«Крысу», которая крала из общей кассы неучтенку, вычислили быстро. Стас Петрук, уе…к такой, не устоял перед искушением. Ставил на подпольных тотализаторах, потерял все свои деньги и залез в хозяйскую казну, чтобы отыграться. И по закону подлости снова проигрыш.

— Что с ним? — спросил Поп. — В расход?

Попугать решил, судя по улыбке. Калаш и Гена Трубин по прозвищу Труба тоже присутствовали при разборках. Побитый Петрук валялся, постанывая, но не пытался встать, как футболист на поле. Изображал из себя умирающего. Только тут нет судьи, чтобы поднять желтую карточку.

Петруку повезло. Если бы Зима хотел, давно бы забил до смерти, и сделал бы это быстро, чтобы не возиться. Так, просто сбросил злость.

Однако деньги надо было как-то возвращать.

Если бы идиот играл на их тотализаторе — нет проблем. Все деньги остаются в семье. Но он имел глупость просадить их на стороне, у Кузина. Ссориться с коллегой по цеху Зимин не желал, так что встал вопрос, что делать.

— Убьем — деньги не вернем, — сказал Мирослав. — Калаш, это твой ставленник. Возьми на контроль.

— Не вопрос! — осклабился тот. — Поставим на счетчик.

Сейчас он не был похож на улыбчивого рубаху-парня, которым был на людях. Изнутри лезла злость. Петрук его подставил перед главным, и он не простит.

— Ребят, поднимите его, — велел Поп.

Двое «бойцов», стоящих у входа, помогли Петруку встать. Он, постанывая и охая, разогнулся. Морда в синяках, по подбородку стекает кровавая слюна. Мужик хотел сплюнуть, но под взглядом Калаша замер и нервно сглотнул. В этих глазах он увидел смерть. Зимин, может, и не убьет, но Мишка Калаш не простит, что его так подставили.

— Идем, Стасик, — весело сказал Калаш. — Обсудим, как будешь денежки искать. А не найдешь, мы тебя…

— Мих, не надо! Не надо, я все достану, — сбиваясь, лихорадочно затараторил Петрук. — Я верну… Мамой клянусь!

— Вот с мамы и начнем, — хохотнул Калаш. — Она же у тебя в Вязьме живет.

— Не надо! — вот теперь мужику стало по-настоящему страшно.

Пока били, так сильно не боялся.

— Что же мы, совсем ироды? — продолжил Калашников. — Мы и пальцем ее не тронем. Хорошая у тебя мама. Думает, сыночка ее остепенился, в люди выбился. С криминалом завязал. Давай, расскажем ей, кто ты есть? Как думаешь, а?

А думал Стас, что его мать, которой уже за семьдесят, и у которой тридцать три болячки, при такой новости сразу помрет. Сердце просто не выдержит.

— Калаш, я все достану!

— Пошли, не ссы…

Типа простил. По плечу хлопнул, а сам смотрит на Зимина и подмигивает. Главный кивнул одобрительно и подумал, что все схвачено. М…к этот перезаймет, чтобы переотдать. А там хоть трава не расти. Пусть разбирается с кредиторами сам.

— Ладно, Поп. Заканчиваем, — сказал он. — Поехали, что ли?

— Может, в кабак? Жрать охота.

— В «Олимп» к открытию не успеем. Потом поедим.

— Ладно, — согласился зам, но было видно, что он не слишком доволен таким раскладом.

Война войной, а обед по расписанию.

* * *

Ольга смотрела на конверт. Конверт, как ей казалось, смотрел на Ольгу. Если долго смотреть, то еще и не то привидится… Короче, она думала, думала, решалась, а потом плюнула и отложила все до конца выходных. Хотелось спокойствия, а оно таилось в неведении.

Потом мысли приобрели диаметрально противоположное направление. Вместо бывшего она подумала о бывшей своего нынешнего, вернее, первого и единственного мужа.

— Лилия.

Зашла в интернет — залипла надолго. Экран смартфона не передавал всей красоты этой женщины, но ее юность несомненно бросалась в глаза. Особенно без макияжа. Лет двадцать-двадцать пять, не больше. Снимки бульварной прессы и папарацци были беспощадны, но даже на них она выглядела блестяще.

«Где твои семнадцать лет? На Большом каретном».

