Ольга позвонила охранникам. Днем, как обычно, дежурили Ваня-и-Ваня.
— Я собираюсь поехать на кладбище. Присмотрите за собакой?
— Конечно, Ольга Борисовна.
— Спущусь через пять минут.
Она отключилась и посмотрела на внезапно присмиревшего пекинеса, который терялся от сборов.
— Ну, вот. Значит, едем, дружок. Надеюсь, ты не сбежишь.
Женщина переоделась, обулась, взяла сумку с продуктами и вышла из дома. Брилев помог ей с вещами, и они поехали. Около торгового центра она попросила притормозить, вышла и купила конфет. Олег Большаков любил «Мишку на севере».
Потом цветы. Олег однажды подарил ей розы — алые, числом пять. Это случилось, когда они «согрешили». Он тогда на другой день по всем правилам сделал ей предложение. Простенькое колечко из сплава с позолотой теперь потеряно навсегда. Изабелла его содрала у нее с руки и выкинула в окно, когда все узнала. Ольга ей открылась, не ожидая такой бурной реакции. Она полдня искала кольцо в траве и под кустами, но так и не нашла.
Как обычно, она купила розы. Тоже пять, а не четыре. Для нее Олег все еще был жив. Или, если так посмотреть, пятая роза для их нерожденного ребенка?
Вот теперь точно все. Можно ехать.
* * *
Парни довезли ее и припарковались у входа. Ольга просила не идти за ней, однако охранники наотрез отказались. Пришлось пойти на компромисс. Они следовали за ней на сильном удалении, не теряя, однако, из виду.
Женщина шла, и мимо проплывали могилы цыганских баронов и «братков». Кто только здесь не лежал! И каких только не было погребений и памятников. Скульптуры и надгробия соревновались в богатстве и оригинальности.
Были и попроще. Люди огораживали свои семейные участки, устанавливая оградки впритык, так что напрямик невозможно было добраться до нужного места. Ольга сделала изрядный крюк, замечая, что крестов и памятников заметно прибавилось.
Большаков тоже приобрел участок в родном городе. Он не стал биться за «золотую» землю в Москве и остановил свой выбор на пригорке среди берез. Могилу не размоет, даже если будет сильно таять снег.
Она поднимется наверх.
Она положит цветы у основания простого гранита с выбитым портретом и золоченым именем и датами рождения и смерти.
Она нальет в стакан «горькой» и положит рядом гостинцы.
Постоит на ветру и подумает о нем…
И опять нет ответа. Лишь слезы и в горле ком.
— Олег.
Он слышит? Молчит.
— Олег!!!
Что-то бьет под колени, и она падает ниц. Ее крутит и вертит внутри, все горит огнем, и ей кажется, что она снова теряет ребенка.
А потом все проходит.
Все снова по-прежнему. Жизнь продолжается.
Небо спокойно и величаво, приветливо светит солнце и тоскливо каркают вороны, поглядывая с дерева ревнивым взглядом. Что она там принесла? Пока не уйдет, птицы не спустятся вниз. Жизнь научила их бояться людей.
Ольга встала и кинула прощальный взгляд. До нее здесь уже кто-то был. Наверно, родители Олега. Да? А это что там рядом? Она, наверное, от слез ослепла, раз не разглядела сразу. Рядом лежала его мать. Оказывается, Марина умерла в начале лета, а она и не знала об этом.
— Господи. Олежка, господи.
Значит, Большаков потерял еще и жену.
* * *
Неподалеку стоял Игорь Большаков. Он не ушел, как думала Ольга. Мужчина давно приметил, что на могилу кто-то ходит и оставляет цветы. Потом он узнал, что это девчонка Летковых. Она из года в год приезжала сюда, ни разу еще не пропустила.
— Игорь Николаевич, поехали? — окликнул его зам.
Василий Бушков был его верным соратником, и на могилу они обычно ездили вместе.
— Погоди.
Мужчина прижал бинокль к глазам. Так точно, она. Столько лет прошло, а девка все ездит. Замуж не вышла, детей не завела. Хотя Николаев, ее начальник, докладывал, что был какой-то ухажер. Ну да ладно. Давно не девочка.
А могилу навещает.
Навещает могилу.
Две теперь там. Господи…
Он поседел в одночасье, когда сына не стало. А теперь белый как лунь. Жены тоже больше нет. Переосмысление всего, что было. Бизнес? Деньги? Что ему с них? Кому оставить все это? Раздать на благотворительность? Основать фонд имени жены и сына?
Отомстить.
