Глава 14

Думаю, вы согласитесь: не самое приятное чувство, когда тебя берут за руки и с размаху швыряют на бетонный пол. Ты вдыхаешь густую затхлую пыль, от которой нестерпимо хочется чихнуть, а грохот сомкнувшейся за спиной двери возвещает о том, что время пошло.

Но обо всем по порядку.

После быстрого и непривычно легкого завтрака меня приготовили к перевозке. Хранители накрепко стянули мне за спиной руки, а на голову напялили мешок из плотной ткани. В таком виде меня вывели из камеры и после недолгой прогулки по тюремным коридорам водворили в чрево бронированного талиптера.

Я не видел его, но сразу ощутил характерный запах стали и грубо выделанной кожи — запах, знакомый всем постояльцам тюрьмы Сонг.

Меня усадили на узкую скамеечку, на груди и животе щелкнули замки ремней, лишивших меня возможности пошевелиться. Спустя миг я ощутил, как мои плечи стиснули мясистые туши двух хранителей, а потом талиптер тронулся с места.

Он ехал довольно долго, со зловещим скрежетом поскрипывая на крутых поворотах. Я постепенно свыкся с неудобством своего положения и почти успел задремать, когда талиптер вздрогнул и остановился. И тут же меня качнуло вперед. Это означало, что талиптер движется задом. И все замерло. Я сидел не шевелясь и слушал, как отчаянно стучит мое сердце. Оно колотилось глухо и напряженно, словно затаенно ожидало того, что должно было случиться.

Захотелось пить. Едва я подумал о воде, как начала зудеть скула. Мне до смерти хотелось почесать ее, но, сами понимаете, сделать это я никак не мог. Ко всем прочим неудобствам следовало прибавить мешок, который давил на голову с такой силой, будто его наполнили бетоном. Ожидание становилось нестерпимым. Тогда я представил, какие муки испытывают сейчас все остальные, и мне стало чуточку легче. Интересно, почему человеку радостно, когда плохо кому-то другому? Я не успел поразмыслить над этим, потому что тишину разорвал негромкий зуммер.

Дальше события развивались столь стремительно, что я едва успевал осознавать их. Щелкнули ремни, освобождая тело, получили свободу руки, с головы слетал мешок. Свет остро резанул по глазам. Я инстинктивно зажмурился, и в тот же миг в мои плечи впились стальные пальцы, которые оторвали меня от скамьи и с силой бросили вперед. Дверь с лязгом захлопнулась, оставив меня наедине с неизвестностью. И все.

Кашляя и отплевываясь, я встал на колени и потер правую руку, слегка ушибленную при падении. После этого я огляделся.

Помещение, в котором я очутился, некогда задумывалось как вестибюль. Просторная каменная ниша, накрытая низко нахлобученным сводом. И пол, и стены, и потолок были изукрашены причудливой серой изморосью — скопившейся за много лет пылью. Этакий бархатистый ковер, вздымающийся при малейшем движении в воздух. И все серое, словно башня была частью тюрьмы Сонг. А впрочем, так оно и было. Мой взор неторопливо побежал по сглаженным одноцветьем линиям. Взгляд заплутал где-то между потолком и стеною, и в тот же миг раздался звук, вернувший меня в жесткие объятия реальности.

— Внимание, время пошло! — Голос с интонациями Версуса доносился откуда-то сверху.

Вздрогнув от неожиданности, я торопливо извлек из кармана электронную карту. Взгляд поймал мелкие цифры, суматошно прыгающие в правом углу, — 359.46. Следовало действовать. Над тем, куда направиться, раздумывать не приходилось. Прямо передо мной начиналась лестница, выходящая на второй этаж. Здесь мне ничего не грозило, и потому можно было пока не осторожничать.

Я поднялся и устремился вперед. Лестница была длинной, но пологой. Ступеньки, покрытые слоем пластика и пылью, легко пружинили под ногами. Льющийся из подвешенных под сводом плафонов свет окрашивал их мертвенным оттенком. Когда я очутился наверху, сердце стучало несколько быстрее, чем надо бы, однако дыхание было ровным. Все же я неплохо подготовился.

Прислонившись к прохладной стене, я дал себе маленькую передышку и стал изучать схему второго уровня. Количество переходов, как и предупреждал Версус, сократилось. Теперь их было одиннадцать, а значит, возникал реальный шанс столкнуться с кем-нибудь из противников. Впрочем, он был весьма и весьма невелик. Зажав карту в руке, я двинулся в путь. Замелькали бесконечные анфилады помещений. Я бежал неспешной трусцой, настороженно прислушиваясь. Но мой слух не мог различить ни единого звука, за исключением тех, что исходили от меня самого. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь дыханием и едва различимым поскрипыванием подошв. Тишина.

Я невольно размышлял о тишине. Она преследовала меня вот уже десять лет. Зыбкая плотная тягучая. Тишина — существо столь значимое и выразительное, что, обладай я даром сочинительства, я посвятил бы ей целую книгу. Тишина — она вовсе не однообразна, как обычно полагают, она бесконечно разная. Та, что окружает крадущегося по лесу человека, одна. Она напоминает паузу перед выдохом, медленную и затаенную. Она заключена в остекленело застывших ветвях деревьев и настороженно вздернутых тычинках цветов. Такая тишина быстро проходит и взрывается свежестью, ветерком, а то и грозой, сбрасывающей покров таинственности с волшебного леса. Совсем иная — тишина подземелья. Она плотная и настороженная. Она давит и порождает неясные видения. Подземную тишину олицетворяют серый и черный спелеологи, первый из них заманивает тебя в глубь пещеры, а второй сталкивает ногой в чернеющий провал. Это очень неприятная тишина, наполненная ожиданием падающей капли, что образует сталагмиты. В ней есть нечто от безмолвия Космоса, но лишь нечто, ибо Космос вовсе не безмолвен. Он наполнен пением звезд, шмелиным жужжанием метеоритных потоков, загадочным шепотом черных дыр и грохочущими взрывами сверхновых. Тишина Космоса мнимая, ее не существует. Тишина же подземелий скорей подобна вечности, разбитой на крохотные мгновения, именуемые жизнью. Сталкиваясь с нею, начинаешь сознавать, сколь ничтожна жизнь в сравнении с вечностью и сколь она величественна. Мне приходилось внимать и тишине третьего сорта, приходящей ночью, когда все засыпает. Все, но не ты — к тебе вместо сна приходит тишина, песчаным оползнем давящая на сознание. Зыбучий песок, крохотные песчинки, щедро смазанные смертью. Она приходит медленно, неотвратимо. Хочется крикнуть и кажется, что твой крик будет беззвучным. Вопль выброшенной на берег рыбы, беспомощно хватающей осклизлым ртом воздух. Это страшная тишина. Она порабощает сознание и заставляет кровь молоточками биться в висках. Дробно-гулкие молоточки, словно звуки колокола, медный язык которого обмотан войлоком. Такая тишина заставляет мозг коллапсировать, наливает его сверхъестественной, запредельной мыслью. Порой она порабощает сознание настолько, что тому уже не удается обрести себя. И тогда мир делится на двуцветье, и каждый из цветов существует сам по себе, а вместе они сливаются, когда мир умирает.

И, наконец, тишина, которая окружала меня. Такой тишине трудно дать определение. Скорей, это тишина действия. Тишина, захватывающая путника, забредшего в переполненный привидениями замок. Ожидание неожиданного. Неловкий каламбур, но так оно и есть. Чего-то ждешь, а чего — не знаешь сам. Известно лишь, что это неожиданное вряд ли будет дружелюбным, и потому его ждешь с подленьким томлением в груди. Ждешь…

Я достиг еще одной лестницы и остановился перевести дух. В ступнях ощущалась легкая усталость, почти приятная, но я знал, что еще несколько таких же отрезков, и ноги нальются тяжестью и запросят отдыха. Что ж, если они и дальше будут шевелиться так же прытко, я не откажу им в маленькой награде и позволю передохнуть. Я дотронулся ладонью до лба. Он был почти сухой. Я поступил очень разумно, выпив лишь половину поданной на завтрак воды. В противном случае…

В сознание проник неясный звук, словно где-то невдалеке некое движение потревожило дверь. В горле сразу пересохло. Пришлось дважды судорожно сглотнуть, прежде чем образовавшийся в горле комок провалился в нервно подрагивающий желудок. Звук шел из-за спины. Если его произвел человек, им мог быть лишь один из игроков, а значит, следовало поторопиться.

Я начал поспешно подниматься наверх. Я пересчитывал ногами ступени, испытывая при этом крайне неприятное ощущение. Спину жгло, будто кто-то уперся в нее немигающим взглядом. Где-то посередине лестницы я, не выдержав, обернулся. И…

И с облегчением выдохнул. Показалось! Никто не преследовал меня, зато на пыльной поверхности четко виднелась цепочка оставленных мною следов. Теперь меня можно было выследить, словно петляющего по снегу зайца. Я превратился в добычу. Но, с другой стороны, я мог затаиться и напасть на преследователя из-за угла. Тогда я превращался в охотника, и второй вариант представлялся мне куда более предпочтительным. Мне нравилось быть охотником.

Лестница перелилась в обширную площадку, ветвящуюся сразу несколькими коридорами. Под сводом висели громадные круглые плафоны, источавшие более резкий по сравнению с обычным свет. Один из них был темным. Скорей всего, под ним пряталась сферокамера, фиксировавшая мои движения. Я ухмыльнулся прямо в нее и пожелал господину Версусу всего самого плохого. После этого я обратился к электронной карте. Переходов наверх осталось десять, времени было еще предостаточно. Два уровня я преодолел всего за одиннадцать минут. Подбадриваемый этим фактом, я двинулся дальше.

Тишина по-прежнему ватно обнимала меня. Звук, настигший меня у лестницы, был единственным, и тишина тут же поглотила его, причем с такой быстротой и алчностью, что я был готов усомниться в том, что звук существовал, а не был плодом моего настороженного воображения. Тишина давила, порождая предчувствие галлюцинаций. Следовало как-то отвлечься, и я принялся считать помещения, сквозь которые проходил. Еще я считал двери, я их распахивал и столь же аккуратно, без стука, прикрывал. Можно было считать количество выдохов, спазматически дергавших грудь. А еще…

Я споткнулся о невидимое препятствие и замер. Прямо под ногами виднелась отчетливая цепочка следов, пересекавшая коридор, в который я вступил. Следы появлялись откуда-то сбоку и терялись в пыльном полусумраке — там, куда я держал путь.

Надо ли говорить, что я не пришел в восторг от открытия. Ощущение было такое, словно меня ударили под дых. Причем со всей силы. В глазах замельтешили желтые огоньки, лицо покрылось холодной испариной. Зачем-то присев на корточки, я приставил ногу к следу. Величина отпечатка была не намного, но крупнее моей ступни. Я принялся припоминать владельцев больших ног. Таких было человек пять, среди них Марклауэр, Снелл и, конечно, Баас. Впрочем, для такого громилы, как Баас, эта ножка была недостаточно крупной. Придя к такому выводу, я внезапно успокоился. Конечно, Снелл тоже не был подарком, но столкнуться прямо сейчас с Баасом мне хотелось менее всего. Я мог отважиться на поединок с гигантским негром, но при условии, если в моих руках будет хоть какое-то оружие. Пусть даже обычная палка или простой столовый нож с хрупкой пластиковой рукоятью. Да и вообще, имеет ли смысл искать себе на голову приключений сейчас, в самом начале игры? Отойдя на всякий случай поближе к двери, я принялся разглядывать карту. Если верить ей, неподалеку был еще один переход, по которому можно было попасть на четвертый уровень. Следовало лишь чуть вернуться назад и пройти еще три десятка помещений. Я, конечно, терял сколько-то времени, но зато избавлял себя от возможных неприятностей.

Едва подумав так, я устыдился собственной трусости. Неужели я, Дип Бонуэр, бывший заключенный с литерой «Н», стою меньше, чем все эти Фирры, Лоренсы и Поурсы! Я, чья рука ни разу не дрогнула, посылая смертельный импульс! Я…

Одним словом, я избрал более длинный и безопасный путь. Поругивая себя за робость, я поплелся к другому переходу.

И вновь потянулись комнаты — маленькие и побольше. Я по привычке считал их. В двадцать шестой меня поджидал Баас…

 

Глава 15

Возможно, наша встреча была случайной, а возможно, виной всему было звериное чутье Бааса. Так или иначе, он обещал найти меня и сдержал свое обещание. Негр стоял посреди комнаты, сложив на груди громадные руки. На его фиолетовой физиономии читалось откровенное злорадство.

— Ну что, птенчик, вот мы и встретились! — процедил Баас, делая шаг ко мне.

Я не разделял его радости по поводу нашего свидания, и потому моя реакция была противоположной. Не давая гиганту времени на размышления, я сиганул в дверь и бросился наутек. Баас с яростным рычанием кинулся за мной.

Вот тут-то и должно было выясниться, насколько хорошо я подготовился. Поначалу все было вполне нормально. Я во весь опор несся по коридору, ноги двигались сами собой, легкие размеренно качали кислород. Доносившийся сзади тяжелый топот подстегивал меня.

Я сделал хороший рывок и мне удалось оторваться. Все же Баас был несколько тяжеловат и не мог состязаться со мной в скорости. Однако негр отличался невероятной выносливостью, в чем я уже имел возможность убедиться. Я же подобным качеством не обладал. Очень скоро ноги утратили былую легкость и заныли от усталости, затем я начал задыхаться. Глотка пересохла, воздух поступал в легкие с трудом, мне приходилось заталкивать его силой, судорожно заглатывая. Как следствие, тяжелое дыхание негра стало более отчетливым, а в моем животе образовалась физически ощутимая пустота. Желая избавиться от нее, я закричал. Баас ответил рычанием, в котором слышалась злобная ярость.