И черный пистолет. Потому что за такую разницу в возрасте кое-кого отстреливать полагается. Хотя девки, встретив статусного самца, на возраст не смотрят. Так и не решив, кого пострелять, певичку или мужа, Ольга потянулась, как кошка, и наконец ощутила, что шелк сел точно по фигуре, как вторая кожа.

Парфюм бы еще, но начинала побаливать голова, и она воздержалась. Выпила воды из кулера, полила цветы и посмотрела на часы. Ну! Почему она должна ждать?

Словно в ответ на ее мысли раздался звонок в дверь.

— Иду!

Женщина подошла и спросила:

— Кто там?

— Сто грамм.

В глазке улыбался Зимин. Голос тоже был его.

— Граммов, — поправила она, открыв дверь.

— Да какая разница?

— Большая. Но это неважно, — она чмокнула его в губы, не думая о помаде.

Пришел, и внутри опять что-то дрогнуло и потянулось навстречу. Хватило одного дня, чтобы она его ощутила, как себя. Это было странно. Обычно Ольга долго привыкала к людям, присматривалась, примеривалась, и только потом впускала в свою жизнь.

Зимин удивленно смотрел на женщину. Вроде бы она — и не она. Он в первый момент подумал, что она обнажена. Потом моргнул и понял, что это платье в тон золотисто-медовой коже. Ольга была какой-то невероятной! От женщины и наряда исходило неявное золотое свечение. Платье подчеркивало все изгибы фигуры. Она была похожа на картинку из глянцевого журнала, но в то же время казалась настоящей. Реальной и земной.

Если бы он ее вчера такой увидел, не рискнул бы подойти. Не по себе сук срубил, вдруг понял он. Потом мужчина вспомнил про ее захудалого спецназовца и сразу успокоился. Такая будет с тобой не из-за бабок или власти, а потому, что сама так захотела.

— День добрый, — сказал спутник мужа.

Она посмотрела на незнакомца и отодвинулась, пропуская его внутрь. Этот человек внешне ей не слишком понравился. Взгляд цепкий, пронзительный, очень неприятный. Хотя с виду просто тощий, непримечательный мужик лет пятидесяти, одетый в белый костюм-двойку и отполированные до зеркального блеска итальянские туфли. Наверное, кое-кто смотрел слишком много фильмов про мафию.

— Здравствуйте, — улыбнулась она, не показывая своих чувств. — Проходите, пожалуйста. Слав, ты нас представишь?

— Антон, это моя жена, Ольга Леткова. А это мой зам, Антон Николаевич Попов, — ответил Зимин. — Прошу любить и жаловать.

— Можно просто Антон, — вставил мужик и пытливо на нее посмотрел.

— Ну, любви не обещаю, — усмехнулась Ольга. — Но добро пожаловать в мою скромную обитель.

Она плавно прошла внутрь, на кухню. Мужики, не разуваясь, пошли вслед за ней.

— Кофе?

— Уже опаздываем, — нахмурился Мирослав.

— Да ладно тебе, — воодушевился Поп. — Пять минут роли не сыграют. Ты же не орг, чтобы там к началу быть. И вообще все опаздывают.

Ольга, ничуть не опасаясь за платье, настолько четкими и выверенными были движения, сварила кофе на троих. Могла бы и на четверых; в комплекте было четыре турочки. Купила, когда первый раз съездила в Туапсе «дикарем». Тогда она еще не могла себе позволить отдых за границей.

Зато было весело. Она, ее однокурсница Вика и ее бойфренд. И одна палатка на троих. Когда парочка уединялась, Ольга им не мешала и часами гуляла по городу. Там она подсмотрела, как готовят кофе в песке.

Приятно было вспомнить.

Вещь — это ведь не просто предмет, это целая история. Порой не менее интересная, чем человеческая жизнь. Это хорошо и в то же время плохо, потому что нельзя слишком сильно привязываться к вещам, как и к людям.

Готово. Она разлила дымящийся напиток по чашкам, придвинула сахарницу и открыла пачку орехового печенья, которое держала для гостей. Попов пил с удовольствием. Брюхо подвело, так хоть немного аппетит перебить.

Он рассматривал жену Зимы и не мог определиться, как к ней относиться. То, что она возрастная — даже хорошо. Не то что певичка! А вот красивая, наверно, плохо. Даже если не будет смотреть на сторону, на нее всегда будут глядеть другие мужики. Придется ее пасти или охранять, уж как пойдет.

