Глава первая

Вставало Солнце. Лучи его пронизали зеленую поверхность моря и растворились в непрозрачной глубине. Белые барашки беспокойных волн роняли соль на кедровые доски бортов.

Хлопнул полог сооруженной из просмоленной парусины кормовой каюты, и на палубе появился Русий. Три недели, прошедшие со дня смерти Ариадны, сильно изменили его. Он осунулся; лицо, и без того жесткое, напоминало высеченную грубым резцом маску, в которой были гнев, боль, страдание и, может быть, капелька недоумения, обиды на так несправедливо обошедшуюся с ним судьбу. Три недели хандры и болезни, поразившей сильное тело, когда он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, когда он отказывался от пищи и не хотел видеть Солнце. Когда он не поддавался никаким уговорам и жаждал смерти…

Но несколько дней назад Командор бросил опечаленному Гумию, небрежно и негромко, но чтобы слышал Русий:

— Он слабак. Он сломался.

И тогда Русий встал и попросил поесть. Затем, пошатываясь, направился на тренировочный дворик. Несколько дней он провел в яростной борьбе с самим собой, торопясь обрести то, что потерял за предшествующие недели, словно догадываясь, что грядут вихреносные события. Еще вчера он рубился тупыми мечами с гвардейцами. Рубился столь яростно и всерьез, что четверых его противников унесли истекающими кровью, а пятому он ухитрился отрубить руку. Больше драться с ним никто не захотел, гвардейцы лишь отводили глаза, когда, потрясая окровавленным мечом, он вызывал их на поединок. Командор, наблюдавший за этой сценой, насильно увел Русия во Дворец.

— Остынь. Тебе не мешало бы проветриться. Хочешь пожить несколько месяцев у Инкия? Я вызову ракету.

Русий отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Может, у Кеельсее?

— Нет. Я поеду на Круглый Остров.

— Пора бы уже забыть о ней, — сказал Командор и тут же пожалел о сказанном.

Глаза Русия вспыхнули яростью, и он был готов взорваться вспышкой, столь знакомой самому Командору, но огромным усилием воли сдержался и лишь спросил:

— А ты бы смог позабыть Леду?

— Смог бы, — без промедления ответил Командор.

— Тогда ты действительно страшный человек. Хотя нет… Ты лжешь. Ты легок лишь на словах, а в действительности раним не менее, чем я.

— Даже больше, чем ты, — поправил Командор. — Но я смогу забыть ее. Забыть не сердцем, а умом. Она не стоит любви.

— А вот я не могу, — прошептал Русий. — И поэтому я поеду на Круглый Остров. Это обязательно. А дальше делай со мной, что хочешь.

— Ну хорошо, как знаешь. Возьми малую эскадру.

— Нет, только корабль. — Они шли нога в ногу, затем Русий нарочно сбил шаг. — Где похоронили Тесея?

— В море.

— Напрасно. Он был достоин Пантеона.

— Так значит, ты по-прежнему считаешь, что он не убивал Ариадну?

— Убил-то он, но не по своей воле. Им двигала чья-то злая рука. И я догадываюсь — чья. Да и ты, по-моему, тоже.

— Нет, только не это. Я могу обвинить ее во всех грехах, но только не в том, что она пыталась убить моего единственного сына. А если так, где мотивы?

— Вот именно это мне и предстоит выяснить. И клянусь, я докопаюсь до истины. Клянусь! Кстати, не знаешь ли ты, какой запах она любит больше всего? Не розового ли масла?

— Да, — удивился Командор и попытался прочесть, о чем думал Русий в данное мгновение, но Русий воспрепятствовал проникновению в свой мозг.

— Я так и думал. Она любит запах розового масла. И крови.

Все это Русий вспоминал, сидя на прохладной, не успевшей еще нагреться палубе. Сверху плясал парус. Двадцать четыре пары низших мерно опускали в воду весла.

Корабль шел к Круглому Острову, где три месяца назад легла в вечный саркофаг Ариадна. Любимая и любившая. Лицо ее, живое и прекрасное, скрывала теперь прозрачная маска Вечности…

— Ветер попутный, — прервал тяжелые мысли Русия капитан судна. — К вечеру мы должны быть у Круглого Острова.

При словах «Круглый Остров» в голосе капитана прозвучали нотки ужаса. Он не согласился бы ступить на эту пользующуюся дурной славой землю ни за какие сокровища на свете. Он не согласился бы даже подплыть к ней ближе, чем на сто стадиев. Но на все воля Титана.

Было время завтрака. Гребцы затабанили весла и с аппетитом жевали хлеб с толстыми ломтями солонины, время от времени делая добрый глоток вина. И в этот момент закричал сидевший на мачте наблюдатель:

— Корабль! Парус на горизонте!

Не успел Русий привстать со своего кресла, а наблюдатель уже вопил:

— И не один! Четыре, пять, шесть парусов. Много! На нас идет целая эскадра!

— Что будем делать, Великий Управитель? — засуетился капитан.

— Идем им навстречу. На всякий случай приготовиться к бою.

Засвистела трескучая дробь флейты кормчего. Воины расхватали оружие и заняли места за желтыми с черной каймой бортовыми щитами.

Неизвестные корабли приближались. Вскоре стали хорошо видны алые, ярко раскрашенные паруса и хищные, украшенные острыми змеиными мордами, носы триер.

— Народы моря! — охнул капитан и завопил: — Поворот! Поворачивай назад!

— Отставить! — рявкнул Русий. — Если они собираются напасть на нас, то поворачивать уже поздно. Их корабли быстроходнее нашего, нам не уйти. Идем навстречу и выясним, что им нужно.

— Как будто об этом трудно догадаться! — страх породил в капитане подобие дерзкой смелости, и он позволил себе язвительный тон, чего никогда не допустил бы раньше.

Русий лишь взглянул на него, но ничего не сказал.

Пираты были уже совсем близко, и только теперь атлант понял, что это не просто набег, а масштабная, широко задуманная акция.

Вражеских кораблей было не шесть и не семь. Десятки, сотни змеиноголовых триер охватывали полукругом галеру атлантов, а из-за горизонта, насколько хватало глаз, появлялись все новые и новые.

— Что вы ищете в водах Атлантиды?! — завопил капитан, обращаясь к человеку, стоящему на носу флагманского судна. Тот не ответил, а лишь махнул рукой. Полетели стрелы. Одна из них вонзилась в горло капитану, и тот рухнул бездыханным на палубу.

— На абордаж! — закричал Русий.

Никто на этот раз не останавливал его, твердя о безумии.

Тонко пели стрелы, сочно впивавшиеся в бортовые щиты, засевшие на вантах воины начали швырять дротики и копья, дико завыл кто-то из раненых гребцов. Русий выхватил бластер, прицелился и пережег звенящую мачту неприятельского корабля. Ломая борта, калеча пиратов и гребцов, она рухнула на палубу. Русий выстрелил еще дважды — под восторженные вопли увидевших вдруг проблеск надежды воинов, — сухое просмоленное дерево загорелось, и пиратская триера утонула в шлейфе вонючего дыма. Есть один! Но уже приближались еще три корабля: один — в лоб, два — обходя с бортов.

Установив переключатель бластера на сплошной импульс, Русий поразил галеру, метившую в нос «Солнечного круга». Солидная дыра у ватерлинии, и судно начало погружаться в воду. Но в этот момент подоспели два других. Они навалились одновременно и стиснули «Солнечный круг» просмоленными бортами. Полетели кошки, и оборванные, загорелые, покрытые шрамами многочисленных схваток пираты бросились на абордаж. Первый натиск их был неудачен. Атланты, воодушевленные двумя быстрыми победами, отразили атаку, сбросив хватающихся за фальшборта пиратов в море. Русий тоже не бездействовал и длинным импульсом поразил корабль по левому борту. С десяток пиратов были убиты, множество изранены и обожжены, срезанная мачта рухнула на змеиный нос, подмяв мечущихся врагов.

Но что мог поделать один корабль с огромным флотом? Сразу несколько быстроходных триер вонзили свои носы в неподвижное тело «Солнечного круга». На палубу хлынули волны пиратов. Четкий слаженный механизм боя распался на множество поединков, где верх был явно за пиратами: их было больше, и они были более умелы в скоротечной абордажной схватке. Атланты кто пали, обагряя палубу кровью, кто — их было больше — бросили оружие и подняли вверх руки. Бой продолжался лишь у мачты, где сражались Русий, два его телохранителя-гвардейца и несколько воинов, окруженные доброй сотней врагов. Они бились до тех пор, пока нe разлетелось оружие, пока бластер не расстрелял весь зайас энергии.

— Убейте их! — приказал человек в черном, как и у Русия, плаще — адмирал.

Кривые мечи пиратов скрестились на шее стоявшего рядом с Русием гвардейца. Голова отделилась от туловища и шлепнулась к ногам атланта.

И вдруг Русий почувствовал нарастающий шквал ярости. Огромный, ослепляющий, накатывающийся, словно волна. Подобный тому, что случился с ним, когда он ударил Ария или когда погибла Ариадна. Он вдруг понял, что готов испепелить этих людей. Он вдруг понял, что может сделать это. Глаза атланта превратились в ослепительные солнца. Он заглянул в зрачки замахнувшегося на него мечом пирата, тот рухнул замертво. Страшно засмеявшись, Русий повел глазами вокруг себя, и все, на кого бы ни пал этот взгляд, валились замертво, словно трава, срезанная острой косой. Косой смерти.

Ужас обуял бесстрашных пиратов. С дикими криками бросились они на свои корабли, спешно отваливающие от «Солнечного круга».

Русий опомнился лишь тогда, когда на палубе не осталось ни одного живого человека. Его взгляд, убивший всех не успевших спастись бегством пиратов, не пощадил и воинов-атлантов — двое или трое из них, еще стоявшие на ногах к тому моменту, когда огонь глаз Русия убил первого пирата, тоже были мертвы — и гребцов.

Корабль, чьи борта были пробиты в нескольких местах, тонул.

Русий взглянул на обжигающий диск Солнца и не зажмурился. Его глаза больше не боялись огненной стихии, они сами стали подобны Солнцу — сжигающему и всепоглощающему, но не животворящему. Желтое, обжигающее пламя стихии с черным зрачком Вечности. Глаза ЗВЕРЯ.

Тем временем море поглощало корабль, волны катались уже у самой палубы. Русий поспешил залезть на вершину мачты.

Пираты подбирали барахтающихся в воде, изредка пуская в атланта стрелы с пожеланиями:

— Мы дождемся, атлантическая собака, пока тебя не скроют волны!

Оказавшись в закрепленной на самом верху мачты корзине, Русий сосредоточился и попытался телепатировать:

Слишком далеко, но все же…

— «Командор, Командор, мне грозит опасность! Отец, мне грозит смерть!»

Командор откликнулся почти мгновенно. В голове Русия возник его встревоженный голос:

— «Что случилось?»

— «„Солнечный круг“ подвергся нападению пиратов. Он тонет».

— «Я же говорил тебе, что надо взять эскадру!»

— «Вряд ли бы это помогло. Их слишком много. Здесь несколько сотен кораблей. Кстати, — мысль сопровождалась легким смешком, — если тебя это интересует, я сижу на самой верхушке мачты, которая уже до половины ушла в море».

— «Пикантная ситуация! — бодро телепатировал Командор. — Ладно, сейчас я попытаюсь вытащить тебя. Сосредоточься. Представь себя в моей каюте…».

— «У тебя столик слева?» — невинным тоном осведомился Русий, чувствуя, как волны лизнули ноги.

Командор не обратил никакого внимания на эту браваду.

— «Сосредоточься. Представь себя рядом со мной. Представь свою руку в моей руке». Ну вот, ты и дома, — сказал Командор, держа Русия за руку.

— Ловко! — Русий изумленно огляделся. Море и пиратские корабли исчезли. Он был в каюте Командора. На столике, который на деле стоял справа, дымилась сигарета. — Я думал, такое возможно лишь в сказках о параллельных мирах.

— Не только! — Командор улыбнулся. — С возвращением!

Он внимательно заглянул Русию в глаза.

— Мне жаль тебя огорчать, но тебе суждено вечно носить черные очки.

Командор раскрыл небольшой, вроде сигарного, ящичек и бросил Русию пластиковые с темными матовыми стеклами очки.

Русий поймал их на лету.

— Знаю, и это не слишком пугает меня!

Когда я вернусь, пусть будет утро. Когда я вернусь, пусть светит Солнце. Когда я вернусь, пусть улыбнется друг. И я надену черные очки.

* * *

Когда демон, сжигающий корабли и повергающий людей взглядом, исчез, пираты исторгли крик ужаса. Кое-кто был уже готов повернуть назад — в спасительные гавани Тира и Сидона. Мечу и его помощнику Корьсу с большим трудом удалось восстановить какое-то подобие порядка.

Адмиралы, командовавшие эскадрами, спешно собрались на флагманской триере Меча — самом быстром корабле в мире. Адмиралов было восемь. Пять пиратов: Меч, Лисица, Корьс, Одноух, Шелом и трое кемтян: Лимс, Геллур, Абу. Каждый из них предводительствовал шестью десятками триер. Общее командование флотом осуществлял Меч. Здесь же был Сбир, возглавлявший сухопутные силы.

Держался совет: что делать дальше. Трое: Шелом, Лисица и кемтянин Абу требовали повернуть назад. Больше всех горячился Шелом, чудом спасшийся с палубы «Солнечного круга».

— Вы не видели это чудовище! Меч блистал в его руках, словно молния! Ослепительные лучи, данные ему Солнцем, сожгли и потопили три моих корабля. Его взгляд испепелил лучших моих людей, видевших зарево Гадиса и Овдомена. Я сам чувствовал его на себе. Он обжег мою спину. Смотрите! — Шелом задрал кожаную рубаху и продемонстрировал окружающим свою спину. Она действительно покраснела и была покрыта нехорошего вида черными пятнами. — Еще мгновение — и от меня осталась бы лишь горсть пепла!

Шелом брызгал слюной, в глазах его светился нескрываемый ужас.

— Мои корабли не пойдут на Атлантиду. Вы как хотите, но мы вернемся в гавани Тира. Атланты не трогают нас, зачем нам их богатства? В этом мире еще есть места, где можно омыть руки золотом.

— Кто еще придерживается того же мнения? — спросил Меч.

— Они нам не по зубам, — сказал Лисица, известный не столь храбростью, сколь умом и даром предвиденья. Никто не мог припомнить случая, чтобы Лисица хоть раз ошибся. Мнение его значило многое, почти как слово Меча.

Третьим высказался Абу.

— Адмиралы правы, — сказал он, старательно пряча глаза от свирепого взгляда Сбира. — Нам лучше вернуться.

— Кто еще так думает?

Все остальные молчали. Сомнение шевельнулось и у Корьса и у Одноуха, но они слишком хорошо знали своего предводителя, как и то, какое значение он придает этому походу; они чувствовали малейшие интонации в голосе Меча, а те были неласковыми. Корьс промолчал. Промолчал и Одноух.

— Значит, шестеро за продолжение похода, трое за то, чтобы вернуться, — подытожил Меч. — Как же нам поступить в этом случае? Есть несколько вариантов. — Меч вскочил со своего места и стал прохаживаться по каюте. Движения его были взвинчены. — Первый — мы поворачиваем назад. Как вы понимаете, он мало кого устраивает. Он не подходит ни мне, ни тем более кемтянам, которым придется нести ответ перед номархом. Да и я привык отвечать за данное мною слово. Второй — мы продолжаем поход. Но, насколько я понимаю, этот вариант тоже устраивает не всех. Третий — поход продолжают лишь пять эскадр…

— Нет, — вмешался Сбир. — Я не касаюсь дел пиратов, но флот Кемта в моем подчинении, и он весь пойдет к Атлантиде.

— Отлично! — обрадовался Меч. — И четвертый вариант, который лично меня устраивает больше всего. Все адмиралы, которые не хотят продолжать поход, возвращаются обратно, но без своих эскадр.

— Я против! — немедленно возразил Лисица. — Мои люди подчиняются только мне.

— Я тоже не позволю кому-то распоряжаться своими кораблями! — выкрикнул Шелом.

— Подумай, Лисица! — предложил Меч. Видимо, нечто зловещее в голосе предводителя прозвучало слишком явственно, потому что Лисица заколебался.

— Да что тут думать! — заорал Шелом. — Возвращаемся!

Но больше крикнуть он ничего не успел. Из рукава куртки Меча выскользнул тонкий змеинообразный стилет, пронзивший мятежному адмиралу горло. Шелом плюнул кровью и повалился на пол.

Лисица и Абу схватились за мечи, но вытащить их не успели. Стилет Меча уперся в кадык Лисицы, а Сбир зажал голову Абу в замок крепко сплетенных рук, заставив того потерять желание играть оружием. В этот, признаться, весьма щекотливый момент в каюту постучали.

— Спокойно! — велел Меч Лисице и Абу. — Вы на моем флагмане, где команда предана мне как три тысячи чертей. Лисица, не делай глупостей. Мне не хотелось бы лишиться хорошего товарища. — Меч спрятал окровавленный стилет обратно в рукав, а Сбир отпустил полузадушенного Абу.

— Войдите! — велел Меч.

Дверь распахнулась, и появился помощник капитана.

— Адмирал, нами выловлен человек — гребец с галеры демона. Он говорит, что имеет важные сведения.

— Тащи его сюда!

В каюту вошел человек, шатающийся от усталости, абсолютно голый, покрытый многочисленными ранами и синяками. Левая кисть его была отрублена, рука перетянута наскоро скрученным жгутом.

Он медленно поднял голову, и Меч, пристально всматривавшийся в лицо вошедшего, воскликнул:

— Капитан Маринатос!

* * *

Лет двадцать тому назад пиратская шхуна «Кедр» вышла в набег к берегам Ахейи. Одним из матросов на шхуне был сопливый парнишка Лупар. «Кедр» искал удачи, но она отвернулась от него. Шхуна напоролась на отряд неприятельских кораблей и была потоплена. Перепуганного, нахлебавшегося воды Лупара схватил за шкирку и выдернул на борт здоровенный ахеец, капитан одного из вражеских кораблей по имени Маринатос. Лупар стал рабом ахейца и работал на его полях. Впрочем, его доля была не столь тяжела до тех пор, пока красивый сидонец не пленил сердце младшей дочери Маринатоса Ораи, совсем еще девчонки. Не донимая себя излишними сомнениями, Лупар познал девичью любовь, а Маринатос — позор. Лупара били, травили собаками и в конце концов бросили в глубокий засоленный колодец. Выбраться из него было невозможно, но Лупар сделал это. Крадучись, он вернулся к дому ахейца и увидел страшную картину: его возлюбленная висела на смокве, руки и ноги ее пронзали медные нагели, а спина была до костей истерзана бичом. Она уже не дышала. В ране шевелились белые черви.

И после этого Лупар уже не думал, а действовал, словно хорошо рассчитанный автомат. Он прокрался в дом, нашел комнату хозяина и, прислушиваясь к его мерному, спокойному дыханию, вонзил в горло Маринатоса один из тех нагелей, что были вбиты в руки его дочери. Затем он бежал, сопровождаемый воплями домочадцев и истеричным лаем собак, долго блуждал по Ахейе и в конце концов вышел к морю, где его, умирающего от голода и усталости, подобрали пираты. Он стал гребцом, затем воином, кормчим и, наконец, капитаном. Он прославился и водил эскадры. Лупар стал зваться Мечом и никогда не вспоминал об той страшной ночи, о иссеченной спине, прибитой к смокве Ораи и предсмертном хрипе распоротого горла Маринатоса. Не вспоминал… И вдруг такая встреча!

— Капитан Маринатос! Живой…

Маринатос поднял голову и всмотрелся в лицо пирата.

— Лупар? Я думал, ты давно умер.

Пираты и кемтяне с любопытством наблюдали за этой сценой. Меч захохотал.

— Я был такого же мнения насчет тебя. И вдруг такая встреча! Как ты оказался на корабле атлантов?

— Воды! — хрипло попросил Маринатос.

— Вина и стул! — велел Меч.

Ахеец жадно припал к принесенному сосуду с вином, напился и внимательно рассмотрел свою изуродованную, небрежно замотанную руку.

— Где тебя так угораздило?

— Корабль тонул, я не мог освободиться от цепи, приковывающей меня к скамье, и тогда мне пришлось отрубить себе руку.

Кое-кто из находившихся в каюте невольно вздрогнули. Даже по спине бесстрашного Меча поползли предательские мурашки.

— Тебя надо перевязать получше.

— Нет, — отрезал Маринатос. — Потом. Сначала — дело!

— В чем же оно заключается, твое дело?

— Я помогу вам завоевать Атлантиду. Корьс присвистнул.

— Говори! — велел Меч.

И Маринатос начал говорить.

— На Острове есть люди, которым ненавистно владычество Титанов. Таких людей много. Кое-кто из них занимает очень важные посты. Они объединены в организацию, которая ставит целью свержение Великого Белого Титана и его помощников. — Словно вспомнив, что и сам принадлежит к числу заговорщиков, Маринатос сменил «они» на «мы». — Нас много. Очень много. Многие тысячи. Среди нас есть рабы, но есть и архонты. Много воинов, моряков, ремесленников. Атлантида поражена тленом недовольства, атланты не будут защищать тиранов. Стоит лишь нажать — и Держава Солнца рухнет как карточный домик…

— Все это интересно, — перебил Меч, — но нам нужны факты. Факты! Мы как раз, если так можно выразиться, на перепутье. И от того, какое впечатление произведет твой рассказ, зависит во многом, пойдем ли мы на Атлантиду или повернем обратно. Поэтому не торопись и попытайся представить ситуацию в лучшем для нас свете. Итак, какими средствами защиты располагает Атлантида?

