— Привет, мам. Как ты?
— Хорошо. Рада тебя видеть, — ответила Аюми, когда на голограмме появилось веснушчатое лицо сына.
Она чуть не вздрогнула, увидев живое напоминание о муже, но привычно скрыла это за маской невозмутимости и учтивости. Это стало давней привычкой. Даже с родными… Даже с ними. Со всеми, кроме дочери, но она теперь очень далеко, за тысячи парсеков отсюда.
Сын был огненно-рыжим, веснушчатым, да еще и бороду отпустил. Ему казалось, что это делает его старше. Впрочем, ему это шло. Только раскосые глаза выдавали примесь чужой крови.
— Как там Лисбет-младшая?
— Подрастает, — улыбнулся Эрик. — Передает бабушке привет. Лисбет, помаши бабушке!
— Ба! — девочка, похожая на светловолосого ангелочка, помахала рукой и улыбнулась. — Хай!
Похоже, молодые родители решили, что ребенок должен сначала освоить спанглиш, а уже потом родную речь. Ну, что ж… Аюми не вмешивалась. Это не окажет значительного влияния на грядущие события.
Аюми расспросила, каково сыну с невесткой живется на Западном континенте. Как оказалось, неплохо.
«Вот и хорошо. Хорошо».
Оставленный без внимания ребенок схватил куклу и начал мутузить ею по столу. Голограмма задрожала! Датчики не успевали реагировать на мельтешение в непосредственной близости от них.
— Лисбет, потише! Нет, не делай так… — молодой папаша потянулся к дочери. — Ну, вот, ушиблась.
Громогласный рев прервал разговор. Сын извинился и поспешно отключился, продолжая утешать дочь.
* * *
Будущее клубилось вокруг. Вероятности и возможности пересекались, миры рушились и создавались вновь. Развилки событий ветвились в точках бифуркации. Планета дышала, жила. И вместе с ней — мириады живых созданий, ее населявших, начиная с микроорганизмов и кончая людским муравейником.
Аюми мерно дышала в такт. Она опустилась на пол, подогнув ноги под себя и усевшись на пятки: так ей было привычнее. Женщина прислушивалась к Фрейе. Все было хорошо. Никаких катастроф в обозримом будущем. Внуки будут расти в безопасности.
Медитация помогала забыть, что она отныне одна.
* * *
Мужа не стало два года назад.
Аюми смутно помнила, как она благодарила гостей на похоронах. Сознание словно разделилось на части. Одна из них отвечает за подготовку к скорбному мероприятию. Женщина красивым почерком подписывает от руки приглашения. Сначала на нихонском, остальные — на спанглиш и нюноршк.
«С прискорбием сообщаю о кончине Торгейра Андре Рагнарссена. Прощание состоится в здании Родехусет первого ноября 697 ISE в 12.00». Имя, роспись. Рагнарссен-Нагато. Снова и снова. Имя мужа — как клеймо на коже.
Потом — некролог о верном слуге своего короля, адмирале (в отставке), любимом муже и отце двоих детей, о котором все скорбят. «Скорбят и помнят». Как эпитафия? Нет, пожалуй. Он просил строки из «Слова Высшего».
Сестры Нагато помогают заполнять бумаги и рассылать архаичные письма. Кажется, они боятся за Аюми. Думают, что она не в себе? Быть может. Она не плачет и держит лицо на людях. Но и наедине с родными она сохраняет дистанцию.
Аюми не хочет, чтобы ее жалели.
Та часть ее, что скорбит — раненый зверь. Она хочет побыть наедине со своим горем.
Но есть еще одна Нагато Аюми. Она — оракул, возвещающий о жизни и смерти.
* * *
Сын и невестка приехали ее поддержать. Впрочем, женщине казалось, что сыну поддержка требуется больше, чем ей. Все чувства на поверхности! Если бы не надвигающееся отцовство, он бы совсем сдал. Аюми впервые видела своего неунывающего сына таким беспомощным.
Невестка, Лисбет, была на девятом месяце и тоже ничем не могла помочь, да и хотела ли? Ее волновала только она сама и растущая внутри нее жизнь. Будущая мать ради приличия пришла на похороны, пристроилась в уголке и, ничуть не скрываясь, смотрела фильм о родах. Звук она приглушила.
«Хорошо…» Свекровь ее не винила.
Ей вдруг привиделось, как Лисбет кормит новорожденную дочь грудью, а потом юная светловолосая девушка, на доске оседлавшая волну. У Западного континента были подходящие условия для серфинга.
«Сегодня».
Слово упало, как камень.
Сегодня все случится.
Все будет хорошо.
* * *
На церемонии прощания вдова и сын покойного первыми встречали гостей.
— Примите мои искренние соболезнования в связи с потерей.
— Благодарю вас, — кланялась она.
И так раз за разом, как кукла, красивая и изящная в своем традиционном наряде. Ей привиделось, что люди выстраиваются чередой, чтобы совершить паломничество к Будде. Только вот… муж ее никогда не был настолько смиренным. Он был воином, северным варваром, гайкокудзином.
Аюми тронула руку сына, молча препоручая гостей его заботам, и изящно двинулась по залу, лавируя между людьми. Только деревянные дзори на ногах щелкали по плитке. Она подошла к невестке и наклонилась к ней. Шпилька вдруг выпала из волос, и темная волна упала, смешавшись со светлыми локонами.
— Ах!
Лисбет подняла глаза и жестом остановила просмотр. Аюми полюбопытствовала. Доктор как раз перерезал пуповину орущему новорожденному.
— Все будет хорошо, — сказала Аюми. — Поверь мне.
— Вам легко говорить! — фыркнула Лисбет, на мгновение став похожей на капризную куклу.
Поразительны причуды любви. Родители не могли понять, что сын в ней нашел, но, тем не менее, приняли выбор. Покойный муж Аюми мечтал о внуках. Жаль, что ему не довелось их понянчить.
