Ольге вскоре стало легче. Врачи со скорой измерили давление, рекомендовали пройти полное обследование и уехали.

— Не надо в больницу, — сказала она. — Я в порядке. Это все нервы.

— Ну, поехали домой.

— Домой?

Что он подразумевал под этим? К ней домой или на новую квартиру? А, впрочем, не все ли равно. Главное — подальше отсюда и вместе с ним. Ольга сейчас доверяла только этому мужчине. Слишком все странно и зыбко вокруг. Только он пока ее не подводил.

— В гостиницу заскочим, вещи заберем — и на Крылатское, — пояснил муж в ответ на ее вопросительный взгляд. — Там сегодня спальню доделали.

— Класс, — оценила Ольга. — Быстро они.

Когда она делала ремонт после переезда, то месяц жила на съемной квартире и без конца понукала ремонтников. Интересно, как Зимин их заставил управиться за три дня? Воображение рисовало «братков» с автоматами или юриста с чемоданом, полным денег.

— А где пекинес? — вдруг вспомнила женщина.

Она испугалась, что глупый пес потерялся на ипподроме.

— В машине ждет, — наконец-то улыбнулся Зимин. — Ничего не случилось с ним, не переживай. Ладно, собирайся.

Ольга спросила у фельдшера, и он показал зеркало за ширмой. Странно. Столько всего случилось, а на внешности это почти никак не отразилось. Красота — ее благословение или проклятие? — все еще была при ней.

Разве что побледнела. Женщина похлопала себя по щекам, поправила помаду и решила, что все в порядке.

О людях, оставшихся в ложе, она пока старалась не думать, иначе все это кончится истерикой. Как Скарлетт, подумает об этом завтра и решит, как дальше жить с этим знанием…

— Оль, ты как? — окликнул из-за ширмы муж, когда она там застряла.

— Иду! Дай мне жакет, — попросила она.

Показалась его рука. Ольга оделась.

— И шляпу.

Зимин не выдержал и сунулся к ней. Жена выглядела такой потерянной, какой не была никогда до этого. Потом словно собралась от его присутствия. Взгляд такой, что хочется прижать к себе и утешать… по-всякому. На него бабы смотрели всяко-разно — со страстью, с жадностью, игриво, расчетливо, просто влюбленно, но никогда так — как на что-то исключительное. Словно больше ничего вокруг не существует. Есть только он.

— Ну, ты чего? — спросил Зимин, и она очнулась.

Он сделал шаг навстречу, отдал шляпу и поправил расстегнувшуюся пуговку у нее на вороте.

— Может, ну ее нафиг? — с сомнением поглядел он на головной убор.

Вот и узнал, что скрывается в безобидной на вид прическе. Шляпной булавкой можно при желании убить. Не хуже заточки будет.

— Ну ее, — согласилась Ольга.

И так голова заболела от всех этих шпилек, которые запихал в волосы парикмахер. Она не любила, когда прическу поливают лаком, так что все по старинке.

Пошли вниз. Точно пришла в себя. Идет сама, все отлично. Боялась, что встретит по пути армян или Леткова, но обошлось. Муж ее вывел через служебные ходы. Он тут все хорошо знал.

Снаружи уже ждала охрана.

— Все нормально? — спросил Зимин.

— Под контролем, — доложил Брилев. — Крагин прислал еще ребят.

— Ладно, пусть. Много не мало.

На одной машине ехали, две других сопровождали спереди и сзади. Пекинес ей обрадовался. Снова влез на сиденье, вклинился между ней и мужчиной и вывалил язык. Ольга машинально гладила его, и песик млел. Зимин смотрел, смотрел и думал, чего он не собака. Даже завидно. Скорей бы уж бабка поправилась, и вернули ей это плоскомордое, мелкое и до крайности наглое существо.

— Оль, я послезавтра хотел новоселье устроить, — сказал мужчина. — Но теперь даже не знаю. Отменять или переносить? Ты как?

Женщина мысленно прикинула. Что это у нас? Вторник? Нормально. В понедельник она обещала навестить соседку в больнице, так что накладок не будет. Один день — одно важное дело.

— Нормально. Не отменяй, если уже пригласил людей.

— Точно?

— Точно, — повернулась она и посмотрела на мужа. — А кто будет?

— Только свои, как на даче. И еще двое из моей конторы, познакомлю.

— Ладно.

Что-то она устала. Все так резко навалилось. Ольга сложила руки на коленях и сжала их. Потом поняла, что так только хуже, и останутся следы от ногтей, так что снова начала гладить собаку. Она бы Чарли оставила у себя. Как оказалось, его присутствие очень успокаивает.

