Утром встали без звонка. Собака — лучший будильник на свете. Тянет за одеяло, требует покормить и просто внимания. Там погладь, тут почеши. Гулять!

Все быстро и дружно позавтракали, после чего Мирослав укатил по делам, а Ольга пошла гулять. Ребята по возвращении помогли поднять наверх ее вещи, и она окончательно ощутила, что переехала. Кое-что сразу распаковала, развесив в гардеробной и шкафу в спальне, остальное отложила для сухой чистки.

Потом, умаявшись, освоила гидромассажную ванну, немного полежала и чуть не заснула. Досыпала уже в кровати, вдыхая запах подушки, на которой спал ее мужчина. Если ее обнять, то кажется, что он все еще рядом.

После обеда Ольга поехала в супермаркет за покупками. Без изысков, все по списку, как и запланировала. Прикинула на количество гостей и, мысленно умножив на два, взяла в два раза больше продуктов. Мужики такие проглоты, пусть лучше лишнее останется, чем пусто на столе.

Потом просто гуляла, раз уж она тут. У прилавка с морепродуктами как обычно зависла и от жадности большой накупила всего. Лангустины — много. Пожарит потом на гриле. Креветки, мидии, мини-осьминожки, кальмары, гребешки…

Дома разобралась, распихала продукты в холодильнике и решила дождаться подругу. Чтобы занять себя, стала смотреть, вернее, досматривать любимый сериал в компании с миской креветок. Чарли попрошайничал, умильно глядя на нее, и шумно сглатывал слюну.

— Праздник непослушания, — улыбнулась Ольга и кинула пекинесу креветку, которую тот поймал на лету и довольно зачавкал.

* * *

Потом Ольга стала наряжаться. Думала, думала, и наконец придумала. Все-таки не светский прием, а домашние посиделки. Да еще и у плиты придется стоять.

Значит, наденет свободное алое платье-тунику из «Зары» и деревянные бусы. Волосы забрать в пышный хвост, на губы мазок пунцового блеска, тушь, алый лак. Все, готова! Как-то слишком быстро. Чем бы еще заняться?

— Так и знала…

Вот об этом она и думала, подразумевая скуку. Ольга ценила отдых и приятное ничегонеделание, но ее всегда раздражала бесцельность и пустая трата времени.

Вдруг позвонили снизу, с вахты. Доставка! Странно, она ничего не заказывала. Может, Зимин? На всякий случай она решила перезвонить мужу.

— Алло!

— Привет, — ответил он. — Что случилось?

— Ничего, просто доставка. Ты что-нибудь заказывал?

— Это еда из клуба. Я велел поварам собрать чего-нибудь на ужин.

— О!

Это сколько же всего будет.

— Забыл сказать, — добавил Мирослав и услышал, что женщина смеется.

— Ох, Слав. Мама мия… Я ведь тоже купила все к столу.

— Понял.

Продолжительная пауза.

— Ладно, много не мало, — наконец разродился он.

Ольга расхохоталась в голос, прикрыв трубку рукой. Потом успокоилась и сказала:

— Я тогда их впускаю. Раз это не домушники.

* * *

Ольга еле-еле утрамбовала все лотки и судочки в холодильник.

Ровно в семь заехала Надежда, причем не одна, а с анестезиологом Марией Николаевной. Втроем они быстро, буквально в течение часа справились с задачей.

Кстати говоря, именно эта внимательная женщина обнаружила, что журнальный столик в гостиной разбирается и трансформируется в большой обеденный. Стали накрывать на стол.

Тут и мужчины прикатили. Женщины скинули фартуки и полотенца, попудрили носики и присоединились к сильной половине человечества.

Присутствовали все те же лица, что и на даче. Юрист Евгений Васильевич с любовницей, Коля Бузин и Борис Федченко с супругами, Попов, который облобызал сначала руку хозяйки дома, а потом сосредоточился на анестезиологе. Михаил Калашников, их свидетель, при виде которого у Нади радостно сверкнули глаза. Влюбилась, влюбилась! На счастье или на беду — вот вопрос.