— Можешь не верить, но это так, — примирительно улыбнулась свекровь. — Я родила двойню, а это не шутки.
— Вам сейчас легко говорить, — парировала молодая женщина и заерзала, безуспешно выискивая удобное положение на стуле.
— Не хочешь прогуляться в дамскую комнату?
Они под руку вышли из зала, чтобы привести себя в порядок. Потом Аюми вернулась обратно. По пути она, занятая своими мыслями, столкнулась с каким-то мужчиной. Аюми споткнулась и чуть не упала. Если бы незнакомец ее не поддержал, она бы попала в неудобное положение.
— Прошу прощения!
— О, прошу прощения, — одновременно извинился он. — Вы в порядке?
Аюми подняла глаза на мужчину. Вилья! Премьер-министр. Полярный лис из анклава Суоми. Как неловко… Она резко отстранилась, стараясь не выдать своей растерянности. Почему-то в его присутствии Аюми начинала смущаться, хотя поводов не было.
Этот странный человек был свидетелем на их с Торгейром поспешной свадьбе. Тогда она тоже смутилась, когда он протянул кольца. Они с Торгейром знали друг друга с юности, но потом их пути разошлись. Пока муж Аюми делал военную карьеру, Вилья совершил скачок на дипломатической службе и за тридцать лет поднялся до положения премьер-министра.
Вилья Лехтинен чем-то напоминал лиса: тонкокостный, жилистый, с узким скуластым лицом и раскосыми глазами. Только вот волосы подкачали. Черные как смоль. А на висках — седина. Впрочем, как и у нее. Они с Аюми были практически одного роста.
Сегодня Вилья был в официальном траурном костюме, почти неотличимом от нарядов остальных гостей, но с серебряной лентой, перечеркивающей грудь. Только это выдавало его статус. В этот скорбный день он заменял отсутствующего короля. Тот не смог прибыть вовремя.
- Да, все хорошо, — наконец прервала она неловкое молчание. — Благодарю вас.
Вилья улыбнулся, став еще больше похожим на ощерившегося лиса. А потом улыбка потухла. Он вспомнил, где они находятся, и что за повод.
— Приношу свои глубо…
Аюми, притаившаяся внутри, беззвучно вскрикнула. Аюми, которая встречала гостей, устала кланяться и благодарить. Оракул-Аюми вдруг увидела, что Вилья обнажен. Причем не фигурально, а буквально. Это была самая жуткая и нелепая галлюцинация за всю ее жизнь. Она откуда-то знала, где у него расположены родинки, как он вздрагивает, когда она… и когда он…
— Пожалуйста, не надо! — вскрикнула она шепотом.
Он не закончил фразу.
«Не надо».
Не надо что? Извиняться? Не надо больше видений? Почему она это увидела? Это то, что с ними будет? Или никогда не случится? Один из вариантов развития событий? Аюми с отчаянием и испугом смотрела ему в глаза. На пару стали оборачиваться другие гости. Вилья сообразил первым:
— Позвольте, я провожу вас.
Он отвел ее обратно к сыну.
* * *
В тот день Лисбет родила дочь.
Одни уходят, другие приходят. Бесконечный круговорот жизни…
* * *
Время шло.
От уехавшей дочери не было вестей. Сын с невесткой вернулись на Западный континент, и дом совсем опустел.
Планета вращалась, дни сменяли друг друга унылой чередой, Аюми молилась Будде. Она испрашивала о милости встретиться с мужем в следующей жизни. Иногда ей казалось, что она слышит ответ…
Жизнь в их мире тоже не стояла на месте. Стало ясно, что Фрейя оказалась на пересечении политических и экономических интересов двух рас. Кто-то хотел, чтобы это случилось, другие были против.
Король решил по-своему и заключил торговый союз с «собаками». Пришельцы получили вожделенный анклав в человеческом мире. Террористы, которые хотели устроить землетрясения с помощью литосферных зондов, были пойманы и казнены. Расследование заняло больше трех лет, но привело к цели.
Харальд XVII лично выразил благодарность Нагато Аюми за то, что она обнаружила странности в работе терраформирующей станции и предотвратила теракт. Женщина испытывала неловкость. Времени прошло уже изрядно…
Она не привыкла к такой публичности. Пока шумиха не утихла, сын настоял, чтобы Аюми их навестила. Это был первый и последний раз, когда она отправлялась за океан. Родные решили, что ей надо спрятаться от назойливых репортеров, развеяться и сменить обстановку. Да только ничего путного из этого не вышло.
* * *
Осень. Погода не радовала. Но хотя бы условия здесь были лучше, чем столичные. Вместо тундры — долина, окруженная горами, а в ней небольшое поселение для ученых. Горы укрывали долину от снега, который выпдаал за горным кряжем и над плоскогорьем.
Эрик с Лисбет жили и работали здесь по контракту. Все утопало густой растительности. Деревья золотились и горели багрянцем. Земля была усыпана опадающими листьями. Еще неделя-другая, и все… Настанет тоскливая пора дождей и заморозков.
Водитель общественного флаера высадил Аюми около нужного дома. Сомневаясь, она неуверенно сделала шаг. Вдруг кто-то заворчал. Собака! Хаски с энтузиазмом встретил бывшую хозяйку. Он с разгона налетел на Аюми и, повизгивая от радости, начал ее облизывать.
— Фу, Шейд, — впервые за долгое время улыбнулась женщина. — Ну, ну. Хороший мальчик…
Она поставила сумку на землю, чтобы не мешала. Эрик поспешил вмешаться и перехватил пса за ошейник.
— Как ты?
Он обнял ее одной рукой.
— Хорошо, — снова улыбнулась Аюми и отстранилась. — А как у вас дела?
Она огляделась. Вокруг семейного дома-моноблока был разбит сад.
