Вроде опять помирились, но странно. Послевкусие приятное, без осадка. Инна была рада, что они поговорили. Люди на самом деле редко слушают других. Правда, хозяйскую скатерть испортили, пришлось закинуть в стиральную машину. Но это мелочи.
Сергей с ней. Инна ощущала себя такой защищенной в кольце его рук. Они все-таки разобрали диван и залегли там, как она и предполагала с самого начала. Даже не было сил опробовать его в деле. За водой встать попить и то лень.
— М-м-м…
Хотелось замурчать от счастья, которое грело, как котенок за пазухой.
— Что?
— Хорошо как! — Инна перевернулась набок и посмотрела в темные глаза напротив, ожидая подтверждения. — Правда же?
Она тоже обняла его, обвив рукой, которая коварно кралась все ниже и ниже.
— Спи.
Действительно, хорошо. Даже слишком. Он слишком сильно к ней привязался и отлично понимал это, но ничего с собой поделать не мог.
Инна послушно закрыла глаза и, сама того не заметив, уснула. Серый поднялся, ушел на кухню, включил светодиодную подсветку над мойкой, чтобы девчонку не разбудить, и врубил лэптоп. Гринев сегодня сбросил ему досье на госпожу Валевскую, попечителя фонда «Гиперборея». Биография, «адреса-пароли-явки». Телефон он сразу забил в список, вдруг пригодится.
В папке еще была информация на учредителей и меценатов фонда. Хм… Больше понтов, чем реальной власти. Купить их с потрохами и обломать зубы Валевской — дело нехитрое. Или просто отжать фонд, избрав другого попечителя. Это на крайний случай, если будет себя плохо вести.
Он читал, и внутри крепло убеждение, что это настоящая ведьма. Даже к лучшему, что она не общалась с внуками. А вот то, что пыталась испортить жизнь Инне — не очень хорошо. Серый до сих пор помнил отчаянный взгляд девушки, когда начали снимать ее картину со стены.
Ладно, поживем — увидим. Понаблюдаем.
* * *
Инне снилось, что она проглотила Луну, и та светит изнутри, как лампа, освещая все вокруг. Потом она сама стала Луной, и ее проглотил огромный волк. И все. Наступила темнота. В этой тьме вдруг послышались чьи-то шаги. Кто-то страшный искал ее, но никак не мог отыскать.
Хорошо, что темно. Как странно…
А когда она проснулась, то увидела, что настенные часы показывают шесть утра. Сработал будильник в телефоне у Сергея. Он встал. Девушка перевернулась на другой бок и решила еще поспать, но ее отвлекли странные звуки. Если бы звяканье и шелест, она бы решила, что он занимается оружием. Но Сергей просто тяжело дышал, как астматик, и ей стало любопытно, что происходит.
Девушка села и уставилась на мужчину, который в одних пижамных брюках отжимался на пальцах. Ой, мама! В такую рань, а зачем? Зарядка, да? Серый заметил, что она проснулась, прервался на секунду и сказал:
— Досыпай.
Но она все равно смотрела, как на седьмое чудо света. Чудо чудное, диво дивное! Бывают такие, оказывается.
Почему-то сейчас на мужчин без слез не взглянешь. Редко-редко встретится нормальный. Но чаще это или тощий дрыщ, или лысоватый мужчинка с намечающимся пивным брюшком. Бабушка Аля таких называла «брюки».
А тут ни жиринки. И мышцы не выпирают, просто играют под кожей при каждом движении.
— Я уже встала.
Инна пошла, порылась в рюкзачке, извлекла оттуда блокнот и капиллярную ручку и начала рисовать.
— Ты чего шуршишь? — Серый перевернулся на спину и начал скручивания.
— Да, так… — все, упустила момент.
Он еще и движется быстро, так что она не успевает поймать момент. Попросить позировать ей и в голову не пришло бы! Не поймет. Ладно, все, не смотрю, ушла, нет меня. Не смотрю, да не смотрю же! Только если одним глазком. Занята. Варю кофе. И чай! Вот какая я хозяйственная. Завтрак на стол собираю.
Этот добротный дубовый стол теперь все время будет напоминать не о еде, а о другом.
