Базиль сразу увидел Зимина с женой, помахал рукой и показал на свободные места рядом. Мирослав подошел и поприветствовал свою «крышу».

— День добрый, Василь Иваныч, рад встрече.

— Ну, садись, коли не шутишь, мон бон ами. А это кто с тобой, жена?

— Да, — ответил Мирослав. — Ольга, познакомься, это Базилевский Василий Иванович.

— Аншанте! — кивнул ей мужчина. — Много наслышан о вас.

— Рада знакомству, — ответила женщина.

Зимин мысленно выдохнул, когда Базиль на миг задержал взгляд черных глаз на Ольге и отвел, потеряв к ней всякий интерес.

Недоброжелатели говорили, что Базиль бабами не интересуется. Болтунов вскоре после таких предъяв находили в реке с грузом, привязанным к ногам. Или те вовсе пропадали без вести. В общем, был этот мужик мрачным, как сыч, и жил бобылем. Ни женщин, ни детей. Хотя до первой ходки был женат, как говорили. Также говаривали, что жену он в аффекте убил вместе с любовником, застав их вместе на месте преступления. Прямо как в анекдоте. Муж в командировку, жена «налево».

После этого, впрочем, из тюрьмы он почти не вылезал, попадая туда с завидной регулярностью. Прослыл мужиком принципиальным, на зоне отказывался работать и практически жил в карцере, завоевал авторитет. В девяносто седьмом последний раз вышел и уже не садился. Имел дела с тихвинскими, затем переехал в Москву, где вращались самые большие деньги и крупный бизнес.

А по виду и не скажешь. Милейший благообразный человек, чем-то напоминающий киношного Пуаро. Даже усики такие же. Только взгляд пристальный и острый, так и хочется отвести глаза.

Охрана его сидела за соседним столиком, изображая, что пьет кофе. Базиль обедал. Он поднял руку, согнув ее, и щелкнул пальцами. Тут же подскочил «халдей», приставленный к их столику.

— Меню! Мирослав, что будешь? Рекомендую рыбу, она здесь чудо как хороша, — сказал Базиль.

Ольга смотрела удивленно, не понимая, что за человек перед ней. Руки татуированные, видно же! Не скрывает. Но на зека не тянет. Маникюр, ногти полированные. Одет с иголочки в двубортный костюм и дорогие ботинки. Говорит по-французски, опять же, или просто использует в речи расхожие выражения.

— Оль, ты рыбу будешь?

— Да нет, — решила она воздержаться.

От воспоминаний снова подкатила к горлу тошнота. Интересно, Багратуни еще там или ушли? Она сидела спиной к проходу и не знала, а оглянуться не решалась. Элементарно трусила. Вот она какая, оказывается, «тварь дрожащая». Она боялась, что не решится отказать этим людям, хотя разум подсказывал держаться от них подальше. Лучше думать о другом.

— Может, салат? — задумалась она. — Капрезе.

Женщина передала меню мужу, и тот сделал заказ. Мясо, кто бы сомневался.

— Как дела? Что тут у вас, встреча? — спросил Базиль.

— С родственниками жены, — ответил Мирослав.

— А они кто? Это, что ли, Летковы? Не похожи.

Значит, старый хрыч изучил досье.

— Багратуни, — отрицательно мотнул головой Зимин. — Может, слышали?

— Может, и слышал.

Принесли заказ.

— Пятипалых говорит, проблемы у тебя, — начал Базиль и покосился на женщину. — Не хочешь завтра встретиться?

— Можете говорить при ней.

— Так доверяешь?

— Так или не так, а доверяю.

— Ну, смотри, — снова задержал на ней взгляд мужчина. — Кузя имеет три дочерних фирмы, а по факту это его компании, там «свадебные генералы» верховодят. Они подрядчики. Там по тендерам большие деньги отмываются. Откаты идут обратно.

— Знаю, — Зимин все еще не понимал, к чему ведет Базиль.

Да, Кузин не дурак. Он тоже не полагался целиком и полностью на игорный бизнес. Всегда надо иметь запасной вариант. Подставные лица ему нужны, чтобы свалить на них вину, если схема раскроется.

— Так вот. Отжать не проблема. Сделаем. Что дальше? — спросил Базиль.

— Война, однако, дальше.

Вопрос в том, какими методами. Сейчас не девяностые, но все же… Сама перспектива не радовала.

— Вот и я о том же. Он же не смирится с потерей.

