1

Итак, все кончилось. Арктур был мертв. Он умер, так и не сумев исполнить свой замысел — сотворить новый мир. Это сделал Сурт, родной брат Арктура, появившийся на свет пятнадцатью минутами позже старшего брата, а может быть, на четверть часа раньше младшего.

Сурт создал новый мир, сохранив при том Матрицу. Он, словно опытный хирург, усовершенствовал уже существовавшее, не навредив при этом ни времени, ни пространству. Выяснилось, что, вопреки бытовавшему мнению, Пацифис был далек от совершенства. Далеко не все постулаты Учения, считавшиеся единственно верными, были таковыми. Граждане Пацифиса сохранили в своей душе немало черт, присущих лишь слабым, покоряющимся пустому чувству существам. Государственная система, слишком громоздкая и порою неэффективная, также оставляла желать лучшего. Сурт исправил все ее недостатки. Он внес изменения в Учение, наконец-то приблизив его к абсолютному совершенству. Он дал обитателям Пацифиса новое представление о том, каким должен быть человек.

Он изменил основы Системы, придав ей рациональность и организованность, которых не хватало прежде.

Отныне уже не было Совета Пацифиса, а его секретарь, доктор Бермлер, исчез, словно его никогда и не существовало. Место Совета заняла Протектура, состоящая из пяти Протекторов во главе с Верховным Протектором, которым стал, как нетрудно догадаться, Сурт. Двое Протекторов прежде служили в Управлении порядка Пацифиса, ныне переименованном в Управление справедливости. Еще двое были избраны из среды граждан путем случайного определения, которое проводилось по воле Главного Мозга. Каждый из четырех имел по одному голосу, Верховный Протектор распоряжался пятью. Подобное соотношение — девять — позволяло предотвращать конфликтные ситуации, нередкие при равенстве голосов, и потому являлось совершенным.

Прежнее руководство Системой было столь недальновидно, что дало простор худшим свойствам человеческой натуры, что нашло выражение в многочисленных беспорядках и волнениях, инспирированных тайной организацией, возглавляемой неким Деструктором. Дабы вернуть Системе положенное совершенство, Протектура была вынуждена прибегнуть к самым решительным мерам. Была укреплена дисциплина в армии и на флоте, после чего войска были брошены на устранение дестабилизации, вызванной действиями Деструктора, каковым, как выяснилось в ходе расследования, являлся один из руководителей Управления порядка Винкст, в недавнем прошлом ближайший помощник Верховного Протектора. Винкст и несколько десятков его сообщников были изолированы на Альпионе, а вскоре по решению Протектуры, единодушно одобренному всеми гражданами Пацифиса, подвергнуты аннигиляции. Избавившись от злоумышленников, тайно подтачивавших ее основы, Система занялась судьбой прочих недостойных своих сынов. Войска и специальные части Управления справедливости подавили волнения на семнадцати планетах. Во время зачистки погибло около пятидесяти тысяч человек, среди которых было немало заблудших. Десять миллионов или чуть больше были отправлены на перевоспитание.

Попутно был осуществлен еще ряд реформ, несомненно способствовавших оздоровлению общества. Нет смысла перечислять их подробно, скажем лишь, что одним из первых решений Протектуры стал полный запрет на связь с Отражениями. Отныне был положен конец бесцеремонному вмешательству во время и пространство, что раз и навсегда обезопасило Систему от преступных посягательств негодяев, подобных Арктуру. В одночасье захлопнулись двери двухсот пятидесяти шести телепортационных центров, были распущены тысячи сотрудников, занимавшихся изучением Отражений, а все сведения по Отражениям засекречены. Верховный Протектор приказал также свернуть еще несколько столь же дерзких проектов, находившихся в стадии разработки. Их авторам было раз и навсегда велено позабыть о прежней работе. Те ученые, которые упорствовали в своем заблуждении, были отправлены на Альпиону.

Очистившись от скверны, Система обрела совершенство, близкое к абсолютному. В связи с этим Верховный Протектор решил, что название Пацифис не выражает сути нового миропорядка. Протекторы приняли решение отныне именовать Систему Совершенным Миром. Каждый обитатель Совершенного Мира был счастлив. Ему приказали быть счастливым. И он был счастлив.

Была счастлива и Шева. Так уж случилось, что Броер оказался в числе тех, кто пытался разрушить Систему. Были найдены свидетельства, доказывавшие связь Броера с Винкстом и даже с Арктуром. Были получены неоспоримые доказательства того, что он покушался на жизнь Шевы. Под тяжестью неоспоримых улик Броер не придумал ничего лучшего, как покончить с собой. Его нашли за рулем энергомобиля, рухнувшего с откоса в море, что было немного странно, ведь Броер терпеть не мог водить энергомобили. Но в жизни происходит немало странных вещей.

Сурт выразил Шеве соболезнование по поводу смерти Броера, после чего немедленно назначил ее на ответственный пост. Шева стала начальником Седьмого отдела Управления справедливости, заняв место интригана Винкста. Ее заслуги в деле Арктура получили самую высокую оценку. Протектура наградила бывшую Охотницу сразу пятью почетными наградами, пятьдесят восемь планет передали Шеве дипломы о почетном гражданстве. Ее имя внесли на Стелу Славы, что было актом высочайшей признательности, какую только могла проявить Система. Протектор при каждой встрече подчеркивал, что и он, и Совершенный Мир будут всегда помнить о подвиге, свершенном Охотницей.

А встречи эти стали ежедневными. Могло показаться, что Сурт просто не знает, как обойтись без помощи своего нового заместителя, хотя прежде он не часто прибегал к совету Винкста. Вот и нынешний день был отмечен ранним вызовом Протектора. Как обычно, Шева ощутила в запястье легкую пульсацию и тут же вышла на связь.

— Шева?

— Да, это я.

— Ты мне нужна.

— Еду! — коротко, как и подобает в подобных случаях, бросила Шева, после чего тут же оставила кабинет.

Стоявшие у двери хранители двинулись вслед за ней. Сурт настоял на том, чтобы Шева находилась под неусыпным присмотром хранителей, которых Протектор отобрал лично. Хранители следовали за Шевой по пятам днем, находились у дверей ее спальни ночью. Кое-кому это могло показаться свидетельством недоверия, но Шева воспринимала происходящее как заботу со стороны Сурта, хотя и чрезмерную.

Мягко щелкнули вакуумные запоры, и энергомобиль рванул вперед — к берегу моря, на самом краю которого возвышался дом, где стояло кресло, считавшееся центром Вселенной…

Сурт встретил Шеву улыбкой. В последнее время он бывал улыбчив, и это пугало, ибо улыбка Сурта обыкновенно предвещала если не неприятности, то, по крайней мере, серьезные проблемы.

Итак, Сурт улыбнулся и даже привстал из своего знаменитого кресла, чтобы поприветствовать Шеву. Он был облачен в элегантный зеленого цвета комбинезон с накладными карманами и воротником-стоечкой. Комбинезон шел Сурту, но в то же время придавал его лицу оттенок отчужденности. Потому и улыбка выглядела несколько отчужденной, неестественной. Сурт словно заставлял себя растягивать губы, нарушая строгую гармонию вертикальных линий, образованных карманами и воротником. Столь же дисгармонично выглядели быстро мелькающие кадры, один за другим появлявшиеся на экране сферовизора, установленного за спиной Протектора.

— Как дела, Шева?

— Отлично! — ответила Шева, подумав, что вопрос был бы вполне уместен, если бы не повторялся изо дня в день. Как повторялся и ответ — как-дела-отлично, как-дела-отлично… И так до бесконечности. В прежние времена Сурт отличался большей фантазией.

— Садись. — Протектор указал гостье на место по другую сторону стола. Шева послушно уселась. — Что нового в отделе?

— Что может быть нового в отделе, у которого практически нет работы с тех пор, как наложен запрет на перемещения в Отражения? — вопросом на вопрос ответила Шева.