* * *
Лору пора было выгуливать. Они уже тронулись в путь, как вдруг Инна попросила остановить у пирожковой. Только что открылась! Она увидела, что из дверей выходят люди — первые покупатели.
— Погоди, я сейчас, — он хотел пойти следом. — Нет, останься, я быстро!
Очереди не было. Внутри девушка осмотрелась, выбрала несколько кусков пирога на вес и маленьких, всяких-разных. А блины она сама дома напечет. Дату опять пропустила, вот же растяпа! Почти как с бабушкой. Сразу расстроилась.
— Вот, это на заднее сиденье, — сказала она, вернувшись и заглянув обратно в машину.
Щелкнули разблокированные двери, и она закинула назад пакет с пирогами.
— А это сразу, — довольно сказала она, когда Сергей помог забраться на переднее сиденье. — Держи. Ты какие любишь?
У нее был целый кулек румяных штучных пирожков и расстегайчиков.
— А какие есть?
«Огласите весь список, пожалуйста».
— С капустой, с картошкой, с яблоками, с рисом и яйцом, с палтусом, — перечислила она. — Только они соленые, ты сразу пить захочешь, лучше с чаем.
— Есть чай.
Он достал сзади термос. Чай вчерашний и почти остыл, но сладкий. Завтрак после завтрака? Почему бы и нет! Ему на один зуб этот пирожок.
— Повод какой? — почему-то ему хотелось, чтобы хороший.
— Эх…
— Что?
— Я опять все забыла, — покаялась она. — Заболела после выставки — и вот. На могилу родителей надо съездить.
Не понял, это что, намек, чтобы он ее отвез на кладбище? Вроде нет. Просто факт. Он спросил — она ответила. Инна серьезно посмотрела на него и сказала:
— Наверное, мы с Егором поедем сегодня. Он как раз выходной. Так что ты…
— Понял.
Как ни хотелось ему снова умыкнуть ее с ночевкой, но сегодня пропускаем. Если она поедет за город, то устанет, не до того будет. Ему, кстати, тоже. Сегодня назначена операция — «первая проводка», как обозвал ее Панин. Вот и поглядим, будут брать чеченов и работников порта с поличным или все пройдет гладко.
Он ставил на то, что ничего не случится. Если их разрабатывают, то сейчас собирают материал, ведут, так сказать, к финалу. А брать будут потом.
Поехали дальше. Инна съела пирожок, и он тяжелым комом лег в желудке. Вот так всегда. Мечтаешь, предвкушаешь, а в итоге все не так, как думала.
* * *
Съездили на рейсовом автобусе. Как раз успели до полудня. Надо же с утра навещать. С ними в автобусе ехали такие же родственники умерших.
Брат вдруг спросил у Инны:
— Куртка откуда?
— Подарок, — не стала скрывать она.
— Его?
Кивнула. Увидев, как сузились глаза Егора, девушка поежилась.
— Моя лопнула, — пояснила она. — Прямо на улице.
— Я бы купил! — вдруг яростно выпалил он.
— Не купил бы, — девушка поправила ему шарф. — Ладно, не сердись. Это просто подарок.
У брата зарплата как эта куртка. Инна только сейчас поняла, что впервые приняла что-то гораздо серьезнее цветов и шоколада. Этот вопрос не обсуждался. Бабушка всегда говорила, что все, что сверх этого, ее обязывает. Есть некая граница, и ее пересекать нельзя. То есть, если так рассуждать, принять куртку можно только от родственника — брата, мужа… Только вот Сергей ей не муж.
Он, кстати, очень тактично ухаживал, не пытался навязать ей что-то еще. Не оскорблял ее этим. Тут скорее насущная необходимость, исключение из правила.
Ах! Да перед кем она оправдывается? Перед самой собой? Все, проехали.
И, кстати говоря, приехали.
— Пошли, — сказал Егор.
До самого кладбища по подъездной дороге еще пилить и пилить пешком. Они же не на машине. Пар поднимается от дыхания, все внутри стынет. Ну и погодка! Все из-за влажности. Хорошо хоть ветра нет.