Кому и за что — понятно. Большаков был человеком принципиальным. Он не хотел таиться, нанимать киллеров, делать что-то втихаря. Но и кинуть обвинения в лицо Леткову тоже не мог. Доказательств нет. Ему хотелось уничтожить Бориса, причем так, чтобы тот понимал, кто его раздавил, как таракана. Он хотел, чтобы Летков потерял самое дорогое, что у него есть — дело всей своей жизни.
Большаков долго к этому шел. Цель была уже близка.
Мужчине вдруг послышалось имя сына, которое отдалось эхом и стихло. Ветер донес? Он вздрогнул, и смертный холод пробежал у него по коже.
— Идем, — сказал он, когда увидел, что женщина у могилы встала.
Они с заместителем пошли к выходу. Большаков сначала хотел обождать и как обычно уйти после Летковой, но в этот раз передумал. Почему? Хотел взглянуть ей в глаза? Что она знает и о чем могла бы поведать, но не стала? Ольга Леткова могла прийти к нему в любой момент, и он бы выслушал ее.
Игорь знал, что его сын ее любил и хотел жениться на ней. Олег считал себя достаточно взрослым для такого решения, ведь ему уже исполнилось восемнадцать лет. Жена рассказала, что в тот роковой день он отправился к Летковым, чтобы просить руки их дочери. Она была уверена, что сын перебесится и образумится, что Летковы его отправят ни с чем восвояси, так что особо не переживала на этот счет. Не до такой степени, чтобы хватать за руки и удерживать дома любой ценой.
Тем же вечером сын погиб в автокатастрофе. Кто-то перерезал шланг, и вытекла тормозная жидкость. Парень не справился с управлением и въехал в столб. Большаков-старший проклял тот день и час, когда позволил сыну сдать на права и выписал доверенность на вождение. Хотя и это, наверное, не уберегло бы от беды. Кто задался целью, тот способ найдет.
Он был уверен, что перед этим Олег побывал у Летковых, но свидетелей этого визита не нашлось. Прислуга молчала, Борис и Изабелла все отрицали. Нет, не приезжал… Нет, ничего не знают. Камер тогда на дорогах не было, равно как и видеорегистраторов и навигаторов в машинах. Не то, что сейчас. Ничего не доказать. Висяк, глухарь. Милиция сделала вывод, что покушались на отца, а сын якобы стал случайной жертвой, сев за руль отцовского авто.
Но мужчина всегда подспудно знал правду.
У жены тогда случился инфаркт. Все эти годы она не вылезала из больниц, чтобы наконец воссоединиться с сыном.
Большаков ускорил шаг, догоняя женщину в черном. Поравнявшись с нею, сказал:
— Добрый день.
— Добрый? — удивленно вскинулась она и остановилась.
Она настолько ушла в себя, что только сейчас поняла, что не одна.
— Да, недобрый, — поправился он. — Фигура речи.
— Здравствуйте, Игорь Николаевич, — поздоровалась она.
Голос осип от крика.
Вот так неожиданность! Хотела разминуться с ним и вдруг столкнулась нос к носу. Седой не по возрасту мужчина пытливо смотрел на нее. Она вздрогнула, так он был похож на Олега. Вернее, это сын был похож на отца.
— Ну, здравствуй, Оля. Все ездишь?
— Езжу, — призналась она. — Вы знали?
— Знал.
Она хотела спросить, давно ли, но не стала. Просто пошла дальше. Он тоже пошел, сопровождая ее. Вдали нарисовались ее охранники. Она успокаивая махнула им рукой, и парни поняли, что все в порядке. Знакомый. Ничего не происходит.
У Ольги вдруг перехватило дыхание, и она снова остановилась, прижав руку к вороту. Одышка, как у старушки.
— Замуж вышла? — вдруг уставился Большаков на ее руку.
Обручальное кольцо некстати сверкнуло в солнечном свете.
— Вышла, — так же кратко ответила она.
Она не предавала Олега. Жизнь продолжается. Надо жить. Он бы хотел, чтобы Ольга была счастлива.
— И все равно приехала.
— Приехала.
— Зачем?
Женщина посмотрела ему в глаза. Неужели не понимает?
— А вы зачем ездите? — задала она встречный вопрос. — Господи! У вас хотя бы есть, к кому приехать. Вы знаете, где лежит ваш ребенок. У меня даже этого нет.
Ее трясло. Большаков отшатнулся. Ольга, не прощаясь, рванула с места, к спасительным воротам вдали. Мужчина не стал ее догонять. Он постоял немного, глядя ей вслед. К нему подошел зам, который все это время шел позади.