— Флот. Он действительно грозен. Но лишь числом и снаряжением судов. Пятьсот боевых кораблей. Правда, часть из них отсутствует или неисправна, но все равно, не менее трехсот.

— Это серьезная сила! — заметил Меч. — Мы, конечно, разобьем их, но можем понести слишком большие потери, и штурм Города Солнца станет невозможным.

— Не волнуйтесь! — заторопился Маринатос. — Я уже сказал, что они сильны лишь числом и вооружением. Моряки-атланты не хотят сражаться. Боевой дух их чрезвычайно низок. Флот в худшем случае займет нейтралитет, в лучшем — там ведь много наших людей — примкнет к вашим эскадрам.

— Допустим. А армия?

— Почти вся армия сосредоточена вблизи Города Солнца. По острову раскиданы лишь небольшие гарнизоны.

— Какова ее численность?

— Точно не знаю, но по расчетам наших людей что-то около пятидесяти тысяч человек плюс конница, плюс колесницы, плюс трехтысячная гвардия.

— Ого! — не удержался от восклицания Сбир. — У нас всего около сорока тысяч бойцов. Двадцать кемтян и столько же — пиратов. И ни одного всадника, ни одной колесницы!

— Они тоже не будут драться! — горячо заверил Маринатос. — Сопротивление может оказать лишь гвардия, да и то многие гвардейцы, я уверен, примкнут к нам. Потом, вы забываете о том, что как только мы высадимся на Атлантиде, тысячи и тысячи низших вольются в наши ряды…

— Они пока не твои! — внезапно разозлился Меч, но Маринатос будто не слышал этого замечания.

— …А среди них множество бывших воинов. Они озлоблены и готовы на все, даже на смерть. Это страшная сила!

— Допустим. — Меч сделал вид, что еще сомневается, хотя на деле все давным-давно решил. — Ну что ж, картина вполне ясная. Она соответствует тому, о чем говорил номарх Келастис. Что порешим?

— Напасть! — ответили сразу несколько голосов.

— Лисица?

— Хорошо, я присоединяюсь.

— Разумно! — похвалил Меч. — Значит, объявляем по флоту о выступлении. Да, не забудьте сказать, что отважный адмирал Шелом скончался от раны, полученной в геройском бою с демоном. Его место временно займет адмирал кемтянин Сбир. Все по местам! Ставить паруса! Курс — запад!

Засвистели дудки, поднялась суета на вантах, хлопнули наполняемые воздухом паруса, а гребцы опустили в воду весла…

Флот шел на Атлантиду.

 

Глава вторая

— Вызывай их непрестанно! Вызывай! — Командор был явно встревожен.

— Но они не отвечают. Я уже одурел от писка магнитных бурь! — взмолился Бульвий. Он сидел за пультом радиосвязи и пытался связаться с Круглым Островом и Кемтом.

В рубку вошел Русий. По случаю объявленного на Атлантиде осадного положения он был облачен в комбинезон и бронедоспех. Штаны, от которых атланты успели отвыкнуть, порядком мешали.

— Как дела? — спросил он Командора.

— Удалось связаться лишь с Инкием. Он сказал, что Воолий и Герра вылетели на Атлантиду еще два дня назад, и изобразил сильное удивление, когда узнал, что их здесь нет.

— Что значит — изобразил? И где они?

— Кто знает. Но что-то подсказывает мне, что Инкий исполнил свою мечту — избавился от Воолия.

— Неужели он мог пойти на это?

— Сколько я его знаю — да.

В этот момент из радиоприемника донесся треск, затем далекий неясный голос произнес:

— Кеельсее слушает.

— Кеельсее! — заорал обрадованный Бульвий.

— Дай его мне, — приказал Командор. Бульвий поспешно выскользнул из кресла, тут же занятого Командором.

— Кеельсее, говорит Командор.

— Слушаю, Командор.

— У нас неприятные новости. К Атлантиде движется большой флот народов моря.

— Я знаю, — донесся слабый голос Кеельсее. — Они совершили набег на берега Кемта. В стране волнения. Давр убит. Гиптий и Изида исчезли. Мои войска взбунтовались и перешли на сторону пиратов. Дворец разрушен. Катер сожжен. Связь держу с запасного пункта.

— Почему взбунтовались твои войска?

— Их разложили и подбили на выступление жрецы Сета. Наша власть над Кемтом потеряна. Прошу забрать меня на Атлантиду. Мои координаты…

— Постой! — прервал его Командор. — У нас нет возможности выполнить твою просьбу. Связь с Круглым Островом утеряна. Ты можешь связаться с Гиром?

— Нет. Я уже пробовал. Мой передатчик слишком слаб, а Гир почему-то не отвечает. Может быть, его уже нет в живых. Ведь эскадры пиратов должны были пройти через Круглый.

— Это невозможно! — воскликнул Командор. — Радары не подпустят к Острову даже мухи, не говоря уже о целой эскадре.

Я просто не… — В микрофоне послышался треск. — Кеельсее! Кеельсее! Дьявол! — Командор стукнул кулаком по столу. — Связь оборвана!

— Что будем делать? — спросил Бульвий.

— Вызывай Круглый Остров. До посинения! А мы пойдем. Необходимо сделать еще много дел.

Бульвий вздохнул и завел монотонно-нескончаемое:

— Первая база, первая база… Круглый Остров… Вызывает Атлантида… Вызывает Атлантида.

Тем временем в зале Совета Пяти заседал военный совет. Решено было флоту Атлантиды выйти навстречу и разбить неприятеля.

— Следует подтянуть к Городу Солнца все гарнизоны, — посоветовал Юльм.

— Ни в коем случае! — возразил Командор. — Цель пиратов заключается именно в том, чтобы пощипать наше побережье. Неужели вы всерьез думаете, что они решатся напасть на Город Солнца?

Увы, многие атланты так и думали, но возражать не стали, понимая, что это бесполезно.

Распустив Совет, Командор связался с Верархонтом Внутренней Службы Дворца.

— Необходимо усилить наблюдение за Городом и, особенно, за портом. Проверить настроение моряков. В случае непредвиденных осложнений докладывать немедленно!

— Хорошо, — ответил Верархонт. Интиблятор голоса придал ответу стальные интонации тона Командора. Черная кошка играла с золотым диском.

* * *

Видимо, это был день совещаний. Совещались пираты и кемтяне. Совещался Совет Пяти. Совещались и заговорщики.

Они сидели в темной комнатушке одного из конспиративных домов Броча. Хозяин дома выдавал себя за ремесленника, точнее, не выдавал, он им и являлся, что и подтверждал ежедневным постукиванием своего медного молоточка. Но существовал он за счет фондов Внутренней Службы, значась как агент второго класса «Соловей». Кроме того, он состоял в заговоре, подчиняясь лично Брочу.

В комнату набилось человек двадцать, возбужденных и нетерпеливых, но Броч не начинал. На вопросы: чего он ждет, архонт Внутренней Службы неизменно отвечал:

— Одного человека. Большого человека. Но пусть это будет для вас сюрпризом!

Наконец раздался условленный стук. Броч лично (!) поспешил открыть дверь. Это был он, тот, которого ждали.

Заговорщики охнули, когда откинулся капюшон и показалось лицо. Оно было слишком знакомо всем, это лицо. Мало кто видел его вблизи, а если и видел, то тут же склонялся в низком поклоне, большинство же видели его только издалека, но знали его все.

Броч был изумлен не менее других. Он и сам не знал, кто должен прийти на встречу. Утром он обнаружил на своем столе записку следующего содержания:

«Срочно собери своих людей у жестянщика по 3.12.14. Приду, когда опустятся сумерки. Условный стук — три длинных — короткий — длинный. Икс».

Безапелляционность и степень информированности таинственного Икса смутили Броча, и первой его мыслью было не выполнять распоряжение и бежать из Города, но, поразмыслив, он решил не рисковать. Если Икс знал сверхсекретную явку Внутренней Службы, то при его возможностях ничего не стоило доставить крупные неприятности Брочу. К тому же, если честно, в Броче пробудилось дикое любопытство.

И вот Икс пришел, и Броч стоял с раззявленным ртом, похожий не на тертого судьбой архонта Внутренней Службы, а на безмозглого безъязыкого болвана!

Икс издал короткий смешок.

— Может быть, вы предложите мне сесть? Броч очнулся и бросился за стулом.

Икс сел. Собравшихся обежал внимательный, пристальный взгляд.

— Знакомые все лица! Эмансер… Здравствуй, Эмансер! — Кемтянин судорожно сглотнул слюну и кивнул головой. — У меня была твердая уверенность, что ты рано или поздно окажешься в этой компании. Центурион Долир, один из помощников Претора Гвардии. Закройте рот, центурион! Застудите зубы! — Центурион, силящийся завопить «измена!», с треском сомкнул челюсти. — Дворцовый писец Аргантур. Адмирал Сирд. Бывший преторианец Слокос… Теплая компания! Позвольте представиться… Икс! Я вижу, вы удивлены, встретив меня здесь. Не удивляйтесь и не задавайтесь вопросом: почему? Вы должны помнить, что меня зовут Икс и что приказы здесь отдаю я! Если вы запомните это, то будете жить на пятом этаже Дворца Разума, а если забудете, окажетесь на дне канала. Броч, сядь! — Крик заставил передернуться зашедшего зачем-то за спину Икса архонта. — А теперь внимательно слушайте.

Через день к Атлантиде должен подойти флот народов моря и кемтян. Цель их — уничтожить владычество Титанов — схожа с нашей целью. — Заговорщики уже ничему не удивлялись. — Флот и армия Атлантиды достаточно сильны, чтобы отразить любое нападение. И поэтому наша задача — не допустить этого. Мы должны скоординировать наши действия с замыслами пиратов, дезорганизовать флот, развалить армию. Мы поможем им захватить Атлантиду, им, и не подозревающим, что делают они это не для себя, а во имя наших интересов. Как только Титаны будут низвергнуты, власть перейдет в наши руки, а мы сумеем сладить, поверьте мне, и с пиратами, и с кемтянами…

Далее последовал ряд четких указаний:

— Адмирал Сирд!

— Да!

— Это ответ не военного человека!

— Я слушаю, господин…

— Зови меня Икс!

— Я слушаю, Икс!

— В твоем распоряжении, если мне не изменяет память, внутренняя эскадра?

— Так точно! Сто двадцать судов!

— Капитаны тебе преданы?

— Да. По крайней мере, большинство.

— Сколько мы имеем людей в других эскадрах?

— Не менее двадцати капитанов сочувствуют нашим планам, многие не посвящены, но не имеют ни малейшего желания сражаться за власть Титанов.

— Отлично! Отправляйся на корабли. Завтра утром флот получит приказ выйти в море. Ты и твои люди должны сделать все возможное, чтобы флот атлантов проиграл этот бой. Любым путем! Любыми жертвами! Тебе ясно?

— Так точно!

— Отправляйся.

Сирд спешно покинул комнату. Икс, не останавливаясь:

— Кто здесь старший из военных, кроме Долира?

— Архонт Трегер! — отчеканил невысокого роста человек в синем плаще поверх ярко-красной туники.

— Ерши? — Удивленный взгляд Икса уставился прямо в карие глаза архонта.

— Да.

— Должно быть, ты незаурядный человек, если сумел дослужиться до архонта!

— Так точно! Я участвовал во всех походах за последние тридцать лет. Имею восемь ранений — и тринадцать отличий.

— Великолепный послужной список! Ты вполне достоин звания главнокомандующего. Какая часть находится под твоим началом?

— Полк северо-восточной стороны.

— Он прикрывает город от нападения с суши?

— Именно так!

— Прекрасно! Как только десант пиратов приблизится к Городу, вы пропустите их через первое обводное кольцо. Насколько я понимаю, в твоем ведении один из мостов?

— Да, я отвечаю за охрану второго моста.

— Твои люди должны будут занять мост и удерживать его до тех пор, пока пираты не прорвутся к стенам Дворца. Тебе ясно?

— Да.

— Вольно, архонт! — Последовал довольный смешок сквозь зубы. — Красавчик Долир… Центурион густо покраснел.

— Я слушаю, Икс.

— Ну-ну, не нагоняй на себя краску. Сколько у тебя преданных людей?

— Десять человек.

— Десять из шестисот? Не густо.

— Это люди, за которых я могу поручиться как за себя. Но я уверен, многие примкнут ко мне во время боя.

— Уверен? — на лице Икса заиграла легкая усмешка. — Завтра в полдень ты должен быть на дворике для упражнений. Там ты получишь все необходимые указания.

Броч, которому не нравилось, что Икс забрал в свои руки все бразды правления, счел нужным вмешаться.

— Извините меня, госп…

— Меня зовут Икс! — резко перебил гость.

— Да-да. Извините меня… Икс. Мы слышим здесь приказания, больше схожие с обрывками, чем с четко разработанным планом. А нам бы хотелось представлять картину выступления в целом.

— Кому это «нам»? Я слышу здесь только один голос. Твой голос, Броч. Другие, как мне кажется, склонны верить на слово. Если ты не доверяешь мне, еще не поздно отказаться от участия в заговоре. Залезь в одну из своих крысиных нор и пережди там.

— Я, кажется, не давал повода считать себя трусом! — разозлился Броч. — Я лишь хочу знать план полностью, а не какими-то жалкими урывками!

— Что за слово — урывки! Следи за своим языком, Броч! — Предостережение прозвучало зловеще. — Если ты ставишь свое требование столь категорично, то я отвечу тебе тем же. Может статься, что я не доверяю кое-кому из присутствующих здесь. Где гарантии, что кто-нибудь из вас не побежит к Командору и не доложит ему о том, что здесь слышал? Если это вдруг произойдет, Командор сумеет разрушить лишь часть плана, в остальном же все будет идти, как намечено. — Ведь не думаете же вы, что под моим началом лишь одно тайное общество? — Вытянувшиеся лица присутствующих показали, что они именно так и думали. Икс рассмеялся. — Нет, их много. И каждое из них лишь шестеренка в огромном механизме переворота. Ну так что, требуете ли вы раскрыть весь план?

— Нет! Нет! — воскликнули Долир и Аргантур.

— Нет, — после паузы процедил Броч.

— Это совсем другое дело. Тогда давайте поторопимся. Ночь, увы, коротка. У нас есть люди на западном побережье?

— Да, — ответил Броч.

— Надо послать к ним связных с приказом овладеть фортами Четвертым и Степным. Если они не смогут сделать этого сами, пусть хотя бы окажут посильную помощь десанту.

— Комендант Степного — мой друг, — сообщил Броч. — Он мне многим обязан. Я уговорю его.

— Это было бы превосходно. Так, вопрос с северовосточными фортами тоже уже решен. Север… Какие связи на севере?

— У меня есть возможность связаться с нашими людьми, — Броч замялся, — я имею в виду Внутреннюю Службу Дворца, в городе Волн. Я работал там и, надеюсь, меня еще не забыли.

— В городе Волн служит мой сын, — сообщил марил в зеленом хитоне портового служащего.

— Сын? — удивился Икс, прекрасно знавший, что марилы не знают своих детей.

— Да. Я нашел его в Доме Воспитания по следу от ожога, который моя женщина нанесла ему незаметно при рождении. С тех пор я поддерживаю с ним постоянную связь. Он тетрарх в конном полку.

— Это может здорово пригодиться. Немедленно отправляйся в Город Волн и свяжись с сыном. Действовать по обстановке.

— Но как я выберусь из Города? Осадное положение. Рука Икса опустилась в поясной мешочек и извлекла оттуда круглую глиняную таблетку.

— Вот пропуск. Он действителен на всех постах. В почтовой службе тебе дадут лошадь. Ступай!

Отец тетрарха припал к руке гостя, чьи губы недовольно скривились.

— Поспеши!

Посланец схватил таблетку и побежал к конторе Почтовой Службы.

— Слокос!

Преторианец встал со скамьи и распрямился во весь свой огромный рост. Отнюдь не миниатюрный Икс казался крохотным по сравнению с этим гигантом.

— Что можешь предложить ты?

Слокос, все это время лишь таращивший глаза на гостя, замялся.

— Мы… Мы…

— Быстрее! — последовал нетерпеливый окрик Икса.

— Низшие мраморного рудника готовы к восстанию! — заторопился бывший гвардеец. — Я держу с ними постоянную связь через преданных нашему делу охранников. Нас около полусотни, но у нас есть оружие и, я уверен, как только мы выступим, к нам примкнут все низшие.

— Надеюсь! — протянул Икс, наслаждаясь незримой властью над этим гигантом. — Садись!

Слокос послушно шлепнулся назад на скамейку.

— Мраморный карьер готов. Гранитные и угольные шахты — тоже. Медный рудник… Так, а соляные копи? Есть у нас связь с соляными копями?

Присутствующие вопросительно переглянулись. Броч ответил:

— Нет. Там у нас никого нет. Но, если нужно, я могу послать туда одного из моих людей. Хотя это небезопасно.

— Там всего восемьсот низших. — Икс что-то прикинул в уме. — Не стоит. Не слишком большая сила. Они сами примкнут к нам, когда наступит время. Теперь вот еще о чем. Я оставлю вам план. — Икс извлек из поясного мешочка очередную таблетку. — На нем отмечено место, где мною спрятаны радиофоны. Их пятнадцать штук. Броч объяснит вам, что это такое и как ими пользоваться. Действуют они лишь в пределах Города. Нужно сегодня же извлечь их из тайника и раздать каждой из групп. Связь будете держать через Аргантура, который останется здесь.

— Но моя работа? — поднял голову писец.

— Завтра там будет не до тебя. Будешь сидеть здесь и записывать доклады. Твой радиофон — он помечен красной чертой — настроен лишь на прием. Когда надо, я свяжусь с тобой.

Словно комментарий к словам Икса, тоненько запищал браслет на левой руке. Гость поднял руку вверх, призывая к тишине, и, когда возбужденный шепот затих, нажал на рубиновую звездочку.

— Да. Я слушаю.

— Где тебя носит? — с явным раздражением осведомился мужской голос.

— Я на третьем кольце.

Присутствующие в испуге повскакали с мест.

— Что ты там делаешь?

— Глупый вопрос. Ты же знаешь, что у меня могут быть здесь некоторые дела. Особенно сейчас!

— Ну, хорошо. Заканчивай их поскорее и немедленно возвращайся во Дворец. Твое присутствие необходимо.

— Слушаюсь, Командор. Скоро буду. Связь оборвалась.

Делая вид, что не замечает напряженных поз заговорщиков, Икс поднялся, бросив торопливые слова:

— Остальные распоряжения позже. Выполняйте каждый свое задание. Связь по радиофонам. Прощайте!

С этими словами гость исчез. Так же стремительно, как и появился.

Часы в каюте Командора пробили полночь. День первый Агонии уже закончился, но впереди была ночь.

* * *

Этой ночью не спал никто. Но спали многие. Пиратские корабли продолжали свой стремительный бег к Атлантиде.

Броч и ему подобные опутывали Остров липкой паутиной заговоров.

Низшие грезили о сладкой доле, а многие точили оружие.

Воины вспоминали прожитые годы и думали о возможно грядущей смерти. Им не хотелось умирать.

Скрипели снасти и стучали молотки в гавани. Эскадры Динема готовились к выходу в море.

Спали дети. Спокойно и безмятежно, без снов. Спали наложницы в Доме Воспроизводства, знавшие, что их вряд ли ожидает худшая доля. Спали гвардейцы: сильные, уверенные и чистые, словно дети; спали тоже без снов.

Спали Гир, Лесс, Ксерий, Одроний, Шада и Крек, и не подозревавшие, что пиратская эскадра, осторожно обошедшая Круглый Остров четыре дня назад, готовится обрушиться на Атлантиду.

Спали Инкий и Слета, отдыхая от обжигающего дневного зноя.

Спал Воолий, сонно подергивая на себе влажные пальмовые листья.

Спал Кеельсее, не мучимый ни совестью, ни кошмарами.

Крупные африканские звезды светили в лицо спящим Изиде и Гиптию. Пустыни Ливии зябки ночью. Даже летом!

В Пантеоне спала Ариадна.

Спали в море убийца Тесей и не рванувшая стропу катапульты Герра.

Спал в жирной земле Кемта зарубленный Сбиром Давр.

Но Титаны не спали. Ночь кофеина и больных голов. Ночь суеты и напряженного ожидания. Они не спали. Они должны были успеть.

Динем и Эвксий готовили к бою флот. Триста семьдесят боевых кораблей. Не всегда новых, не всегда снаряженных, но тем не менее всегда грозных! Лучший флот в мире!

Сидя в каюте огромного семиярусного бипрора, вооруженного четырьмя катапультами и двумя таранами, Динем делился с начальником порта.

— Что-то мне не нравится во всем этом.

— Что именно? Флот снаряжен, экипажи укомплектованы, эпибаты заканчивают погрузку.

— Не знаю! — Динем отхлебнул глоток кофе. — Вроде бы все нормально и одновременно что-то не так. Что там случилось с Кеельсее?

