— О чем ты?
Она рассказала.
* * *
Итак, мы отправляемся.
Погода летная. Небо чистое, и я прошу его о милости. Не моих северных богов, и не материнского Будду. Просто прошу, чтобы все наконец закончилось. Я снова в состоянии мучительной неопределенности.
— Все хорошо, — утешает Гудрун, но я ей не верю.
Она помогает помыть мне волосы. Отмывает, как ребенка, но я уже не ребенок. Потом, обрадованная подвижками, вываливает на пол содержимое шкафа, выбирая наряд. Ее ворчание меня успокаивает. Гораздо хуже, когда тебя жалеют и боятся лишний раз потревожить.
Мама сказала, когда я спросила:
— Езжай, раз так надо. Но…
— Что?
— Ничего. Езжай.
Мама что-то знала, но, как всегда, ничего не сказала. Ни к чему знать наперед. Самосбывающееся пророчество — худшее, что может случиться. Я не хочу знать. Просто обнимаю ее напоследок, и она улыбается странной застывшей улыбкой. Мне кажется, она не хочет меня отпускать. Отец в столице. Звоню ему, и он рад, что я "наконец очнулась". Если ему так проще, пусть… Секунда — чтобы решить, говорить или нет.
"Нет".
Так будет лучше. Все узнает потом. Мне его по-своему жаль: столько всего навалилось. Эрик как чувствует, звонит сам, но разговор не клеится. Лисбет провели скрининг, ребенок здоров.
Во флаере душно, мне не хватает воздуха. Кажется, дело не в климат-контроле, а во мне. Меня душат стены, низкий потолок давит сверху. Мимоходом приходит мысль, что я пропустила прием лекарства. Гудрун, сидящая рядом, сжимает мне руку.
— Потерпи, скоро посадка.
Терплю.
* * *
Мы приехали в посольство, и мы добились, чтобы меня пропустили к челноку посла, который находился рядом со зданием. Эйтэ Ла что-то резко сказал Гудрун, но перечить своему "трофею" не стал.
— Что он говорит? — спросила я. — Можно? Я хочу видеть.
— "Он" говорит, что можно, — холодно улыбнулся и ответил за подругу пришелец. — Но трогать нельзя. Слияние и переход еще не завершились.
"Слияние? Переход?"
Гудрун говорила, что смерть не окончательная, но ничего толком не стала объяснять. Сказала только:
— Сама все увидишь.
И мы приехали, чтобы посмотреть. Гудрун тронула меня за руку и потянула за собой. Мы не стали обходить здание, прошли насквозь и вышли с черного хода. Черная гора инопланетного корабля возвышалась над нами, как двухэтажный дом. Челнок, конечно, не тянул на полноценный космический транспорт, но я знала, что внутри много помещений, и я видела далеко не каждое из них. Была только в медотсеке, жилой зоне и в рубке.
У входа никого не было, но когда мы подошли ближе, позади нас раздалась сухая, лающая команда. Это Эйтэ Ла незримо шел за нами все это время! Рядом с ним, чуть отставая, шел Эши.
"Эши…"
Я вздрогнула всем телом. Изнутри распространялся страшный холод, который сковывал все вокруг.
"Спокойствие. Спокойствие. Спокойно, Хельга", — считала я шаги.
В ответ на слова военачальника также стала видимой пара караульных, которые дежурили у челнока. Эрги отлично замаскировались! Мы бы не прошли без их ведома внутрь. Жесткие створки с мембранами по контуру распахнулись, и мы вошли внутрь.
— Куда теперь? — засомневалась Гудрун, которая ни разу здесь не была. — Помнишь, я говорила про свет, в котором можно раствориться? Нам надо на мостик.
— Туда.
Туда, где мы с Хаоли впервые поцеловались. Там все началось, и там закончилось… И вот я снова тут. Рядом с переборкой — еще одна дверь. Я в сомнении стою на пороге и жду.
"Не все двери стоит открывать, Хельга". Да, так. Но я должна.
Я старалась не оглядываться назад, хотя слышала шаги за спиной. Это Эйтэ Ла догнал нас и помог открыть проход в святая святых корабля. Он обошел меня и приложил руку ко входу. Мембрана вздрогнула, как живая. Так просто? Никаких систем распознавания я не видела, но дверь открылась.
— Прошу, — сказал он.