Так, этих она отлично помнит по даче. «Знакомые все лица». А это кто?

Женщина с интересом уставилась на незнакомцев.

— О, какой стол! Не стыдно гостей позвать, — похвалил Мирослав. — Ольга, знакомься. Это Григорий Романов, он отвечает за бои в «октагоне». Мы еще увидимся с ним в пятницу. А это начальник службы безопасности, Семен Семеныч Крагин.

Первый на вид был боксером. Уши и нос неоднократно сломаны, кожа красноватая, но не от загара, а сама по себе. Почти невидимая белобрысая шевелюра и выцветшие голубые глаза. Мощные надбровные дуги и да, они — шрамы от ударов, пересекающие брови. На лице еле заметные следы, как от оспы или подростковых угрей. Высокий, мощный, одет в деловой костюм, смотрит серьезно. Вдруг улыбнулся, словно солнышко выглянуло из-за туч. Некрасивый, но странно приятный мужчина. В нем была сила, но не было жестокости.

— Очень приятно, — протянул он ей свою огромную лапищу.

Ольга осторожно дотронулась, и он пожал ее руку, почему-то двумя руками, как это делают иногда политики при встрече.

— И мне, — сказал второй, неприметный тихушник среднего роста, веса, комплекции, как это принято говорить. — Рад нашему знакомству.

Костюм серый, тоже неприметный. Не сшитый на заказ, но и не дешевый. Этот человек смахивает на бизнесмена средней руки, и только цепкий взгляд серых глаз выдает, что с этим человеком далеко не все так просто.

Крагин поцеловал ей руку, и Ольга с трудом скрыла смущение. Он как-то странно на нее смотрел. Почудилось на миг восхищение, но не привычное мужское, а просто. Ладно, проехали.

— Значит, это вам я звонила тогда? — улыбнулась женщина.

— Так точно.

— Извините.

— Не стоит.

— Прошу к столу! — объявил Зимин.

Мужчины выпили и закусили, а потом пошли гулять по квартире, смотреть интерьеры. Все оценили ремонт.

— Ну, прям семейное гнездо, Мирослав Иваныч, — шутливо сказал Поп. — Живи да радуйся.

— Но-но! Не накаркай.

Не то чтобы Зимин был суеверным, но что-то у Попова было. Чуйка на опасность редкостная. Как у него на деньги.

— А я что, я ничего…

Все ели, пили, веселились. Ольга, чтобы сохранить ясность мысли, раз уж тут нет официантов, решила не расславляться и пила сок, наблюдая, как постепенно пьянеют мужчины. Ну все, понеслась душа в рай… Не спеша, но все равно.

Первый час ночи, наконец сделали перерыв и ушли курить, всю кухню завоняли, несмотря на вытяжку. Небось обсуждали там свои вопросы, которые не для женских ушей.

Ольга, оставшись с женщинами в гостиной, рассказала про испорченный водяной матрас. Гостьи посмеялись, и пекинес удостоился всеобщей ласки. Прямо фанклуб! Он радостно скакал вокруг, его кормили вкусняшками, не слушая Ольгу, и она опасалась, как бы у песика не случилось несварение.

Мужики вернулись, и посиделки продолжились. Все грозилось затянуться до самого утра, когда что-то спутало всем планы.

— Слав, давай штрафную пей! — вдруг раздухарился Калаш. — Ты мне должен, ведь это я тебя женил.

— Женил? Скажешь тоже, — напрягся хозяин дома.

Ольга удивленно переводила взгляд с одного на другого. При чем здесь их свадьба?

— Не захотел бы — не женился.

— Ну-ну! Скажешь, и пари не было, да?

Тут их свидетель понял, что сболтнул лишнего и осекся, но поздно. Все уже услышали. Мирослав потемнел лицом.

— Какое… пари? — медленно повторила Ольга.

— Ой, — выдавил Калашников. — Кажется, мне пора.

— Завтра поговорим, — тяжело уронил Зимин.

Он взглянул на жену, но та молчала. Сидела с растерянным видом и, кажется, что-то хотела спросить, но промолчала.