Инна иногда думала о родителях, все пыталась вспомнить — и не могла. Осталось только смутное, полузабытое ощущение счастья, довольства и уюта. Брат много рассказывал, и она знала о родителях с его слов. И еще от бабушки. Фотоальбом с черно-белыми и немногочисленными цветными фотографиями довершал картину.
Скоро дойдут. По пути им встретилась свежая могила, усыпанная цветами, однако памятник установили сразу, что большая редкость. Обычно люди ждут лета, тем более что сразу такие вещи не делаются. Дорого и долго. Быстро только на заказ и за очень большие деньги, когда камнерез и гравер работают день и ночь. Да и участок близко ко входу — один из самых дорогих. Инна шла мимо. Вдруг она замерла и попятилась.
— Ты чего?
— Смотри! — указала она дрожащей рукой.
Михай. Там лежал Михай Морошану. На камне выбит портрет и имя. Буквы позолоченные. Даты жизни и смерти. Вот, значит, как… Вопреки всем законам его отец добился выдачи тела и похоронил сына. Стало жутко, как никогда в жизни. Даже тогда, когда он ее хотел изнасиловать, не было так страшно.
— Идем! Инна, идем, — дернул ее за руку брат. — Не смотри.
— Иду.
Родительская могилка была вдалеке. Долго шли. Повезло: кто-то уже поутру протоптал дорожку. За стальной оградой стоял общий памятник. Нигде ничего не порушено, не покосилось, вандалы не навещали. Ребята покормили, блины и пироги поставили. Егор отцу налил водки и положил сверху кусок хлеба. Цветы положили: в этот раз были хризантемы. Потом брат с сестрой обнялись и немного постояли, прощаясь до лета.
— Подполковник тоже умер, — сказала вдруг она, хотя сначала для себя решила, что это тайна. — Чуть больше двух недель назад.
— Откуда знаешь? — у Егора сверкнули глаза. — Некролог?
— Да, — обрадовалась она, что не придется рассказывать.
Даже не соврала. Наверняка в газете напечатали. Пусть лучше думает так.
— Ладно, не куксись, — парень развернул ее в сторону протоптанной тропинки. — Поедем, а то опять простынешь.
Ну, вот и все. Инна выполнила долг, почти ничего не чувствуя. Может, потому и простила подполковника? Брат отлично помнил родителей. Он бы никогда не простил.
* * *
Первая «проводка» прошла успешно. Товар доставили из Испании, минуя погранцов и таможенников. Мансуров был доволен. Что было в двух контейнерах, можно не спрашивать. Скорее всего, какая-нибудь редкая синтетическая «дурь». Потому что обычно маршруты следования пролегали из Средней Азии через Россию, а не из Европы.
— Ну, вот, — ржал Панин. — А ты боялся. Послезавтра еще будет. Только на судне из Норвегии.
Серый хотел сказать пару ласковых, но не стал. Иванченко разрядил обстановку, предложив вместе отметить успешное мероприятие, сходить в кабак, а потом в баньке попариться. И опять москвичи жамкали девок, а Серый с Иванченко блюли «облико морале». Заму казалось, что у главного с той рыжей все очень серьезно. Главное, чтобы на работе не сказывалось.
Рябов, шестерка Панина, урка старый, все мечтал о том, чтобы дело расширить. Флаг в руки, барабан на шею.
Они уже заканчивали и собирались расходиться — москвичи на съемную хату с девками, а Серый с Иванченко по домам — когда перезвонил Мансуров. Чего-то там в посылке не хватало. Получали посылку люди Иванченко, с них и спрос.
— Ты, дорогой, что сейчас сказал? — обманчиво весело переспросил главный. — Что я «крысятничаю»? Или люди мои? Да я за них головой отвечаю! Предъяву свою себе засунь знаешь куда? Завтра поговорим, когда успокоишься.
Он отключился и многозначительно посмотрел на Серого.
— Вот и отметили, — совсем невесело закончил начальник.
Панин с Рябовым и Тихоновым еще в предбаннике, не слышали всего этого. Интересно, они в курсе? Или для них это тоже сюрприз? Незапланированный экспромт неизвестного и очень наглого грабителя или отправителя.