— Ну, он же объяснил. Народы моря напали на Кемт, начались волнения…

— И сожгли декатер! — насмешливо подхватил Динем. — Как так — вдруг взяли и сожгли?! Кеельсее — хитрый лис, а получается — его обвели вокруг пальца как мальчишку? А может быть, он хотел, чтобы напали? А может, и не напали вообще?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что все в этой истории притянуто за уши. И с Кеельсее, и с Инкием. А почему молчит «Марс»?

— Не знаю, — пожал плечами Эвксий. — Ладно, пустой разговор. Особенно сейчас. Светает. Пойдем проверим готовность эскадр.

Приблизительно о том же говорили Русий и Командор.

Только что закончился военный совет и все его участники разошлись выполнять порученные им задания. В зале остались лишь Русий и Командор.

— Мне подозрительна слаженность происходящих событий, — говорил Русий. — Что ты думаешь насчет Кеельсее?

— А что о нем думать? С ним и так все ясно. Номарх решил перехитрить нас и освободиться из-под опеки Атлантиды, но перехитрит он лишь самого себя.

— Ты полагаешь, все, что он сказал — ложь?

— Конечно.

— И никаких волнений? Никаких нападений пиратов?

— Уверен.

— А катер?

— Наверняка цел.

— Тогда это попахивает…

— Изменой. Конечно, изменой. Боюсь, он не только натравил на нас пиратов — и присоединил к ним свои эскадры. Мне кажется, молчание Круглого Острова — дело его рук.

— Как так? — не понял Русий.

— Не забывай, когда-то он работал в системе ГУРС и наверняка не забыл кое-какие технические штучки из арсенала спецслужбы. Скорее всего, он блокировал эфирное пространство радиоколпаком. И они не могут принять наш сигнал.

— Но у нас обязательная связь через каждые два дня!

— Будем надеяться, что завтра «Марс» сам свяжется с нами. Если, конечно, Кеельсее не придумал чего-нибудь похлеще обыкновенной радиоблокады.

— И все же я не могу поверить в его предательство.

— А ты и не верь. Это еще не факт, а лишь предположение. Я даю тебе самую вероятную версию событий.

— Но зачем? Зачем ему делать это?

— Понимаешь, Русий, — Командор положил руку на плечо сына, — он игрок. Игрок вроде нас с тобой. Игрок не меньшего масштаба. А в чем-то — в хитрости, изворотливости — он и превосходит нас. Для него игра — все. А скорее даже не игра, а риск, связанный с этой игрой. Он готов лишиться всего на свете, рисковать жизнью, лишь бы разыграть эффектную комбинацию. Чтобы трепетало от волнения сердце. В душе своей он чувствует, что обречен проиграть, у него просто нет последнего хода, но он игрок и все равно сыграет эту партию. Его поразила та же болезнь, что и нас — ему скучно на этой планетке. Здесь негде развернуться. Здесь не с кем помериться силой, умом, хитростью. На Матери были альзилы, в Космосе мы столкнулись с эмнаитами, здесь же, на Земле, нам не досталось равных соперников. Не считать же таковыми вооруженных дубинами дикарей, хотя они и ухитрились убить нескольких наших товарищей. А Кеельсее из тех, кто ставит знак равенства между жизнью и интригой. Для него не существует жизни без интриги. А если нет интриги, зачем ему такая жизнь? И он разыграл свою интригу против нас — против самых достойных противников. Он выказал этим нам свое уважение. И я думаю, он сейчас счастлив, увы, ненадолго.

— Если все на самом деле так, как ты говоришь, я сверну этому мерзавцу шею!

— Если доберешься, конечно!

Русий бросил на Командора непонимающий взгляд.

— Атлантида может пасть, — пояснил Командор. — Да, да, может! А кроме того, как знать, не привлек ли Кеельсее на свою сторону Давра или Гиптия, К тому же он может овладеть «Марсом» или уничтожить его, и тогда он станет практически неуязвим.

— А что если ты телепортируешь меня в Кемт или на Круглый Остров? — предложил Русий. — К утру от вражеских эскадр останется лишь воспоминание.

— Эх, если бы это было так просто! Мы бы тогда даже не тратили усилий на организацию отпора агрессии. К сожалению, это невозможно. Я могу телепортировать тебя лишь в ту точку, где есть приемник — зрентшианец, готовый принять тебя. Но увы, таким приемником ни в Кемте, ни на Круглом Острове мы не располагаем.

— Жа-а-а-аль, — протянул Русий. Он вдруг вспомнил об одной вещичке, которая некогда сильно выручила его. На ее помощь можно было надеяться и сейчас. Но Русий не хотел посвящать Командора в эту тайну. У него появилась потребность уйти, он не стал ломать голову над изобретением повода, а просто сказал:

— Мне нужно побыть одному. Я хочу отдохнуть.

— Пожалуйста, — немного удивившись, сказал Командор. Как только Русий вышел, Командор подсел к пульту связи и набрал код 837.

— Ты меня слышишь?

— Да.

— Проследи за тем, что он будет делать.

Небольшая аварийная лампочка в каюте Русия стала из матовой прозрачной, и крохотный, запрятанный в вольфрамовый волосок телеглаз высветил на мониторе картинку с изображением каюты. Человек, с которым говорил Командор, увеличил громкость.

В тот же момент дверная панель поехала вверх и в каюту вошел Русий. Но, вопреки своим словам, он не собирался отдыхать, а начал рыться в контейнере с немногочисленными личными вещами, что были у каждого атланта. Искал он недолго и вскоре извлек нужный предмет наружу.

Телеглаз заработал на увеличение, и на мониторе появился громадный, во много раз увеличенный черный с серебряным ромбом перстень.

Взявшись двумя пальцами за ромб Русий с видимым усилием повернул его, и тотчас же в каюте возник человек, облаченный во все черное — черный комбинезон, черные сапоги, вороненого цвета плащ и черную полумаску из матового стекла. Гость и Русий были явно знакомы.

— Давно не виделись, — сказал Русий. — Садись.

— А мне показалось, мы виделись только вчера. Время так обманчиво. — Незнакомец сел в кресло и закинул ногу за ногу. — Чем угощают на этой дрянной планетке?

— Извини, но у меня здесь нет вина, а послав слугу, я могу дать повод для толков.

— Фу, какой ты рассудительный и мнительный. Помнится, когда я встречал тебя раньше, ты был куда лучше. Эх, кто знает, может быть, счастье летучего зрентшианца и состоит лишь в том, чтобы дегустировать спиртные напитки да неприхотливую жратву убогих планеток вроде этой.

— Я не помню, чтобы ты был столь большим гурманом.

— И напрасно. Где стоит вино?

— В погребе, четырьмя этажами ниже.

— Сколько метров? Я не могу считать на этажи.

— Тридцать семь и приблизительно еще шесть.

— Итого — сорок три метра. Поехали! Обожди минутку… Гость исчез, а спустя доли мгновения появился с огромной двадцативедерной бочкой под мышкой.

— А вот и я! Стаканы у тебя/надеюсь, есть?

— Найдутся! — весело ответил Русий и неожиданно рассмеялся, легко и заразительно. Словно незнакомец снял с его плеч тяжелый груз.

— Стакашечки, стакашечки, — забормотал гость. Резким ударом пальца он пробил бочку и подставил бокал под резко ударившую струю вина. — Ого! Судя по запаху, не хуже Даргельской слезы!

— Не помню. Давно не пробовал.

Гость наполнил бокалы и провел рукой по пробитой дыре. Она мгновенно затянулась.

— Оп-ля! — сказал он и сделал приличный глоток. — Приятная штука. Не ожидал, не ожидал… Стоит путешествия в четыре тысячи парсеков. — И без всякого перехода: — Зачем звал?

— Мне нужна помощь.

— Зрентшианец просит помощи? Что-то новое!

— Мне не под силу сделать то, о чем я прошу.

— Что же тебе не под силу? Свернуть гору или породить новую звезду?

— Ты опять смеешься?

— Ничуть. Хочешь знать, я вообще не обладаю чувством юмоpa. Может быть, это и делает меня столь сильным.

— Мне нужно перенестись на триста километров отсюда.

— В чем же дело? Возьми катер или ракетоплан. А хочешь, микроптицу, как у бильбоков.

— У меня нет ни катера, ни ракетоплана. И птицы бильбоков, увы, нет под рукой. Мне нужно, чтобы ты телепортировал меня.

— Это довольно сложно — задумался незнакомец. — Там нет приемника?

— На Земле всего лишь два зрентшианца, — сказал Русий. — И оба они здесь.

— Стер Клин здесь? Ну, этого надо было ожидать! А от Кай Суика ты, надо думать, отделался?

— Да.

— Туда ему и дорога! Надеюсь, он сейчас воет на звезды.

— Я думаю, что он мертв.

— Блажен, кто верует! — засмеялся гость. — Зрентшианцу не так уж просто расстаться с жизнью. Скорей, это даже трудно, даже если этого вдруг возжелаешь. А насчет приемника, я не имею в виду тебя или Стер Клина, достаточно иметь вот такую штучку, — незнакомец взял перстень и подбросил его в воздух. Перстень превратился в облачко и растаял. — Там нет такой штуковины?

— Нет, — с сожалением ответил Русий. — Я и не подозревал, что обыкновенный перстень может быть приемником.

— Ну, насчет обыкновенного ты не прав. Это сложнейший блок. В нем напихано столько всякой всячины, что изготовь его, к примеру, по атлантической технологии, он получился бы величиной с пятиэтажное здание. Это мое личное изобретение, а собран он в микромире Зоа. — Незнакомец допил вино и вновь наполнил бокал. — А что же все-таки случилось?

— На Атлантиду движется огромный вражеский флот, и нет уверенности, что мы сумеем отразить это нападение. По крайней мере, мы не хотим рисковать.

— А что же «Марс»? Согласно моему поверхностному анализу цивилизация на этой планете столь примитивна, что он должен казаться просто чудом техники.

— Так оно и есть, но, к сожалению, он находится на острове примерно в трехстах километрах отсюда.

— И именно туда ты хотел попасть?

— Да, — кивнул головой Русий.

— Неосторожно, — заметил гость.

— Согласен. Но сейчас не время обсуждать правильность или ошибочность этого решения и искать виновных. Мне нужно попасть на «Марс». Что-то случилось со связью, мы потеряли контакт, а завтра вражеские корабли уже будут у Атлантиды.

Незнакомец понимающе кивнул.

— Насколько я понимаю, здесь не обошлось без козней кого-нибудь из атлантов, например хитрого мудака Кеельсее.

— Ты читаешь мои мысли.

— Зачем? Я просто призвал на помощь логику. Из тех, что я знал и что сумели бежать с Атлантиды, лишь один он способен выкинуть подобный фокус. Ах да, была еще одна дама. Ну, надо сказать!.. Характер у нее похлеще, чем у пяти Кеельсее вместе взятых! Не хотел бы я с ней схлестнуться!

Незнакомец был слишком словоохотлив, и Русий перебил его.

— Ты не ответил. Ты доставишь меня на «Марс»?

— Прости, — сказал гость, — но я не смогу этого сделать.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу! Знаешь, хоть ты и стал зрентшианцем, но не стал от этого менее симпатичным, может быть, потому, что я когда-то помог тебе. Если бы речь шла о том, чтобы спасти тебя, я помог бы тебе не раздумывая. Хочешь, я перенесу тебя на Атлантиду?

— Спасибо за щедрое предложение! — процедил Русий.

— Не обижайся, но я не собираюсь помогать Стер Клину. Слишком много узелков завязано между нами. Я просто не имею права ему помочь!

— Так помоги другим. В случае нашего поражения погибнут атланты, тысячи аборигенов. Убей Командора, но спаси их!

— Легко ты жертвуешь собственным отцом! — усмехнулся гость. — Как истинный зрентшианец. Но подумай, какой интерес в том, чтобы убить своего врага? Его нужно раздавить, унизить, растереть в грязь. Тогда чувствуешь удовлетворение. А убить — это слишком просто.

— У тебя убогая философия! — вспылил Русий.

— Хочется сказать: какая уж есть, но, увы, у меня ее совсем нет. Я сплетение всех возможных и невозможных противоречий. На них не построишь философии. Хорошее вино! — гость налил третий стакан

— Так ты отказываешься помочь мне?

— Тебе — нет. Я не хочу помогать Стер Клину и его делу.

— Тогда нам не о чем говорить. У меня нет ни времени, ни желания.

Гость вскользь коснулся рукой маски.

— Ты позволишь мне выпить еще один бокал вина?

— Пей. И проваливай!

— Ты великодушен.

Незнакомец опорожнил четвертый бокал, щелкнул пальцами — бочка исчезла.

— Дешевый фокус! — пробормотал Русий.

— Ты не прав, — не согласился гость. — Это требует долгой тренировки.

Незнакомец сжал руку в кулак, затем медленно растопырил пальцы. На ладони лежало знакомое железное с ромбом кольцо.

— Я оставлю его тебе. На всякий случай. Будет тяжело — свистни. Я приду.

— Пошел к черту!

— Не так уж далеко! Ты не хочешь узнать, как поживет Атлантида?

— Нет.

— Напрасно. Она благоденствует. Люди счастливы. Куда больше, чем во времена вашего уравнительного рая. Я думаю, эта планетка будет не менее счастлива, когда падет ваше владычество над нею. А сколько крови! Сколько поживы!

— Убирайся! — не выдержав, рявкнул Русий.

— Уже. — Гость стал таять в воздухе. — Подумай. Решишь смыться — поверни ромб. Прощай…

Несколько мгновений Русий сидел недвижно, затем схватил кольцо и швырнул его в мусоросборник.

— К дьяволу!

* * *

ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ».

«Агония. День первый.

Корабль Главного Управителя Атлантиды Русия во время следования к Круглому Острову подвергся нападению пиратских эскадр. Численность неприятеля неизвестна, ориентировочно — более 300 кораблей. Курс — Атлантида. По армии и флоту объявлена боевая готовность. Население, дабы не вызвать панику, пока не уведомлено. Верархонту Внутренней Службы Дворца поручено выяснить намерения неприятеля. На адмиралов Динема и Эвксия возложена обязанность подготовить флот к бою. Главнокомандующий Юльм должен принять меры для отражения возможной агрессии на суше. Начиная с полудня предпринимаются усилия связаться с другими базами. Первая база не отвечает. Вторая сообщила о беспорядках. Четвертая — об исчезновении ракеты с двумя атлантами. Передатчик пятой базы молчит. Остается надеяться лишь на собственные силы. В Городе и на Острове пока спокойно. Волнений не отмечено. Флот и армия горят желанием дать отпор агрессору.»

 

Глава третья

Корабли постоят и ложатся на курс. Не успело взойти солнце, а три боевые эскадры Атлантиды уже покидали гавань, готовясь выйти навстречу вражескому флоту.

Обращаясь к истории, надо отметить, что развитие кораблестроения было всецело заслугой атлантов. До их появления земляне использовали лишь примитивные крохотные суда, сделанные в лучшем случае из нетолстых, неровных бревен, а чаще — из ивовых веток, папируса, а то и из камыша. Естественно, надежность и мореходные качества подобных посудин оставляли желать лучшего, и редко какой корабль отваживался удалиться вне видимости берега.

С появлением атлантов положение резко изменилось. Вынужденные искать средство сообщения между Атлантидой и остальными базами атланты обратились к Древней истории, к знаниям предков, которые столь долго и успешно выхолащивались Отделом Истории. Как оказалось, ни одна страница, ни один вещественный объект не были уничтожены безоглядно. Все они перед тем, как подвергнуться дезинтеграции, были зафиксированы на дискетах, хранимых в семи строго засекреченных местах. Одним из таких хранилищ и была база в Чертовых горах, откуда драгоценные дискеты попали на борт «Марса», а затем и на Землю.

Приняв запрос, компьютер немедленно выдал полные данные по судостроению в Древних веках. Тщательный анализ позволил унифицировать черты судна, наиболее подходящего для бурных земных морей, загадочных и непредсказуемо изменчивых, то взрывающихся внезапным шквалом, то застывающих в бессильном штиле.

Согласно полученным данным было построено первое атлантическое судно, названное пальдумом по имени древних праатлантических кораблей. Пальдум оказался вполне устойчивым, но маломаневренным и слишком медленным. Пришлось обратиться к опыту Земли, и родился симбиоз двух цивилизаций — галера, оснащенная парусом и веслами. Весла требовали гребцов, и это было причиной первых войн Атлантиды против островных пеласгов и острова Бер, не пожелавших добровольно расстаться с десятью тысячами сильных выносливых мужчин.

Атлантические эскадры, еще немногочисленные, выжгли побережье и захватили необходимое количество будущих гребцов, но когда они вернулись сюда через несколько лет за новой партией живого товара, их встретил организованный отпор много чему научившихся аборигенов, которые ухитрились в считанные годы обзавестись собственными флотилиями. Именно пеласги и придумали триеру — судно с тремя рядами весел, единодушно признанную лучшим кораблем Земли. И с тех пор она преобладала как в эскадрах атлантов, так и у их друзей и недругов.

Кораблестроение на Атлантиде было развито чрезвычайно. Дело было поставлено на поток. У дальнего входа извилистой кишки верфей сваливалась куча крепчайших кедровых бревен, доставленных из огромных рощ Фиолетовых гор. Бревна обрабатывались, подгонялись под нужный стандарт и отправлялись дальше, где они попадали в руки корпусных мастеров, сноровисто тюкающих своими медными топориками. Триста человек. Тюк да тюк. День за днем. К исходу четвертого дня над водой уже высился остов нового судна, который перегоняли дальше — к палубникам и конопатчикам. Два дня уходило на настилку палуб, еще два — на шпаклевку и смоление. После этого почти готовое судно поступало к снаряженцам, которые устанавливали мачты, крепили паруса и снасти, обшивали манжетами свежеоструганные весла. У самого выхода из верфи поджидали оружейщики. Суда обретали тараны, боевые палубы — катастромы, на них устанавливались катапульты, десантные мостки, навешивались обитые медью свинообразные «дельфины».

Вздымались паруса, и гавань принимала новое судно. Всего шестнадцать дней там, где пеласгам или тирянам требовался не один месяц. Одно судно в четыре дня, двадцать три в солнечную четверть, без малого сто в год.

Ни одна держава не смогла б вынести бремени подобных расходов, Атлантида же почти не напрягала свои могучие мускулы.

Триеры шли потоком, но флоту требовались и другие виды судов. И они родились. Какие-то были подсказаны временем, какие-то — срисованы у гораздых на выдумку полудиких соседей.

Сначала появились пентеры — плод усилий Динема. Массивные гиганты, разгоняемые пятью сотнями гребцов, буквально раздавили вражеский центр в битве у Горва и с тех пор прочно вошли в состав атлантических эскадр. Пентер строилось немного, не более четырех в год — слишком они были громоздки и слишком больших затрат требовали. Это были элефанты морских баталий, бросаемые в бой тогда, когда нужно было преломить ход битвы.

У кавконов был позаимствован кукерт — пузатое судно с двумя таранами и мощной катапультой,

Северные гельмы подарили атлантам низкосидящую востроносую чонгу — судно, незаменимое в бою на мелководье.

Узкие веретенообразные шапати, вооруженные тремя парусами и всего одним рядом весел, были излюбленным судном морских авантюристов — пиратов. Атланты их использовали мало — слишком велик был риск перевернуться, настолько чутки в управлении они были. Шапати часто становились плавучими гробами для незадачливых команд.

Еще были пендусы, марапены, эпакриды, гальроки, аритоны, фрасгии…

Метрисы, дродны, лестриды, чушеты, карвалоты, аяды…

Десятки названий, сотни парусов.

Но над всеми ими стояла гордая и надежная триера. Двести гребцов, двадцать матросов и тридцать морских пехотинцев эпибатов.

Так было. Так есть. И так будет. И спустя тысячелетия будет.

К семи утра флот покинул гавань и, выстроившись клином, начал огибать мыс Южного Ветра, спеша переградить путь идущим к Атлантиде вражеским эскадрам.

Было утро второго дня агонии.

* * *

Одна из дозорных пиратских шапати неосторожно нырнула в хитросплетенье крохотных островов — атоллов и тут же поплатилась за это. В ее борта вцепились две триеры, входящие во внутреннюю эскадру адмирала Сирда, и, после короткого абордажного боя, пленили.

Наварх пиратского судна был доставлен на флагманскую пентеру Сирда, который о чем-то перешептался с пиратом. Затем явно изумленный гость был пересажен на быстроходный карвалот, тут же устремившийся в направлении невидимых еще пиратских эскадр. Наткнувшись на неприятельский флот, карвалот тут же выкинул белый флаг.

Меч выслушал обоих посланцев: и пирата, и одного из приближенных Сирда, после чего отдал приказ готовиться к бою. При этом все корабли правого фланга были переведены в центр, и лишь десять пиратских триер по командой Корьса обозначали жидкую линию там, где еще совсем недавно реяли полторы сотни боевых вымпелов.

Динем отметил это, когда рассматривал поле предстоящего сражения в бинокль, и связался с Эвксием, командовавшим правым флангом.

— У противника произошли какие-то невразумительные перестановки. Пираты оголили правый фланг и перевели почти все свои корабли в центр. Что они хотят этим добиться, пока неясно.

— Полагаю, они боятся удара пентер и пытаются увеличить плотность строя.

