Эши Этти взял "переводчик" в руки. Он на мгновение зажмурился, словно от боли. По его лицу пробегали короткие судороги. Зубы сжались так сильно, что желваки заиграли на скулах.

— Эши!

— Он тебя не слышит, — услышала я Гудрун. — Придется подождать.

— Чего?

— Матрица должна прижиться у нового владельца.

— Какая матрица?

Я вопросительно взглянула, и она пояснила:

— Ну, это я так называю. Копия данных носителя, обычно умирающего или только что умершего. Позже информацию невозможно скопировать, полагаю, потому, что нейроны стремительно отмирают.

— Но зачем ему это? — спросила я.

Копия с наемника. Фу. Мерзко как. Я бы не хотела посмертного общения с тем, кто час назад хотел меня убить.

— Это животное позволит вам общаться, как с послом.

Вот как? Интересно, интересно. Но что же в этом ужасного, и почему Гудрун так испугалась? А она была шокирована поступком пришельца. У меня было нехорошее предчувствие.

— В чем подвох? — спросила я. — Всегда есть какой-то подвох.

Она не успела ответить. Пришелец наконец очнулся и повернулся ко мне. Он встал и протянул руку, помогая подняться, и на мгновение прижал к себе.

— Хельга, моя неотчуждаемая плоть, — медленно, словно пробуя на вкус, сказал он на спанглиш с сильным акцентом уроженца Терра Нуэва. — Ты не голодна? Все хорошо? Не стоило так рисковать.

Наверное, у меня были круглые от удивления глаза. Гудрун быстро пришла в себя и сделала вид, что так и должно быть, но я не знала, как реагировать.

— О, Эши.

Как-то это было непривычно. И это мягко сказано. Что же теперь будет? Он ждал ответа, такой же спокойный и предупредительный, как обычно, и неотрывно смотрел на меня.

— Все хорошо, — ответила я. — Надо возвращаться домой.

Он воспринял это как приглашение и попытался вместе с нами загрузиться во флаер, который уже подогнали на замену прежнему. Гудрун скрылась в люке первой, я шла следом.

— Эши, — обратилась я к нему, замерев на верхней ступеньке трапа. Это скрадывало разницу в росте, и наши лица оказались на одном уровне. — Вы не летите. Оставайтесь тут, — и добавила, — пожалуйста.

Пауза. Он молчит и переваривает сказанное. А потом:

— Нет.

— Нет?!

Сказать, что я удивлена — это ничего не сказать. Мужчина-эрг осмелился перечить женщине? Как так? Невозможно! Пока я пыталась осмыслить это, он поднялся, бесцеремонно подхватил меня на руки и, пригнувшись, влез внутрь флаера. Я дернулась, но он успокоил:

— Не волнуйся так, чика, я знаю лучше.

"О, боги и богини!"

Кажется, вместе с языковыми навыками Эши позаимствовал присущий бывшему владельцу сексизм. Мужчина бережно усадил меня на сиденье и вольготно устроился рядом, вытянув ноги. Он машинально отрегулировал кресло под себя.

— Моя драгоценная добыча, тебе что-нибудь нужно? — закончив, поинтересовался он на старом эспаньоль.

Я отрицательно замотала головой. Наверное, глаза у меня стали уже не круглыми, а квадратными, потому что Эши нахмурился. Я подумала: наверное, убитый был наемником с Терра Нуэва. И еще: это не Эши, а кто-то другой, совсем незнакомый.

— Добыча, — фыркнула подруга, сидевшая позади, но, к счастью, не стала продолжать. — Одолжишь свои очки? У меня нет.

— Что? — не сразу сообразила я.

Пока я озиралась в поисках очков для сна, пришелец вел себя тихо-мирно.

— Вот! — сунула я Гудрун искомое. — И беруши не забудь. Это важно.

— Ладно-ладно, — рассмеялась она, разрывая одноразовый пакет и затыкая уши. — Воркуйте, голубки.

— !!!

Я мысленно взъерошилась, как кошка, казалось, каждый нерв обнажился. Все было таким странным.

— Хельга, — понизив голос, обратился ко мне Эши, взяв мою руку и поглаживая ладонь. — Идет война. Добычу нужно охранять. Можно?

— Можно подумать, вам нужно мое разрешение, — вырвавшись, проворчала я. — Эши Этти! — невежливо ткнула я в него пальцем. — Мне это не нравится. Прекращайте, или я…

— Вы согласны на поединок? — с надеждой откликнулся он, мимолетно улыбнувшись. — Я не против. Давно мечтаю об этом. Когда? Здесь и сейчас.