Сурт кивнул, словно ожидал именно такого ответа:

— Ты права, пора сократить Седьмой отдел.

— А куда меня?

Протектор наморщил лоб, придав лицу выражение доброжелательности.

— У нас есть соображения на этот счет. Как ты посмотришь на предложение занять кресло директора Управления?

— Твое кресло? — со значением спросила Шева.

— Бывшее мое! — сделав вид, что не заметил двойственности вопроса, ответил Сурт. — Протекторы считают, что ты справишься с этой работой.

Что ж, предложение было слишком заманчивым, чтобы от него отказываться, но Шева на всякий случай решила поскромничать.

— Не знаю, справлюсь ли я.

— Знаешь! — ответил Сурт. — К чему все эти пустые слова, которые говорят люди, когда им больше нечего сказать? Мы с тобой достаточно давно знаем друг друга, чтобы пококетничать. Тебе по силам руководить Управлением, и ты прекрасно знаешь это. Впрочем, я могу дать тебе пару дней на раздумья.

— Ты хочешь отказаться от Управления, — задумчиво промолвила Шева.

— У меня и без него слишком много дел. Почему бы не переложить часть забот на верного человека?

— Приятно, когда тебя считают верным человеком.

Сурт нахмурился:

— Шева, мне не нравится твой тон. Какая муха укусила тебя сегодня?

— Сама не знаю, — честно призналась бывшая Охотница. — Я что-то не в настроении.

— Ты опять за свое! Тебе припомнился Арктур?

— Нет, Пауль.

— Что суть одно и то же! — Шева пожала плечами. — Тебе жаль его?

— Вот еще! — фыркнула Шева. — С чего ты взял, что мне должно быть жаль человека, который намеревался уничтожить наш мир!

— Так в чем же дело?

— Не знаю. Просто порой мне приходит во сне Пауль, и я скучаю по нему.

Протектор натянуто засмеялся. На экране сферовизора по-прежнему мелькали быстрые кадры.

— Могла бы найти более достойную кандидатуру для ночных грез. — Шева хотела ответить колкостью, но Верховный Протектор поспешно перевел разговор в другое русло. — Тебе нужно развеяться.

— Каким образом?

— Совместишь полезное с приятным. Слетай на Тменд. Там наконец-то поймали Керла Вельхоума, последнего из гладиаторов.

— Он все-таки жив!

— Как ни странно, да. Я конечно же знал об этом и прежде, но информация была строго засекречена. Эти идиоты из Совета решили, что будет спокойней, если Керла будут считать мертвым. Как будто это лучший способ избавиться от проблемы!

— Мне кажется, он не столь уж плох. А ты считаешь иначе?

— Да. Самый верный способ, когда человека действительно нет. Нет человека — нет проблемы! — Заметив, что Шева нахмурилась, Протектор поспешил засмеяться. — Шучу. Хотя, впрочем, кто знает! Ты поговоришь с Керлом и сообщишь мне свое мнение.

— Мнение относительно чего?

— Какова будет его дальнейшая судьба. Большинство Протекторов считает, что Керл опасен. Они требуют его головы. Я не столь кровожаден, хотя согласен с тем, что Керл действительно опасен. Он — живая легенда, а Счастливый Мир не нуждается в подобных героях для своих легенд. Одним словом, слетай на Тменд и посмотри все своими глазами.

— Хорошо. — Шева поднялась из кресла.

— А заодно подумай над моим предложением. Оно не столь уж нелепо, как могло показаться. И знай: предлагая тебе эту должность, я руководствовался не личным к тебе отношением, а прежде всего исходил из твоих деловых качеств. Мне трудно найти кандидатуру более подходящую, чем ты.

Девушка усмехнулась:

— Ты неисправимый льстец, Сурт!

— Стараюсь! — сказал Протектор.

— До скорого!

— Да. И жду твоего ответа.

Сурт проводил Шеву пристальным взглядом, потом долго невидяще смотрел на дверь, за которой исчезла Шева. И странен был этот взор, тяжелый и нежный одновременно…

2

Шева могла полететь на Тменд обычным рейсовым космопланом. Сурт, связавшийся с бывшей Охотницей, когда она следовала в космопорт, предложил патрульный рейдер — судно быстрое и отменно вооруженное. Шева отказалась. Тогда Сурт предложил ей свою яхту. Немного поразмыслив, Шева согласилась, с улыбкой заметив сидевшим по обе стороны от нее хранителям:

— Почему бы не позволить себе маленькую слабость!

Яхта «Альмансор» вполне оправдывала свое имя. Это был небольшой корабль, но скромные размеры были единственным, что соответствовало понятию «скромность». Во всех остальных отношениях «Альмансор» являл собой исключительное судно. То был один из самых скоростных кораблей, когда-либо создававшихся, на ее борту все было самое современное, начиная от новейших сфероматериалов, создававших полную иллюзию пространства, и кончая импульсной пушкой со скорострельностью в тысячу выстрелов в секунду. Кроме того, «Альмансор» был буквально напичкан предметами роскоши и представлял собой нечто среднее между дворцом индийского магараджи и музеем изящных искусств.

За три дня полета Шева успела в полной мере оценить все неисчислимые достоинства «Альмансора». Отменно вымуштрованная команда без промедления исполняла любое желание высокопоставленной гостьи. Кухня была столь изощренна, что Шева всерьез опасалась за объем своей талии. Бесчисленные шедевры древних мастеров навевали сладостные воспоминания о прежних заданиях, когда ей приходилось путешествовать по Отражениям. Даже кибер-стюард и тот умилял своей сообразительностью и исполнительностью, что объяснялось его способностью улавливать мысленные приказы хозяина.

Одним словом, то было самое восхитительное путешествие, когда-либо выпадавшее на долю Шевы. Оно было, пожалуй, даже слишком восхитительным, чтобы закончиться без каких-либо происшествий. Шева как раз лениво размышляла на эту тему, заодно предаваясь двум приятным занятиям — поглощению фруктового десерта и созерцанию полного собрания гравюр Дюрера, включавшего в себя и те экземпляры, что были сочтены автором неудачными и уничтожены, — когда мягко отворилась дверь и вошел капитан. Его звали Унсен, он был немолод, седовлас, носил старомодный китель, увитый серебряными шнурами, и столь же старомодные усы. Обыкновенно бесстрастное лицо Унсена было отмечено печатью растерянности.

— Прошу извинить меня, госпожа Шева.

Шева нехотя оторвалась от созерцания гравюр:

— Что случилось?

— Мы засекли корабль. Он следует за нами вот уже тридцать парсеков, повторяя каждый прыжок «Альмансора».

— Возможно, это случайность, — заметила Шева, чувствуя, что никакой случайностью это не пахнет.

— Не исключено, но я склонен предположить обратное.

— Что ж, запросите его позывные.

Унсен вежливо шевельнул кончиками усов, изобразив улыбку, которая должна была означать, что совет запоздал.

— Уже сделали, он не отвечает.

— Это странно, но не более того. Космические патрули стерегут границы Системы от враждебных вторжений. Или вы допускаете, что они могут прозевать пришельца?

— Нет, я придерживаюсь высокого мнения о работе Патрульной службы. К тому же этот корабль не пришелец, он собран на наших верфях, скорее всего, на Лербене или Посьерре.

— Так в чем же проблема?

— У меня есть основания считать, что этот корабль имеет недружественные намерения по отношению к нам.

— Пираты? — Шева усмехнулась. — Они давным-давно исчезли, и последние из них закончили свой век на рудниках Альпионы.

— Да, это так, — вежливо склонив голову, согласился капитан.

— К тому же у нас есть пушка.

— Вы правы, госпожа Шева. Позвольте мне заняться своими делами.

— Сделайте одолжение, Унсен!