— Наверно, ты прав. Но тогда они проиграли. Здесь даже не нужно ломать голову над планом битвы. Они сами нам его подсказали. Сирд, прием!

— Да, адмирал, — тут же послышался в радиофоне голос Сирда, и Динем понял, что тот подслушивал разговор атлантов.

— Как только мы сцепимся с неприятельскими эскадрами, нанеси удар с фланга. До этого даже не высовывайся, как будто тебя нет. Понял?

— Да, адмирал.

— Отлично! Тогда начинаем!

Водрузив на голову магнитный шлем, Динем щелкнул под подбородком магнитной пряжкой и приказал:

— Сигнал к атаке!

С носа флагманского бипрора взвились две красные ракеты. Оба застывших в напряженном ожидании флота проследили, как они пронеслись над водой и лопнули фонтаном холодных брызг. Затрепетали надутые паруса, и корабли устремились навстречу друг другу.

Рев труб, топот, бряцанье оружия; мерные удары весел да хриплое дыхание гребцов под ногами. Взвизгивали флейты, задавая нужный темп, надсмотрщики-келевсты совали куски хлеба, пропитанного вином, в рты тяжело дышащих гребцов — для ускорения гребли; нерадивым доставалось кнутом. Быстрее! Быстрее!

Нужна мощь для первого удара!

Когда расстояние между стремительно сближающимися флотами сократилось до трехсот метров, передовые пиратские корабли вдруг стали разворачиваться, подставляя борта под удары таранов пентер.

Плюнули камнями катапульты, засвистели пускаемые онаграми стрелы.

— Вперед! — заорал Динем. — Эти трусы сами напрашиваются на таран!

Он был уверен, что враги не выдержали устрашающего вида надвигающихся громад пентер и пытаются спастись бегством. Но он ошибался. Это было не бегство, это был маневр, придуманный хитроумным Лисицей. Зная, как страшен первый натиск пентер, пиратский адмирал предложил пожертвовать несколькими кораблями, используя их как живой заслон, но не дать ударному отряду атлантов пробить центр пиратского флота. Считая, что играет свою игру, Динем на самом деле плясал под дудку Меча и Лисицы.

Раздался страшный треск. Таран бипрора проломил борт флагманского судна и застрял в нем. Завизжали онагры, плюющиеся тяжелыми трехметровыми стрелами, камни катапульт сокрушали палубы судов. Бой начался.

Повинуясь движению руки адмирала, эпибаты сбросили на протараненную триеру десантные мостки и кинулись на абордаж. Завязался ожесточенный рукопашный бой. Эпибаты кололи и рубили мечущихся пиратов, но врагов становилось все больше и больше. Потребовалось время, чтобы Динем понял хитрость пиратских адмиралов. Вместо того, чтобы дожидаться, пока атланты разделаются с передовыми кораблями, суда второй и третьей линии пришвартовались к ним бортами и выбрасывали на залитые кровью палубы все новые и новые десанты, заставляя атлантов терять время в бесполезных для них рукопашных схватках. Действия пиратов отличались слаженностью, в то время как корабли атлантов бестолково маневрировали, то и дело натыкаясь и тараня друг друга.

Становилось жарко. Движением руки Динем бросил в бой очередной отряд эпибатов, но число пиратов не уменьшалось. Напротив, их разноцветные варварские одежды мелькали уже по всей палубе, засевшие на мачтах лучники осыпали пентеры градом стрел.

Справа, где сражалась эскадра Эвксия, появились клубы дыма. Атланты пустили в ход «жидкий огонь» — смесь, сжигающую корабли даже под водой. Состав этой смеси, представлявший огромную тайну, не был, однако, секретом для кемтян, и горшки с огненным зельем обрушились и на палубу атлантических триер, превратив правый фланг в сплошной костер.

Рухнул на палубу сидевший рядом с Динемом прорет. Укрывшись щитом от жужжащих стрел, адмирал вызвал Эвксия:

— Жарковато! — прокричал тот, отвечая на вопрос: «как дела?». — Моя гептера уже горит. Пытаемся сбить пожар. Мы не можем их сломить — дерутся как черти. Атакуй левым флангом.

— Сейчас.

В щит атланта ударилась стрела. Невольно вжав голову в плечи, Динем прокричал в пространство:

— Сирд, атакуй!

Но Сирд не ответил, а через мгновение на голову Динема свалился какой-то отчаянный пират, тут же павший под ударами мечей телохранителей. В короткой схватке потерялся передатчик, заставив Динема гадать, принял Сирд приказ или нет.

Бой продолжался с переменным успехом. На юге пылали факелы сцепившихся эскадр Эвксия и кемтян. Длинная дуга двухсот кемтских кораблей постепенно нависала над эскадрой Эвксия, пока, наконец, не замкнула ее в полукольцо. Вынужденные сражаться в толчее триеры атлантов проламывали друг другу борта, воспламеняли искрами обвисшие паруса. Надвигалась катастрофа. Сирд не появлялся.

В центре положение было куда лучше. Большинству пентер удалось высвободить свои тараны. Дождавшись, пока продырявленные неприятельские триеры не захлебнутся водой, они продолжили свой страшный натиск, действуя, словно хорошо отлаженные автоматы. Удар! И гребцы налегают на весла, спеша дать задний ход. Смазанная бараньим салом медь тарана выскальзывает наружу, и вражеское судно погружается в воду.

Меч лишился шести десятков судов, погиб Одноух; пираты, хотя и много превосходящие числом, начали пятиться.

— Остановить!

Двадцать юрких гельм рванули в тесные проходы между пентерами, ломая их весла.

Но атланты оказались готовы к подобному маневру. Обшитые двойным слоем толстых досок борта стиснули хрупкие пиратские суденышки, обрушились вниз «дельфины» — толстые омедненные бревна, прошивающие гельмы от палубы до днища. Отчаявшиеся, ошалевшие от визга стрел и грохота огромных камней, пираты карабкались на борта пентер и падали, пораженные не знающими усталости мечами эпибатов.

Это был решающий момент. Кто дрогнет, тот проиграет. А проиграть не имел права никто, да и не те здесь собрались люди, чтобы проигрывать.

Вновь взвились вымпелы, и корабли с неослабевающим упорством двинулись в новую схватку. Вновь затрещали ломаемые борта, запели стрелы, дико закричали раненые и обожженные. Море окрасилось яростью боя. Звериной яростью. Лишь флотоводцы казались спокойными. Сквозь дикую какафонию звуков боя они пытались уловить рев труб Сирда, идущего на помощь. Вот только кому на помощь?

Адмирал Сирд был обыкновенным выскочкой. Без чести, без совести и даже без храбрости. Для многих было загадкой, как он вообще ухитрился занять пост адмирала Внутренней эскадры. Считалось, что ему протежирует Динем, что очень удивило бы последнего, узнай он о бытующем на Атлантиде по этому поводу мнении.

Отличительной чертой адмирала было то, что он постоянно колебался. Вот и сейчас он метался меж двумя огнями. С одной стороны он жаждал насолить Титанам, с другой он опасался за свою шкуру, не слишком веря, что пиратские эскадры, пусть и вдвое превосходящие флот атлантов, способны одолеть непобедимые пентеры Динема. Сирд метался по каюте, не обращая никакого внимания на вопрошающие взгляды помощников. На недоуменные запросы с кораблей «почему не вступаем в бой?», он велел отвечать, что ждет сигнала.

— И вообще, все идет по плану! К чему волноваться?

Радиофон меж тем молчал, повергая Сирда в сильнейшее сомнение. Уж не справляются ли там эскадры Динема и Эвксия без его помощи? В таком случае следовало немедленно поспешить на помощь Динему, снимая с себя подозрения. Был момент, когда адмирал был готов отдать приказ начать охват пиратского флота, и его сдерживали лишь трусость да страх перед сообщниками, многие из которых были тут же, рядом, и бросали на Сирда красноречивые взгляды.

Внезапно из гущи сражающихся кораблей выскочила быстрая аритона, на всех парусах помчавшаяся к эскадре Сирда. Это было посыльное судно Динема — Сирд узнал его. Заметив появление аритоны, немедленно раздули паруса два неприятельских корабля из отряда Корьса.

Строй внутренней эскадры нарушился. Некоторые непосвященные в заговор навархи направили было свои суда на помощь аритоне, но флагман немедленно поднял сигнал «стоять во внимании». Они и стояли, наблюдая, как пиратские триеры зажали крохотное посыльное суденышко в клещи и расстреляли из громко бухающих катапульт. Затем, не снижая скорости, победители направились к флагманской пентере.

— Какого хера ты ждешь?! — заорал Корьс атлантическому адмиралу. — Атакуй! Иди ты думаешь, что если мы проиграем, Титаны не узнают, что ты, паскуда, продался нам?

Очертя круг прямо перед носом флагмана и осыпая Сирда отборным матом, пиратская триера понеслась назад.

Эскадра заволновалась. Корабли ломали строй. Кое-кто спешил к флагману за разъяснениями, кто-то торопливо поворачивал к сереющей вдали Атлантиде.

И Сирд, наконец, решился.

На рее взвился флаг, приказывающий:

«Следовать за мной»!

Неровная толпа кораблей устремилась в тыл эскадре Динема, еще и не зная толком, что будет делать. Атаковать — да! Но кого?

Шел третий час боя. Эвксию удалось прорвать охватившую его эскадру дугу и разбить вражеский строй. Все перемешалось. Корабли метались в вонючем дыму, слепо натыкаясь друг на друга, сокрушая свои и чужие борта. Пентера Эвксия потопила уже восемь неприятельских триер, выдержав в свою очередь четыре таранных удара. Трещали кожаные манжеты, раздираемые новыми веслами, падали на палубу окровавленные эпибаты, а Эвксий, похожий на неподвижную черную статую, все так же стоял на носу своего судна.

Вот кормчий направил пентеру на новую жертву. Кемтянин, однако, оказался ловким, увернулся от тарана и припал к флагману бортом. Взвились кошки, проворные кемтяне повисли на фальшбортах. Эпибаты спихивали их копьями и мечами. Эвксий видел, как лепестковидный наконечник копья вонзился в раззявленную глотку одного из пиратов по самое основание, но несколько врагов все же оказались на палубе атлантического судна. Возглавлял их огромный, закованный в тяжелые бронзовые доспехи воин, в котором нетрудно было признать Сбира. Щедро рассыпая удары зажатыми в обеих руках мечами, Сбир прорвался на нос пентеры, где столкнулся с Эвксием. Атлант не знал, что перед ним главнокомандующий неприятельского войска, как и тот, что это — убийца Давра.

Мечи их скрестились. Противники были равны по силе и по технике фехтования, но Эвксий уступал кемтянину в той сноровке и отточенности движений, которые достигаются ежедневными тренировками. Теснимый к фальшборту, он лихорадочно искал выход. Был момент, когда противник отвлекся — на него напал эпибат — и Эвксий почти дотянулся мечом до шеи кемтянина, но спустя мгновение перерубленный надвое эпибат лежал на палубе, а атлант вжимался спиной в трещащий фальшборт, с трудом парируя сыплющиеся на него удары.

Но смерть была вложена не в эту руку. По борту карабкался однорукий капитан Маринатос. Изможденный, обессиленный вчерашней потерей крови. Но ярость толкала его, и он лез вверх до тех пор, пока не увидел черный шлем прижавшегося к борту атланта. Издав звериный рык, Маринатос схватил Эвксия за шею и потянул за собой — в море.

Разозленный тем, что противник ускользнул от него, Сбир бросился к борту, через несколько мгновений из воды показалась курчавая голова Маринатоса, торжествующе завопившего:

— Я убил демона!

Сбир сплюнул и бросился в пекло битвы. Эпибаты бросали оружие.

Корабли Сирда врезались в строй эскадры Динема. Их было немного, не более двадцати — остальные, не понимая толком, что происходит, маневрировали по морю, а кое-кто даже сражался друг с другом, — но вполне достаточно, чтобы до Динема донесся панический вопль:

— Измена! Нам ударили в спину!

В тот же момент с левого фланга напал отряд Корьса, укусил несильно, так как насчитывал всего десять галер, но пребольно. А с правого фланга заходили победоносные триеры кемтян.

Поднялась паника. Зажатые со всех сторон корабли Динема сломали строй и метались по крохотному пятачку боя, с треском ломая борта и обрушивая мачты. Ревела врывающаяся в пробоины вода, истошно кричали тонущие. Кемтяне ударили горшками с «жидким огнем», и над пентерами повис чадящий дым.

Это был конец. На реи полезли белые флаги позора. Лишь немногие пытались вырваться из вражеского кольца, но их атаковали сразу по несколько неприятелей, ставя перед выбором: или капитулировать, или тут же пойти на дно. Большинство предпочло капитулировать.

На боевые палубы полезли низшие. Неведомо как им удалось расковаться, и теперь они бросались на упавших духом эпибатов и закалывали воинов их собственным оружием.

— На прорыв! — заорал ослепший от ярости Динем. Он побывал уже в трех абордажных схватках, лишился шлема. Доспех его был покрыт царапинами, из руки сочилась кровь. — На прорыв!

Ведомая им пентера (бипрор был уже на дне моря) буквально развалила пополам вражеское судно. Впереди завиднелся кусочек чистого моря — вражеский строй был прошит насквозь. Еще немного — и они вырвутся на простор, а там все зависит от гребцов. От гребцов…

Весла вдруг упали в воду и затабанились. Раздался треск ломаемого дерева.

— Что такое, черт возьми?

Динем бросился к люкам, ведшим на нижние палубы, но опоздал. Оттуда уже валила толпа раскованных предателями-келевстами гребцов. И тут же на Динеме повисли два телохранителя, решившие выдать своего адмирала пиратам и заслужить этим жизнь, а может быть, и награду.

— Щенки!

Могучий, страшный в своей ярости атлант повел плечами. Один из телохранителей размазал свои мозги по мачте, второй с воплем полетел в море. Но, раскидывая предателей, Динем выронил меч, а спустя мгновение на него навалилась уже целая толпа. Возбужденно крича и раздирая в кровь лицо пленника, низшие связали атланта.

Сквозь пелену кровавых слез он видел, как к его пентере спешат триеры пиратов, а на мачте взвивается белый флаг позора.

И не было даже кингстонов, чтобы скрыть этот позор в трехсотметровой тьме моря. Да и некому было крикнуть:

— Открыть кингстоны!

Вокруг были одни победители. Проиграл лишь один он.

Не успело еще сесть Солнце, как корабли кемтян высадили на побережье Атлантиды десант, тут же устремившийся к фортам Степной и Четвертый.

* * *

Коменданта Степного форта звали Опис. Меняя загнанных лошадей на почтовых станциях, люди Броча прибыли к нему лишь под вечер, измотанные непрерывной восемнадцатичасовой скачкой.

Но, прочитав послание Броча, Опис поступил не так, как ожидали заговорщики. Явившаяся на его гортанный выкрик стража схватила посланцев и бросила их в крепостной каземат. Затем началась всеобщая суета — форт готовился к обороне.

Когда же, уверенные в том, что форт без боя перейдет в их руки, кемтяне приблизились к крепостным стенам, то были внезапно атакованы всадниками, подкрепленными десятком колесниц, разбиты и бежали.

Слабым утешением послужило сообщение, что Четвертый сдался без боя, а командир его со всем своим отрядом примкнул к союзникам. Но нельзя было думать о нападении на Город Солнца до тех пор, пока не падет Степной, не опасаясь удара в спину.

Кемтяне и несколько сот пиратов, в основном раненых, расположились на холмах, неподалеку от Степного, тут же опоясавшихся цепью костров и стражи. Все лежали под открытым небом, лишь для предводителей был разбит шатер в центре лагеря.

Небольшой костер бросал ломкие блики на шуршащие ветром полотняные стены. У костра сидели четверо — Меч, Сбир, Лисица и плененный Динем. Корьс, Лимс и адмирал-предатель Сирд остались на кораблях, Геллур был у четвертого форта, колебавшийся перед битвой Абу нашел свою смерть на дне моря. Впрочем, как и Одноух.

— Жаль Одноуха! — в третий раз повторил Меч, опрокидывая в рот очередную чашу с вином.

— Жаль! — снова согласились Сбир и Лисица.

Динем промолчал. Меч развязал ему руки, взяв честное слово, что тот не попытается сбежать, и атлант был беспомощен как младенец, топя свою боль в чашах вина.

— Чудны повороты жизни! — продолжал рассуждать порядком захмелевший пират. — Мог ли я еще сорок лун назад подумать, что буду попирать землю Атлантиды, а рядом со мной будет сидеть плененный адмирал ее разгромленного флота! Ты славный моряк, — Меч потянулся к Динему чашей с вином. — Почему бы тебе не примкнуть к нам?

— Нет! — однозначно отрезал Динем.

— А ты подумай! Я назначу тебя адмиралом. Ну, конечно, сначала ты побудешь капитаном, но потом станешь адмиралом моего пиратского флота. Мы будем жить здесь, на острове, и править всем миром.

— А я думал, что ты хочешь уничтожить Атлантиду!

— Конечно, — согласился Меч. — Я сокрушу Атлантиду, но создам свою. Вы слишком мечтательны. Вы ищете человека там, где есть лишь скот. Бредовые идеи испили вашу силу. И пришел Меч, взявший Атлантиду с меча! Хе-хе!

Динем искоса взглянул на Сбира и Лисицу. Пират делал вид, что сильно пьян и не обращает внимания на эту болтовню, зато Сбир, внешне равнодушный, слушал внимательно: синяя жилочка трепетала на его виске.

— Повергнуть такой флот, — пьяно бормотал Меч, — это вам не… — Пират не нашел, с чем сравнить свой подвиг, и потянулся за новой порцией вина.

Внезапно снаружи у входа в шатер возникло какое-то движение. Голос охранника воззвал:

— Адмирал Меч!

— Да, — откликнулся пират.

— Прибыл человек из форта!

— Иду! — Меч легко вскочил на ноги и исчез за пологом. Отсутствовал он недолго, вскоре вернулся и сел у костра.

— Вот так дела! — Голос Меча был совершенно трезв, и Динем понял, что пират прежде ломал перед ним комедию. — Вот тебе, атлант, наглядный пример о тщетности ваших усилий перевоспитать род человеческий. Допустим, вам удалось воспитать одного фанатика — сумасшедшего Описа, который, вместо того, чтобы сдать форт, как ему и советовали наши друзья из Города Солнца, взял и напал на кемтян. Хотя спроси его: зачем? И я уверен, он не найдет, что ответить. Но ваша цель достигнута — честь вам и хвала! Форт сражается, мы застреваем под ним, давая вам время собраться с силами. Так? А вот и нет! Ночью ко мне прибегает человек, который сообщает, что сотник такой-то согласен пропустить нас через охраняемую им стену. И знаешь, в награду он просит совсем немного. Всего лишь пост коменданта форта. И ему наплевать, кому служить. Он будет чувствовать себя большим человеком и будет счастлив. Вот она, мораль! А вы — о Разуме, о грядущем счастье… А ему не нужен Разум. Он дурак и согласен оставаться таковым. А счастье ему нужно лишь настоящее. А знаешь, атлант, как мы с ним поступим? Мы сейчас пойдем и возьмем этот форт. А потом я притащу этого сотника к тебе, и ты отрубишь ему голову. По-моему, это будет справедливо. Ты согласен со мной, атлант?

— Да, вполне справедливо.

— Тогда подожди меня здесь. Не засыпай. Мы ненадолго. Пираты и Сбир поднялись и вышли. Меч что-то негромко приказал охране.

Все было осуществлено точно по плану. Отборный отряд воинов взошел на стену и распахнул ворота форта, в которые тут же вошли пять тысяч кемтян. Схватка была короткой. Сопротивлялись лишь Опис и несколько преданных ему людей. Их изрубили. Остальных даже не стали разоружать, а согнали в кучу и окружили цепью воинов. Не охраны ради, а для того, чтобы не дать разбежаться. Утром их присоединят к восставшему гарнизону Четвертого форта, и они двинутся вместе с союзниками к Городу Солнца. В руки победителей попало много оружия, кони и колесницы, в которых они особенно нуждались.

Уже светало, когда Меч приволок к шатру предателя сотника. Не обнаружив стражников, оставленных охранять атланта, он осторожно откинул полог и заглянул внутрь. Динема не было. Костер мерцал остатками тепла. Ногами к нему лежали четыре аккуратно связанных охранника с забитыми в рот кляпами. Меч разочарованно протянул:

— Однако слово атланта недорого стоит!

— Адмирал, — прокашлялся один из часовых, когда его освободили от кляпа, — атлант велел поблагодарить за гостеприимство.

— И все?

— Нет. Еще он сказал, что счел себя вправе нарушить слово, данное человеку, который в него все равно не поверил.

— Сильный аргумент! — саркастически заметил Меч. И вдруг захохотал. А отсмеявшись, приказал было отрубить стражникам головы, потом, к великому негодованию Сбира, передумал. Впереди ждал Город Солнца, на счету был каждый человек.

Наскоро позавтракав припасами, захваченными в Форте, двенадцатитысячная колонна кемтян двинулась к Городу Солнца.

Со стороны Четвертого форта выступил объединенный отряд пиратов и взбунтовавшихся атлантов.

Вставало солнце третьего дня Агонии.

Ах да, сотника, сдавшего форт, обезглавил лично Меч.