Бросил вызов, словно перчатку, не иначе. Я отрицательно помотала головой. Как он себе это представляет? Это невозможно сделать, будучи пристегнутой в кресле. Максимум, что я могу в такой ситуации — царапаться и кусаться. Кроме того, поединок может кончиться крушением флаера, если что-то пойдет не так.

О, боги и богини! Я что, всерьез рассматривала такую возможность? Должно быть, у меня что-то с головой. Постепенно я начинала мыслить, как пришелец, и меня это пугало. Эши Этти был разочарован, но согласился:

— Позже. Ладно, я подожду.

"Проклятье!"

Я потянулась, чтобы потрогать его "переводчик". Это животное отрастило подобие шнурка, и Эши надел медальон на шею. Зачем я это сделала? Сама не знаю. Просто хотела знать. На мгновение сжав его в руке, я ощутила болезненный укол, после чего тварь попыталась выскользнуть из рук, распознав, что я не владелец. Эши Этти, успокаивая, накрыл животное ладонью.

— Не надо, — сказал он. — Это может повредить животное.

— А если… если я хочу образец? — предположила я. — Если я хочу это животное? Вы его отдадите?

— Нет.

Второе "нет" за этот вечер. Кажется, эта штука на него дурно влияет.

* * *

Мы летели в ночи и вернулись, когда совсем стемнело.

Мама, по своему обыкновению, сделала вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло, и разговорчивый пришелец для нее — обычное дело. Она легко переключалась на спанглиш и старый эспаньоль, когда говорила с ним. Вообще-то она свободно говорила на четырех языках, включая один ныне мертвый, и я, как обычно, завистливо вздыхала. Мне было сложнее понять Эши. Мы как будто поменялись ролями. Раньше он думал несколько секунд после каждой фразы, а теперь я.

Мы поужинали. В новостях передавали сильно урезанную версию событий. Его королевское величество жив, террористы уничтожены, двое взяты в плен, идет расследование. О стрельбе и ответной атаке эргов с применением инопланетного оружия ни слова. Даже не сказано, что на месте работает Санитарная инспекция. Население решили оставить в неведении и не беспокоить вероятным заражением.

Гудрун удалилась в гостевую комнату, напутствуя напоследок:

— Не увлекайся, дорогая. А то знаю я тебя.

— Что?

Но ее уже и след простыл. Мама, не знаю уж почему, тоже отказалась от роли дуэньи. Она сыграла с Эши партию в Го и засобиралась спать. В этот раз Эши продул и задумался.

— Мать моей добычи, Аюми, — обратился он к ней. — Проигрыш значит, что я стану частью вашей семьи?

Я от волнения привстала с кресла. Он помолчала и задала встречный вопрос:

— А вы этого хотите?

— Мама!

— Тш… — оборвала она.

— Хочу, — серьезно ответил пришелец. — Раз иначе никак, я на это готов. Моя добыча отказывает в поединке.

Мама повернулась ко мне. На гладком лице — ни морщинки, которая бы выдавала ее чувства. Она изящно поднялась с места за игральной доской и подошла ко мне. Традиционное платье темно-синего цвета обрисовывало ее силуэт. Источник света был позади, и вокруг нее возник нимб. Она присела рядом, и наваждение исчезло…

— Полагаю, вреда не будет, — сказала она. — Надеюсь на твое благорозумие, дочь.

И она удалилась.

* * *

К себе я мужчину, понятное дело, не пустила. Гостевая комната занята, так что пришлось Эши коротать ночь на слишком узком и коротком для него диванчике в гостиной. Мне даже было его жаль.

Я позвонила отцу. Он рассказал, что в Родехусет только что закончилось совещание совета безопасности. Его величество велел выслать запрос по наемникам в посольство Терра Нуэва и ноту протеста в адрес Земной Федерации.

— Устал? — спросила я.

— Очень.

По нему было видно. Комбинезон без нашивок новый, не тот, что был на нем утром. Я не стала спрашивать, что стало с предыдущим. На сегодня хватит новостей. Я не хотела подробностей… пока не хотела. Он был вместе с королем и премьер-министром, значит, провел незабываемый вечер под огнем плазмоганов. Но отец жив, и это главное.

— Ты приедешь завтра?

— Я — нет, но ты приезжай, — ответил он. — Твоей маме я уже сообщил.