— Отлично, мам. Лисбет сегодня в городе. Мы думали, ты будешь позже.
Он перехватил материнский багаж и пошел в сторону дома. Аюми пошла следом.
— Я добиралась на другом транспорте, — сказала она.
Эрик удивленно приподнял брови.
— В последний момент все изменилось. Я летела вместе с премьер-министром.
* * *
Вилья, который присутствовал на награждении, после короткой пресс-конференции велел тогда своей охране вывести чересчур настырного журналиста, который желал продолжить общение.
— Это никуда не годится. Вас сопроводят до дома, — сказал он. — Мой секретарь проследит.
— Не стоит. Через час я вылетаю на Западный континент.
Вилья Лехтинен тоже удивился.
— Почему вы не предупредили?
«А должна?» — в некотором раздражении подумала женщина. В ней боролась признательность за помощь и нежелание отчитываться в своих действиях. Ей показалось, что этот человек стремился все контролировать. Она повернулась в сторону холла, где продолжал возмущаться журналист.
— Вот поэтому, — сказала она.
Премьер-министр, оттаивая, тихо рассмеялся.
— Разумно. Вещи у вас, я так понимаю, с собой?
Женщина кивнула и поправила голубую атласную ленту с орденом на шее. Она хотела поскорее ее снять, но это могли счесть оскорблением. Вилья бросил беглый взгляд и сказал:
— Через пятнадцать минут на личной парковке его величества. Не опаздывайте.
* * *
Она думала, что ей просто помогут добраться до ее флаера, но министр предложил ей лететь с ним.
Аюми ожидала роскоши, но на транспорте царила аскетичная простота. Только противоперегрузочные кресла, выдвижные столы, подставки для коммуникаторов и устройство связи. Ей понравилось. Будь здесь по-другому, она бы не смогла расслабиться. А лететь предстояло долгих два часа.
— Располагайтесь, госпожа Рагнарссен, — сказал секретарь Вильи.
— А…
— Ваши вещи уже разместили в багажном отсеке. Если вам что-то понадобится, дайте знать, — улыбнулся услужливый молодой человек в форме, щелкнул каблуками, кивнул и удалился.
Как-то стремительно все изменялось.
Аюми откинулась на спинку кресла. Она прислушивалась к биению пульса. Воздух, вода, земля, огонь, дерево… Атмосфера, кружение облаков и ветров, приливы и отливы, тектоническая активность, смертная плоть… Аюми-оракул ощущала, как растут деревья, живые твари бегают по земле и роют норы, щебечут птицы, снуют туда-сюда люди.
Ее интересовала перспектива. В воздухе что-то происходило, необратимо и стремительно менялось, становилось нестабильным.
«Как не вовремя!»
— Госпожа Рагнарссен.
— Господин министр, — открыла она глаза и выпрямилась в кресле.
Она заметила, что он устал. Вокруг глаз его залегли морщинки, он осунулся, словно давно не спал. Вилья занял свое место у окна, по левую руку от попутчицы, ослабил галстук и с облегчением выдохнул.
— Отправляемся, — сказал он.
На мгновение их слабо, почти неощутимо вдавило в кресла. Аюми почти не почувствовала перепада давления. Техника на высоте! Иначе и быть не могло. Тут наверняка стояли гравитационные компенсаторы.
— Что-то не так?
Наверное, она задумалась и слишком долго молчала.
— Господин министр, сколько может преодолеть этот транспорт без дозаправки? — спросила она.
— А в чем дело?
Она не была расположена вытягивать из него клещами информацию. Данные мгновенно загрузились на коммуникатор. Примерно десять тысяч километров. Если по прямой, то достаточно. Аюми вызвала карту и рассчитала маршрут. Получалось, что они не достигнут главного воздушного порта Восточного континента. Им придется приземлиться в другом месте. Короткий запрос выдал перечень мест. Все заняло меньше минуты.
— Хм… — премьер министр нахмурился. — Думаете, придется пересесть? Почему?
— Погода портится.
К ним без вызова явился стюард, чтобы предложить еду и напитки. Они отвлеклись. Аюми немного смутилась: так настойчиво Вилья выяснял, чего ей хочется. Она была непритязательной в своих вкусах. Хотя выбор был, без сомнений.
— Откуда вы знаете? — продолжил он разговор с того места, где они остановились.
— А как люди это чувствуют? — ушла она от ответа. — Мне больше пятидесяти лет.
Когда муж или сын интересовались, она ссылалась на старые кости. Это было семейной шуткой.
«Было…»
Вскоре данные с метеозонда подтвердили ее опасения. Им пришлось свернуть, обходя грозовой фронт.
— Высаживаемся на плоскогорье Орка.
* * *
Ну, вот. Думала приехать раньше, и что теперь? Впрочем, ее рейс наверняка был отложен. Эрик еще сутки-двое не хватится. Она решила не звонить ему, чтобы не беспокоить.
— Хотите прогуляться? — предложил Вилья.
— Да, спасибо, — чинно ответила она, как примерная девочка.
Он опять приподнял брови. Раскосые карие глаза напротив искрились смехом. Ей пришлось встать первой, чтобы выпустить его. Он прошел мимо, не коснувшись, но задев аурой власти. Так метеор пролетает, а за ним стелется шлейф…
Секретарь помог Аюми переодеться. Комбинезон она проигнорировала. Не ее размер, это во-первых. И, во вторых, ей не нравилась такая одежда. Она отстегнула крепления и накинула верхнюю часть, как куртку, которая скрыла ее почти до колен. Размер был мужской, и длины хватило. Включился климат-контроль, и стало теплее. Обувь тоже пришлось сменить.
Вилья спустился вниз и помог женщине сойти с подножки. В лицо ударил ледяной ветер. Снаружи была чахлая растительность, которая с трудом находила себе путь среди камней. Высоко! Здесь уже не поздняя осень, а самая настоящая зима.
