Раздевалка, в которой воняет потом и кругом расхаживают мускулистые альфа-самцы, завернутые по бедра в полотенца, а то и без них — не место для женщины. Если она планетник. Я с завистью наблюдала, как спортивная, по-военному коротко стриженая девушка спокойно переодевается, перебрасываясь фразами с друзьями.

Дождавшись, когда мужчины закончат с гигиеническими процедурами, я вошла в пустую душевую.

Там я получила строго нормированную порцию рециркулируемой воды. Живительный дождь длился ровно две минуты — ровно столько, сколько требовалось, чтобы смыть моющее средство.

Еще три года, и я смогу принять нормальную ванну!

В прошлом году мне предложили провести сутки в номере люкс местной гостиницы со всеми удобствами. К сожалению, в комплекте прилагался порядком заскучавший на станции представитель Торговой ассоциации, так что дело не выгорело. Но в такие моменты, как этот, я почти жалела, что не согласилась.

Когда я вышла, в раздевалке уже было пусто. Я бросила полотенце на пол и переступила через него. Ничего нового в запотевшем зеркале.

Думаю, я такой останусь надолго, а потом постарею в один миг, как мама. Некая веха в жизни, отделяющая юность от зрелости, а потом от старости. Переживание, меняющее все.

Мой белый кит пока плыл в неопределенности, не подозревая о том, какой гарпун готовит ему судьба.

* * *

"Каким дерьмом сегодня кормят?"

Этим далеко не праздным вопросом задавались все контрактники, которым приходилось питаться в общественной столовой станции. А местные жители и военные с аппетитом уминали то, что им предлагали, особо не привередничая.

По сравнению со стандартным пайком все было вполне съедобно. А те, кто отродясь не пробовал пищи, выращенной в естественных условиях, не видели разницы.

На раздаче был рис и синте-мясо, которое я сразу же сгребла в утилизатор. Потом я посыпала рис своим фурикаке из водорослей с кунжутом и достала палочки.

Воды не оказалось. Из напитков — пять видов синте-соков и газировка. Из груди вырвался тяжкий вздох. За что мне все это?

"Другим бы твои проблемы, Хельга", — отозвался внутренний голос.

Я взяла пустой полулитровый стакан и пошла на кухню, где налила себе из-под крана очищенной воды. Вода не имела собственного вкуса, но это лучше того, что здесь предлагают.

Когда я вернулась, то застала за своим столиком двух вольнонаемных в форме техников. В мое отсутствием обед благополучно отправился в утилизатор, а один из парней дурачился, со смехом вращая в руках палочки для еды.

Я подошла к нему сзади и на лету выхватила у него из рук палочки.

— Простите, но это — мое!

Теперь придется истратить еще один "талон" с пищевой карты. Тут — идиоты, там — убытки. Кто-нибудь видит связь?

* * *

Пока я иду к столику на другом конце обеденного зала, я представляю себе все несколько иначе.

Как я вонзаю эти блестящие стальные палочки в руку безымянного техника, пришпиливая его ладонь к прохладному пластику стола… как его бессмысленно-довольное выражение лица сменяется на более осмысленное.

Понимание… шок… боль. Крик. Пусть уж лучше кричит, чем ржет как лошадь. "Итадакимас, придурки".

Такие мысли доставляют мне удовольствие. Я чудовище?

* * *

В последнее время меня все чаще охватывали приступы мизантропии, когда мне хотелось прибить большую часть населения станции или тихо сидеть в смотровой, принимая пациентов, а после читать медицинские журналы в своем лофте.

Меня угнетали здешние люди. А отсутствие живой природы и открытого пространства не делало существование легче.

Док Фредриксен мог бы немало рассказать о моем психическом состоянии, но его здесь не было. Приходилось выкручиваться самой.

В такие моменты я жалела, что подписала стандартный контракт на пять лет, а не, скажем, на три года. Можно было остаться на Фрейе. Но ведь так хотелось "посмотреть мир". Ну что, Хельга? Посмотрела? Убедилась, что здесь не лучше? Дома, по крайней мере, было небо, и простор, и великая Белизна, молчаливая и безлюдная.

Это просто базовый инстинкт, который гнал моих предков в дальние странствия в поисках "Зеленой Земли". Это все глубоко внутри, в крови. Я не могла отказаться от шанса увидеть звезды и чужое небо.

* * *

Моя родина — Фрейя. Я житель этой планеты в седьмом поколении по отцовской линии, и во втором — по материнской. Предки матери прибыли на Фрейю гораздо позже, основав анклав Нихон.

Однажды мои скандинавские предки отправились в путь к новым землям, но уже по звездному океану.

Первым был колонизирован Фрейр. Экспансия в обитаемой вселенной происходит экстенсивно… Второй планетой была Фрейя.

Вращающаяся вокруг желтого карлика Кубелки, она была лакомым куском. Терраформирование заняло почти четыреста лет, что для планеты земного типа было очень быстро.

Сначала первая волна переселенцев обеспечила повышение температуры и таяние льдов. Бесконечные акры Белизны были затянуты черной полимерной пленкой, притягивающей солнечный свет. Солнечные батареи также преобразовывали свет в энергию, которая грела экваториальные моря.