— Вот как?

Он промолчал. Я пялилась в потолок, испещренный бесчисленными звездами. ИскИн дома уловил напряжение лежащего на постели тела и включил расслабляющую трансляцию. Да, я была напряжена, что вполне объяснимо. Меня сегодня чуть не убили.

— Кстати, Эши Этти тут.

— Знаю. Осторожнее, Торгейрсдоттир.

— Хорошо, пап.

Он отключился. Я тоже — от реальности.

* * *

Мне снова снился сон.

Освежеванный доктором кит лежал на льдине. Окровавленная, кроваво-красная, с белыми прожилками и слоями жира туша уже не дымилась. Кое-где она уже примерзла и покрывалась инеем. Смерть, окончательная и бесповоротная…

Шкура, как тряпка, валялась на краю полыньи. Лайка подскочила и потянула шкуру за край, оттаскивая прочь. Рывок, еще — и шкура уплыла прочь, погрузившись под лед, в бездонную, непроницаемую темноту.

— Хельга.

Я обернулась. На месте мертвого кита сидела юная богиня. Эта женщина была по-настоящему прекрасна! Кожа белее снега, и такие же белоснежные, просторные одежды эпохи Хэйан, запятнанные кровью, густые темные волосы, ниспадающие бесконечной волной на снег, и черные глаза. Черты лица идеальной женщины: аккуратные черные дуги бровей, маленький ровный нос и рот, безупречный овал лица. Это могла быть моя мать, или ее мать, или мать ее матери… Вечно молодое существо без возраста. Она улыбалась улыбкой Доны Лизы, такой же таинственной, как и она сама.

"Хельга".

Это не было звуком, губы ее даже не шевельнулись. Просто в воздухе и на снегу соткались знаки, когда ожила и вновь потекла горячая кровь. Кровавые слова, ярко-алые иероглифы, руны, смазанные жертвенной кровью.

— Кто вы?

"Нельзя вечно оставаться в утробе. Надо родиться, или тебя вырежут и снимут кожу".

— Кто вы?!! — настойчиво допытывалась я.

Женщина покачала головой и наклонила голову набок, как это делают глухие. Знаки плыли в воздухе и ложились на лед. Свернувшаяся кровь стала черной, как лучшая тушь "мурасаки". Дама взмахнула рукой, и я увидела мужчину. Это был Хорхе. Она была сама белизна, а он — ночь. Хорхе улыбнулся и закрыл уши руками, как одна из трех обезьян: "Ничего не слышу".

"Привет, Хельга", — сказал он без слов. Женщина благосклонно кивнула и прикрыла рот рукой.

— Это значит — ничего не говорю? — спросила я.

Она кивнула. Знающий не говорит…

— Что мне делать? Почему я здесь? И где доктор?

"Здесь никого нет".

— Никого? А вы? — удивилась я. — И… я?

"Пустота".

Хорхе что-то бросил, и я машинально поймала. Черный камень для Го!!! Он был таким холодным, что обжигал кожу. Женщина улыбнулась, и я увидела, что она тоже что-то сжимает в своей руке. Она разжала кулак, и там оказался белый камень. А ее рука, выглядывающая из белоснежного рукава, была угольно-черной и невесомо-прозрачной, как у призрака.

— Почему он не проваливается?

Если она призрак, почему камень не упал вниз? Непонятно. Женщина только беззвучно рассмеялась с сомкнутыми губами, не показывая зубов. От этого мне стало страшно. Она протянула мне камень, и я взяла.

Чернота и белизна, и форы нет. Как странно.

Я взглянула на камень в своей ладони и охнула. У меня на руках не было кожи. Кровавое мясо, месиво, освежеванная плоть, где кое-где проглядывали хрящи и сухожилия. Но больно не было, иначе я заметила бы раньше.

"Заметила…"

Интересно, лицо и тело тоже без кожи? Я нервно хихикнула и замолчала. Ощупывать себя не стала. Перевела взгляд с рук на женщину, сидящую на снегу, и спросила:

— Почему…

— Почему не больно? — улыбнулась она одними губами и потянулась ко мне всем телом, словно в поклоне, или как если бы она хотела встать при помощи рук, как женщины в старину.

На мгновение она стала четырехногим созданием. Я отшатнулась! Глаза ее, залитые чернотой и лишенные даже намека на белки, меня напугали.

