Предав разорению Европу, индоевропейцы пошли дальше – в Азию. Люди льда частью начали медленное продвижение на восток – в сторону Аральского моря, а частью хлынули в Анатолию, куда во второй половине III тысячелетия до н. э. вторглись через Балканы лувийцы и палайцы, а через Кавказ – неситы.

Виною всему было новое серьезное изменение климата. Стало суше, температура повысилась, количество дождей – напротив, убавилось. Именно на это время – III тысячелетие до н. э. приходится окончательное формирование Великой Степи как экосистемы и этносистемы, в эпоху своего наивысшего «расцвета» простиравшейся от Карпат до Хингана. Видный исследователь культур кочевых народов Е. Е. Кузьмина относит это время к третьему этапу «варварской» эпохи, отмеченному, когда «происходит переход к подвижному скотоводству, в результате чего активизируются контакты между соседними племенами и возникают культурные общности».

Действительно, урожайность земель, дававших варварам добрую половину провизии, резко снизилась. Обитателям русских степей теперь пришлось уповать на скот, разведение которого требовало бóльших площадей, нежели земледелие. Потому многие племена были вынуждены оставить насиженные края и отправиться прочь в поисках лучшей жизни.

Пришли в движение многочисленные племена ямной культуры, получившей свое странное прозвание по традиции захоронений: они хоронили своих мертвых в ямах под курганами в скорченном положении – что удивительно, на спине, да еще и посыпав их охрой.

«Ямники» погнали перед собой прочие племена, своей агрессивностью порождая агрессивность же, но направленную не против них, а в отношении иных, более слабых племен. Первые волны мигрантов разрушили часть семитских селений, в частности многострадальный Чатал-Хююк, а также первую из Трой, основанную, как считалось еще недавно (сейчас это оспорено), протофракийцами. Но на этом миграционная эпопея лувийцев и близких к ним по языку народов не завершилась. Новые волны агрессоров разрушили Трою II (между 2360 и 2300 годом до н. э.). В Троаде остались племена лувийцев, киликийцев, лелегов, а другие племена продолжили движение на юго-запад, юг и восток, причиняя огромные разрушения. Анатолия представлялась пришельцам благодетельным полураем, а также своего рода плацдармом для дальнейшего движения.

Уход пралувийцев открыл путь индоиранцам, активизировавшимся в русских степях, и прагрекам и родственным им племенам, которые, мигрировав от берегов Танаиса, достигают области Среднего и Нижнего Дуная, где окончательно формируются этнические группы дако-мизийцев, фракийцев, фригийцев, македонян, пеласгов. Греки занимают Эпир, где обустраивают Додонское святилище, и смежные области, постепенно продвигаясь к югу; пристроившиеся следом пеоны, фригийцы, македоняне движутся в восточном направлении, фракийцы обосновываются на востоке Балкан.

Примерно в это же время в Южную Грецию, на Крит, в Эгеиду проникают из Анатолии повернувшие вспять лувийцы, а следом с востока Балкан – пеласги, которые ассимилируют мигрантов из Малой Азии. Но пеласги натыкаются на встречное движение минийцев, которые проникают в Грецию, занимают часть страны, разрушая Лерну, Тиринф и прочие протогорода (около 2300 года до н.э.), и продвигаются даже в Троаду.

Едва лишь причерноморские степи оставили прагреки и родственные им племена центральноиндоевропейской группы, как начали движение тохары и прахетты, Последние около 2100 года до н. э. достигают предгорий Кавказа, затем проникают в Малую Азию, заставляют лувийцев начать отступление на запад, а заодно треплют нервы Саргону Аккадскому. Не исключено, что тохары, еще раньше достигнувшие гор Загроса, были известны обитателям Месопотамии как гутии, а позднее они дадут жизнь этносу юэчжи. Через Кавказ на Армянское нагорье проникают праармяне, хотя нельзя отвергать версию о возможности их попадания в Малую Азию через Балканы.

Ну а потом настал черед племен, наукой названных индоиранцами, себя же называвших арья или арии, что значит «лучшие», родственников прагреков и праармян. В течение многих лет они постепенно продвигались из Восточной Европы, осчастливив тамошние реки своими именами: Истр – от арийского «исира», «буйный» (Дунай), Турус – иранское «тура», что значит «быстрый» (Днестр), Танаис и Данаприс – иранское «дану», то есть «река» (Дон и Днепр), Ра – опять же «река» (Волга).

