собаку вернули на место, и она завертелась, изучая изменения. Кажется, ей не понравилось, но уходить она не стала.

— Сразу, наверное, не будет ничего, — сказал он, хотя был ни в чем не уверен до конца. — Пойдем чай пить. У тебя вода выкипает.

— А точно?

— Видел однажды. Собака только под утро ощенилась.

Инна немного успокоилась. Значит, время еще есть. Может, утром дозвонится до вета, и все пройдет в его присутствии. Она подвинула ближе масляный обогреватель, чтобы собаке было теплее, и пошла на кухню.

Мужчина пил чай и думал, что романтический настрой уже сбит окончательно. Наверное, какие-то высшие силы против того, чтобы он эту девочку… Не пара они, не пара. Но все равно приятно быть рядом.

* * *

Инна уже два раза наливала чай. Сергей Викторович расспрашивал о брате, а еще про ее рисунки. Неужели ему правда интересно это? Она же не гений. Но он внимательно слушал о ее творчестве, как она училась, потом еще на планшете стала рисовать. И как потом это стало приносить деньги.

— А вы рисуете? — рискнула спросить она.

— Нет, и не пробовал. В школе немного. Только черчение хорошо.

Да уж. Карты-схемы еще читать умел. И чертить планы помещений и местности. Надо было — научился. Но вот рисовать не умел. Получались каракули, за которые еле-еле тройку смог получить. Однажды он был на выставке современного искусства в Москве. Там на стенах висели похожие "шедевры", как будто их неумело намалевал пятиклассник. Ни пропорций, ни нормальной штриховки, ни переходов цвета. Перспективы тоже нет.

Некоторые работы вообще! Вот эта девочка с длинными волосами, например. Так вроде рисунок детский, а впотьмах как призрак из телика. Ночью проснешься и заикой станешь.

Элегантные господа и дамы в коктейльных платьях и жемчугах ходили по галерее, пили шампанское и рассуждали о художественной ценности висящих на стенах творений. Когда Серому озвучили стоимость картин, он подумал: что за ***ня! Куда катится мир? Я бы не купил. И дома не повесил был.

Последнее, впрочем, сказал вслух. Его принципал, которого он тогда охранял, рассмеялся и сказал, что тоже такое дома не стал бы держать. Но как вложение денег вполне сойдет.

— Конфеты понравились? — спросил он, хотя и так видел.

Сидит, тянет в рот одну за другой. И шоколадку разломила, все пальцы в растаявшем шоколаде. Когда она, не думая, облизала пальцы, у мужчины все внутри свело. Мысли были совсем не о сладостях.

— Да, очень вкусно.

Совсем невмоготу стало. Она о своем, а он о своем. Каждый в меру своей испорченности.

Вдруг из комнаты раздался скулеж. Инна подорвалась и побежала в комнату. Серый за ней. Лора стояла на четвереньках и часто дышала через рот. Потом легла и отдышалась. Рядом с ней что-то лежало. Она принялась это ожесточенно вылизывать. Когда люди подошли ближе, собака заворчала. Потом продолжила лизать.

— Щенок! — воскликнула Инна. — А вы говорили, утром будет.

— Ну, мало ли что я сказал.

"***ать да рожать — не угадать", — подумал он про себя, внезапно вспомнив деревенского старичка, который это сказал. Он же потом хотел утопить щенят, но мальчишки не дали. Утащили их в заброшенный сарай вместе с собакой и там кормили до осени, когда пришло время возвращаться в город и идти в школу.

Лора наконец отстала от щенка, и хозяйка перевязала пуповину.

* * *

Через два часа собака наконец разродилась. Инна все переживала, что любимица истечет кровью или что щенки будут мертвыми, но все было хорошо.

— Восемь штук, — ахнула она, пересчитав присосавшихся к собачьему брюху щенков. — Как же их пристраивать-то?

Она посмотрела снизу вверх на мужчину, словно на что-то надеясь. Он хмыкнул и сказал:

— Пусть сначала глаза откроют. Что-то я не пойму, кто у нас папаша был.

Ему было интересно, какими получатся щенята в итоге. Иванченко подарить можно. Он предпочитал крупных, злых псов. На породу и родословную не смотрел. Главное — верность и хорошая дрессура. Последнюю суку он потерял, когда она по дурости сожрала приманку для крыс. Умирала собака страшно, в муках. С тех пор главный собак не заводил. Кажется, пришло время.

Инна вдруг вскочила, обняла его и поцеловала в щеку. Серый замер, а потом обнял ее в ответ и сказал:

— Вот так.

И в губы. Она ответила.