Но это вряд ли.

Мира Загитовна рано или поздно выпишется, и придется вернуть ей питомца. Интересно, кто его будет выгуливать, когда она переедет к мужу? Это ее беспокоило.

Завести, что ли, себе собаку? Можно, конечно. Но это уже будет не Чарли. Просто другой пес. Оказывается, даже собаку заменить невозможно. Что уж говорить о людях!

К счастью, дальше ей помешали вздыхать и страдать. Приехали. В гостинице Ольга собрала свои вещи и окинула взглядом ставший за это время родным номер. Вроде, ничего не забыла.

Муж ждет, копытцем бьет. А она стоит, тормозит. Состояние до сих пор, как после бомбежки.

— Идем, — поторопил Зимин.

Ольга подошла ближе и уткнулась ему лицом в грудь, обняв так крепко, словно боялась, что он исчезнет. Она вдохнула его ставший родным запах, сжала еще крепче и ощутила, как его сильные руки обнимают ее в ответ, защищая от всего мира.

Постояли немного.

Помолчали.

Глубоко вздохнув, она наконец отстранилась и посмотрела на мужа. Она слишком стара и цинична для того, чтобы поверить в любовь с первого взгляда. Но это было. Ольга испугалась на миг, что он догадается о ее слабости, а потом поняла, что не страшно, если он вдруг узнает. С этим мужчиной все, что происходило, казалось правильным.

— Идем, — повторила она за ним.

* * *

Приехали на его новую квартиру. Ольга спустила пекинеса с поводка, разулась и пошла на кухню. Чарли поскакал вслед за ней.

Женщина пила воду, налив стакан из кулера. Она опять стояла, глядя в никуда. Из прострации ее вывел пес, который заскулил, напоминая, что тоже хочет пить. Ольга присела и налила ему в миску прямо из своего стакана.

— На, на…

Он шумно отдуваясь начал лакать.

— Оль, иди, приляг.

Зимин решил ее уложить, а потом заказать доставку ужина. Или сначала съездить в «качалку», сбросить напряжение? Хотелось пообщаться с боксерской грушей и измотать себя в спарринге.

— Хорошо, — послушно ответила она и пошла вглубь квартиры.

В спальне все так, словно потопа никогда не было. Только постель другая. Ольга опять замерла посреди комнаты, не зная, что делать дальше.

— Помочь тебе раздеться? — на всякий случай спросил муж.

Оказывается, Мирослав практически беззвучно шел за ней следом. Странно для такого крупного мужчины. Ольга аж вздрогнула от неожиданности.

— Ну, помоги.

Ей вдруг стало смешно и одновременно грустно. Она не больна, но раз он так хочет — пожалуйста. Интересно, чем все закончится.

Зимин принялся расстегивать пуговицы у нее на пиджаке. Сняв его, перекинул через руку и, оглядевшись в поисках стула, повесил на его спинку. Обошел Ольгу, расстегнул ожерелье и положил на туалетный столик у зеркала.

Женщина смотрела на него темными, непроницаемыми глазами. Губы ее дрожали, как он сначала решил, от слез. Потом до него дошло, что она пытается скрыть улыбку.

— Что?

— Ничего, — ответила она. — Спасибо.

Он застыл над ее нежно-розовым шелковым топом, заправленным за пояс юбки. Ольга молча подняла руки, и он стянул его с нее, как с куклы. Юбка. Нащупал молнию, рванул вниз, и женщина переступила через нее, оставшись в одном белье и чулках.

Женщина рассеянно начала извлекать из прически шпильки и невидимки. Большую часть достала, но со всеми справиться не удалось.

— Тут тоже, — указала она рукой.

Зимин снова обошел ее и начал перебирать локоны, распутывая их пальцами. Заколки падали на пол. Не выдержал, зарылся лицом ей в волосы, вдохнул аромат роз и пропал. Ольга ощутила поцелуй на затылке, чуть ниже линии волос. По коже пробежали мурашки. Между ног все сладко заныло. Женщина вдохнула полной грудью.

Муж достал последнюю невидимку и облегченно сказал:

— Все!

Ольга встряхнула волосами, и он снова прижался к ним лицом. Она всей спиной ощущала его тепло и присутствие, шероховатость его костюма, горячее дыхание… Еще секунда, и она бы не выдержала сама, обернулась. Но в этот миг Мирослав нехотя отстранился, сжимая руки в кулаки, только чтобы снова не коснуться ее. Иначе — он точно знал это — ему не удастся остановиться.

— Отдыхай.

