Инна словно выгорела дотла. Ничего больнее не хотелось, просто лечь и умереть. Ни рисовать, ни гулять, ни есть, ни пить… Егор тормошил ее, даже Лильку позвал, когда та снова прилетела. Не помогло.

Она все прокручивала в голове тот самый день, когда закрытый гроб опустили в землю. Кажется, она тогда закричала, страшно, дико. Ее держали, не давали подойти ближе. Укол успокоительного. Очнулась уже в подсобке сторожа. Ей поднесли к лицу нашатырь.

Когда она пришла в себя и отдыхала на проходной кладбища, к ней подошел какой-то человек. Вернее, сначала снова проехал кортеж, состоящий из внедорожников. Из одного вышел подтянутый мужчина лет сорока-сорока пяти с благородной сединой на висках и не раз сломанным носом. Иванченко, «медведь». Она его узнала.

Он подошел ближе и спросил:

— Инна, ты как?

Девушка тупо посмотрела на него. Лекарство подействовало, и ей было все равно.

— Да она под кайфом, что ли? — бросил небрежно спутник незнакомца, молодой вертлявый парень, который переминался с ноги на ногу и, казалось, не понимал, что они здесь забыли.

Главный сердито цыкнул на него, и тот смолк.

— Если что-то будет нужно, вот моя визитка, — сказал мужчина. — Личный телефон.

Сообразив, что девушка не в себе, он сунул ей карточку прямо в карман и поехал дальше. Спустя пару недель, когда брат решил постирать ее куртку, он достал оттуда смятую денежную купюру «на проезд» и ту самую визитку.

— Иван Сергеевич Иванченко, — прочел он вслух и спросил, — Инна, откуда это у тебя? Сотовый!

Она нехотя встала и подошла ближе. Взяв из рук брата карточку, прочитала. Только имя и телефон, больше ничего. Пожав плечами, вернула обратно.

— Не выбрасывай пока, — сказал Егор. — Вдруг пригодится.

Брат изменил свое мнение о преступном мире, стоило ему немного пообщаться с этими людьми.

«Да неважно все уже!» — хотела она сказать, но промолчала. Все неважно теперь. Сергея больше нет, и не будет никогда.

* * *

А потом вдруг случилось то, что перевернуло весь ее мир, и захотелось жить снова.

Однажды утром ее вдруг ни с того, ни с сего стошнило. Выворачивало долго и мучительно, так что она потом легла прямо на пол и немного полежала на прохладной кафельной плитке, приходя в себя. Странно. Вроде, ничем не травилась.

Лора подошла и начала скулить, облизывая лицо и руки девушки. От запаха псины стало еще хуже. Инна с трудом встала, загнала собаку в ванну и искупала ее.

На другой день все повторилось. Вдруг начало мутить от запаха освежителя воздуха, как будто это была не «лимонная свежесть», а дихлофос. Чуть не задохнулась от нестерпимой вони. Инна сначала не поняла, что с ней, а потом в голову пришла одна мысль.

— О, Боже…

Она приняла душ сама, без напоминаний, помыла голову и причесалась. В зеркале отразилось настоящее чучело. Под заплаканными, покрасневшими глазами залегли тени. На голове ужас! На кого она стала похожа? Стыдоба. Надо сходить постричься, что ли. Или… не надо? В аптеку точно придется выбраться. А там решить, отращивать волосы или нет. Инна верила в эти глупые народные приметы.

Рука легла на живот. Ау? Там кто-нибудь есть?

В аптеке Инна купила сразу два теста, а потом дома тупо, с удивлением смотрела на две полоски. Не может быть! С другой стороны, а чему удивляться? Они же не предохранялись. В любовном угаре просто забыли об этом. Все было естественно, как сто лет назад, когда не было презервативов и таблеток.

Получается, в прошлый раз тест не показал реального положения дел. Может, мало времени прошло? Инна перечитала инструкцию и подумала: наверное, все случилось на даче.