В атмосфере распылялись реагенты, меняющие частоту выпадения осадков. С ближайших спутников на Фрейю доставлялись метан и углекислота, чтобы усилить парниковый эффект.

В нужный момент специальные зонды были запущены вглубь планеты, чтобы повлиять на ядро. Терраформисты пошли на огромный риск, задумав смещение полюсов и оси вращения. В идеале планировалась смена сезонов в течение тропического года, как на Терре. В худшем случае они могли совсем потерять планету, сделав ее непригодной для жизни.

Однажды планета уже не смогла противостоять человеческому воздействию, и равновесие сдвинулось, вызвав тяжелейшие катаклизмы. Атмосферу сотрясали бури. Кора планеты трескалась, заставляя вулканы извергаться и наполнять воздух дымом и пеплом. Моря вскипали в месте океанических разломов и выходили из берегов. Очертания материков менялись, острова уходили под воду, и из ничего вырастали горные массивы.

Корабли его величества "Лодброк", "Эрикссон" и "Сольвейг" спешно эвакуировали ковчеги с людьми и оборудованием на орбиту.

Буря столетия, не иначе! Около ста лет длились катаклизмы. Часть семей с детьми вернулась обратно на Фрейр. На орбитальной станции, вращающейся вокруг Фрейи, остались только наблюдатели.

Когда планета успокоилась, пришлось снова заняться атмосферой, в которой пыль и копоть не пропускали солнечный свет. Началось охлаждение, и этого во что бы то ни стало следовало избежать. Терраформисты вызвали выпадение атмосферных примесей с осадками, после чего люди вернулись на планету и наконец начали полноценное заселение Фрейи.

Я сохранила эту тягу, неясный зов, который звал меня в странствия. Куда он меня приведет — другой вопрос…

* * *

Пока я доедала пустой рис, мне удалось успокоиться. В конце концов, в лаборатории меня ждал выращенный кусок терранского лосося. Он как раз дорос до нужного размера, и можно было снимать пробу.

Да, я научилась использовать технику не по прямому назначению. И, разумеется, я не использовала стимуляторов роста, чтобы вырастить ткани. Миомеры и миосепты хаотично перемешались, и на кусок рыбы было мало похоже, но это все равно было лучше, чем синтетика.

В такие моменты я понимала докосмических предков, почти все время озабоченных добычей пропитания.

Мне повезло, поскольку в моей лаборатории и смотровой санитарные проверки случались строго по расписанию, в отличие от жилой зоны, и я всегда успевала замести следы.

Внезапно коммуникатор на поясе пискнул. На линии был "мистер мозг". Так я пометила вызовы от Хорхе. На экране появилось входящее сообщение.

"Что случилось?" — прочла я.

"Ничего".

"Ну, раз ты так говоришь, значит, так и есть", — ответил он.

"Ты где? Уже поел?"

"Я еще здесь. Оглянись!"

Я обернулась и увидела парня, сидящего за одним столом с начальником станции Даниэлем Фернандесом. Рядом сидели эррг и назначенный с Терры военный советник Даглас.

Некое двоевластие на станции имело под собой основу.

Местонахождение вблизи сингулярности, служившей гиперпространственными вратами, делало станцию важным объектом, который нуждался в защите, так что тут находился небольшой военный гарнизон.

Также в контроле нуждались горные разработки на астероидах и спутниках. А еще "Обливион" был местом ссылки. Сюда регулярно прибывали заключенные, чтобы потом отправиться на принудительные работы на астероидах.

На "Обливионе" имелись маршевые двигатели, которые время от времени включались для коррекции орбиты станции, дрейфовавшей в космосе. Фактически, станция могла перемещаться и в любой момент превратиться в космический корабль. В мирное время начальник станции был здесь царь и Бог, подобно капитану корабля.

Военный советник и начальник гарнизона в случае военного положения принимал на себя командование станцией.

До сих пор подобного не случалось, но была предусмотрена возможность подобного исхода. Раз в год на станции проходили учения, и я имела возможность видеть военных в деле.

Я кивнула, дав понять, что увидела. Хорхе приглашающе помахал рукой. Я отрицательно помотала головой.

"Лучше ты ко мне", — набрала я.

Мне не хотелось доедать свой обед под пристальными взглядами. До моей смены осталось несколько часов, и я хотела провести их относительно спокойно.

"Сыграем?" — пришло очередное сообщение.

"Дай хотя бы доесть".

"Ладно-ладно, не злись. Просто я все думаю о партии, которую мы не закончили".

Не сомневаюсь в этом. Его ум никогда не спал. Но, в отличие от меня, беспрестанное движение мысли не доставляло этому человеку неудобств и не мешало есть и спать.

Думаю, я бы сыграла, но в мои планы на спокойный выходной вмешался случай. Коммуникатор засветился красным: знак срочного служебного вызова. Начальник внутренней службы безопасности станции Висенте Родригес. С какого перепугу?

— Да? — не слишком вежливо ответила я.