Мирослав развернулся, чтобы не смотреть на нее, и услышал:

— Не хочу.

Она не хотела, чтобы он играл в благородство. Было видно, чего он хочет. Ольга хотела того же. Мужчина снова посмотрел на нее. Она шагнула к нему, прекрасная, желанная, наполовину обнаженная, и он завис на краю бездны.

— Ты не закончил, — сказала она.

— Не понял?

Раздел же. Чего еще? Женщина указала на бесшовный бюстгальтер нежно-розового цвета, приподнимающий грудь. Его взгляд сам собой остановился на соблазнительно ложбинке между полушарий.

— Снимай!

— Дальше сама.

Зимин сделал последнюю попытку откосить, давая ей шанс закончить на этом. Потому что она не знает, с кем связалась. Он себя отлично знал. Его агрессия обычно переплавлялась в жесткий секс. Лучше бабам ему не попадаться, когда он в таком состоянии. Пойдет в «качалку» и сбросит там напряжение.

Но… Она сделала шаг навстречу, и его руки сами потянулись к ней, чтобы коснуться гладких смуглых плеч и груди. Ольга выдохнула, ощутив его прикосновение.

Мужские ладони нырнули ей за спину. Зимин расстегнул застежку, и бюстгальтер полетел на пол. Пальцы прошлись по ее спине сверху вниз, и женщина чуть не застонала от разочарования, когда он убрал руки.

— Дальше, — поторопила она.

Ольга не знала, насколько его хватит, и играла с огнем, но не могла остановиться. За этот взгляд, которым он ее обжег, можно было все отдать.

Он толкнул ее к постели. Женщина попятилась и села на край огромной кровати. Пальцы мужа прошлись по ее ногам, начав путь там, где они смыкались. Провели по краю кружевной резинки и скатали чулок сверху вниз, снимая с ног сначала один, а затем другой.

Ольга вздрогнула от наслаждения и прогнулась, опираясь руками в постель. Зимин не дал ей сдвинуть ноги вместе, встав между ними на колени, прямо на ковер. Он провел рукой по тонкому розовому шелку ее трусиков. Это лоскуток ткани оставался последней преградой между ним и ею.

— Слав… — едва слышно выдохнула она, и их глаза встретились.

В ее темных глазах отражалось то же чувство, которое сжигало его изнутри.

Он хотел ее. Хотел так, что становилось страшно от этой дикой жажды обладания. Мужчина обхватил ее за бедра и потянул на себя, так чтобы она оказалась еще ближе, лежа на самом краю. Потянул за край трусиков, спустил их ниже и полюбовался. Влажная, нежная, готовая принять его — прямо сейчас.

Преград больше нет.

В нетерпении он лихорадочно расстегивал пояс и брюки. Спустив их, тесно прижался к ней. Ольга откинулась назад и легла, чувствуя, как он касается ее там, между ног, у самого входа внутрь, как крепко держит руками по бокам и чего-то ждет.

— Оль, я…

— Что? — удивленно спросила она.

— Ничего. Прости.

— За что?

Он не мог быть нежным сегодня. Даже с ней.

Мужчина резко толкнулся внутрь. Первое вторжение вырвало из ее горла протяжный стон. Ольга впилась руками в его запястья, ощущая, как крепко он ее держит, и привыкая к его плоти внутри. Все как в первый раз, когда они еще были незнакомцами.

Он подался бедрами вперед и вошел до конца. Женщина под ним часто-часто дышала, но не пыталась вырваться. На ее щеках горел лихорадочный румянец. Она облизала губы и так посмотрела на него, что он чуть не кончил, как мальчишка.

— Слав… Ну, пожалуйста.

Его большая ладонь легла ей на живот. Большим пальцем он как будто случайно задел самое чувствительное местечко ей между ног, и женщина застонала от нетерпения.

— Да, — сказала она. — Иди ко мне.

Хотя он и так был тут, внутри нее, вгонял свой член так, что она стонала при каждом толчке, и не мог остановиться. Засаживал, как хотел, и просто растворялся в ней, ощущая, как с каждым движением неумолимо приближается разрядка.

Он возвышался над ней, и она сквозь ресницы видела, как напрягаются его сильные мышцы при каждом движении… На шее, когда он запрокидывает голову и хрипло дышит сквозь сжатые зубы… На руках, где играют мускулы под смуглой кожей… На кубиках пресса, который сокращался с каждым толчком.

По загорелой коже стекали капли пота. Ее тело тоже покрывала испарина.

Ольга коснулась его живота, и он содрогнулся, последний раз глубоко вонзаясь в нее.

