Противники прошлись, изучая друг друга. Началась боевая трансформация. Кожа их потемнела почти до черноты, появились острые когти и чешуя. Они, порыкивая, обошли площадку по кругу. Ни один пока не решился напасть первым.

Наконец Хаоли не выдержал и пошел в атаку. Он упруго оттолкнулся, легко взмыл в воздух, располосовал грудь и лицо соперника и тут же отлетел к краю площадки. Эши успел парировать и отклонил удар, иначе бы остался без глаз или с разорванным горлом. Его противник не играл, он хотел убить.

— Ах! — вскрикнула я.

Дамы смотрели с неодобрением. Для них это было привычное зрелище, но не для меня. Для меня — нет.

Эши уже исцелялся. Кажется, его эти царапины не смутили, только раззадорили. Направляющий-на-пути его провоцировал. Он мог нанести серьезное ранение, но просто пустил кровь.

"Хаоли, Хаоли, что же ты творишь?"

Он хотел вывести Эши из себя? Не получится, только сделает его злее. Тем хуже участь побежденного.

Дистанция сократилась. Плавные стойки незаметно перетекали друг в друга. Движения сливались в размытые полосы. Если бы не мое ускоренное восприятие, я бы не поняла, что вообще происходит.

Хаоли продолжал методично полосовать своего соперника когтями рук и ног. Эши уподобился быку, которому в холку втыкают пики. Он едва успевал уворачиваться от маленького, юркого смерча по имени Хаоли Этти. Я знала от Гудрун, что в железах у когтей находятся железы, выделяющие нейротоксин и вещества, тормозящие боевую трансформацию. Соперник постоянно ранил когтями Эши, чтобы его ослабить.

Значит, такова стратегия победы: сделать противника беспомощным и добить. Странно, что Эши как будто не желал этого боя. Я видела его раньше и понимала, что он давно мог бы начать сражаться в полную силу. Почему он терпит и медлит? Даже парировал он словно нехотя.

— Направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли хорош-быстр-умен-здоров как в-юности, — заметила Сен Этти, которая сидела рядом с нами. — Мой-отец имя-Хаоли возродился. Я имя-Сен рада-и-сожалею.

Я покосилась на нее. Красивая, спокойная, но голос выдает нервозность. На последнем слове мне чудится надлом. Сегодня сражались ее отец и сын. Как странно. Очевидно, она не могла определиться, кого ей больше жаль — или за кого "болеть"? — так что чувства она испытывала двойственные. Она тоже не простит, кто бы сегодня не одержал победу.

После ее слов до меня наконец дошло, почему Хаоли был так уверен в победе. Прежде чем возродиться, он был… стар? Нет, не так, но все-таки в весьма солидном для эрга возрасте. Поэтому тогда победа Эши была закономерной. Теперь посол снова молод и полон сил. Они с Эши сражаются на равных.

Я, не отрываясь, смотрела на арену. Кровь продолжала литься. Хаоли тоже сильно досталось. Он начал подволакивать ногу, но довольно быстро регенерировал, а пока восстанавливался, бегал от Эши кругами по арене, перекатывался и уворачивался, всячески избегая прямого контакта. Зрители не оценили такой трусости. Только старейшая одобрительно сказала:

— Прав тот-кто-побеждает. Способ-средство не-имеет-значения.

Четыре слова; я уловила ритм и рифму. Звучит как стихи! Красиво и страшно…

— Старейшая-в-гнезде права, — откликнулась Сен Этти. — Она много видела-знает-понимает.

— Быстрый или сильный? — вдруг спросила меня Арта Этти. — Кто-кто-кто?

— Не-знаю не-уверена, — честно ответила я. — Терпеливый.

— Да.

"Проклятье!"

Хаоли Этти вдруг крутанулся в воздухе, отбросил Эши в сторону и, пока тот не успел вскочить обратно, оседлал его сверху. Эши поднялся и попытался сбросить "наездника". Их окутало мутным облаком нитей. Очевидно, развернулась борьба не только мужчин, но и их симбионтов.

— Вот! — указала рукой старейшая.

