Для воплощения идеи подошел акрил, благодатный материал, который не все понимали и относились к нему свысока. То ли потому, что он был искусственным, неживым, далеким от традиционных красок, то ли в силу того, что надо было работать очень, очень быстро. Краски застывали на ходу. Но как раз это было нужно сейчас Инне. Времени оставалось мало.

Писала быстро, кисти буквально порхали по заранее загрунтованной основе. Закончив, художница полюбовалась и оставила работу на пару часов «для верности». Потом покрыла слоем фиксатива. Все! Можно поспать немного и с утра отнести в багетную мастерскую. Если доплатит за срочность и подождет распила, изготовления рамки, оформления в «сэндвич» и стекло, то не придется ездить два раза. Сразу заберет картину.

И… и… Вручать? О, боже, вручать!

Инна внезапно оробела: а вдруг не понравится. Нет, не может быть! Обязательно понравится. Тут стопроцентное попадание. Вот и проверим, права или нет ее интуиция.

* * *

Когда художница возвращалась обратно с готовой картиной, заботливо обернутой в бумагу крафт и обвязанной лентой, ее вдруг окликнули. Она притормозила и обернулась. Какая-то женщина подошла ближе.

— Инна Ветошко? — вопрос звучал почти как утверждение.

Незнакомка отлично знала, с кем имеет дело. Она смотрела, будто уже где-то видела Инну. Девушке стало не по себе.

— Мы знакомы?

Она попыталась вспомнить, где могла встречаться с этой дамой, но увы. Эту симпатичную брюнетку в черном драповом пальто до колен она не знала. Странно, без шапки на морозе… Может, машина неподалеку? Инна начала озираться и увидела припаркованный возле ее подъезда «ниссан». В машине не заглушили мотор, и под капотом тихонько урчало. Соседние машины все в наледи, а эта чистая. Внутри скучал мужик, наверное, ждал.

— Ты меня не знаешь, — улыбнулась женщина. — Зато я знаю, кто ты.

Интересно, интересно. С каких это пор они на «ты»?

— Кто вы? — насторожилась девушка. — Что вам от меня нужно?

— Зови меня Инна Викторовна. Да-да, мы тезки, не удивляйся, — она располагающе улыбнулась. — Я представляю интересы государства, если ты понимаешь, о чем я. Мы знаем, что ты в беде. Оказалась не в том месте и не в то время.

О, боже! Михай!!! И этот, второй. Как его там? Они все знают! Инна побелела. Она, не мигая, уставилась на незнакомку. Ей уже виделось удостоверение, наручники и отделение… Девушка потеряла дар речи.

— Не волнуйся, — успокоила женщина, заметив реакцию Инны. — Мы тебе поможем. Но и ты помоги нам.

— Что вы имеете в виду? — выдавила Инна.

Голос наконец появился. Последние слова все расставили по своим местам. Нет, ее не арестовывают. И пришли не из-за депутатского сынка и его приятеля. Тут другое. Мысли лихорадочно заметались в голове.

Она вдруг поняла, что ее вербуют. Следующая фраза подтвердила ее догадку.

— Нам нужно, чтобы ты помогла нам обезвредить особо опасного преступника.

— Что?!

Инна отступила на шаг.

— Ты же разумная девушка, — продолжила незнакомка. — Должна понимать, что просто так от Серова не убежишь. Тебе приходится его терпеть, чтобы остаться в живых, не так ли? Я права?

Она правильно поняла чувства Инны, но неверно истолковала их причину. Да, та боялась. Но не Сергея. Напротив, переживала за него, потому что узнала, что на него объявлена охота.

— Ты прямо сейчас можешь положить этому конец. Мы тебе поможем. Тебе и брату твоему, — добавила «Инна Викторовна». — Вы уедете, смените имя, если понадобится. Мы защитим вас.

— Не понимаю, о чем вы, — сухо, ровно сказала Инна. — И потом, где ваше удостоверение? Так любой может подойти на улице. Извините. Я спешу.