— М-м-м…

Белое пламя и свет перед глазами, который ослепляет на мгновение. И потом снова реальность, где он. Мужчина склонился над ней, приходя в себя, как и она. Оба все еще тяжело дышали, как после пробежки.

Ольга потянулась к нему, и он поцеловал ее.

* * *

Потом она заснула, спокойно и безмятежно. Зимин тоже задремал, однако вскоре его разбудил скрежет коготков по двери. Это скребся пекинес, пытаясь проникнуть к ним в спальню.

— Ой-е, — проворчал Зимин и встал.

Еще немного, и жена проснется. Так что он вышел, прикрыл дверь и сказал псу:

— Тише! Все, шабаш.

Чарли удивленно присел и уставился на мужчину. Раньше этот двуногий так не командовал.

— Чего тебе?

— Вуф!

— Жрать, что ли, хочешь? — предположил мужчина.

— Вуф-вуф! — добавил пес, удивляясь недогадливости человека.

Пекинес развернулся и резво побежал на кухню. Мирослав пошел вслед за ним, размышляя, что стал нянькой для мелкой псины.

— Вот ты для чего, спрашивается? — сказал он, насыпая в миску корм из большого пакета. — Для красоты? Непохоже. Не для охраны точно. Для вредительства? Матрасы грызть? Зачем бы вообще на свете?

— Уфф…

Похоже, для того, чтобы люди его гладили и кормили. Зимин потрепал пекинеса по загривку и пошел досыпать.

* * *

Ольге снился сон. Сначала она была в аэропорту, ожидая сигнала на посадку. Однако ее рейс все время переносили. Все люди собирались куда-то, улетали, а она сидела на месте и чего-то ждала.

Потом она вдруг оказалась во дворе отеля, где однажды отдыхала. Там был небольшой мраморный бассейн с фонтаном. В нем водились огромные золотые рыбки. Невероятные, огромные, блестящие, с шикарными плавниками и пышными хвостами, которые колыхались в воде при каждом движении. Подсветка заставляла сверкать чешую. Эти окультуренные караси казались отлитыми из чистого золота.

Ольга кормила их булкой. Это тоже было странно, потому что она не ела хлеба. И тем не менее… Рыбы подплывали к самой поверхности, разевая рты, и ловили подачку.

С другой стороны бассейна сидела кудрявая загорелая девочка, которой было не больше года. Она была в шортиках и задорной панамке. Ольга улыбнулась ей, и ребенок подарил улыбку в ответ.

— Оля! Идем! — позвала ее мама Таня.

Ольга не видела ее лица. Только женский силуэт в дверях и ощущение бесконечной доброты и ласки. Девочка подхватилась и побежала к женщине.

Тогда она поняла, что все будет хорошо.

И проснулась.

Рядом спал Зимин. Он был горячим, и от него шло тепло, как от печки. Сграбастал ее во сне, не желая отпускать, и стало совсем невмоготу. Ольга откинула одеяло, и сразу стало легче.

Она думала о нем, и о своих чувствах к нему. Еще — о Багратуни, которые, наверное, ее бабушка и дедушка. Ольга знала, что все ему расскажет, потому что он поймет. В этом она не сомневалась.

Она прижалась к мужу и тихо, чтобы не разбудить, поцеловала его в щеку.

Засыпать и просыпаться вместе с ним — лучшее, что есть на свете.

* * *

Пекинес все-таки заставил их встать. Он требовал, чтобы с ним погуляли. Ну, а что? Восемь вечера, подыхан подыханыч, не дотерпит, бедный. А жестокие, бессердечные люди — ноль внимания.

Ольга оделась и повела песика на улицу, размышляя, что скоро придется искать площадку для выгула.

Зимин тем временем заказал готовой еды. К возвращению жены как раз доставили. Себе мясо, ей рыбу. Потому ему позвонил Поп, который доложил, что «их дело» на контроле. Это значило, что их опять пасет подполковник Бессонов. А в целом не телефонный разговор.

— Я с клуб. Скоро буду, — сказал Зимин и пошел собираться.

Он поехал в офис, а Ольга осталась. Она думала, что будет завтра.

Сначала на квартиру — собрать вещи на первое время после переезда к мужу. После этого к Мире Загитовне в больницу. Так, Чарли, придется тебе попозировать. Молодец! Отлично смотрится на фоне камина.

Потом… Потом в банк. Надо достать содержимое банковской ячейки, которую она арендовала, и показать мужу. Возможно, армянам тоже. Они наверняка смогут пролить свет на тайну ее рождения, когда увидят первоначальное свидетельство. Может, она наконец узнает, что сталось с ее матерью.