Но вообще странная дамочка. Вышла за незнакомого мужика и глазом не моргнула. Калаш рассказывал, даже ночь провели в гостинице, и ничего.

— А вы, значит-ца, дочка Бориса Леткова? — осторожно спросил он.

Ольга вздрогнула и пролила кофе. К счастью, на стол, а не на платье. Сердце бешено пустилось вскачь. С трудом сохраняя невозмутимый вид, она промокнула салфеткой лужицу на столе.

— Это имеет значение? — задала она встречный вопрос, глядя прямо в глаза мужчине.

— Может быть, — ухмыльнулся он.

— Поп, хватит, — уронил Мирослав. — Потом поговорим.

Ему не понравился ни вопрос зама, ни реакция женщины. Что-то тут не так. Даже если старая ссора, то годы давно должны были все сгладить. Злость рано или поздно затухает, и приходит спокойствие. Наверное, просто неожиданно спросил. В этом все дело.

— Погнали! — сказал он, дождавшись, пока все допьют.

Ольга потянулась к удлиненному приталенному жакету. Тоже золотому, только из тонкой лайковой кожи. Мирослав ее опередил и помог продеть руки в рукава. Она затянула пояс на талии. Порядок! Хорошо, погода пока позволяет разгуливать в туфлях. Сапоги с этим платьем категорически не монтировались. Все, идем.

По лестнице. Вниз, потом в машину. Попов, к счастью, поехал на своей машине — лексусе — и она, оставшись наедине с Мирославом, облегченно вздохнула. Этот вопрос выбил ее из колеи. Муж помог пристегнуться, и они тронулись с места. Третья машина сопровождения, как в прошлый раз, ехала за ними. Дневная охрана спереди. Такой вот кортеж из четырех траурно-черных авто, которые движутся с одинаковой скоростью. Сразу ясно, что не простые люди.

Ехали по темнеющим улицам. С приходом осени сумерки опускаются на город раньше, хотя листва еще не успела пожелтеть. Ольга молчала, и Мирослав на нее косился, не зная, что за странная меланхолия вдруг обуяла женщину. Очередные пиз…страдания ни о чем, как это бывает у баб? Не похоже. Ладно, разберемся.

Попов своим вопросом невольно разбередил воспоминания семнадцатилетней давности. Время летит, но легче не становится. Если есть на свете ненависть сильнее, чем она испытывала к своему отцу, то такому человеку оставалось только застрелиться от бессильной злобы. Ей тоже порой хотелось все закончить, но она жила всему назло, направив ярость в конструктивное русло. Ей не нужна была терапия, чтобы это понять.

«Не думать».

Ни завтра, ни послезавтра, никогда…

Просто смотреть в окно на прохожих и мелькающие дома. Почти доехали, кстати говоря. Ольга заранее уточнила в интернете, где находится «Олимп», и почитала про само событие. Благотворительное мероприятие. Собирается местная элита, администрация округа и спортсмены, меценаты и спонсоры, чтобы посмотреть на бои и внести свою лепту в развитие молодежного спорта.

Ольга посмотрела на руки мужчины, лежащие на руле, и увидела, что костяшки слева сбиты и немного распухли. Подрался, что ли? Непохоже. Ни синяков, ни ссадин, двигается легко и непринужденно.

Интересно. Он и чашку держал в левой руке. В ресторане и оба раза, когда пил кофе у нее дома. Ольга была внимательна к деталям.

— Ты левша? — спросила она.

— Заметила? — хмыкнул он.

Женщина кивнула. Зимин был удивлен. Не все сразу замечали эту особенность. Он и стрелял с левой руки, и удар был лучше слева. Это пару раз спасало ему жизнь. Какие еще сюрпризы таились в этой женщине?

Почти на месте. Их кавалькада стальных скакунов выруливала во двор, где высилось трехэтажное здание спортклуба. Одноэтажная пристройка с высоким потолком была высотой в два этажа. Наверное, бои будут там. Во дворе уже было не протолкнуться, но им приберегли места на стоянке. Поверенный подсуетился заранее. Зимину тут всегда рады.

— На месте, — сказал он.

Мужчина отстегнул Ольгу и вдруг потерся покрытой щетиной щекой о ее кожу. Горячее дыхание опалило кожу.

— Скучала?

— Надо сказать «нет», но вообще-то да, — призналась она.