Хаоли Этти запустил в соперника когти на руках и ногах, впрыскивая нейротоксин. Началось обратное превращение. Эши тоже не остался в долгу, впившись напоследок когтями в Хаоли и вырвав ему зубами кусок мяса из предплечья. Направляющий-на-пути был вынужден оставить противника. У него открылось кровотечение, чтобы тут же остановиться.

"О, боги и богини!" Хвала их ускоренной регенерации.

Они снова разошлись. Эши практически вернулся к своему обычному виду, без пленки "третьего века", чешуи и острых зубов. Когтей тоже не было видно. Он стал практически беззащитен перед Хаоли. Теперь мой супруг может полагаться только на свои кулаки.

— О, боги и богини! — я вскочила с места.

Что теперь будет?

Хаоли ждал. Чего? Что противник сдастся? Не тут-то было.

Эши посмотрел на меня и улыбнулся. Потом он отвернулся и церемонно поклонился сопернику, как на татами — в точности так, как я учила. Хаоли заинтересованно замер. Мой муж не нападал, просто ждал, замерев на месте. Его противник, не дождавшись, снова атаковал первым — и нарвался на образцово-показательный "мягкий" блок из арсенала айкидо.

В результате Хаоли протащило по кругу и по инерции вынесло к самому краю площадки, когда Эши отпустил его в полет.

— Да! Молодец. Так держать! Эши! Эши!!! Держись!!!

Только не умирай. Не умирай! Не смей, иначе я сама тебя убью, и мало не покажется.

Он услышал. Повернулся на мгновение и снова сосредоточился на противнике. Хаоли уже поднялся и пошел в атаку. Эши использовал силу противника против него самого. Его просто пронесло мимо и закружило около Эши. Тот отпустил на излете руку посла и развернулся на пятках вполоборота. Он снова ждал. Хаоли попытался располосовать соперника, но безрезультатно. Только кубарем полетел после того, как Эши коснулся его горла и локтя.

Чисто теоретически, если бы у Эши были сейчас когти, он бы легко вырвал трахею у противника. Это была техническая победа.

— О, боги и богини.

Пришельцы тоже поняли, что только что сотворил главнокомандующий. Значит, я была права. Мой супруг в самом начале поединка пожалел противника. Он ведь мог сразу это сделать. Я это поняла, и все остальные тоже. Хаоли замер, обдумывая ситуацию.

— "Не сражаясь, сражается", — вполголоса прочла я.

Таково искусство войны. Эши хотел победить и сделал это. Но он не хотел убивать Хаоли Этти, и тоже сумел этого избежать.

Пришельцы на трибунах удивленно обсуждали происходящее. Противники пока выжидали и отдыхали. К сожалению, это был не конец боя, а краткая передышка. Это было похоже на короткий тайм-аут между раундами кровопролитных боев.

— Что сказала мать-дочерей? — полюбопытничала Арта Этти.

— Имя-Эши не-сражается но-сражается, сражается но-не-сражается, — с трудом перевела я, предложив два варианта с одинаковым смыслом.

Всего пять слов, и у меня от напряжения чуть не заболела голова. Да, надо, пожалуй, испробовать мнемонический стимулятор пришельцев. Я потерла руками виски.

Старейшая, Сен Этти и несколько дам по-соседству дружно расхохотались, словно переливы хрустальных трубочек "музыки ветра" зазвучали вокруг. Я сначала не поняла и решила, что смеются надо мной или корявым переводом, однако запахи не содержали негативного подтекста и настроения.

— Мать-дочерей искусна-изысканна, — впервые похвалила меня Сен Этти и взглянула иначе, чем раньше — с одобрением.

— О! Мать-дочерей благодарит имя-Сен, — я с признательностью кивнула ей.

— Слова-сказанные красивы-совершенны, — согласилась старейшая.

— Слова-сказанные не-мои имя-Хельга, — не стала лукавить я.

— Чьи-чьи-чьи?

— Слова-сказанные умным-опытным другим-мужчиной очень-давно.

"Проклятье! Твоя моя понимай".

Кажется, я стала родоначальником общегалактического "пиджина", смешав два языка.

— А! — махнула рукой собеседница. — Я имя-Арта почти-понимаю.