Она положила руку на еще плоский, девичий живот и сказала:

— Ты не обижайся, да? Придется расти без папы. Зато у нас есть дядя, его зовут Егор.

Тот-кто-внутри, безымянный пузожитель был еще слишком мал, чтобы ответить, но девушке казалось, что она что-то услышала.

С этого дня Инна взяла себя в руки. Первое, что она сделала — плотно поела. «Первое, второе и компот». Ребенку же нужно питание? Это она голодовку устроила, дура такая.

Потом снова прогулялась до аптеки и под заинтересованным взглядом провизорши потребовала самые лучшие витамины для беременных. Женщина, поглядывая на руку девушки без кольца, выкатила на прилавок разные баночки. В итоге Инна взяла все, что было.

Книжку про роды надо. Еще фруктов купить. И творог. Это важно. Хватит пить кофе, кусочничать, есть вредную еду. Она будет самой лучшей мамой на свете. Ведь это Его ребенок. И ее. Она сделает все, чтобы малыш был счастлив.

Список, который она мысленно составляла, стремительно рос. Инна увлеченно читала форумы для будущих мам, пытаясь понять, что ее ждет. Страшилок начиталась, конечно, но старалась не думать о плохом.

А по ночам ей снилось, что Сергей жив, и они вместе гуляют, катая коляску по дорожке в парке. Просыпаясь в слезах, она утешала себя тем, что остался хотя бы ребенок.

Ребенок. Частичка ее мужчины. Она будет любить малыша за двоих.

Появился смысл жизни. Есть для кого теперь жить.

* * *

На пятом месяце неожиданно вырос живот. Уже ничего не скрыть.

И тут судьба неожиданно подкинула Инне испытание. Это был как будто откат к старому, выбор и шанс все изменить.

Гарик.

Он приехал к родителям и узнал, что случилось с Инной. В гости зашел, навестил. Обнял, ничуть не смущаясь и будто не замечая ее положения. Принес и с порога вручил шикарный букет алых роз. Инна аж вздрогнула, вспомнив другой, почти такой же букет.

— Ты чего? — удивился он.

— Ничего. Привет, — ответила она. — Хорошо, что ты зашел.

Бывший одноклассник как будто не удивился ее странной бледности и увеличившемуся животу. Наверное, ему уже кто-то сказал заранее. Они пили чай с тортом, и Гарик ее веселил. Он по своему обыкновению хохмил, дурачился и травил анекдоты, так что Инна невольно поддалась веселому настроению. Впервые за долгое время она забыла о своем горе и начала улыбаться.

Все было хорошо, и вдруг перед самым уходом парень, став невероятно серьезным и собранным, сделал ей предложение руки и сердца. Оказывается, он уже давно ее любил. Инна, глупая, даже не догадывалась о его чувствах. Он же всегда был для нее только другом.

Предложение он сделал по всей форме, встав на одно колено и протянув открытую коробочку с кольцом:

— Инна, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня? — спросил он, с надеждой глядя ей в глаза. — Обещаю, что буду хорошим отцом.

Его не смущало, что ей скоро рожать, и что ребенок не от него. Он хотел помочь. Инна заплакала. Она сказала, что подумает. Это был действительно сложный выбор, выбор между памятью и реальностью, одиночеством и надеждой. Казалось бы, ответ был очевиден. Надо соглашаться.

Ночью ей опять приснился Сергей. Они гуляли с ребенком. Проснулась она с ощущением неизбывной тоски и почему-то странной надежды.

Утром Инна позвонила Гарику и пригласила к себе, чтобы отказаться. Он, радостный и ни о чем не подозревающий, на крыльях мечты летел к ней в гости, и она вернула ему кольцо.

Инна все думала, что, если бы чуть раньше? Если бы он только признался ей в школе! Сразу после выпускного. Может, давно бы уже поженились. Она ведь очень нравилась родителям Гарика, те всегда были рады встрече.