Арии шли на восток – к Азову и далее к Каспию. Они имели уже неплохих, выведенных тысячелетней селекцией лошадей и повозки, покуда еще несовершенные, приспособленные для перемещения, но не для войны. Но и подобная техника давала мобильность и превосходство над оседлыми племенами.

Излагая историю этнических миграций, автор придерживается в основном последних и наиболее традиционных взглядов на эту проблему. Между тем существуют гипотезы, согласно которым арии ушли на восток гораздо раньше и уже в конце IV тысячелетия до н. э. индоарии были в Горгане (юго– восток от Каспия), а предки иранцев постепенно перемещались в районы к северу от Каспийского моря – в будущие ареалы андроновской и срубной культур.

Однако не суть важно, каким путем и когда шли древние арии, но факт, что во второй четверти II тысячелетия до н. э. часть этого этноса устроила себя «стоянку» в Южном Приуралье, где древнеиранская традиция помещает чудесную Хванирату – «страну поющих колесниц», чьи поля и луга щедры, а недра обильны. Именно здесь, на водоразделе рек Урал и Тобол, в ХХ веке были обнаружены десятки селений, поначалу показавшиеся археологам весьма примитивными, но со временем прорисовавшие картину самобытной и для своего времени развитой цивилизации, не без громкой фразы нареченной «Страной городов».

Люди поселились в этих местах не просто так, но движимые свойственным уже архаическому человеку прагматизмом. Климат тут был умерен – без утомительной жары летом и жгучих морозов зимой. Земля была плодородна, леса – в шаговой доступности, вода – в изобилии. Посему до поры до времени не было оснований для конфликтов из-за природных благ. Кроме того, эти края славились медными рудами.

«Страна городов», входившая в состав андроновской культуры, занимала немалую территорию в 50 – 60 тысяч квадратных километров и проявлена несколькими десятками селений и могильников. Среди обнаруженных с начала ХХ века селений более двадцати немалых по меркам своего времени городов: Куйсак и Алаут, Родники и Исиней, Берсуат и Кизил, Журумбай и Синташта; в каждом из этих поселений проживало несколько сот, едва ли до тысячи человек.

Синташта, досконально изученное первым, дало название этой культуре. Само по себе оно было невелико и не впечатлило обилием артефактов, но зато в открытом неподалеку могильнике были исследованы курганы, в которых нашлись захоронения воинов-колесничих, погребенных вместе с колесницами, конями, упряжью и вооружением. Все это свидетельствует о том, что именно здесь, на Южном Урале, впервые материально проявились признаки совершенно иной культуры, которая на примере древней Эллады будет обозначена как героический век.

Но прославилась легендарная Хванирата не Синташтой, а благодаря открытию в 1987 году при слиянии рек Караганки и Утяганки селения Аркаим, который стараниями команды археолога Дмитрия Здановича стал со временем «Меккой» современных славяно-язычников, шаманствующего люда и прочих самозваных визионеров.

Аркаим с тюркского означает «хребет», «спина», «основа» – в этом названии возможен отголосок ноосферной памяти региона, когда селение первенствовало среди подобных. Он процветал в XVII – XVI веках до н. э. и был едва ли уникальным, но весьма любопытным на фоне подобных селением. В архитектурном отношении он представлял собой круг диаметром в полторы сотни метров, то есть был совсем невелик. Поселение окружали ров и стена из дерева и земли довольно внушительного размера – пятиметровой толщины у основания и более чем пятиметровой высоты. Сквозь стены вели четыре прохода в форме правильной свастики, самый большой – с юго-запада; к стенам примыкала внешняя улица в 35 домов из земляных кирпичей. Далее шла еще одна стена, меньшей высоты, но большей толщины, с одним проходом на юго-восток. Во внутреннем кольце находилось 25 строений. Эти строения были велики и состояли из общей залы с очагами, кладовых и «спален».

Дверей в нашем понимании не было. Вход в жилище располагался на крыше дома, куда попадали по приставной лестнице. В случае проникновения врагов в город ее можно было в мгновение ока поднять наверх, образовав таким образом дополнительную линию обороны. Благодаря подобной архитектурной хитрости аркаимец мог без риска для жизни выйти наружу и прямо по крышам добраться до оборонительного вала.

