Эши развел руками, совсем как человек. Он что-то сказал на своем языке, и это звучало витиевато и красиво. Читает стихи? Похоже, это у них семейное.

— Не понимаю, — сказала я.

— Все хорошо, Хельга, — ответил он, ничего не объясняя, и погладил обеспокоенную собаку. — Все хорошо, Шейд.

— Вуф.

"Безумие, безумие…"

Мне вдруг показалось, что я стою на краю пропасти. Один неверный шаг, толчок в спину, осыпающиеся камни под ногами — и я полечу вниз. Я не вижу ничего вокруг. У меня завязаны глаза.

Кто выведет меня оттуда? Кто удержит и протянет руку помощи?

Во мне все еще теплилась надежда на чудо.

* * *

Потом надежда умерла.

Кто-то наносит тебе душевную рану, которая еще не скоро затянется. Хуже всего, когда ты беззащитен и открыт для внезапного удара, следующего откуда меньше всего ожидаешь.

До встречи оставались считанные часы. Наряд был готов, украшения тоже. Ему непременно понравится!

"Хаоли…"

Пропустив прием очередной таблетки, я махнула на это рукой. Успеется! Можно сделать это позже. Или не принимать пока?

В последнее время я снова и снова ловила себя на мысли, что мне чего-то не хватает, как будто часть меня куда-то делась или замерла без движения. Меня тяготила полужизнь, лишенная цветов и оттенков, к которым я привыкла. Я словно впала в спячку.

Мне не нравилась зависимость от крохотной капсулы, которая решала, кем я сегодня стану, и какими будут мои сны.

— Доктор Фредриксен?

— Да, Хельга, — ответил он, ответив на вызов. — Я тоже рад вас видеть.

— Извините, — стушевалась я. — Здравствуйте. Я…

— Что? — улыбнулся он.

Из коммуникатора слышались посторонние звуки и голоса. Доктор был не один. Кажется, я застала его, когда он отдыхал в кафетерии клиники.

— Просто я хотела поговорить.

— Сейчас.

Изображение закачалось. Он ушел в свой кабинет, чтобы нас не слышали посторонние. Гудение сканеров системы безопасности и рябь голограммы подсказала, что он уже в своей берлоге.

— О чем поговорить? — продолжил он вдали от чужих ушей.

— Ну… Что будет, если я перестану пить лекарства? — задала я волнующий меня вопрос.

— Вы меня спрашиваете? — расхохотался он. — Это мне впору изучать ваш феномен. Хотите это обсудить?

"Пить или не пить? Вот в чем вопрос".

Крохотная красная капсула, лежащая на ладони, так и манила: "Съешь меня". Только вместо чудесатых прекращений волшебство в тот же миг исчезнет. Интересно, доктор меня правильно поймет, если я скажу, что разговариваю с ней? Думаю, он и не к такому привык. С другой стороны, никто же не осуждает человека, который болтает со своей машиной или кухонным процессором. Чем я хуже?

Доктор кашлянул, напоминая о себе.

— Не могу, — ответила я и тут же поправилась. — Сейчас не могу. Но хочу записаться на прием на следующей неделе.

Думаю, к тому времени у меня будет достаточно вещей, о которых можно поговорить с личным психотерапевтом. Каждая встреча с эргами была откровением, ломающим шаблоны и стереотипы, и я не сомневалась, что новая встреча даст обильную пищу для размышления.

— Хорошо, — кивнул он и отправил мне расписание.

Я выбрала удобное для себя время. Напоследок он сказал:

— Хотите, я дам вам совет? Бесплатно, — он снова улыбнулся. — Знаю, люди не любят советы, особенно если не просят о них, и все равно поступают по-своему.

— А потом, натворив дел, опять возвращаются к вам, — рассмеялась я.

— Снова и снова, — хмыкнул он. — Но вы к ним обычно прислушиваетесь.

— Ладно уж, говорите.

— Подумайте, зачем вы пьете лекарство. А потом принимайте решение.

Он был прав.

Лекарство обычно принимают для чего-то или от чего-то. Что-то надо убрать, другое — добавить, чтобы достичь необходимого равновесия.