— Погоди, — гостья шагнула ближе и сунула ей в руки визитку. — Позвони, если вдруг передумаешь. Чем быстрее, тем лучше.

Хм, а «корочки» так и не показала. Инна хотела выкинуть картонный прямоугольник, но передумала. Сунула в карман и увидела, как довольно блеснули глаза женщины.

Она такая же «Инна Викторовна», как Инна — Леонардо да Винчи. Наверняка все просчитала. Речь звучала отрепетированной, психологически выверенной, словно она заранее знала все возможные ответы и реакции на них. Даже возможный уход девушки ее не удивил и не расстроил.

Слишком гладко все. И потом: послали женщину, которая ей в матери годилась. Даже внешне похожа на старые фото. Типаж по крайней мере. Случайно ли это? Скорее всего, нет, тоже голый расчет. Это наверняка вызовет больше доверия, чем визит сурового дяди-эфэсбэшника.

Девушка, не прощаясь, припустила к подъезду. Теперь она думала, как поступить. Сказать Сергею? Да, надо бы. Он должен знать, что за ним следят и хотят арестовать.

— Ну, вот, — выдохнула она, закрыв двери и поставив у стены картину. — Вот и все. Да, Лора?

Собака уселась рядом и завиляла хвостом. Хозяйка пришла, ура. Есть, потом гулять.

Инна привалилась к стене и поняла, что наконец-то все решилось. Девушка окончательно выбрала, на чьей она стороне. Полутонов больше нет. Сразу ясно, кто «свой», а кто «чужой». Кто враг.

Надо дождаться Сергея. Пальцы уже набирают его номер. Длинные гудки. Не берет. Почему? Беспокойство нарастает, усиливаясь все больше и больше с каждым звонком. После третьего она сбрасывает сама. Он увидит. Рано или поздно увидит и сам перезвонит. И тогда она все расскажет, предупредит и спросит, как поступить.

* * *

Чечены были обезврежены не все. Местные вызвали своих из столицы. Это же как стоглавая гидра: одну голову срубить, десять других вырастет.

Из Москвы прислали парламентеров до выяснения обстоятельств перехвата груза и гибели банды Мансурова. Не для войны, а для мести. Зимин сдал Панина с потрохами. Он сказал, если вдруг восточные люди потребуют его голову — не препятствовать. Перевязать подарочной ленточкой и отдать. И всячески содействовать в расследовании.

— Может, твоя помощь не понадобится, — сказал Иванченко. — Тем более что ты еще не совсем в форме.

— Рука ранена не та, Иван Сергеевич, — криво усмехнулся Серый. — Без проблем, если понадобится.

Уж на один-то выстрел его точно хватит.

Они опять пили чай в кабинете Гринева. Тот упорно отказывался сдавать «крысу» из каких-то своих рабочих соображений. Сказал только, что это человек подневольный, и держали его крепко. «Его» — сделал вывод главный и начал перечислять имена. Начальник службы безопасности сделал морду ящиком и лениво отбрехивался, типа, работает, и все под контролем. А не сам ли он в этом замешан, мелькнула вдруг мысль. Но чуйка молчала.

— Ладно, идем. Корпоратив, туда-сюда.

Москвичи не просыхали. Как только печень выдерживала! Что удивительно, в здравом уме и даже на ногах. Взволнованная секретарша сновала туда-сюда по офису, подносила алкозельцер, пиво из холодильника, крепкий кофе и аспирин. Гости ее совсем загоняли. Телефон в приемной надрывался от звонков. Факс за соседним столиком плевался бумагой.

— Марина! — зычный вопль Иванченко довершил начатое. — Три чая! С лимоном!

Девушка всплеснула руками, чуть не плача.

— Ну, Иван Сергеевич! — пожаловалась она. — Не разорваться же мне?

— Так, — решил он. — Ты чья секретарша? Моя. Вот и вари чай. А эти, — указал он на сидящих в «рекреации» мужиков, — пусть сами. Хватит нянчиться.