Поселок был неплохо благоустроен. Улицы были оборудованы ливневой канализацией, каждый дом помимо обычной печи имел своеобразный купол-холодильник, позволявший долго хранить продукты. Был сток для нечистот и воды, а в каждом доме – по два или даже три колодца и весьма прогрессивный водопровод из деревянных плашек, обмазанных глиной. Ливневую канализацию перекрывала мостовая, которую в случае неприятельского нападения можно было снять и использовать как препятствие либо как ловушку.

Так и напрашивается искус сравнить Аркаим с современными ему городами Востока – пусть не с Вавилоном или Ниневией, ибо это нелепо, но хотя бы с Гомеровой Троей, которая была городком в общем невеликим, если исходить из размеров Илионского акрополя. Но справедливости ради надо заметить, что в отличие от Аркаима Троя была из камня, да и сокровища Приама, одного из предшественников легендарного царя, не идут ни в какое сравнение с небогатым имуществом аркаимских нобилей.

Аркаим был сориентирован в южном направлении, что вполне объяснимо: арии в своем походе держали направление на восток и соотносимый с востоком юг. Кроме того, город был спланирован таким образом, что для того, чтобы попасть во внутренний город, человек должен был проделать путь, подобный пути солнца. Внешний круг поселения выражал луну, внутренний – солнце. Некоторые исследователи в связи с этим сравнивают Аркаим со Вселенной в миниатюре. Мы же выразимся иначе, подчеркнув, что суть подобной планировки заключалась именно в ломке сознания человека, в переходе его от почитания Луны к поклонению Солнцу. Отметьте качественное различие между почитанием и поклонением! Луна еще была близка и любима, но все большую силу и власть забирало бессмертное Солнце, вытесняющее Луну из внутренней сути человека на внешний круг, как атрибут почитания, но отнюдь не истовой веры.

Открыватели сразу отметили, что город удивительно походит на вару – то самое причудливое сооружение, какое по воле Ахура-Мазды воздвиг Йима. Покатые круговые стены Аркаима служили защитой не столько от недругов, сколько от наводнений, довольно сильных на пересечении рек, отчего сразу приходит на память Йимова вара такой же планировки с такими же стенами.

Отдельно стоит отметить, что планировка близка принципу Мандалы – одного из основных сакральных символов буддизма. Мандала значит «круг, колесо, кольцо» и олицетворяет пространство, страну и вселенную. Мандала традиционно – хотя и не всегда – имеет форму круга, как и Аркаим, моделировавший стенами и расположением жилищ Космос во всех его проявлениях.

По заверениям «фанатов» Аркаима четкая геометрия времени и пространства, вернее, пространства, а через него времени присуща всем городам Хванираты. Мол, здесь все продумано столь точно, что можно поразиться. Например, форма и размеры стены в точности соответствуют подобным параметрам Стоунхенджа. Вдобавок Аркаим расположен на той же географической широте, что и Стоунхендж и, как он, ориентирован по принципу горизонтальной обсерватории «Солнца и полной Луны». Такое впечатление, что обитатели Аркаима занимались лишь тем, что дожидались равноденствий и иных – не очень-то ясно, зачем им нужных, – астрономических событий.

Но едва ли обитатели «Страны городов» нуждались в строгом астрономическом контроле за природой, как, скажем, египтяне, жизнь которых зависела от разливов Нила, происходивших примерно в одно и то же – плюс минус пару дней – время; или как шумеры, также контролировавшие водные стихии посредством слежения за перемещением светил и звезд.

У варваров Предуралья или Британии, где вода в те времена была стихией стабильной и предсказуемой, подобной потребности не было. Но тем не менее свои обсерватории, примитивные с виду, но весьма совершенные по сути, они возводили. Зачем? В угоду прародителям-инопланетянам? Для искуса фантазии далеких потомков? Вряд ли… Но может быть, это делалось для того, чтобы понять время?

Для ранних архаических культур эпохи матриархата или партнерства свойственно циклическое восприятие времени, о чем мы писали. Время идет по кругу, имея на «ободе» архетипичные отметки-события, приключившиеся во времена оны и теперь все время повторяющиеся: рождение, инициация, первая охота, женитьба или первое совокупление, рождение первого ребенка, первая война, первая смерть близкого человека, первое ощущение старости и приближающегося ухода, смерть, новое рождение… С рефлексией, осознаванием человеком себя как микрокосма такой нескончаемый оборот жизней и событий начинал пугать, и человек начинал искать пути исхода из времени. Выход был один – отказать времени в бесконечности, определить его начало и конец. Круг времен разрывался и вытягивался в прямую, которая превращалась в вектор, когда время получало исходную точку отсчета, а потом и в отрезок, когда определялась его конечная остановка.