— Вам не холодно?
— Ничуть. Благодарю вас.
— Знаете, где мы? — спросил он. — Это место силы.
Он что, всерьез в это верил? Теперь пришло время Аюми удивляться. Она решила задать встречный вопрос:
— Какой силы? Откуда вы знаете?
Он не ответил. Только указал рукой в сторону нависающих скал. «Бараний лоб», «сейд» — так это называл ее покойный муж. По спине у женщины пробежал холодок. Она вдруг с удивлением отметила, что над скалою курится струйка дыма, уносимого ветром. Аюми потянула носом: так и есть.
— О, вы заметили, — одобрительно сказал Вилья. — Идемте.
Они пошли в ту сторону, откуда шел дым. Мужчине пришлось подстраиваться под ее неторопливый шаг. Традиционная одежда немного сковывала движения. Кроме того, Аюми рассматривала то, что ее окружало. Она все еще пребывала в состоянии спокойного созерцания, когда мир становится предельно четким и ясным.
Да, сила тут определенно была. Сверху плоскогорье, оправдывая свое название, напоминало гигантскую косатку или рыбину. И на рыбе-ките был целый мир. Аюми-оракул ощущала все растения, которыми поросла эта земля. Неподалеку паслись олени и спали под снежком грызуны. Олень копытом разрыл нору и ухватил зубами еще теплую плоть.
Аюми вздрогнула.
— Что с вами?
— Ничего.
Просто жизнь. Оказывается, олени питаются не только травой и лишайником. Здесь определенно стоило побывать! Хотя бы ради нового знания.
Когда они обогнули скалу, то вышли к тем самым оленям и жилищу из шкур. Почему-то Аюми не чувствовала того, кто был внутри. Это было странно и вызывало любопытство. Хорошо. Пока ей интересно происходящее, это значит, что Аюми жива.
Вилья приподнял полог из выделанной шкуры с узором и что-то сказал. Изнутри раздался ответ. Кто-то говорил надтреснутым, старческим голосом. Женщина? Голос был похож на женский. Она что-то спросила. Министр ответил. Старуха рассмеялась.
— Прошу, — мужчина галантно отодвинул полог, чтобы пропустить вперед спутницу.
* * *
Ее звали Кутталь, что значит «острога». Лицо ее, изборожденное сетью морщин, напоминало печеное яблоко. Узкие глаза, утопающие в морщинах, живо поблескивали. Пожилая женщина еще не успела утратить интерес к происходящему.
Старуха была одета в платье из шкур мехом наружу и в кожаные штаны, подбитые мехом. С плеч на грудь свисали разноцветные полосы ткани с кистями и бусинами. Из-под платка торчал странный ободок, тоже расшитый бусинами.
Аюми вдруг оробела. Пожилая женщина улыбнулась и поманила ее к очагу. Аюми присела рядом. Под ногами были шкуры в несколько слоев. Что-то зашелестело.
— Там между шкур мох и трава. Садитесь, вы не замерзнете, — развеял ее сомнения мужчина.
Внутри жилища, кое-как согретого хворостом и углем, царил полумрак и кисло пахло шкурами. Только огонь освещал жилище. Никаких современных осветителей! Обогревателей тоже не было. Все было на редкость примитивно и непривычно, словно они перенеслись на тысячи лет назад.
Кутталь предложила гостям варево из сушеного мяса, зачерпнув из котелка. Вилья с удовольствием приложился к деревянному черпачку с бульоном. Он одобрительно причмокнул и передал черпак Аюми.
— Попробуйте.
Та, сомневаясь, из вежливости пригубила, и старуха рассмеялась. Она что-то сказала, и министр вдруг смутился.
— Что она говорит? — спросила Аюми.
— Время дойки еще не наступило, и олененка нескоро ждать.
— И что это означает?
Он перевел. Старуха ответила, и Вилья озвучил:
— Другой еды пока нет.
Нет! Аюми откуда-то знала, что смысл был совсем другой. Здесь таился свой особый подтекст. Старуха достала трубку и стала набивать ее табаком.
— Господин министр?
— Ничего, все нормально.
Официально курение было запрещено, но бабушку, очевидно, это не волновало. Она дымила, помешивала варево в котле и перебрасывалась репликами с гостем. Тот мимолетно извинился перед Аюми, что разговор личный. Она размышляла, что такого можно наговорить в присутствии человека, не знающего языка.
Огонь мерцал, дым курился, вода тихо булькала в котелке. Погода менялась. Начинался снегопад. Аюми-оракул знала, что к утру их засыплет по пояс. Шаманка, кажется, тоже об этом знала. Вилья перевел, когда она обратилась к гостье:
— Мудрая женщина говорит, небесные духи идут по снежной дороге, они утянут за волосы, если не спрячетесь.
— Да, будет много снега, — согласилась Аюми.
Кутталь сняла мешок, подвешенный на одном из жердей, подпирающих своды из шкур. Порывшись, она извлекла на свет широкую чашу, на поверку оказавшуюся барабанчиком. Чаша была затянута кожей с нанесенными на нее фигурками, почти стертыми от времени. Старуха пожевала губами, причмокнула и пару раз ударила по странному бубну костяшками пальцев. Потом что-то напевно произнесла. Аюми так и не поняла, поет она или говорит.
— Поступь олененка, на снегу не видно следов, скоро он придет, духи его ведут, Сар-акка его прислала… — кажется, Вилья был растерян.
Старуха смолкла и отложила бубен. Потом что-то сказала и указала рукой на выход. Аудиенция была окончена.
* * *
На рассвете снегопад закончился, и они полетели дальше. Впрочем, Аюми недолго была с детьми и внучкой. Ей не хотелось их тяготить своим присутствием. Назойливые журналисты отстали, скандал улегся, и она решила, что настала пора. Сын возражал, но Аюми была непреклонной: она возвращается домой.