Значит, она догадалась, о чем я. Какое облегчение! Я услышала разговоры и обернулась. Военные, сидевшие двумя рядами выше, вероятно, супруги дам, тоже все слышали. Мне стало неловко. Один из них, красивый и видный мужчина, поймал мой взгляд и улыбнулся. Я вздрогнула и отвернулась, но все равно ощущала его взгляд на затылке и между лопаток.

Между тем события на арене разворачивались совсем не так, как мне бы хотелось. У меня все похолодело в груди. Хаоли снова атаковал, сменив тактику. Эши всякий раз умело уклонялся, как на тренировке, только двигался намного быстрее. Импульсы и энергия, которую вкладывал в удары Хаоли, были такой силы, что ему самому приходилось несладко. Вся эта сила возвращалась обратно.

Направляющий-на-пути понял это и умерил пыл. Теперь это напоминало обычный спарринг. Я заподозрила, что Хаоли Этти на ходу изучает приемы боя. Плохо, если так. Кроме того, он просто лупил внука. То есть удары стали неопасными, просто обидными.

Я испытала стойкое ощущение déjà vu. Дедушка Нагато однажды отлупил так за непослушание Эрика, и тот слова не сказал, только терпел и уклонялся. Эши поступал точно так же, как брат.

Однако все это становилось слишком… слишком… Это была показательная акция. Публичная порка. Хаоли Этти словно за что-то наказывал своего родственника.

— Мать-дочерей понимает-знает что-происходит? — спросила Сен Этти.

— Да.

Мой Белый кит требует, чтобы я что-то сделала. Он взмывает в небеса и падает вниз.

"Нет!!!"

Женщины не вмешиваются в чужие поединки, только наблюдают.

"Да!!!"

Пожалуй, пора это изменить.

Решившись, я перелезла через бордюр и спрыгнула на арену. Ноги спружинили, но кости выдержали. Это не опаснее, чем прыгать со второго этажа. Оба противника сразу же обернулись ко мне, на время забыв о своих разногласиях.

— Хватит, — сказала я, когда подошла вплотную. — Прекращайте. Хаоли, пожалуйста, хватит.

Мне страшно, но я храбрюсь. Не верится, что он убьет моего мужа. В глубине души еще осталась надежда. Я увидела, что эрг снова превращается. Обратная трансформация лишь частичная и касается только головы, что позволяет ему внятно говорить.

— Хельга, — сказал Хаоли Этти. — Помните, что было на корабле?

— О чем вы? — уставилась я на него.

— Что было там? — прошипел он.

Он напоминал разозленную гремучую змею перед броском.

— Вы знаете, — развела я руками. — При чем здесь это? Все уже прошло и хорошо закончилось. Почему вы спрашиваете?

— Я понял, — вмешался Эши. — Я имя-Эши понимаю деда-с-материнской-и-отцовской-линии.

Он выглядел виноватым? Ну, по крайней мере, не высокомерным и не самоуверенным, как обычно. Кажется, его проняло до костей.

— Не думаю, — Хаоли вдруг глухо рыкнул, выпуская и снова пряча когти. — Моя-неотчуждаемая-плоть могла умереть!!! Имя-Эши непригоден-ненадежен. Он несъедобен-и-сгнил.

— Но я жива!

На меня уже не обращали внимания. Два самца делили территорию. Хаоли стремительно прыгнул и на сей раз успел прорвать оборону противника. Скорость просто нереальная. Он повалил Эши наземь и занес для расправы когти.

— Нет!!!

Я с разбегу врезалась в Хаоли, сбивая руку в сторону. Мужчина удивленно замотал головой. Повиснув на нем, я мешала сражаться. Эши воспользовался этим, скинул противника и вскочил. Публика дружно ахнула. Направляющий-на-пути не успокаивался. Еще удар — туда, где билось двойное сердце моего мужа. Но там уже была я. Хаоли не успел остановиться. Когти глубоко, как нож в масло, вошли в мое тело.

— Не… сражается но-сражается… сражается… но-не-сражается, — улыбнулась я ему.

Морда напротив моего лица становится таким родным и знакомым лицом.

Вот и все. Вдали тоскливо поют киты. Плачет Лари. Я тянусь к ней всей душой. Нет, я не могу ее оставить. Слишком рано. Я еще не видела ее первые шаги.

Почему все кричат? На трибунах беснуются зрители. Кто здесь? Уже ничего не вижу. Ощущаю сзади руки мужа и ускользаю во тьму.