— Зато ослабнет, — ухмыльнулся вдруг Зимин, окрыленный перспективой. — Друзья отвернутся, потребуют свою долю, чтобы выйти из бизнеса.

Крысы побегут с тонущего корабля. Конечно, по слухам так была «крыша» в администрации города, но и они отвалятся, если поймут, что ловить нечего. Может, избавятся от Кузи, и сразу заглохнет расследование?

— Слав, — тронула руку мужа Ольга. — Извини, что вмешиваюсь в разговор. Чем эти «дочки» занимаются? Тендеры государственные, я так понимаю?

Ей пришла в голову одна мысль.

— Да, а что?

— Аудиторскую проверку бы им. На целевое использование бюджетных средств. КРУ и налоговой. И все. «Дочки» не смогут работать в таких условиях.

— Что? — удивленно посмотрел он на жену.

— Тебе юрист то же самое скажет.

Ольга уже была не рада, что вмешалась. Просто… просто большим мальчикам почему-то не терпится устроить разборки. А ей хочется покоя. Воспитание у Летковых наложило свой отпечаток, как и последующая работа. Есть много вполне легальных способов расправиться с конкурентами, не прибегая к бандитским методам.

— Се манифик! — вдруг улыбнулся ей друг мужа. — Очень изящно и по-женски.

Она сначала смутилась и немного рассердилась на это «по-женски», которое отдавало откровенным сексизмом. А потом вдруг поняла, что этот мужчина не смеется над ней, а действительно восхищается.

Зимин тоже невольно восхитился. Тут хвост прижмут и «строительным» фирмам, и покровителям в администрации. Одним выстрелом двух зайцев. Но…

— Не получится, — с сожалением сказал Зимин. — У него в администрации свои люди. До проверки просто не дойдет.

— Ну, может, у кого-то из комиссии родственник «присядет», присмотреть надо будет в СИЗО, — улыбнулся Базиль. — А, Мирослав? Ведомства разные, никто им не указ. Проверят.

Ольге стало страшно. Значит, кого-то подставят, чтобы надавить на чиновников и инициировать проверку. Зачем она только влезла! Черт!!! Дура набитая, держала бы язык за зубами.

— Если только так. Но он все равно наедет, — помрачнел ее муж. — Как ни крути. Слышали бы вы, что он на последней встрече нес.

— Мне передали. Сучий потрох, совсем зарвался! — воскликнул Базиль и, повернувшись к женщине, извинился: — Эскюзе муа, мадам.

— Се не рьен, месье, — машинально ответила она, махнув рукой.

Не за что. Кажется, она начинает привыкать к его своеобразному стилю общения.

— Значит, под тебя все еще копают? — снова обратился он к Зимину.

— Так точно.

— Насколько глубоко?

— Расследование уже второй месяц идет. Думаю, это его работа.

Ольга слушала и с трудом сдерживалась, чтобы не задать вопрос. Что за расследование? Ладно, доедут до дома — там все узнает. Или в машине. Не дотерпит же! Ее муж во что-то вляпался и погружается, и она с ним? О, боже.

— Ну, пусть идет, ты же не дурак попадаться, — махнул рукой Базилевский.

Ольга совсем ошалела от таких разговоров и, так и не доев, принялась за чай. Друг мужа сменил тему и принялся увлеченно обсуждать скачки. Стало ясно, что он не азартен, просто ему интересно наблюдать. У него был племенной жеребец, и тут до Ольги дошло, о чем они договариваются.

— Слав! — шепотом сказала она.

— Ага, жеребенок твой на подходе.

— Ой…

— Я думал, ты на продажу, — сказал Базилевский.

— Что вы, Василь Иванович. Это как ребенка продать. Вот, жене уже пообещал. Свадебный подарок.

— Хороший подарок.

Ото всех этих переживаний и новых впечатлений Ольга немного отошла после встречи с родственниками. Стало легче. У нее будет жеребенок. Маленький, смешной, стоящий на дрожащих ножках. Она будет его любить.

Главное, чтобы все получилось. Вдруг мужа посадят. Не хотелось бы. Вообще ее не радовали его противоправные дела. Противозаконные? Все может быть. Окружение такое, что сомнений практически не осталось.

Доели, допили. Вместе вышли. Охрана Зимина и Базилевского синхронно обступила их. Ольге снова стало не по себе, словно затевалось что-то нехорошее.

На улице Базилевский отъехал первым. Ольга решила постоять, подышать. Стемнело. А у нее там Чарли не гуляный. Надо скорее домой.