Капитан вышел, а Шева вернулась к гравюрам, время от времени отправляя в рот очередную ложечку фруктового десерта. А потом вдруг возник голос. Он пришел издалека, невидимыми щупальцами проникнув сквозь «Альмансор». Голос был весел, но у людей, слышавших его, отчего-то возникала невольная дрожь.

— Говорит Тан О’Брайен, известный также под прозвищем Космический Негодяй! Предлагаю остановиться и приготовиться к досмотру. В противном случае вы будете взяты на абордаж! И не вздумайте сопротивляться, иначе я превращу вас в космическую пыль. — Голос кашлянул и с различимой усмешкой прибавил: — Я сделаю это, не будь я Тан О’Брайен!

Отшвырнув в сторону папку с гравюрами, Шева бросилась в рубку. Экипаж «Альмансора» в полном составе был уже здесь.

— Что это? Глупая шутка? — спросила Шева у Унсена.

В рубку вбежали хранители, приставленные Суртом. Оба они сопели, выражая тем самым высшую степень усердия, в руке каждого блестел излучатель.

— Не думаю, — ответил, не отрывая взгляда от экрана радара, капитан. — Подобная шутка может дорого обойтись шутнику. Не сомневаюсь, он уже расшифровал наши позывные и понял, с кем имеет дело.

— Но ведь Тан О’Брайен мертв!

— Считается, что да, но лично я не видел его мертвым.

— Но Совет официально объявил… — Тут Шева осеклась, так и не вымолвив сакраментального «о его смерти», ибо вспомнила, что гладиатор Керл, прозванный Вельхоумом, также официально считался мертвым. — Что будем делать?

Унсен соизволил оторвать взор от радара и покосился на Шеву:

— Попробуем оторваться. Я уже послал сигнал о нападении. В случае чего у нас есть пушка.

— Зачем паниковать! — встрял один из хранителей, чьи кулаки походили своими размерами на голову и чья голова напоминала кулак. — Надо встретить их. Мы покажем этому типу, чему учат в фортах Посьерры.

— Идиот! — буркнул себе под нос капитан Унсен. Он застал те времена, когда космолетчики бледнели при одном имени Тана О’Брайена. — Если это и впрямь Космический Негодяй, нам остается лишь молить Бога о нашем спасении. Вернитесь на свои места и ждите. Попробуем оторваться!

Голос капитана был непривычно резок, Шеве и ее хранителям не оставалось ничего иного, как повиноваться. Едва они устроились в перегрузочных креслах, как «Альмансор» тряхнуло. Это Унсен дал полную мощность джамповым двигателям. Яхта была одним из самых скоростных судов Системы и могла по праву рассчитывать на то, что сумеет оторваться от преследователя. Потом тряхнуло еще раз, и пятикратная перегрузка буквально размазала Шеву по креслу. Гулко завибрировали переборки, слетела с подставки и брызнула осколками бесценная ваза династии Мин. Затем последовала долгая пауза, наполненная тягучей тишиной, от которой заложило в ушах. И вновь тряхнуло, на этот раз сильнее. Из коридора потянуло дымом, вслед за которым появился Унсен. Он прихрамывал, на щеке была ссадина.

— Это не шутка. Нас атаковали. Поврежден один из двигателей, разреверсированы рули… Мы теряем управление.

— Остановите яхту и передайте сигнал о помощи! — коротко бросила Шева.

— Есть!

Капитан вышел, и вскоре наступила полная тишина. Двигатели замерли, и «Альмансор» беспомощной скорлупкой повис в пустоте. Преследователь, все более отчетливо различимый на экранах радара, приближался с пугающей неотвратимостью. Вскоре уже можно было понять, что это за судно. То был небольшой корабль, сконструированный по принципу рейдера. Два мощнейших двигателя, предназначенные для более крупного класса кораблей, обеспечивали ему огромную скорость. Несколько наростов на носу преследователя наводили на мысль о том, что он неплохо вооружен. Пассажиры и команда «Альмансора», сгрудившись в рубке, напряженно следили за тем, как пиратский корабль подходит все ближе к беспомощно застывшей яхте. Ожил знакомый голос:

— Я же предупреждал, что не стоит делать глупости. И не надо целить в меня из вашей пушчонки. В противном случае я пущу в ход аннигиляторы. Вам ясно? — Голос умолк, дожидаясь ответа. Не дождавшись оного, он повторил: — Вам ясно?

— Да, — осевшим голосом подтвердил капитан.

— Вот и прекрасно. Спустите трап и выверните свои карманы. У меня мало времени. Того и гляди на ваши вопли примчится какой-нибудь рейдер, а у меня нет ни желания, ни времени играть с ним в догонялки! До скорого!

Голос умолк. Обитатели «Альмансора» искоса поглядывали на Шеву. Для них не являлось секретом ни ее настоящее положение, ни расположение к ней Верховного Протектора. Шева через силу улыбнулась:

— Ну что ж, посмотрим на самого О’Брайена. Откройте люк.

В глазах капитана мелькнуло удивление.

— Вы вот так запросто…

— Откройте люк! — властно повторила Шева. Переведя взор на своих хранителей, она улыбнулась им: — А вы будьте наготове!

Громилы дружно ухмыльнулись, давая понять, что им все ясно.

Потянулись томительные мгновения ожидания. Наконец послышался негромкий щелчок. Шева взглядом велела хранителям занять позицию по обе стороны от входа в рубку. Едва те успели исполнить приказание, как появился гость. Он был облачен в легкий комбинезон с откидывающимся шлемом. Голова гостя напоминала цветом перезрелую тыкву, на губах играла улыбочка.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы собрались здесь, избавив меня от беготни по кораблю! — объявил гость, входя. — Позвольте представиться, Тан О’Брайен!

Тут вошедший догадался оглядеться по сторонам и обнаружил хранителей, чьи физиономии и излучатели достаточно откровенно свидетельствовали об их намерениях.

— Стой где стоишь! — велела Шева. — Так ты уверяешь, что тебя зовут Тан О’Брайен?

— Именно так, прекрасная леди! — подтвердил пират. Он улыбался, зрачки, едва различимые в до предела сощуренных глазах, быстро перебегали от одного хранителя к другому.

— Но разве Тан О’Брайен не умер? — продолжила допрос Шева, вспоминая облик человека, которого она видела много лет назад в одной из камер Розовой тюрьмы.

— Не думаю. По крайней мере, я до сих пор придерживался иного мнения. Он действительно был пойман копами при помощи девчонки по имени Кассиопея и провел несколько весьма неприятных лет на Альпионе, в приятельском окружении змей, скорпионов и тупых громил вроде этих! Но любая неприятность рано или поздно кончается. Господин Протектор, надумавший перекроить наш мир, подарил мне свободу, за что я ему премного благодарен. Ведь это его яхта?

— Да, — машинально подтвердила Шева.

— Отлично. В таком случае могу предположить, что у меня выдался удачный денек.

— Не уверена! — Шева с удовольствием улыбнулась. Если ты и впрямь Тан О’Брайен, тебе предстоит вернуться на Альпиону. Если ты жалкий недоумок, присвоивший себе чужое имя, твоей судьбой займется Управление справедливости. Если ты попытаешься сопротивляться, мои люди прикончат тебя.

Гость засмеялся, продемонстрировав щербинку в верхнем ряду зубов:

— Как много «если»! Не переношу сослагательное наклонение!

Послышался негромкий стук. Это капитан Унсен осел на пол.

Тан О Брайен! — вытолкнули бескровные губы капитана. — Это действительно Тан О’Брайен! Я узнал его. Он почти не изменился.

Пират широко улыбнулся:

— Спасибо за добрые слова, старина! Здоровый образ жизни, отсутствие соблазнов, укорачивающих отведенный нам срок, и кое-какие личные секреты.

— Что ж, Сурту будет приятно узнать, кто попался нам в руки. Позволь представиться и мне. Я — Шева, в скором будущем — директор Управления справедливости.