* * *
Сердце корабля в самом деле было полно света, как она и говорила. Эта живая субстанция заполняла больше половины большого помещения. Что это? Огромный сияющий мицелий или его подобие, множество нитей-паутинок поверх слоя "желе". А внутри него — несколько темных округлых образований, которые что-то смутно напоминали своей формой. У самой поверхности плавало что-то, похожее очертаниями на контуры тела. Это смахивало на учебный муляж нервной системы.
— О… — я зажала рот рукой и рухнула на колени. — Это же…
— Да, это он, — подтвердила мою догадку Гудрун.
Она присела рядом со мной и взяла за руку. Она что-то говорила, но я не слышала. Оглушенная, я просто смотрела на то, что раньше было телом Хаоли Этти. Мышцы и кости растворились без остатка. Это животное переварило все, не тронув только нервную систему. Впрочем, ей тоже недолго осталось… Я поняла, на что похожи те штуки. Головной мозг, и даже не один. Несколько штук. Несколько человек или эргов? Желе мешало рассмотреть получше.
"Хаоли…"
Не думая, я протянула руку и запустила ее по локоть в "желе". И тут же взвыла от адской боли! Кожу как будто обварили или облили кислотой. Потом конечность ниже локтя онемела.
— Хельга!!! — крикнула подруга.
Она попыталась оттащить меня, но не вышло. Эта штука держала крепко. Эши Этти подскочил, чтобы помочь. Боль постепенно стихла, но ободком горела на границе здоровой кожи там, где рука погрузилась внутрь твари.
— Не получится, — сказал Эйтэ Ла, который спокойно стоял в сторонке. — Предлагаю отрезать руку и потом отрастить заново.
Он что-то скомандовал, и один из охранников подал ему орудие, напоминающее двухсторонний метательный нож с рукоятью в центре. Лезвия были изогнутыми, угольно-черными и зазубренными, как жвала насекомого.
— Что это? — запаниковала и задергалась я. — Не надо резать! Я не хочу.
— Вы же не хотите остаться здесь навсегда? — усмехнулся он. — Слияние рано или поздно завершится. Оно затронет все ваше тело.
— Хельга! — умоляюще взглянула на меня подруга. — Соглашайся. Руку вырастят или заменят киберпротезом. Ты останешься жива. Все будет хорошо.
"Ничего не будет хорошо", — перевела я глаза на останки Хаоли. Вот, значит, как? На похоронах дедушки посол говорил об этом. Не окончательная смерть. Значит, вот как пришельцы уходят из жизни? Симбионт поглощает их. Я бы предпочла кремацию.
— Хельга, моя добыча, — подал голос Эши Этти. — Пожалуйста.
— Не трогайте меня.
Наверное, в моем голосе было столько злобы, что он отпрянул. А я… Что я? На мгновение показалось, что я лиса в капкане. В детстве я читала рассказ. Лиса отгрызла себе лапу, чтобы сбежать. Док Фредриксен любил рассуждать об этом и о психологической травме. Надо чем-то пожертвовать, чтобы жить дальше. Но я не хотела терять себя.
"Как глупо".
Я посмотрела на руку и испытала ощущение déjà vu.
"Вещий сон".
Кожи не было, как в том страшном сне. Обнажились мышцы. Пошевелив пальцами, я их не почувствовала. То есть я, конечно, понимала, что шевелю рукой, видела это, мышцы реагировали и сокращались, но обратного сигнала не поступало. Руку как будто ампутировали. Она стала "фантомной конечностью" — то ли есть, то ли нет.
"Уже нет".
Уже не часть моего тела, но часть этой твари. Она питалась мной, потихоньку растворяя ткани.
"Хаоли".
Он был совсем рядом. Часть периферической нервной системы, которая отвечала за ногу, была у самой поверхности.
"Боги, что я делаю?"
Я погрузила руку еще глубже, вновь ощутив кожей боль. Почему? Раз уж терять руку, хотела коснуться его напоследок. Мы так и не попрощались.
"Хаоли. Хаоли…"
Гудрун отчаянно закричала. Мой Белый кит тоже, и его крик достиг небес. В этот миг я дотронулась рукой до Хаоли. Белое марево паутинок взорвалось!!! Ковер из нитей выстрелил мне в лицо. Я погружалась внутрь белого ничто. Все, кто был рядом, отскочили подальше.
"Нет!!! НЕТ!!!"
Меня не стало.