Накатила запоздалая горечь. Воздуха не хватает, хотя ласковый осенний ветер бьет в лицо. Зимин ждет, а она стоит на месте.

— Сейчас, Слав. Минуточку.

Ну, вот, Леткова. Узнала? Узнала. Смысл? Да никакого. Еще передавали из рук в руки, как игрушку, не думая, что ей самой надо. Только два раза она решила сама. Один раз, сбежав и разорвав связи с семьей, и в торой, когда решилась на авантюру с браком.

Все ее используют. Кристите Багратуни хочется покоя и налаженной жизни, и ради этого можно бросить дочь. Уговорить себя, забыть, что сделали Борис с Изабеллой. «Ах! Обмануть меня не трудно. Я сам обманываться рад». Точно так же захотели покоя и «обманулись» Артур с Ануш. Так проще.

Стало страшно, словно ее душили. В горле ком. Ольга схватилась за шею, на которой сомкнулись невидимые руки, и очнулась только тогда, когда по тротуару покатились жемчужины.

— Ах! — упала она на колени и чуть не расплакалась, принялась собирать.

Рассыпала неловко. Бросила, встала. Муж помог подняться. Это же был его подарок, и вот. Нет больше ожерелья.

— Хватит, — обнял он ее. — Забей, новое купим. Завтра прямо с утра поедем и купим.

Муж гладил ее по спине, и боль отступала.

— Такого же точно не будет, — сказала она, понимая, что это каприз, но ничего не в силах с собой поделать. — Я хочу это.

— Ой, все! Можно подумать.

Рука у нее на лопатках замерла.

— Это как машина, Оль. Разбил — новую купил.

— Но я же не покупала, — вполне резонно возразила она. — Ты мне его подарил. Так здорово было! Оно мне нравилось.

Зимин наконец сообразил, почему Ольга так сокрушается.

— Ну, хочешь, заплачу «халдею», пусть собирает твои бусы с фонарем.

— Не надо, — поняла она, какую глупость сморозила, и обняла мужа в ответ, положив подбородок на его плечо.

Вот как все происходит, оказывается. Ты живешь, встречаешь кого-то, спишь с ним, и вдруг — бац, любовь. Бусы рассыпались. Странно так. В голове звон и пустота, а в груди огонь. Тает вековой лед, который там навсегда поселился. Сердце бьется. В животе все опускается, как на американских горках, и вдруг взлетает наверх.

И неважно, кто он, какой он, почему он такой. Просто любовь. Без условий. Не благодаря и не вопреки.

Снова.

* * *

Ехали домой. Ольга распустила волосы, не дожидаясь приезда, и облегченно выдохнула. Шпильки посыпались в «бардачок», и Зимин хмыкнул. Богатство такое. Ему нравилось запускать ее кудри пальцы, нравилось, чего греха таить, сжимать и наматывать на кулак. Было в этом что-то.

Женщина устало прикрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Надо было подумать. А как думать, если здравый смысл отключается и делает на прощание ручкой? Остается принять все как есть. Любить за двоих, зная, что в ответ вряд ли получит что-то кроме пылкой страсти и заботы, а это уже немало. Многие женщины и такого не имеют.

Отчего же так грустно?

И одновременно радостно. Это тоже. Чувство, как драгоценность, грело изнутри, обрастая, как жемчужина, слоями новых смыслов и событий. Началось все с крохотной песчинки, а теперь… Теперь Ольга знала, что испытывает к мужу.

Это будет ее маленькая тайна. Секрет, который она будет оберегать, чтобы Зимин не подумал, что она цепляется и виснет на нем. Иначе это станет началом конца.

Прежней легкости уже не будет.

Или будет? Поживем — увидим.

* * *

Было странное ощущение, что это тысячный по счету вечер вместе, и что прожито вместе немало. Чарли стрелой вылетел на лестничную площадку. Ольга с Зиминым даже не стали разуваться, сразу пошли гулять.

Он первый раз сопровождал жену с пекинесом на прогулке и нашел, что ему нравится. Можно вместо вечерней пробежки гулять всем вместе.

— Далеко собрались? — спросил он.

— Тут площадка для выгула неподалеку, — ответила Ольга.

Зеленая зона. Собачники собираются после работы. Мирослав бы предпочел выгуливать огромного сурового пса, но тут сразу ясно, что эта рыжая мелкота — собака жены, так что беспалевно.