Не было бы Михая. И Сергея не было. И ребенка.

Но история не терпит сослагательного наклонения.

* * *

Брат воспринял новости настороженно, но не осудил и поддержал, особенно в последние месяцы, когда стало совсем тяжело, и работать Инна не могла даже дома.

— Живот можно на нос натянуть, — смеялась она, скрывая, как ей плохо.

Она была невысокой и стройной, а ребенок — настоящий богатырь. Он, наверное, испытал стресс вместе с матерью, так что она плохо переносила беременность. Но все поправимо. Анализы хорошие, УЗИ тоже. Инна не хотела знать, мальчик или девочка, попросила доктора не говорить. Здоров — и ладно. Чего еще желать?

Просто ждем, что и когда. Как всегда, перехаживаем, или это ее доктор неправильно выставила сроки. Инна доказывала, когда все случилось. Она же до этого никогда и ни с кем! Да разве доктора переспоришь?

А потом «сохранение» и звонки от начальника Сергея, который был на похоронах. Как его? Иванченко. Спрашивал, не нужно ли чего. Откуда узнал? Непонятно. Может, опять за ней следили? В последнее время на прогулке Инна иногда ощущала странное беспокойство, как будто на ней останавливался чей-то взгляд.

— Спасибо, э… Иван Сергеевич. Все в порядке, все есть, — ответила она.

— Обращайся, если что. Всегда поможем.

Она смущенно отказалась, но на другой день Егор позвонил и доложил, что люди Иванченко доставили ей на дом целое приданое: детскую кроватку, розовую коляску, смешную переноску, пеленки-распашонки, памперсы для разных возрастов, бутылочки, поильники и игрушки-погремушки. Дюжие молодцы позвонили и попросили впустить к Инне в квартиру.

— О, боже. И ты что, открыл?! — ужаснулась она.

— Инна, забыла, кто это?

— Иванченко?

— Хозяин города.

Егор приехал и рассказал, в чем дело. Его пустили в палату только после того, как он полностью переоделся. В костюме и маске такой смешной! На сохранении можно еще, а вот в родильное уже не пустят, хоть режь. Дюжая тетка на проходной костьми ляжет. Придется махать у окна и сигналить, звонить, но в посещении откажут. Даже за деньги, даже со связями. Женское царство.

Инна слушала и мрачнела. Оказывается, Иванченко окончательно подмял всех под себя. Конкурентов нет, залетных тоже. Передел сфер влияния завершился. Теперь это его город. Женщине друга он помогает, потому что должен. Все-таки, не просто девка, мать ребенка Сергея.

— Ясно.

Инна крепко обняла брата, уткнулась ему в плечо и часто-часто задышала. Не хотела плакать и расстраивать его. Она вообще стала в последнее время очень плаксивой, глаза на мокром месте по любому поводу.

— А почему «приданое» розовое? — спросила она.

— Спроси что-нибудь полегче.

Пока они общались, соседки по палате деликатно вышли в «рекреацию» на этаже посмотреть телевизор. Они почему-то считали, что Егор — это парень Инны, и она их не разубеждала. Ей было стыдно, что все они с мужьями, а она нет. Она — нет.

* * *

Дочка родилась в срок, как и подсчитала Инна. Девочка. Красавица. Три сто, естественные роды без разрывов и осложнений. Все прошло гораздо легче, чем у ее соседки с пышными формами и широкими бедрами, такой вот парадокс. Дочка вышла, как пробка от шампанского, все про все заняло шесть часов.

Инна радовалась, что попала в пересменок. Докторов она почему-то побаивалась, зато старой, опытной акушерке целиком и полностью доверяла. Та ее заставила ходить вместо того, чтобы лежать на спине, а потом, когда дошло до дела, помогала советами.

Когда боль и страх закончился, Инна неверящим взглядом уставилась на ребенка.

— У-тю-тю, — сказала акушерка, принимая мокрого, красного младенца. — Девчонка.