Сначала Ольга думала, что ее мать могла умереть, как и отец. Но по срокам в свидетельстве не сходилось. Ольга родилась спустя пять месяцев после гибели отца. По закону можно было вписать имя мужа, чем Кристина Артуровна и воспользовалась. На тот момент она была жива и здорова. Что же произошло после этого?

Ануш Багратуни не выглядела огорченной, когда говорила о дочери. Это значит — жива.

— Эх… — погладила она Чарли, который запрыгнул к ней на диванчик. — Непонятно.

Разве она не вспоминала о дочери? Как можно бросить собственного ребенка и не вспоминать о нем столько лет? Может, Летковы ее обманули, и она не знала, что дочь жива? Но как тогда они провернули удочерение? Для этого как минимум нужен был отказ матери в пользу Летковых или свидетельство о смерти.

Может, когда она все узнает, сильно пожалеет. Но не знать и терзаться гораздо хуже. Ольга решила, что пора все разъяснить.

Человек должен знать свои корни.

Кто она? Откуда? Что случилось в прошлом?

Кто такая «мама Таня», которая снится ей с самого детства?

Она должна найти ответы.

* * *

Борис Летков был раздавлен, как морально, так и физически. У него, всегда отличающегося богатырским здоровьем, вдруг сдавило в груди. Даже Изабеллу проняло, хотя последние двадцать лет они жили как соседи, появляясь вместе только на публике.

Она допытывалась, что случилось на ипподроме, но муж молчал.

Он думал.

Ольга. Багратуни.

Багратуни. Ольга.

Ильхан! Это все он, он… Пригласил на свою голову в гости. Деловой партнер и несостоявшийся зять ни сном, ни духом не ведал о том, что случилось много лет назад.

Борис продешевил. Судьба подсунула ему прекрасную невестку, но Изабелла тогда закатила истерику, что девка из провинции поймала ее драгоценного мальчика на живот. Она предлагала Кристине Багратуни денег на аборт, преследовала молодых, и тогда они переехали.

Да и сам Борис был недоволен. Еще бы! Парень чуть не бросил учебу и перевелся на заочное, чтобы содержать семью. Они с Изабеллой думали, что, лишив его денег, заставят вернуться в отчий дом, но получилось наоборот. Борис-младший повел себя по-мужски, взяв на себя ответственность.

Борис-старший знал, что родители у Кристины — какие-то мелкие кооператоры. Летковы даже знакомиться не стали, не посчитали нужным. Кто бы знал! Сейчас бы они были родственниками «тех самых» Багратуни. Жизнь — непредсказуемая штука. Вчера ты на дне, а завтра на коне.

«Знал бы, где упасть — соломки бы постелил».

Верно сказано.

Сам Борис-старший начинал с райкома комсомола, потом работал в обкоме партии. Он был на вершине пищевой пирамиды! Уважение, деньги, власть и почет. Дом — полная чаша. Люди считали за счастье быть его другом. Породниться с Летковыми мечтали лучшие семьи города. Так что решение сына больно ударило по самолюбию отца.

В результате Борис поддержал решение Изабеллы. Они решили взять сына измором. Помыкается, нагуляется и вернется. Простят. Сын пытался до них достучаться, но они были тверды и просто ждали, когда же он дозреет и поймет, что им с той девкой не по пути.

Родители невестки, кстати, тоже были против этого брака и отказались помогать дочери. Это только облегчало задачу.

Однако что-то опять пошло не так. Сын Летковых, пытаясь заработать денег на достойную жизнь, пахал как проклятый на двух работах. Он не высыпался и однажды заснул прямо за рулем.

Все. Конец. Сын умер. Борис тогда ушел в кабинет и долго думал. Его мальчик, красавец, умница, наследник… Его больше нет.

Для чего тогда все труды? Ради кого теперь жить?

На стене висело коллекционное охотничье ружье. Он все смотрел, смотрел на него… Остановила мысль о внуке. Теперь он радовался, что невестка отказалась сделать аборт.

Борис предложил невестке переехать к ним в загородный дом. Тут опять воспротивилась Изабелла. Она закатывала истерики и настоящие концерты. Борис дал девушке денег и просил не исчезать из виду. В глубине души он надеялся, что жена со временем образумится и примет невестку с внуком.

Но Изабелла словно сошла с ума. Она то целыми днями пропадала на кладбище, то сидела в гостиной и пила, хотя за ней никогда не водилась склонность к горячительным напиткам. Муж возил ее к специалистам, однако лучше ей не становилось.

Из апатии ее вывела новость. У их друзей, Большаковых, ожидалось пополнение в семье.