— Уже соглашаетесь, не спросив, зачем звоню? — раздался бархатный голос, слышный благодаря фокусировке динамиков только мне. Я не обманывалась тоном этого дамского угодника. Под бархатом скрывалась острая сталь.

— И зачем вы звоните мне? У меня выходной. Позвоните мистеру Димпси, сейчас его смена, — сказала я и отключилась. Не успела я это сделать, как вызов включился снова.

Я размышляла, разговаривать или нет. С одной стороны, я имела право отказаться без объяснений. С другой, я уже ответила, — увы мне, увы! — и сделать вид, что отключила сигнал, уже не удастся. Я нажала на сенсор.

— Итак?

— Итак. У меня любопытный случай, как раз для вас. Мистер Димпси тут не поможет.

— Что именно?

— Насильственная смерть. Встретимся в морге. Жду вас через полчаса, — сказал Родригес и отключился, не прощаясь.

Он знал, что я приду. Да и дополнительный заработок мне не повредит.

* * *

В морге было прохладно, и только два пенала-холодильника мерцали индикаторами, показывая, что они работают. Немного покойников для станции, и обычно это не была естественная смерть. Как правило, это были погибшие при несчастных случаях на рудниках старатели или заключенные.

Один раз был погибший при декомпрессии техник, который в нарушение инструкции оказался в ангаре при выходе челнока. Начальник станции после этого поставил всю станцию на уши учениями по технике безопасности.

Два раза были убийства на рудниках при разборках заключенных, и один раз самоубийство.

Тела исследовали при помощи портативного сканера. От медиков станции обычно требовалось засвидетельствовать смерть и при необходимости провести вскрытие.

Я посмотрела на Висенте Родригеса, настолько же импозантного, насколько и опасного человека. Внешность бывает обманчивой. Смуглый кудрявый латино в форме, по-журнальному красивый и обаятельный, но жесткий и даже жестокий с обвиняемыми и свидетелями, если того требовало дело. И он хорошо платил — кредитами и информацией.

Метод "кнута и пряника". Мне не нравилось его общество, но все случаи, которые он расследовал за эти два года, были интересными, а мой счет исправно пополнялся.

— Итак… — без лишних предисловий сказала я, глядя на него. — Показывайте, что там у вас.

— Сразу к делу! Мне это нравится, — белозубо улыбнулся Родригес.

Он нажал на панель одного из морозильников, и пенал выдвинулся, показав тело, укрытое простыней.

— Имя покойного, краткие сведения и предполагаемая причина смерти? — спросила я, прежде чем приступить к осмотру.

— Мигель Санчес, 156345обливион-стейшн-терранеан, двадцать семь лет, адаптированный житель. Происходит с Терра Нуэва. Находится на станции пять лет. Техник второго разряда, специализация — управление плазменными сердечниками маршевых двигателей. Не женат и не имеет постоянного партнера. Нарушений закона ни до, ни после адаптации не имел.

— О! Маршевые двигатели… как интересно. Но продолжайте. Извините, что перебила, — сказала я, увидев, как между идеальных бровей Родригеса залегла складка, свидетельствующая о недовольстве. Злить его я не хотела, по крайней мере, не сейчас.

Выходит, покойный работал в особо охраняемой зоне станции.

— Причина смерти — удушение. Очевидных причин для самоубийства у него не было. Место происшествия — собственный лофт покойного. В момент смерти камеры наблюдения были отключены, причем не удалось определить, самостоятельно он это сделал или это было другое лицо. Ваша задача определить, соответствует ли картина самоубийству. Со своей стороны, мы проверяем все возможные версии, включая и убийство. Перекачайте данные на свой коммуникатор.

Закончив, он протянул мне руку, в которую, как у всех киборгизированных, были вживлены средства связи и входы накопителей информации. Я поднесла свой коммуникатор и скопировала информацию о покойном.

После этого я подключила камеры, фиксирующие со всех ракурсов происходящее, надела перчатки и одноразовую накидку, лежащие на передвижном столике, и откинула простыню. Предстояло немало сделать, чтобы оправдать доверие.

* * *

Закончив визуальным осмотром, забором разнообразных проб и вскрытием, я также перекачала данные на свой комм.

Все это время Родригес, неподвижный как Сфинкс и такой же терпеливый, наблюдал за действом. Интересно, что он испытывал при виде чужих внутренностей? Вполне достаточно было бы просто ознакомиться с результатами позже. Не знаю, что он с этого имел. С другой стороны, кто я такая, чтобы судить? Каждый имеет право на свои странности, если они не мешают жить окружающим.

— Все. Результаты анализов я пришлю вам сегодня, но окончательные выводы сформулирую завтра. Ждите сообщения.

— А побыстрее нельзя?

— А куда спешить? Все, что можно, на месте преступления вы собрали. Если он убит, бежать преступнику со станции невозможно. А если это было самоубийство, то тем более торопиться некуда. Однако, учитывая специальность Санчеса, рекомендую в первую очередь усилить контроль за внутренним техническим сектором.

— Мы уже сделали это. Жду результатов, — отрывисто сказал Родригес и наконец покинул морг.