Чего я боялась?

Нереально реальных сновидений? Того, что они повлияют на тело? Просто смерти? Своего отличия? Это неправильно — отрекаться от себя. Я не могла себя переделать и изменить то, что записано в геноме.

Боляться надо того, что внутри. Это мои страхи и сомнения могли убить меня, а вовсе не Белый кит. Все зависело от океана, в котором он плавал. Придется принять то, что я имею. Смирение? Вряд ли. Тут требовалась смелость и мужество. Надо просмотреть записи Улафа и дедушкин архив до конца, чтобы кусочки головоломки сложились в единое целое.

Кто я? Что я? Для чего появилась на свет? Чего хочу я, и чего хотят от меня? Кому я должна, и кому могу отказать?

Мою жизнь и будущее определяют неведомые боги и окружающие люди. Кем я стану, решаю только я.

* * *

Я заранее предупредила Тошио, чтобы в окружении эргов было как можно меньше женщин. А лучше всего вообще без них обойтись. Также было важно, чтобы по местам следования предупредили людей. Женщинам не стоит показываться эргам на глаза.

— Почему ты так обеспокоена? — спросил Тошио. — Тебе не кажется, что это лишние предосторожности? Наши ксенологи ничего подобного не говорили.

"… из них ксенологи". Вслух я выразилась гораздо приличнее, подкрепляя свою точку зрения фактами.

— Ситуация была иной. Дипмиссия эргов присутствовала на чужой территории, преимущество было за нами, — объяснила я. — Теперь они имеют право на определенные уступки с нашей стороны. Эргов много, и это в основном молодые, амбициозные, вонственно настроенные мужчины. Они находятся в их так называемом "втором периоде".

— Почему ты так решила?

— Ну, я же консультант при посольстве, — улыбнулась я.

Не стану рассказывать, что услышала от отца и увидела в записях Улафа. Что надо, Цуда-сан и так узнает, об остальном умолчим.

— Ладно, допустим, — сказал он. — Много самцов. И что из этого следует? Наших военных в конвое тоже предостаточно.

Тошио откинулся на спинку кресла и передернул плечами, как будто пиджак был ему тесен. Я облокотилась о стол, наклонилась ближе, чтобы сократить дистанцию. Если бы не подрагивание голограммы, можно было поверить, что он тут, рядом со мной. Но он бесконечно далеко.

Он очень, очень устал. Смуглая медовая кожа стала еще темнее, глаза обвело кругами от недосыпания. Носогубные складки и вертикальные морщины между бровей залегли глубже, выдавая возраст. Так недолго и умереть на работе… Мне стало его жаль. Раньше он казался мне красивым. Теперь это просто мужчина, один из многих. Остались сожаления о несбыточном, но не обида; все прошло.

— Мы же не хотим конфликта между пришельцами и местным населением? Или стычек между нашими вооруженными силами? — продолжила я, развивая свою мысль. — Казус белли! Они могут претендовать на ничьи "трофеи". Люди к такому не готовы. Это может привести к недоразумениям.

— И что ты предлагаешь?

— Если присутствия женщин среди персонала не избежать, пусть это будут замужние дамы в возрасте. А еще лучше — в менопаузе. Предупредите их, чтобы ничего не брали из рук пришельцев и ничего не давали, особенно еду. И вообще не ели и не пили в их присутствии. Незнакомые предметы в руки не брать, общаться только через ксенологов.

— Ясно.

Он отключился, а я задумалась.

* * *

Что видела я?

Вот Эши Этти, амбициозный и решительный. Еще — те инопланетные юноши на планетоиде. Все они хотят чего? Того. Как и положено в природе — показать себя, взобраться на вершину иерархической лестницы и продолжить себя в потомстве. Но что делать, если самок намного меньше, чем самцов?

Я все думала про то семейное "фото" в комнате Эши. Мысли постоянно возвращались к странной сцене, застывшей в вечности.