Главный с Серым пошли в кабинет. Заместитель краем глаза увидел, что Гринев задержался в приемной, что-то шепнул Марине и только после этого пошел следом. Внутри, памятуя о прослушке, говорили на разные нейтральные темы. Вскоре зашел Панин с товарищами. Марина, изволь еще три чая! Не переломишься, девочка. Зашла, поставила поднос, расставила стаканы в подстаканниках. Прямая спина и четкая походка — как немой упрек грубым, неотесанным мужланам. Кончилось терпение, видать.

Рябов ущипнул девушку за зад, она взвизгнула — и в слезы. Последняя капля на сегодня, переполнившая чашу терпения. Директор нахмурился:

— Марина, иди к себе.

Та пулей выскочила из кабинета, на ходу одергивая юбку. Стоило двери закрыться, Иванченко мягко, по-особому сказал:

— Чужое не трожь.

Рябов заржал:

— Да вы что! Не отвалится. Самый сок, *опа во!

Гринев поморщился.

— Сказал не трожь. В сауне бабы, их лапай. Она мне работу работает, два языка знает, между прочим.

— Языка-а? — похабно ухмыльнулся старый урка.

— Ой, *ля, какой с тобой разговор, — устал Иванченко. — Проехали.

— Уймись, — наконец дал команду Панин.

Серый был солидарен с главным. Где живут, там не гадят. Но отдельные личности, вернее, индивиды границ не ощущают и не понимают, когда следует остановиться. Так можно и напороться невзначай. Здесь простая секретарша, а в другом месте — как знать, чья баба.

Итак, разговор перешел на истинно мужские темы — предстоящую «стрелку», пьянку и баб. Сначала дело. Иванченко сказал, что поедут к друзьям с юга. Вроде бы решился вопрос с контейнерами и грузом. Все обтекаемо, даже если пишут разговор — к делу не пришьешь.

— Как?! — удивился Панин. — А я не в курсе.

Ага, не в курсе, что скоро ему хана.

— Много будешь знать — крепко будешь спать, Игореша — назидательно пробасил Иванченко. — Скажи спасибо, что тебя берем на дело.

Он сумел заинтересовать и усыпил бдительность Панина. Тот клещом уцепился за возможность съездить и узнать все на месте. Наверняка потом докладывать будет особистам, шкура продажная. Может, даже прослушку возьмет или скрытую камеру. Но это Гринева забота… А пока лясы точим.

Отметить решили, как обычно, в бане. Тридцатое декабря — корпоратив, тридцать первое уже кто где захочет.

— А мне доктор запретил, — весело сказал Серый. — Нельзя греть.

Он уже предвкушал, что два дня проведет с Инной.

— Как же тебя твоя малолетка греет? — снова заржал Рябов.

Панин нахмурился. Тихон, третий москвич, сидевший рядом, пнул дурня под столом, но пьяному море по колено.

— А хоть бы и греет, — медленно, спокойно ответил Серый. — Тебе-то что?

Выпад про «малолетку» пропустил мимо ушей. Он не мальчик, чтобы вестись на такое.

— Гыыыы… Ничего!

— Ну так и молчал бы, — с досадой сказал Иванченко.

Дурень, какой же дурень. Даже тюрьма не научила язык за зубами держать. Или… Тут Иванченко окончательно убедился, что Серого планомерно провоцировали. Изо дня в день, то Панин, то его подручные. По разным мелочам. Теперь вот по девчонке проехались. Знать бы почему. Повезло, что зам в принципе не вспыльчивый. Предпочитает не орать, а действовать.

— Все бабы — курвы продажные, — заявил вдруг Панин. — Спорим, что я твою девку уложу? Денег пообещать или чего там бабы любят, и все.

А вот это уже серьезное заявление. Да, они соперничали. И Серый почти всегда уступал. Не было ложных амбиций, хотелось покоя и просто работать, а не лезть наверх по головам. Сейчас он наконец взглянул на Панина как на объект охоты, с интересом и одновременно отстраненно, оценивая шансы и последствия.