Ольга вроде повеселела, улыбается. Спустила пекинеса с поводка, и он умчался играть с мячиком. Потом женщина поежилась. Жакет слабо грел. Зимин скинул пиджак и накинул ей на плечи, пока пекинес носился по площадке.

— Чарли! — позвала она. — Чарли, домой!!!

— Вуф, — примчался он обратно и сел рядом.

— Молодец.

Чарли не стал затягивать, как обычно. Стемнело, и он решил, что пора бы уже домой и спать. Двуногие его гладили, и он жмурился от удовольствия, улыбаясь и мотая хвостом.

— Завтра шашлыки у Калашникова на даче, — сказал Зимин. — Ты не слишком устала?

— Да нет, — прислушалась к себе Ольга. — Вроде нет. Поедем.

Наоборот хорошо. Хоть немного развеются, отдохнут от городской суеты. Оживали воспоминания о прошлой поездке. Как они там… Ох! Все внутри сладко сжалось от предвкушения. Она искоса посмотрела на мужа, гадая, с ночевкой или нет. У них плотный график на выходные.

— Ты сказал, в воскресенье на скачки. Мы успеем?

— Встанем пораньше.

— Ну, если так…

Последние денечки перед выходом на работу. Но выспаться не удастся. А надо ли? Когда столько всего интересного вместо сна.

Ольга остановилась и взяла мужа под руку. Зимин понял и согнул локоть, чтобы ей было удобнее. Потом подстроился под ее шаг, и они пошли дальше, как самая настоящая парочка, коих множество вокруг. Люди гуляли, пока позволяла погода.

— Будет еще брат Калаша, — сказал он Ольге. — Он болен, но сейчас улучшение, и его забрали на выходные.

— Вот как? — удивилась она.

Это же тот самый парень, которого изуродовал Зимин! Странно, что все собираются вместе на шашлыки отдохнуть. Что-то здесь не так. Спросить или нет?

— Ты второй раз «сидел» за то, что избил Вадима Калашникова.

— Ага.

— Что «ага»?

— За это, значит, отсидел.

Мирослав знал, что она читала его досье, но все равно было неприятно. С другой стороны, это лучше, чем замалчивание и недоговоренность, которая бы стояла между ними. В семье не должно быть секретов, так он считал. Тайны вообще такая вещь. Материалом для шантажа не станет, но навредить можно. Например, какой-нибудь «доброжелатель» шепнет, причем преподнесет информацию так, как ему надо. Не обязательно про отсидки. В его жизни было много такого, о чем жена не знает.

— Ничего не понимаю! — отпустила она его руку.

Ольга остановилась и повернулась к нему.

— Завтра поймешь. Может, тебе Калаш сам все расскажет. Короче, меня посадили за дело, а за какое, им без разницы. Не попался на одном, так на другом, — поглядел он на нее, выискивая следы брезгливости или отвращения. — Парня жалко. Еле ходит.

— И зачем ты мне все это говоришь?

— Чтобы ты не удивлялась и не смотрела на него как на г…

Ольга от удивления даже не смогла обидеться как следует.

— Что ты! Слав, за кого ты меня принимаешь?

— Да все по-разному реагируют, — ответил он. — Лучше заранее предупредить.

— Понятно, — пошла она дальше.

Зимин в один шаг нагнал и сам подставил руку. Ольга подумала-подумала… и взялась за нее. Наверное, действительно реакция людей на инвалида была порой излишне резкой. Спасибо, что предупредил. Интересно, как там Надюшка? Она-то думала, что ее пацаны — это «довесок», а оказалось, что у Калашникова тоже есть кое-кто в наличии. Ольга на миг даже испугалась, как бы подруга не задушила больного своей заботой. А то она может.

Хорошо, кстати, что едут. У нее опять сбой цикла, наверное, на нервной почве. Три дня уже задержка. Паниковать рано, однако надо посоветоваться с подругой. Господи! Опять дисфункция. Только не это! Несколько лет все было хорошо, и вот… Опять таблетки, уколы, процедуры, осмотры. Куча нервов и денег.

— Ты чего как неродная? — спросил Зимин.

— Да родная, родная, — фыркнула она. — Просто день был сложный.

— Это точно.

Мирослав размышлял, не усилить ли охрану. Чутье подсказывало, что бабка так просто не успокоится. Да и Кузин тоже. Жена теперь его слабое место, и недруг об этом знает. Он перестраховывался, но лучше так, чем потом расхлебывать последствия беспечности.