Женщина и три десятка ее отпрысков! Возможно, на фото были не все. Думаю, такое возможно. Этот вид не обязательно должен быть плацентарными. А даже если и были, то вполне возможен вариант размножения, как у бандикутов. У этих милых зверьков детеныши рождались очень рано, недоношенными, практически эмбрионами. Вдруг и у них точно так же? Это бы все объясняло.

Когда-то, в неведомые времена у пришельцев произошел сбой, точно такой же, как у человека разумного. Круглогодичная фертильность, или способность зачать в любой сезон, а не во время "гона", как у других видов в дикой природе. Это вкупе с прямохождением и зачатками разума определило их судьбу.

Что это было? Мутация? Неважно. Важны последствия.

Неотения вызвала у человека исчезновение шерсти. Чтобы укрыться от стихии и согреться, мы научились строить убежища и шить одежду, обуздали огонь. Быть может, у эргов точно так же исчезла чешуя и волосяной покров. У них была одежда и… "одежда". Дома и "дома". Много чего еще. Симбионты. Когда, в какой момент эти виды заключили союз?

У человека особенность круглогодичного размножения компенсировалась долгим периодом вынашивания и лактации, материнской и детской смертностью. Плата за прямохождение и большой объем мозга — трудные роды.

До того, как медицина на Терре достигла современного уровня, людей было не так уж много. Нужно добавить к этому постоянные войны за территорию и ресурсы, а также эпидемии. Если посмотреть с этой стороны, естественные сдерживающие факторы роста численности — благо, хотя со стороны нам кажется иначе.

Если моя догадка верна… Если дети появляются часто, и для самок это безопасно, то… Я пыталась ухватить за хвост ускользающую мысль.

У эргов не было такой естественной убыли, как у человека. Население начнет лавинообразно возрастать. Чтобы сдержать рост численности, нужна структура популяции, как у общественных насекомых, которыми эрги не являлись. В пчелином рое на вершине пирамиды — одна-единственная самка, множество стерильных рабочих, воины и трутни, предназначенные для размножения.

Но эрги были обоеполыми и лишенными коллективного сознания. Может быть, природа предусмотрела другой механизм регуляции численности? Поединки до смерти между самцами? Да. Что еще? Должно быть что-то еще.

Женщин, конечно, было меньше. Может быть, это? Но почему?

Для поддержания их численности не требуется много самок. Если их слишком много, быстро наступит перенаселение, и ресурсы будут исчерпаны. Выхода два. Первый — избавляться от "лишних" девочек после родов. (Нормальная практика в примитивных патерналистских обществах в древности на Терре). Нет! Для эргов это просто немыслимо. Как там? "Приоритетное право". Женщины слишком ценны.

Может быть, выжили только те популяции, где рождение мужских особей преобладало над женскими? Но что послужило причиной? Опять мутация? Эпигенетические причины? Что-то повлияло на эргов, изменило их? Что?

"Одежда?"

Мне надо было это хорошенько обдумать.

* * *

И вот теперь молодые мужчины "второго периода", да и "третьего" оказались тут. Неизвестно сколько таких еще болталось в космосе. Эти не вызывали таких опасений. Но с полсотни особей "в поиске" — на нашей планете. И тысячи женщин вокруг.

"О, боги и богини!"

Это, должно быть, райские кущи с гуриями, утопия для пришельцев. Мне и послу очевидно, что не стоит обольщаться. Эши тоже понял, в чем дело. А этих эргов, не отягощенных знакомством с человеческой культурой, природа заставляет действовать именно так, а не иначе.

Люди возомнили себя царями природы, отошли от основ и действуют, руководствуясь разумом, а не чувствами. Это едва не стало крахом в докосмическую эпоху. Когда пары сходятся и расходятся по указке, из-за выгоды, а не взаимному притяжению, когда давление социума и экономических проблем становится невыносимым, выживание вида оказывается под угрозой.

У эргов в точности до наоборот (по крайней мере, у молодых). Биологические особенности вида управляют ими и заставляют действовать. Встретив фертильную самку, которая "ничья", не "трофей", они не смогут удержаться и не попробовать ее заполучить.

"Кошмар!"

Я представила на мгновение, как это будет, и вздрогнула. Что ж. Тошио я предупредила, дело за ним. Надеюсь, наши дипломаты не подведут.