Шлепнула по попке — та не заплакала. Только задышала и открыла глаза. Они были не светлые и бессмысленные, как обычно у младенцев, а темно-карие, практически черные. Девочка серьезно, будто запоминая, посмотрела на Инну. Молодой маме потом сказали, что дети ничего не видят и не понимают, взгляд еще не сфокусирован, и что детские улыбки — это газы, да только она не верила. Знала, ее дочка — самая смышленая на свете.

— Вся в папу, — смотрела она на сопящее личико.

Носики-курносики. Спит и сосет, даже не просыпаясь. Расти большая! Скоро на выписку.

* * *

Выписывались с помпой. Все соседки по палате и нянечки сбежались посмотреть. Егор и его бессменный друган Макс прикатили на новом лексусе адвоката и начали отчаянно сигналить. Машина была украшена шариками и надувными сердечками.

— Инна!!! Вы-хо-ди-и!!!

Инна уже переоделась и при помощи нянечки упаковала дочку в «конверт». Она уже решила, как назовет ее. Аля, в честь бабушки. Надо только зарегистрировать.

Когда она вышла на улицу, в лицо ударил холодный ветер. Вот тебе и лето. Такое вот хр…е лето. В этом году тепла не ждать. Осень длиною в четыре месяца. Наверное, ягоды нынче не уродились. Инна вдруг отчаянно захотела морошки, свежей, кисловатой и терпкой, прямо с кочки. Слюнки сразу побежали.

Егор выскочил из машины и обнял Инну. Он смотрел на племянницу и умилялся. Даже скептик и вечный холостяк Макс не удержался, полюбопытствовал, с опаской глядя на «личинку человека».

Брат приподнял на минуту уголок «конверта» и сказал:

— Наша порода.

Инна улыбнулась и промолчала. Она-то знала, чья порода тут преобладала. Масть темная, и это миниатюрная копия Сергея.

Вслед за машиной Макса во двор въехали еще два автомобиля. Это были те самые черные внедорожники. Из одного выбрался Иванченко с водителем, а из другого его телохранители и Гринев.

— День добрый, — без церемоний, как простой смертный, поздоровался хозяин города. — Поздравляю. Помочь чем?

— Да мы… как-нибудь сами, — набычился Егор, загородив собой Инну с ребенком.

Но она, отодвинув брата, вышла навстречу незваному гостю и сказала:

— Вы не обижайтесь, Иван Сергеевич. Спасибо за подарки. Отказываться не буду, нужны, — улыбнулась она. — За мной уже приехали.

Мы не гордые, решила она. Не до этого сейчас. Надо ребенка поднимать. Бросаться подарками, тем более в лицо такому человеку, она не станет и брату не советует. Потом поговорит по душам, прочистит ему мозги.

— Если хотите, поедем ко мне на чай, — добавила она примирительно.

Мужчина подошел ближе, взглядом спросил разрешения и приподнял край розового «конверта».

— Вот оно как! — крякнул он. — Похожа девка.

Инна немного расслабилась. Про себя она подумала, что он заранее узнал, какого пола будет ребенок. Может, даже в медкарту ее залезали? Иначе с чего бы все его подарки были «девачкового» цвета?

Потом они пили чай на ее маленькой кухне, и хозяин города оказался совсем неплохим мужиком, не заносчивым и не злым. По отношению к ней — обычным. Он рассказал про щенка. Рекс вырос. Иванченко показал ей фото на смартфоне. Действительно получился крупный пес, похожий на кавказскую овчарку.

Ее свора тоже вертелась рядом. Лора и ее подросшие девочки расселись у мисок в ожидании священного ритуала кормления. Егор насыпал сухого корма, и собаки дружно зачавкали. Вся эта орава заняла половину кухни, вытесняя людей.

Потом Иванченко зачем-то снял Альку на свой смартфон.

— Что вы! — всполошилась молодая мать, вспоминая народные приметы.

