— Доктор Рагнарссен, нам потребуется согласовать ваши показания с видеозаписями камер наблюдения, — сказал Родригес, как только меня и остальных недоумевающих людей извлекли из хостела.
— Прямо сейчас? — уточнила я, втайне надеясь на обратное.
— Да, сейчас.
Эх… Еще чашку кофе! Печаль… Я зевнула, а наш красавчик начальник Службы безопасности скривился так, словно это я совершила преступление.
— Что-то не так? — поинтересовалась я.
Вроде, рот я прикрыла рукой. Не люблю, когда на меня так смотрят. Что-то я сегодня не в духе, с чего бы это?
Висенте Родригес не посчитал нужным ответить, развернулся и пошел к группе своих людей, которые уже обработали спреем-проявителем коридор и стенку моего пенала. Специалисты рассматривали следы от обуви и рук нападавшего.
Мне тоже хотелось рассмотреть поближе, но меня перехватил помощник Родригеса, и пришлось отвечать на вопросы. А потом меня взяли в оборот люди военного советника.
В конечном итоге, к завтраку от меня наконец отстали, и я получила внеочередной отгул…
* * *
Мне перезвонил Димпси. Коллега не выглядел чем-либо недовольным. Наверное, его вполне устроила оплата за сверхурочные.
Коллега был в курсе моего ночного "приключения" и заверил, что возьмет на себя плановую операцию по удалению невуса у одного старателя с астероидов, а также иссечению еще двух старых, где наблюдалась пролиферация эпителия.
Я оперировала этого человека в прошлом году. Однако пациент запомнился мне не этим. Именно в тот раз я впервые познакомилась с одной на редкость гадкой внеземной формой жизни.
Помню как сейчас…
* * *
Старатель с астероида СТ-234 прибыл на станцию "Обливион" по вполне прозаической причине.
Из-за влияния космической радиации со временем у него стали появляться доброкачественные кожные образования, которые нуждались в наблюдении. Часть была удалена доктором Димпси при помощи лазера, но остальные и вновь появляющиеся требовали регулярного контроля.
Пациент, Анхель Гальего, веснушчатый мужчина, спина и руки которого усеивали коричневые родинки различного размера, лежал на кушетке в смотровой.
Я водила медсканером над кожей, отмечая размер и глубину образований и состояние эпителия. В паре случаев потребовалась биопсия, но никаких серьезных вмешательств.
Вдруг мужчина содрогнулся в приступе надсадного кашля. Он прижал руку к груди и скривился от боли.
— Что случилось? Сеньор Гальего, как вы себя чувствуете? — спросила я.
Вчера он ни на что не жаловался, так что углубленное обследование не проводилось. Хотя он редко на что жаловался. Не имея расширенной страховки, он старался не обращаться за медицинской помощью без особой необходимости.
— Доктор, у меня странные боли в груди и животе, — наконец признался мужчина.
— И давно?
— Уже неделю.
— И часто с вами такое? Какие лекарства вы принимаете? — спросила я.
— Стандартный спазмолитик из аптечки, больше ничего. Вроде, помогает, — ответил тот.
Ну что за идиот! Дотянет до последнего, прежде чем обратиться за помощью. Это могло быть все, что угодно, от банального электролитного дисбаланса до "нью коха" легких.
В последнем случае следовало изолировать и поместить в карантин не только старателя, но и всех, кто был с ним в контакте. Всех, включая и докторов. Проклятье!
— Думаю, следует пройти детальное сканирование грудной клетки и брюшной полости, прежде чем мы приступим к операции, — сказала я.
Я перенастроила сканер на углубленное сканирование и приступила к делу.
Странно. В легких минимальный плеврит, жидкости совсем немного — нехорошо, но не смертельно, — и совсем отсутствуют каверны. Вряд ли он заражен. Но на всякий случай надо взять пробы мокроты.
Вдруг сканер зафиксировал странное движение на экране, чуть ниже диафрагмы. Вероятно, настройки сбились. Я перепроверила и продолжила.
В брюшной полости тоже ничего примечательного. Что? Опять движение? Да, вот тут, но заполненный кишечник мешает разглядеть толком.
Я попросила пациента перевернуться набок, чтобы рассмотреть с другой проекции. Движущаяся область перемещалась по ободочной кишке, и плотность объекта соответствовала костной ткани.
— О-о! Больно!! — вскрикнул Гальего и снова содрогнулся, прижав руки к животу.
Он откинулся на спину, согнув ноги, и застонал. Пульс участился и просто зашкаливал, как и давление.