— Этим, — сказал Серый и покосился на дверь, — ничего не скажем пока.
— Думаешь, на понт нас берут?
— Выйдут — проверим.
— А если не постановочное?
— Значит, надо забить стрелку с чеченами. Иначе они сами приедут общаться.
Оба знали, в какой манере обычно проходило такое «общение». Это же беспредельщики. Взорвать или пристрелить им ничего не стоит.
Иванченко позвонил в столицу Зимину и доложил обстановку. Серый в это время переговорил с Гриневым и велел усилить охрану объектов и офиса. Прервался, когда вышли москвичи.
— А чего это мы такие мрачные? — хохотнул Панин. — Случилось что?
— Не при девках давай. Завтра поговорим, — нагнал туману Иванченко.
— Поеду я, пожалуй, Иван Сергеевич, — сказал Серый.
— Отрываешься от коллектива? — снова влез рыжий. — Непорядок.
Ох, етить колотить, откуда он вообще такой взялся, как вытерпеть еще несколько дней? Отторжение к этому мужику просто физическое.
— Ступай, что-то ты сегодня не в форме, — опять выручил Иванченко. — Чтоб завтра с утра был как огурчик!
— Есть.
* * *
Мансуров приехал с утра без приглашения, но того, чего он хотел, у них, естественно, не было. Часть товара изъяли либо еще на судне, и это вина курьера, либо уже в порту. А там версии расходятся. Это мог сделать кто угодно, начиная с портовиков и кончая принимающими. Да те же особисты могли взять на образцы! Люди Иванченко тоже были под подозрением. Чечен требовал их допросить, они отказались выдать своих. Нашла коса на камень.
— Ты, дорогой, чего хочешь? Поймать воров или нас обвинить? — перешел в наступление главный. — Мы так же можем сказать, что это вы нам предъяву кинули без причины. Мы же не вскрывали груз. Может, кто из ваших был, а?
— Ищите, — прошипел гость, и акцент от волнения стал более явственным. — Не найдете — пожалеете.
Чечен со свитой уехал.
— Вот какого х… ты влез в это дерьмо?! — спустил на Панина всех собак главный. — И нас втравил. Как теперь выплывать будем?
Игорь только лыбился.
— Да ладно, — сказал он. — Может, поставщик недовложил?
— Ты сам-то веришь в эту х…ню?
Лаялись долго. Два дня прошли под знаком «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что». Людей своих Гринев на всякий случай проверил. Даже на полиграфе прогнал, любил он эти новомодные штучки. И наружное наблюдение к ним приставил. Они получали товар в порту, если причастны, рано или поздно попадутся. Звонки их пробил, но они могли звонить по делу с посторонних номеров. Недоказуемо. В общем, чечен посеял раздор в семье.
Параллельно стали рыть в порту. Но там своих людей мало, шансов почти никаких. А между тем пришел второй груз. Иванченко категорически отказался посредничать. Чечены послали своих людей. Тут-то их и взяли вместе с грузом.
Иванченко, предполагая подставу, загодя распорядился все подчистить на предмет возможных обысков. Тут можно было не опасаться. Только если прослушка была продолжительной и систематической, и тот, кто вел записи, передавал их заказчикам. Иначе никак: кабинет защищен от внешнего воздействия.
Мансуров больше не кричал и не сыпал угрозами. Он побелел от злости, узнав об аресте подчиненных.
— Если ты меня сдал, пеняй на себя, — сказал он и уехал, не прощаясь.
Думали, передышка, но он вскоре вернулся. Вернее, не он, а его люди. Панин с подчиненными уехал чуть раньше, их не тронули. Зато когда Иванченко с Серым вышли во двор, туда въехала серая «нива» и на бешеной скорости понеслась мимо.
— Ложись! — Серый повалил главного наземь.
Тот перекатился и пополз к своему «джипу». Над головой грянула очередь, и машина, не останавливаясь, умчалась, проехав двор насквозь и выехав с другой стороны. К начальству уже бежала охрана. Серый вдруг с запозданием ощутил, что по руке потекло что-то горячее. Одежда сразу набрякла от крови.