Еще пара прыжков, и коридор, по которому мы бежали, распался на несколько более узких. Вот здесь можно было бы попробовать ускользнуть, если бы не проклятая пыль. Четко виднеющиеся на полу следы давали Баасу возможность неотступно следовать за мной. Оттолкнувшись на бегу рукой от стены, я прыгнул вправо и влетел в большой зал, пол которого был испещрен поперечными пластиковыми выступами — основаниями для так и не установленных кресел. Я бросился бежать между этими выступами, затем вскочил на один из них и продолжил отступление, продвигаясь прыжками напрямик к выходу. Чтобы не упустить меня, Баасу надлежало последовать моему примеру, и тут я надеялся, что у него возникнут проблемы.

Расчет оказался верен. Длинным ногам Бааса было нелегко приспособиться к подобному бегу с препятствиями. Расстояние между барьерами как нельзя лучше подходило под мой шаг, но было явно недостаточным для преследователя. Очень скоро я расслышал звук падающего тела и крик. Тогда я спрыгнул на пол и обернулся. Баас с трудом поднимался на ноги. Лицо его было перекошено болезненной гримасой. Увидев, что я смотрю на него, негр яростно прорычал:

— Убью!

После этого он бросился бежать вдоль выступа. Я сделал то же самое. Мы так и бежали почти вровень друг с другом, но, естественно, я оказался у выхода из зала раньше, чем Баас. Здесь было две двери, Мгновение поколебавшись, я выбрал дальнюю.

Короткий коридорчик, дверь, комнатка, еще дверь, комнатка, дверь…

Я распахнул ее и застыл. Передо мной была стена — ровная, серая, беспощадная. Комната не имела выхода, я оказался в ловушке.

Что делать? Паническая мысль иглою пронзила сознание. И тут же пришла вторая, с подлостью констатировавшая: ну вот ты и попался! Ты прекрасно знал, что не стоит влезать в это дело! Теперь получай то, что заслужил!

Но что же делать?!

А ничего. Мне не оставалось ничего иного, как попытаться прорваться. Нечего было и надеяться победить Бааса. Силы были слишком неравны. Оставалось рассчитывать на хитрость да на везение. Да еще на то, что рассвирепевший гигант утратил всякую осторожность.

Затаив дыхание, я прижался к стене у двери и замер. Сердце мое колотилось, словно сумасшедшее, по телу струился липкий горячий пот, ноги подкашивались от внезапно подступившей слабости. Я ощущал себя мокрым и беззащитным, будто щенок, из жалости вытащенный из реки.

Стук двери в соседнем помещении. Тело напряглось, готовое закричать от ужаса. Пора! Нога прыгнула вперед, перегораживая проход. Последовал удар такой чудовищной силы, что я едва не полетел на пол. Но я все же устоял, а вот Баас нет. Он распростерся на полу всем своим громадным телом, широко разбросав руки и ноги. Чисто рефлексивно я ткнул носком ему в промежность и, не дожидаясь ответной реакции, выскочил вон. Вдогонку мне несся вопль негодования и боли.

Теперь нужно было действовать особенно быстро. Как только Баас обретет способность действовать, мне несдобровать. Тогда уже ничто не сможет спасти меня. Я возвратился в зал и нырнул в дверь, поначалу мной отвергнутую. На этот раз выбор был верен. За дверью была лестница, выводившая на следующий уровень, где меня ожидало весьма приятное открытие. Здесь не было пыли, а значит, я мог спрятаться.

И вновь, выбиваясь из сил, я бежал по бесконечному коридору. Хрипло дышащий призрак Бааса преследовал меня. Он хватал длинными черными лапами, исторгая из моей глотки сдавленный вопль ужаса. Я бежал до тех пор, пока не обнаружил укромный закуток между каменным выступом и изогнутой вентиляционной трубой. Тогда я подлез под нее и, совершенно обессиленный, распластался на полу.

Не знаю точно, сколько я лежал не шевелясь. Может, минут двадцать, может быть, час, возможно, больше. Страх и усталость парализовали меня, лишив возможности думать и действовать. Я просто лежал, с холодеющим сердцем ожидая, не раздадутся ли тяжелые шаги — поступь моей смерти. Я пытался закрыть глаза, но не мог этого сделать. Невидимые лапы хватались за ресницы, вздергивая их вверх. Я лежал и ждал. Возможно, я так и остался бы в этом крохотном закутке и был по истечении времени умерщвлен, словно крыса, какой-нибудь дрянью, если бы в мое сознание не ворвался ликующий голос толстяка Версуса.

— Внимание! — объявил он, заставив меня вздрогнуть и очнуться. — Жертва номер один! Только что господин Фирр прикончил дохляка Корри Вейта. Призываю остальных игроков брать пример с господина Фирра!

Едва голос умолк, я привстал и на четвереньках вылез из своего убежища. Итак, нас оставалось одиннадцать. Жаль… Нет, вы не поняли, мне было жаль вовсе не Корри Вейта. Этот подонок заслуживал того, что получил, меня огорчало то обстоятельство, что Фирр не прикончил кого-нибудь посильнее. Справиться с таким слизняком, как Вейт, было под силу любому из нас.

Рука подрагивала, когда я доставал из кармана карту. Удивительно, как она только не потерялась во время суматошной беготни по коридорам. Уже прошло почти два часа. Следовало торопиться.

Быстро сориентировавшись, я побрел к переходу, соединявшему пятый и шестой уровни. Ноги подрагивали, пропотевший комбинезон противно лип к телу, в паху чесалось. Я шагал осторожно, но без прежней робости. Опасность, какой я подвергся, столкнувшись с Баасом, придала мне некое подобие смелости. Этакое фаталистическое, почти залихватское чувство — будь что будет! Еще меня тешила мысль, что первым пришили не меня. Обидно было бы погибнуть первым. Человек любит чужие, а не свои похороны. Мысль банальная до отвращения, но очень верная.

Следуя указаниям карты, я поднялся на шестой уровень. Здесь, совсем неподалеку от перехода был тайник, и я решил, что недурно было бы навестить его. Увесистая дубинка придала бы мне уверенности. Я был уже недалеко от цели, когда чей-то голос окликнул меня:

— Привет, Бонуэр!

 

Глава 16

— Привет, Бонуэр!

Я повернул голову. Передо мной стоял весельчак Лерни Лоренс. Лерни скверно улыбался. В руке его была здоровенная палка вроде бейсбольной биты. «Спокойно!» — велел я самому себе. Изобразив снисходительную усмешку, я ответил:

— А, Лерни! Как дела?

Лоренс заметно смутился. Он явно ожидал, что, увидев его вооруженным, я запаникую и он сможет без труда прикончить меня. Но я остался совершенно невозмутим, и это сбивало Лоренса с толку. Подобное развитие событий им не было предусмотрено.

— Дела? — переспросил он. — Нормально. А у тебя?

— Тоже. — Я изобразил ленивый зевок, после чего непристойным движением почесал пах. — Только что имел дело с Баасом.

Глаза Лоренса округлились.

— И что?

— Эта черномазая скотина здорово бегает. Я так и не смог его догнать.

Лоренс сглотнул слюну. Я отчетливо видел, как дернулся кадык на тощей шее. Я понял, что этот бой мною выигран, и ласково улыбнулся Лерни Лоренсу.

Тот растерялся еще сильнее:

— Бонуэр…

— Что? — холодно поинтересовался я.

— Что нам теперь делать? Может быть, разойдемся? Все же мы с тобой были в хороших отношениях!

— Разойдемся? А зачем?

Глазки Лоренса испуганно забегали.

— Ты собираешься прикончить меня? Учти, я вооружен!

Насильник повертел перед собой дубинкой.

— Это? — Я пренебрежительно махнул рукой. После этого я выдержал паузу и бросил: — У меня есть идея получше.

— Какая?

— Мы будем действовать сообща. Ведь двое сильней одного. Так?

— Так, — тупо глядя на меня, согласился Лоренс. — Но как же…

— Ты хочешь знать, как мы определим победителя?

— Да. — Обнаружив, что он по-прежнему крутит дубинкой перед собственным носом, Лоренс слегка смутился и спрятал оружие за спину.

— Все очень просто. Ну, прежде всего, один из нас может погибнуть еще до того, как мы достигнем шлюза. Тогда проблема разрешается сама собой. Если ж нам повезет и мы уцелеем оба, тогда выясним отношения в честном поединке. Право выбора оружия я предоставлю тебе. Что скажешь?

Лоренс задумчиво поскреб щеку.

— В общем, это не такой уж плохой план, но вдруг ты… — Насильник замялся и нерешительно спросил: — Вдруг ты обманешь меня?!

— У тебя есть оружие, а у меня его нет. Кроме того, рассуждай трезво. Вдвоем у нас больше шансов, чем поодиночке, а, значит, у меня нет причин желать тебе зла. По крайней мере до тех пор, пока мы не достигнем самого верха. Улавливаешь мою мысль?

— Да. — Левая щека Лоренса нервно дернулась, и он поспешил прислонить к ней ладонь. — Хорошо, я согласен действовать вместе с тобой.

— Правильно — похвалил я. — Теперь нам следует скрепить наш договор рукопожатием.

— Да?! — Взгляд Лоренса был напоен подозрением.

— Иначе нельзя. В противном случае мы не будем доверять друг другу.

Насильник немного поколебался, после чего выдавил:

— Я… согласен.

По-прежнему пряча дубинку за спиной, Лоренс нерешительно шагнул ко мне. Я также сделал шаг навстречу ему. Это был щекотливый момент. Лоренс мог запросто махнуть своей дубиной, и я не был уверен, что сумею увернуться. Однако приходилось рисковать, иного выбора не было. Стоит Лоренсу заметить хоть тень колебания на моем лице, и он, не задумываясь, нападет на меня, и на этот раз я уж точно не смогу убежать.

Мы сошлись. Лоренс протянул руку первым. Я цапнул ее и ощутил, как нервно дрогнули его пальцы. От Лоренса исходил острый запах пота, какой бывает, когда человек смертельно боится. Полагаю, от меня пахло примерно тем же. Я заставил себя успокоиться и улыбнулся.

— Ну вот и все, — сказал я, отпуская ладонь Лоренса. Тот с облегчением выдохнул. — Теперь нам следует решить, что делать дальше.

— Тут есть тайник.

— А разве ты еще не побывал там?

Лоренс отрицательно покачал головой:

— Откуда у тебя в таком случае эта штука? — Я указал взглядом на дубинку. Насильник ухмыльнулся:

— Я раздобыл ее этажом ниже.

— Понятно. Тогда чего же мы стоим? Пошли!

— Пошли, — согласился Лоренс и посторонился, пропуская меня вперед.

Я не собирался покупаться на эту уловку.

— Мы будем идти рядом. По-моему, это справедливо.

Я пристально посмотрел в глаза Лоренсу. Тот смутился и зачем-то переложил дубинку в левую руку.

— Ладно, Бонуэр, ты прав. Пойдем.

Я кивнул и первым шагнул вперед. Лерни Лоренс поспешно пристроился рядом, следя за тем, чтобы идти нога в ногу со мной. Поначалу мы настороженно косились друг на друга, потом напряжение спало и каждый почувствовал себя спокойно. Тогда Лоренс заговорил со мной:

— Как думаешь, Бонуэр, у нас есть шанс?

— Конечно. Мы непременно доберемся до шлюза.

Мой союзник недоверчиво хмыкнул:

— А как же остальные?

— Они слабее нас. К тому же у них кишка тонка. Я рвал таких на куски. Они даже не успевали пикнуть, как отправлялись к праотцам.

Тут я, похоже, слегка перестарался, потому что насильник недоверчиво покосился на меня, но ничего не сказал.

Мы миновали несколько просторных помещений и спустились по небольшой лесенке в узкий коридор.

— Здесь, — негромко сообщил Лоренс.

Действительно, значок тайника на карте почти совпадал с точечкой, какой был обозначен каждый из нас. Стараясь не шуметь, мы двинулись по коридору. Я чуть впереди, Лоренс — сзади, словно прикрывая. Он вполне мог убить меня, но моя смерть была сейчас не в интересах Лоренса. По крайней мере мне хотелось надеяться, что он понял это.

Точка соприкоснулась с крестиком. Впереди была небольшая дверь. Осторожно, стараясь не шуметь, я потянул ее на себя и заглянул в образовавшуюся щель. Моему взору предстала небольшая комнатка. Посреди нее был стол, на котором стоял серебристый контейнер, у которого расположился игрок.

Он находился спиной ко входу и не мог видеть нас. Я приложил палец к губам, предупреждая Лоренса, чтобы тот вел себя тихо, и аккуратно приотворил дверь. Игрок увлеченно рылся в контейнере. Я уже был готов броситься на него, но в это время игрок поднял голову. По плечам рассыпалась копна густых волос. Раузи! Лоренс сдавленно охнул. В тот же миг Раузи отпрыгнула в сторону и очутилась за столом. Теперь больше не было надобности таиться. Я неторопливо прошел в комнату, Лоренс, сопя, влез вслед за мной.

— Вот так встреча! — Я с удовольствием рассмеялся, видя, как возбужденный румянец на щеках Раузи медленно блекнет. — Лерни, по-моему, нам не рады!

— А вот я сейчас объяснюсь с этой сучкой!

Лоренс сделал попытку двинуться вперед. Я придержал его за руку:

— Не горячись. Ты испугаешь дамочку, и она, чего доброго, наделает в штанишки!

— Не подходи! — Взвизгнула Раузи, с угрозой выставляя перед собой руки, в каждой из которых сверкало по ножу.

— Ого! Подружка показывает зубки! — Сейчас…

Мне пришлось вновь схватить Лоренса за руку:

— Постой. С этим мы всегда успеем. Не так ли, красотка?

— Учтите, я умею бросать нож! — пригрозила девушка, без подобающей, впрочем, убедительности.

— А мы умеем увертываться. — Я панибратски потрепал Лоренса по плечу. Ну, что будем с ней делать?

— Я проломлю ей башку, а потом мы ее оттрахаем!

— Может, лучше наоборот?

— Ладно.

Лоренс дернулся, намереваясь исполнить угрозу, я вновь удержал его:

— Постой. Может, она нам все-таки пригодится?