Вдруг я отчетливо увидела, как в брюшной полости мужчины что-то движется. Кожа на животе слегка приподнималась, когда оно перемещалось. Такое иногда можно наблюдать у беременных на поздних сроках.
Кажется, я догадалась, в чем было дело. Но лучше бы я ошибалась.
— Димпси! — крикнула я.
Коллега, до того сидевший с ординаторской, встрепенулся и прибежал на помощь.
— ИскИн-А7, заблокировать помещение. Полная изоляция! — сказала я. — Код "красный". Сообщить Санитарной полиции и Службе безопасности.
Система распознавания голоса сработала, и я услышала шипение гидравлики. Двери и вентиляция заблокированы, все теперь работает по замкнутому циклу. Никто не войдет и не выйдет, пока снаружи не решат, что это возможно.
— Готовьтесь к полостной операции! — сказала я Димпси.
— Он не подготовлен!
— Плевать. Выживет или умрет — как получится. Надо извлечь то, что внутри, и изолировать. У него "астероидные жуки"!! — крикнула я.
Эти хемотрофные создания, обитающие на астероидах и являющиеся частью хрупких биоценозов, воспринимали теплые человеческие тела как лакомый кусок и ресурс необходимых для жизни химических соединений. Они могли проникнуть внутрь грузовых каров и челноков при недостаточно хорошей санации шлюзов.
Жертвами обычно были старатели и заключенные.
"Астероидные жуки" паразитировали в организме в течение нескольких недель, не причиняя особого вреда и ничем себя не проявляя. Затем, получив необходимое количество нужных веществ, они увеличивались в размерах в несколько раз и начинали размножаться.
После этого молодые особи выбирались наружу, вызывая гибель человека. Они покидали носителя и искали другой источник пищи.
Когда я прибыла на станцию, Димпси провел со мной ознакомительную лекцию об этой форме жизни.
— Поместим его в "кювез" и проведем дистанционную операцию, — решила я.
Круглое лицо доктора выражало недоверие. Будучи старше меня и гораздо опытнее, он реально оценивал шансы. Он отвернулся к больному. Полупрофиль доктора в обрамлении одноразовой шапочки, курносый нос морщится, а щека дергается, как от нервного тика. Еще бы! Такие события.
— Доктор Рагнарссен! Вы уверены? — наконец спросил он.
— А что нам остается? Если делать операцию в штатном режиме — можно заразиться самим, когда будем извлекать "жуков" из тела, — сказала я. — Вы согласны?
— Хорошо. В любом случае, вы ведете этого пациента, и за вами решающее слово, — усмехнулся он, снимая с себя всю ответственность.
Это было лучше, чем спорить. Времени и так в обрез. В смотровой велась запись, так что потом вся ответственность ляжет на меня. Плевать!
Мы поместили обездвиженного пациента в "кювез" — прозрачную капсулу из особо прочной керамики. В капсуле было все необходимое оборудование для анестезии, переливания крови, поддержания дыхания и сердечной деятельности. Сверху по капсуле двигался сканер, передавая визуализацию внутренних органов пациента.
Дистанционная операция по извлечению тварей прошла как-то спокойно и даже рутинно.
Несколько небольших разрезов, и щуп внедряется в брюшную полость. Один "жук" уже выбрался из кишечника и находился в жировой клетчатке, вот он и двигался под кожей.
Есть! В емкость из особо прочной керамики падает первый экземпляр. Черный, будто лакированный панцирь животного, напоминающего одновременно терранского жука и модель флаера, а по краям множество вибрирующих ворсинок, которые заменяют ему конечности.
"Жук" оказывает активное сопротивление медицинскому манипулятору и пробует его "на вкус", но, похоже, титановый сплав ему не по "зубам".
Остальные в кишечнике, и приходится повозиться, чтобы поймать всех. Приходится сделать разрез вдоль "белой линии" живота, чего я не хотела делать в самом начале. Также мы потеряли до полуметра кишечника.
Едкий пот заливает глаза, и Димпси вытирает мне лицо салфеткой. Почти не обратив на это внимания, я продолжаю. Спустя час и тысячи потерянных нервных клеток я решаю, что поймала всех.
Закончив и еще пару раз для гарантии проверив сканером пациента, я оставила его на попечение коллеги. "Астероидные жуки" возились в своей темнице, стремясь выбраться наружу, но жидкий азот их быстро успокоил. Подумав, я поместила емкость в автоклав и включила максимальный нагрев.