— Спорим, я снесу тебе голову быстрее, чем твои парни свои пукалки достанут? — улыбнулся он.

Не сказал, на что спор. И так ясно: жить или умереть.

— Эй! Да ты… — Рябов, сидевший рядом с Игорем Паниным, привстал и цыкнул сквозь прокуренные зубы. — О…л вконец, щенок.

Он откинул полу пиджака и потянулся к кобуре, но Панин его удержал.

— Да, Серый, нехорошо, — сказал он. — Не по понятиям.

Похоже, мужик так и не понял, как далеко все зашло.

— Так я и не сидел, — подарил ему Серый еще одну улыбку.

Камешек в огород Панина, имевшего одну ходку. Это только за доказанное. Ему стало интересно, как далеко зайдет этот у…к.

— И трибунала, скажешь, не было? — рассмеялся ему в лицо Панин, которого ситуация стала откровенно раздражать.

Какой-то этот Серов непрошибаемый, все ему нипочем. Это его всегда злило. Почему одним все, а другим ничего? Услал его на север, и все равно гложет подспудная мысль, что он не прав, а тот весь в белом.

— Было дело, — стало смешно Серому. — Только война все спишет.

Холодная ярость снова вскипела внутри и схлынула. Опять стало спокойно и легко. Есть что вспомнить и о чем пожалеть, но нечего стыдиться. Это помогло принять окончательное решение. Надо им заняться. Пусть только даст повод. Это война, она все спишет. Кто выжил, тот и прав.

Останавливало только одно. Иванченко дал добро, но с оговоркой. Надо понаблюдать, а потом кончать. Если раньше чечены не кончат «предателя». Сегодня все решится. Рановато. Гринев еще не все связи рыжего пробил. Но Серому уже плевать. Скорее бы наблюдение закончилось.

— Так, парни! — хлопнул по столу рукой Иванченко, который слышал обмен любезностями тоже почуял неладное. — Хорош фаллометрией заниматься.

— Чем-чем? — подозрительно уставился на него Рябов.

Он таких умных слов не знал. Должно быть, подумал что-то нехорошее.

— Хорош, говорю, х…ми меряться, чай, не в сортире, — рыкнул главный. — Другие дела есть. Поважнее.

— А-а… — протянул собеседник. — Так бы и сказал.

* * *

Загрузились в микроавтобусы. Вроде маршруток, без навигаторов и прочей хр**и. На одном реклама доставки пиццы, на другом — зоотоваров. Во втором поехали вооруженные бойцы. Парни все проверенные, Гринев включил еще своих из охраны. Если что, прикроют. Машинам предстояло разделиться после того, как они покинут город, а потом снова встретиться на месте.

Панину перестановки оч-чень не понравились. И то, что свой транспорт оставили в городе, и то, что Гринев подошел, протянул руку и заставил всех сдать телефоны.

— Если что, мы в офисе. Вход в здании сквозной, — пояснил он на ходу. — Выходим через черный ход, а не через парадное. С той стороны только гаражи. Пересаживаемся и едем.

— Куда? — спросил Панин.

— В Ревду.

— Далековато! — удивился москвич.

Серый еще подумал: откуда знает, где это? А вообще хорошо, что знает. Думает, катят туда, а на деле остановка в другом месте.

Панин всю дорогу задумчиво молчал. В начале он о чем-то с Тихоном пошептался, и оба затихли. Рябов спал. Все время, пока они ехали на стрелку, Иванченко подозрительно посматривал на Серого. Тот молчал и вел машину. Он сосредотачивался. Главному его бусидо не слишком-то помогало, как он видел. Оба чуяли подставу.

В пути произошло еще кое-что.

До этого Гринев приставил к художнице наружное наблюдение и скрытую охрану. Да так и не снял ее. Когда они почти доехали, ему позвонили и доложили о разговоре Инны с особистами.