— Для чего?

— Трое лучше, чем двое.

В глазах моего напарника зажглись огоньки бешенства.

— Бонуэр, да ты спятил! Ты что, забыл, как эта сука обошлась со мной?

— Прекрасно помню. Но она извинится. Ведь так, Раузи?

Я подмигнул девушке. Она энергично мотнула головой:

— Ни за что!

— Вот видишь! — обрадовался Лоренс и предпринял попытку шагнуть вперед. Я не позволил ему сделать это.

— Извинится! — повторил я внушительно. — Это выгодное предложение, Раузи. Мы оставляем тебе жизнь и берем с собой. А тебе за это нужно лишь извиниться перед этим парнем.

— Как это вы меня берете? — недоверчиво хмыкнула Раузи.

— Просто. Пойдешь с нами своими ножками.

— А как же правила?

Я ответил вопросом:

— А разве правила запрещают действовать сообща? В правилах насчет этого ничего не сказано. Там говорится лишь, что победитель должен быть один. Так оно и будет. Тот из нас, кто уцелеет, выяснят отношения наверху. Таким образом, шансы каждого возрастают. Ты согласна?

— Да, — неуверенно пробормотала Раузи.

— Тогда что скажешь на мое предложение?

Глаза Раузи сверкнули.

— Я не могу доверять этому педику.

— Что?!

Взревев от ярости, Лоренс рванулся вперед с такой силой, что мне пришлось буквально повиснуть на нем.

— Спокойно, Лерни! — Я крепко стиснул плечо насильника.

Лоренс охнул и исподлобья покосился на меня.

— А ты, стерва, — я вернул свое внимание Раузи, — должна извиниться дважды! И не заставляй меня повторять, в противном случае мне придется согласиться с мнением приятеля.

Раузи прикусила губу. Я видел, что она колеблется.

— Ну! — рявкнул я.

— Хорошо, я извиняюсь, — тихо выдавила девушка.

— Громче, не слышу! — потребовал я.

— Я извиняюсь.

— Прошу прощения у Лерни Лоренса! — настаивал я.

— Я прошу прощения у Лерни Лоренса, — послушно повторила Раузи.

— Отлично. — Я освободил руку напарника. — Ну как, ты удовлетворен?

— Не совсем, — пробормотал тот, поочередно косясь то на меня, то на Раузи.

— Чего ты хочешь еще? — Я приблизил губы к уху Лерни и шепнул: — Я не дам тебе убить эту суку сейчас. Наверху мы сможем с ней недурно повеселиться!

Губы Лоренса ощерились в понимающей ухмылке.

— Ладно, черт с ней! Я прощаю ее.

— Вот и хорошо. — Я перевел взгляд на девушку, напряженно ждавшую решения своей судьбы. — Теперь ты в нашей команде, Раузи. Ты должна поклясться не причинять вреда никому из нас до тех пор, пока мы не достигнем последнего уровня.

— Обещаю. — Раузи вытолкнула это слово с откровенной неохотой.

— Теперь ты должна пожать нам руки.

Девушка фыркнула:

— Нашел дурочку! И вы тут же сцапаете меня!

— Мы принесем тебе такую же клятву. Я, Дип Бонуэр, клянусь быть твоим другом до тех пор, пока мы не достигнем цели, после чего мы выявим сильнейшего в поединке.

Сказав это, я подтолкнул локтем Лоренса. Тот послушно пробубнил:

— Я, Лерни Лоренс, обещаю то же.

— Теперь ты должна нам верить, Раузи. Если мы не будем доверять друг другу, никакого союза не получится.

Девушка продолжала раздумывать. Тогда я извлек из кармашка карту и посмотрел время. Прошло уже два с половиной часа.

— Быстрее, у нас мало времени!

— Я… Черт с вами! — решилась Раузи.

Покинув свое убежище, она медленно приблизилась к нам. Сначала она пожала руку мне, потом Лоренсу. Пальцы ее нервно подрагивали.

— Вот и отлично! Теперь нам следует вооружиться. Что здесь есть?

— Ножи, — ответила Раузи. — Три отличных ножа.

— Каждому по ножу, — протянул Лоренс, косясь на аппетитную ляжку новоявленной союзницы.

— Нет, мне два, — моментально отрезала девушка.

— Так не пойдет! — возразил я. — Каждый из нас должен быть в равных условиях.

— Но у него есть дубина!

— Это меньше, чем нож.

— Но он получит преимущество! — стояла на своем Раузи.

— Ты хочешь, чтобы он выбросил свою палку? По-твоему, это будет разумно?

Я пристально посмотрел в глаза Раузи, и та поспешно отвела взгляд:

— Нет.

— Правильно. Потому Лоренс будет вооружен и дубиной, и ножом, а мы с тобой — лишь ножами. Отдай ему свой нож.

Раузи застыла в нерешительности. Но отступать было поздно, девушка прекрасно понимала это. Теперь она была всецело в нашей власти, и жизнь ее зависела от того, насколько разумным будет ее поведение. После недолгих колебаний она протянула один из ножей Лоренсу. И в этот момент прозвучал голос.

— Внимание, вторая жертва! Только что могучий Баас прикончил мерзкого извращенца Рола О'Форри! Слава Баасу!

Я покосился на своих новоявленных союзников и увидел на их лицах откровенную радость. Думаю, примерно то же чувство выражала и моя физиономия. Гибель еще одного конкурента увеличивала шансы остальных.

— Отлично! — выдавил Лоренс. Он хотел прибавить еще что-то, но вдруг насторожился и предупреждающе поднял вверх руку. Я безмолвно кивнул ему. Тот медленно качнул дубинкой. — Тише! Сюда кто-то идет!

Тогда я кивком головы указал на стол, который был достаточно массивен, чтобы за ним могли укрыться сразу трое. Мы присели за столом и затаили дыхание. Я оказался рядом с Раузи. Ее плотное бедро касалось моего, и это волновало куда больше, чем ожидание.

Прошло несколько томительных мгновений, и послышался робкий скрип двери.

 

Глава 17

Человека, вошедшего в комнату, вряд ли можно было отнести к разряду решительных. Увидев открытый контейнер, он замер — я физически ощущал, как он настороженно озирается по сторонам — и лишь потом вкрадчивыми шажками стал подбираться к столу. Я позволил ему подойти вплотную, после чего вскочил. Лоренс и Раузи немедленно последовали моему примеру.

Гостем оказался Поурс. При появлении трех вооруженных людей он остолбенел, даже не пытаясь предпринять попытку к бегству.

— Бейте его! — С диким воплем Лоренс нанес жертве удар своей дубинкой. Удар этот скользнул по голове и тяжело опустился на плечо. Поурс вскрикнул, по лицу его разлилась смертельная бледность. Лерни Лоренс занес руку для нового удара. Раузи набегала с другой стороны, готовая вонзить нож.

— Стойте! — Сам не знаю почему, но я вдруг закричал: — Стойте!

Лоренс замер с поднятой над головой дубиной, Раузи опустила руку с ножом.

— Не надо его убивать, он нам пригодится. Мои слова были восприняты с нескрываемым раздражением.

— Послушай, Бонуэр, ты, конечно, самый крутой из нас, — неприязненно косясь в мою сторону, протянул Лоренс, — но мы равноправные партнеры. И я хочу сказать, что мне не нравится твоя затея. Если так пойдет и дальше, мы соберем всех. Не думаю, что нас погладят за это по головке, тем более что победитель все же должен быть один.

— Он прав, Бонуэр, — прибавила Раузи. — Мне это тоже не нравится.

Похоже, союзники готовы были перегрызться. Я отнесся к этому спокойно. Я уже ощущал свое превосходство над ними.

— Глупцы! Совершенно очевидно, что этот тип, — я ткнул пальцем в пошатывающегося Поурса, — не может быть равноправным партнером. Мы победили его. Но почему бы не захватить его в качестве живого щита? Если возникнут неприятности, мы можем пожертвовать им.

— Заложник? — спросил Лоренс.

— Вроде того.

Насильник ухмыльнулся:

— А что, неплохо придумано! Но если он попробует сбежать?

— Сбежать? — Я засмеялся. — Да ты посмотри на него! Он на ногах-то еле стоит! Ведь ты не будешь убегать?

Бледный как мел Поурс помотал головой.

— Ну что, согласны со мной?

— Я — да. — Лоренс опустил дубинку и отступил на шаг.

Мне показалось, он принял мое предложение главным образом потому, что хотел позлить Раузи.

Раузи была недовольна, но спорить сразу с двумя не решилась:

— Черт с вами, пусть пока живет.

— Вот и хорошо. Эй ты, как тебя… — Я сделал вид, что вспоминаю. — Поурс? Поурс кивнул.

— Значит, так! Мы оставляем тебе жизнь. Пойдешь с нами. А наверху, уж ты прости, мы тебя прикончим. Устраивает такой вариант или хочешь умереть сейчас?

— Нет, — выдавил Поурс.

По его виску текла тоненькая струйка крови.

— Я знал, что мы договоримся. Тогда в путь. А чтобы у тебя, Поурс, не возникло желания сбежать, давай-ка сюда свою карту. В случае чего мы тебя найдем.

Поурс повиновался. Взяв из его рук карту, я положил ее в карман рядом со своей.

— Теперь иди. Ты идешь первый, следом я, потом Раузи, замыкает Лоренс. Всем ясно?

— Да, — подтвердили в один голос Лоренс и Раузи.

— В таком случае, двинулись!

Выстроившись в цепочку, мы медленно пошли вперед. Перед моими глазами неотступно маячил бритый затылок Поурса — жалкое, скажу вам, зрелище. Шествуя подобным образом, мы поднялись на седьмой уровень. Половина пути была преодолена.

Здесь нас поджидали два события.

В начале голос Версуса объявил о смерти Фирра. Известие, как сами понимаете, весьма всех обрадовавшее. Фирра убил Баас. Я представил себе эту схватку, и мне стало чуточку не по себе. Как бы там ни было, один из самых опасных игроков был мертв.

А немного спустя не стало еще одного конкурента. Мы шли по коридору, когда в противоположном конце его появился Марклауэр. Увидев нас, он немедленно бросился наутек. Ощущая в груди жестокий азарт, я велел:

— Убить его!

Оттолкнув в сторону Поурса, мы втроем бросились за беглецом. Марклауэр бежал изо всех сил, но бегун из него был никудышный. Мы с Лоренсом одновременно настигли его у небольшой лесенки. Лоренс пустил в ход свою палку, а я — нож, подоспевшая Раузи тоже несколько раз воткнула клинок в орущего насильника. Через несколько мгновений все было кончено. Мертвый Марклауэр лежал в луже крови, а мы, тяжело дыша, толпились вокруг него.

— Есть! — пробормотал я, давясь от неприятного спазма, пятерней ухватившего меня за горло.

— Готов! — подтвердил Лоренс, отирая о комбинезон забрызганные кровью руки. — Сейчас эти козлы должны объявить о его смерти.

Насильник не ошибся. Сверхну донесся жизнерадостный голосок Версуса:

— Четвертая жертва! Только что Лоренс, Бонуэр и Раузи прикончили недотепу Марклауэра. Так держать, ребята!

— Пошел ты! — И Лоренс злобно послал господина из Корпорации по адресу, какой не принято произносить в приличном обществе.

Реплика осталась без ответа.

Забрав Поурса, который безропотно стоял там, где его оставили, мы продолжили путь. Но, увы, судьба уготовила нам новую неожиданность.

 

Глава 18

Толстяк Версус оказался законченным подонком. Эта мысль назойливо вертелась в моей голове, когда я отбивался от наскоков Лоренса и Раузи.

Все дело в том, что не успели мы достичь восьмого уровня, как прозвучало объявление следующего содержания:

— За пассивное поведение, недостойное настоящего игрока, устроители игры считают своим долгом раскрыть местонахождение игрока Поурса!

Реакция моих спутников была вполне предсказуемой. Лоренс и Раузи немедленно подступили к пленнику с намерением прикончить его. Если б не я, господин Версус получил бы то, чего добивался.

Я знал, что на этот раз мое вмешательство может обернуться большими неприятностями, но все же вступился за Поурса. Этот недотепа с его нелепыми россказнями вызывал у меня смешанное чувство отвращения и жалости. Очевидно, второе чувство было сильнее, и потому, не думая о собственной шкуре, я прикрыл его собою. Но это не остановило моих помощников. Правда, Лоренс не стал пускать в ход дубинку и попытался оттащить меня в сторону, но физически я не уступал ему, а ярость придала мне сил. Пока мы боролись, с другой стороны подкралась Раузи. Она уже была готова всадить в брюхо Поурса нож, но, к счастью, я вовремя заметил это. Врезав Лоренсу в челюсть, я бросился к Раузи и оттолкнул ее руку. Вообще-то я не имею скверной привычки бить женщин, но красотка намеревалась пырнуть меня, потому я не стал церемониться. Я стукнул Раузи кулаком в грудь с такой силой, что она на миг лишилась сознания и оказалась на полу. Потом я встал между Поурсом и подступающим к нему Лоренсом.

На лице Лоренса была ярость. Он был готов признать мое первенство, но явно не желал, чтобы я доказывал его кулаками.

— Ты неправильно поступаешь, Бонуэр! — угрожающе процедил Лоренс. — Этот парень стал опасен. Теперь любой может выследить нас. От него надо избавиться.

— Нет! — возразил я.

Постанывая, поднялась с пола Раузи. Она выглядела рассерженной, но менее, чем можно было ожидать.

— Лоренс прав. Лично я ничего не имею против этого придурка, но он выдаст всех нас! Его нужно прикончить!

— Послушайте, — начал я, ощущая страшную усталость, — неужели вы не понимаете, что эти твари — Версус с Толзом — только и ждут, чтоб мы разорвали парня на куски. Хорошо, давайте убьем его. А если они возьмут и раскроют следующим тебя, Лоренс, или тебя, Раузи? Или меня? Что ж, убьем второго, а потом двое оставшихся вцепятся в глотку друг другу. Пока мы держимся вместе, мы сильнее всех! Толстяк понимает это. Его не устраивает, что кто-то намного сильнее остальных, потому он пытается ослабить нас. Неужели вы пойдете у него на поводу?!