Лед и пламень… И то, и другое убивает легко и быстро. Наверняка.
* * *
Мы с нашим пациентом провели в изоляции долгих две недели, пока Санитарная полиция не сочла, что жителям станции ничего не грозит.
За то, что я сделала, я получила благодарность от начальника станции и бездну головной боли. И дурную славу.
Старатель из-за лечения попал в долги, и его семья была вынуждена заключить контракты на стороне с другими группами старателей. Перераспределение горнодобывающих территорий, продажа собственности и перезаключение контрактов — все это было следствием того, что я спасла человека.
А ведь я просто исполняла свой долг!
— Лучше бы я умер! Умер! — кричал Гальего, катаясь по койке. — Мой челнок пойдет с молотка! Дочь готова лечь с этим ублюдком Махо, чтобы он простил нам долг. Зачем вы спасли меня, доктор?
Морщины и пятна у него на лице, как карта его жизненных неудач… Мне никогда не забыть его глаз, полных бессильных слез.
* * *
Я не считала себя виноватой. Кто мешал этому неудачнику купить страховку? Почему же кошки так скребут на душе? Я бы не хотела снова встречаться с ним и была рада, что пациента вместо меня примет Димпси.
Вполне успокоенная, я позавтракала в столовой, если это так можно было назвать. Хорхе выпил мое синте-молоко, обогащенное протеином, в то время как я хрустела обсахаренными рисовыми хлопьями, запивая их водой.
Я ожидала, что со мной захочет побеседовать начальник станции, но его столик пустовал. Эрргов и военного советника тоже не было.
"Хельга, что собираешься сегодня делать?" — спросил меня Хорхе.
"Займусь сельским хозяйством", — улыбнулась я.
"Угостишь потом?"
Хорхе был в курсе моего начинания и наверняка сгорал от любопытства, мечтая попробовать "планетную еду".
"Принесу что-нибудь на ужин в субботу", — ответила я. — "Можешь узнать кое-что для меня?"
"Что?"
"Преступник оставил свои отпечатки в хостеле. Удалось выяснить, чьи они? Это житель станции?" — задала я волнующий меня вопрос.
Пока не найдут этого типа, я не смогу спать спокойно. Не исключено, что это он взломал дверь и проник в мой лофт. Может быть, тот самый преступник и задушил Санчеса и Родригес.
"Папиллярные линии в базе данных не значатся", — через пару секунд сообщил мне Хорхе. Парень выглядел удивленным, так же как и я. На станции просто не было неучтенного населения.
"Сбрось мне файл".
"Это секретная информация!" — заартачился Хорхе.
"Да ладно. Можно подумать. С каких пор у нас друг от друга секреты?" — спросила я.
"Хорошо, Рагнаррсен. Ты из меня веревки вьешь", — сказал Хорхе, выполняя мою просьбу.
Я включила проектор на коммуникаторе и стала изучать снимки. Рисунок папиллярных линий был смазан, но то, что сохранилось, выглядело весьма странно.
Линии не смыкались в окружности или петли, как обычно, и не перемешивались хаотичными прямыми, как у людей с генетическими отклонениями, а причудливо ветвились, образуя сетчатый узор из множества петель. Такого я еще не видела!
Красиво и неинформативно.
"Что-то не так?", — спросил меня Хорхе.
"Пока не знаю. Не уверена".
* * *
Я позвонила Марии Суарес, матери Джеки, и договорилась об осмотре моей опытной делянки.
Примерно два месяца назад с очередным транспортом ко мне приехали семена растений, которые я с разрешения начальника станции посадила в оранжерее.
В оранжерее в зоне с нулевой гравитацией в трубах с искусственным орошением росла генетически модифицированная "ботва". Жутковатые гигантские томаты, каждый плод весом почти килограмм, монструозные вилки салата айсберг, капуста, морковка и прочие не менее важные растения.
Уродливое обилие биомассы… В приготовленном виде это выглядело достаточно съедобно, но в оранжерее вызывало отталкивающее впечатление.
Я поприветствовала Марию, роскошную темноволосую женщину средиземноморского типа, и спросила, как дела у Джеки. Этот сорванец опять сорвал занятия в подготовительном классе! Припоминаю, какие хлопоты мы с братом доставляли родителям.
— Я пойду? Передай привет сыну.
— Сможешь взять его на выходные? — спросила Мария.
Мария как могла устраивала личную жизнь, а наличие в ее лофте карапуза не способствовало романтике.