Индоевропейская эпоха как раз знаменовала переход к линейному времени с культом Небесного Отца, положившего начало этому самому времени и наметившего его завершение. Однако при этом сохранялось восприятие времени и как циклического. Это свойство переходной эпохи зримо прослеживается в геометрии селений Хванираты. Дабы не толочь в ступе уже перетолченную воду, процитируем фрагмент статьи об Аркаиме и Хванирате: «“Города” удивительно схожи между собой. Обязательно обнесены стенами и рвами (кстати, довольно сложные фортификационные сооружения). В плане это овал, круг или прямоугольник, близкий к квадрату. “Овальных” городов шесть: Берсаут, Аланды, Исиней, Кизил… Столько же круглых, Аркаим из их числа. Больше всего “угловатых”: Степное, Устье, Родники… Есть и такие, в плане которых контуры укреплений накладываются друг на друга. К примеру, на аэрофотоснимках Степного и Куйсака проглядываются все три фигуры. Здесь трижды перестраивали укрепления. Считается, вначале они возводились по овалу, потом вкруговую, а на закате “Страны городов” – прямоугольником».

Итак, мы имеем три геометрических формы: круг, овал, прямоугольник. Исходя из гипотезы о постепенном изменении восприятия человеком времени, нетрудно выявить общую закономерность урало-арийской «геометрии». Первые поселения имели форму круга и обладали признаками обсерваторий, имеющих цель осознать, что же такое время. Потом, с изменением восприятия времени форма селений приобрела овальную форму – своего рода отражение сомнения в истинности циклического времени, а затем с новым восприятием времени – как линейного – сделалась прямоугольной, заключенной в отрезки.

Спорная гипотеза? Конечно! И тем не менее… По уровню развития «Страна городов» относима к периоду протоцивилизации, что бывает на грани варварства и цивилизации. Подобную принято именовать протогородской или раннегородской, когда города еще относительно невелики и не обладают в полной степени урбанистическими атрибутами. Таковы города додинастического Египта, ранние Иерихон до Навина и Ашшур эпохи Саргона, ко времени Аркаима уже много превзошедшие своего северного собрата.

Аркаим, как и подобные ему, – город не полноценный (Д. Зданович: «Аркаим, безусловно, не город. Однако это то место, та среда, где зарождались элементы городской культуры»); в большей степени – это центр округи, своего рода нома, символ скорее этноса, чем государства, центр немногих ремесел и примитивного обмена. Это и крепость, за стенами которой можно укрыться от набега враждебного племени. «Аркаимофилы» описывают систему укреплений столь совершенной, что ей – если довериться их словам – могли бы позавидовать Тир с Карфагеном, а заодно и Рим. Конечно, все это – не более чем фантазия: и про замаскированные щели, и про засадные ниши, и про неслыханное удобство перемещений защитников по обводным стенам. Однако для своего времени и уровня развития техники Аркаим был и впрямь недурно защищен – по крайней мере, от неожиданного набега, хотя выдержать длительную осаду мог едва ли.

И наконец, важнейшей функцией Аркаима была роль, какую он играл в сакральной жизни арийской общности. Наряду с подобными ему, Аркаим был культовым центром. В отличие от многих других протогородов в Аркаиме не найдено серьезных сакральных артефактов, позволяющих судить о культе «андроновцев», в том числе и святилищ, но в данном случае можно согласиться с исследователями, считающими, что здесь справлялись религиозные празднества, на которые собирался многочисленный люд с подконтрольной Аркаиму округи, и тогда население города, в обыкновенные дни едва ли превышавшее три-четыре сотни человек, увеличивалось на порядок. Обряды совершались на центральной площади – эту традицию арии сохранят на многие столетия и в последующем. Население Аркаима составляли три классических сословия. Здесь жили жрецы, квартировала дружина местного князя – воины на колесницах, в будущем классические герои, здесь трудились ремесленники; весь они питались продуктами, поставляемыми из окрестных поселений (их только в непосредственной близости от Аркаима обнаружено около десятка), жители которых пахали землю и разводили скот.