Моя речь произвела определенное впечатление. Лоренс выглядел смущенным, Раузи тоже слегка поостыла, но отступать не желала.

— Согласна с тобой! Ты прав, но нам от этого не легче. Что бы ты ни говорил, этот тип выдает нас. И потому от него надо избавиться. Мы могли бы просто отпустить его, но в этом нет смысла. Он все равно обречен. Пришей его сам!

— Нет, — упрямо повторил я. — Нам некого опасаться. Вчетвером мы справимся с любым врагом.

— Если только у него не окажется излучателя. В этом случае нас поджарят, как поросят.

— Не думаю, что за Поурсом будут специально охотиться. Разве что какой недоумок. А это нам только на руку. — Я обрадовался внезапно пришедшей в голову мысли: — Да мы можем использовать Поурса как приманку!

Подобное предложение озадачило моих оппонентов.

— Ничего себе приманка! — пробормотал Лоренс.

Раузи не понравилось, что я поставил Поурса наравне с остальными.

— Ты, кажется, что-то говорил о четверых? — протянула она. — Уж не собираешься ли ты предложить этому типу такой же договор, что и нам?

— А почему бы и нет?! — с вызовом, желая позлить Раузи, ответил я.

— Лично мне это не нравится!

— Так в чем же дело? Уходи. Я никого не держу. Мы можем действовать порознь.

Я ухмыльнулся, видя замешательство Раузи. Подобный вариант ее явно не устраивал. Случай с Марклауэром наглядно доказал преимущество команды. Одиночка имел мало шансов. К тому же Лоренс переменил свое мнение и был готов поддержать меня. Подобно мне, он ухмылялся, поглядывая на растерявшуюся Раузи.

— Ну, что вы решили?

— Я с тобой, Бонуэр! — моментально откликнулся Лоренс. — Только я не хочу вооружать этого парня. Пусть просто идет с нами.

— Ладно. — На такую уступку я был готов. — Ты, Раузи?

Раузи также отступила, хотя и сделала это с видимой неохотой:

— Будь по-вашему. Но гляди, Бонуэр, тебе придется еще пожалеть об этом!

Угроза вышла беззубой. Лоренс откровенно засмеялся. Мне хотелось сделать то же самое, но я решил не заводить своенравную девчонку.

— Гляжу. — Я взглянул на Поурса, который слегка ожил, и потрепал его по плечу: — Не обижайся на них, приятель. Правила этой игры устанавливали не мы.

— Да, конечно, — пробормотал Поурс. В глазах его светилась почти собачья преданность.

— Ну так что, идем, что ли? — нетерпеливо спросил Лоренс. — Время!

— Да, вы идите. Подождете меня там. — Я ткнул рукой туда, где кончался коридор. — Я хочу перекинуться парой слов с нашим благодетелем, господином Версусом. Если, конечно, это возможно. — Видя, что Поурс опасливо косится на моих союзников, в особенности на Раузи, я прибавил: — Не бойся, они не тронут тебя.

Дождавшись, когда все трое отошли на достаточное расстояние, я извлек электронную карту.

— Версус, ты слышишь меня?

— Отлично слышу, — немедленно откликнулся голосок представителя Корпорации.

— Ты подонок! Ты еще поплатишься за это!

— Не выйдет, Бонуэр, но я желаю тебе удачи. Ты оказался не так уж плох. Наверно, тебе будет приятно слышать, что ставки на тебя повышаются.

На этом господин Версус закончил беседу. Сунув карту обратно в карман, я догнал спутников, и мы продолжили путь. Мы шагали молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. Давала себя знать усталость, хотелось пить. На восьмом уровне, если верить обещаниям Версуса, в тайнике должна была быть вода. Но попасть туда оказалось непросто…

Поурс остановился столь резко, что я едва не врезался в его спину.

— Ты что… — начал было я и тут же осекся. Впереди на лестнице стояли двое — Баас и Н'Дым.

Негр выглядел ужасно. Поединок с Фирром дорого обошелся ему. Комбинезон Бааса был изорван в клочья и щедро пропитан кровью. Черную физиономию уродовали глубокие царапины, ничуть, впрочем, не мешавшие негру ухмыляться своей обычной отвратительной ухмылкой.

— Кого я вижу! — злобно прорычал он. — Как здорово, что вы собрались все вместе и мне не придется гоняться за каждым по отдельности. Идите-ка сюда, ребятки, я пощекочу вас вот этой штукой! — Баас потряс устрашающего вида топором с двумя лезвиями, выглядевшим в его руках совершенной игрушкой. Стоявший чуть за спиной негра Н'Дым был вооружен длинным ножом.

Я быстро прикинул, что делать. Можно было, конечно, попытаться спастись бегством. Кому-нибудь из четверых это наверняка удалось бы. Но, скорей всего, не мне, потому что Баас, вне всяких сомнений, намеревался заняться в первую очередь моей персоной. Кроме того, это означало конец всему. Поодиночке у нас не было ни малейших шансов. Нужно было принимать бой, что я и сделал.

Толкнув Поурса, я ступил на лестницу и грубо бросил прямо, в физиономию Баасу.

— Ты хочешь получить еще, черная обезьяна?! На этот раз тебе не удрать от меня!

Рожа Бааса изобразила глубокую задумчивость — самое нелепое выражение, какое мне приходилось видеть. Пока он пытался осознать смысл сказанного мной, я сделал еще пару шагов вверх. Раузи, Лоренс и Поурс, сопя, толпились за моей спиной.

Потребовалось время, прежде чем Баас вернул себе дар речи.

— Да ты… — начал он.

Я не позволил ему докончить:

— Заткнись, урод, и иди сюда! Сейчас я выпущу из тебя кишки и намотаю их на твой член!

Сказано было здорово, быть может, даже чересчур. Морда Бааса приняла синюшный оттенок. Взревев, он поднял над головой топор и бросился на меня.

Вот она — смерть с двойным топором-лабрисом. Почему-то люди представляют тебя с косой. Но ты должна быть непременно с топором, вышибающим мозги и отделяющим душу от тела. Я смотрел в глаза смерти, и в сердце моем не было страха. Может быть, первый раз в жизни. Сердце оставалось холодным и расчетливым. В висках слегка стучало, но то был не ужас, а волнение, какое обычно бывает перед схваткой. Я вообразил себя крысой, сильной и верткой, бьющей по поджарым бокам серым пушистым хвостом. Я был волком, надевшим крысиную личину. Я был волком, но никто не подозревал об этом.

Баас еще бежал ко мне, а я уже знал, что буду делать. И когда топор сверкающей рыбиной стал падать вниз, я просто отступил в сторону и выбросил вперед руку, ощутив, как нож входит во что-то мягкое. Потом громадная туша сбила меня с ног, и перед глазами стало темно…

 

Глава 19

Яма. Ощущение ямы…

Я был в глубокой яме, черной и удушливой. Месиво грязи, тины и неестественно густой воды. Я барахтался в этой массе, пытаясь вылезти, но у меня никак не получалось. Смесь была густой, чтобы не дать мне погрузиться на дно, но недостаточно плотной, чтобы я мог вылезти на поверхность. Состояние зыбкого равновесия, именуемое жизнью. Те самые чашечки весов, колеблющиеся то вверх, то, вниз…

Странно, но здесь ничем не пахло, хотя, по идее, вонь должна была стоять до небес. Яма просто олицетворяла зловоние. Однако как я ни принюхивался, я не мог уловить ни малейшего намека на вонь, несмотря на то что под руку непрестанно попадались комки органики, на ощупь напоминавшие полусгнившие останки живых существ.

И твари. Они лезли то по одной, то по двое, а иногда сразу втроем, пристально заглядывая мне в глаза. В их действиях не было ни угрозы, ни любопытства. Твари действовали так, будто исполняли свой долг. Кто-то велел им заглядывать мне в глаза, и они усердно исполняли приказание, тычась в мое лицо холодными солеными носами. Их хари были отвратительны, но не ужасны. Серые, с вытаращенными оловянными глазами и многозубыми пастями. Почему же они все-таки меня не ужасали? Я знал почему. Я и сам был такой же тварью, хладнокровной и бездушной. И яма была домом, и потому запах не вызывал отвращения. Он был родным, а родное не пахнет ничем, что могло бы отвращать.

Одна из тварей подобралась ко мне и безжизненно заглянула в мои оловянные глаза. Я ответил ей таким же безжизненным взглядом. Улыбнувшись, тварь ткнулась в мои губы. Я машинально облизал их и ощутил вкус воды. Еще! — попросил я и очнулся…

Серый потолок, разделенный на неровные части тремя склонившимися надо мной физиономиями. Твари? Нет, на лицах этих людей было если и не участие, то по крайней мере заинтересованность во мне. Они хотели, чтобы я жил.

— Пить!

Я выдавил это слово, едва различая звук собственного голоса. Все трое моментально засуетились. Перед моими глазами появилась большая бутыль, наполовину наполненная прозрачной влагой. Схватив бутыль обеими руками, я жадно приложился к ней.

Вода! Выхолощенная очистителем и щедро сдобренная консервантами; безжизненная, но такая вкусная вода. Я глотал и глотал, чувствуя, как сознание постепенно возвращается. Наконец я оторвался от сосуда и передал его радостно ухмыляющемуся типу. Как его? Я напряг память и вспомнил. Лоренс!

— Ну что?

Лоренс понял, что я узнал его, и заулыбался еще шире.

— Мы уже решили, что тебе крышка! — сообщил он. — Когда ты на пару с этим негром покатился по ступенькам, я думал, ты точно свернешь себе шею!

Я осторожно коснулся упомянутой Лоренсом части тела. Шея побаливала, но была цела. Куда сильнее ныл затылок.

— Голова.

— Ага! — жизнерадостно подтвердил Лоренс. — У тебя там здоровенная шишка.

— А негр? — Я припомнил здоровенную рожу Бааса. — Что с ним?

— Готов! Ты прикончил его одним ударом. Узкоглазый хотел ткнуть тебя своим ножиком, но Поурс помешал, хотя ему, то есть Поурсу, слегка перепало. Поурс молодец! А потом я огрел этого малого дубинкой, и его песенка была спета!

Слова Лоренса доходили до меня через тугую пелену. Часть их я воспринимал, остальные ускользали от сознания.

— Ты убил его? — спросил я, с трудом ворочая непослушным языком.

— Нет. — Лицо Лоренса приняло виноватое выражение. — Этот тип оказался живуч. Ему удалось уйти, но я так изуродовал его, что он вряд ли долго протянет. А ты молодец, Бонуэр. Вот уж никогда б не подумал, что кто-нибудь сможет вот так запросто, одним ударом уложить этого громилу.

— Пустяки! — заявил я, даже не стараясь, чтобы мое утверждение звучало правдоподобно. — Где мы?

— Это один из тайников на девятом уровне. Здесь полным-полно оружия. Смотри, что мы нашли! — Лоренс торжествующе повертел перед моей физиономией новехоньким излучателем. — У нас целых три штуки. Теперь нам сам черт не страшен!

— Хорошо. — Я привстал и попытался опереться спиной на стену. Лоренс с Поурсом поспешили мне на помощь. — Как со временем?

— Еще целых два часа.

— А сколько осталось в живых игроков?

— Кроме нас — трое. Снелл, азиат, ну его можно почти не считать, и этот парень, террорист.

— Ламю?

— Да, он. Но с ним, думаю, проблем не будет!

— Не знаю.

Я взял бутылку и отпил еще пару глотков. Голова слегка кружилась, но в остальном я чувствовал себя вполне сносно. Лоренс, Раузи и Поурс внимательно наблюдали за мной. Они верили, что я смогу довести их до самого верха, забывая о том, что там я буду вынужден их всех прикончить. Им не хотелось думать об этом. А мне уже пора было думать.

— Посижу еще немного, и потом тронемся в путь.

Лоренс осторожно похлопал меня по плечу:

— Не волнуйся, Бонуэр. Отдыхай, сколько влезет. Нам осталось пройти совсем немного, и теперь у нас есть оружие. — Сказав это, насильник покосился на Раузи и Поурса и прибавил: — Я могу перекинуться с тобой парой слов наедине?

— Если они не против.

— Не против! — неожиданно встряла Раузи.

Она поднялась, тряхнув копною густых волос. Поурс был вынужден последовать ее примеру, хотя и сделал это без особой охоты.

Дождавшись, когда оба они отошли в противоположный конец комнаты, Лоренс пробормотал, понизив голос до шепота:

— Бонуэр, ты не против, если мы с Раузи немного порезвимся?

— В смысле? — Я сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь.

— Ну, красотка изъявила желание поразвлечься со мной. Тут три комнаты и есть где уединиться. Ты не возражаешь, если мы с Раузи ненадолго оставим вас?

Я с усмешкой посмотрел на Лоренса:

— Ты, верно, забыл, что эта дамочка собой представляет?

Лоренс оскалился:

— Но ведь я тоже парень не промах! В том смысле, что я не собираюсь убивать ее, я помню, что давал слово. Ну а у ней руки коротки, я буду смотреть за этой сучкой в оба. — Ноздри Лоренса раздувались, словно у завидевшего корову быка. — Она хочет меня, Бонуэр! А я не трахал баб уже пять лет!

Я прекрасно понимал Лоренса. Отговаривать его было бессмысленно. Особенно если учесть, что очень скоро ему предстояло умереть.

— Как знаешь. Мне все равно. Но смотри, без фокусов.

— Естественно! — Лоренс поднялся. — Пока, Бонуэр. Если возникнут неприятности, излучатели у тебя под боком.

Оставив меня, Лоренс подмигнул Раузи, и оба исчезли за дверью.

Я устало прикрыл глаза. В голове было пусто, тело болело. Послышался негромкий шорох. Я скосил зрачки сквозь приспущенные ресницы. Рядом со мной сидел Поурс.