— Слав? — поглядела она на него с надеждой.

Пусть он скажет, что это пьяный бред. Объяснит как-то сказанное. Если бы Михаил не смутился так явно, она бы не придала особого значения. Но тут есть что скрывать, и сразу делается страшно.

Он молчал.

— Не пора ли честь знать, гости дорогие? — вдруг влез Попов, бросая говорящие взгляды на присутствующих. — Ольга Борис-на, весьма раз был увидеть. Не будем мешать молодым. Все-таки медовый месяц.

— Да-да, нам уже пора, — встал с места Крагин. — Тоже был рад знакомству.

Он не кривил душой. При личной встрече жена начальника оказалась совсем не такой страдалицей, как в досье. Просто умная и обаятельная женщина, которую небо одарило какой-то вневременной красотой. Не пустышка.

Зимин сказал, что у него есть кое-что, но покажет завтра. Думай теперь, что он имел в виду. Гештальт не закрыт. Будет кофе пить и думать.

— Да, пора, — понял сигнал Бузин и встал.

Его жена вслед за ним. Федченко с супругой повторили маневр. Юрист и борец, недоумевая, тоже засобирались. С каждой минутой нарастало ощущение неправильности происходящего.

Люди поняли, что их присутствие здесь нежелательно.

Ольга опомнилась и снова вошла в роль хозяйки дома. Стала провожать. Она изо всех сил держала лицо, но в голове крутилась эта фраза: «Скажешь, и пари не было, да?»

На что, интересно, спорили?

Удастся ли ее уломать?

Трахнуть?

Что-то еще?

Что было наградой победителю?

Дверь захлопнулась, отсекая ее от гостей. Только отчаянный взгляд Надюшки через плечо — и все. Они остались с мужем наедине.

* * *

Она пошла на кухню, налила воды из кулера и выпила залпом. Потом услышала, как сзади подошел муж, но не стала оборачиваться.

— Тут такое дело, — начал он издалека. — Я накануне свадьбы поспорил с другом, что женюсь.

— И? При чем здесь это? — не поняла Ольга. — Твоя невеста же сбежала. Ты проспорил, получается.

Она не смотрела на него.

— Нет. Я женился. Не люблю проигрывать.

— Что?!

До нее наконец дошло, о чем он. Хотя бы честно. Значит, в споре не оговаривалось, на ком конкретно следует жениться. Все равно, кто. Ольга просто вовремя подвернулась под руку — такая же брошенная и одинокая.

Почему Зимин признался? Почему не наврал ей с три короба, как делают другие мужики? Она бы поверила и закрыла глаза, потому что слишком хотела ему верить. Почему именно сейчас, когда все было так хорошо? Господи! Впрочем, лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Она развернулась и посмотрела мужу в глаза.

— Я думала, что понравилась тебе, — безжизненно прошептала она.

— Понравилась, — признал он, окинув ее взглядом. — Иначе бы не женился.

— А как же пари?

— Так получилось.

Ольга молчала, и с каждой минутой молчание становилось все более напряженным.

— На что хоть спорили? — поинтересовалась она.

— На лошадь.

Понятно. Причем не только ситуация, но и чувства мужа. Она бы тоже не отдала Глорию. Но и спорить на дорогое существо никогда бы не стала, в этом все отличие. Послала бы такого спорщика лесом.

Она пошла прочь. Зимин попытался обнять ее, но Ольга уклонилась и обожгла его злым взглядом. Так, идет в их совместную спальню.

— Ты куда? — спросил Зимин, увидев, что жена, забрав подушку, выходит обратно.

— Пойду в гостевую спальню.

— Да ладно тебе.

— Не ладно!

Сегодня точно не ладно. Надо успокоиться и все переварить, иначе она сорвется. Тушите свет, ищите пятый угол.

Она была сердита на него, и это мягко сказано. Значит, все это было просто пари на лошадь. А то, что все у них срослось, особенно в постели — просто удача и приятный бонус. Зимин действительно всегда получает то, что захочет.