— В субботу вечером я занята, только если ближе к полуночи, — ответила я, вспомнив про визит к Гонзалесам.
— Можешь переночевать у меня. А в воскресенье возьмешь Джеки к себе, — предложила она.
— В воскресенье мое дежурство. Я возьму его в смотровую, заберешь оттуда, хорошо?
— Договорились.
Моя делянка в оранжерее отличалась не только внешним видом. Здесь была выставлена стандартная терранская гравитация, а растения выглядели довольно скромно. В качестве подкормки я использовала не стандартные растворы, а гуминовые кислоты, которые выписала с Фрейи вместе с семенами.
Сегодня я планировала отщипнуть верхушки у побегов, чтобы растения раздались вширь и плоды были покрупнее. Занятая делом, я пропустила момент, когда ко мне подошли незваные гости.
— Доктор Рагнарссен? — раздался приятный баритон.
Я обернулась, все еще сжимая в руках секатор, и встретилась глазами с послом эрргов. Хаоли Этти вежливо улыбался мне и ждал ответа. Сегодня поверх его персиковых одежд — сияющая лента на шее с каким-то металлическим диском и волокнистым комком в центре. Похоже на комок кошачьей шерсти… Мда. Бесси, наша персидская кошка, ела траву, а потом срыгивала ее вместе с шерстью.
Что за бред? Я мотнула головой, сбрасывая наваждение.
На полшага позади посла стоял Эши Этти. Встретиться взглядом с его холодными глазами… неприятно? Скорее, странно. О чем он думает? Правильное лицо, такое человеческое на вид, не выражающее никаких эмоций. Я снова отвожу глаза первой.
— А… добрый день, господин посол, — сказала я. — Что привело вас сюда?
— Я хотел поговорить с вами о Фрейе, если вы не против.
Вот как. Нашел меня здесь, чтобы расспросить. Неужели ему недостаточно той информации, что предоставила дипломатическая служба? Хочет личных впечатлений?
— Что вы хотите узнать? — спросила я.
— Вы родились на Фрейе? На что похожа ваша Родина? Как живут там простые люди?
Он задал эти вопросы, и они запустили цепочку ассоциаций и воспоминаний.
* * *
Для меня всегда было загадкой, как могли сойтись два столь непохожих человека, всегда учтивая и воспитанная Нагато Аюми и сорвиголова Торгейр Рагнарссен.
Брак "по залету", вот как это было. Позор для семьи Нагато, да и Рагнарссены были не слишком довольны таким союзом.
Мать была полной противоположностью отцу. Она создавала уют и покой в доме, прекрасная и загадочная, с нежной полуулыбкой на лице, по которой мало что можно было понять.
Узкие темные глаза, лилейно-белая кожа, тонкие черты и черные как смоль волосы… Это превращало ее в прекрасную незнакомку, восточного невозмутимого идола, совсем не похожего на матерей моих сверстников.
Я всегда хотела такие же волосы, как у матери. Но мы с братом уродились огненно-рыжим, в отца. Однако остальное мы взяли от матери. В школе мы резко отличалась от местных ребятишек, что служило поводом для стычек и еще сильнее сближало нас с братом.
Думаю, только рождение внуков немного примирило с этим браком моего деда по материнской линии. Наши визиты в дом Нагато участились. Нас с братом пытались превратить из "северных варваров" в культурных людей.
А потом брат стал делать успехи в айкидо, а я — в стратегических играх. Мне было интересно, чем же таким интересным занимается дед, раз к нему приезжают заниматься даже из соседних анклавов, хотя гораздо легче и дешевле было бы общаться по сети.
Мама показала мне основы, а потом я начала играть по сетке с молодежью из анклава Нихон. Дед по-своему выделял меня, не прогонял и разрешал присутствовать во время игры. Он объяснял мне ход партии и основные ошибки.
Он даже разрешил мне стать спарринг-партнером брата, так как считал, что мне нужно будет защищать свою жизнь и честь, если потребуется. Ладно… согласна, хоть в чем-то брат был первым.
Так оно и шло.
* * *
Ни к чему рассказывать об этом чужакам. Что бы такого рассказать, чтобы не выглядеть невежливой?
Человеческая память напоминает шкаф со множеством отделений, в которых хранится… что-то. Хорошее или плохое. Некоторые ящики заперты на ключ, другие так далеко, что об их существовании забываешь.