* * *
Сегодня минуло ровно два года. Отчего она вдруг вспомнила именно это?
Аюми уставилась на мерцающей во тьме таймер. Час Быка, время, когда одолевают самые тяжкие мысли. Все еще ночь — или раннее утро? — но уже не спится.
Дом пуст и подозрительно тих. Он слишком велик для нее одной. Дочь покинула родную планету и улетела навсегда. Сын живет отдельно, у него своя жизнь. Матери давно нет. Отец ушел незадолго до мужа. Она теперь совсем одна. Иногда женщина размышляла, что стоит переехать на съемную квартиру, но никак не могла решиться на это.
На коммуникаторе было больше сотни сообщений. Все слали свои соболезнования. Накануне ей доставили письма на настоящей бумаге. Люди помнили и чтили память усопшего. Сколько лет пройдет, прежде чем они перестанут это делать?
Аюми не обольщалась. Рано или поздно все мы станем историей, а потом исчезнем из людской памяти. Это произойдет, когда уйдут те, кто нас знал. Время не знает снисхождения.
Три часа она потратила, отвечая на письма. Вежливость превыше всего! А потом, когда солнце залило светом окна, она занялась тем, что давно запланировала.
Курьер наконец доставил заказанные цветы, и Аюми стала собираться. Она собрала коробочки с едой и подношениями для храма. Вдова специально выбрала раннее время, чтобы побыть в одиночестве. Никто не должен досаждать ей своим навязчивым вниманием. Ей не хотелось, чтобы кто-то мешал вспоминать.
Женщина стояла под горячими струями, падающими сверху, и представляла, что это слезы, которых не было. Она никогда не оплакивала Торгейра. Капли стекали на пол, когда она шла в их супружескую спальню. На столике — их совместная фотография, архаичное плоскостное изображение в рамке. Муж обнимал ее, защищая от всего мира. Она улыбалась. Эти двое тогда были молоды и счастливы. Очень счастливы.
В комнате ничего не изменилось с тех самых пор. Аюми запрещала себе убирать эти вещи. Казалось, муж вот-вот вернется сюда!
Вздохнув, она посмотрелась в зеркало. Немного похудела, но не высохла. Грудь небольшая и высокая, как у девушки, словно она не кормила. Живот плоский, ноги по-прежнему стройные. Лицо не менялось. Морщин не было, белоснежная кожа безупречна.
Но вот седина! Сразу ясно, что ей давно не сорок лет. Даже генетически измененные люди седеют от горя. Аюми знала, что в любом случае переживет супруга, который был обычным человеком, но не предполагала, что настолько.
Волосы она убрала в простой узел, скрепив кипарисовыми шпильками, подаренными мужем. Они уже не источали аромат. Слишком много времени прошло… Простая белая нижняя сорочка, черное юката, белые таби и деревянные сандалии: все как он любил. Ему нравилась жена, и он не пытался ее переделать.
Аюми скучала по нему. Ее тело тоже тосковало. Она все еще была молода.
Теперь самое страшное — выйти наружу. Аюми жила и работала дома, на отдалении, очень редко выезжая в город. Иногда она скучала по Шейду. Если бы она оставила собаку, с ней пришлось бы гулять. Нужен был только повод, чтобы выйти из дома, навстречу к людям и миру.
«Ну же!»
Всего один шаг за порог. Земля под ногами — крепкая опора, хоть и зыбкая в самой своей глубине. Восточный континент плавал на поверхности огненного моря, и только от Аюми и других терраформистов зависело, как долго продлится это кажущееся спокойствие.
Сейчас придется взлететь в небеса и покинуть землю. Аюми коснулась двери флаера, и автоматика тихо загудела. Дверь открылась. Женщина ступила на подножку и аккуратно поднялась на возвышение, чтобы взобраться в кабину пилота. Это было в ее крови. Даже если никто не видел, она была само изящество и грация.
«Арахитогами, акицу миками».
Она — не человек. Живое божество. Она лучше. Умнее, красивее. Долговечнее. Этот цветок еще не скоро завянет. Сталь не вянет.
И она выбрала в мужья человека.
* * *
Это случилось тридцать шесть лет назад. Тогда на Западном континенте произошло крупное землетрясение. Чтобы снизить напряжение, терраформисты устроили контролируемые извержения цепочки вулканов вдоль побережья на стыке литосферных плит. Население было спешно эвакуировано на орбиту до окончания стихийного бедствия.
Люди из анклава Нихон переселились в «небесный город», висящий в верхних слоях атмосферы.
Аюми тогда было двадцать, и она училась на терраформиста. Девушка только что получила диплом и готовилась к промежуточной квалификации. Даже сейчас она продолжала работать. Кроме того, это отвлекало от навалившихся бед. Начальство пересылало пакеты данных, которые она обрабатывала на коммуникаторе, используя ресурсы ИскИна небесного города.
Полмиллиона человек уже две недели болтались в воздухе, дожидаясь, когда им разрешат вернуться в свои дома. Но Аюми подозревала, что это будет нескоро. Ей представилось, как огромный тор «небесного города» вырывается на орбиту. Да, все так и будет.
Перед глазами проносились видения. В одних все погибали. Город обрушивался вниз, вызывая гибель всего живого на планете. В других видениях все было благополучно. Вероятность благоприятного исхода была намного выше. Аюми не боялась.
— Сегодня город сбросит «атмосферный лифт», — сказала она отцу.
Нагато Сюдзи, седой сухопарый мужчина, который сидел рядом и читал новости, поднял на нее глаза и нахмурился.
— Вот как? — только и спросил он.
— Да, отец.
Старик пожевал губами и кашлянул, потом поднялся с места.
— Я передам остальным.
Он даже не спросил, откуда она знает.
— Спасибо, отец.