— Визитку, говоришь, взяла? — достаточно громко, на публику переспросил Дмитрий. — Ну, добро. Смотри дальше.

Серый сразу насторожился. О чем речь? Кто кому визитку дал? Почему Панин должен это услышать? Смысл? Если его сегодня все-таки будут кончать. (А такой исход наиболее вероятен.) Может, все-таки он или его люди протащили с собой средства связи или маячки?

— Что там? — он покосился на Гринева в зеркало.

Панин тоже оживился.

— К твоей девке приходили особисты, вербовали.

— О как! — очухался Рябов, будто и не храпел минуту назад. — Что я говорил!

Рыжий, однако, не так сильно веселился, скорее наоборот. Конечно! Его «друзьям» ни к чему, чтобы узнали о вербовке. Тоже будет докладывать, что все известно. Гринев хотел, чтобы те знали, что они знают.

Серого больше интересовало другое. Инна взяла визитку. Зачем, почему? Не порвала, не выбросила. Могла просто не брать, послать их лесом. Непонятно.

Он очень хотел ей верить. Но и против фактов не попрешь. Однако сначала надо поговорить. Черт. Это лишает с таким трудом достигнутого равновесия. Все потом, все потом… А сейчас — война. Спокойствие, только спокойствие.

Все, приехали. За поворотом — пустой заброшенный склад. Их уже ждут.

* * *

Бабушка Аля всегда говорила, утешая: «Тренируйся на слабом материале», имея в виду мелкие неприятности. Преодолевая их, ты готов к чему-то худшему.

Инне было страшно, но все же не настолько, чтобы потерять голову. Худшее позади. Что может быть хуже смерти? Остальное решаемо. Напрягало только, что Сергей до сих пор не перезвонил. Звук отключил, что ли? Или забыл где-то телефон? Второе вероятнее. Вдруг он у доктора, а там нельзя включать звук?

Уже четыре часа, а известий нет. Смотрим новости, шерстим все местные новостные сайты. Без происшествий.

Ладно. Ждем. Ждем и верим в лучшее.

* * *

Она совсем забыла, что заедет Динка Аракелян. Ох, память девичья.

— Ну, показывай, — сказала бывшая одноклассница, осматриваясь в тесной прихожей.

Муж ее стоял рядом. Им даже разуться не пришлось, как прямо под ноги выкатился коричневый колобок в черной масочке. Хвостик мотался, мордашка смотрела на мир с интересом и здоровым любопытством.

— Ой, какой! — воскликнула Динка и что-то добавила по-своему.

Муж ответил и спросил у Инны:

— Это сука или кобель?

— Мальчик, — присмотревшись, узнала Инна. — Мухтар.

— О! Даже имя менять не будем, — развеселилась Дина. — Правда, здорово?

— Правда, правда, — муж уже разворачивал переноску с окошком-сеточкой. — Давай сюда.

— Ребенку берете? — запоздало поинтересовалась Инна.

— Да, старшему. Пусть привыкает к ответственности.

Они уехали, а «наружка» Гринева и «топтуны» особистов зафиксировали странный визит. Зять покойного Хаджитура с женой вошли с пустыми руками и вынесли из дома художницы сумку с неизвестным содержимым, после чего быстро уехали. Явно не в гости заезжали. Визит продлился от силы десять минут. Смахивало на передачу «товара».

В сумерках не разглядеть, что это было.

* * *

Из галереи еще позвонили. Дядя Миша.

Господи, ну и денек! Он определенно был щедр на события.

— Ой, здрасте, дядь Миш, — выпалила Инна. — С наступающими вас. Что случилось?

Она-то подхватила трубку и нажала на прием не глядя, ожидая совсем другого звонка. Тетин муж ответил:

— Тебя кое-кто хочет видеть.

— Кто? — удивилась она, предполагая, что это покупатель, который дозрел купить картину, а ее уже не было в галерее. — Дали бы номер, и все.

— Твоя бабушка.