Но иногда, стоит задать правильный вопрос или подобрать "ключик", и воспоминания всплывают из глубин памяти. Киты тоже вынуждены всплывать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Итак…
— Я родом с Восточного континента, из города Скогсет, который находится в субарктической зоне. Зимой там холодно, лежат снега, и почти не видно солнца. А летом тепло и солнце светит круглые сутки. Растения низкорослые. Все гуляют, ездят друг к другу в гости… — я вздохнула, собираясь с мыслями. — Люди там простые. Большинство живет сельским хозяйством или торговлей. Если молодежь желает получить образование, надо ехать в крупные города. Когда я повзрослела, то уехала, чтобы учиться медицине. Что-нибудь еще?
— Расскажите о вашей семье, — попросил посол.
— Нас в семье четверо, родители и я с братом. Мы близнецы, я родилась первой, — зачем-то добавила я.
— Такая маленькая семья? — неподдельно удивился посол.
— Смотря что вы имеете ввиду под "семьей". У нас это супруги и их дети. А так мое семейство более многочисленное, если считать дедушек и бабушек, кузенов и прочих родственников.
— Вот как, — нейтрально сказал посол.
Он посмотрел на меня долгим испытующим взглядом. Такое ощущение, что он изучает мое лицо, как под микроскопом, словно надеясь там что-то увидеть.
— Доктор Рагнарссен? Хочу задать вам один вопрос, — начал издалека Хаоли Этти.
— О чем?
— Рагнарссен — это семейное имя?
— Это так, — ответила я. — А почему вы спрашиваете?
— Еще один вопрос. Торгейр Рагнарссен — ваш родственник? Какова степень вашего родства? — спросил посол.
Его голос — низкое вибрато, почему-то кажется, что это признак волнения у эррг.
— Это мой отец.
— Ах… Вот как? — скорее, удивленно, нежели нейтрально.
Чему он удивляется? Тому, что я дочь опального адмирала? Да, это так.
— Это что-то меняет? — спросила я, взглянув прямо в глаза послу.
Наверное, моя улыбка в этот момент плоская и ничего не выражающая. Такая улыбка бывает на лице матери, когда она хочет скрыть свои истинные мысли. Так улыбаются женщины из анклава Нихон, нежные создания со стальным стержнем внутри.
Запах магнолий и корня ириса на ее юката — как предсмертные галлюцинации мозга при кислородном голодании. Беззвучные слезы в одиночестве и закушенные костяшки на пальцах. Зажженные курильницы в храме Семи богов и тысяча поклонов, до полного изнеможения…
Что вы вообще знаете о позоре, господин посол? О горе, о страхе, о бесконечном ожидании?
Хаоли Этти, задумчиво глядя на меня, глубоко вздыхает. Он ничего не говорит, и я тоже молчу, не желая нарушать тишину. Мне нужно слишком много сил, чтобы не взорваться от переполнявших меня эмоций.
Я неподвижна, но Эши Этти вдруг кладет руку на оружие у себя на поясе и делает пару шагов вперед, прикрывая своего начальника. Ноздри "секретаря" раздуваются, втягивая воздух, бледно-голубые глаза сузились, он напряжен и готов к бою.
— Угроза.
Он выплевывает это слово, как чужеродное. Странно. Эррги так не реагировали даже на военного советника. С другой стороны…
Я положила секатор и подняла пустые ладони вверх, как на татами, показывая, что у меня нет оружия. А потом обернулась к чужакам спиной, разглядывая свои растения. Не буду показывать, что это они — угроза для меня. Пусть будет наоборот. Такой расклад меня вполне устраивает.
— Прошу простить моего секретаря, он превысил свои полномочия, — раздался сзади мягкий голос посла.
— Ничего…
— Вы хотите, чтобы мы ушли? — спросил он.
И он еще спрашивает! Или это просто ни к чему не обязывающая вежливость.
— А вы хотите остаться?
— Да!
— Нет! — одновременно с послом сказал Эши Этти.
Посол что-то властно "пропел" на своем родном языке, но последняя тирада, несмотря на мелодичность, несла явно негативную коннотацию. Судя по всему, посол отчитывал секретаря, как мальчишку.
Я повернулась к ним вполоборота, снова отвлекшись от своих томатов.
— Что вы решили?
— Я — решил остаться здесь с вами, — сказал посол.
Он — решил. Значит, в этой паре все-таки лидирует Хаоли Этти. Ну, что ж. Судьба дает лаймы — добавь текилу и соль.
— Господин посол, у меня еще есть здесь дела. Не желаете помочь? — спросила я.
Должно быть, я совсем сошла с ума, но… В конце концов, когда еще представится случай припахать к работе пришельцев?