* * *

Весь день меня мучили дурные предчувствия. Чтобы отвлечься, я развила бурную деятельность по подготовке ко встрече высоких гостей. Мне уже переслали протокол из министерства иностранных дел.

Там было указано только общее количество пришельцев. Но как-то странно обозначено: адмирал Эйтэ Ла, посол Хаоли Этти и сопровождающие. Кто именно, не уточнялось.

Военные и спецслужбы шныряли по углам, от них невозможно было никуда деться! Санитарная инспекция настаивала на осмотре биотэнков, несмотря на статус посольства. Я воспользовалась своими связями, и Тошио решил проблему.

Я объяснила Эши Этти, что скоро прибудет посол и Эйтэ Ла. Давно я не видела эрга таким задумчивым.

— Что-то не так?

— Все хорошо.

Пришелец ненадолго куда-то ушел. Вернулся он не с пустыми руками. Эши принес выросшие с биотэнках продукты и кое-что из личных запасов. Все это представляло собой непонятные субстанции, некоторые из них — определенно живые! Я была в затруднении.

— Что с этим делать? — я указала на большую желтую штуку круглой формы и несколько брикетов зеленого желе из "водорослей".

Сильнее всего меня волновала желтая штука, которая шевелилась и вздрагивала. Мужчина улыбнулся, наблюдая мои душевные метания, и сказал:

— Это резать, это греть.

Ага, понятно. Разделать на порции и разогреть. Это несложно. Эши обнюхал тарелки из буфета, остался недоволен, и их пришлось еще раз пропустить через чистку. Думаю, ему померещился какой-то посторонний запах.

Потом я приступила к разделке. Я не знала, с какой стороны подступиться к этой штуке, и как это делать правильно, но после того, как остро заточенный нож вонзился в тугую плоть, еда перестала шевелиться, резко изменив цвет и запах, и стала ярко-оранжевой, источая аромат, напоминающий свежескошенную траву. Успокоившись, я нарезала "это" тонкими ломтиками, как рыбное сасими, красиво разложила на блюде и продемонстрировала эргу результат. Он одобрительно кивнул.

Я хотела попробовать, но пришелец перехватил запястье и что-то сердито сказал. А! Понятно. Нельзя пробовать чужую пищу. Тем более кормить. Или это для меня ядовито?

Ради интереса я пропустила лишние обрезки через пищевой анализатор и выяснила, что продукт богат белками и микроэлементами. Зеленая субстанция, как я и предполагала, оказалась чем-то овощным, скорее всего из микроводорослей. Брикеты я, припоминая, как это выглядело на тарелке посла, располосовала и решила разогреть перед самой подачей.

Графин и стаканы уже на столе. Земных продуктов я не стала ставить на стол. С врагом не делят хлеб. Неизвестно, что принесет с собой этот Эйтэ Ла. Чего он хочет?

"Война или мир?"

— Хельга!

— Да, Эши.

— Я буду кормить, — улыбнулся он. — Вы не будете кормить. Они едят или уходят. Ничего не берите у Эйтэ Ла.

О… Вот это да! Опять я все неверно истолковала. Для людей это был банкет по случаю встречи. А для эрга — изысканное оскорбление или, возможно, попытка добиться преимщества. Ладно, назовем это: "Ешь или проваливай!" Эх, а ведь я так старалась, душу вкладывала.

Внезапно мне пришло в голову, что сегодня второе февраля, последний день зимы. Отец что-то прислал по этому случаю, но я так и не удосужилась взглянуть. Я достала из холодильника и открыла красивые красно-черные расписные лаковые коробки.

Наверняка упаковывала мама. Внутри было традиционное бенто и, как и следовало ожидать, рисовая каша с корицей и жареными колбасками. Отдельно в коробочке — свечи. Сухую рыбу наверняка положил Эрик. И коробочка с сухими бобами — разбрасывать на счастье.

"Они ва сото, фуку ва ути".