* * *

Взошедшее Солнце застало крохотную, всего пять метров длиной, аяду далеко в море. Аяда — посыльное судно, прообраз современной яхты с экипажем в три человека; сейчас же ею управлял всего один — высокого роста воин в блестящих черных доспехах.

Маринатос явно поспешил, возвестив о гибели Эвксия. Оглушенный падением с семиметровой высоты, полузадушенный, атлант и впрямь начал погружаться на дно, но в последний момент какая-то искра, пронзившая мозг, вернула сознание, и он, захлебываясь и судорожно загребая обессилевшими от недостатка кислорода руками, сумел выскочить на поверхность, обнырнув пентеру под килем. Здесь бушевал ад: свистели стрелы, лилась магма «жидкого огня», с грохотом падали мачты и обломки бортов. Выплевывая напитанную кровью воду и молотя цепляющихся за него тонущих моряков, Эвксий схватился за провисший якорный канат одной из пиратских триер, а затем под прикрытием густой пелены дыма сумел взобраться на борт едва не раздавившей его аяды. Экипаж суденышка не оказал ни малейшего сопротивления и вскоре уже плавал в воде, а Эвксий поставил парус и лавировал между неприятельских триер, ежесекундно подвергаясь риску быть раздавленным их крутыми боками.

Вначале он думал пробиться к гептерам Динема, но затем, видя, что они терпят поражение, изменил свое намерение. Аяда взяла курс на восток — к Круглому Острову, к лазерным пушкам «Марса».

Было утро третьего дня агонии.

* * *

ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ».

«Агония. День второй.

На рассвете атлантический флот вышел навстречу вражеским эскадрам. К полудню поступили сведения о поражении флота, причиной которого послужило предательство командующего внутренней эскадрой адмирала Сирда, дом которого был немедленно сожжен толпой возмущенных марилов и таралов. В гавань вернулось не более двух десятков судов. Адмиралы Динем и Эвксий пропали без вести. Война на море проиграна. Взятые в плен пираты и кемтяне подтвердили, что в событиях замешан Кеельсее, лично разработавший план нападения. Неясна роль Давра, Гиптия, Изиды и Грогута. По непроверенным сведениям, Давр погиб. Главный управляющий Атлантиды Русий и Главнокомандующий войсками Атлантиды Юльм получили приказ укрепить гавань и приготовиться к отражению неприятеля у стен Города. Ближе к вечеру поступили сведения о беспорядках на северо-востоке острова. Наместнику Города Волн отправлен приказ ликвидировать волнения. Низшие и ерши пока ведут себя спокойно. Верархонт Внутренней Службы Дворца доложил о разоблачении незначительного заговора. Весь день предпринимались попытки связаться с 1, 3 и 5 базами. Ни Гир, ни Кеельсее, ни Грогут не ответили. Народ и армия горят желанием дать отпор агрессорам…»

 

Глава четвертая

Гумий находился возле зерновых складов, когда ему донесли о волнениях на соляных копях. Тут же вскочив на коня, он направился туда, сопровождаемый небольшим отрядом всадников.

Соляные копи, расположенные километрах в двадцати западнее Города Солнца, считались одним из самых мрачных мест. Туда посылались лишь пожизненные низшие. Круглыми днями долбили они жесткий соляной камень, ссыпали его на тачки и везли к мельнице, где камень размельчался и перерабатывался. Выпаренная и упакованная в мешки соль поступала на общественные склады, шла на засолку мяса и рыбы. Добыча соли была не столь трудной, сколько вредной для здоровья работой. Соляная пыль висела в воздухе, набиваясь в горло, беспощадно сжирала легкие. Достаточно было крохотной ранки, чтобы через неделю на этом месте образовалась огромная незаживающая язва. Человек загнивал. Мокнущие язвы увлажняли лохмотья, которые впитывали соль и превращались в жесткую, почти негнущуюся броню, причиняющую невыносимые мучения своему хозяину и в конце концов убивавшую его. Обессиленных, неспособных работать низших опускали в неглубокую соляную же шахту, давая им немного хлеба и всего по кружке воды. По сути дела, это был замаскированный способ казни — человек, впитывавший соль всеми порами кожи, умирал через несколько дней от нестерпимой жажды.

Работавшие на соляных копях низшие считались отъявленными негодяями, и охраняли их целые две сотни воинов и надсмотрщиков.

Когда Гумий прискакал на место, глазам его предстала следующая картина: прямо перед входом на соляную мельницу лежал мертвый ястреб. Меж раскинутых ног его запеклась лужица крови, расколотая голова и раззявленный рот были забиты солью. Чуть поодаль валялись утыканные стрелами пять или шесть трупов низших.

— Что здесь происходит?! — крикнул Гумий подбежавшему коротышке с кривыми ногами — командиру ястребов

— Они восстали! Восстали! — запричитал коротышка, хватая Гумия за зажатую в стремени ногу.

— Прочь, болван! — Гумий отпихнул от себя трясущегося идиота. — Где они?

— В соляных копях, а несколько десятков засели на мельнице.

— Вперед!

Кавалькада всадников поскакала к виднеющемуся неподалеку провалу копей. Приблизившись, Гумий с облегчением заметил, что коротышка ударился в панику не ранее того, как расставил своих ястребов по кромке копей.

Копи представляли собой полуторакилометровый карьер, наполненный соляной пылью и беснующимися людьми. Их было более полутысячи. В воздухе висела ругань. Изредка из толпы вылетал кусок соляного камня, и тогда один из ястребов пускал туда стрелу, валившую виноватого, а чаще невиновного.

Завидев Гумия, толпа завопила, заулюлюкала, заорала, завизжала. Кое-кто рвал на себе лохмотья, указывая атланту на незаживающие раны. Гумий бросил пару слов одному из охранников, тот кивнул головой, подошел к краю копей и поднял руку.

Толпа настороженно затихла.

— Титан приглашает наверх для переговоров пятерых. Изберите их сами, и пусть они выскажут свои жалобы и требования.

Толпа вновь загудела, но теперь в ее говоре слышались нотки удовлетворения: их испугались, им идут навстречу. Пока низшие выбирали посланцев, Гумий успел перекинуться парой фраз со смышленым десятником-ястребом.

— Что здесь произошло?

— Они взбунтовались и убили двух надзирателей. Часть их успела забаррикадироваться в мельнице, часть, что пытались бежать или напасть на нас, мы перебили. Остальных загнали сюда.

— Причина?

— Как всегда. Они требуют облегчить их участь и тому подобное — в общем, типичный набор фраз. Но, по-моему, им что-то известно об идущем на Атлантиду флоте. Слишком решительно они настроены.

— Пройди вокруг копей и предупреди лучников, чтобы они были наготове. Как только я дам сигнал, пусть тут же начинают стрелять.

Не выразив и тени эмоции, десятник бросился выполнять приказание. Гумий тем временем разделил прибывших с ним всадников на два отряда. Один из них был отправлен к мельнице, другой сосредоточился у входа в копи. Едва он успел сделать это, как от возбужденной толпы отделились пять человек. Сверху была сброшена веревочная лестница, и они один за другим вылезли из копей, представ перед Гумием.

— Говорите! Только короче! — приказал атлант.

— Короче не выйдет… — хитровато протянул изможденный, но вместе с тем слащавый старик с выбитыми передними зубами.

Гумий надменно молчал. Послы заторопились и, перебивая друг друга, начали выкрикивать жалобы.

— Еды нет!

— Соль разъедает кожу. Подыхаем!

— Загниваем заживо!

— Воды, чтобы помыться!

— Стойте! Замолчите! — пытался урезонить своих разошедшихся сотоварищей беззубый старик, на глазах которого переговоры превратились в обыкновенный балаган.

— Достаточно! — велел Гумий. — Теперь слушайте меня. Мои условия таковы: вы выдаете зачинщиков и тех, кто убил охранников, и тут же приступаете к работе. В этом случае я согласен забыть, что здесь произошло.

Посланцы возбужденно загалдели. Гумий не стал тратить время на уговоры. Блеснул извлеченный из ножен меч, и беззубый старик рухнул с рассеченной головой. Еще два удара — и два бунтовщика окропили землю у ног атланта. Двух других, истошно вопящих, сбросили живьем в двадцатиметровый провал котлована. Туда же полетели и трупы.

Толпа с мгновение ошалело молчала, затем разразилась диким воем и руганью. Большая часть низших бросилась к единственному выходу из копей, где их встретили всадники Гумия и лучники. Остальные стали швыряться кусками руды, кое-кто пытался карабкаться на отвесные стены.

Гумий махнул рукой, и полетели стрелы. Десятки, сотни стрел обрушились на толпу, испещряя ее черными смертельными черточками. Наиболее густо свистели они у выхода — там легла целая груда трупов. Воины, стрелявшие с очень удобной позиции — сверху вниз, — били на выбор. Стрелы вонзались между лопатками, в живот, заставляли плеваться кровью пробитое горло, вышибали серую кашицу мозгов. Котлован потонул в истошных криках. Низшие бросались от одного края к другому, вжимались в стены, прикрывались трупами товарищей — все было напрасно. Стрелы били и спереди, и сзади, пронзали руки, ноги, поясницу. Прошло совсем немного времени, и все было кончено. Копи являли собой картину ужасающего побоища, где у мертвых не было в руках оружия. Лишь куски соли да наполненные яростью и болью глаза. Лишь стиснутые кулаки, так и не познавшие теплоту боевого меча…

Гумий расцепил скрещенные на груди руки и дал сигнал. Стрельба прекратилась. На заваленной трупами площадке появились несколько десятков ястребов, сноровисто довершавших кровавую жатву. Удар электробичом, и, если жертва выказывала признаки жизни, на ее голову обрушивался меч.

Бросив еще один бесстрастный взгляд на залитые кровью копи, Гумий направился к мельнице. Низшим было предложено выйти и сдаться. Когда же они отказались, ястребы обложили мельницу соломой и подожгли. Здание вспыхнуло, словно факел. Выскочили всего трое, тут же пронзенные стрелами. Но еще долго раздавались вопли, а в воздухе пахло горелым мясом.

Подбежал командир ястребов. Он чуть не плакал.

— А как же мельница?

— Идиот! — не выдержал Гумий. — Наш флот разбит. Сохранить бы свои головы, а мельница и низшие — дело наживное!

Атлант вскочил на коня и погнал его по покрытой белесым соляным налетом дороге. Надо было успеть проверить медные и угольные шахты. На них было подозрительно спокойно.

* * *

Был уже полдень, когда Динем достиг третьего обводного кольца Города. Воины рассеянно, с чуть заметным пренебрежением, салютовали атланту. Еще сотня метров — и он у Дворца. Конь издох, едва адмирал успел вытащить ногу из стремени. Задыхаясь от жажды, он бросился к вышедшим навстречу Юльму и Криму.

О поражении флота здесь уже знали, как и о том, что причиной этого поражения было предательство адмирала Сирда. Пока Динем глотал ледяную воду, Юльм рассказал ему о других событиях, весть о которых уже достигла Дворца.

Взбунтовались и перешли на сторону неприятеля форты Первый, Третий и Черный на севере. Верным правительству остался лишь Второй, осажденный отрядами пиратов. В Городе Волн вспыхнуло восстание, поднятое тетрархом конного полка. Архонт полка, отказавшийся примкнуть к мятежникам, был убит. Город оказался в руках неприятеля.

Весть об этих событиях мгновенно распространилась по северному побережью. Взбунтовались два пехотных полка. Восставшие связались с пиратами и двинулись к Городу Солнца, сметая высылаемые против них заслоны. Ряды их непрестанно пополнялись.

На западе пока было спокойно. На юге, вблизи Города Солнца — тоже, но уже гуляли слухи о начавшихся восстаниях среди низших, одно из которых, действительно происшедшее, было потоплено в крови Гумием.

В порт прибыли с полтора десятка уцелевших судов, капитаны которых поведали об истинном масштабе катастрофы. В морском сражении погибло около трети атлантического флота, но что самое неприятное — две сотни уцелевших кораблей, захваченных или добровольно примкнувших к кемтяно-пиратам, — шли вместе с ними к Городу. В результате, несмотря на понесенные потери, неприятельский флот не только не уменьшился, а наоборот, усилился и достигал сейчас пятисот с лишним судов. У атлантов же их оставалось всего восемнадцать.

Было принято решение немедленно блокировать гавань. Узкий проход между молами перегородили двумя массивными цепями, между которых были поставлены наполненные кипами хлопка грузовые галеры. В случае, если бы противник попытался прорваться через это заграждение, ему пришлось бы повозиться с практически непотопляемыми кораблями. К тому же достаточно пустить один-два снаряда с жидким огнем — и вся заградительная линия превратится в огромный, пылающий факел.

Это было сделано еще утром. А сейчас Есоний и Бульвий устанавливали на молах катапульты, Русий и Командор проверяли готовность сторожевых башен, Этна и Леда отправились поднимать дух в один из недавно сформированных полков.

Крим и Юльм осуществляли общее руководство подготовкой к защите Города. Они распределяли запасы оружия и продовольствия, следили за выставлением сторожевых постов, принимали и размещали подходящие части. Шли они, правда, лишь с западной стороны. Север был объят всеобщим восстанием, с востока подошли лишь несколько конных сотен и пехотный полк. Крим настаивал на том, чтобы стянуть к Городу охрану рудников и шахт, но против этого воспротивился Гумий, заявивший, что в этом случае низшие тут же примкнут к восставшим.

— Но мы хотя бы сохраним ястребов для охраны Города!

— Не думаю, что они могут принести сколь-нибудь значительную пользу. Гораздо важнее, если они удержат от выступления низших.

В конце концов Крим плюнул и отступился.

По базальтовой брусчатке Народной площади грохотали колеса боевых колесниц. Лошади роняли на гладкий камень теплые лепешки.

Слокос связался по радиофону с Аргантуром и получил приказ Икса начать выступление.

Пираты обогнули мыс Южного ветра.

На Атлантиду надвигалась гроза.

* * *

Рывок за руку — и Эмансер, проходивший по коридору, был втащен в одну из гостевых кают. Перед ним стоял Броч. Глава заговорщиков выглядел растерянным и жалким. Не тратя время на приветствия, Броч зашипел:

— Ты узнал, кто возглавляет Внутреннюю Службу Дворца?

— Нет, — ответил Эмансер, несколько удивленный горячностью, прозвучавшей в словах архонта. — Я спрашивал у Сальвазия. Он не знает. Почему-то это является секретом даже для атлантов.

— Старик притворяется! Надо было спрашивать еще. Ты вхож к Командору, мог бы спросить у него.

— Ага! И вечером же мой труп плавал бы где-нибудь за сторожевыми башнями. Почему бы тебе не сделать это самому?

— Но ты же знаешь, руководитель организации не вправе рисковать своей жизнью.

— Напротив, я считаю, что руководитель должен рисковать. В этом великий воспитывающий пример.

— Скотина! — Броч чертыхнулся и исчез. Эмансер пожал плечами и продолжил свой путь. Он хотел поговорить с Ледой, но не застал ее. Слуга-тарал сказал, что она ушла куда-то с Этной. Вздохнув, Эмансер вернулся в свою каюту и сел к компьютеру. Он уже овладел им в достаточной мере и легко набирал различные коды, подключаясь то к одной, то к другой программе.

Вот и сейчас он набрал наобум трехзначный код — 837 — и запустил его в компьютер. На дисплее появилась надпись:

Доступ закрыт. Прошу кодовое слово!

Почти не задумываясь, Эмансер набрал слово, наиболее часто встречающееся в речи атлантов.

РАЗУМ

Компьютер мигнул и высветил надпись.

Идентификация. Доступ разрешен.

Кемтянин затребовал информацию. С первой же прочитанной строки он понял, что стоит на пороге величайшей тайны Атлантиды. Это была запись разговоров таинственного Верархонта. Эмансер проник в святая святых Внутренней Службы Дворца.

14.3.. Эры Разума

— Это Командор.

— Я знаю.

— Меня интересуют данные наблюдения за Русием.

— Пожалуйста. Блок 4417. Код В-61.

— Как там поживает Кеельсее?

— Ничего подозрительного. Но есть данные, что он пытается установить контакт с жрецами Сета.

— Это те самые, которые, возможно, имели контакт с внеземными цивилизациями?

— Да.

— Предоставь мне подробную информационную справку о них.

— Хорошо. Будет готова завтра к обеду. Что еще?

— Пока все. Увидимся вечером.

— Увидимся.

27.4.. ЭР

— Докладывает архонт 4-го отдела.

— Успокойтесь. Что у вас?

— Объект М-1-1 кемтянин Эмансер пытается пройти сквозь запретную линию. Степень нагрузки 8.

— Ну и черт с ним. Пусть поджарит свои черные мозги.

— Осмелюсь напомнить, но вы сами велели беречь его. У него очень высокий нейрокоэффициент.

— Ах, да. Кажется, двадцать.

— Двадцать шесть.

— Много. Попробуйте уговорить.

— На контакт не идет.

— Срочно применяйте нейрошок и вытаскивайте его из запретки. Если с ним что-нибудь случится, потеряешь голову.

— Есть!

Эмансер наталкивался на свое имя еще несколько раз, и в каждом случае загадочный Верархонт отзывался о нем пренебрежительно, обзывая то черным, то обезьяной. В целом же информация была настолько интересной, что у Эмансера даже захватило дух. Перед ним вырисовывалась истинная картина взаимоотношений этих чужаков, мнящих себя избранниками судьбы, достойными решать судьбы целых народов. Он узнавал о их низости, мелочности, пренебрежении ко всем, кто стоял ниже их. Он узнал, что Русий ненавидит Крима, а Командор следит за Русием. Компьютер бесстрастно поведал, что весельчак Юльм любит собственноручно отрубать головы пленным, а солидный до нудности Бульвий имеет патологическую привязанность к малолетним девочкам. Верархонту докладывалось обо всем этом, и Эмансер вдруг понял, что эти строки не читал, кроме него, никто, и что расплата за узнанное им может быть страшной. Но чем больше он узнавал, тем сильнее притягивали его эти короткие бесстрастные разговоры, в которых не было отражено ни одной эмоции — все они выхолащивались механическим языком компьютера. Короткие ровные строчки, мерно повествующие о тайной жизни Дворца за многие годы. Атланты вдруг предстали перед Эмансером живыми людьми, и он ужаснулся, насколько страшным оказался их людской лик.

Чем больше кемтянин вчитывался в скупые строчки переговоров, тем яснее он понимал, какой отлаженный механизм слежки существовал на Атлантиде, каким дьявольски изощренным умом обладал Верархонт, задумавший и создавший этот механизм, каким огромным влиянием обладала Внутренняя Служба Дворца, подчинившая своей незримой воле даже Командора и Русия.

Но более всего кемтянина интересовали последние переговоры, в которых могла содержаться информация, интересующая заговорщиков.

Девятое, десятое… Вот! Одиннадцатое.

Первая запись — утренний доклад Броча. Вторая — доклад архонта 3-го отдела. Большой перерыв и, наконец, последняя запись.

11.9.. Эры Разума

— Верархонт? Это архонт Броч.

— Да, я слушаю. Что у тебя? Быстрее. У меня мало времени.

— Мне надо с вами поговорить.

— Я слушаю.

— Мне надо переговорить с глазу на глаз.

— Это невозможно. Ты же знаешь, это запрещено инструкцией.

— Но это особый случай. Разговор очень серьезный. Я раскрыл заговор.

— Да? Это интересно.

— Более того, я сам в нем состою.

— Ну и что же? Это опасно?

— Да-да, опасно. Сегодня на ночь назначены выступления низших. В городе начнутся убийства. В заговоре замешаны военные и гвардейцы. И…

— Что замолчал? Смелее! Что — и?

— Даже атланты.

— Это меняет дело. Жду тебя на третьем уровне в спецблоке. Надпись на двери: Хранилище N 4. Будь там через пять минут.

— Верархонт!

Мгновение Эмансер сидел ошарашенный. Затем, очнувшись, он сделал запрос о времени разговора. Пятнадцать часов тридцать пять минут. Броч звонил всего четверть часа назад. Еще можно было предупредить Икса. Эмансер вскочил с места и, даже не отключив компьютер, бросился бежать из каюты. Ноги сами несли его на третий уровень.

Быстрее! Он должен успеть!

* * *

Броч принадлежал к разряду мнительных натур, хотя вряд ли кто догадывался об этом. Даже знавшим его многие годы трудно было предположить, что Броч может колебаться, настолько сильным и целеустремленным характером он, по общему мнению, обладал. Но никто не заглядывал ему в душу. Никто даже толком не присматривался к нему. Он был Брочем — архонтом со стальными нервами и каменным сердцем, безжалостно выжигавшим заразу на теле государства. Но кто знал, что сердце это не камень, а лишь крохотный мечущийся комочек, что решения Броча больше похожи на застывшие в шатком равновесии весы? Что достаточно упасть капле сомнения, и равновесие нарушится, а с ним рухнет и вся комбинация. Так уже бывало. Но никто не знал об этом.