— Как себя чувствуешь?

— Нормально. Спасибо, что помог мне.

— Квиты.

— Тебе сильно досталось? — поинтересовался я, скорей из вежливости.

— А, мелочи! — Поурс продемонстрировал руку, накрепко перетянутую в локте жгутом из обрывка комбинезона. Жгут побурел от свернувшейся крови.

— Ничего себе мелочи… — Я вдруг припомнил то странное чувство, которое испытал, когда готовился встретить Бааса. Чувство всепобеждающей твари, хлещущей себя хвостом в предвкушении схватки. — А знаешь, ведь я должен поблагодарить тебя еще кое за что.

— За что?

— За крысиного волка. В тот миг я вообразил себя волком, и это спасло мне жизнь.

— Я же говорил, что в тебе есть что-то от крысиного волка.

Я усмехнулся. Странно, но голова уже не болела. Я ощущал приятную легкость, будто в мои жилы влили пинту светлого хмеля.

— Кстати, я поначалу оскорбился было на эти слова.

— И правильно сделал. На этот раз я удивился:

— Почему?

— Крысиный волк — страшное существо!

— Но в нашем случае это хорошо.

— Для тебя, да. Ты непременно победишь. Я внезапно ощутил легкое чувство досады. Поурс говорил слишком уверенно. Между тем он многого не знал. Слишком многого.

— Послушай, умник! А ты уверен, что я действительно похож на ту тварь, с которой ты меня сравниваешь? А если я скажу тебе, что никого не убивал до сегодняшнего дня?

Поурс посмотрел на меня с любопытством:

— Это ничего не меняет. Ты крысиный волк по своей сути. Ты рожден, чтобы убивать, и не имеет значения, когда ты начал.

— Значит, по-твоему, теперь я буду убивать?

— Убивать и только убивать! — отрезал-подтвердил Поурс. — Кстати, до сих пор не понимаю, почему ты не убил меня.

— Я и сам не знаю, — признался я. — Наверно, мне захотелось дослушать твою историю. А все, что ты говоришь, чушь! Я нормальный человек. Я выйду отсюда, если, конечно, мне повезет, и буду жить, как все, — радоваться солнцу, реке, весеннему лесу. Заведу семью, детей. Я очень люблю детей, совсем маленьких, лет пяти-шести. Они такие забавные!

Поурс покачал головой:

— Ничего этого не будет.

— Но почему?! — Я почувствовал, что готов взорваться. — Что ты пристал ко мне со своим крысиным волком?! Да нет никакого крысиного волка! Все это твои выдумки. Ты говорил, его можно вырастить. Так почему же люди не выращивают их, если это такое хорошее средство против крыс? Почему они предпочитают отраву и ловушки? Почему?

— А потому, — взгляд Поурса был строг, — что еще никто не нашел способа остановить очутившегося на свободе крысиного волка.

Мы оба замолчали. Я ощущал неловкость, словно проник в великую тайну. Отныне я знал то, чего не знал никто. Никто, кроме Поурса, но это было все равно, что никто.

Крысиный волк! Я усмехнулся. Ты должен быть бесконечно злобен и кродожаден. Я не ощущал в себе злобы. Я не жаждал крови. Я обладал кое-какой силой, но это еще не означало, что я собирался посвятить ее разрушению.

— Что-то их долго нет.

Смысл сказанного Поурсом не сразу дошел до меня.

— Что?

— Наших друзей долго нет.

Мы переглянулись. Похоже, Поурс думал примерно о том же, о чем и я. Лоренс и Раузи стоили друг друга, и их действительно долго не было. Следовало проверить, в чем дело.

— Оставайся здесь и следи за дверью, — велел я Поурсу. — Пойду посмотрю, что они там делают. Если вместо меня выйдет кто-то из них, немедленно стреляй. — Я протянул Поурсу один из лежавших рядом со мной излучателей. — Тебе понятно?

— Да, — прошептал Поурс побелевшими губами.

Тогда я поднялся. Голова уже не кружилась, тело было послушно. Я ощущал себя сильным и уверенным. Я даже не стал брать с собой излучатель или нож. Ведь Раузи и Лоренс ушли безоружными. Я просто отворил дверь и вошел внутрь. И в этот миг навстречу мне через другую дверь вышла Раузи, выглядевшая самым жалким образом — волосы растрепаны, комбинезон порван и залит подозрительно темными пятнами.

— Где Лоренс? — бросил я, пристально рассматривая Раузи.

— Бонуэр!

Девушка всхлипнула и закусила губу. Глаза ее были полны слез. У меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.

— Что случилось?

— Бонуэр! — повторила девушка, приближаясь. Потом она прижалась ко мне всем телом и бурно разрыдалась. Я как мог успокаивал ее, гладя ладонью по волосам. От упругого тела Раузи исходили токи, подобные тем, что испускала рыжеволосая Ханна Оуген.

— Бонуэр! — в третий раз выдавила Раузи.

— Говори толком, что случилось! — велел я, пытаясь освободиться из ее объятий.

— Бонуэр, он хотел убить меня!

— Где он?

Я попытался вырваться, но Раузи висела на мне, словно дикая кошка.

— Я убила его! — выпалила она и внезапно ткнулась губами в мой подбородок. Тонкая рука бесстыже залезла ко мне в пах. — Бонуэр, я люблю тебя! Я всегда любила только тебя! С той самой минуты, когда впервые увидела, ты возбуждаешь во мне желание!

Я смотрел в залитые слезами глаза и ловил в них неясное чувство. Вожделение ли, страх, мольбу. Я не мог понять точно что. Но это были глаза женщины, к любви не способной. Такие любят лишь делать больно — или себе, или другим. И еще, я отчетливо видел в них блеск ножа. Я его вовремя заметил. Промедли я хоть долю мгновения, и эта доля стоила бы мне жизни. Но я успел перехватить кисть Раузи и вывернул ее, когда смертельное лезвие было не далее чем в дюйме от моего паха. Завизжав, Раузи впилась зубами в мою щеку. От неожиданности я сильно дернул рукой, и нож, по-прежнему остававшийся в кулаке Раузи, мягко вошел ей точно под левую грудь. Девушка всхлипнула и, расцепив зубы, ватно опустилась на пол.

Прижав к разодранной щеке ладонь, я бросился в дальнюю комнату, откуда появилась Раузи. Лерни Лоренс лежал у забитого нефелитовым щитом окна. Глаза Лерни были вытаращены, наполовину высунутый изо рта язык прикушен, ноги и живот — залиты кровью. Все же ему не стоило связываться с этой сукой!

Я не стал прощаться с Лоренсом. У меня не было на это ни времени, ни желания, да и не заслуживал он, по правде сказать, поминальных речей. Прикрыв дверь, я вернулся к Поурсу, с тревогой поджидавшему меня.

Увидев следы зубов, оставленные красоткой на моей физиономии, Поурс вытаращил глаза.

— Мертвы. Оба! — коротко бросил я в ответ на его безмолвный вопрос. — Она прикончила Лоренса и пыталась убить меня. Тогда я убил ее.

И, вторя моим словам, радостно откликнулся живой голосок Версуса:

— Две новые жертвы! Мисс Раузи прикончила развратника Лоренса и тут же была зверски убита непревзойденным Дипом Бонуэром! Поаплодируем же господину Бонуэру! Насколько можно понимать, следующий на очереди — господин Поурс!

Рука Поурса взметнулась вверх, направив на меня ствол излучателя.

— Не глупи! — прикрикнул я, ощущая холодное дыхание смерти.

Поурс взирал на меня с ужасом.

— Стой на месте, Бонуэр!

— Не глупи! — жестко повторил я, обретая было ускользнувшую уверенность и одновременно прикидывая, смогу ли я прыгнуть Поурсу в ноги. — Я не собираюсь убивать тебя, даю слово. Если б я хотел, я давно бы прикончил тебя. Подонок Версус стравливает нас. Поодиночке нам не добраться до шлюза.

Мои слова возымели должное воздействие. Поурс опустил излучатель, а потом и вовсе разжал пальцы, со стуком выронив его на пол.

— Мне стыдно! — выдавил он. — Я превращаюсь в зверя!

Я со смешком заметил на это:

— Лучше быть зверем, чем покойником. Подобрав лежавшие на полу излучатели, я сунул два из них за пояс, а последний взял на изготовку. Поурс был склонен к непредсказуемым действиям, и потому я ограничился тем, что дал ему палку Лоренса и один из ножей.

— Пойдем. Нам надо торопиться.

Поурс тупо посмотрел на меня, явно не понимая, о чем я говорю.

— Вперед! — приказал я.

Поурс покорно поплелся к двери…

Однако уйти нам не удалось.

Едва мы очутились в сумрачном коридорчике, прозвучал негромкий выстрел, и Поурс рухнул навзничь. Из расколотой головы брызнули мозги. Я тут же отпрыгнул в сторону и, прижавшись к стене, направил оружие на стрелявшего. Это был Ламю.

— А ну-ка, брось излучатель, — негромко велел мне террорист.

Я помотал головой и нажал на курок. Однако ожидаемого импульса не последовало.

— Ба-бах! — со смешком прокомментировал Ламю.

Швырнув неисправный излучатель в террориста, я выдернул из-за пояса второй, потом третий. Результат был тот же, а точнее — полное отсутствие оного.

— Они разряжены, Бонуэр.

Я ощутил усталость и опустил руку.

— Тогда стреляй. Чего ты ждешь?

— Ты спешишь умереть? — осведомился Ламю.

— Совсем наоборот.

— Вот и хорошо. Нам есть о чем поговорить.

Ламю давал мне шанс, следовало воспользоваться им. Я изобразил усмешку:

— Интересно — о чем?

— А хотя бы о том, кто ты есть на самом деле, Дип Бонуэр.

Признаться, этот вопрос занимал и меня.

 

Глава 20

То, что Ламю переиграл нас, не было случайностью или простым невезением. Он тщательно спланировал операцию. Достигнув тайника на десятом уровне первым, Ламю как следует вооружился, после чего привел в негодность остальные излучатели, причем сделал это таким образом, чтобы ничего нельзя было заподозрить. После этого ему оставалось только ждать. Террорист оказался неплохим психологом.

— Я все просчитал, Бонуэр. Никто не минует этого тайника. Психология человека проста, можно сказать — примитивна. Его не прельстишь малым, и в то же время он боится большого. Человека всегда влечет нечто среднее. Это как раз и есть среднее. И потому, можешь не сомневаться, все как один придут сюда. А мне останется лишь нажимать на курок.

Разглагольствуя подобным образом, террорист привел меня в свое убежище, расположенное так, что из него великолепно просматривался коридор, ведущий к тайнику, в то время как обнаружить самого наблюдателя было практически невозможно. Ламю недурно устроился здесь. У него были и вода, и энергетические таблетки, и, конечно, целый арсенал.

— Присаживайся, — предложил он, указывая мне на место у стены. Я послушно сел.

Ламю устроился поодаль с таким расчетом, чтобы видеть коридор и чтобы я никоим образом не мог дотянуться до него. Распечатав бутыль с водой, он отпил несколько глотков и перебросил ее мне, после чего с видимым удовольствием вытянул ноги.

— Болят, — пожаловался террорист, наблюдая за тем, как я пью. — А у тебя?

— Тоже, — признался я.

Ламю кивнул, словно давая понять, что ожидал именно такого ответа.

— Чертовы лестницы! — И тут же без всякого перехода: — Не пойму, как тебе удалось голыми руками справиться с Баасом!

— У меня был нож.

— Знаю. Версус объявил об этом. Но все равно — как?

Я пожал плечами. Признаться, я не задумывался над этим. Я должен был убить, и я убил. «Должен» определило все.

— Интересно, — пробормотал Ламю. — Чтобы прикончить такого громилу, нужно многое уметь. А что ты умеешь, Дип Бонуэр?

Я не нашел ничего лучшего, как вновь пожать плечами. Ламю задумчиво погладил рукоять излучателя. Тонкие черты его лица были почти одухотворены.

— На твоей совести два взрыва. Так?

— Да, — подтвердил я, не понимая, куда он клонит.

— Супермаркет в Ульдервилле и космолайнер с Белонны?

— Да.

Ламю усмехнулся:

— Врешь! Ты все врешь, Бонуэр! Но почему? Действительно — почему?

— Почему ты так решил?

— А потому, что оба этих взрыва устроил другой человек.

Я заставил себя выдавить смешок. Подозреваю, что в этот миг глаза мои воровато забегали.

— Кто же?

— Я!

Сказать по правде, я ожидал чего угодно, но только не такого признания. Во рту стало сухо, спина, напротив, покрылась тонкими бисеринками пота.

— Это сделал я, — повторил Ламю, — профессиональный террорист. Это моя специальность — убивать людей.

Я кашлянул, проталкивая внутрь комок.

— Ты не боишься признаться в этом?

— Нет. Кроме тебя никто об этом не узнает. Я вывел из строя сферокамеру в этой комнате.

— А электронные карты? Через них тоже можно подслушать.

— Звук идет через камеры. Через карту можно связаться лишь по желанию игрока. Я это проверил. Кроме того, мне нечего опасаться, даже если меня подслушают. Победитель получает амнистию за все, в том числе и за недоказанные преступления.

— Ты все продумал! — процедил я. — И с камерой, и с тайником!

— Я обязан все продумывать, — спокойно ответил Ламю. — В противном случае я проиграю.

— Но ты все равно угодил в тюрьму, — не без злорадства заметил я.

Брови террориста дернулись вверх, выражая полное безразличие.

— Случайность. Они искали другого, а вышли на меня. Я имел глупость запаниковать и оказал сопротивление. Я прикончил пятерых стражей, прежде чем у меня кончился боезапас. Потом мне намекнули, что я должен признать хотя бы один взрыв, иначе меня пристукнут при попытке к бегству. Я предпочел тюрьму смерти.

— Зачем ты это делаешь? — неожиданно для самого себя спросил я.

— Убиваю?

— Да.