- ***ть!
Ну, что за день? Сплошная непруха.
* * *
Инна узнала случайно, из новостей. Передали страшное. Руководство компании «Гавань» обстреляли. Вероятная причина событий — криминальные разборки, связанные с бизнесом.
У нее подкосились ноги, и она села. Лора подошла, ткнулась носом в руки. Девушка не реагировала. В ушах звучало только: «…пострадавший находится в больнице, состояние оценивается как стабильное…» Жив? Жив. Жив!!! Господи, жив.
— В какой больнице?
Не сказали. Наверное, опасаются за его жизнь. Хотя у них в городе таких по пальцам руки пересчитать. Всего четыре — Севрыба, городская, областная и «бассейновая». Но в регистратуре ей никто ничего не скажет. Она же не родственница, а случай криминальный. Что же делать. Что делать?
— Вуф! — сказала Лора, которая проголодалась.
Ей было все равно, что там происходит на телеэкране.
— Кушай, — насыпала Инна корма.
Она попыталась дозвониться до Сергея, однако никто не ответил. Вдруг ей в голову пришла идея, и она метнулась к рюкзачку. Визитка! Визитка же там. Телефон офиса указан.
В интернете краткая справка о фирме, правоустанавливающие документы, сумма уставного капитала… нет, это ей не надо… О! Вот это она искала. Директора звали Иван Сергеевич Иванченко. Он-то ей и нужен.
Дрожащими пальцами, с третьей попытки она умудрилась дозвониться туда. Она представилась и перешла сразу к делу.
— Извините, можно поговорить с Иваном Сергеевичем? — спросила она. — Кто говорит? Подруга пострадавшего, Сергея Викторовича. Я не могу до него дозвониться.
Сообщить местонахождение директора секретарша отказалась, и правильно сделала, но переключила ее на телефон начальника. Сыграло свою роль то, что она позвонила по личному номеру шефа, а не по общему в приемную. Не каждый знал. И говорила она уверенно.
Услыхав низкий мужской голос, Инна растерялась. Она опять представилась и сбивчиво объяснила, чего хочет. Мужчина внимательно выслушал, что-то переспросил, но не у нее. Девушка слышала, что он обращается к какому-то мужчине и называет ее фамилию.
— Алло?
— Да! — рыкнул мужик. — Ладно, езжай в городскую. Там в приемном покое скажешь, пропуск выпишут.
— Спасибо, — сказала она в молчащую трубку.
Он уже отключился.
* * *
Инна влетела в приемный покой и начала озираться по сторонам. Она подошла на пост и объяснила, к кому пришла.
— Я навестить Серова Сергея Викторовича. Пропуск заказан.
Наверное… Наверное, заказан. Сердце просто заходится от волнения, но все было в порядке. Заветный прямоугольник у нее в руках.
— Эй, а бахилы?! — кричит вслед медсестра.
Инна послушно обула ноги в бахиты и понеслась к лифту. А потом она оказалась в хирургическом отделении. В коридоре среди ожидающих толклись серьезные, взрослые мужчины. Она узнала одного — солидного, подтянутого, начинающего седеть человека. Видела его на похоронах среди приглашенных гостей.
— Здравствуйте. Это вы Иван Сергеевич?
Он обернулся. Брови его удивленно приподнялись. Наверное, у нее был совсем дикий вид. Она так резко наверх влетела! Ехала на троллейбусе, потом бежала. Запыхалась вся. От волнения не соображала, что надо просто вызвать такси.
— Я Инна. Это я вам звонила.
— Ну, давай познакомимся, Инна, — он смерил ее взглядом. — Тебе сколько лет вообще?
— Какая разница? — вдруг вспылила она.
Ей хотелось знать, что с Сергеем, почему ей ничего не сообщают, да еще и допрашивают.
— Ты не бузи, — добродушно рассмеялся мужик. — Все с ним в порядке. Так сколько лет тебе?
В порядке. В порядке!!! Он сказал «в порядке». Господи, в порядке. Инна привалилась к стене, отходя от пережитого ужаса. Похожий на татарина мужчина, стоявший рядом с Иванченко, нагнулся к его уху и что-то сказал.