Планета не думала успокаиваться. Фрейя имела свой собственный характер, и Аюми еще изучала его. Она решила, что все случится вечером. Город тряхнуло, когда он утратил единственную связующую нить. По новостному каналу «Фрейя инк.» показали, как «атмосферный лифт» отделился и, сворачиваясь, стал падать вниз, исчезая в облаках. Город прошелся над наземными тесла-генераторами, набирая скорость для разгона.
Аюми, лежащая в пассажирской капсуле, как и сотни тысяч пассажиров, в полной мере испытала на себе «прелести» перегрузок. Когда они вышли на орбиту, жилые зоны переместили на край тора и придали городу вращение, чтобы воссоздать силу тяжести.
— Все.
* * *
Они были живы. Все получилось. Наружу ей помог выбраться рыжеволосый гайдзин в форме военно-космических сил Объединенного Норэгра.
— Позвольте, — протянул он руку, чтобы она смогла выбраться из капсулы.
Девушка, покачиваясь, встала. Ноги ее не держали. Мужчина напротив был высок, причем настолько, что она едва достигала его груди. Еще — поджар, широк в плечах и голубоглаз. Кожа его была густо покрыта веснушками. Аюми покосилась на руку, которую держала. На запястье золотились волоски. До чего же некрасив!!! Настоящий варвар, животное.
И эти глаза. Голубые, нечеловеческие. Он смотрел на нее и доброжелательно улыбался. Аюми машинально отметила, что у него ровные, белые зубы. Хорошая наследственность. Здоровый и сильный. Интересно, умный?
— Благодарю вас, господин…
— Рагнарссен. Мичман Рагнарссен. Обращайтесь, если что-то понадобится, — предложил он свою помощь.
— Благодарю вас, мистер Рагнарссен.
Аюми благосклонно кивнула, и это был просто жест вежливости, не более того. Мужчина, скрыв разочарование, отошел, открывая следующую в ряду капсулу и освобождая соседа. Следом за ним шел медик, чтобы проверить состояние и при необходимости оказать помощь. От его услуг девушка отказалась и вернулась к родителям и сестрам. Они уже выбрались из капсул.
Потом они обедали в общей столовой. Аюми ощущала, что на нее все смотрят. Она к этому привыкла. Необычное и красивое всегда притягивает взгляды. Только родители знали, что она в проекте «совершенный человек новой эры», но отличие ощущали все. Это все равно что увидеть призовую розу среди дикого шиповника.
«Уж лучше быть шиповником!»
В такие моменты она хотела стать обычной, такой же, как все. Такой, как ее сестры — всего лишь носителем генов. Ее судьба была предопределена. За соседним столом сидел будущий муж, приятный во всех отношениях темноволосый и худощавый человек тридцати лет. Самое время создавать семью.
Накануне землетрясения состоялась их помолвка. Родители двух семейств все решили за детей. Не обошлось и без участия генетиков проекта. Нагато Аюми ненавидела это! Она не хотела ложиться в постель с этим незнакомцем. А даже если они узнают друг друга лучше, все равно это не ее решение. Как же мерзко! Впрочем, спать в одной постели было вовсе необязательно. Можно было обойтись услугами медиков. Но все равно…
«Не хочу!!!»
Но она не решалась перечить отцу. Он заботился о ее благе. Если бы дочь сказала, он никогда бы не стал ее заставлять. Просто Аюми не хотела его разочаровать. Почтение к родителям было абсолютным.
Но даже это не уберегло ее от опрометчивого поступка.
Впрочем, есть вещи намного важнее семьи.
* * *
В столовой был он. Тот самый рыжеволосый гайдзин, который первым встретил ее на орбите. Мужчина смотрел на нее. Отец девушки перехватил взгляд, и северянин отвернулся.
— Кто это?
— Военный, — ответила Аюми, сделав вид, что не поняла вопрос.
Отец всегда чувствовал такие вещи. Его профессией было разбираться в людях. Ему было около девяноста лет. Достаточный срок, чтобы научиться этому. Мать Аюми была много моложе мужа. Сама девушка была младшим и любимым ребенком.
— Надеюсь на твое благоразумие, дочь, — нахмурился он.
* * *
Аюми было любопытно. Она думала: а как это? Почему она ему понравилась? Он казался ей некрасивым, значит, и она тоже должна казаться ему такой. Уж очень они разные. Значит, критерии красоты следовало пересмотреть.
«Глупая, глупая».
Иногда размышления заводили ее не туда. Она всегда была не от мира сего. Кроме того, этот человек смотрел на нее, словно знал.
«Вот оно!»
Аюми наконец-то поняла, что ей не давало покоя. Он как будто встречал ее раньше. Но она не помнила, чтобы такое бывало. Когда она снова встретила мужчину в общественной зоне, то заговорила первой, нарушив правила приличия.
— Мистер Рагнарссен?
— Госпожа Нагато! Добрый день.
— Добрый день.
Оба неловко замолчали, не зная, что еще сказать. Мимо шли люди, а они стояли друг напротив друга.
— Мне показалось, что мы знакомы, — сказала Аюми.
Мужчина резко выдохнул.
— Это так. Мы встречались раньше.
— Но… Я не помню. Где и когда? — удивилась девушка.
— Перед стартом «небесного города», — ответил он. — Вы работали в зоне отдыха. Я не стал вам мешать.
— Ах, вот как, — сообразила она.
Наверное, в тот день она обрабатывала данные с литосферных зондов. Ей было не до того, что творилось вокруг. Во время работы она обо всем забывала. Значит, он тогда стоял и смотрел. Странно, что он там мог увидеть сквозь полупрозрачную голограмму.
Аюми смутилась и отступила на шаг. Она запнулась на ровном месте, но Рагнарссен быстро шагнул навстречу и поддержал ее.
— Простите.
— Простите! — тоже извинилась она.