— Какая честь! — Тан О’Брайен не без элегантности шаркнул по полу правой ногой. — Должен сказать, я даже и мечтать не мог о таком симпатичном директоре.

Приятно слышать. А сейчас ты сдашь оружие и будешь посажен под замок.

— Оружие? — Пират развел руки. — Какое оружие?! Тан О’Брайен не имеет привычки прибегать к грубому насилию!

— Тогда возьмите его! — приказала Шева хранителям.

Те немедленно подхватили пирата под руки, заломив их за спину.

— Минутку! — воскликнул пират, чье лицо побледнело от боли. — Лично у меня нет оружия, но разве я не сказал вам, что его полно у «Роджера»?

— Кто это?

— Моя славная скорлупка. Я назвал ее «Веселый Роджер». Там есть славная пушчонка и еще несколько занятных игрушек, из которых так легко разнести вашу яхту.

— Ты не посмеешь! В таком случае погибнешь и ты сам!

— Что значит смерть в сравнении с рудниками Альпионы! Достаточно одного моего слова, и от вас останется одно воспоминание.

— Блефуешь!

— Как скажете… Монс, дай им прикурить!

Хранители машинально ослабили хватку и спустя миг были мертвы. Тан резким движением освободил свою правую руку, и в ней, словно по волшебству, оказался излучатель. Два коротких импульса — и оба хранителя распластались по полу. Излучатель плюнул лучом еще трижды, и число мертвецов умножилось. Оставшиеся в живых — Шева и капитан — ошеломленно взирали на ухмыляющегося пирата.

— Какая досада! — насмешливо пропел он. — Эти парни были недостаточно бдительны. Непростительная ошибка, хотя бы потому, что она стала последней. — Тан О’Брайен перевел взор на Унсена — Сдается мне, старина, что мы встречались.

— Да, — пробормотал капитан, не отводя глаз от зажатого в кулаке пирата излучателя. — Однажды ты взял на абордаж наше судно и перебил всю команду.

— А как же уцелел ты?

— Я спрятался.

Пират сокрушенно поцокал.

— Оплошность! А оплошности надо исправлять! — Короткий импульс прошил голову капитана насквозь. — А теперь вернемся к вам, милая леди. — Заметив, что Шева пружинит ноги, готовясь к прыжку, пират предупреждающе направил на нее излучатель. — He принимайте необдуманных решений. Я сделаю это быстрее. Но я этого не хочу.

— Что тебе нужно? — спросила Шева, слегка удивляясь тому, что ее голос звучит ровно.

— Не так уж много. Для начала мы перетащим на мою скорлупку кое-какое барахло, которое может пригодиться мне в дальнейшем. Затем ты перейдешь ко мне. Знаешь, путешествовать одному тоскливо.

— А Монс?

— Кто? Монс? А, Монс… — Тан расхохотался, весело блестя щербинкой. — Да нет там никакого Монса. Просто твои ребята слишком крепко вцепились в меня, ну и пришлось пораскинуть мозгами. Их мозгами… Ты составишь мне хорошую пару, а когда надоешь, я от тебя избавлюсь.

— Как от них? — Шева кивнула на мертвые тела.

— Нет. Я просто выброшу тебя в открытый космос. Без скафандра. Я всегда поступаю так с женщинами, которые мне надоели. Ну, если ты будешь хороша в постели, я, возможно, проявлю снисхождение и подарю тебе скафандр с несколькими глотками воздуха. Посмотрим. А пока пошли!

— Куда?

— Как куда? В твою каюту. Мне давно не попадались такие хорошенькие пленницы. Для начала развлечемся, а затем займемся твоим барахлом. Оп! — Тан проворно выстрелил в пол в дюйме от правой ноги Шевы, которую она уже приготовила, чтобы нанести удар. — Я же сказал: не нужно необдуманных поступков. Больше повторять не буду! Топай!

Шеве оставалось лишь повиноваться. Она прошла в каюту, чувствуя за спиной дыхание пирата. В каюте Тан осмотрелся, но не обнаружил ничего подозрительного. Его внимание привлек лишь кибер-стюард, бестрепетно поблескивающий линзами на направленный в его сторону излучатель.

— Что это?

— Робот. Прислуживает за столом.

— Новая модель! — обрадовался пират. — У меня нет такой. Пригодится. — Затем Тан уделил немного внимания развешанным на стенах картинам, завершив беглый осмотр восхищенным свистом. — Вот это да! Здесь полным-полно вещиц, которые скрасят мое одиночество. — Он ласково улыбнулся Шеве. — Ну, что стоишь?

— А что я должна делать?

— Раздевайся. Мой малыш уже дрожит от возбуждения.

Шева медленно потянула застежку комбинезона. Ее мозг лихорадочно искал способ выкрутиться из пренеприятной ситуации, в которой она оказалась. «Не хватало еще, чтобы меня изнасиловал похотливый павиан!» — с затаенной яростью подумала Охотница. Решение пришло неожиданно.

Шева улыбнулась и расстегнула «молнию», обнажая свое ладное, налитое силой тело. Взор пирата впился в крепкие, задорно вздернутые сосками вверх груди, его глотка издала восторженный стон. Положив излучатель на столик рядом с собою, Тан принялся дергать некстати заевшую «молнию». И в этот миг он ощутил неласковое прикосновение металла, впившегося ему в самое интимное место. Это кибер-стюард, повинуясь мысленному приказу Шевы, неслышно подъехал сзади и запустил манипулятор ему между ног.

— Ой! — взвыл пират.

— Ой, — с бесстрастной издевкой подтвердил кибер.

Крича от боли, Тан принялся отдирать безжалостную клешню. Его замешательства было вполне достаточно, чтобы Шева кошкой прыгнула к столу и завладела излучателем. Когда Тан, наконец, освободился от манипулятора, прямо в лоб ему смотрело дуло излучателя.

Пират привык выходить из схватки победителем, но умел и проигрывать. Он тут же поднял руки:

— Твоя взяла.

— Это точно! — согласилась Шева. — Тебе не повезло.

— Опять Альпиона… — горестно протянул Тан, и его глазки забегали с той же лукавостью, как и в тот миг, когда он вошел в рубку.

Шева покачала головой:

— Не думаю. К чему доводить дело до суда?

— Но это противозаконно!

— Да, — согласилась Шева.

Она нажала на курок, но за мгновение до импульса пират нырнул вниз и резким толчком ног выбросил себя в коридор. Шева рванулась следом, но тут раздался щелчок, и коридор заволокло дымом. Охотница открыла стрельбу наугад, но не попала, потому что очень скоро веселый голос Тана О’Брайена поведал ей:

— Бай-бай, детка. Ты оказалась лучше, чем я ожидал. Но и глупее.

— А вот тут ты ошибаешься! — яростно буркнула в ответ Шева.

Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы добежать до рубки и активизировать управление импульсной пушкой. Как раз в тот самый миг, когда Тан вернулся на борт своего корабля, первый импульс разворотил правую скулу «Веселого Роджера», бросив его назад. Следующий, спустя ничтожное мгновение, придал кораблю Тана новое ускорение, швырнув его в темноту еще на несколько сотен тысяч километров. Третий, самый удачный, вывел из строя аннигилятор, лишив пирата его главного оружия. Две импульсные пушки «Веселого Роджера» не отличались ни дальностью, ни быстротой стрельбы. Тану нечего было и думать, чтобы состязаться со скорострельной пушкой «Альмансора». А кроме того, на радарах уже маячил рейдер, поймавший сигнал бедствия и теперь спешащий на помощь. И Тану О’Брайену, заслужившему прозвище Космический Негодяй, не оставалось ничего иного, как дать полную скорость и затеряться в просторах Вселенной. Там еще можно было повстречать немало богатых посудин и выловить не одну красотку. Не одну…

Но Космическому Негодяю еще долго будет являться во сне женщина с голубыми глазами и вздернутыми вверх сосками твердых грудей. И долго он будет просыпаться средь ночи, с испуганным воплем хватаясь за место, помеченное стальною дланью кибера.