* * *
Я сгорала в огне. Потом тело онемело. Вроде плыву, но не чувствую рук и ног. Видеть тоже не могу. Ощущаю только свет и тени. Это похоже на цветные пятна, которые возникают, если надавить руками на веки и отпустить. На заднем плане смутно слышатся какие-то звуки и голоса, словно под водой.
Пытаюсь закричать, но не могу. Воздух кончается, но нечем дышать. Я борюсь, но постепенно дивный свет убаюкивает и сменяется тьмой. Она манит уснуть навсегда, укачивает и ласкает…
"Нет!!!"
Соблазн слишком велик. Я пьяна от возможностей, которые открываются передо мною. Тело больше меня не сковывает. Оказывается, оболочка только мешала существовать. Это просто шелуха, что-то временное и ненужное. Тьма шепчет… Тьма зовет. Она знает лучше.
"Нет, нет, нет!!!"
Не хочу. Не буду. Я не должна сдаваться. Я еще я, и я жива. Нельзя терять свое "Я". Никогда!!! Нельзя растворяться во тьме. Надо бороться и звать на помощь.
"Помогите! Кто-нибудь!!!"
"Кто здесь?" — голос, знакомый голос.
"Это я. Хельга. О, боги, я не хотела".
"Хельга? Не может быть!" — снова этот голос. Раздражает. Раздражает, как игра воображения. Я здесь одна. В этой темной комнате больше никого нет. Только я и эхо. Или есть?
"Подождите, я сейчас", — говорит он. — Вы же были здоровы. Что случилось? Почему наступило Единение? Вы умерли?"
"Конечно, нет! Я еще жива".
Паника. Паника. Паника. Паника. Паника. Я жива. Спокойнее. Жива. Я. Еще. Жива.
"Подождите. Хельга, я понял. Не уходите, я сейчас", — говорит он. Она? Оно? Голос внушает надежду, пусть даже это игра воображения.
"Интересно, куда я могу уйти?"
Смех. Смех. Плач-смех-плач. Никуда не уйти. Надо ждать и сопротивляться. Голос уговаривает не сдаваться и подождать, и я послушно жду. Доверяю этому голосу, сама не знаю, почему. Ожидание кажется вечностью, и в тот момент, когда я почти готова сдаться, тьму клинком рассекает свет.
"Хельга. Не уходите, не уходите. Хельга. Мой драгоценный трофей. Все хорошо. Все кончилось".
* * *
Я открыла глаза, залепленные какой-то липкой, неприятной субстанцией, и машинально протерла их рукой. Рукой? О, боги и богини!!! Рука. Она цела. Ее никто не отрезал. Шевелю пальцами и чувствую их!!! Боли нет. Только с кожей что-то странное, она как у новорожденного ребенка, мягкая, нежная, влажная и розовая. Совсем как в тот раз, когда я плавала в аквариуме у эргов. Даже еще нежнее. И мелкие полупрозрачные чешуйки на запястье.
— О! — удивленно выдохнула я.
— Что?
Кто-то держит меня на руках. Я пытаюсь сфокусировать взгляд, но не вижу ничего. Только голос и мутный силуэт. Зато отлично слышно.
— Хельга, мой самый ценный трофей, — говорит фигура голосом посла. — Как вы себя чувствуете? Вы не ранены? Хотите есть? Пить? Не молчите.
У меня, наверное, галлюцинации. Эта тварь меня проглотила, растворила, и я вижу сон. Этого не может быть! Гудрун кричит, обнимает, сжимает так, что моей новой коже становится больно, и я кричу в ответ — не от радости, а от боли. А потом поднимаю лицо и смотрю, смотрю, смотрю…
— Хаоли?
От радости я не верю своим глазам. Он, такой же юный и новорожденный, улыбается в ответ.
* * *
Он снова спас меня. И себя тоже, кстати говоря, благодаря моей глупости. Никто не ожидал, что я при жизни решу покончить с собой таким экзотическим способом. Меня увозят на медицинском флаере. Если эрг чувствует себя прекрасно, то я не очень. Инопланетная тварь еще не настолько поднаторела в лечении людей.
Тело ощущается как-то странно. Гудрун летит со мной. Я спрашиваю, что не так, но она молчит и смотрит каким-то новым взглядом.
— Гудрун, не молчи. Я ведь раздобуду зеркало в больнице. Что с лицом? Я изуродована? Что не так?
— У тебя живые "тату" и чешуя, — разрывает она тишину. — Интересно смотрится. Можно сказать, тебя приняли в клан.
— Проклятье.
Я химера? Ученые с меня теперь не слезут.