— Ну как, поговорили?
— Поговорил.
Большаков не понял, о чем она. Что-то свербело в мозгу, ввинчиваясь в него иглой, и не давало покоя. Что девчонка Летковых имела в виду? За кого выскочила замуж? Почему Николаев не доложил об этом?
— Василий, звякни Николаеву из ЧОПа, пригласи на обед.
* * *
Ольга ехала домой. Из нее словно выкачали все силы. Состояние такое, что просто лечь и лежать. Ее как будто не стало, выгорела за один миг. Осталась пустая оболочка.
— Ольга Борисовна, все в порядке? — обеспокоенно спросил Иван Брилев, глядя на нее в зеркало над лобовым стеклом.
— Да.
Она жива. Этого достаточно. Белковая форма жизни с планеты Земля, которая по недоразумению способна мыслить и чувствовать. Она бы все отдала, чтобы не ощущать эту боль.
Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие… Все эти стадии переживания потери — дерьмо. Она никогда не примет то, что случилось. Психологи могут что угодно писать в своих умных книжках, но факт остается фактом. Гнев от несправедливости никуда не исчезает. Просто он затухает, вспыхивая вновь, когда подходит очередная годовщина прощания.
До сегодняшнего дня Ольге казалось, что она смирилась, но это был самообман. На самом деле она до сих пор не могла поверить, что Олега больше нет. Она хотела крови. Хотела, страстно желала, чтобы те, кто в этом виновен, испытали такую же боль, как она, и даже больше. С «процентами» за все прошедшие годы, потому что только так будет справедливо.
Но этого недостаточно. В глубине души она знала, что даже это будет не в силах подарить ей покой.
Непривычно смирный пекинес совал морду ей под руки и облизывал ладони. Он вдруг заскулил, и Ольга очнулась.
— Чарли!
Что творится, если даже животное это замечает? Так не должно быть. Надо взять себя в руки хотя бы до дома. Ольга достала бутылку воды из сумки и попила.
Правило номер один. В любой непонятной ситуации пей воду.
Помогло.
До дома она дошла на своих двоих. А там, закрывшись и разувшись, прошла в комнату, рухнула на кровать и завыла в голос. Это было какое-то помрачение, которое нахлынуло и грозило засосать ее в черную воронку отчаяния. Из ямы ее вытянул пес, который лизал ей лицо.
— Чарли.
— У-у-у…
— Иди сюда.
Ольга так крепко стиснула пекинеса в объятиях, что он завизжал и клацнул зубами. Она ослабила хватку, и пес тут же убежал. Вдруг безумно захотелось, чтобы кто-то ее обнял и утешил, защитил от всего мира и отвлек от тягостных мыслей…
— Слав.
Он бы смог. Но она сама сказала, что ей нужен этот день. Так что придется выкарабкиваться самой.
* * *
Брилев обеспокоенно смотрел хозяйке вслед. Он покурил, подумал и все-таки позвонил Зимину, доложив о случившемся. Да, съездила. Беседовала с каким-то мужчиной, он срисовал номера с его авто. Нет, не татарин. Пожилой седой мужик. С хозяйкой плохо, надо присмотреть. Да, совсем плохо. Шаталась, когда шла наверх. Есть присматривать.
Зимин выслушал доклад и быстро, как в армии, стал собираться. Он все еще был в клубе, заночевал в кабинете на диванчике. Голова в дыму, хотя выпил в меру. Спина ноет от сна в неудобной позе.
В кабинет тихонько вошла официантка, которая несла кофе для Попа.
— Алкозельцер мне, — ухватил он за руку девушку.
Она кивнула и испарилась.
Попов выдрыхся и встал гораздо раньше, хотя выпил вчера больше. Печень привычная. Сидел теперь за столом начальника и шуршал бумагами. Зам не привык к новомодным гаджетам, так что работал исключительно с распечатками, а потом с наслаждением резал их в шредере. Это его успокаивало.
— Чо, встал?
— Угу.
— Случилось что? — бросил на него проницательный взгляд друг.
— Пока не знаю.
* * *
В замочной скважине зашуршал ключ, но у Ольги даже не было сил встать. Только отметила краем создания: свои. Ключ был у мужа.
— Оль, ты дома?
Впрочем, Зимин уже увидел ее. Он присел рядом и потормошил жену за плечо. Ольга перевернулась на спину.
— Это ты?
— Ага.