Вообще-то до месяца не положено никому постороннему дитя показывать. Но раз так получилось, ничего не поделаешь. И все равно сердце ёкает. С чего бы такой интерес?

— Да ты не бойся, — улыбнулся Иванченко, понимая ее сомнения. — Я ничего, это я так. Детей не нажил, все время в делах. Крестницей возьму — разрешишь?

Инна молча кивнула. Такому отказывать не с руки. Тем более, он друг Сергея. Пусть.

* * *

Альку записали Сергеевной, хотя Егор предлагал свое отчество. Но Инна решила иначе, по отцу. А что, красиво! Альбина Сергеевна Серова. Вернее, теперь уже навсегда Ветошко, раз уж так вышло. Они же не были с Сергеем расписаны.

Росла Алька здоровым, не капризным ребенком, так что все переживания и ожидания окупились с лихвой. Инна все гадала, в кого пошла характером дочь. Наверное, тоже в отца. Спокойная, как танк.

Время пролетело как единый миг. Помогало то, что Инна работала дома. Все эти хлопоты не сильно мешали. Разве что в самом начале, когда Аля перепутала день с ночью, и молодая мать сожгла два чайника, буквально засыпая на ходу.

Но вот мы уже сами садимся и шустро ползаем. Пока держится хорошая погода, надо больше гулять. Приближается неприятная дата. Инна отлично помнит, когда не стало Михая. Почему-то ей все время мерещится, что за ней кто-то следит, но, озираясь по сторонам, она никого не видит. Просто люди, просто прохожие. Незнакомцы. Нет никого, кого бы она запомнила.

Паранойя усиливается. Инна, прислушавшись к себе, перестает гулять с ребенком. Тем более что погода портится. Лучше побыть дома в снегопад.

* * *

Позвонил Егор. Он был чем-то взбудоражен.

— Инна, смотрела новости?! — спросил он.

— А что там?

Опять криминал? Нет уж, смотреть не будет, иначе молоко пропадет.

— Срочно включай, — велел брат. — Там такое…

Оказывается, в день смерти Михая его отец напился и свалился с лестницы. Да так, что шею себе сломал. Все скорбят, все помнят, полиция склоняется к тому, что это был несчастный случай. По делу убийства Михая Морошану все еще ведется следствие. Преступление не раскрыто.

Инна перезвонила Егору.

— Думаешь, сам? Или помог кто? — напрямую спросила она.

— Да ничего я не думаю, — с досадой ответил брат. — Просто факт. Короче, конец этой семейке.

Инна иногда думала, ведь отец у Михая в целом положительный. Откуда же у сына такие замашки? Или депутат просто хорошо замаскировался. Теперь она уже никогда этого не узнает.

Странное дело, но взгляд, который ее постоянно преследовал, с этого дня пропал. Стало спокойно и легко.

* * *

И вот мы уже пытаемся вставать раньше времени, пошатываясь и хватаясь то за стены, то за руку мамы. Алька растет. Время бежит… И еще подходит роковой срок. Инна отметила на календаре дату и попросила Егора отвезти ее на кладбище.

— На мороз ребенка тащишь, — сказал Егор. — Может, не надо? За городом еще холоднее.

— Надо.

— Ты же знаешь, в машине у Макса нет детского кресла, — попытался найти еще одну отговорку брат.

— Ей пока не нужно. Ну, пожалуйста!

Коляску она не стала брать. Только слинг, как у африканки. Алька, одетая в комбинезончик, укутанная в шарф и примотанная к матери, сопела на груди и не подозревала, что они едут к папе.

Ехали с трудом, буксуя каждые пять минут.

— Все замело, — сказал вдруг Егор.

— Не почистили еще, — откликнулась сестра, думая о своем.

Однако новое адвокатское авто не подвело. Добрались!!!

Перед поездкой она купила цветы, белые розы, восемь штук. Не зная, какие любил и любил ли вообще Сергей, выбрала сама, на свой вкус. Лилии ей никогда не нравились, как и хризантемы. Удивительно, но одна роза по пути сломалась, венчик отвалился. Так что семь, как для живого.