— Ага, значит, двадцать два, — ухмыльнулся он.
— Двадцать три, — машинально поправила она и удивленно взглянула на него — А какая разница?
— И правда, никакой, — он снова хохотнул и хлопнул по плечу сопровождающего. — Сейчас доктор заштопает больного, и можно будет навестить.
Кроме этих двоих возле палаты стояла странная, неприятная троица. Их она тоже раньше видела. Рыжий мужчина смерил ее взглядом с головы до ног, как будто прилюдно облапал, и ей стало не по себе. Рядом стоял помятый, пропитый мужик и еще один, ничем не примечательный с виду.
— Кто это у нас в гостях? — спросил рыжий, подходя ближе.
— Кто-кто? Дед Пихто, — сказал недовольно Иванченко. — Отдыхай.
Инна вдруг поняла, что он испытывает к рыжему такую же неприязнь, как и она. Только у нее реакция была непроизвольная, а мужик явно имел зуб на рыжего.
— Много на себя берете, Сергей Викторыч, — усмехнулся рыжий. — Ой, много.
— Не тебе судить.
Дверь в палату открылась, оборвав неприятный разговор. Вышел доктор. Санитары выкатили носилки. На них лежал вполне живой Серый. Он повернул голову, высматривая начальство, и вдруг увидел рядом с ним Инну.
- *ля!
Он дернулся так, что чуть не разошлись швы, и доктор тут же начал орать. В результате его повезли в другую палату, а гостей начали выпроваживать вон. Инна рванулась, добежала до каталки и схватила Сергея за руку.
— Ты жив, — сказала она. — Жив.
— Что ты здесь забыла? — ругнулся он, но руку ее сжал, почти не чувствуя ее прикосновений от заморозки. — Почему не дома?
— Я к тебе пришла, — заплакала она.
Прорвало. Не от страха, а от облегчения, что бояться за него больше не надо.
— Ступай, — велел он. — Потом придешь. Иди, поешь, кофе выпей.
— Хорошо.
Она наконец отцепилась, и каталку вкатили в палату.
* * *
Больница была всего в одной остановке от квартиры Сергея, так что она пошла в пирожковую. Решила посидеть там и подумать, что делать дальше. Иванченко тоже собрался на обед.
— Тебя подвезти? — спросил он.
— Нет, я так дойду.
— Куда собралась?
Инна сказала. В итоге все поехали туда, куда и девушка. Директор ей понравился. Не сноб, простой мужик, но и не «деревня». Познал, как говорится, дзен. Очень уверенный в себе, и это распространялось на окружающих. А вот второй, Дмитрий Николаевич — закрытая книга. Немногословный, спокойный, так и сканирует взглядом.
— Что смотришь? — спросил ее Иванченко.
— Так, — смутилась она и уставилась на тарелку, где скучал недоеденный пирог.
— И все-таки? — это медведь так доброжелательно интересовался, что она ответила.
— Медведь дзен.
Такой — огромный, спокойный и солидный, в воздухе парит. Но лучше не трогать.
— Что?! — удивился он.
У нее, как обычно в таких ситуациях, начинались завихрения в мозгах. Это как в тот раз, когда она нарисовала скрытую суть Михая. Или выявила неприкрытый гедонизм Ника. Есть люди, и они хотят казаться тем, чем не являются. Скрывают свое истинное существо. А некоторые, напротив, охотно выставляют напоказ.
— Ой, простите. Это из интернета.
Мужчины рассмеялись.
— Ну, как же без интернета сейчас! А почему медведь?
— Похож, — тоже улыбнулась Инна.
Второй наконец оживился и тоже спросил:
— А я?
Инна прищурилась и точно так же просканировала его взглядом:
— Черный ящик.
Теперь пришел черед смеяться у Иванченко. Он так хлопнул по спине сотрудника, что тот крякнул.
— Слыхал? Двадцать три года, да? Ха-ха-ха… Ну, Серый, ну, учудил.
Инна готова была сквозь землю провалиться. Надо было сидеть дома. Все обошлось, не стоило приходить в больницу. Сергей не одобрит это знакомство, и она это знала.