3

Патрульный рейдер выручил Шеву. Узнав, с кем имеет дело, капитан рейдера тут же изъявил готовность оказать любую помощь. На «Альмансор» прибыла бригада механиков, но Шева не пожелала дожидаться окончания ремонта. Она перешла на рейдер, который тут же взял курс на Тменд. К исходу пятого дня путешествия Шева была на месте.

Столица Тменда Лирус производила странное впечатление. Шеве однажды пришлось побывать в этом городе, в не столь далеком прошлом являвшемся одним из оплотов иррационалистов. Когда под влиянием Учения и вооруженных сил Пацифиса, тремя эскадрами блокировавших планету, жители Тменда изъявили желание отказаться от своих заблуждений, Лирус стал оплотом пацифистов, отстаивавших свои новые убеждения так же рьяно, как прежде противившихся им. Но стоило Системе дать трещину, как жители Лируса поспешили отречься от своих убеждений. Они приняли неведомо как бежавшего с Альпионы гладиатора Керла Вельхоума и объявили его диктатором Тменда. Керл организовал сопротивление брошенным на подавление мятежа войскам Содружества и ухитрился здорово потрепать удвоенную эскадру, большую часть которой составляли корабли с Посьерры, боевые качества которых не нуждаются в комментариях. Лишь с подходом подкрепления войскам и силам правопорядка удалось восстановить законную власть. Керл и самые активные его сторонники были схвачены и заперты в столичной тюрьме. Туда-то и направлялась Шева.

Кортеж из пяти энергомобилей стремительно несся по Лирусу. Обычно оживленные, сегодня его улицы были пустынны. Лишь изредка попадались патрули или одинокие прохожие, спешившие прижаться к стене при появлении бронированной морды энергомобиля. Прежде Лирус был очень ярким городом, полным реклам, клумб, пестрых фасадов. Сейчас эти краски почти полностью исчезли, словно выцвели. Клумбы выглядели блеклыми, рекламы утратили привычную крикливость, фасады, пострадавшие во время боев и наскоро залатанные, были окрашены в однотонные неяркие цвета — серый, желтый, голубой и розовый. Эту гамму подобрали специалисты Третьего отдела Управления, включив в нее лишь те тона, которые, по уверениям психологов, приглушают агрессивность.

Шева отметила это чисто машинально, после чего задалась мыслью: какой Лирус ей больше по нраву. Несомненно, прежний был ярче и симпатичней, но, с другой стороны, в его устройстве было слишком много хаоса, неоправданной крикливости и расточительности. Новый был более строг, экономичен, рационален. И это нравилось Шеве. Сурт был прав, что затеял все эти перемены. Пацифис лишь казался идеальным механизмом, на деле многое в нем было неупорядочено. Теперь все было лучше: строже, экономнее, разумнее. Общество избавилось от неоправданного расходования ресурсов, направив их на дальнейшее совершенствование во благо всех сограждан.

Энергомобиль тряхнуло. Шева отвлеклась от мыслей и покосилась на сидевшего рядом водителя. Тот с извиняющейся миной пробормотал:

— Выбоина. Должно быть, от ручной гранаты. Плохо заделали…

Шева кивнула, подумав, что следует указать наместнику Тменда на этот недостаток. Дорога ушла влево, плавно перелившись в большую площадь, окруженную высокими серыми зданиями. В одном из них размещалась тюрьма, где содержались зачинщики недавнего возмущения, а также все те, кто имели хоть какое-то отношение к гладиаторам, пиратам и авантюристам, путешествовавшим по Отражениям. Кортеж плавно остановился у входа, где уже выстроилась шеренга тюремных чинов. Шева приветствовала встречавших ее кивком, после чего прошла внутрь, сопровождаемая по пятам директором тюрьмы и несколькими его подчиненными.

— Мы уже извещены о цели вашего визита, госпожа Шева! Это такая честь для нас!

Шева покосилась на семенящего чуть позади толстяка. Он был чрезмерно угодлив и вызывал у Охотницы гадливое чувство. Нет, Сурт определенно прав — Система нуждается в совершенствовании! Многое предстоит еще сделать, чтобы очиститься от скверны, поразившей тело Пацифиса за время, казавшееся эпохой безоблачного процветания.

— Мы наслышаны о том, как геройски вы себя вели при встрече с ужасным пиратом О’Брайеном…

Охотница усмехнулась, подумав, что никакого особенно героизма и не было. Если уж начистоту, то ее разгильдяйство стоило жизни шестерым ее спутникам. Ей следовало сначала продырявить конечности рыжего сластолюбца и лишь потом вступать с ним в душеспасительные разговоры! Но суетливому господинчику вовсе незачем было знать о промахе высокопоставленной гостьи.

— Где это?

— Вас интересует Керл по прозвищу Вельхоум?

— Конечно… — Шева едва сдержалась, чтоб не прибавить: «Идиот!»

— Я думал, вы сначала отобедаете…

— Я не голодна.

— Понял. Сюда. — Забежав вперед, директор тюрьмы указал на узкий коридор, уводящий вниз. — Мы содержим его в блоке для самых опасных преступников.

— Вам следовало бы поместить его отдельно.

— Но здесь крепкие запоры!

— На Альпионе были не только запоры, но и стены, вооруженная до зубов охрана, а также пять тысяч парсеков, отделявших местную тюрьму от ближайшей обитаемой планеты. Но он сбежал оттуда.

— Да, конечно! — Лицо тюремщика расплылось в угодливой улыбочке. — Я учту это. Я все исправлю.

Лестница закончилась, и Шева вступила в коридор, тянувшийся вдоль бесконечной решетки. Находившиеся по другую ее сторону заключенные при появлении Шевы очнулись от апатии и принялись кричать, протягивая руки к Охотнице. Тотчас же забегали надзиратели с дубинками.

— Кто это? — бросила Шева, с брезгливой улыбкой рассматривая лица, мелькающие за прутьями в два дюйма толщиной.

— Всякий сброд, — ответил директор тюрьмы, тут же поспешив прибавить: — Но весьма опасный сброд. Друзья гладиаторов, парочка выживших из ума пиратов, авантюристы во времени…

В этот миг кто-то окликнул Охотницу по имени:

— Шева!

Замедлив шаг, Шева остановилась у решетки, за которой находился донельзя худой человек, чье заросшее сизой бородой лицо показалось Охотнице смутно знакомым.

— Коэнсен? — неуверенно пробормотала Шева.

Страшная физиономия узника расплылась в радостной улыбке.

— Да, это я!

Охотница отказывалась верить своим глазам. Неужели это и впрямь Коэнсен, тот самый жизнерадостный красавчик, который когда-то покорил сердце Шевы? Это случилось на самой заре ее юности. Коэнсен был лет на десять старше и зарабатывал на жизнь воровством в Отражениях. Громогласный, обожженный солнцем, швыряющийся деньгами, Коэнсен походил на героя из Древности. Он был неотразим. Шева влюбилась в него с первого взгляда, но ничего путного из этого не вышло. Коэнсен поиграл с ней в любовь пару недель, а потом сбежал. Но за эти две недели он заронил в сердце своей случайной подружки интерес к Отражениям. Именно благодаря Коэнсену Шева увлеклась прошлым, а вскоре ее пригласили на работу в Управление.

Шева, не отрывая глаз, смотрела на улыбающегося ей из-за решетки человека. И горькое чувство было в ее сердце. Что же должно было случиться, чтоб превратить жизнерадостного красавчика и сердцееда в истощенного жалкого урода, с заискивающей миной взирающего из-за решетки?

— Почему ты здесь?

Коэнсен пожал плечами:

— Не знаю. Наверно, оказался в неподходящий момент в неподходящем месте.