Как ремесленный центр Аркаим не был чем-то из ряда вон выдающимся, но здесь делали колесницы – самодвижущиеся механизмы, еще только начинавшие свой победный бег по равнинам Европы и Азии. Здесь плавили медь и бронзу – благо руд было в избытке, ковали вполне приличные изделия. Причем плавильные плечи искусно соединялись с очагом и колодцем, что позволяло быстро достигать необходимой для плавления меди и ковки готового металла температуры. Возможно, система горн – колодец нашла отклик в одном из ранних индоевропейских мифов – о рождении бога огня из воды. Во всяком случае, раскопками доказано, что обитатели Аркаима приносили жертвы прямо в колодцы.

В отличие от большинства подобных протогородов, близ Аркаима не найдено значительных захоронений. Обнаружены лишь несколько курганов с бедным инвентарем.

В этом отношении куда больший интерес вызывает уже упоминавшийся Синташтинский курган-святилище. Сначала «андроновцы» своих умерших сжигали, но со временем, дабы не осквернять мертвой плотью огонь, который они почитали, стали предавать их земле. Причем, добиваясь слияния усопшего с матерью-землей, что свойственно индоариям, но не желая осквернять и землю, тоже почитаемую, по одной версии – оставляли мертвецов на съедение диким зверям, по другой же – помещали в склеп, а когда тело истлевало, перекладывали кости в глиняный горшок, освобождая могилу для нового мертвеца.

Среди прочих усопших выделяли неких гегемонов – вождей и жрецов. Таких хоронили отдельно, в благоустроенных склепах, и с ними считались: их останки не трогали, но если и отваживались на подобное кощунство, то тогда уж «воевали» с мертвецами, что говорится, по полной программе. Бренные останки разбрасывались, горшки и чаши разбивались, а все остальное, в понимании людей ценное, извлекалось для использования живыми.

Аркаим закончил свое полуторавековое существование внезапно, пав жертвой некоей катастрофы, поглотившей город в страшном пожаре. Резоннее всего предположить вооруженный конфликт; всякого рода сражения, как показали раскопки других городов Хванираты, были в этих краях не такой уж и редкостью.

Это время, вторую четверть II тысячелетии до н. э., Кузьмина относит к четвертому этапу древнейшей истории Степи. Дабы не пересказывать складно и кратко изложенное, процитируем: «В Степи становится тесно. Начинаются войны, преследующие главной целью захват скота. Возросшая агрессивность способствует технологической революции. Появляются легкие колесницы явно военного предназначения (псалии с шипами), укрепленные селения, широко распространяется металл. Несмотря на то что конфликтность способствует интенсификации миграций, именно в это время формируются две грандиозные культуры: срубная (от Днепра до Урала) и андроновская (от Урала до Южной Сибири и юга Средней Азии)» (Кузьмина Е. Е. Экология степей Евразии и проблема происхождения номадизма).

«Срубники» находятся вне сферы нашего повествования, а вот расположившиеся к востоку «андроновцы» напротив, ибо их частью как раз и были обитатели Хванираты – те самые племена, не оставившие нам самоназвания, но впоследствии известные под именем ариев.

Но, как бы ни лестно поклонникам Аркаима локализовать прародину ариев в «Стране городов», те во множестве селились и по соседству. Обо всех их рассказывать нет смысла, но упомянем о проживавших к востоку так называемых – по месту обнаружения археологических памятников – «петровских» племенах. Земли западных соседей привлекали «петровцев» изобилием руд, потому они этим соседям немало завидовали и время от времени тревожили их набегами. Рано или поздно эти набеги могли обратиться в масштабное вторжение, и обитатели Хванираты попятились на запад, чтобы затем, через десятилетия, повернуть на юг. Почему? С чем связаны столь странные метания по сторонам света? Не так давно возникла довольно смелая, слабо обоснованная, но имеющая право быть гипотеза о том, что обитатели Хванираты были индоариями, а «петровцы» – иранцами. И уже тогда они враждовали не на жизнь, а на смерть. Возможно, конечно. В таком случае индоариям было резонно возвратиться на запад, в Причерноморье, откуда они некогда вышли.

Однако они повернули на юг – в места, мало изведанные. И причина тому могла быть только одна – по пути на запад беглецы столкнулись еще с одним, могущественным этносом, которому уступали в численности и силе.

Каким путем они шли? В любом случае вблизи Каспия – обходя его, вероятнее всего, с запада. И через срок, определяемый не одним человеческим поколением, оказались в Туркмении, уже занятой, где им пришлось доказывать свою силу оружием; при этом многое из культуры местных жителей они переняли.