Если бы нечисть можно было так легко изгнать с нашей планеты… Я подбросила несколько сухих бобов в ладони и на пробу кинула один в Эши. Он так удивился, что пропустил. Боб ударился ему о грудь и покатился по столу. Второй он поймал на лету и понюхал.

— Это что?

— Растение. Бобы.

— Бобы, — повторил он. — Их растят?

— Именно. В земле.

— Образец?

— Если угодно.

Ему было угодно. Он забрал боб, спрятав в невидимый карман на одежде.

— Пахнет едой.

Кто о чем, а эрги… Пф… Хаоли с Эши однажды устроили дегустацию пищевых концентратов на станции; кажется, там был бобовый. Разумеется, он узнал запах. Они как парфюмеры, ничего не забывают, или как художники, ощущающие малейшие нюансы цвета.

Как странно, что праздники у северян и нихонцев совпадают. Завтра — первый день весны. Нихонцы изгоняют "они", нечисть. У гайдзинов "ветреная месса". А у меня — просто переход природы из одного состояния в другое.

В коробке не было никакой записки, но все и так ясно. Пусть я язычница, пусть на расстоянии, но близкие хотели, чтобы я отпразновала вместе с ними.

— Чья еда? — насторожился пришелец.

— Моя.

Шейд приподнялся со своего места в углу, подошел и сел рядом, пуская слюнки. Я кинула ему лакомый кусок. Хоть кому-то радость. У меня сегодня почему-то не было ощущения праздника. Быть может, позже, когда ожидание завершится, и меня отпустит напряжение?

— Эши?

Мужчина, сидящий на крутящемся стуле за накрытым столом, потянулся грациозно и лениво, как большой кот, а вовсе не псина.

— Что, Хельга? — откликнулся он.

Я вдруг передумала наряжаться. Может быть, лучше стать как можно невзрачнее и не привлекать внимания.

— Одеваться так? — я показала рукой на свой голубой повседневный комбинезон без рукавов. — Или лучше форма?

— Форма это что?

— Я носила это на станции.

— А… — он понимающе кивнул. — Да.

Решено, надену форму без нашивок. Еще успеваю заказать на складе готовой одежды. Я уже включила коммуникатор и отправила заявку, когда Эши сказал:

— Где та одежда?

— Та? — переспросила я. — Какая? Животное?

— Нет, — ответил он. — Одежда на станции. Одежда дома. Цвет… — он показал на свой костюм. — Такой цвет.

— Персиковый.

— Да. Персиковый, — старательно выговорил он с таким серьезным видом, что мне стало смешно.

Вот он о чем! Юката. Это было именно то, что я первоначально планировала надеть. Значит, ничего не случится, если я решу покрасоваться на глазах у других пришельцев. Ладно, возвращаемся к прежнему плану. Хаоли нравился этот наряд.

"И ему тоже".

* * *

Волосы уже отросли до лопаток, и я без труда уложила их в узел, приподняв по бокам и на затылке. Шпильки в этот раз не кипарисовые, а те самые, мамины, слегка шероховатые, из настоящей кости, как и гребни с подвесками, которыми я закрепила непокорные пряди. Керамические лиловые бусины в форме цветов глицинии тихонько звенели при каждом движении, касаясь друг друга.

Персиковое юката с набивным узором из вееров, широкий пояс и простой узел на спине. Вот так, поднять повыше, почти до подмышек, и слегка утянуть. Отлично! Белые носочки-таби, скрывающие ступни. Вместо неудобных гэта на ногах — простые деревянные дзори. В сандалиях сподручнее бегать, если что-то случится.

— Отец?

— Да, Торгейрсдоттир, — проворчал он. — Чего тебе?

Ел на ходу. И был он, кажется, в общепланетном Стортинге, судя по эмблемам за спиной. Как всегда, цейтнот и ужасная нехватка времени. Понимаю.

— Занят? — я кивнула и уже хотела отключиться, но он был быстрее.

— Говори, — ответил он.

— Тебя нет в списках встречающих инопланетную делегацию, — сказала я. — Почему? Ты в Стортинге?

— И не должно. Да, там. Надеюсь, ничего срочного, дочь?

— Получила гостинцы. Спасибо. Передавай привет маме и Эрику.