— Ты участвовал в беспорядках?

Тощие плечи Коэнсена повторили движение вверх, выражая сомнение.

— Как все. Я пытался проникнуть в Отражения. — Глаза Коэнсена потемнели. — Разве это справедливо, что наложен полный запрет на путешествия по Отражениям?

— Это разумная мера.

— И это говоришь ты?! — взорвался узник. — Ты, посвятившая всю свою жизнь работе с Отражениями?!

— Да, я. Только я могу трезво оценить всю опасность, которую таят в себе Отражения. Протекторы поступили верно, запретив перемещения.

— Но мы потеряли целый мир! Много миров!

Шева помедлила с ответом. Коэнсен был прав, и она была готова согласиться с авантюристом. Но…

— Так надо. Система нуждается в упрочении. Пацифис оказался столь несовершенен, что едва не привел Систему к гибели. Когда все возвратится в норму, думаю, Протектура позволит возобновить перемещения.

Коэнсен кивнул. Глаза его лихорадочно блестели.

— Шева! — шепнул он так тихо, что его могла слышать лишь Охотница. — Здесь плохо. Вытащи меня отсюда!

Шева почувствовала острый прилив жалости. Даже если за Коэнсеном и водились кое-какие грешки, он не заслужил столь жалкой участи. И во власти Шевы было помочь ему. Охотница кивнула, ответив одними губами:

— Я помогу тебе.

Страшная физиономия Коэнсена расплылась в счастливой улыбке. Шева уже продолжила свой путь, следуя мимо бесконечного ряда зарешеченных камер, а Коэнсен продолжал улыбаться, провожая глазами ладно скроенную, небольшую фигурку той, что когда-то любила его.

Керл Вельхоум был заперт в самом надежном каземате, отделенном от прочего мира трехслойной, в десять футов толщиной, стальной стеной, двумя массивными решетками, специальным тоннелем, заполняемым в случае экстренной ситуации парами соляной кислоты, а также восемью вооруженными до зубов головорезами. Кому-то подобные меры предосторожности могли бы показаться чрезмерными, но только не Шеве, перед поездкой ознакомившейся с секретным досье последнего гладиатора. Керл Вельхоум был, несомненно, самым выдающимся из когда-либо существовавших убийц. Помимо нескольких сотен побед на турнирах, на его счету были три побега из-под стражи, уничтожение целой когорты посьерранской гвардии и попытка диверсии в урановых шахтах Сомметы. Человек, свершивший все это, заслуживал того внимания, которое ему оказывали, каким бы чрезмерным оно ни казалось.

Учитывая возраст Керла, Шева рассчитывала увидеть убеленного сединами старца, но узник оказался довольно молод. По крайней мере, можно было сказать, что он неплохо сохранился. Его волевое лицо покрывали многочисленные шрамы, в которых терялись глубокие морщины — свидетельство долгих и трудных лет жизни. В волосах Керла поблескивала седина, но она была редка. Под тюремной робой играли упругие мышцы.

Керл встретил гостей пристальным взглядом. Шева сразу обратила внимание на глаза гладиатора — голубые и быстрые. Таким глазам свойственно моментально оценивать ситуацию. По знаку Охотницы один из сопровождавших ее тюремщиков приставил к столу легкий стул. Усевшись, Шева негромко бросила:

— Свободны. — Тюремщики заколебались, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, и тогда Шева повторила, придав голосу резкость: — Свободны! Или вы плохо слышите?

На этот раз никто из ее свиты не осмелился пожаловаться на плохой слух. Дверь камеры захлопнулась оставив Шеву наедине с узником. Керл Вельхоум оценил храбрость гостьи.

— Браво! — сказал он, раздвинув в улыбке бледные губы. — Чем обязан?

— Меня зовут Шева, — вместо ответа представилась гостья. — Я Охотница, занимающаяся делами наиболее опасных преступников. Сейчас мне предложено занять пост директора Управления справедливости.

Бывший гладиатор не сумел скрыть изумления:

— Любопытное знакомство. Я бы даже сказал больше — приятное. Женщина, возглавляющая ищеек? Занятно. Они не смогли найти мужчины? Неужели в мире больше нет достойных мужчин?

— Думаю, есть. Но появились и достойные женщины.

Керл прищурил глаза:

— Постой, это не ты охотилась за Арктуром?

— Я, — коротко бросила Шева.

— Что ж, тогда ты и впрямь заслуживаешь уважения. Но ты еще юна…

— Это недостаток?

Гладиатор засмеялся:

— Как сказать! В моих глазах — нет. Мир должен принадлежать юным и прекрасным. Лишь такой мир достоин любви. Старость и уродство отравляют сердце. Чего хочет от последнего гладиатора госпожа директор Управления?

— Просто поговорить с тобой.

— Просто поговорить… Поистине роскошь, которую может позволить себе далеко не каждый. О чем?

— Не знаю. Я должна определить твою дальнейшую судьбу.

— Победители пытаются придумать кару, достойную побежденного?

— Можно сказать и так.

Керл широко улыбнулся. Зубы его были белы, но парочка нижних отсутствовала. Так бывает, если ударить рукоятью излучателя или другим, не менее твердым предметом.

— Смерть. Это лучшее, чего можно желать в моем положении. Смерть, но сначала бутылочку хорошего выдержанного вина и красотку! Самую прекрасную девушку, какую только можно вообразить!

Гладиатор плотоядно облизнулся, заставив Шеву засмеяться. Неожиданно она ощутила ту легкость, которая приходила к ней лишь в разговорах с редкими людьми. Столь же легко она чувствовала себя рядом с Арктуром или Броером. Или пройдохой Коэнсеном, превратившимся в жалкого старика.

— Ничего не имею против бутылки вина. Но что касается красотки…

— Непременно! Не-пре-мен-но! — по слогам повторил узник. — Она не останется внакладе, поверь, я не разочарую ее.

— Верю! — продолжая улыбаться, сказала Шева.

— Такую, как ты! — прибавил Керл.

Охотница стерла улыбку:

— А вот с этим проблема. Я не числюсь в разряде красоток.

— Жаль. — Лицо Керла обрело серьезность, пожалуй, даже жесткость. — Ты бы мне подошла. Нечасто встречаешь подобных женщин.

— Спасибо! — поблагодарила Шева.

— Это не комплимент, а констатация факта.

Шева усмехнулась, чувствуя, что усмешка вышла натянутой.

— Все равно спасибо. Я учту твою просьбу. Но сначала ответь мне на пару вопросов.

— Спрашивай. — Керл положил на стол руки — самое опасное оружие, какое только мог вообразить обитатель Системы.

— Почему ты делал это?

— Сражался?

— Да.

— По нескольким причинам. Деньги — но это не главное. Сила. Приятно ощущать свою силу и знать, что нет никого, кто мог бы противостоять тебе. Несомненно, слава. Трудно избежать соблазна медных труб. Азарт. Это игра — самая сладкая игра, какую только можно вообразить. Игра со смертью! Когда ты видишь смерть, чувствуешь ее дыхание, кровь буквально вскипает от адреналина, обостряя все чувства. Это подобно взрыву, заставляющему распуститься душу, порождающему невиданные ощущения, настолько яркие, что невозможно описать их. Это слаще, чем доза самого чистого номуна с плантаций Лербены. Ощущение раскрывающегося сердца, когда вдруг распускается цветок, каждый из лепестков которого напоен своим чувством. Отвага, опасность, страх, дерзание, ненависть… Сладкое, горькое, соленое, кислое, пряное… Алое, оранжевое, черное, багровое, изумрудное, бирюзовое… Звезда, трава, море, магма, родник, снежная шапка, рык тигра… Ты раскрываешься, разрываешь границы самого себя, сливаясь с бесконечностью мира, тебя окружающего. Это самое восхитительное чувство, какое только способен испытать человек.

— Но разве его дает лишь смерть?