— Ох…

Где стояла — там и села, благо, тахта рядом.

— Инна! Что ты молчишь? — поторопил дядя. — Тебе назначено сегодня на шесть. В фонде «Гиперборея» новогодний прием. Записывай адрес.

Записывать нечем, но он диктует, как будто уверен, что Инна придет. Не может не прийти на аудиенцию к злой королеве.

— Ну?!

— Я слышу, дядя Миша. Слышу. Извините, я сейчас не могу говорить.

Она отключилась, не сказав ни да, ни нет. Значит, бабушка Ксения поразмыслила и, руководствуясь какими-то своими непонятными побуждениями, решила устроить внучке смотрины. А смысл? Все равно она беспородная. Смесок, черная кость. А они, Валевские — белая кость, голубая кровь. И так будет всегда.

— Папа, мама…

Их память предаст, если пойдет. Или нет? Знать бы ответ. Чего старуха от нее хочет? Ведь хочет же. Просто так она ничего не делает. «Умная бестия», — звала ее бабушка Аля.

Боже! Полтора часа осталось, если она надумает идти. И если хочет быть пунктуальной, не опоздав к началу. Полчаса только езда на такси. Еще надо привести себя в порядок.

— Что делать?

— Вуууу… — массивная собачья морда легла на колени, язык лизнул руки. — Мх-гм?

Сейчас, намек поняла. Иду. А морда не треснет, дорогая? Не треснет, не треснет, словно уверяла псина, которая потрусила за хозяйкой на кухню. Там Инна насыпала корма, а сама выпила воды, успокоилась и трезво оценила происходящее. Пожалуй, надо сходить. Хотя бы узнает, чего от нее хотят. Брата взять? Нет, не будет будить, он только с ночной смены лег. Съездит одна.

Теперь надо решить, хочет она соответствовать или ей начхать на чужое мнение, а конкретно на мнение бабушки, которая ни разу не говорила с внучкой за все двадцать три года ее жизни. Решение вышло компромиссным.

— Я девочка? Девочка.

Красоту наведет для Сергея. Остальное — приятный бонус. Будет выглядеть достойно на приеме. И да! Она точно, всенепременно опоздает к началу. Во-первых, не на работу и не на собеседование, ни к чему спешить. Во-вторых, то есть во-первых лучше это — она девочка. Имеет право и просто обязана немного опоздать. И, в-третьих, пусть кое-кто не думает, что она готова примчаться по первому зову, как собачонка.

Инна надела любимое черное платье и черные же легинсы, нацепила черную бархотку на шею; сменку не стала брать — достало и черных сапожек. Гот — не гот, эмо — не эмо, но траурно как-то. Может, так и должно быть? Однако, повинуясь своему неиспорченному вкусу, художница разбавила мрачность одеяния ярким цветовым нюансом, сменив бархотку на тонкий алый шарфик. Помада в тон. Духи. Волосы чистые, струятся сквозь пальцы — годится!

Теперь одеться и в салон — делать маникюр и расслабляться. По пути она купила сладкую слойку и с удовольствием съела, ощущая, как приходит в согласие с собой и окружающим миром. Все путем! Все — будет — хорошо!!!

Открыть дверь в салон. На звон колокольчика оборачивается администратор.

— Девушка, я понимаю, праздники и все такое. Но есть окошко на маникюр?

Счастье есть! Кто-то не пришел. Свободно. Маленькое чудо. Она бы просто вернулась домой и никуда не пошла, если бы было иначе. Да, лак. Да, вот такой. Ну, в тон, да. И вас тоже с праздником. А триммером можете на шее немного снять? Три секунды же! Спасибо, добрый парикмахер, плюс в карму. Девочки, вы лучшие!!! Я девочка.

Помаду еще купить, полноразмерную, с маленьким зеркальцем в футляре. А то давно съела ту, которой дома накрасилась.

Все!

Красивая, уверенная в себе и своей неотразимости.

Готова к труду и обороне. И ко встрече со злыми ведьмами.