— Разве это боль? — прошелестела она. — Жизнь — это страдание. Содранная кожа — это ничто по сравнению с остальным, потому что боль наконец закончится.

— О…

Почему-то эта идея не показалась мне столь уж абсурдной, как это обычно бывает во сне. Я решила, что где-то там должна быть и моя кожа. А раз так, неплохо бы ее найти. Как знать, что будет, если ее не вернуть. Встав, я подошла поближе к туше кита, а женщина за моей спиной продолжала тихо смеяться.

— Слишком много крови, — услыхала я. — Надо ее смыть. Линия крови… узор никуда не годится. Они думали, что старую кровь можно приручить. Глупые создания.

Я поскользнулась, и меня начало затягивать по кромке льда прямо в полынью. Я лежа барахталась, с беспомощностью понимая, что только отдаляю конец. Женщина, сидевшая поодаль, вдруг оказалась рядом.

— Мама!!!

— Ее здесь нет.

Создание, принявшее форму женщины, столкнуло меня в воду и с улыбкой наблюдало, как я тону в ледяной воде. Меня ожгло холодом, да так, что я еле перевела дыхание. Еще не все было кончено. Лавируя среди кусочков льда, я поплыла к противоположному краю. Но женщина уже была там.

— Хорхе!!! — позвала я на помощь. — Ну же!!!

— Он тебя не слышит, девочка, — слова захихикал демон, губы которого не шелохнулись. — А теперь плыви. Плыви сама.

Она надавила руками мне на темечко, окуная в ледяную купель с головой, и так держала, пока я не начала глотать ледяную воду, и у меня не помутилось сознание. Одно я поняла — надо экономить дыхание. Может, если я нырну, она уйдет? Надо только подождать.

Я оттолкнула руки, в последний раз урвала глоток драгоценного воздуха и, сделав глубокий вдох, ушла в глубину.

* * *

Проснувшись, я долго не могла надышаться. Мне все еще казалось, что я там, под толщей льдов, в ледяной воде, и я тону, и выхода нет. Но он был. Пробуждение!

"Надо просто проснуться. И все закончится".

Я обдумала эту мысль. Может быть, это была метафора для метаморфозы, и я стану "пробудившимся"? Или это что-то метафизическое, за гранью человеческого познания? Дзен.

Может быть, это всего лишь просто незакрытый гештальт и выверты моего подсознания. Только уж очень жуткие.

"Надо встретиться с доком".

Он удивился, что я разбудила его среди ночи. Чувствуя неловкость, я извинилась, но на прием все же записалась. Потом посмотрела на таймер: четыре утра. Самое время! Именно в этот час чаще всего случаются приступы астмы и сердечные приступы. А еще посещают тяжкие мысли.

Дико хотелось пить. Я накинула халат, затянула пояс и спустилась вниз. Было тихо и мирно. Никаких демонов и скрытого зла. Дома безопасно. Только вот… гость. Эши Этти сидел, прислонившись к стене, и дремал, как мне сначала показалось. При моем появлении он вздрогнул и открыл глаза, затянутые пленкой "третьего века". Моргнул — и взгляд стал прежним. Мне показалось, или он стал смуглым? Внешность его менялась, словно он перенимал черты другого человека.

— Моя добыча, ты проснулась? Доброе утро. Все в порядке?

Заботливый. А это что за штуки? От пришельца в стороны тянулись какие-то нити. Они начинались от одежды Эши и заканчивались на окнах, стенах и вентиляционном отверстии. Одна из них мешала мне пройти.

— Эши, что это?

— Моя "одежда".

Это как раз понятно. Еще одна из живых тварей.

— Но для чего это нужно?

— Защищать свою добычу, — ответил он и встал. — Охранять даже во сне. Хельга, с тобой ничего не должно случиться.

Нити-сигналки, как я их мысленно обозвала, втянулись обратно. Я подошла ближе и сказала:

— Нельзя всего предусмотреть. Я могу умереть раньше, чем вы вмешаетесь. Вы можете умереть, защищая меня. Или мы умрем вместе от покушения. Жизнь вообще непредсказуема.

— Я готов.

Вот так, просто и ясно. Он готов умереть за меня? Эши улыбался. Я сделала шаг навстречу и погладила его по щеке.

— Не надо. Эши Этти, — велела я. — Вы должны жить. Я не хочу, чтобы вы умирали ради меня.

— Хельга, — он зеркально повторил мой жест, коснувшись горячей ладонью моей щеки. — В этом весь смысл.

Мне стало страшно.