А она нет.

Потому что, если все так, как он сказал… Все было обманом. Ее надежды на счастье, глупая влюбленность и невероятное притяжение, которое она приняла за нечто большее. В горле встал ком от невыплаканных слез. Потом пришла здоровая злость.

— Оль, хватит.

— Не подходи ко мне сегодня.

— Не буду.

Сказала «сегодня», значит, будет у них завтра. Утро вечера мудренее.

— А завтра? — вкрадчиво поинтересовался он.

Ольга легла на постель, свернувшись калачиком, и вдруг поняла, что машинально прихватила его подушку. Тот же запах вербены и его кожи.

— Господи… — уткнулась она в нее лицом. — Отстань!

Еще одно слово, и завтра тоже не захочет с ним общаться. Просто съедет обратно к себе на квартиру.

— Ну, я пошел.

Мужчина чувствовал, что стало легче от признания. Она теперь знает. Подумает и решит, что дальше. Между ними больше не стоял этот секрет.

Зимин вышел из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь, и пошел на кухню варить кофе. Потыкал наугад в кофемашину и даже умудрился получить на выходе нормальный напиток. Надо было чуток протрезветь.

Сделал на двоих, потом зашел к ней и сказал:

— Кофе будешь?

— Уйди!

Он ушел, тихо стервенея от бабских заскоков. Потом пришел в себя: чем он лучше? Пусть перебесится там в тишине, а потом они поговорят. Не захочет — всегда можно пообщаться в спальне. Залюбит ее до бессознания, она и подобреет.

* * *

Ольга все-таки задремала, нарыдавшись всласть. Проснулась — все еще ночь. За окном темно и что-то мерцает. Потом дошло, что это зеркальные окна с той стороны двора, в которых отражается свет фонарей. В небе сияла луна.

Наверное, полнолуние на нее так повлияло. Или ПэЭмЭс. Настроение скачет. Еще недавно было на нуле, но сейчас выправилось. Хочется поговорить, все прояснить и даже извинится за свой «выброс» негатива, но будить Зимина не хочется.

Да и дома ли он? Может, в клубе или еще где.

Она тихо поднялась и скользнула в гостиную.

Зимин спал, по-царски развалившись на кровати во весь рост, как он обычно любил делать — лицом вниз, обняв подушку и вытянув вторую руку, словно искал кого-то рядом. Ольга постояла над ним, потом пошла и открыла окно на проветривание. Амбрэ — у-у-у… А чего она хотела?

Чтоб он в ногах валялся и извинялся? Потоптаться сверху для надежности? Так эта песня не про него.

* * *

Встала снова поутру, уже окончательно. Пошла умылась, переоделась в халат, а то спала в том же платье, что и вчера. Потом на кухню — кофе варить.

Чарли приподнялся на своей лежанке возле дивана и посмотрел на женщину. Потом понял, что еще не подошло время гулять. Наглый пес вчера обожрался, и ему было лениво вставать.

Ну, вот. Никому она не нужна сегодня. Опять хочется поплакать и… господи, что это с ней? Не включая свет на кухне, подходит к холодильнику, смотрит на остатки «наполеона» — и в панике закрывает дверцу. Снова открывает. Торт гипнотизирует ее и просит попробовать.

Запретное удовольствие, как и мороженое. Это все Зимин виноват! Но, если бы он предложил выпить кофе именно сейчас, она бы и торт попробовала. Хотя… Она немножко, да? Никто не узнает. И жирной от одной ложечки она не станет.

Вооружившись ложкой, женщина уселась у открытого холодильника, достала тортовницу и зачерпнула ложкой. Приторно, непривычно. Безумно вкусно. Подруга знает в этом толк, все-таки, кормит такую ораву.

— Ты чего не спишь? — услышала она голос мужа над головой.

Она от неожиданности чуть не выронила торт, но Зимин подхватил и поставил его на место.

— Извини. Я тебя разбудила?

Ольга теперь не знала, как с ним разговаривать.

— Кофе мне сделай, — попросил мужчина как ни в чем не бывало, и добавил, подумав: — Пожалуйста.