Он все-таки пришел. Почему? Ольга слишком привыкла полагаться на себя, не ждать помощи от других. Так проще. Может, поэтому не стала ему звонить и напрягать.
Мужчина погладил ее по волосам. Что-то у нее опять случилось, как в тот раз. Достало! Надоело ему это ее молчаливое страдание. Вот проблема — а вот ее возможное решение. Мирослав привык действовать конкретно и сразу предпринимать все возможные шаги для устранения последствий.
— Что случилось на кладбище? — спросил он ее в лоб.
— Они его убили.
— Кого? — не понял он.
Мокруха какая-то, что ли? Ребята бы сразу доложили. Или это в прошлом? Да, наверное.
— Моего жениха.
— Не понял…
Ее жених же сейчас в командировке на Северном Кавказе. Кто же тогда лежит на кладбище, интересно знать.
— Они его убили, Слав.
— Кто убил?
— Летковы.
Ого! Как она их, по фамилии. Странно вдвойне, словно Ольга говорит не о родных, а о посторонних людях.
— Что они сделали?
— Повредили тормоза, — ответила она, глядя в потолок. — Это Изабелла. Все из-за нее.
— Твоя мать?
— Она мне не мать!!!
Наконец-то хоть что-то, а не эта апатия. Пусть лучше кричит на него. Как-нибудь разберется, не впервой. Ольга резко села. Злость придала ей сил.
— А кто? — стало ему интересно.
Если Изабелла Юрьевна не теща, то кем в таком случае она является? Ну, так, для сведения.
— Бабка.
— Дела…
Мирослав притянул жену к себе и сказал:
— Пойдем на кухню. У тебя еда есть? А то я не завтракал еще.
Он помог Ольге встать. Вообще-то было нехорошо ее напрягать, но надо было как-то отвлечь.
— Во сколько же ты лег?
— Поздно, — махнул он рукой.
Они до четырех утра гудели и перетирали с «братвой». Он от дел почти отошел, но исправно отстегивал в «общак» и связи поддерживал, мало ли что. Даже пригласил людей на бои в «октагоне», чтобы видели, что он не брезгует с ними общаться.
Зимин видел немало примеров, когда люди уходили в бизнес, резко рвали корни и не шли на контакт, словно стыдились своего криминального прошлого. Обычно это плохо кончалось. Не занесет кому-то вовремя, забашляет и не уважит после этого старых друзей — ну, все… Веры нет. И никто не поможет, если что. А на закон, ясное дело, надежды мало. Законы пишутся для чиновников, а не для бизнеса.
— Давай я сделаю омлет, — помедитировав перед открытым холодильником, предложила она.
Ольга вдруг поняла, что он поехал к ней сразу, как только поднялся. Примчался, чтобы помочь.
— Спасибо, — сказала она.
— За что?
— За все.
Она не смотрела на мужа. Просто шуршала у плиты, взбивая яйца и добавляя овощи, и вдруг почувствовала зверский, просто волчий аппетит. Перестало крутить и тошнить. Жизнь возвращалась.
* * *
Мирослав велел собираться, а сам заскочил к ней в душ. Заодно оценил новый бритвенный станок, купленный женой.
Ольга переоделась в черное вязаное платье и пошла варить кофе, а сама думала: куда собираться? Зачем одеваться? В квартире ремонт, значит, опять в отель?
— Однако!
Она, конечно же, не думала, что ему нужно «только это», но все равно считала, что муж лихо командует спустя всего десять дней семейной жизни. Что же будет дальше? Хотя он по жизни такой. Это было ясно при первой же встрече. Тут или грузиться на пустом месте, или принимать таким как есть.
У них в ЧОПе была одна заводная, очень общительная дама. Она вышла замуж за мужчину, который среди сослуживцев имел прозвище «рыб» за спокойствие и молчаливость. Потом начались семейные разборки. Жене хотелось посидеть с друзьями, куда-то пойти, а он после смены предпочитал побыть дома или поехать на рыбалку. Что интересно, женский коллектив единодушно принял сторону жены, зато Ольга про себя думала, что женщина знала, за кого шла замуж. Так чего теперь страдать?
— Ладно.
Пусть сегодня кто-то думает и решает за нее. Потому что она, если честно, уже ни на что не способна. Такое вот «ремня и на ручки». Пусть командует, ей не жалко. Пусть увезет ее и…
— Ох, — спохватилась она, быстро снимая кофе, который чуть не выкипел.
Так замечталась, что, оказывается, стояла у плиты и смотрела в никуда. А в голове мелькали, как фотоснимки, жаркие воспоминания.