Ее посетило видение, внезапное, как удар молнии. У нее на руках лежал младенец. Девочка с рыжим пушком на голове, которая сосала палец. У ребенка были такие же небесно-голубые глаза, как у мужчины напротив. Аюми слышала детский плач, но плакал не ее ребенок, а другой.
«Дочь».
Дочь, такая же, как она. Само совершенство! Даже лучше. Не оракул, но что-то качественно иное. Аюми ощутила невероятную любовь и нежность, такую, какую только может ощущать мать к новорожденному. Это было желанное дитя.
Аюми знала, что это должно случиться. А если не произойдет, мир покатится в преисподнюю. Случится что-то по-настоящему ужасное, то, чему нет названия.
«Если…»
Если этот ребенок не родится.
Девушку накрыло ощущение правильности происходящего. Когда оракул встречает судьбу, не стоит ей противиться. Это бесполезно. Была в этом некая предопределенность.
— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил северянин.
— Да, — она прислушалась к себе. — Пожалуй, да.
— Может, вам надо отдохнуть? Хотите воды? Кофе? — с надеждой спросил он.
— Кофе, — улыбнулась она. — Кофе звучит хорошо.
* * *
Она нарушила слово, данное другому. И она нарушила приличия. Послушная дочь опозорила семью, однако не испытывала никаких угрызений совести.
Это она, ничего не знающая и не умеющая, соблазнила северного варвара. Торгейр не решался сделать первый шаг. За него решила она. Он сам не был ни в чем уверен и обращался с ней, как с хрупкой фарфоровой статуэткой, которую надо поставить на полку и сдувать пылинки. Он не знал, что Аюми из стали.
Сейчас они лежали, обнявшись, в «семейном» пенале общественного хостела. Места едва хватало, чтобы лежать и сидеть, не стукаясь головой о потолок. Торгейр спал. Аюми с удивлением прислушивалась к себе. Тело больше ей не принадлежало. Им завладел варвар.
«И что в этом находят люди?»
Хотелось бы знать. Может быть, это как с каллиграфией? С каждым разом будет все лучше и лучше получаться? Аюми надеялась на это, потому что точно знала: сегодня она не достигла цели. Ребенка не будет.
Мужчина напротив вдруг открыл глаза.
— Не спишь?
Она покачала головой.
— Тебе не было хорошо? — спросил он и сам же ответил. — Не было.
Молодая женщина кивнула. Она не стала лгать.
— Прости.
Он крепко прижал ее к себе и поцеловал. Губы были твердыми и сухими, а отросшая щетина слегка кололась. Аюми неумело ответила на поцелуй.
— Мы это исправим, — сказал ее варвар.
«Что? Опять?»
— Но не сегодня, — тихо рассмеялся он, заметив ее смятение. — Сейчас тебе лучше отдохнуть.
Он снова поцеловал ее. В лоб.
Аюми решила немного поспать. Это был долгий день.
* * *
Пришли дурные вести. Родители Торгейра погибли при землетрясении. Ему было плохо, она утешала. Говорят, из жалости может родиться любовь. Так ли это? Аюми не очень в это верила, но знала, что сейчас нужна ему, как никогда.
«Я всегда буду рядом».
Она не могла причинить ему боль.
* * *
— Я категорически против этого брака!
— Отец!
Она склонилась, хотя он даже руку на нее не поднял.
— Молчать!!!
Нагато-старший был в ярости. Он думал, чем обернется строптивость дочери. Если бы только не было помолвки! Разрыв ее грозил обрывом связей с давними друзьями. Мать Аюми тоже получила за недосмотр. Любимая дочь спуталась с чужаком. Какой позор!
— Этому не бывать, — наконец бросил мужчина.
— Я не выйду за Мори.
— Хорошо, не выходи. Но и за гайдзина ты тоже не пойдешь. Иначе это будет оскорблением. Мы увезем тебя, чтобы ты могла хорошо подумать и все взвесить.
— Но, отец…
— Я все сказал.
— А я не все, — дочь подняла на него мокрые от слез глаза. — Я беременна.
Это был удар. Запрещенный прием.
И она им воспользовалась.
* * *
Торгейр Рагнарссен заполучил тестя-политика, лидера общины Нихон, а также жену и двойню. Аюми разрешилась от бремени близнецами. Мальчик был приятным бонусом.
Только рождение детей примирило два семейства. Аюми стала чаще бывать в родном доме, куда возила двойняшек. Их дедушка провел генетическое тестирование и воодушевился результатом.
— Привези мне биоматериал своего мужа, — попросил он.
Оказалось, что северянин не так прост. Он был «диким волком», носителем ценных генов. Ученые проекта повсюду искали таких людей, чтобы разбавить кровь.
— Повезло, — бросил старый Нагато. — Могло быть и хуже.
Жизнь шла своим чередом. Дочь выглядела обычной, и Аюми решила, что ошиблась. Сын тоже не проявлял особых способностей.
«Это хорошо…»
Они проживут обычную жизнь.
Все к лучшему.
* * *
Когда дети повзрослели и разлетелись из родного гнезда, в дом пришла война. Люди столкнулись с иной цивилизацией. Дочь навсегда покинула отчий дом. Слишком большая плата за мир, но малая — за спокойствие целой планеты.
Теперь Аюми понимала, отчего этот ребенок был столь важен.
Стоило сделать за всю жизнь только одно дело.
Остальное, по большому счету, не имело значения.
* * *
Муж сумел заслужить ее любовь. Сложно было не откликнуться, когда тебя так желают и ценят. Но по-настоящему она поняла это только тогда, когда он умер.
Аюми была хорошей женой и матерью.
Только об одном она сейчас жалела. О том, что не успела сказать, как сильно его любит.
* * *
Путь на кладбище близ Скогсета занял около часа.
Аюми разложила подношения и посидела немного у могилы. Это место ее успокаивало. Аккуратно подстриженная трава приятно пахла. Белое надгробие, как и сотни других, отражало солнечный свет. Не было смысла читать слова; она знала их наизусть.