Еще взяли водки и черного хлеба. Помянул Егор, а она так, смотрела. Кормит ребенка, нельзя. Да и не любила она спиртное. Но раз положено — надо. Граненый стакан, накрытый куском хлеба, стоял на земле. Рядом блины, которые она заранее нажарила.

— Ты меня подожди у входа, хорошо?

— Ладно, — сказал брат в ответ и ушел.

Инна стояла на ветру у одинокого обелиска с портретом и ждала. Чего? Может, знака? Думала, душа все видит с небес? Или он туда не попал, столько всего наворотил за всю жизнь.

Кто-то подошел и остановился рядом, не доходя до нее. Мужчина пришел навестить могилку по соседству. Наверное, к матери собрался: Инна видела женский портрет на керамическом медальоне.

— Знаешь, а дочка на тебя очень похожа, — сказала она, обращаясь к покойнику. — Глаза твои. Красавица будет.

Слезы потекли по лицу. Алька гукнула, намекая, что ей холодно и хватит гулять. Пора кормить. Мама поцеловала девочку в лобик чуть ниже вязаной шапочки и поправила шарф, закрыв личико почти целиком. Не простудить бы.

— Видишь, какая? — сквозь слезы улыбнулась Инна. — Вся в тебя. Командует уже. Аля, познакомься. Это Сергей, папа твой. Ты… не мерзни там. Мы тебя помним.

Что еще сказать? Слов больше не было. Все уже сказано. Осталось только исчезающее тепло и светлая печаль. Инна постояла еще немного и пошла прочь. Проходя мимо другого посетителя, чуть с ним не столкнулась, но он вовремя посторонился. Она извинилась не глядя. Все заволокло слезами.

Она торопилась к брату. В машине можно было спокойно, без помех и посторонних взглядов покормить ребенка.

* * *

Ночью Инна захотела пить. Она встала и пошла в ванну. Алька даже не проснулась, так крепко спала в своей кроватке. Молодая женщина не стала включать верхний свет. Хватало света фонарей с улицы.

Вдруг в полумраке она увидела движение, и внутри все похолодело. Кто-то пробрался в квартиру!!! Инна метнулась прочь, думая только о дочери. Незнакомец оказался быстрее. Он прижал ее к стене и сказал:

— Не бойся. Ну, что ты?

Она замерла, неверящим взглядом уставившись на знакомый силуэт. Глаза во тьме были те же самые, что она помнила. Темные вишни.

— Ты?!

— Я. Напугал, да? Извини.

— Ты жив?!

Сердце зашлось в бешеном ритме.

— Думаешь, нет? — он поцеловал ее, и она поняла, что это точно не призрак.

Она сейчас от радости умрет. Он тут, он здесь! Целый и невредимый. Целует и обнимает ее, как прежде. Кого же тогда похоронили в закрытом гробу? Почему Сергей не появлялся? Господи, она так переживала, мучилась, чуть не похоронила себя заживо!!! А он!

— А ты… ты…

— Я, я, — рассмеялся он.

Свинья он, самая настоящая. Так с ней поступил.

— Ах, ты!

Инна стукнула мужчину по груди, замотала головой, заколотила кулачками за все хорошее, а он не уворачивался, только смеялся и терся щекой о ее щеку, целовал в неуловимые губы.

— Хватит.

— Я чуть не умерла.

Сергей включил свет, и она ахнула. Это был он — и не он. Лицо другое. Нос стал длиннее и тоньше, скулы выступали сильнее, разрез глаз изменился. Губы… губы остались прежними. Если бы ей показали фото, она бы не признала. Что он с собой сотворил? Как же это? Инна была растеряна и испугана. Перед ней стоял незнакомец. Ну, почти.

— Не смотри на меня так, — раздраженно сказал мужчина. — Это пластика. Я был ранен. Восстанавливали долго. Вообще-то это мое настоящее лицо.