— Пиджак не хочешь надеть? — скинула его Ольга и протянула мужу. — Я уже согрелась.

— Давай.

Дошли до дома. Отпустили охрану, поднялись на лифте и… Ольга развернулась и поцеловала мужа. Ну и фиг с ней, с дисфункцией! Зато можно подольше побыть вдвоем. Ночевать будут вместе. И не только.

— Слав, — соблазнительно улыбнулась она. — Я тут подумала…

— Что? — поглядел он ей в глаза.

— Ничего.

Она прижалась сильнее, обняла его за шею, и он не выдержал. Весь вечер только об этом и думал, и теперь не надо ждать. Зимин тоже поцеловал ее, но не легко, а крепко, жадно, так что она на мгновение задохнулась. Он тут же отпустил, спускаясь ниже, к шее и груди, чтобы оставить след там.

— Слав!

— Иди сюда.

Как-то незаметно добрались до спальни. Ольга не помнила, как. В какой-то момент запнулась о ковер, а они уже там. Она взвизгнула, как девчонка — муж поймал. Зимин уложил ее на постель и навалился сверху, как медведь. Продавили матрас. Снова поцелуи и ласки. От прикосновений голова кругом. Дрожь предвкушения.

Колено между ног. Его грубость встречается с ее нежностью. Пока еще остается преграда из ткани. Вот он уже задирает ей до талии пышные, как в «пятидесятых», юбки. Стало щекотно, когда он начал искать застежки. В прошлый раз она не раздевалась, он не стал снимать. Сразу стало не до смеха.

— Слав, не испорти, — пригрозила она.

— Новое куплю.

— М-м… Платье, жемчуг… Как все просто…

Он давит, снова и снова. Еще не секс, но ощущается почти так же. Давление нарастает, удовольствие от нажима зашкаливает. Не хватает только одного. Его. Внутри.

Поцелуи в вырезе платья туманят голову. Хватает только сил прошептать:

— Молния сзади.

Приятная тяжесть исчезает. Зимин легко переворачивает ее. Ольга лежит, уткнувшись лицом в простыни, и ждет. Слух обострился до предела. Что дальше?

Вжикнула молния на его брюках. Тихий шелест. Раздевается? Матрас прогнулся под его тяжестью. Ольга хотела оглянуться, но ее снова прижали к постели. Легко, почти неслышно распахнулось платье. Она хотела сесть и скинуть его, но мужчина не дал. Он хочет так. Сам.

Просто и быстро стягивает с нее платье, а потом трусики. Женщина приподнимается, помогая, и освобождается, как змея от шкурки. По гибкой спине вдоль позвоночника скользят его горячие руки. Щелкает застежка бюстгальтера. Она ощущает обжигающие поцелуи, когда его губы спускаются вниз, касаясь каждого позвонка, и замирают у развилки ягодиц.

— Слав! — делает она последнюю попытку перевернуться.

— Лежи так.

Почему-то хочется покориться, сдаться на милость победителя. Когда он приподнимает ее бедра и прижимается сзади, Ольга беспомощно стонет. Скорее, скорее!!!

— Пожалуйста.

Толчок. Медленный, дразнящий. До основания. Наконец-то! Его твердая плоть внутри, они словно созданы друг для друга и движутся, как единое целое. Она прогибается и подается навстречу, принимая его всего, хрипло дышит и стонет при каждом движении. Он неудержимо стремится к цели.

Мужчина не может насытиться, упиваясь ее восхитительной нежностью. Снова и снова, внутрь и наружу. Он все видит, а она — нет. Только чувствует каждое движение и отвечает, стремясь к вершине. Его пальцы вдруг касаются ее снизу, вырывая еще один стон.

— О-о!

Наслаждение накатывает, как волна. Ольга теряется в нем. Еще одно движение, и муж тоже обессилено падает сверху. Он все еще внутри.

Муж целует ее в плечо, и ее лоно резко сжимается в ответ. Она прерывисто выдыхает.

— Оль, не тяжело?

— М… нет…

Вообще да, но даже приятно. Не хочется, чтобы он уходил. Внутри все пульсирует. Это отголоски только что испытанного удовольствия.

Наконец он ее отпускает и ложится рядом. Ольга смотрит на мужа. В голове никаких мыслей, только всякие глупости идут на ум. Мирослав говорил, что весной покроют Глорию. Значит… Значит…

Пристроив голову на плече у мужа, она вдруг спросила:

— Слав, а сколько длится беременность у лошадей?