Трудно сказать, в чем засомневался Броч на этот раз. Может быть, его властная натура запротестовала против узурпаторских действий Икса, нахально отодвинувшего Броча от руководства его же заговором, может быть, он испугался. Но как бы то ни было, капля упала, и Броч заколебался. Какое-то время он раздумывал, где выиграет больше, и, наконец, решился. Рука его легла на кнопку связи, и он произнес:

— Верархонт? Это архонт Броч…

Даже разоблачив себя и заговор, он не переставал сомневаться и кричал в динамик, пытаясь выторговать себе хоть какие-то гарантии, но его уже не слушали, и не оставалось ничего иного, как идти в назначенное место.

Броч поднялся на третий уровень. Вот и дверь с табличкой «Хранилище N 4». Хотя Броч не мог поручиться наверняка, но ему показалось, что раньше здесь было что-то другое. На то, чтобы вспомнить, что здесь было, просто не оставалось времени. Архонт толкнул дверь, она отворилась, и Броч вошел внутрь.

Пыльное помещение, смахивающее на склад мусора. И никого! Броч осмотрелся, затем отер край кресла и присел, готовый ждать. Но ожидание его было недолгим. Внезапно открылась замаскированная ковром дверь, и из нее появился Икс.

— Ты звал меня, архонт Броч?

Броч понял свою ошибку и хотел закричать…

Выстрел из бластера разнес ему голову.

Тело Броча так и осталось валяться в этой пыльной комнатке. Пройдет два-три дня, прежде чем оно завоняет, а к тому времени все будет кончено.

Вот как бывает — капелька упала на чашу и сломала хрупкий механизм… Механизм жизни. Капелька упала…

* * *

Эмансер стоял перед дверью в Хранилище N 4 и пытался выдавить ее ногой. Сначала бесшумно, но внутри было тихо, и Эмансер понял, что уже что-то произошло. Таиться не было смысла. Тогда он разбежался и врезался в дверь всем телом. Она соскочила с петель, и кемтянин покатился по полу. Откашливаясь от мгновенно забившей нор и рот густой пыли, он протер замусоренные глаза. Прямо перед его носом торчали чьи-то ноги. Ноги, прячущиеся в хитоне с широкой серой каймой. Ноги Броча.

А вот головы у архонта не было.

И Эмансер подумал: «Неужели…»

Он вернулся к себе, занятый этой мыслью. Он не заметил, что компьютер был отключен.

* * *

К вечеру в руках союзников и восставших была уже половина Атлантиды. Кемтяне овладели городами Боталем, Крютом и Дацшнегором. Пираты взяли штурмом почти неукрепленный Иузигор, подвергнув его страшному разгрому. Объединенное войско восставших северных фортов овладело Зарудьем, Городом на двух холмах, Руситолем и Городом птиц. Были освобождены низшие, работавшие на медных рудниках. Никому не известный сотник Аров объявил себя правителем Атлантиды, назначив своей столицей Город Волн.

Объединенный флот обогнул мыс Южных Бурь и встал на якоре в пределах видимости Города Солнца.

На востоке были замечены несколько неприятельских отрядов. Крим выслал против них конную сотню, и они исчезли в зарослях кустарников.

Пришло известие о восстании на мраморных рудниках. Восставшие оказались неплохо вооружены. Ястребы были перебиты в мгновение ока, и толпы низших двинулись по направлению к угольным шахтам. Туда был послан конный полк под командованием Крима. Хотя восставших было очень много, хотя к ним примкнули несколько мелких взбунтовавшихся частей, а с востока успел подойти конный отряд кемтян, в коротком яростном бою они были разбиты и бежали. Однако Крим, раненный в ногу, запретил преследовать бегущих. Причиной столь странного приказа было то, что командиры конных сотен — дерархи доложили об исчезновении почти сотни воинов, чьи трупы так и не были обнаружены на поле боя. Крим сделал вывод, что они дезертировали, а может быть, что было не исключено, перешли на сторону врага.

Вместо того, чтобы преследовать разбитого неприятеля, Крим приказал перебить низших на угольных шахтах, допустив тем самым большую ошибку. Убить удалось не более сотни низших — остальные спрятались в жерлах глубоких шахт, но во время неразберихи исчезли еще полторы сотни воинов.

С этим невеселым известием Крим и возвратился во Дворец. Ему перевязали рану, вкололи антисептик, а затем он пил много кофе и, прислушиваясь к бухающим ударам взвинченного сердца, наблюдал, как восходит Солнце. Солнце четвертого дня агонии.

* * *

Сегодня воинов кормили обильно и вкусно, как никогда. Каждому было дано по полтушки дикого зайца с миндалевой подливкой, сколько угодно пирога и по целому кувшину багряного вина. А на десерт они могли лицезреть прекрасных русоволосых атланток, прибывших сюда для поднятия духа воинов.

Воины были веселы и беззаботны. Но веселье их отдавало истеричинкой. Таков бывает пир во время чумы, когда знаешь, что этот глоток вина может оказаться последним. Но воины были молоды и смеялись. И Этна и Леда смеялись вместе с ними.

Они сидели в небольшой, немного сумрачной обеденной зале. Столы, рассчитанные на целую сотню каждый, вкусные запахи кухни и пекарен, негромкий приятный гул. Все это настраивало на умиротворенный лад, словно предлагая забыть, что где-то, уже совсем неподалеку, маршируют колонны кемтян и взбунтовавшихся атлантов, плывут пиратские эскадры. Беспечность, губившая правителей и народы. Беспечность, превращающая в тлен цивилизации.

Расслабилась Леда, перекидывающаяся фривольными шуточками с молодыми воинами, что глазели на нее с нескрываемым восторгом в маслянящихся глазах. Этна держалась чуть построже, но тоже вполне благодушно. Усадив рядом с собой огромного гвардейца телохранителя по прозвищу Бум, она откровенно любовалась его раздутыми мускулами, словно случайно касаясь бедром массивной ноги. Остальные гвардейцы, оставив оружие у стен, беззаботно пировали.

Нападение произошло внезапно. Над столом вдруг засверкали мечи и пролилась кровь. Четверо из восьми телохранителей умерли мгновенно. Рядом с каждым из них сидел убийца, по сигналу вонзивший меч в бок своему соседу. Кинжалом ударили и Бума, но пласт боковых мышц гиганта отразил этот удар, а через мгновение Бум хватил своего обидчика кулаком по голове, сломав его шею.

В зале поднялась суматоха. Новобранцы бросились к выходу, сметая и заговорщиков, и уцелевших телохранителей. Сквозь гул испуганных голосов прорезался крик архонта полка — старикана со смущенными глазами и мягкими приятными манерами.

— Вы ослепительны! — сказал он при встрече Леде, галантно целуя руку.

Теперь же он визжал грубым, режущим слух воплем:

— Перерезать этих сучек!

Прокладывая себе дорогу ударами мечей, убийцы бросились к атланткам, пытаясь поразить Бума и какого-то молодого воина, преградивших им путь. Так и не добравшись до своего меча, Бум орудовал утварью, подхваченной им со стола.

Огромное парадное блюдо служило щитом, а чаши и кубки — метательными снарядами. Воин, явно знакомый с приемами большеухого народа Черного континента, ловко орудовал ногами.

Так беглецам удалось добраться до двери, ведушей на второй этаж, где располагалось спальное помещение. Не раздумывая ни секунды, атлантки юркнули в эту дверь, следом проскользнул воин. Массивный Бум замешкался и был ранен в бедро и руку. Взревев от боли он проломил голову одному из нападавших, но невольно открылся и тут же получил еще два удара. Понимая, что ему уже не уйти, Бум бросился в толпу врагов, его могучие руки поймали в замок двоих из них. Не обращая внимания на пронзающие его удары гвардеец стискивал свои жуткие объятия до тех пор, пока не хрустнули шейные позвонки и все трое рухнули замертво. Убийцы издали торжествующий крик и бросились наверх.

Беглецы в это время стояли у раскрытого окна и решали, что им делать.

— Прыгать! Конечно, прыгать! — убеждала Леда трусившую подругу.

— А может, дождемся помощи здесь? Они уже успели связаться по радиофону со Дворцом, и сотня гвардейцев во главе с Юльмом уже спешила сюда.

— Решаем быстрее! — велел воин и швырнул дубовый табурет в появившегося на лестнице заговорщика.

— Смотри! Смотри, всадники! — вдруг закричала Этна, указывая на несущуюся во весь опор к казарме кавалькаду.

— Помогите! Помогите! — дружно закричали обе девушки.

Всадники услышали крики. Один из них бросил короткий приказ, и они направили коней прямо к окну, у которого стояли атлантки. Очутившись под ним, воины спрыгнули на землю и растянули плащи.

— Прыгайте! — приказал старший.

— Прыгайте! — завопил молодой воин и добавил крепкое слово. У него уже не было под рукой табуретов.

Этна все еще колебалась, и тогда Леда просто вытолкнула ее из окна и прыгнула следом. Короткий миг полета, и она уже в крепких мужских руках, осторожно поставивших девушку на ноги.

— Архонт Трегер! — не без шика отрекомендовался спаситель.

Из окна с воплем вылетел молодой воин, ловко приземлившийся на четвереньки.

— Они хотели убить нас! — задыхаясь от волнения выкрикнула Этна.

— Понятно! — ответил Трегер, зачарованно глядя в глаза Леде. — За мной!

Воины Трегера обнажили мечи и ворвались в казарму. Несколько человек сдерживали под уздцы взволнованно храпящих лошадей. Спустя мгновение из здания донеслись крики и лязганье мечей. Затем все стихло. В окне второго этажа показался Трегер. Он улыбнулся и бросил к ногам Леды голову заговорщика-архонта. Леда пнула мертвые глаза ногой.

Взгляд, подаренный ей Трегеру, говорил, что она не забудет своего спасителя.

Вечером Трегер будет назначен командующим войсками северной стороны. «У нас не слишком много преданных людей, чтобы ими бросаться», — скажет Командор. Молодой воин по имени Дерк займет место убитого предателя-архонта. Оба они, и Трегер и Дерк, состояли в заговоре Броча.

Тела Бума и других телохранителей будут сброшены в одну яму с трупами убийц. О них даже не вспомнят.

* * *

ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ»

«Агония. День третий.

К десяти часа утра поступили донесения, что пираты высадили десанты на востоке и северо-востоке Острова. Начались выступления низших. Первый бунт зафиксирован на соляных копях; подавлен с применением вооруженной силы. В 13.30 пополудни в Город прибыл бежавший из плена адмирал Динем. По его оценке силы неприятеля составляют около 300 судов и не менее 30 тысяч воинов. Адмирал Эвксий, вероятно, погиб. В 15.10 донесение Динема дополнено сведениями, прлученными от гонцов и перебежчика. По новым данным силы врага достигают 550 кораблей (из них около 200 атлантических), 50–55 тысяч воинов, в том числе около 4 тысяч всадников-атлантов и 15 тысяч пехотинцев-атлантов. Получены данные о переходе на сторону неприятеля фортов Первый, Третий, Четвертый, Черный, Рыжий пардус. Форт Степной взят с помощью измены. К вечеру обстановка усложнилась. Агрессоры овладели городами Иузигор, Крют, Дальнегор, Боталь, Ариаднаполь. Причинен огромный материальный ущерб. Поступили сведения о движении с севера отрядов бунтовщиков во главе с сотником 4-го конного полка Аровым. Бунтовщики овладели Зарудьем, Руситолем, Городом Птиц, Марсградом, Городом на двух холмах. Освобождены низшие, работавшие на мраморных рудниках. Для наведения порядка на рудники был направлен 2-й конный полк во главе с Великим Гиппархом Кримом. Восставшие полностью разбиты и отброшены на север. Обстановка стабилизировалась. В 18.30 группа заговорщиков во главе с архонтом 16-го пехотного полка Гейшом пыталась убить Начальника Распределения Этну и Главную Жрицу Леду. На помощь атланткам пришел конный отряд во главе с архонтом 7-го пехотного полка Трегером. По приказу Командора Трегер назначен командующим войсками северной стороны. В 19.45 в видимости Города Солнца появился неприятельский флот; численность — около 500 судов — соответствует предварительным оценкам. Получены сведения о бунте низших на медных рудниках и угольных шахтах, а также о бунте ряда воинских частей на западе. Информация уточняется. По Городу объявлена боевая готовность высшей степени. Народ горит желанием дать отпор агрессорам…»

 

Глава пятая

Выписка из погибших «Анналов Атлантиды».

«Агония. День четвертый.

В четыре часа утра начался приступ с моря…»

* * *

Нападавшие спешили. Спешили, потому что знали: сила их в быстроте. Предупреждал об этом и Кеельсее, сказавший на прощание Мечу:

— Атлантида должна быть захвачена в пять дней. Если ты потеряешь хотя бы день, считай, что потерял все. В игру вступят такие силы, обуздать которые не в силах ни ты, ни я. Помни, пять дней!

Пират помнил это и отдал приказ о штурме, не дожидаясь подхода спешащих к Городу кемтян и восставших атлантов. Не стал он слушать и причитаний Маринатоса, советовавшего связаться с заговорщиками.

— Свяжемся, когда будем в Городе!

Было еще сумрачно, когда на кораблях взвились боевые вымпелы, а трубы возвестили о начале штурма.

Рассекая носами блеклый утренний туман, пятьсот кораблей двинулись к Городу Солнца.

В первой волне шла эскадра Сирда. Наименее других пострадавшая в морском сражении, онa была усилена ста десятью плененными атлантическими кораблями из эскадр Динема и Эвксия, а кроме того, несколькими пиратскими судами, которые по замыслу Меча должны были исполнять роль надзирателей. Атлантам были обещаны земля, скот и доля в добыче. Настроение их было не ахти какое боевое, но получше, чем два дня назад, когда они шли на бой против своих сегодняшних союзников. И потом, им было просто некуда отступать, и они понимали это — прошлой ночью исчез всего один корабль, да и то, кто мог поручиться, что он не отстал во время перехода.

Во втором эшелоне шли пираты, задачей которых было довершить начатое кораблями Сирда и ворваться в гавань.

Замыкала эскадра кемтян. На палубах кораблей располагался пятитысячный десантный корпус.

Рев труб, хлопанье парусов, громкий плеск воды, крики команды — вся эта какафония звуков докатилась до порта, там забили тревогу. Воины-атланты занимали места у катапульт и стрелометов, от Дворца неслись колесницы и всадники.

Корабли все ближе и ближе к волноломам. Вперед вырывается флагманская пентера, возглавляемая помощником Сирда — сам адмирал решил поберечь шкуру и перешел на одну из триер. Массивная тяжелая пентера должна пробить проход в заграждении между волноломами, а затем туда хлынут другие корабли, затопляя берега жаждущими крови и добычи воинами.

— Пора! — резко взмахнул рукой Динем. Раздался оглушительный грохот. Сотня катапульт обрушила на вражеский флот амфоры с жидким огнем. Взметнулось пламя. Вспыхнувшие триеры стали разбегаться в стороны. Видно было, как мечутся на них моряки, срубая горящее дерево в море.

Корабли Сирда открыли ответный огонь. Но не прицельный. Большая часть снарядов падала в воду, и лишь один или два попали в узкую полоску волнолома, зачадив острыми языками пламени, которые были тут же притушены песком. Воины быстро снаряжали катапульты к новому выстрелу. Камни и амфоры с жидким огнем теперь летели непрерывно. Завизжали стрелометы, и огромные, словно молния, стрелы упали на вражеские корабли.

В воздухе завывало и падало. Неприятель приближался все ближе и ближе, топя и опрокидывая свои же горящие корабли. И впереди всех была флагманская пентера, ярко пылавшая с одного борта, но упорно плывущая вперед. Пентеру нужно было потопить, не допуская до заградительных цепей, и Динем приказал перенести огонь исключительно на нее. Стрелы и камни осыпали судно смертельным градом. Была разбита палуба, взвились пожирающие мачту пожары; казалось, там не осталось ничего живого, но горящий, обугленный остов упорно двигался к намеченной цели. Застыли весла гребцов верхнего ряда — транатов, но остальные — огонь еще не успел проникнуть ниже, — с устрашающей размеренностью вспенивали воду.

Удар! Еще удар! Борт судна проломил огромный камень. Пентера была уже совсем рядом от волноломов, и стоявший на сторожевой палубе Динем видел, как хлынула внутрь вода. Корабль накренился, но гребцы даже не закричали и продолжали свою размеренную работу.

Еще несколько ударов весел, пентера достигла заграждения и, прорвав своей массой первую цепь, завязла в корпусе грузовой галеры. Огонь стремительно перекинулся на набитые хлопком суда и обратил их в огромный пылающий костер.

Стало жарко. Стоявшие у заграждения воины бросали свои посты и спешили отбежать подальше. Кое-кто искал спасения в море. Динем тоже был вынужден покинуть сторожевую башню — воздух раскалился настолько, что обжигал легкие.

Увидев, что проход объят пламенем, штурмующие волей-неволей вынуждены были отменить свой первоначальный план и отказаться от немедленного прорыва в гавань. Их корабли устремились к волноломам и начали выбрасывать тут же вступающие в бой десанты.

На каменной ленте волноломов завязалась кровопролитная схватка. Атланты сражались с атлантами. И та и другая сторона подбрасывали подкрепления, но нападавшие имели здесь определенное преимущество: катапульты защитников Города были изрублены абордажными топорами, а триеры Сирда и подошедшие пиратские суда получили возможность обстреливать гавань, мешая подвозу подкреплений.

Сопротивление стало бессмысленным, и Командор приказал оставить первую линию обороны. Уцелевшие воины спешно погрузились на подошедшие к волноломам суда, тут же устремившиеся вглубь гавани.

Волноломы оказались в руках нападавших. Отведя назад потрепанные корабли Сирда — из двухсот десяти их уцелело всего девяносто, — Меч высадил на волноломы отряды кемтян. Они должны были пробиться по узкой каменной полосе в Город. Пиратские корабли заняли позицию перед остатками горящего заграждения и терпеливо ждали, когда огонь закончит свою скорую трапезу, и остовы сгоревших судов исчезнут под водой.

Наступило временное затишье, прерываемое лишь треском огня да шумом схваток на волноломах. Кемтянам так и не удалось прорваться на твердую землю, а подошедшие было на помощь пиратские корабли были отогнаны установленными на сторожевых башнях катапультами.

Дабы не тратить попусту время, Меч попытался овладеть одной из сторожевых башен, но, потеряв на скалах две триеры, отступился.

Наконец погрузился на дно последний горящий корабль заграждения. Обжигая ноги о раскаленный камень волноломов, пираты подобрались к уцелевшей медной цепи. Ударам мечей она не поддалась. Пришлось распиливать. Это заняло около часа. Солнце подходило уже к зениту. Наскоро перекусившие и выпившие по чаше вина пираты приплясывали от нетерпения. Наконец обрывки цепи ушли в воду. Расправив паруса, триера Меча вошла в беззащитную, наполненную сотнями торговых судов, гавань. Никто и никогда не имел такой добычи, которая ожидала пиратов. Одна за другой проходили пиратские триеры сквозь узкое жерло меж волноломами — тридцать, пятьдесят, сто, а атланты и не пытались предпринять хоть малейшую попытку сопротивления.

И когда уже из глоток пиратов был готов вырваться сладкий вопль победы, от крайних молов отделились две триеры с золотыми дисками на трепещущих флагах.

«Безумцы, решившие умереть красиво?» — мелькнуло в голове у Меча. Он и не подозревал, что попал в ловушку, расставленную ему атлантами, что желанная гавань Города Солнца — не что иное, как гигантская западня.

Накануне вечером было решено, что настал момент продемонстрировать дикарям преимущества атлантической техники, хотя бы те, что были под руками. А под руками были лишь металлическая громада РАБ-3 и лазерная пушка, смонтированная из запасных блоков к батареям «Марса». Они были установлены на двух триерах, и вражеский флот получил ненавязчивое приглашение войти в гавань. На одной из триер были Командор и Юльм, на другой, у пушки — Русий и Гумий.

Взглянув на ощеренную таранами меднолобую стену, Командор усмехнулся и приказал роботу открыть огонь. В тот же момент Русий припал к окуляру прицела. На толпу кораблей обрушились два ослепительно ярких луча, поразившие сначала фланги и постепенно сходящиеся к центру. Эффект их действия был ужасен: корабли теряли носы, палубы, разваливались пополам. Рушились мачты, вспыхивали амфоры с жидким огнем. Крики и стоны переполнили гавань. Пираты не успели опомниться, а первая линия была уже выкошена. Лишь обломки да тонущие корабли покрывали взбаламученную поверхность воды.

Не снижая скорости, корабли второй линии прорезали это крошево и поймали свою порцию лучей. Триеры мгновенно ушли под воду, и лишь тогда до пиратов дошло, что они столкнулись с нечто таким, против чего беспомощны и тараны, и отточенные мечи. Гребцы затабанили, и корабли начали разворачиваться к бегству. Смертоносные лучи пронизали третью линию триер. Немногие, чудом уцелевшие, сталкиваясь и топя друг друга в узком проходе между волноломами, спешно вырывались на морской простор.

Вдогонку им вышел небольшой отряд триер, подбиравший добычу и пленных. Среди пленных был так и не решившийся утонуть Меч.

На этот раз атланты победили, но это была лишь отсрочка агонии.

* * *

После гибели почти всей пиратской эскадры в гавани Города враг заметно поуспокоился. Лишь ближе к вечеру были предприняты попытки захватить сторожевые башни. Как ни странно, инициатором активных действий был Сирд, вдруг осознавший, чем может обернуться его измена. Лично возглавив штурмовую колонну, он попытался захватить восточную башню, а пираты во главе с Лисицей — западную.