Глупость, конечно. Женщине положено играть, флиртовать и быть немного недоступной. То, как Зимин засмеялся, убедило ее, что ответ был верным. Он погладил ее по щеке и спросил:

— Ты помаду взяла?

— Да.

Значит, не будет возмущаться и верещать, что испортил ей красоту. Мирослав поцеловал ее, сминая нежные губы, и вдруг страшно захотел вернуться обратно или поехать в ближайшую гостиницу и от…ть ее до умопомрачения. И вообще она сегодня слишком красивая для всех этих мужиков. Они будут на нее смотреть. Почему-то не хотелось, чтобы вся эта братия пускала на нее слюни.

Поцелуй стал глубже и откровеннее. Мужские руки легли на грудь в футляре из шелка. Погладил, сжал и, не ощутив косточек бюстгальтера, вдруг понял, что на женщине нет белья. Ого! Интересно, и снизу тоже? Вторая рука поползла вниз. Зимин хотел задрать юбку, чтобы проверить, но узкое платье не поддавалось.

— …ля!

Ольга вцепилась в плечи мужа и застонала. Мысли ее были сходными. Хотелось наплевать на этот великосветский раут с лицемерами, которые могли бы просто так, без показухи просто перевести деньги. Женщина мечтала снова оказаться в гостиничном номере и продолжить то, что он начал своим поцелуем.

Зимин отодвинулся, и она с трудом отдышалась.

— …ец, — сказал он.

«Далее следует непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений».

Ольга рассмеялась, глядя на распаленного мужика. Ей-то хорошо. У женщины все внутри, никто не догадается. Только лихорадочный румянец и распухшие губы выдают, что только что было. А вот ему надо хорошенько успокоиться, прежде чем выходить из авто, иначе парни засмеют.

Она достала из сумочки помаду и поправила макияж. Все. Не пора ли им вылезать? Люди ждут.

Зимин наконец-то вылез, обошел свое авто и помог Ольге спуститься. Элегантно по понятным причинам не получилось. Он просто подхватил ее за талию, как пушинку, и поставил на землю.

— Зима, ты чего застрял? — поторопил Попов.

— Да так…

Ольга взяла мужа под руку. Он удивленно посмотрел, но возражать не стал. Согнул руку, оттопырил локоть, и они пошли дальше, как другие расфуфыренные парочки, которые тоже двигались ко входу.

Там стояли щелкающие камерами фотографы. Ольга даже узнала одного. Чижик! Вовка Чижов, он еще работал с ней в связке, когда она была на практике. Значит, его и других пригласили освещать это мероприятие. Она ослепительно улыбнулась ему. На лице мужчины мелькнуло узнавание, и он, прервавшись ненадолго, помахал ей рукой, а потом усиленно застрекотал камерой, уделяя повышенное внимание ей и мужу.

Зимину не понравилось такое повышенное внимание.

— Кто это? — спросил он, поморщившись. — Ты его знаешь?

— Знакомого встретила. Работали вместе когда-то.

— Ясно.

Какой-то высокий дрыщ. Лыбится, скачет вокруг с камерой, слепит вспышкой. Врезать бы, да только на людях вряд ли. Они с Поповым, который их догнал, переглянулись. Тот сделал знак охране, и парни аккуратно оттерли фотокорреспондента в сторону. Зимин с женой беспрепятственно вошли внутрь. В холле она сбросила жакет, и муж сдал его в гардероб.

Пошли дальше. Кругом толпились подростки, вернее, еще дети лет двенадцати. Странно! Вроде бы взрослый вечер намечался.

— Сначала показательные среди молодежи, — пояснил Зимин в ответ на ее вопросительный взгляд. — Потом вручение призов и грамот. После этого дети расходятся, и начинается самое интересное.

— Понятно.

Значит, «мясо» будет после того, как кончится детское время. Уже восемь вечера. Выходит, вступление они пропустили, поглядят на детишек, а дальше собственно бои и благотворительный аукцион.

В большом зале был просто обычный квадратный ринг с ограничительными канатами и еще маты на ползала. Не октагон, про который Ольга сегодня тоже почитала, с интересом разглядывая фото.

Орг заметил ее мужа и кинулся жать руки ему и заму. Прямо весь исходил от восторга, какие люди их посетили. Ей он поцеловал руку, надолго задержав ее в своих руках. Под тяжелым взглядом Зимина он отпустил ее и отступил на шаг.