— Сама не позвонишь? — нахмурился он.

— Времени не остается.

— Ясно.

Умеет же он! Я чувствовала вину за то, что не могу уделить время близким, в то время как они помнят обо мне. Доктор сказал бы, что это неправильно, или еще какую-нибудь умную вещь, чтобы меня поддержать и заставить задуматься. Но сейчас я просто реагирую на импульс и ловлю волну, которую вызвала сама.

— Пап, — сказала я. — Всегда хотела спросить. Почему юката такого цвета?

— Тебя не проведешь, — ответил он. — Ты похожа на свою мать, особенно в этом наряде.

— И все-таки?

Он вздохнул.

— Цвета клана, это же очевидно. Знак дружбы и покровительства, — услышала я в ответ. — Это просто жест доверия.

— Зачем столько хлопот?

— Я боялся за тебя. Эти собаки были на станции, а ты — моя дочь. Я знал, что они поймут по запаху. Общая кровь и плоть.

Вот как? Значит, он хотел меня защитить, пусть даже таким странным образом. Может быть, с этим связан вопрос посла на дне рождения. Расспросить пришельцев еще успею.

— Ясно. Спасибо.

— Это все?

— Да. Пока!

Приготовления продолжались. С одеждой было покончено. Теперь лицо.

Лицо? Лицо. Уже больше тридцати лет я вижу его в зеркале, и все никак не привыкну к веснушкам на белой коже. У мамы таких не было. Что, если…

"Скрой недостатки", — мысленно велела я своей "одежде", отчетливо представив, что кожа однородного цвета, и дефекты пигментации отсутствуют. Стоило мне подумать об этом, и я узрела настоящее волшебство! Все косметика из метрополии в подметки не годилась этой штуке. Кожа — как сливки, белая и нежная. Я, не веря своим глазам, коснулась рукой щеки. Кожа как кожа. Ничего постороннего я на ней не увидела, повернувшись перед зеркалом и так, и эдак.

"Хм… Неплохо".

Значит, можно придать не только форму, но и цвет. Интересно, интересно. Так, а если убрать? Я велела "одежде" сделать это, но ничего не произошло. Кожа так и осталась чистой и ровной. Что-то не так?

"Слезай на стол!" — скомандовала я. Оба животных послушно скатились туда, сжавшись до размера ладони.

"И?"

Я посмотрела в зеркало. Кожа все еще была белой. Веснушки исчезли. Их просто не было.

"Проклятье!"

Оно не скрывает и не маскирует. Это животное лечит и делает с телом то, что я хочу, только и всего. Надо запомнить на будущее, чтобы не рисковать.

"Бойтесь своих желаний".

Ладно, возвращайтесь, я же вижу, что вам там грустно и одиноко. Хорошо, вот так. Прячьтесь на коже, я не гоню. Но косметику возьму из старых запасов! Два пунцовых пятнышка на веках и одно — на нижней губе. Две черточки карандашом вдоль ресниц. Я готова, но вот к чему? Ко встрече, быть может. Однако к некоторым вещам мы никогда не будем готовы, и я это знаю.

Встать, покружиться, осторожно приноровиться к платью и обуви — и вперед. Не нужно бояться. Чему быть — того не миновать. Ветер и волны всегда со мной. Нихонские боги и предки с одной стороны, северные с другой, они все видят и знают. Даже то, чего мне знать не дано.

Что-то просится на свободу. Кажется, мой Белый кит проснулся.

Он снова со мной.

* * *

Мы с Эши Этти стояли у входа в посольство. Снаружи дул влажный, промозглый ветер, пробирающий холодом до костей. Живая "одежда" грела, но помогала слабо. Я мысленно возрадовалась, когда увидела в вышине вереницу из приближающихся флаеров.

Черные капли выпустили закрылки и начали снижаться над парковочными зонами, помеченными крестиками. Волна воздуха докатилась до нас и утихла. Все флаеры были с опознавательными знаками министерства иностранных дел. Я не была уверена, что дюжина машин разместится на стоянке, но это не моя проблема.