Пираты были легко отбиты и больше не возобновляли своих попыток — слишком тяжелы оказались потери, понесенные ими этим днем. Зато атланты Сирда атаковали назначенную им башню с завидным упорством. Трижды подступали они к укреплению, защищаемому тремястами воинами, и трижды откатывались, оставив под стенами башни более сотни трупов.

К вечеру к Городу подошли основные силы кемтян, а с севера — восставшие атланты, возглавляемые бывшим сотником Аровым.

Тут же установив связь между лагерями, союзники договорились собраться на совет. Но осуществить свое намерение им удалось лишь поздней ночью. Вокруг Города рыскали разъезды конных гвардейцев, едва не схвативших Самозванного правителя Атлантиды Арова.

Они сидели под тентом в лагере кемтян. Сверху накрапывал мелкий, нудный, непривычный для этих мест дождик. Его вкрадчивый лепет портил и без того небезоблачное настроение собравшихся.

Больше других был подавлен и напуган Лисица.

— Мое мнение: надо рвать когти с этого проклятого острова, где правят демоны, повелевающие стихиями!

Лисицу можно было понять. Он хотел жить, и ему было куда бежать — ни один Титан не сможет выковырнуть его из скалистых отрогов Далмации. Но остальным отступать было некуда. Руки Титанов были слишком длинны и достали бы их и в Кемте, и в Ахейе, и даже в дебрях Черного континента. Они были за то, чтобы драться. Они предъявляли свои доводы, но их тут же разбивал хитроумный Лисица, особенно напиравший на то обстоятельство, что погиб вдохновитель похода Меч.

И когда все доводы были исчерпаны, когда уже всем казалось, что войско неизбежно расколется надвое, а Лисица в четвертый раз заявил: «Эх, если бы с нами был Меч!», вдруг послышался голос: «считай, твоя мечта исполнилась!» И к костру вышел живой и невредимый Меч.

Удивлению не было границ. Корьс и Сирд заорали от радости, даже не особо доверявший пирату Сбир и тот улыбнулся. Мечу предложили поесть, но он отказался, сказав, что сыт, и наскоро поведал свою воистину невероятную историю:

— Когда этот проклятый луч рассек мою «Акулу» надвое, я очутился в воде. Ну, думаю, конец! Прямо на меня прет триера и целит своим медным рылом точно в мое! Хе-хе! Но тут луч разваливает и эту триеру, а я продолжаю барахтаться, хотя, надо признаться, порядком уже надоело. Вокруг меня орут тонущие, но мне повезло — схватился за обломок весла и вовремя догадался избавиться от меча и доспехов.

Болтался я в этой грязной луже довольно долго, пока, наконец, не подошла неприятельская триера и не подобрала меня. Выдернули меня на борт за волосы, словно котенка, и доставили на берег. Там меня быстро вычислили, кто я таков. Ну, думаю, кто-то из наших накапал. Потащили во дворец Великого Титана. Кстати говоря, потом я не имел ничего против того, что меня опознали, потому что всем нашим, захваченным в плен, тут же отрубили головы.

Везли меня на колеснице. Но насладиться хвалеными красотами Города Солнца я, увы, не смог — они завязали мне глаза, и я ничего не видел. Слышу, колесница остановилась. Вытряхнули меня довольно небрежно на мостовую и повели по каким-то длинным лестницам. Снимают повязки, и я обнаруживаю перед собой четверых: двух демонов с черными глазищами, это, наверно, один из них попался нам на триере за день до сражения, какого-то здоровенного малого и нашего знакомого, что так ловко смылся из моего шатра.

Поговорили они со мной. Правда, недолго. Поинтересовались, сколько у нас кораблей и войска. Но здесь я им ничего нового сообщить не мог, они и так все знали. Затем предложили мне уговорить вас отступить от Города. Обещали, что не предпримут никаких карательных мер. Я говорю: мол, не согласятся, упрямые, мол, они, как бараны. Титаны на своем предложении особо и не настаивали, видно, сами не слишком верили в такую возможность. Сидят и разговаривают между собой, о чем — не понимаю. А я стою и думаю: вот сверкнет сейчас, сволочь такая, глазищами, и останется от старика Меча лишь дохлая горстка пепла.

Но нет, обошлось. Их адмирал Динем что-то долго говорил, потом он сказал мне, что рассказывал, как он бежал из плена. Они долго смеялись. Видно, настроение хорошее. Затем адмирал похлопал меня по плечу и заявил, что очень сожалеет, что не может предоставить мне такой же удобной возможности вернуться к своим, так как они решили обменять меня на своего адмирала! — Меч ухмыльнулся и указал на побледневшего Сирда. — Не бойся. Не бойся! Мы же, хе-хе, не согласимся!

Затем меня вновь потащили по каким-то лестницам и коридорам, уже не завязывая глаз. Видно, решили, что я не опасен. И огромный, должен вам сказать, Дворец у Титанов! А богатств! — Меч мечтательно закатил глаза. — Наконец привели в местную тюрьму. Стена — не возьмешь никаким тараном, у входа четверо огромных, вооруженных до зубов бугаев. Адмирал не шутил — никаких шансов выбраться. Обращались со мной довольно вежливо, дали пожрать и даже пожелали спокойной ночи, не преминув напомнить, что если вы не согласитесь на обмен, я расстанусь со своей глупой головой. Ну что делать? Слопал я их ужин и завалился спать.

Просыпаюсь от сильного толчка. Открываю глаза — стоит предо мной человек, весь закутанный в черный плащ, на голове черный же шлем, а лицо спрятано под маской. Ну, думаю, смерть моя пришла! И свет в каземате какой-то странный — вроде бы не солнечный и не от масляной лампы, а словно мертвый. Спрашивает меня этот черный: ты, говорит, Меч? Ну куда деваться? Я, говорю. А сам прикидываю — баба! Фигурка аккуратная и голос тонкий. И просыпается во мне какая-то надежда. Ну не будут же присылать бабу, чтобы меня прикончить! Она, видно, угадала по моей роже, о чем я думаю, улыбнулась, даже сквозь маску почувствовал, как она улыбается, и говорит: у нас, мол, мало времени. Сейчас, говорит, я тебя выведу из дворца и объясню, как выбраться из города. С этими словами берет меня за руку, словно маленького ребенка, и ведет из каземата. Смотрю, у входа лежат все четверо бугаев. Крови на них нет, но бездыханны. Она говорит мне: надень — и дает плащ. Во, глядите! — Меч продемонстрировал ярко-красный плащ, небрежно накинутый на плечи.

— Плащ сотника, — со знанием дела заметил Аров.

— Может быть. Не знаю. Не было времени спрашивать. Надеваю я этот плащ, и мы выходим из дворца. Вокруг темень, хоть глаз выколи, а она все видит и маски не снимает. Короче, вывела она меня за город. Может быть, я так бы и не увидел ее лица, но попался нам на одной из улиц патруль. Скинула она свою маску. Я как увидел ее лицо, обомлел! Красавица, словно из сказки! А глаза… Голубые-голубые…

Патруль ей поклонился. Но лишь он ушел, она вновь надела маску.

— Атлантка, — со всезнающим видом заявил Сирд. — Я знаю ее.

— Красавица! Еще я заметил, у нее на пальце было странное черное с ромбом кольцо. Что оно означает?

— Не знаю, — буркнул слегка уязвленный Сирд. — Я видел ее только издалека.

— Может быть, я ошибаюсь, — негромко сказал внимательно слушавший рассказ Меча Сбир, — но похожие кольца носят жрецы Сета.

— Сета? — Меч задумчиво почесал голову. Он когда-то слышал о жрецах Сета. Что-то слышал… Но что именно, вспомнить не мог и поэтому продолжил прерванный рассказ. — Ну вот. Показала она мне дорогу и дала две вещи: карту Города Солнца с нанесенной на нее схемой расположения войск Титанов и еще вот эту штуковину. Она сказала, что может с ее помощью разговаривать со мной. Эй, адмирал, ты знаешь, что это такое?

Сирд взял в руки черную коробочку.

— Это радиофон. У меня есть такой же. Но на этом нет кнопки вызова, а значит, она может связаться с тобой, а ты с ней — нет.

— Жаль, — разочарованно протянул пират. — Хотя это разумно. Но какая женщина!

Меч восторженно закатил глаза. Затем принял деловой вид.

— Прикинем наши планы на завтра. — Он развернул карту. Лисица не удержался от вздоха.

Карта была нарисована мастерски. Лучшей карты не видел еще никто из присутствующих, за исключением, может быть, Сирда. Город Солнца был изображен подробно до мельчайших деталей. Все улицы, все кварталы и дороги, все башни. Красными кружками были отмечены места расположения войск. Над каждым кружком стояла цифра, обозначавшая число воинов.

Оказалось, наибольшее количество воинов — по шесть тысяч — находилось в восточной и северной частях Города. Почти столько же было и в порту. На западе войск было вдвое меньше. Кроме того, несколько полков занимали мосты между кольцами, контролировали водные каналы и подступы к Дворцу. На Народной площади находились три тысячи всадников и сотня колесниц, а во Дворце — конная и пешая гвардии — четыре тысячи отборных воинов.

Тридцать пять тысяч воинов! Было от чего пасть духом, но на карте было полно обнадеживающих пометок, сообщавших, что командир данного полка не будет противодействовать нападающим, а эта часть вообще склонна взбунтоваться против Титанов. Красные крестики измены стояли даже на расположении гвардии.

— Да! — воскликнул Меч. — Эта карта стоит того, чтобы ее съели.

Все вопросительно посмотрели на пирата, и тот пояснил:

— Она сказала мне, что если возникнет опасность попасть в руки Титанов, я буду должен съесть эту карту.

Все засмеялись. Сначала тихо и недружно. Затем все громче и громче, в конце концов над костром висел гомерический хохот.

— Ох, — сказал Корьс, вытирая выступившие от смеха слезы. — Я представил, как ты жуешь этот лист бумаги…

Лисица поспешно добавил:

— И без вина! Ха-ха-ха!

— Ладно, кончайте, — попытался остановить взрыв веселья Меч. — У нас полным-полно дел. Я думаю…

Все невольно вздрогнули. Ночную тишину прорезал тихий зуммер радиофона. Механический голос осведомился:

— Добрался?

— Это не ее голос! — панически воскликнул Меч. Сирд толкнул его локтем.

— Она, она. В радиофонах используется механический синтезатор речи. Он помогает скрыть истинный голос владельца. Мера предосторожности на тот случай, если разговор перехватят. Говори!

— Как?

Сирд с оттенком пренебрежения ткнул пальцем в кнопку и поднес радиофон к губам пирата.

— Говори!

— Кха-кха! — прокашлялся Меч.

— Ну что ты мямлишь?! — недовольно спросил голос. — Отвечай!

— Да, госпожа.

— Что да?

— Добрался нормально.

— Своих, как я понимаю, нашел?

— Да.

— Карту посмотрели?

— Да. Как раз разрабатываем план действий на завтра.

При слове «разрабатываем» голос хмыкнул, после чего безапелляционно заявил:

— План следующий. Два отвлекающих удара: в гавани и с востока. Чуть позже основной — с севера. Архонт Трегер — наш человек. Он пропустит вас. Не разбрасывайтесь на мелочи. Не занимайтесь грабежами. Стоит вам застрять — и вы проиграли. Титаны еще очень сильны. Адмирал Сирд!

— Да, моя госпожа! — Адмирал почтительно склонился над коробкой радиофона.

— Ты цел?

— Да.

— Нанесите удар по гавани. Смертоносные лучи выведены мной из строя. Титаны надеются, что вы не рискнете повторить штурм гавани, большая часть войск отведена в другие части Города. Зажгите склады. Не жалейте добра. Это вызовет панику, так как атланты не имеют ничего своего. Они привыкли во всем полагаться на государство. Государство же хранит все запасы продовольствия, одежды и орудий труда на складах. Увидев, что они горят, марилы и ерши поймут, что все кончилось, и прекратят сопротивление. Еще. Не трогайте людей в одеждах с черной полосой. Это наши люди. Не трогайте людей в черных плащах. Это Титаны. Они нужны мне живыми. И помните, завтра все должно быть кончено. Иначе здесь будет «Марс», и сегодняшнее побоище в гавани покажется вам детской забавой по сравнению с тем адом, что зажгут его пушки. У меня все. До связи.

Радиофон умолк. Меч механически прошептал:

— Об этом же нас предупреждал Великий номарх Кемта Кеельсее.

Несколько мгновений присутствующие почтительно молчали. Затем Меч велел:

— Нечего рассиживаться. Пора поднимать войска и готовить их к штурму. Действовать будем так, как велел этот… эта… Неважно, кто! Как нам приказал этот ящичек. Сирд и Лисица — отправляйтесь на корабли. Старший — Сирд. Я, Корьс, Сбир и Аров поведем штурмовые колонны с суши. И помните: завтра Город Солнца должен пасть. У нас всего один день!

— Смотрите! — вдруг воскликнул Лисица, указывая рукой на юг. Далеко, у самого горизонта, там, где рождалось море, занималось зловещее зарево.

Атланты опередили их и нанесли еще один удар. Страшный удар.

* * *

Кеельсее взглянул на вмонтированные в золотой браслет-змейку часы. До назначенного срока оставалось еще две минуты. Он засек этот таинственный передатчик случайно. Мучимый неясными подозрениями, рыскал номарх по радиодиапазонам и неожиданно натолкнулся на загадочную передачу. Точнее выражаясь, это была не передача, а радиодиалог — долгий, живой, заинтересованный. Длился он более пяти минут. Передающий совершенно не маскировался: сигналы посылались ежедневно в одно и то же время, на одних и тех же частотах. Расшифровать их не удавалось — код был настолько сложен, что с ним вряд ли справился бы даже «Атлантис»; но связаться с компьютером «Марса» Кеельсее не рискнул — опасался выдать себя, а попытка обратиться за помощью к карманному анализатору привела лишь к полной разрядке блоков питания последнего. Зато вычислить место, откуда велись передачи, удалось очень быстро. Сигналы поступали из Дворца номарха. Узнав об этом, Кеельсее саркастически хмыкнул неизвестно в чей адрес:

— Непревзойденный наглец!

Затем он поразмыслил и понял, что неправ. Тот, кто сидел на передатчике, не был наглецом, он был очень расчетливым и уверенным человеком. Уверенным в себе, в силе логики, людской глупости и беспечности.

И номарх принял предложенную ему игру. Сначала он грешил на Давра, но тот оказался чист как агнец, наушничая Командору по общей связи. Соглядатаи номарха следили и за Изидой, и за Гиптием, и снова за Давром. Следили круглосуточно, так как вначале Кеельсее принял на веру версию об отложенной на срок авторадиопередаче. Он и сам когда-то баловался подобными штучками. Но в эфире шел не доклад, шел диалог, а это исключало возможность передачи заранее записанного донесения. Затем умер Давр, отбыли в Куне Изида и Гиптий, но передачи не прекратились. С вызывающей уважение педантичностью — ровно в 18.46 по атлантическому времени.

Запищала морзянка. Кеельсее невольно вздрогнул. Сегодня утром он усовершенствовал пеленгатор, начавший в эту минуту распутывать паутину сигналов. Монитор давал картинку: схема дворца с бегущим по ней крохотным солнечным зайчиком — лучом пеленгатора. «Зайчик» описывал причудливую эллипсоиду, сужая круг поиска. Область, замкнутая бегущей линией, уменьшилась до размеров апельсина, затем кольца и, наконец, превратилась в точку, неподвижно пульсирующую на одном месте. Кеельсее был, готов ко всему, но не к этому — сигнал шел из его комнаты.

Мгновение номарх размышлял. Но все же он был когда-то контрразведчиком, очень неплохим контрразведчиком, асом, сумевшим пробраться на альзильскую военную базу в Ферьресе и сферографировавшим коды и шифры альзильских радиопередач. Атлантида тогда выиграла 38-ю войну с Альзилидой. Без единого погибшего солдата-атланта. Это была война, выигранная им, Кеельсее! И тогда было труднее. Да неужели он уступит сейчас!

Кеельсее не спешил с поисками. Он не вскочил и не стал метаться по комнате, круша мебель и стены в поисках передатчика. Выиграть этот бой должна была логика, его профессиональный опыт и знания. Он должен был поставить себя на место этой хитроумной собаки и найти искомое, как будто он спрятал это сам. Раздумья длились довольно долго. Диалог в эфире вступил в решающую фазу. Агент изложил свое донесение и теперь выслушивал приказы, изредка вставляя короткие реплики.

Номарх встал из-за пульта управления радаром, подошел к противоположной стене и резко сдернул с вбитого в нее крючка букет сухих цветов. Хрустящие лепестки усеяли пол. Номарх нежно, словно лаская, трогал медный крючок, затем обхватил его пальцами и потянул. Крючок не поддавался. Кеельсее потянул сильнее, еще сильнее — на лбу набрякли жилы. Наконец на камне, стены возникла крохотная трещинка, щелкнула мраморная крошка, и крючок послушно вылез наружу. К его основанию, как и предполагал Кеельсее, была прикреплена медная спиралька-антенна.

Кеельсее был доволен собой. Антенна наверняка была выведена в одно из соседних помещений, скорее всего в дворцовое хранилище, где было немало темных закоулков. Если он бросится сейчас на поиски, таинственный радист ускользнет. Внезапно губы Кеельсее скривились в довольную гримасу. Он знал, что делать. Несколькими быстрыми движениями ножа-стилета он вскрыл монитор, разбил один из генераторов и стремительно раскрутил медную проволоку, один из концов которой был наброшен на крючок, второй присоединен к резервному, полному электрической мощи генератору. Щелкнул тумблер переключателя, и разряд огромной мощности ушел по спирали куда-то в недра дворца. Ловушка захлопнулась. Можно было забирать добычу — взорвавшийся передатчик: или один, или, если у кого-то сегодня большой день невезения, вместе с его незадачливым хозяином.

Призывая к себе дежурящих у дверей гвардейцев, Кеельсее шагнул на сумрачную, мрачную лестницу, ведущую в дворцовые подвалы.

* * *

Мощный электрический заряд воспламенил передатчик. Небольшой закуток между тюками ткани мгновенно затянуло вонючим синтетическим дымом. Но человек, ведший радиосеанс, был готов к подобному развитию событий. Облаченные в тонкие резиновые перчатки руки сноровисто выдернули проволоку антенны, заменили сгоревший предохранитель. В гнездо вонзилась вилка резервной антенны. Человек не собирался обрывать передачу. Его рука легла на ключ и быстро отстучала:

— Он догадался. Попытка вывести предохранитель электрическим разрядом.

— Понятно, — откликнулся невидимый собеседник. — Заканчивай передачу. Завтра на прием не выходи. Нет необходимости. Привет черным. Пока.

— До свидания, хозяин.

Передача оборвалась. В темноте послышались голоса рыщущих по хранилищу гвардейцев.

— Дымом тянет…

— Он где-то здесь!

— Схватить его! — Голос Кеельсее. — Кто возьмет его живым или мертвым, получит сто золотых колец и новый дом впридачу!

Человек растянул в неслышной усмешке узкие губы. Правая рука его уверенно поймала другую волну, а затем отбила короткое сообщение.

— Все нормально. Дело идет к удачному завершению. Хозяин передает привет. Беспокоюсь: не потребуется ли ему помощь? На меня идет охота.

Ответ последовал незамедлительно.

— Уходи. Спасибо за привет. Не беспокойся, хозяин выпутается сам. Подготовь объект к взрыву. Черный.

Закончив прием, человек освободил рацию от антенны, сунул ее в футляр. Голоса стражников зазвучали совсем близко, за поворотом штабеля бочек с маслом. Человек отодвинул легко ушедшую в сторону плиту и провалился сквозь землю. Спустя несколько мгновений он был на поверхности — в дворцовом саду.

Кеельсее обнаружил в конце концов потайной лаз, но первый же гвардеец, прельстившийся обещанной наградой и рискнувший шагнуть под землю, был пронзен отравленным копьем. Это копье привело в действие, как выразился про себя Кеельсее, механизм самоуничтожения. Каменные плиты, подпиравшие свод таинственного хода, осели, давая путь неисчислимым грудам песка. Прошло мгновение — и на месте нашедшего страшную смерть гвардейца колыхалось песчаное море.

Дождь смывает все следы…

Песок делает это не хуже.

* * *

Вода была черной и пугающей. Маслянистые блики луны порождали таинственность и чувство кошмара — словно под ногами был не двадцатиметровый пласт воды, а бездонная, населенная чудовищами и ночными призраками, пропасть.

Вокруг стоял непроглядный мрак. Лишь впереди тускло светили несколько крошечных огоньков — то были сторожевые корабли вражеской эскадры.

Мерно загребая руками, Юльм пытался понять, как же он дал втянуть себя в эту безумную авантюру. Когда Русий вдруг предложил напасть ночью на вражеский флот, Командор тут же обозвал его безумцем. Но согласился Динем, еще не утоливший своей мести за поражение в морском бою. И тогда Юльм помимо своей воли автоматически произнес:

— Да.

На них посмотрели как на ненормальных, но останавливать не стали — каждый волен распоряжаться своей жизнью так, как считает нужным.