Инна сделала мысленную зарубку — спросить, почему именно это «настоящее». Получается, то было фальшивое?

— Я поняла. Пластика.

Собаки высыпали в коридор знакомиться.

— Вуф! — сказала Лора и доброжелательно завиляла хвостом.

Уж она-то сразу признала Вожака. Запах был знакомый. «Девочки» тоже подошли обнюхать незнакомца.

— Инна, что за караван-сарай? — спросил Серый. — В однокомнатной.

— Куда деваться? — закатила она глаза. — Хором нет.

Куда деваться — вопрос решенный. Он заберет ее в гости вместе с ребенком и собаками. Навсегда. Только она пока об этом не знает.

— Чаю нальешь? Или опять только кофе остался?

— Налью, налью, — проворчала Инна. — Теперь только чай. Кофе нам нельзя.

— Почему? А… — тут же сообразил он. — Покажешь?

Голос дрогнул. Они стояли у кроватки и смотрели. Отец осторожно тронул щечку дочери. Сопит, даже не проснулась.

— Я тебя вчера видел, — признался Сергей. — Извини, что не подошел. Не то место, не то время. Могли следить.

— Кто? — почти беззвучно спросила она, глядя на него во все глаза.

— Да мало ли? Привычка.

Серый подумал, что теперь в общем-то и некому следить. Серов «умер», и особисты убрали наружное наблюдение. За год ничего. А с Морошану-старшим и его подонками он разобрался сам. Тот был уверен, что расправился с Серовым. Это он «заказал» взрыв. Только погиб ни в чем не повинный человек, которого потом выдали за Серова.

Казнь Инны, погубившей любимого сына, депутат решил приурочить к годовщине его гибели. Но Серый успел раньше. Несчастный случай? Для них счастливый. Почерк пора менять. Не отстрелом же заниматься? На эту мразь даже пули жалко.

Заказчика и исполнителя покушения нашли не сразу. А как нашли, все медлили. Иванченко решил перед этим выжать из депутата все, что можно. Теперь все кончено.

— Чай, — поставила Инна перед ним чайную пару. — Есть еще сладости. И вареная курица, я могу сделать полезный бутерброд.

— Давай, — кивнул мужчина.

Рука, державшая чашку, все та же. Она помнит каждую черточку, форму ногтей, каждый волосок на запястье! Поставила мед, положила рядом конфеты. Сделала пару бутербродов. Он ест, а она смотрит и подмечает детали, сравнивая «до» и «после». Все жесты и движения знакомые. А, главное, голос. Его голос. Это не подделать. Лицо изменилось, но это прежний Сергей. Сразу стало спокойнее и легче на душе.

Жив. Жив! Господи, жив.

И она жива. Теперь точно.

Инна размышляла над тем, что он сказал. Понятно. Он всегда настороже, даже сейчас, когда врагов уже нет. Старых нет — новые найдутся.

Мужчина пил чай и думал.

— Как ты смотришь на то, чтобы пожениться? — вдруг спросил он.

— Что?

Она не поверила своим ушам. Наверное, совсем отупела, и начались слуховые галлюцинации.

— Я уже не молод, красная шапочка, — щелкнул он ее по носу. — Завязал. Легальный бизнес, все дела. Только вот…

Говори, не молчи. Молчание страшнее всего. Не знаешь, чего ожидать, и от этого еще хуже. Пусть другое лицо, но глаза и повадки все те же. Скажи.

— Фамилия у меня теперь другая. И я другой, — признался он.

— Но имя-то прежнее? — уточнила Инна для порядка.

— Это да.

Ф-фух… Вдыхаем-выдыхаем. Значит, с отчеством она ничего не напутала, и это радует.

* * *

Через год у четы Волковых родился сын, погодок. Брат Альки.

КОНЕЦ

(16 сентября 2017 г. — 26 декабря 2017 г.)