Четыре летательных аппарата выглядели непривычно. Это были средства передвижения пришельцев! Такие же обтекаемые, как и наши, но окрашенные в цвета их кланов, три зеленых и один персиковый. Видимых окон по периметру не было видно. Эти машины с виду представляли собой монолит.

Сначала высадились военные, наши и пришельцы. Они осмотрели площадку и прилегающую территорию и заняли удобные позиции. Только было непонятно, кто окажется в зоне обстрела — неизвестный условный противник или "возможные друзья". Люди и эрги так похожи! А мужчины тем более: одинаково любят бряцать оружием.

Мы с Эши стояли, словно в невидимом силовом круге. Нас обходили стороной и свои, и чужие. Даже охрана посольства держалась поодаль. Мне стало не по себе, хоть я и не подавала виду.

— Хельга.

Я повернула голову, взглянула и замерла. Эши деликатно взял меня за руку и слегка сжал, поддерживая и ободряя. Он улыбнулся и кивнул. Все-то он понимал. Даже слишком много, на мой взгляд.

Наконец из флаеров вышли высокие гости. Из флаера с нашим государственным флагов вылез Тошио с другими чиновниками из его команды; всего я насчитала семь человек, как и в списке. Из соседнего флаера, который усерднее всего охраняли эрги, вышел Хаоли. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать.

"Хаоли!!!"

— Хельга, — снова сказал Эши. — Смотрите.

Посол помогал выбраться из флаера другим пассажирам. Вернее, пассажиркам.

"Дамы из эрг-ласси!"

Я затаила дыхание. Они не шли, а плыли, плавно и грациозно. Танцовщицы умрут от зависти, если увидят их. В их присутствии любая земная женщина невольно почувствует себя замарашкой и несовершенством, и я не исключение.

Эши, словно в ответ на мои мысли, снова сжал мою руку.

Дамы были темноволосыми, невысокими, с меня ростом, худощавые и пластичные, пропорционально сложенные по меркам человека. Когда я в университете изучала анатомию, то невольно заинтересовалась живописью. Пропорции у эргов подчинялись всеобщему закону золотого сечения. Природа кроила их по похожим лекалам. Они были привлекательны для нас, а мы, должно быть, для них.

Хорошо это или плохо?

Если подумать, то ничего в этом хорошего нет. Одна головная боль. Это как взять Эши Этти в том виде, в котором он прибыл на станцию, с его заблуждениями, и помножить на количество эргов, которые сегодня прибыли. Если они заинтересуются нашими женщинами — жди беды!

Что будет, если человек захочет приблизиться к инопланетной красавице? Жди не беды, но войны.

Но что же Хаоли?

"Хаоли…"

У меня перехватило дыхание. А он просто скользнул взглядом мимо, словно я была пустым местом. Сердце на миг сбилось с ритма. Хаоли Этти искал глазами кого-то другого.

Между тем дамы, чего-то ожидая, остановились на полпути к нам. Посол тоже остановился.

Я рассмотрела подробнее. Одна из инопланетянок была в зеленом наряде, похожем на китайское средневековое платье, а это значит — скрыта от шеи до пят от постороннего взгляда. В разрезах по бокам, проделанных для ходьбы, виднелись брюки. Кромка сверкала вышивкой: зеленое на зеленом. Красиво! Волосы скручены в жгуты и убраны наверх. Женщина с вызовом и интересом посмотрела на меня. Темные глаза щурились то ли от яркого света горящих среди бела дня фар, то ли от предвкушения развлечения.

А вот другая женщина меня удивила. Я чуть не ахнула! И снова Эши сжал мою руку, успокаивая и вселяя уверенность. Эту женщину в персиковом наряде я знала. Кажется, это была мать Эши Этти. Определенно похожа. Когда стоит вот так, чуть вздернув подбородок, выглядит в точности как на картине. Да, она.

После минутной заминки стала понятна причина задержки женщин. Из другого флаера выбралась ксенобиолог Гудрун Нордманн и по совместительству моя лучшая подруга.

Но прежде — военачальник эргов, который помог Гудрун спуститься с подножки. Она была в зеленом, как и он.