Когда речь заходит об арийском субстрате в Туркменистане, в научной среде всегда возникает спор – похоже, извечный и вечный – «восточников» и «западников», причем, как это ни парадоксально, «восточники» отстаивают гипотезу западного пути следования индоариев, а «западники», напротив, восточного.

«Западники» полагают ариев чистокровными европейцами, почти белокурыми бестиями, этакими цивилизаторами, облагодетельствовавшими азиатских дикарей, а посему, по мнению «западников», арии прошли в Индию и Иран напрямую – через территорию Средней Азии, не подвергнувшись тлетворному влиянию развитых культур Анатолии и Междуречья.

«Восточники» придерживаются диаметрально противоположного мнения: арии попали в Иран и Индию «окольным» путем – через Балканы и Малую Азию, потрепав по дороге Двуречье, после чего не на годы и даже не на десятилетия застряли где-то в Средней Азии.

Отстаивать в данном случае с пеной у рта чью-либо точку зрения нелепо – разрешить подобный спор сродни тому, чтобы определить первенство физиков или лириков. И посему спорить не будем. Бесспорно лишь – в том смысле, что с тем не спорят ни одни, ни другие, – что в своем восточном турне арии, бесспорно, отметились в Малой Азии.

Полагают, что именно арийское влияние определило возникновение в Малой Азии государства Митанни, далеко не самого могучего и выдающегося, но довольно долго угрожавшего хеттам и вавилонянам.

Оно словно свалилось на голову соседям, взявшись в мгновение ока и почти ниоткуда. Проживали в приграничье Малой Азии и Двуречья хурриты, вечно зависимые от соседей и высоких надежд не вынашивавшие, а потом вдруг взяли и пошли походами – сначала на хеттов, а потом и на юг – на Вавилон. Хетты кое-как отбились, но решили благоразумнее забиться в дальний угол Анатолии и до поры до времени там отсидеться, а одряхлевший Вавилон был взят, что говорится, с меча. Великое царство, основанное приснопамятным своими законами Хаммурапи, рухнуло, и вскоре его захватили другие индоевропейские варвары – касситы; есть версия, что они также относились к ариям, ибо поклонялись богам Марутташ и Суриаш (соответственно индоарийские Маруты и Сурья). Митаннийцы же довольствовались северной частью Двуречья, некогда могущественным Ашшуром.

Но пассионарный взрыв прошел, пыл угас, оставляя лишь тлеющие угли. Царь Тушратта еще кое-как противостоял хеттам, но после его смерти в Митанни начались смуты, в результате которых государство попало под контроль Хеттии, а потом и Ассирии. В середине XIII века до н. э. Митанни было полностью захвачено Ассирией. Всех пленных – четырнадцать тысяч – победоносный ассирийский царь Салманасар I приказал ослепить… К чему мы так рассказываем о, казалось бы, стороннем в нашем повествовании Митанни? Да потому, что митаннийцы, как и касситы, имели непосредственное отношение к ариям, представляя первые их волны, отправившиеся на Восток прежде других. Именно авантюристы-арии, эти варяги Древнего мира, немногочисленными отрядами проникли на «водораздел» Малой Азии и Двуречья, подчинили местное население и мутили воду на Переднем Востоке добрую половину тысячелетия.

Арии пришли на Восток на колесницах, что предопределило их превосходство над местными племенами. Они не стали уничтожать население, ибо в силу малочисленности не имели для этого возможности; их миролюбие было невольным. Но как бы то ни было, они приняли местные обычаи, сохранив при этом и свои. Они создали особую касту воинов-возничих – марианну, что тождественно «марья» – «муж» индоариев. Их цари носили арийские имена: Тушратта («обладающий внушающей ужас колесницей»), Шаттиваза («тот, чья победоносная сила – молитва»), Шуттарна («тот, кто поддерживает благо» или же «воин»). Они клялись своими богами, в первую очередь воинственным Индрой.

Еще одна древняя цивилизация, возможно и не чисто арийская, но, по меньшей мере, испытавшая влияние ариев, несколько столетий благоденствовала на территории Южного Туркменистана – в Маргиане, или, как именовали эту страну письменно грамотные соседи, – в стране Маргуш.