Он потирал висок, как будто у него ужасно болела голова. Ольга молча встала, порылась на полках и достала антипохмельный напиток в бутылочке. Открыла, протянула, и Зимин залпом выпил. Поморщился, сам сунул нос в недра светящегося шкафа, достал банку с капустой и жадно выпил рассол со дна.

— Ох ты ж… И кофе тоже, — сказал он, разгибаясь. — Мне сегодня надо по делам.

На лицо сама собой набегает улыбка, когда он такой. Стоит на кухне в одних «боксерах», заполняя все пространство собой, и кажется, что все будет хорошо.

Странно это — так легко прощать. Обычно Ольга делает вид, что простила, но в глубине души долго и мучительно переваривает события, анализирует и думает. И только со временем остывает, понимая, что проще уступить. А сейчас вдруг сразу отпустило.

На часах восемь утра, солнце уже встало. Мужчина морщится от света и садится за стол спиной к окну. Трет руками лицо, вздыхает, и сразу видно, что новоселье удалось.

— Пить вредно, — проворчала она, программируя кофе-машину.

Потом передумала, сбросила настройки и достала свои любимые турочки на песке. Она ходила туда-сюда, доставала кофе, молола, наливала воду и под конец успокоилась окончательно. Это хорошо. Настроение ведь передается пище, и она выходит невкусной.

Налила себе и мужу, себе разбавила горячим молоком, и стали пить. Ольга поставила перед мужем торт, и он съел. Значит, уже чувствует себя хорошо, раз аппетит прорезался. Она тихонько отковыряла маленький кусочек и тоже съела.

— Ты на весь день уезжаешь? — спросила она.

— Наверное.

Сегодня у него по плану откровенный, не телефонный разговор с подполковником Бессоновым. Надо встретиться лично и обсудить, кто под них копает. С начальником службы безопасности еще порешает дела. На «октагон» надо сгонять, сделать контрольное взвешивание бойцов. Это на публику, будут снимать и делать репортаж. В клуб еще, проверить, как там идут дела после скандальной вечеринки со спецназом.

Вроде, все.

— Ты чем займешься? — спросил он.

— Не знаю.

Опять эта жуткая неопределенность. Бывший начальник так и не позвонил вчера, а ей самой, как оказалось, страшно набрать номер. Такая вот она. Умом все понимает и не осуждает, но ей страшно разочаровываться в людях. Это и Зимина касается, кстати говоря. В этом причина.

— Иди сюда.

Встала, подошла, и мужчина прижал ее к себе, как тогда, в ресторане, в их первую встречу. Уткнулся лицом ей в живот, обнял, и она оттаяла окончательно.

— Фу, Слав. Иди у душ.

— Погоди.

Постояла так немного, и он нехотя ее отпустил.

* * *

Когда Зимин вышел из душа, его костюм уже лежал на кровати в их общей спальне. Он посмотрел — ага. Подушка на прежнем месте. Значит, Ольга больше не злится.

Он одевался, и она подошла, помогая завязать галстук.

— Что? — спросил он, заметив, как подозрительно сузились ее глаза.

— Раз так получилась, Глория — моя. Я беру над ней шефство, — ответила Ольга.

— Ну, уж нет, — усмехнулся муж. — Моя. И ты, и она.

За это он тут же получил тычок под ребра, что не осталось без ответа. Зимин молниеносно распластал женщину на кровати, навалился сверху и сказал:

— Это факт.

— Гад ты, Зимин.

Тут он понял, что она правда сердита на него. Вместо привычного уже «Слав» — по фамилии. Сверкает темными глазами, кусает губы и не сдается, хотя он больше и сильнее.

— Жеребенка хочешь? — предложил он ей отступного. — Весной ее покроем, поглядим, что из этого выйдет.

— Шкура неубитого медведя, Слав.

Отлично! Снова по имени, значит, больше не злится. Первый раз он подкупал расположение женщины не драгоценностями или цветами, а чем-то другим.

— Соглашайся, пока я не передумал.

— По рукам!