— Глупый вопрос. — Пальцы Ламю продолжали нежно ласкать рукоять излучателя. — Я убиваю для того, чтобы они жили. В противном случае жизнь была бы слишком пресной.

Перед моими глазами предстало лицо Стеллы. Небольшой изящный носик, влажные губки, голубые глаза.

— Ты позерствуешь, — сказал я, сглотнув горький комок.

Ламю посмотрел на меня с превосходством, почти с брезгливостью:

— Ничуть. Терроризм во все времена был прежде всего следствием скуки и лишь во вторую очередь вытяжкой из неких идей. Когда человеку скучно, что он делает? Пытается себя расшевелить, чем-то занять. А когда это ему не удается? Придумывает еще что-то. Ну а последнее звено в цепи поисков развлечения добровольная смерть. Так сказать, апофеоз. Терроризм есть самоубийство, сотворенное скукой. Но террористы привносят в этот процесс элемент иной игры. Они играют не только собственной жизнью, но и жизнями других. Весьма занятная игра, скажу тебе. Занятно само по себе. Развлекает и не дает расслабиться. Порой мы выдумываем для себя идею, но она не является определяющей. Террор есть жизненное кредо. Террористу все равно, за что убивать, цель не имеет значения. Ему нужно убивать. Ты можешь это понять, Бонуэр? — Похоже, Ламю давненько не откровенничал и рассчитывал найти во мне заинтересованного слушателя. Поэтому, встретив в ответ равнодушное молчание, он заволновался: — Тебе неинтересно?

— Нет! — отрезал я.

— Почему?

— Ты убил мою жену и дочь.

Террорист пожал плечами:

— Так получилось. Кто-то должен был умереть. Они летели на космолайнере? Я подтвердил его предположение кивком. Глаза Ламю затуманились, я бы осмелился сказать, восторженно затуманились. Он погружался в приятные ему воспоминания. Я испытал безотчетный ужас перед этим человеком, получавшим удовольствие от истребления себе подобных. — Я использовал микромолекулярную бомбу, ее невозможно обнаружить. Твоим родным не повезло.

— Мне тоже.

— Да… — оживился Ламю. — Я так и не узнал, каким образом это дело списали на тебя.

— В последнее время мы с женой были в натянутых отношениях. Потому комиссия, расследовавшая взрыв, решила, что у меня были достаточно веские основания убить ее.

— Болваны! Повод слишком очевиден. Ни один нормальный человек не станет действовать подобным образом!

— Не все так просто, как тебе кажется. — Я говорил настолько спокойно, что сам удивлялся собственному спокойствию. — Если учесть, что она была богата и единственным наследником был я…

— Это несколько меняет дело, но…

— Ты не дослушал! — перебил я. — И третье. В прошлом я имел дело с микромолекулярными соединениями. Так что теоретически собрать подобную бомбу для меня не составляло ни малейшего труда.

Ламю кивнул, изобразив понимание:

— Треугольник замкнулся. Они заставили тебя сознаться.

— Да. Это оказалось не столь сложно. Я был потрясен смертью жены и дочери. Не думаю, что я был убедителен, опровергая обвинение. А потом на меня повесили взрыв супермаркета.

— Все правильно! Совет недоволен, когда преступления остаются нераскрытыми. Ему нужен стопроцентный результат. Выходит, ты некоторым образом пострадал из-за меня.

— Угадал! — Я ощутил, как в груди растет комок злобы. — Из-за тебя, сволочь, я отсидел в тюрьме десять лет! Из-за тебя я лишился семьи!

Ламю прищурил глаза. Его рука в очередной раз ласково скользнула по стволу лежащего на коленях излучателя.

— Не горячись. Я же не знал, что все так получится.

— А если б знал? Неужели что-то изменилось бы? Что для тебя жизнь какого-то Дипа Бонуэра?! — с отчаянием выкрикнул я.

— Ты опять прав, — согласился террорист. — Ровным счетом ничего. Ни одна жизнь ничего не стоит. Человеческая жизнь вообще не имеет значения. Значение имеет лишь игра, не та, которую затеял толстяк Версус, а какую веду я. Террор стоит надо всем!

Я брезгливо поморщился:

— Ты паяц, Ламю! Нелепый шут, претендующий на корону.

Внешне Ламю остался спокойным, но от меня не ускользнуло нервное движение пальцев, стиснувших рукоять излучателя. Я основательно задел его самолюбие.

— Поосторожнее, Бонуэр! Не следует бросаться словами. Эта штука может и выстрелить.

— Ну и что? Быть может, я тоже веду свою игру?

— Какую, позволь узнать?

— Интересная игра. Очень интересная. Игра в крысиного волка!

Ламю презрительно махнул рукой, словно отметая мои слова.

— А, бредни Поурса! Он и тебе плел свои басни? Он рассказывал их всем и каждому, непременно уверяя каждого, что тому суждено стать крысиным волком. Безобидный шизофреник, помешавшийся на своих опытах.

Слова Ламю подействовали на меня угнетающе. Должен признаться, я уже привык отождествлять себя с крысиным волком, и это в немалой степени поддерживало меня.

А Ламю был готов всласть посмеяться над своим пленником:

— Ты и впрямь вообразил себя крысиным волком?!

Я ничего не ответил. Террорист достал энергетическую таблетку и, проглотив, запил ее водой.

— Возможно, это и помогло тебе совладать с Баасом. Что ты ощущал в тот миг?

— Ничего, — попытался я уйти от ответа.

Ламю уловил фальшь в моем голосе:

— Ты ощущал себя хищником, вышедшим на охоту. Ты ощущал, как руки твои наливаются огненной силой. А в голове была неестественная ясность. Совершенная ясность — пустота, в центре которой была одна-единственная мысль — как прикончить врага. Ведь так?

— Возможно. И еще я бил себя хвостом по бокам.

— Животное ощущение! — Ламю рассмеялся, остро блеснув зубами. — Ты неплохо вжился в роль. Но со мной этот номер не пройдет. Я обломаю кого угодно, будь то хоть крыса, хоть волк.

Террорист вытащил из кармашка карту и задумчиво посмотрел на нее.

— Странно, — пробормотал он себе под нос. — Что-то никто не идет. Эй, Версус!

— Да, мой друг, — негромко долетел голосок представителя Корпорации Иллюзий.

— Кто-то еще остался в живых?

Версус хихикнул. Я представил, как трясутся его жирные потливые щеки.

— Да.

— Сколько их?

— Двое.

— И чем они сейчас занимаются?

— Ищут место, где спрятана жизнь. И один, похоже, близок к тому, чтоб найти его. А вот ты явно переоценил себя, мой друг!

Голосок умолк. Физиономия Ламю помрачнела.

— Проклятье! — пробормотал он. — Неужели меня опередили?

— Я же говорил тебе, что ты — самовлюбленный паяц! — с усмешкой заметил я.

В тот же миг стену над моей головой обжег импульс.

В глазах Ламю металось бешенство.

— Никогда не повторяй этих слов, Бонуэр! По крайней мере, если хочешь жить!

Я остался спокоен. Оказывается, Ламю, был не столь уж выдержан, как ему хотелось казаться. Это была его слабость, и ею можно было попытаться воспользоваться.

— Желание не всегда тождественно реальности.

— Это верно. Но пока ты будешь жить, — отрешенно бросил Ламю. — Ты мне нужен.

— И как долго будет продолжаться наш симбиоз?

— Минут восемьдесят. Если, конечно, ты будешь вести себя благоразумно. Поднимайся.

Я хотел сказать шутовское «спасибо», но вместо этого спросил:

— Куда мы?

— Естественно наверх. — Ламю выглядел озабоченным. — Боюсь, кто-то опередил меня.

Тут мне очень захотелось помянуть про паяца, но я благоразумно промолчал. Любая бравада должна иметь границы, иначе она плохо кончается.

Поднявшись, Ламю движением излучателя приказал мне сделать то же самое.

— Ступай вперед.

— А ты не поделишься со мной одной из этих штучек?

Я указал взглядом на излучатели, один из которых Ламю держал в руке, а второй был засунут за пояс. Кроме того, у террориста был нож.

— Нет, обойдешься. — Взгляд Ламю посуровел. — Ты слишком много себе позволяешь, Бонуэр. Я допустил ошибку, позволив тебе вызвать у меня симпатию. Террорист не должен позволять жертве близко сойтись с собой. А я позволил.

— Если хочешь…

— Заткнись! — приказал Ламю и для пущей убедительности очертил дымящийся полукруг у моих ног. — Заткнись и ступай вперед!

Я так и сделал — как сами понимаете, иного выбора у меня не было.

Ламю непрерывно подгонял меня, потому продвигались мы быстро. Очень скоро мы вышли на десятый уровень. Здесь Ламю после некоторых колебаний избрал путь, по которому двигаться дальше. Он был собран, насторожен и почти не разговаривал со мной. Я, в свою очередь, также не лез с разговорами. Я молча шагал, прикидывая, как бы половчей выбраться из этой малоприятной для меня ситуации. Умирать, особенно после того, что я пережил, не хотелось. Да, это было более чем обидно, если учесть, что до цели оставалось совсем немного. Свобода и жизнь были в двух шагах. Однако Ламю был начеку и не давал мне сделать эти два шага. Он следил за мной не менее ревностно, чем это делали хранители, конвоировавшие заключенного Н-214. Когда я остановился, будто бы желая поправить сбившуюся штанину, он замер, готовый в случае чего прострелить мне голову. Ламю, следовало отдать ему должное, действовал, как истинный профессионал. Но он ошибался, считая меня дилетантом, присвоившим чужую славу. Я уже не был безобидной овечкой, я научился скалить клыки.

Так ни на кого и не наткнувшись, мы вышли на одиннадцатый уровень. Время разменяло последний час, отведенный на игру. Версус безмолвствовал, будто утомившись. Наши ноги продолжали отмерять шаги по бесконечности комнаток и коридоров.

— Стой! — негромко велел Ламю. Я остановился. — Встань лицом к стене!

Неужели? Нет, террорист не стал бы так изощряться, чтобы убить меня. Он просто выстрелил бы мне в затылок. Повернувшись, я прижался лицом к стене. Ламю неслышными шагами прокрался мимо и исчез за выступом стены. Спустя мгновение он вернулся.

— Слушай меня внимательно, Бонуэр.

— Я весь внимание, — сообщил я, сдувая дыханием пыль со стены.

— Да повернись ты! — В голосе Ламю звучало раздражение. Я обернулся к террористу. — Там, — Ламю кивнул в ту сторону, откуда только что вернулся, лестница, ведущая на последний уровень. Если предположить, что кто-то намерен подставить нам ножку, он прячется именно там. Лучшего места не найти. Сейчас я дам тебе нож, и ты пойдешь наверх. Учти, я буду идти следом, так что без глупостей!

— Никуда я не пойду! — Заныл правый бок, ушибленный при столкновении с Баасом. — Не испытываю ни малейшего желания, чтобы мне оторвали голову.

Ламю сухо рассмеялся:

— Если ты сделаешь, что я тебе велю, у тебя есть шанс. Пусть крохотный, но шанс. Ты сможешь выжить в том случае, если что-то случится со мной. По крайней мере ты проживешь еще, — террорист посмотрел на карту, — пятьдесят одну минуту. Целых три тысячи, секунд! Вдумайся, как это много. Три тысячи секунд ты будешь отравлять дыханием этот воздух. Если же ты откажешься, я пристрелю тебя прямо сейчас. Выбирай!

— Ты не хочешь сосчитать до трех?

Ламю холодно отнесся к моему предложению:

— Нет. Обычно я считаю до одного.

— Да, — сказал я.

Тройка с тремя нолями устраивала меня куда больше, чем просто ноль. Первое было длиннее.

— Тогда шагай.

Отступив на пару шагов, террорист бросил мне нож, и я с неожиданной для себя ловкостью поймал его. Потом Ламю повел излучателем — аргумент слишком весомый, чтобы не внять ему. Кивнув, я медленно двинулся вперед. Не скажу, что мне было страшно, но чувство было весьма неприятное. Нечто подобное испытывал еще ребенком, когда заплывал на середину речушки, а большие мальчишки швыряли в меня камни. Чувство обреченности и отсутствия выбора. Когда остается лишь плыть по течению, изо всех сил работая руками в расчете на то, что преследователи рано или поздно отстанут.

Я медленно миновал площадку перед лестницей и шагнул на первую ступеньку. Нога прикоснулась к ней мягко, почти ласково. Третью я переступил, шагнув сразу на четвертую, и поднял глаза. Надо мной нависала лестничная площадка. Если кто-то и засел на ней, пока он меня не видел. Переложив нож в левую руку, я вытер вспотевшую ладонь правой о штанину. Еще шаг. Лестница была новенькая, без единой царапины. Хотелось бы, чтобы она была чуть-чуть пошире, ну хотя бы как перед Дворцом Содружества. Четыреста пятьдесят шагов в ширину. На такой лестнице есть где увернуться. В моей же вряд ли было больше десяти футов. Не шире луча прожектора, в котором по ночной степи бежит заяц. Огненная паутина, из которой не вырваться. И почему у зайца недостает ума прыгнуть в темноту? А может быть, ему просто недостает смелости? Мои ноги сделали еще пару шагов. Я миновал уже треть лестничного пролета. Еще немного, и я окажусь на площадке, где меня и пристрелят. Если только…

Я резко вскинул голову, как раз в тот миг, когда чья-то рука швырнула вниз некий предмет. Я отчетливо видел его — черный шарик, крохотный, а потом стремительно увеличивающийся в размерах. Словно планета, падающая на голову. Оглушенный собственным криком, я спружинил ногами и бросил себя вниз. Я еще летел, когда позади грохнул взрыв, и меня толкнуло горячей и упругой волной, на смену которой через мгновение пришел жесткий и холодный камень пола.

 

Глава 21

— Сволочь! — пробормотал Ламю. — Он забрался выше меня и завладел гранатами!