Здесь еще с позапрошлого века археологи обнаруживали немало интересного, но наиболее важные находки сделаны относительно недавно экспедицией В. И. Сарианиди, открывателя знаменитого «Бактрийского золота» (20 тысяч золотых изделий из семи могил кушанских царей в Афганистане). Сарианиди принимал активное участие в раскопках святилища Тоголок, а позднее в течение многих лет руководил исследованием святилища Гонур-депе (иногда это название пишется без дефиса). Он выдвинул гипотезу о существовании на рубеже III – II тысячелетий на юге Туркмении и севере Афганистана оригинальной культуры, дав ей название Бактрийско-Маргианского Археологического Комплекса (БМАК).

Первые цивилизации – уже не культуры, ибо помимо прочих аспектов отмечены зачатки письменности, – появились в Южной Туркмении в последние века III тысячелетия до н. э. Они имели азиатские автохтонные корни. Позднее в этих краях появлялись все новые этносы, в том числе и индоевропейские. Когда здесь появились арии, можно спорить, но то, что это было, – факт. Пусть даже на закате Маргушской цивилизации, как полагал В. И. Сарианиди.

Пришельцы создали свою, отличную от автохтонной, культуру, для которой были характерны культы огня, земли, воды и соматического напитка, Небесного Отца и лошади, благодаря которой арии совершали быстрые переходы и имели преимущество в вооруженных столкновениях.

Найденное на востоке Туркменистана святилище, получившее название Тоголок-21, отмечено признаками, характерными для эпохи перехода от соматического общества к цивилизации, от Луны к Солнцу. В отличие от описанного выше Аркаима, Тоголок ориентирован на север, что свидетельствует о том, что арии с ностальгией вспоминали об утраченном рае Ямы-Иймы, который ассоциировался для них с севером и Полярной звездой. Здесь были найдены остатки культа огня и хаомы, причем анализ напитка, следы которого сохранились на сакральных сосудах, обнаружил присутствие эфедры и мака; галлюциногенные свойства хаомы подтверждали также специальные глиняные трубочки, через которые посвященные употребляли священный напиток и на которых были изображены глаза с расширенными зрачками, что характерно для потребляющих маковые препараты.

Подобные, но еще более богатые и потому доказательные находки сделаны в ходе многолетних раскопок Гонур-депе. Обнаружены алтари для жертвоприношения – свидетельства существования культа огня – многочисленные круглые и подземные прямоугольные, где, по мнению Сарианиди, оспариваемому многочисленными оппонентами, горел «вечный» огонь.

На существование культа земли указывают специальные площадки для жертвоприношений, устраиваемые для того, чтобы оградить землю от скверны жертвенной крови.

Следов культа воды в ходе раскопок не обнаружено, но, если следовать логике, он тоже должен был существовать.

О наличии культа сакрального напитка свидетельствуют многочисленные находки как упоминавшиеся в Тоголоке, так и Гонур-депе. Готовили этот напиток – условно назовем его сомой-хаомой – из алкалоидных растений: эфедры, конопли, мака; употребляли же через специальные длинные трубочки, изображения которых сохранились, как сохранились и сакральные чаши для сбраживания, весьма изысканной выделки. Кое-какие соображения можно сделать и о социальном устройстве Маргушской цивилизации. Вне всякого сомнения, она была патриархальной, свидетельство чему – богатые захоронения вождей; в склепах, несмотря на многолетнее старательство древних «черных» копателей, найдены изумительные по своему качеству артефакты – украшения и тонкие по исполнению мозаики и росписи.

В. И. Сарианиди считал, что Маргушская культура не имеет никакого отношения к ариям, что те появились в этих краях, когда Тоголок и Гонур пришли в полный упадок, следует заметить, что арийский этнос в здешних местах не ограничивается индоариями и иранцами. Были еще родственные племена, осевшие на пограничье Двуречья и Малой Азии, а главное, были нуристанцы – народ, сохранившийся и в наши дни и имеющий арийские корни. Именно нуристанцы могли поучаствовать в становлении Маргушской цивилизации, чтобы потом под натиском более могущественных племен уйти на восток.

Как бы то ни было, арии пришли в Маргушу сразу двумя ветвями, говорящими уже разно, но понимающими друг друга; они могли появиться одновременно, но скорее, исходя из лингвистического анализа, это случилось с некоторым интервалом. Отсюда они продолжили свой путь – одни на юго-восток, другие – на запад.

Некогда северную прародину оставили мирные пастухи, теперь же путь продолжали герои…