Зимин вышел из ванной, встряхнулся, как большой зверь, и потряс головой.
— Ты чего? — спросила она. — Кофе будешь?
— Вода в ухо попала. Да, давай.
Ольга поставила перед ним чашку. Потом обошла, встала за спиной у мужчины и начала тихонько разминать ему плечи. Она заметила, что у него что-то со спиной. Наверное, спал на узком диванчике. Помнится, в клубе им было хоть и мягко, но тесно.
По щекам и шее пробежал жар от воспоминаний.
Мужчина не возражал, только поводил плечами, и было видно, что ему приятно. Ольга тихонько, чтобы он не заметил, нагнулась и вдохнула свежий запах вербены, который шел от его еще влажных волос.
Зимин допил и сказал:
— Не наелся. Поехали в ресторан.
— Ну, поехали.
Чарли понял, что люди куда-то идут, и воодушевился. Ольга пристегнула карабин на поводок и тоже скомандовала:
— Идем.
«Бабка за дедку, дедка за репку». Мы идем гулять. Спросила только:
— Ты меня берешь с возвратном или как?
— Или как.
Все ясно. Муж уже за нее все решил.
— Тогда минуточку.
Ольга сунула ему в руки катушку поводка, пошла и сложила в чехол с молнией костюм «на завтра». Прихватила туфли, шляпную коробку, любимый парфюм и футляр с ожерельем. Косметичку тоже взяла. Вроде, ничего не забыла.
— Что это? — спросил Зимин, когда она нагруженная вышла из гардеробной.
— Наряд на ипподром.
Женщина отобрала у него поводок и сунула ему в руки вещи.
— Идем.
Зимин улыбнулся, когда услышал, как она рулит. Вроде, жена пришла в себя. Все пучком, даже с продолжением! Он перекинул футляр через руку, подхватил поудобнее остальное барахло, и они пошли вниз.
* * *
Машину вел охранник. Немудрено. Зимин хоть без выхлопа, однако ясно, что вчера перебрал. Чарли сегодня сидел на полу и жалобно просился на сиденье, однако Ольга была непреклонна. Собака не сядет на костюм.
— Да возьми ты его на руки! — не выдержал Зимин, который наблюдал за их боданиями с переднего сиденья.
— Вот сам и возьми!
— Ты чего сегодня такая вредная?
Спросил и мысленно дал себе затрещину. Понятно, почему она не в настроении. Ну вот, ничего не ответила и опять ушла в себя. Ладно, растормошит потом ее. Печаль не может длиться вечно. Он знал это по себе. Близкие уходят, а ты живешь дальше.
Приехали, вышли.
Сначала разместились в номере, определили Чарли в собачью гостиницу — и такое бывает! — и пошли ужинать. Зимин сделал заказ, опять взяв все на себя. Ольга сочла это за благо. Пусть…
Она смотрела на мужа, как его сильные руки режут стейк, и ни о чем не думала. Просто плыла в этом потоке. Тихие голоса посетителей за соседними столиками, приятная фоновая музыка, приглушенный теплый свет, отражающийся в хрустале, запахи и вкусы — все сливалось в единое целое.
— Завтра тебя познакомлю кое с кем, — сообщил ей муж.
— С кем? — очнулась она.
— Ее зовут Глория.
— Что?!
Зимин улыбался, отложив столовые приборы. Он уже предвкушал, как сводит жену на конюшню. Интересно, ей понравится его лошадь? Наверняка да. Ольга и Глория были чем-то похожи. Надо будет утром не забыть про лакомство для вороной красавицы.
— Завтра все узнаешь, — заинтриговал он.
Ольга сощурилась. Глория, значит. Если это женщина, пусть скажет сразу, а то она будет думать и себя накручивать. Звучало как псевдоним какой-нибудь певицы или актрисы. Ну да ладно.
— Десерт? — спросил он машинально, хотя знал, что она сладкого не ест.
— Даже не знаю.
Ольге вдруг захотелось чего-то такого, этакого. Ну, пусть будут фрукты, пришла она к компромиссу. Официант отнесся с пониманием к желанию гостьи, и через несколько минут она уже ела фруктовый салат со взбитыми сливками.
Зимин смотрел, как она смакует лакомство, и у него внутри поднималось какое-то примитивное, животное желание. Если бы не все эти люди вокруг, он бы давно начал ее целовать, чтобы тоже попробовать на вкус.
Стоило ей закончить, он попросил счет и сказал:
— Идем.