«Скот падет, близкие уйдут, все люди смертны.
Одно лишь бессмертно — слава великих дел».
Пусть так.
Пусть.
— Нама Амитабха, — прошептала она.
Земля внимала, планета неторопливо вращалась, трава вырастала вновь, облака бежали над головой, и Аюми-оракул ощущала, как формируется антициклон. Завтра будет ясно. Потрясений не стоит ждать…
Аюми поднялась с колен и вдруг поняла, что она не одна. Рядом был человек. Вилья! Снова он.
— Простите, — сказал он, как в прошлый раз. — Я не хотел вас побеспокоить.
— Ничего, благодарю вас, — кивнула она.
Неподалеку отирались телохранители в боевой броне. Аюми сделала вид, что не замечает. У Вильи в руках что-то было. Женщина вопросительно взглянула на него.
— Я хотел кое-что вернуть, — криво усмехнулся мужчина.
На ладони его лежал стандартный опознавательный жетон. Что это значило? Людей чипировали, чего ради такое устройство? Это не было настолько необходимым.
— Мы обменялись, когда Торгейр поступил в военную академию, — пояснил он.
— Ах, вот как…
Просто символ. Архаичный, как и бумажные письма.
Обменялись они. Забавно.
В тот день, когда королевский флаер взорвали, они тоже обменялись служебным транспортом. Король Харальд XVII и премьер-министр полетели на флаере Рагнарссена и в безопасности достигли столицы. А ее муж погиб при взрыве. Покушение. Транспорт расстреляли с торгового судна. То, что осталось, хоронили в закрытом гробу.
— Что с вами?
Аюми наконец заплакала.
* * *
Вилья сам отвез женщину домой.
— Вы сейчас не сможете вести флаер, — решительно отмел он ее возражения. — Его потом подгонят к дому.
Пока они летели, Аюми заснула. Она выплакалась, и ей стало гораздо легче. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Пожалуй, она достигла конечной станции и поняла, что мужа больше нет.
Вилья, не слушая, на руках донес ее до ворот.
— Что вы! Не стоит…
— Какой код?
Потом она поила его чаем, испытывая неловкость, что в доме нет еды. В последнее время она забывала поесть. Вилья, изучая, прошелся по гостиной.
— Этот дом слишком большой для вас.
Она возмущенно вскинулась.
— Тише, — оборвал он ее, прежде чем она успела наговорить лишнего. — Вы сами знаете, что это так. Вам стоит переехать в столицу. Вы же талантливый терраформист. Может быть, вам стоит вести курс в университете?
— Я не думала об этом, — выдавила Аюми.
— Так подумайте, — жестко сказал он. — Нельзя вечно здесь прятаться.
— Я не…
— Вы готовы похоронить себя заживо, — перебил он. — Не очень хорошая идея. Торгейр бы этого не одобрил. Завтра с вами свяжется мой секретарь, и вы обсудите с ним переезд.
Аюми никогда не позволяла себе так разговаривать с людьми. Но Вилья Лехтинен выводил ее из себя. Он коснулся открытой раны, и на поверку вдруг оказалось, что на ее месте образовался болезненный рубец. Его слова были не лишены здравого смысла.
Проводив гостя, Аюми легла спать, и впервые за долгое время ее не мучили кошмары.
* * *
Она прислушалась к словам премьер-министра и позже поблагодарила его за неожиданную поддержку. Сначала она хотела послать письмо, но это выглядело пустой формальностью. Так что она решила лично выразить свою благодарность и записалась на прием через секретаря.
За прошедшие два месяца женщина успела законсервировать дом-моноблок, отправить личные вещи в столицу и переехать туда, а также устроиться в планетарный университет Фрейи.
Когда они с Вильей снова встретились, то он увидел перед собой не сломленную горем женщину, а прежнюю Нагато Аюми. Мужчина встал при ее появлении и отвесил короткий поклон. Он явно был рад ее видеть и нашел время в своем плотном графике. Они обменялись приветствиями.
— Не желаете кофе? — спросил он ее.
— Кофе, — улыбнулась Аюми. — Звучит неплохо.
* * *
Через неделю Вилья пригласил ее в национальную оперу. Аюми подумала и неожиданно для себя согласилась. Ей было интересно. Кроме того, она давно не выходила в свет.
После этого случилось немало других, не менее интересных событий.
Впрочем, за все приходится платить.
* * *
Брак был не вынужденным, но — необходимым.
Свадебная церемония была скромной. Присутствовали только члены семьи.
Через шесть месяцев дочь Вильи и Аюми появилась на свет.
ПРИМЕЧАНИЯ
прим.1 — «гайкокудзин», «гайдзин» — чужак, иностранец. Первое звучит более вежливо.
прим.2 — Эпитафия на могиле Торгейра Рагнарссена. Заключительные строфы из скандинавской поэмы «Havamal» — «Слова Высшего».
прим.3 — «арахитогами», «акицу миками» — живое божество, воплощенное божество. Люди с паранормальными способностями. Результат евгенического проекта генетиков корпорации «Доки но сакура».
прим.4 — nama amitabha — «Услышь меня, о Амида Будда», где amitabha — «безграничный свет». Буддийская молитва.
прим.5 — полярный лис = песец. «Полярный лис из анклава Суоми». Вилья — этнический финн, скорее всего с примесью крови саами.
прим.6 — Сар-акка («прядильщица») — саамская покровительница новорожденных детей женского пола, дочь матери-земли.
прим.7 — Аюми награждают орденом (отсылка к роману, где она предотвратила теракт с использованием литосферных зондов).
прим.8 — Нетрудно подсчитать, что на момент повествования героине 55–56 лет.:-) А герой-любовник и того старше. Есть ли жизнь на Марсе? Бывает ли зрелая любовь? Как знать, как знать…