Узник задумался:

— Не знаю. Но смерть непременно должна быть рядом. Без ее дыхания краски будут неярки.

— А любовь?

— Что любовь?

— Где место любви?

Керл отвел взор:

— Не знаю.

— А власть? — спросила Шева. — Тебя не прельщала власть?

— Нет, это единственное, что меня никогда не прельщало. А кроме того, распоряжаясь своей и чужими жизнями, я был всевластен. Я не нуждался во власти в том виде, в каком ее вожделеют другие.

— А любовь?

Гладиатор грозно свел брови:

— Я же сказал: не знаю.

— А по-моему, ты просто не хочешь сказать!

— Пусть даже так! Что из того?

— Ничего. Это твое право. Молчать — одно из немногих оставшихся у тебя прав. Я ознакомилась с твоим досье. В свое время тебя победила женщина-киборг по имени Немма. — Керл нехотя кивнул. — Я поняла, что ты просто не захотел убить ее? — Глаза Керла сверкнули, лицо же осталось бесстрастным. — Потому ты и не хочешь говорить о любви.

Шева задумчиво подперла подбородок ладонью.

— Это мое дело — почему не хочу.

— Правильно. — Охотница улыбнулась гладиатору. — Я понимаю тебя. Трудно любить. Еще трудней любить, теряя. Когда теряешь любовь, теряешь и способность развернуть свою душу подобно цветку, обернувшемуся лепестками к солнцу. И замыкаешься в клетке, именуемой сознанием. Становишься черным карликом, утратившим радостное ощущение жизни.

— Ты потеряла? — прошептал Керл.

Шева кивнула, но тут же опомнилась и задорно тряхнула головой. Губы ее сжались в тонкую линию.

— Мне некого терять! А даже если и так, я не из тех, кто раскисает из-за подобного пустяка! Кстати, Немму уничтожили после того, как Совет принял решение ликвидировать всех киборгов, как субъектов, выходящих за рамки соглашения между человеком и искусственным интеллектом. Так что в этом мире не осталось никого, кто мог бы похвастать победой над Керлом Вельхоумом.

Узник привстал. Лицо его стало пепельным.

— Ты лжешь! Она жива!

— Увы и ах! Ее нет уже восемь лет. Ровно половину того срока, что ты провел на Альпионе! Так что теперь ты можешь смело рассуждать о любви, которой также нет. Есть лишь жизнь и смерть. Вот две единственные составляющие того, что мы именуем бытием.

Керл поднялся из-за стола и шагнул к Шеве. Кулаки его были стиснуты. Шева также встала. Они стояли вплотную друг к другу, их отделяло не более ладони. Грудь Керла бурно вздымалась. Шева была спокойна, подобно льдистому конусу вулкана, в чреве которого зарождается яростный пламень. Охотница знала, что Керлу достаточно одного удара, отразить который она не успеет, и ее не станет. Но в сердце Шевы не было страха, ибо она знала, что Керл не нанесет этот удар. Она знала, что похожа на ту, кого некогда пощадила бестрепетная рука Керла. Она знала, что, отведя свой удар один раз, уже невозможно занести руку для нового. Поднявшись на цыпочки, Шева коснулась губами покрытой паутиной морщин и шрамов щеки гладиатора.

— Я позабочусь о твоей судьбе, Керл Вельхоум. И если мне будет угодно избрать смерть, я повелю, чтобы в твой последний час ты получил все, о чем мечтаешь — бутылку вина и самую красивую из женщин, какие существуют в Счастливом Мире.

Узник опомнился и со смешком отступил от Шевы.

— Ты посетишь меня вновь?

— Нет, — ответила Шева. — Я пришлю ту, которую ты все еще любишь.

— Но ведь Немма мертва!

— Я пошутила, Керл. Мне просто хотелось видеть твое лицо в тот миг, когда я скажу о ее смерти.

— Мерзкая тварь!

— Все правильно, Керл! — Шева грустно усмехнулась. — Я самая мерзкая тварь, какую только можно вообразить. Я заслужила, чтобы меня называли тварью. Я не пожелала прислушаться к… — Шева не договорила и махнула рукой. — Сейчас не время для откровений! Прощай, Керл Вельхоум. Если случится так, что Счастливый Мир приговорит тебя к смерти, я исполню твою просьбу!

Шева стукнула кулаком в дверь, не удостоив узника прощальным взглядом. Спустя миг дверь с лязгом сомкнулась, навсегда отрезая последнего гладиатора от мира, которой отказывался позабыть его имя.

Поднявшись наверх и выйдя на площадь, освещенную лучами звезды, именуемой жителями Тменда Шестнадцатым Солнцем, Шева вдруг вспомнила о мелочи, почти ускользнувшей от нее. Кашлянув, Охотница поманила к себе директора тюрьмы. Толстяк тут же подбежал к ней, на губах его играла угодливая улыбка.

— Этот Коэнсен… Один из ваших заключенных… — протянула Шева.

— Да-да, я помню. Тот, что окликнул вас.

— Да. Можно ли что-нибудь сделать для него?

В заплывших глазках тюремщика мелькнул хитрый огонек.

— Надо подумать. Мы можем многое… Но госпожа вольна сделать еще большее. Его преступления не столь велики. Коэнсену вменяют в вину лишь прошлые грешки. Он ограбил пару картинных галерей в Отражениях и сбыл награбленное на Свободные планеты. Полагаю, Пац… — Толстяк мучительно закашлялся, спеша проглотить нечаянную оговорку. — Счастливый Мир! Наш Счастливый Мир не пострадает, если мелкий авантюрист окажется на свободе!

Но Шева уже опомнилась. Жалость к красавчику Коэнсену, пробудившаяся было в ее сердце, ушла. Преступник должен быть изолирован от общества!

— Не надо! Пусть все остается как есть! Пусть…

Пусть! С этим словом Шева покинула золотистую планету со странным названием Тменд.

Пусть! Подоспевший «Альмансор», отремонтированный и вылизанный усердными киберами-стюардами от крови, сверкающей стрелой вспарывал пространство. Следом за ним неслись два рейдера, посланные на тот случай, если из галактических дебрей вдруг вынырнет огненноволосый мерзавец, прозванный Космическим Негодяем.

Пусть! Шева приняла решение и была готова дать ответ Сурту.

Пусть! Она определила судьбу гладиатора, прозванного Вельхоумом, что на языке древнего народа Тменд означает Несущий Смерть. Он желал смерти — он заслуживал ее. И ни к чему были эта последняя бутылка и женщина со стальными мускулами и синтетической плазмой вместо крови: женщина с нежным лицом и странным именем — Немма. Женщина, которой не было вот уже восемь лет.

Пусть…

4

Против обыкновения Сурт встретил Шеву не в своем кресле. Он стоял у окна, словно ждал, и, едва Шева вошла, бросился навстречу. Сурт обнял ее, и Шева изумилась — настолько это было странно. Она не могла даже подумать, чтобы скупой на чувства Сурт бросился к ней и обнял. И Шева не сказала бы, чтоб это было ей неприятно.

— Слава Богу!

— Бога нет! — тихо напомнила Шева.

— Ну и черт с ним!

Сурт неловко коснулся губами ее щеки и тут же, словно устыдившись своих чувств, разжал объятия.

Кивнув на кресло для гостей, Протектор устроился в своем и закурил. Шева заметила, что руки Сурта подрагивают.

— Как слетала?

— Нормально.

— Слышал, у тебя были неприятности.

— Не столь существенные, чтобы говорить о них. Жалею, что не прикончила этого типа. Немного увлеклась и переиграла.

— Бывает. — Сурт выпустил вверх пахучее кольцо. — Что с Керлом?

— Занятный тип. И опасный. Проще избавиться от него.

— Так и поступим. Ты подумала над моим предложением?

— Да. — Шева улыбнулась пристально глядящему ей в лицо Сурту. — Я принимаю его.