* * *

— Мать-дочерей нельзя-рано вставать! — поучал меня медик Рани.

Мы в незнакомом помещении, оснащенном по последнему слову науки и биотехнологий эргов. Примерно так выглядело помещение на челноке пришельцев. Да, меня снова утопили в таком же прозрачном баке, пока лечили.

— Но мой-детеныш-несамостоятельная!

Я снова попыталась встать, и мне это удалось. Тошнило, мутило, но с каждой минутой становилось легче.

— Мать-матерей детеныш-несамостоятельная в порядке, — доложил он. — Она скрыта-и-открыта.

— Что?

— Командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши открыл-обманул дверь-животное.

Хвала всем богам!!! Значит, Лари с отцом. Я хочу встать. Так понимаю, меня вылечили. Изучаю себя и не нахожу даже шрамов. Сколько времени прошло? Непонятно.

— Как-давно была-сделана рана?

— Примерно … и …

Это ничего мне не говорит. Их меры времени не прошиты в привитой языковой нейросети.

— День? — уточнила я.

— Меньше-чем-день, — ответил мужчина.

Ф-фух… Это радует. Но все равно несколько часов я провела вдали от ребенка.

— Имя-Лари голодна?

— Да, — озабоченно ответил он. — Детеныш-несамостоятельная не-ест.

О, боги и богини! Надо скорее к ней.

— Где моя одежда?

Медик непонимающе смотрит на меня.

— Где одежда-покровы? — говорю я и повторяю на спанглиш, чтобы запомнил. — Одежда.

— А! — он достает и почтительно протягивает мне аккуратно свернутый комбинезон. — Вот.

Крови нет — почистили — но спереди солидный разрез и несколько отверстий, оставленных когтями. Я для интереса сую туда пальцы. Ну и ну! Чудо, что я еще жива. На Фрейе мне бы понадобился реанимационный кювез.

Надеваю, кое-как заделываю дыры. Безумно хочется есть, но я не уверена, могу ли я. Все-таки доктор — мужчина. В животе урчит, и доктор подсовывает насыщенный питательными веществами густой напиток, совсем как тот, что я пила на челноке. Сейчас организм принимает только это. Силы сразу прибывают.

— Все, я пошла.

Тут я замираю на полпути к дверям.

— Дорогу не покажете?

* * *

Мы шли, и все эрги, встреченные на пути, оказывали нам почтение. Они кивали и говорили:

— Кровь-пища-дар это-ничего-не-значит.

Я могла кормиться с любого из них. Это знак наивысшего доверия от члена клана. Одно дело знать, а другое — слышать и видеть. Это как будто происходит не со мной. Но для меня все это просто слова. Я, опираясь на руку исцеляющего, иду к своей семье.

Мы пришли. Воины у входа тоже оказали почтение. Мы вошли. Внутри я увидела странное зрелище. Эши Этти сидел на полу и поил с запястья кровью нашу дочь. Рядом сидели дамы с мисками и плошками и что-то обсуждали на повышенных тонах. Одна из них — Сен Этти, а другая мне незнакома.

— Эши!!! — вскрикнула я. — Что ты делаешь?

Потом, правда, поняла, что погорячилась. Я подошла, и он непроницаемо посмотрел на меня. Полярные льды его глаз согревают. Но это тепло только для меня и ребенка.

— Наша дочь голодна, чика.

— Можешь заканчивать, муж мой, — сказала я. — Дай-ка сюда.

— Мяаааа!!!

Столько радости мне и не снилось. Как будто я отсутствовала не несколько часов, а целую вечность. Так, милая, сейчас все будет. Я отошла в сторонку, отвернулась, чтобы никто не видел, расстегнула комбинезон, приложила Лари к груди и только тут поняла, что мы не одни. В углу в "полулотосе" восседал Хаоли Этти и страдал.

— А он что здесь делает?

Нет, у меня точно пропадет молоко! Какого черта он тут забыл? Я как наяву ощутила его когти у себя в груди. Тут я поняла, что он спеленут какой-то тонкой, почти незаметной паутиной.

— Это-трофей матери-дочерей, — сказал Сен Этти, подходя ближе.

"Не поняла?"