Я усмехнулся…

Когда я шлепнулся с лестницы, Ламю — надо отдать ему должное — тут же пришел на помощь и, рискуя собственной шкурой, оттащил меня обратно в коридорчик. Теперь мы сидели рядом, прижавшись к стене, и прислушивались к гулко бухающим звукам. Тот, кто засел на лестнице, развлекался, время от времени кидая вниз гранаты.

— Плазменные! — определил по звуку Ламю. — Хорошо, что не бризантные, иначе от тебя осталось бы крошево.

— Хорошо, — машинально согласился я.

Террорист покосился на меня и усмехнулся:

— Судя по тому, с какой щедростью он их разбрасывает, у него порядочный запас этих игрушек.

— Похоже, — вновь согласился я, прислушиваясь к жалобам избитого тела. А перепало мне немало, хотя серьезных ран и не было. Но синяков и ссадин прибавилось. Кроме того, я здорово разбил левый локоть и зашиб бедро.

— У нас всего сорок пять минут, — сказал, посмотрев на карту, Ламю.

Я промолчал. Волноваться прежде всего надлежало террористу. Я был вспомогательной фигурой. И вообще, больше всего на свете мне хотелось как следует отлежаться. Ламю же по вполне объяснимым причинам изнывал от бездействия.

— У тебя есть какие-нибудь соображения?

— Никаких, — вполне искренне признался я.

— Да, плохо дело. По лестнице нам не прорваться.

Я был полностью согласен с ним. Хотя плазменные гранаты не дают осколков, но поджаривают они не хуже, чем одноименная дуга.

— А может быть, все-таки попробуем? Я прикрою тебя.

Погладив ноющее колено, я сообщил:

— У меня есть вариант получше — я прикрою тебя.

— В тебе проснулось чувство юмора? — с плохо скрываемой яростью осведомился Ламю.

— Возможно, но туда я больше не полезу. Куда проще пристрелить меня здесь.

— Это действительно просто, — согласился Ламю. Я покосился на излучатель, лежавший у него на коленях. Можно было бы попытаться завладеть оружием. Возможно, мне это удалось бы. Но я мало что выигрывал. Вдвоем мы с Ламю имели хотя бы гипотетические шансы одолеть гранатометчика. Оставшийся один эти шансы утрачивал наверняка. Потому-то я и не пытался вступить в борьбу за излучатель.

— У меня есть план! — сказал Ламю.

Я не проявил большой радости, но все же спросил:

— Какой?

За стеной бухнул еще один взрыв. По коридору дохнуло горячей волной. Мы не сговариваясь уткнули лица в колени.

— Где-то здесь, — пробормотал Ламю, поднимая голову, — должны быть вентиляционные шахты. Они непременно есть в любом большом здании.

— Да, — подумав, согласился я.

— Шахты связывают между собой уровни. — Ламю рывком поднялся. — Мы должны попытаться найти их.

Я кивнул, но не испытывал ни малейшего желания подняться. Ламю уловил мое настроение.

— Вставай! — велел он.

— Может быть, я подожду тебя здесь?

— Нет, мне понадобится твоя помощь. Накрепко стиснув зубы, я встал сначала на четвереньки, потом в полный рост.

— Ну, куда теперь? Грохнул еще один взрыв.

— Думаю, сюда. — Террорист увлек меня по коридору. Он имел некоторое представление об устройстве зданий, и вскоре мы действительно вышли к серебристой, прямоугольного сечения трубе, подобной той, за какой я прятался, когда убегал от Бааса. Труба вылезала из пола и, змеясь, убегала вверх.

— Отлично! Внутри наверняка есть скобы. Сейчас мы все устроим. Отойди-ка!

Не дожидаясь, пока я исполню приказ, Ламю поднял излучатель и направил его на трубу. Зеленый луч с треском впился в металл. Через несколько мгновений в блестящей поверхности появилась небольшая дырочка. Тогда Ламю повел излучатель чуть влево. Он продолжал свою работу до тех пор, пока не очертил неправильной формы окружность, по размерам вполне достаточную, чтоб в нее мог пролезть человек. После этого террорист ударом ноги вбил металлическую заплату внутрь. Пахнуло затхлостью. Засунув руку в трубу, Ламю принялся шарить там. На лице его расцвела торжествующая ухмылка.

— Ну вот, скобы на месте. Теперь твоя очередь, Бонуэр. Сейчас ты по трубе поднимешься наверх и прикончишь этого парня.

Его предложение не вызвало у меня восторга.

— Я не полезу.

— Еще как полезешь! — процедил Ламю. — В противном случае я буду отрезать от тебя по маленькому кусочку. Это долго и очень больно, Бонуэр. Поверь на слово. Я знавал людей, которые испытали подобное.

— Но как я смогу выбраться из трубы?

— Так же, как в нее и попадешь. Я дам тебе излучатель, и ты прорежешь точно такую же дыру. Решайся, но быстрее, времени у нас в обрез!

Террорист грозно взирал на меня, поигрывая смертоносным оружием.

— Хорошо, согласен.

Что, простите, мне еще оставалось делать?

Ламю воспринял мое согласие как должное.

— Вот и отлично! Мне нравится, что ты ведешь себя разумно. — Террорист поставил излучатель на предохранитель и, аккуратно подав его мне, тут же извлек второй. — Сунь его за пояс. — Я медлил, и Ламю прибавил, играя желваками: Будет обидно, если у тебя возникнут глупые желания. А теперь слушай. В твоем распоряжении минут двадцать. За это время ты должен добраться до нашего противника и прикончить его. Я постараюсь отвлечь его внимание. Ты все понял?

— Да.

— Тогда ступай.

Делать было нечего. Шагнув к трубе, я нерешительно сунул голову в отверстие. В ноздри ударил щекотливый запах металлической гари, сухости и тлена.

— Давай! — подстегнул Ламю.

— Иди к черту, умник!

Пошарив рукой по стене, я нащупал скобу. Я чуть подтянулся, достал до второй и медленно втащил тело в трубу. В тот же миг под моими ногами блеснул импульс.

— Ты что, сдурел?! — взвыл я. Труба ответила гулким эхом.

— А что, по-моему, очень неплохая идея, Бонуэр! — глухо хохотнул невидимый мне Ламю. — Пожалуй, время от времени я буду постреливать, целясь все выше. Полагаю, это заставит тебя двигаться побыстрее.

— Скотина! — пробормотал я.

Теперь, когда у меня был излучатель, можно было попробовать сквитаться с этим пижоном, но вряд ли мне удалось бы поразить его вслепую. Зато расплата последовала бы немедленно.

Я нащупал еще одну скобу и крепко ухватился за нее. Теперь и ноги, и руки имели опору, я почувствовал себя уверенней и сделал первый шаг. Ламю больше не стрелял. Очевидно, он понял, что я исполняю его приказ, и успокоился. А я начал карабкаться вверх.

Поначалу очень много неудобств доставляла темнота. Спустя какое-то время мои глаза освоились, и я, хоть и не без труда, но различал тускло светящиеся в пыльном полумраке скобы. Однако все это было возможно лишь до тех пор, пока до меня достигал свет из отверстия, проделанного Ламю. Как только оно осталось далеко внизу, темнота плотно обхватила меня. Она была неприятна сама по себе, порождая чувство неуверенности, знакомое каждому, кто ходил по густому безлунному лесу. Вдобавок к этому прибавлялось ощущение замкнутого пространства, именуемое клаустрофобией, что не совсем верно. Клаустрофобия может охватывать и в огромном помещении, ее вызывает наличие стен. Чувство, давившее на меня, было порождением бездны, таящейся под ногами. Я имел все основания предположить, что вентиляционная шахта соединяет двенадцать уровней, а значит, под ногами у меня была пустота, протяженность в двести футов. При падении с такой высоты человек превращается в отбивную. От одной мысли об этом я начинал испытывать неприязнь к жареному мясу.

Впрочем, я уже вполне освоился. Руки действовали, словно хорошо отлаженные автоматы, ноги прыгали на очередную скобу, как заведенные. Излучатель больно жал бедро, и, подумав, я сунул его за пазуху. Так-то надежнее, не хватало еще обронить его где-нибудь по дороге.

Оп! Правая рука, должная схватить очередную скобу, поймала пустоту. Сбиваясь с ритма, соскочили ноги. Вопя от ужаса, я висел в черной пустоте, вцепившись в скобу одной левой рукой, недостаточно сильной, чтоб удержать тяжесть тела.

— Спокойно! — приказал я самому себе. Легко сказать — спокойно! Обливаясь холодным, моментально выступившим потом, я поймал злосчастную скобу второй рукой. Потом нашли опору ноги. Все обошлось. Но в чем же все-таки дело? Я принялся шарить по пыльной поверхности ладонью. Вертикальная стена обрывалась, перерастая в горизонталь, а это означало, что я достиг двенадцатого уровня. Что есть сил, до хруста в пальцах, цепляясь за скобу, я вылез из вертикального ствола и распластался всем телом. Самая трудная часть пути была позади, и я позволил себе отдышаться.

Я лежал и прислушивался к окружавшим меня звукам, точнее, к полному отсутствию их. Тишина была почти абсолютной, если не считать гулких ударов сердца и сопения, вырывающегося из моей глотки. И очень пыльной. В носу засвербило, однако чихнуть я не решился. Металл здорово резонирует звук, и могло случиться так, что мой чих дойдет до неведомого гранатометчика. А мне вовсе не хотелось быть заживо поджаренным.

Не без труда подавив опасное желание, я пополз вперед. Особо усердствовать не следовало. Нужно было лишь подобрать подходящее место и выбраться из металлической кишки.

Достаточно. Полуприсев, точнее, скрючившись, насколько позволяла высота трубы, я извлек из-за пазухи излучатель, снял его с предохранителя, наставил перед собой и нажал на курок. Вырвавшийся из рубчатого ствола ослепляющий луч с треском вонзился в металл. Щедро полетели искры. Большая часть их убегала вперед, растворяясь в полумраке красивыми малиновыми, медленно гаснущими светлячками, меньшая отпрыгивала в мою сторону, причиняя массу неудобств.

Для начала я пробил небольшую дыру, достаточную, чтоб осмотреться. Поплевав на жарко светящиеся края, я осторожно приблизил к отверстию глаз. Подо мной, футах в десяти, виднелся привычно-серый пол. Высота была не самой идеальной для приземления, но могло быть и хуже, а значит, выбирать не приходилось. Отодвинувшись, насколько было возможно, от проделанной дыры, я вновь нажал на курок. Луч, рассыпая искры, медленно рассекал металл неровной малиновой дугой. Искры жгли руки, но я, стиснув зубы, терпел.

Терпел, терпел… Дуга уже достигла двух третей окружности, когда излучатель вдруг поперхнулся, выплюнув последний неровный сгусток энергии. Из моей глотки вырвался стон отчаяния. Я даже не подумал об этом! Проклятый Ламю израсходовал слишком много энергии, и вот теперь мне ее не хватило! И крысиный волк в мгновение ока превратился в крысу, запертую в крысоловке. Путаясь в складках комбинезона, я извлек карту и поднес ее к сочащемуся из щели свету. На табло бегали цифры. Крайними, покуда неподвижными, были единица и восьмерка. Но вот восьмерка дернулась, уступая место предшественнице по ряду. Семнадцать минут. А потом все будет кончено.

Таиться больше не имело смысла. Яростно заорав, я что есть сил ударил кулаками в металлический лоскут, ни на что, собственно, не надеясь. Однако, к моему удивлению, тот чуть подался вниз. Металл был мягким. Это открытие окрылило меня, и я принялся колотить по стенке трубы. Сначала я бил излучателем, разломав его, — кулаками, отбив кулаки, принялся колошматить по металлической заслонке ногами. Она поддавалась — медленно, очень медленно, но поддавалась. Сначала на полдюйма, потом на дюйм, дюйм с четвертью… Щель открывала свой зев с ленивым нежеланием кита, проглотившего Иону. Я утроил усилия. С хрипом выплевывая пыльный воздух, я колотил по металлу с остервенением кузнеца, пытающегося расплющить остывшую металлическую болванку. Эх, если бы в моем излучателе был хоть крохотный запас энергии! Совсем немного, чтоб подрезать край!

Я отбил ноги и вновь перешел на кулаки. Может быть, достаточно? Нет, голова еще не пролезала. Времени оставалось всего двенадцать минут. У меня уже не было сил. Выручало лишь отчаяние да то самое остервенение, которое не позволяет отступить перед врагом. Остервенение, прибивающее флаги к мачтам тонущих фрегатов и взбирающееся без лестниц на крепостную стену. Еще! Еще немного!

Все! Голова пролезла в щель. Разрывая в клочья комбинезон, я принялся проталкивать тело. Я вылез почти по пояс и в этот миг застрял. Время уходило, а я висел, подобно червяку, в десяти футах от пола, не в силах ни выбраться наружу, ни вернуться обратно. Только не отчаиваться! Только не паниковать!

Я принялся отчаянно извиваться, по миллиметру вырывая тело из металлической западни. Я освободил руки и нашел в себе силы для решительного рывка. Мой зад, а за ним и ноги выскользнули наружу, и, перекувыркнувшись в воздухе, я шлепнулся на пол.

Кажется, я отбил почки и, возможно, не только их. Но я был счастлив, а на губах моих играла улыбка, ведь я победил еще раз.

С неестественной звериной легкостью в теле я вскочил на ноги и бросился туда, откуда доносились глухие отзвуки разрывов.

 

Глава 22

Снелл, а это был именно он, заблаговременно подготовился к обороне, сделав все от него зависящее, чтоб выйти победителем игры. Он не мудрствовал лукаво, подобно Ламю, выдумывая хитрые планы, и не тешил свою жестокость, охотясь за соперниками, подобно Баасу. Снелл сделал ставку на быстроту ног и бросился на двенадцатый уровень, к тайнику, который, как он логично рассудил, должен был быть самым богатым. И бывший страж не просчитался. Он получил в свое распоряжение самое сильное оружие, а кроме того, возможность блокировать единственный путь к вершине башни. Он учел все, кроме одного. Он не предвидел того варианта, что некий Дип Бонуэр сумеет пробраться наверх по крысиному лазу и зайти со спины.