Все смотрели на этот спектакль. Ольга понимала, что их пара невольно привлекала к себе внимание. Она нарядом, а Зимин… просто Зимин. От него исходила такая харизма, что сложно было не заметить.

Места им выделили самые лучшие, позади судейского ряда. Было хорошо видно. Ученики катали и валяли друг друга на матах, их родители охали и ахали, играла музыка, вручались медали и грамоты. Победители сияют от радости, побежденные кусают губы и насуплено смотрят исподлобья, слушая слова утешения от родных. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает…

Когда первая часть закончилась, сделали небольшой перерыв, и Ольга отлучилась «попудрить носик». В туалете она немного подышала, глядя в зеркало. Да, пожалуй, переборщила. То-то все смотрят. Последний раз она надевала это платье в Большой театр, но там публика другая. Не пожирают тебя взглядами, как все эти мужчины в толпе. Что поделать, если она такая уродилась? Не уродовать же себя?

«Сама виновата».

Обычно винят женщину, что соблазняет мужчину своей красотой, а не того, кто падок на чужие прелести и не может держать себя в руках.

«Не думать».

Звучит звонок. Пора возвращаться. Ольга вышла и вернулась к мужу и его людям.

Снова сели, и началось самое интересное. Парни лет двадцати пяти выходили на ринг, но не боксировали, а сражались в разных стилях. Кто в чем был силен. Как ей сказал на ухо Зимин, победителю полагалась солидная премия. Поединок заканчивался вручением сертификата и памятной ленты.

Она смотрела, как молодые, полные сил мужчины мутузили друг друга, и не могла оторвать взгляд. Было в этом что-то древнее, какой-то атавизм, который цеплял внимание. И пусть порой хотелось испуганно зажмуриться, она смотрела каждый бой до конца.

Мирослав во время поединков смотрел на ее четкий профиль. Вот вздохнула испуганно, затаила дыхание, и он сразу понял, за кого она «болеет». Ресницы опустились на миг: боится. Крови или просто жестокости? Снова глядит, и на сей раз не отрывает глаз. Сжала руки в кулаки, прикусила от волнения нижнюю губу, и опять захотелось взять ее в охапку и унести куда-нибудь подальше, чтобы закончить то, что они начали в машине.

— Все? — удивленно спросила она, когда все кончилось.

Время пролетело незаметно. Захваченная зрелищем, она не сразу пришла в себя.

— Да, — ответил он. — Пошли.

Люди уже вставали со стульев. Сотрудники «Олимпа» собирали их в стопки и уносили прочь, освобождая место. В зале сновали официанты с подносами, полными бокалов с шампанским и стаканов с минеральной водой.

— Тебе чего? — спросил Мирослав, поймав одного из них.

— Воды.

Тут она увидела в толпе еще одно знакомое лицо.

— А, впрочем, нет. Шампанского.

Пусть ударит в голову. Она попросит мужа увезти ее отсюда, они опять переспят, и все будет хорошо.

«Нет».

Ничего не будет хорошо.

В толпе стояла ее мать, Изабелла Леткова. Она была в стильном брючном костюме, скорее всего, от «Шанель». Короткие светлые волосы безупречно уложены. В руках дорогая фотокамера. Пригласили снимать мероприятие? Или, что более вероятно, она сама напросилась на этот благотворительный аукцион. Через пару дней все участники получат приглашение в галерею, чтобы там купить снимки за баснословные суммы, чем больше, тем лучше. Все это тоже пойдет на благотворительность.

Ольга замерла. Потом поднесла к губам бокал и залпом выпила его содержимое.

— Ты чего? — удивился ее спутник.

— Ничего.

Он стоял позади, но даже по спине понял, что случилось что-то нехорошее. Положив руки на ее плечи, он ощутил, что она закаменела. Зажатая, как не знаю что. Мужчина стал незаметно поглаживать ей шею, пока она не расслабилась.

— Кто это? — не узнал он, хотя лицо женщины-фотографа показалось ему знакомым.

— Никто.

Так уж и никто? Вдруг у него в голове щелкнуло. Это же ее мать! Странные, однако, отношения. В этот миг женщина навела на них камеру и пару раз щелкнула. Потом отодвинулась от видоискателя и удивленно посмотрела на них еще раз. На ее лице тоже мелькнуло узнавание.

— Давай уедем отсюда, — вдруг попросила жена.