— Отлично! Я надеялся, что ты поступишь разумно. — Сурт сделал паузу и повторил: — Отлично! Мы составим сильную команду.

— Да, — согласилась Шева, чувствуя в груди странную пустоту. Вроде бы ей следовало радоваться, что все складывается столь удачно, но радости почему-то не было. И Шева не знала почему.

— Сегодня же объявим о твоем назначении! — Сурт выжидающе посмотрел на Шеву и внезапно прибавил: — Я беспокоился о тебе!

Единственным чувством, которое испытала Шева при его словах, было легкое удивление. Но она улыбнулась, пытаясь выразить радость:

— Приятно это слышать!

Лицо Сурта осталось серьезно. Он раздавил не выкуренную и наполовину сигару в пасти чугунного льва, после чего сглотнул. Шева отчетливо видела, как дернулся кадык на тощей шее Протектора.

— Шева, я должен поговорить с тобой. Настало время.

— Слушаю тебя, — сказала Шева, догадываясь, о чем пойдет речь.

Сурт глубоко вздохнул, набираясь решимости, и выпалил:

— Я люблю тебя!

Шева скорчила гримасу, которой сама не смогла бы дать определение. Сурт напряженно ждал, что она скажет. Но Шева молчала, и лицо Верховного Протектора становилось все более бледным.

— Что скажешь? — не выдержал он наконец.

Что могла она сказать?

— Я ценю твое расположение, Сурт, — сообщила Шева, тут же осознав, что сморозила глупость.

Правая щека Сурта нервно дрогнула.

— И все?

— Прости, я хотела сказать совсем не это. Я тоже люблю тебя, Сурт.

— Неправда!

— Почему? — без особого энтузиазма воспротивилась Шева.

— А потому, что ты любишь Арктура!

— Чушь. Когда-то я действительно увлеклась им, но это было давно. С тех пор как я узнала, кто он на самом деле, я перестала питать к нему сколь-нибудь теплые чувства. К тому же он мертв, а я, как тебе известно, прагматична. У меня нет глупой привычки тревожить любовным томлением прах мертвецов!

— Что ж, в таком случае я делаю тебе официальное предложение. Я прошу тебя стать моей женой!

— Женой? То есть ты хочешь сказать, что намерен оформить наши отношения официально? — Сурт судорожно кивнул, вызвав усмешку Шевы. — Но это же нелепо! Это архаично! Мы можем просто жить вместе. К чему эти формальности?

— Я хочу, чтобы все было официально. Официальный брак соответствует моему статусу, он соответствует моим представлениям об отношениях женщины и мужчины. Наконец, я просто хочу этого!

Шева пожала плечами:

— Лично я не вижу в этом никакого резона, но раз ты…

— Ты согласна! — перебил Сурт.

Шева улыбнулась, чувствуя, что губы сводит судорогой:

— Я должна подумать.

Сурт расцепил побелевшие от напряжения пальцы. Шеве показалось, что этот вариант — подумать — устраивает Протектора более всех прочих.

— Хорошо, подумай. Но недолго. Сколько времени тебе нужно?

— День… Два… — с сомнением промолвила Шева.

— Пусть будет день. И если согласна, собирай свои вещи и переезжай ко мне. Впрочем, собирай в любом случае вещи. С тех пор как ты стала директором Управления справедливости, тебе положено новое жилище — более просторное и надежное.

Шева кивнула:

— Я могу идти?

— Да. Я подобрал тебе новых хранителей, более поворотливых и сообразительных.

— Спасибо.

Еще раз кивнув Сурту, Шева оставила его кабинет. Внизу ее поджидал бронированный энергомобиль с четырьмя здоровенными парнями, как две капли воды похожими на тех двух, что пали от руки пирата Тана О’Брайена. Вряд ли они были более поворотливыми и сообразительными, чем их предшественники, но, видимо, Сурт знал, что говорил. Когда энергомобиль тронулся, сзади в качестве почетного эскорта присоединились четверо энергоциклистов. Все это было нелепо, но так хотел Сурт, и Шева смирилась. Хранители не отстали от нее и у входа в дом, а когда Шева попыталась воспротивиться, один из них, наверное старший, веско сказал:

— У нас есть приказ.

И Шева вновь не стала спорить, лишь предупредив, что намерена задержаться здесь до утра. Она отвела хранителей в спальню, где уже давно не спала, так как стены здесь были насквозь пропитаны храпом, память о котором, все более глухая, отзывалась в Шеве болью. Предоставив хранителей самим себе, Шева принялась собирать вещи, которых было не так уж и много. Складывая дорогие сердцу безделушки, она вертела их в руках и вспоминала. Вот забавно ухмыляющийся фарфоровый мишка. Его подарил Арктур. Подарил так давно, что Шева уже забыла, когда и как. Кажется, был какой-то праздник, возможно ее день рождения. Арктур притащил ей огромный букет цветов и смешную зверушку, пожелав: «Пусть твоя улыбка всегда будет такой, как у этого мохнатого симпатяги!» Потом он погладил медвежонка по голове, и из пасти его вдруг выскользнули два сверкающих бриллиантика-клыка. Арктур всегда любил странные шутки!

Шева грустно улыбнулась, вспоминая, как славно они провели тот день. Они пошли в парк, где ели мороженое и катались на каруселях. Потом Арктур повел ее в ресторан, а в довершение устроил умопомрачительную ночную прогулку по ревущему каньону, где Шева нахлебалась воды и едва не утонула. Это было в его стиле — расслабиться в казино или ночном кабаке, а потом устроить небольшое приключеньице из разряда тех, что могут стать последними.

А вот этот браслетик подарил Броер. Он был не очень горазд на выдумки и не отличался изяществом вкуса. Броер дарил вещи практичные, придавая большее значение их солидности, нежели оригинальности. Браслет был безвкусен, зато массивен и буквально усыпан камнями, крупными и дешевыми. Шева никогда не надевала его, но сейчас ей захотелось сделать это. Браслет ласково обволок запястье. От него исходило тепло, словно от сильных пальцев Броера. Альбом с фотографиями. Здесь были многие, в их числе и Арктур с Броером. Арктур неизменно улыбался, то широко и открыто, то тонкогубо, со значением. Броер нередко бывал серьезен, но иногда его удавалось застать врасплох, и тогда он смеялся, словно ребенок. Они часто выбирались за город — подальше от пыльных улиц и стен, и тогда Броер менялся, превращаясь в другого человека. Это было прекрасное время, и как жаль, что его уже никогда не вернуть!

Шева неожиданно обнаружила, что глаза ее мокры. Не хватало еще, чтобы тупицы хранители увидели ее зареванной. Порывшись в бельевом шкафу, девушка нашла полотенце и направилась в ванную. Она ополоснула лицо, а потом, поразмыслив, решила принять душ. Вода приятно щекотала кожу, серебристыми струйками исчезая в отверстии водостока. Ну все, хватит! Шева завернула кран и взяла в руки полотенце. В этот миг что-то мохнатое коснулось ее ноги. Это было столь неожиданно, что Шева взвизгнула. В ответ раздалось урчание.

— Баст?! — с удивлением воскликнула девушка. — Откуда ты взялся? Я же… — По возвращении в Матрицу Шева была слишком занята делами и потому отдала своего любимца на попечение Ланны. — Ты сбежал? Ах ты, проказник!

Взяв кота на руки, Шева принялась чесать ему за ухом. Кот зашелся в счастливом урчании, тыча лобастой головой в подбородок хозяйки.

— Ну ладно, поедешь со мной! — решила Шева.

— И не подумаю!

Охотница решила, что ей показалось, но на всякий случай переспросила:

— Что?

— И не подумаю, — ответил кот, отчетливо, в такт звукам разевая розовую пасть.

Шева почувствовала, что челюсть ее непроизвольно отвисает. И тут кот расхохотался, а Шева ощутила в запястье знакомую пульсацию…