До конца игры оставалось около десяти минут, когда я вышел на Снелла. Я нашел его по звуку разрывов гранат, которые бывший страж швырял в пытавшегося пробиться снизу Ламю. Снелл устроился комфортабельно, почти со вкусом. Он сидел, вальяжно скрестив ноги, у края нависшей над лестницей площадки. По правую руку от него стоял вместительный контейнер с гранатами, по левую початая бутылка спиртного — приз самому быстрому.

Похоже, Снелл не сомневался в победе и уже начал потихоньку праздновать ее.

Мое появление, простите за избитое выражение, произвело эффект разорвавшейся бомбы, вроде той, что Снелл держал в руке, собираясь швырнуть вниз.

— А вот и я! — спокойно сообщил я, с удовольствием отмечая, как зрачки быстрого стража расползаются чернотой. Рот Снелла широко открылся, а потом он дернул рукой, словно бы намереваясь бросить гранату в меня, но тут же опомнился. Взрыв плазменной гранаты непременно вызвал бы детонацию всех остальных, и тогда ни от меня, ни от Снелла не осталось бы ни кусочка.

— Ты? Здесь?

Я кивнул, делая шаг вперед.

— Но как?! — взвыв Снелл.

— Крылья, — ответил я, с холодным любопытством рассматривая ошеломленную физиономию Снелла.

— Что?! — завопил тот.

— Крылья, — повторил я. — Я воспарил на крыльях. И теперь тебе крышка!

Лицо Снелла перекосилось. Издав рык, он щелкнул детонирующей чекой. На какое-то мгновение мне стало не по себе, но виду я не подал.

— Валяй! — усмехнулись мои губы. — Мы вознесемся вместе, а победителем станет третий.

Рука Снелла дрогнула. Коротко размахнувшись, он швырнул гранату вниз и, не дожидаясь, пока отгремят отзвуки разрыва, вскочил на ноги. Признаться, мне редко приходилось видеть такую разъяренную физиономию.

— Ну все, дохляк! Сейчас я с тобой разделаюсь!

— Ты уже труп, — сообщил я.

В сердце моем не было и тени беспокойства.

Тогда бывший страж кинулся на меня. Он был повыше ростом и много крепче. Думаю, силой Снелл уступал лишь Баасу. Он налетел на меня, рассчитывая повалить на пол, а уж потом прикончить, но просчитался. Я устоял на ногах и ударом в челюсть, неожиданно ловким для самого себя, отправил Снелла в нокдаун.

Снелл вставал долго. На лице его были изумление и обида. Бывший страж даже и предположить не мог, что «дохляк» вот так запросто уложит его одним ударом.

— Да ты…

Не договорив, Снелл прыгнул вперед дикой кошкой. На этот раз ему удалось обхватить меня под руками. Яростно рыча, он стиснул объятия, пытаясь переломать мне ребра. Тело пронзила боль, однако я был готов к ней. Коротко размахнувшись, я стукнул Снелла кулаками под ушами. Я вдруг почему-то понял, что именно здесь у человека слабое место. Охнув, Снелл разжал объятия. Больше я не дал ему ни единого шанса. Свалив стража на пол, я принялся бить его ногами, с наслаждением ощущая, как хрустят ребра и взрывается болью сильное, но вдруг ставшее беспомощным тело. Признаться, я получал огромное удовольствие, беспощадно избивая человека. Огромное еще и потому, что я бил именно Снелла. Любого другого я бы просто прикончил, но Снелла, этого умника, осмелившегося угрожать мне, я хотел растереть в кровавую кашу.

К сожалению, я слишком увлекся и прозевал тот миг, когда на площадке объявился Ламю. Террорист моментально оценил ситуацию. Раздался выстрел, и над моим плечом мелькнула короткая строчка импульса, заставившая меня инстинктивно пригнуться.

— Бонуэр, в сторону.

Я не повиновался, хотя и перестал бить Снелла. Ламю с интересом изучил мою физиономию, после чего перевел взгляд на лежащего на полу стража. Тот громко стонал, комбинезон был залит кровью. Ламю ухмыльнулся и вернул внимание мне: Красиво, ничего не скажешь! Ты кое-чему научился. Где излучатель?

Понимая, что стоит замешкаться с ответом и Ламю тут же продырявит меня, я признался:

— Я его бросил. Он разряжен.

— Выходит, этого жлоба ты сломал голыми руками?

Я кивнул. Террорист изобразил восхищение:

— Да ты настоящий зверь, Бонуэр! Вот уж не подозревал! Помоги ему подняться.

Я нехотя нагнулся, взял Снелла под мышки и без особых усилий поставил его на ноги. Бывшего стража шатало. Во взгляде, которым он одарил меня, были ненависть и страх.

Я же не испытывал к нему ни ненависти, ни даже неприязни. Одно лишь чувство — досада! Я на чем свет стоит ругал себя за то, что расслабился и отдал козыри Ламю. Еще несколько мгновений назад я был близок к победе, а теперь вновь оказался в руках убийцы с замашками аристократа.

— Оба повернулись и пошли вперед! — скомандовал Ламю.

Снелл покорно повиновался. Я сделал то же самое, но незаметно подшагнул поближе к Ламю. Если был хоть один-единственный шанс напасть на него, я должен был этот шанс использовать. Крысиному волку не пристало принимать смерть безропотно. Если он умирает, то должен умирать в бою, скаля окровавленные клыки. Террорист должным образом оценил мои маневры.

— Бонуэр, а ну-ка отступи на шаг.

Я исполнил приказ, но шаг сделал самый маленький, какой только можно было себе вообразить.

— Вот и молодец! — похвалил Ламю. — А теперь шагай.

Попытаться еще раз? Нет! Я отказался от этой мысли. Ламю был настороже и без колебания пришил бы меня. Я прекрасно понимал это и потому на этот раз беспрекословно исполнил приказ Ламю. Я двинулся первым, Снелл шел за мной. Я сделал не более десятка шагов, когда раздался сухой щелчок, сопровождаемый звуком падающего тела. Инстинктивно пригнувшись, я обернулся. Бывший страж валялся на полу с простреленным черепом. Ламю убил его аккуратно, коротким импульсом разрезав теменную кость. Мгновенная смерть. Не знаю откуда, но я знал об этом.

Я поднял глаза на Ламю, наши взгляды встретились. Террорист поигрывал излучателем.

— Ну вот и все, Бонуэр. — Он усмехнулся, но усмешка вышла натянутой. Поверишь ли, но мне искренне жаль, что приходится убивать тебя. Ты оказался настоящим парнем. Мы смогли б неплохо поработать вместе. Уверен, тебе б понравилось. Но, к сожалению, выйти отсюда может только один. И этим одним буду я. Ты поступил неразумно, Бонуэр. — В голосе Ламю появились снисходительные интонации. — У тебя был момент, когда ты мог прикончить меня, но ты не воспользовался им. В этом-то и заключается грань, отделяющая профессионала от дилетанта, потому что дилетант рано или поздно погибает, а профессионал обречен победить. Теперь умереть предстоит тебе. Мне жаль.

Ламю начал поднимать излучатель. Ребристое дуло заглянуло холодящим зраком в мои глаза.

— Постой! — Я выставил перед собой руку.

— Что еще? — недовольно спросил Ламю.

— Я думаю, что умереть все же придется тебе. Террорист усмехнулся, пытаясь скрыть растерянность.

— Да! — заорал я, потому что в этот миг на Ламю бросился со спины человек, неслышно поднявшийся по лестнице.

Это был Н'Дым, изувеченный, но так и не добитый. Мы совершенно позабыли про него, а азиат тем временем сумел достичь верха и намеревался использовать свой шанс.

Он прыгнул на Ламю, целя ногой ему в шею, удар этот, достигни он цели, наверняка был бы смертельным. Но террорист успел обернуться. Он лишь на долю мгновения опередил азиата. Излучатель плюнул один за другим несколько импульсов, и грудь Н'Дыма разорвало огненным цветком. Потом Ламю начал оборачиваться, намереваясь пристрелить меня, но тут уже быстрее оказался я. Короткий удар ребром ладони по запястью, и излучатель покатился по полу. Оскалившись, Ламю попытался стукнуть меня кулаком в кадык. Я без особого труда отбил его выпад и отступил на шаг.

Мы стояли друг против друга. Ноздри Ламю возбужденно раздувались. Этот тип лишь воображал себя невозмутимым суперменом, на деле он был обыкновенным психом, неспособным держать себя в руках в экстремальной ситуации. Я уже не опасался его, я знал, что я сильнее. Похоже, Ламю ощущал исходящую от меня ауру превосходства. Он, словно невзначай, покосился на валявшийся неподалеку излучатель, прикидывая, сможет ли добраться до него, но тут же отказался от своей затеи. Я также не стремился завладеть оружием, зная, что любой, кто попытается сделать это, рискует получить удар в спину.

Ожил Версус, радостный и говорливый:

— Еще две жертвы! На этот раз отличился господин Ламю, убивший Снелла и Н'Дыма. Молодец, Ламю! Теперь на его счету три трупа — больше, чем у всех остальных. Ставки на Ламю возрастают до трех к одному. Еще одно усилие, Ламю, и ты победитель!

Призыв Версуса подстегнул террориста. Быстрым движением извлекши из кармана нож, он закричал:

— Бонуэр, неужели тебе не понятно, что ты мешаешь мне?! Я должен победить! Должен! Мне нужно жить! А кому нужна твоя никчемная жизнь!

— Никому, кроме меня, — согласился я. — Но ты опоздал. Меня уже выпустили на свободу!

— Убью, болван!

Отведя назад руку, Ламю прыгнул на меня, рассчитывая с размаху воткнуть мне нож в живот. Я остался стоять на месте, лишь в самый последний миг отступив в сторону. Нож просвистел в полудюйме от моего бока. Нового удара Ламю сделать не сумел. Я поймал его руку в замок и резко дернул ее вверх. Раздался хруст. Ламю вскрикнул от боли, лицо его посерело.

— Прощай! — прошептал я прямо в раскрытые от ужаса глаза, в которых отчетливо отражалась пасть с острыми клыками. — Я не буду уверять, что мне очень жаль.

Обхватив правой рукой шею Ламю, я сделал быстрое движение — чуть вверх и вбок. Террорист икнул, выбросив изо рта струйку крови, тело его обмякло.

Сердце мое билось на удивление ровно. Вытащив из нагрудного кармана Ламю карту, я разжал объятия, позволив трупу упасть на пол. Ну вот и все. Я сделал то, чего не ожидал от себя сам. Точнее, ожидал, но не верил. Я победил. Я отстоял право на жизнь, а вместе с ней и на свободу.

Я посмотрел на электронное табло. Оставалось две минуты. Шлюз был рядом. Теперь ничто уже не могло помешать мне.

— Привет, Бонуэр!

Мне уже приходилось слышать эти слова и этот голос. Я неторопливо повернул голову. Передо мной стоял Лерни Лоренс. Как говорят в подобных случаях — живой и невредимый. Лерни был не совсем невредим, но вполне жив. Он уже успел вооружиться подобранным с полу излучателем и теперь выказывал очевидное намерение пристрелить меня.

— Ты думал, я мертв? — спросил Лоренс.

Я кивнул, на что Лерни расцвел в радостной ухмылке.

— Эта сука Раузи и впрямь пырнула меня, но не так сильно, как ей хотелось. Она настоящая фригидная стерва с замашками садистки! Стерва! — со вкусом повторил Лоренс. — Я не стал дожидаться, когда она исправит ошибку, и притворился мертвым. А когда она вышла, я вдруг понял, что это очень неглупый ход — выдать себя за покойника и объявиться лишь в самый последний миг. Ловко?

— Да.

От моей похвалы физиономия Лоренса заалела, словно майский цветок.

— А теперь, извини, Бонуэр, ты, конечно, куда ловчей меня, но сегодня козыри в моих руках. Сейчас я пристрелю тебя, а потом вылезу из этой чертовой башни и отправлюсь получать свои денежки!

— Не думаю, что у тебя это получится.

— Почему? — искренне изумился Лоренс.

— Ты не сможешь убить меня.

Насильник ухмыльнулся:

— Еще как смогу! Полагаешь, я чем-то обязан тебе?

Я отрицательно качнул головой, а потом стал смеяться. Лицо Лоренса испуганно вздрогнуло, столь страшным показался ему мой смех. Вскинув излучатель, он принялся стрелять. Он нажимал и нажимал на курок, руки его тряслись. Импульсы проходили в притирку со мной, но ни один из них меня не задел. Раздался щелчок, извещающий о том, что боезапас исчерпан.

— Прощай, Лоренс, — сказал я и, повернувшись, неторопливо зашагал к шлюзовой камере. Лоренс плелся за мной по пятам. Он угрожал, кричал, ругался, а потом сдался и зарыдал.

Я остановился у бронированной двери, дожидаясь, когда она распахнется, а у противоположной стены, не решаясь приблизиться ко мне, стоял Лоренс. По лицу его катились крупные прозрачные слезы. Больше всего на свете он хотел жить, но он знал, что жизнь его через миг оборвется, потому что он не сможет убить меня. Лоренс даже и не пытался сделать это. Я сочувствовал ему, но в сердце моем не было жалости — слабые обречены на смерть.

Раздался негромкий скрежет. Дверь отворилась, и я вошел внутрь. Через миг бронированные плиты вернулись на свое место, отрезав меня от Лоренса и мертвых обитателей башни. Я стоял, прислушиваясь к едва различимым воплям Лоренса и отзвукам ударов — он пытался пробить преграду, отделяющую его от жизни. А потом стало тихо. Думаю, в башню пустили газ. И голосок Версуса приветствовал меня:

— Поздравляю с победой, господин Бонуэр! Заслуженной победой! Признаться, вы удивили меня. Скоро прибудет гравитолет, и для вас все закончится. Ждите.

— Я жду! — прошептал я тихо, чтобы не быть услышанным. — Жду…