Лишь только стемнело, они сели в лодку и поплыли к мерцающим вдалеке редкими огоньками вражеским эскадрам. Когда до кораблей осталось не более стадия, атланты разделись и, укрепив на спине контейнеры с бластерами и гранатами, тихо ушли в воду.

Несколько долгих минут — и вот рука Русия коснулась просмоленного бока триеры. Цепляясь за якорный канат, атланты один за другим залезли на фальшборт и оказались на палубе.

Со смутно белеющих в темноте тел струилась вода. Они были похожи на призраков, материализовавшихся из ночи. Наверно, нечто подобное и пришло на ум дремлющему часовому, потому что он отмахнулся и повернулся к атлантам спиной. Затем его мозг все-таки очнулся от сладкого забытья и приказал поднять тревогу, но было поздно — подкравшийся сзади Юльм сломал пирату шею.

Действуя бесшумно, чтобы не разбудить спящих, атланты завладели кораблем. Когда последний пират издал хрип перерезанной глоткой, Динем начал ставить парус. Гребцы мирно спали. Ветер подхватил корабль и понес его на юг. Требовалась большая сноровка, чтобы лавировать среди густой массы застывших кораблей, но Динем успешно справлялся с этой задачей, лишь однажды задев носом захваченной галеры борт дремлющей кемтской триеры. Наконец он решил, что достаточно.

— Все. Мы в центре вражеского флота.

Теперь можно было не таиться. Необходимость соблюдать тишину отпала. Напротив, нужно было произвести как можно больше шума и зажечь страшный факел паники.

Вытащив из контейнеров гранаты, они закрепили их на боевых поясах — так было сподручнее. Русий выдохнул:

— Начали!

Юльм рванул чеку и бросил гранату в ближайшую триеру. Ночь раскололась грохотом, взвизгнули осколки, заплясало веселое пламя.

— Огонь! — Бросили гранаты Русий и Динем. Еще две неприятельских триеры разлетелись осколками дерева и тут же начали погружаться. Адмирал бросился к рулю и направил судно подальше от горящих, разваливающихся во все стороны факелов. Русий и Юльм, не переставая, кидали гранаты, поразив еще с десяток галер и создав желанную панику.

Ошалевшие от неожиданного пробуждения пираты еще не поняли, что происходит, но опыт прошедшего дня подсказывал, что ничего хорошего.

— Демоны! Демоны вернулись!

Спешно рубя якорные канаты и подгоняя бичами перепуганных гребцов, пираты направляли свои суда подальше от огненного круга, где метался и щедро сыпал смертью корабль демонов.

Треск ломающегося дерева, ужасающий грохот… Кто-то выстрелил по захваченной атлантами триере из катапульты, но промахнулся и поджег сразу два кемтских судна, еще больше усилив панику.

— Горим!

И, наконец, раздался клич:

— Спасайся, кто может!

Охваченные паникой команды пытались направить свои суда под укрытие спасительной ночи; триеры, шапати и пентеры наталкивались на не осознавших еще, что происходит, соседей, получали смертельные удары в борта и корму.

Расшвыряв все гранаты, атланты схватились за бластеры, и три ослепительных луча рассекли тьму и мечущиеся в ней вражеские триеры.

Это было пострашнее любого морского сражения, и счастлив тот, кому удалось выбраться из этого ада.

А удалось немногим. Двести кораблей погибли в эту злосчастную для союзников ночь. Но лишь двадцать из них были уничтожены гранатами и бластерами атлантов. Остальные были пущены на дно суматошными ударами своих же триер, разбились на рифах и на волноломах. Десять тысяч воинов и тридцать тысяч гребцов нашли свою могилу на дне Атлантического океана.

Они и до сих пор лежат там, но следы их затянуло время.

Все боится времени, а время боится лишь пирамид.

Но время, о котором мы ведем свой рассказ, не боялось ничего; оно не ведало о пирамидах. Их время еще не настало.

* * *

ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ».

«Агония. День четвертый.

В четыре часа утра начался приступ с моря. Первый натиск был отражен, противник потерял более 50 судов. К 10 часам защитники Города были вынуждены оставить волноломы. В полдень, освободив проход между волноломами, неприятельская эскадра вошла в гавань. В 12.45 по приказу Командора противник был поражен 2 лазерами. Было уничтожено около 130 кораблей, большей частью пиратских. Захвачено около 800 пленных, в их числе адмирал неприятельского флота Меч. Противник в панике покинул гавань. Новых попыток штурмовать Город посредством кораблей не последовало. Неприятель пытался ворваться в порт через сторожевые башни. Атаки были отражены с нанесением противнику большого урона. После полудня к Городу подошли отряды кемтян, пиратов и ренегатов-атлантов. Дозорные доносят о приближении больших масс низших. Вечером по предложению Главного Управителя Атлантиды Русия был разработан и осуществлен план окончательного разгрома вражеского флота. В результате ночной диверсии, в которой принимали участие Главный Управитель Атлантиды Русий, Адмирал Динем и Начальник Армии Юльм, было уничтожено более 200 неприятельских судов. Вражеский флот фактически прекратил существование. Этот факт вселяет надежду на скорую победу. Весь день предпринимались попытки связаться с первой, третьей и пятой базами. Подтвердилось предположение об активном участии куратора третьей базы Кеельсее в агрессии против Атлантиды. Получены непроверенные данные о том, что пятая база блокирована эскадрой Кеельсее. Был принят запрос с четвертой базы: имеет ли смысл посылать на помощь Атлантиде флотилию. Учитывая отсутствие у народов Западного континента традиций мореплавания, предложение отклонено как нецелесообразное. Начальник Управления Закона и Порядка Гумий доложил о росте патриотических настроений среди населения Города. Народ проникнут горячим желанием дать отпор агрессорам…»

 

Глава шестая

Удрученные и поникшие встречали пираты утро пятого дня. Надежда, забрезжившая было ночью, ночью же и рухнула. Флот был уничтожен. Жалкие остатки его, собравшиеся у мыса Южного Ветра, были не способны к активным действиям.

Взбунтовавшиеся воины-атланты начали подумывать о том, чтобы сложить оружие и, выдав зачинщиков, явиться к Титанам с повинной. Вспыхнувшие мятежи на западе были подавлены — весть об этом принесли немногие уцелевшие бунтовщики, бежавшие в лагерь Арова.

Уже не только Лисица, но и Корьс начал поговаривать об отступлении от Города. Аров предложил уйти на север — в верные ему города, на что Сирд мрачно заметил:

— Не пройдет и трех дней, как ты будешь болтаться на самом высоком кедре Фиолетовых гор.

То был момент, когда союзники, казалось, начисто лишились воли. Руки их бессильно обмякли, голова склонилась на понуренные плечи, мысли витали где-то далеко, летя на наполненных ветром парусах подальше от проклятого острова.

В этот момент, когда Меч уже был готов отдать приказ грузиться на корабли, в лагерь вошла группа пестро одетых людей. Тела их были покрыты ранами и ссадинами, обветренные лица выражали решимость. Возглавлявший пришельцев воин в бронзовых доспехах подошел к приунывшим вождям и бросил:

— Кто здесь будет Меч?

Пират даже не поднял головы, зато встрепенулся адмирал Сирд, тут же вскочивший и бросившийся навстречу предводителю.

— Слокос! Наконец-то! Давно подошли?

— Еще вечером. И вообще, мне непонятно, почему вы рассиживаетесь здесь вместо того, чтобы штурмовать Город. Время уходит.

Сирд понурил голову.

— Флот погиб. Мы не сможем взять Город Солнца.

— А зачем нам нужен флот? Или мы не стоим на твердой земле? Или вы думали прорваться к Дворцу по каналу?.. У меня четырнадцать тысяч жаждущих мести людей. С каждым часом их становится больше и больше. Скоро должны подойти низшие с угольных и медных шахт. Их гонцы уже сообщили мне, что колонны на подходе. К вечеру нас будет около сорока тысяч. Дайте нам оружие, и мы сами возьмем Город!

— У нас нет столько оружия, — очнувшись, мрачно заметил Меч.

— Дайте, сколько можете!

Но пират лишь пожал плечами.

И вдруг к всеобщему облегчению запищал зуммер радиофона. Меч, словно подброшенный пружиной, вскочил с пня и бросился к спасительной коробочке, казалось, вливавшей силу и уверенность.

— Это я, Меч!

Голос на этот раз был живой. Звонкий с язвительными переливами.

— Что же ты медлишь, пират? Или я неясно выражалась прошедшей ночью? Или, может, ты думаешь, я вытащила тебя из-под топора ради того, чтобы ты грел задницу в предвкушении сытного завтрака?

— Но, госпожа, наш флот…

— Что флот? Разбит? Я знаю. И прошу прощения, что не смогла предупредить вас о нападении. Я не знала о том, что они ушли в море. Выходит, раз нет флота, вы струсили и не идете на штурм?

— Но у нас погибло множество воинов! — попытался оправдаться Меч.

— Даже если вас осталось всего десять человек, вы должны быть под стенами. Город только и ждет легкого порыва бури, чтобы пасть к вашим ногам. Атакуйте! И немедленно! Иначе… Иначе я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы не ушли отсюда живыми. Ставка в этой игре слишком высока.

Связь прекратилась. Меч, которого отчитали, словно мальчишку, сконфуженно улыбнулся и приказал:

— Шести тысячам кемтян переместиться на север. Эскадрам начать атаку гавани. Сирд и Лисица, отправляйтесь на корабли. Сбиру с оставшимися кемтянами и атлантами имитировать атаку восточной стороны. Я, Корьс, Аров и предводитель низших отправляемся в северный лагерь. — Голос Меча обрел былую уверенность. — Всем ждать моего сигнала!

Штурм Города начался.

Остатки союзных эскадр двинулись к гавани. Беспрепятственно миновав проход между волноломами, они увидели перед собой две вчерашних триеры. Горячо взмолившись древним богам острова, Сирд приказал кораблям рассыпаться веером и идти на охват неприятельских судов.

Икс не обманула. Лазеры не стреляли, и Русий напрасно бил кулаком по ни в чем не повинному пульту стрельбы — он был расплавлен кислотной ампулой. Разряженный РАБ-3 выпустил короткий импульс, после чего из его головы появился белесоватый дымок. Увидев его, Гумий бросился к борту и выпрыгнул в море. А через мгновение триера разлетелась огненным фейерверком, испещрив поверхность моря кусками дерева и кровавого мяса.

Вражеские корабли были уже совсем близко. Русий приказал разворачивать триеру и спасаться бегством. При повороте был подхвачен из воды оглушенный Гумий, сумевший произнести лишь одно слово:

— Измена!

Едва триера причалила к пирсу, атланты тут же спрыгнули на землю и взяли на себя руководство боем. Гавань, обычно спокойная и деловитая, была переполнена воинами и мечущимися горожанами, пришедшими насладиться зрелищем гибели неприятельского флота, а теперь в панике бегущими прочь от места завязывающегося сражения. Здесь же были и те, кому была не по душе идея Высшего Разума. Кое-кто из них шнырял между воинов, сея панику, а некоторые прятались между хранилищами и стреляли из луков в спину защитникам Города. Одна из таких стрел со стуком отскочила от бронедоспеха Русия, другая пронзила шею стоявшему рядом с Титанами воину.

Не отрывая взгляда от приближающихся кораблей, Русий приказал Гумию:

— Разберись!

Собрав оказавшихся под рукой портовых стражников, Гумий убежал к складам. В спину больше не стреляли. Зато открыли огонь вражеские катапульты. На молы посыпались камни и стрелы, кое-где задымили языки жидкого огня. Немногочисленные катапульты атлантов ответили врагу.

Обмениваясь выстрелами, союзники достигли молов и начали высаживать на них десант. Завязалась рукопашная схватка. Удостоверившись, что все вражеские корабли прочно завязли у пирсов, Русий взял радиофон и бросил:

— Пора.

Из-за косы, отгораживающей стоянку боевых эскадр от остальной гавани, выскочили триеры с солнечными дисками на вымпелах. Динем вел в бой свои последние корабли. В свой последний бой…

Триеры атаковали растерявшихся от неожиданности пиратов, сея смерть и панику. Полтора десятка вражеских кораблей были пущены ко дну прямо у пирсов, остальные пустили в ход весла и пытались выбраться на простор гавани, бросая на произвол судьбы высаженные на берег десанты, которые тут же сдавались и безжалостно избивались защитниками Города.

В центре гавани разгорелся морской бой. Триеры Динема крушили впятеро превосходящий флот противника. Используя быстроту и превосходство в численности эпибатов, они таранили вражеские суда, смело сходились с ними на абордаж. Сам Динем был вездесущ. Его триера появлялась то в одном, то в другом месте, и где бы ни мелькал ее парус с улыбающимся золотым пардусом, вражеские корабли терпели поражение и обращались в бегство.

Но вот враг опомнился и сумел организовать контратаку. Два десятка кемтских триер при поддержке нескольких кораблей Сирда обошли атлантов и ударили по ним с тыла. Динем был вынужден развернуть свои корабли в две линии и принять бой в окружении.

Вновь забухали катапульты, разбрызгивая по морю потоки жидкого огня. Здоровенный камень пробил катастрому рядом с Динемом. Послышались вопли изувеченных гребцов, корабль сбился с курса и начал разворачиваться. Кормчий что есть сил налег на весло, но то не выдержало и с треском сломалось. Триеру крутануло, разворачивая боком. Сразу три тарана пронзили ее смоленые борта: два — кораблей Сирда и один — своей же атлантической триеры. Флагман покачнулся и начал стремительно оседать в воду. Раздумывать было некогда. Единственной оставшейся гранатой Динем разнес вдребезги одну из вражеских галер.

— За мной! Сделав короткий разбег, атлант прыгнул и уцепился за лапы золоченого пардуса, что венчал нос триеры Сирда. В тот же миг гребцы вражеского судна налегли на весла и дали задний ход. Содрогнувшись, корабль выдернул свой таран из бока почти полностью ушедшего под воду флагмана. Никто из эпибатов не успел или не рискнул последовать примеру своего адмирала, и Динем остался один.

Подтянувшись, он влез на нос и, не обращая внимания на свистящие стрелы, плавно, словно по горке, съехал вниз на палубу. Увидев своего бывшего командира, мятежники застыли в нерешительности, длившейся, правда, всего мгновение, после чего они с криком бросились на Динема.

— Щенки! — рявкнул атлант.

Бластер запрыгал в его руке, и шестеро врагов рухнули на палубу. Остальные бросились бежать. Динем устремился за ними, терзаемый единственным желанием — найти предателя Сирда и рассчитаться с ним. За флот, что покоится на дне океана, за Эвксия, за Город — за все!

Поражая не успевших спрятаться при его появлении врагов, он достиг кормы. Сирд ждал его. Он стоял, крепко вбив ноги в палубу. В руках его не было ни меча, ни щита.

— Вот мы и встретились! — зловеще промолвил атлант.

Мятежный адмирал не ответил. Он был готов умереть и хотел сделать это красиво, более достойно, чем жил. Но Динем не подарил ему такой возможности. Он отстрелил Сирду ноги, заставив того ползать на окровавленных обрубках и выть от боли и страха. И тогда он расстрелял перекошенное криком лицо, а затем начал стрелять в живот, в пах, в руки, в сердце, пока не вышел боезаряд. Только тогда Динем опомнился и отвел глаза от обугленного куска мяса. Ветер шевелил слипшиеся кровью и потом волосы атланта, надрывно кричали предчувствующие свою погибель гребцы и тихо стонало море. Динем склонил голову набок, словно прислушиваясь к этим звукам. И в этот момент его нашла смерть.

Пущенная незаметно подкравшимся марилом стрела вонзилась точно в сонную артерию, и атлант уснул. Уснул раньше, чем умер. Тело его рухнуло на палубу, и в то же мгновение в это место ударил снаряд с жидким огнем, взметнувшимся языками до верхушки мачты. Один из этих языков мазнул по лицу убийцу, и тот покатился по палубе, дико крича обожженным ртом. Одежда и кожа его пылали. Рухнула, с треском пробив борт, мачта, и триера с двумя мертвыми адмиралами начала погружаться в воду.

Враги найдут успокоение на дне гавани Города. А с ними его найдут тысячи атлантов, пиратов и кемтян. Тысячи врагов, обретших единую братскую могилу.

Русий видел, как флагманский корабль исчез в гуще схватки. Затем раздался четко различимый взрыв гранаты и поднялся столб пламени. И Русий понял, что Динема не стало. Поняли это и капитаны Динема, тут же выбросившие белые флаги.

Атланты стояли и смотрели, как вражеские триеры уводят в плен остатки некогда великого флота Атлантиды. Потянуло дымом. Словно из-под земли появился Гумий, сообщивший, что сдалась восточная сторожевая башня, и проникшие на территорию порта кемтяне поджигают склады.

Оставаться на пристани стало опасно и бессмысленно. Русий приказал отходить к обводным кольцам Города. Осыпаемые стрелами атланты бежали прочь от гавани.

За их спинами вставала стена огня.

* * *

Вскоре после восхода солнца враги предприняли вылазку на восточном направлении. Жидкие группки кемтян подошли к третьему обводному кольцу, но, осыпанные стрелами, подозрительно быстро отступили. Небольшой, в несколько сот человек, отряд пиратов был замечен и на западе. Он ограничился демонстрацией, атаковать не решился.

Подозрительно тихо было на севере. Крим, наблюдавший с крыши Храма Разума за перемещениями противника, сообщил, что около часа назад на север проследовали две большие колонны кемтян. Кроме того, там наблюдалось присутствие массы неустановленной пехоты и около двух тысяч всадников из взбунтовавшихся конных полков. На севере явно что-то готовилось. Поэтому Юльм поспешил туда. По дороге он заскочил в радиоцентр, где по-прежнему сидел и пытался связаться с «Марсом» Бульвий. Начальник Города, совершенно отупевший от радиошумов, буквально упросил Юльма взять его с собой. Оставив вместо себя Этну, Бульвий поспешил за Юльмом, и они отправились на северную сторону.

Архонта Трегера, только накануне занявшего место стратега Северного сектора, они застали в казарме пехотного полка, превращенной в штаб командующего. Трегер был уверен в себе и своих войсках.

— Пусть только попробуют сунуться! У меня четыре полка на первом кольце и два на втором, да еще два охраняют мосты.

Пылко высказав свою убежденность в победе, он осторожно поинтересовался, что горит в порту.

— Склады, — ответил Юльм. — Пираты сумели проникнуть в порт и прежде, чем мы выбили их оттуда, успели поджечь склады.

— Ай-яй-яй! — Трегер покачал головой. — Сколько добра! Ну да ладно, дело наживное… — Тут он понизил голос. — Должен доложить: воины, однако, волнуются. Что, говорят, будем есть в зиму?

— А ты скажи им, — жестко усмехнулся Юльм, — пусть их не волнует, что мы будем есть этой зимой, потому что, если они дадут прорваться врагам, они вообще не встретят эту зиму.

— Хорошо, так и скажу, — легко согласился новоиспеченный стратег.

Решив, что дела обстоят нормально, Юльм уехал во Дворец, оставив в штабе Трегера и Бульвия.

Как только Начальник Армии и его охранники исчезли за мостом, Трегер стал собираться.

— Я должен объявить воинам слова Верховного Стратега. Было в этот момент в тоне Трегера нечто нехорошее, но Бульвий не придал этому значения и сказал:

— Я еду с тобой.

В первом полку, который они посетили, все прошло гладко. Сначала короткую патриотическую речь произнес Трегер. Воины кричали «ура» и славили своего командующего. Затем несколько слов сказал Бульвий. Воины вновь кричали, славя Начальника Города и Совет Титанов. В общем, все как положено.

Неожиданности начались позже. Следующим был полк, возглавляемый совсем еще молодым архонтом Дерком. Бульвий краем уха слышал, что он — креатура Командора. Ликование здесь было весьма вялое и кричали без должного энтузиазма. Поэтому Бульвий сделал выговор Дерку. Тот обещал наладить дисциплину, а когда атлант повернулся, готовясь уйти, ожег его спину злым взглядом. Рот архонта недобро кривился.

Бульвий, Трегер и телохранители поскакали дальше. Доверительно наклонясь к атланту, стратег сообщил:

— Сейчас самый трудный полк. Он пришел в Город лишь вчера. Среди воинов сильны упаднические настроения.

— Справимся! — бодро ответил как никогда уверенный в себе Бульвий.

Кавалькада подскакала к большому полотняному складу, служившему временной казармой. Командир полка выстроил своих воинов на узеньком пятачке между складом и обводным каналом.

Тысяча пар беспокойных мечущихся глаз, наполненных надеждой и ожиданием.

— Начните в этот раз вы, — почтительно предложил Трегер.

Бульвий легко согласился. Он вышел перед толпой и закричал:

— Воины! Богатыри непобедимой Атлантиды! Тяжелое испытание постигло нашу родину. Враг топчет ее посевы, истребляет детей и женщин. Мы нанесли ему три серьезных поражения. Видите, — Бульвий указал на отдаленное зарево, — это горят портовые постройки. Враг ворвался в гавань, но был уничтожен нашим новым секретным оружием. Оно поможет нам и в предстоящих битвах. Так встретим же яростно этих извергов! Пусть их кровь удобрит нашу землю, а кости будут вечным напоминанием тем, кто рискует прийти на нас с мечом. Да здравствует Атлантида!

Бульвий ждал восторженных криков, но воины угрюмо молчали. Лишь кто-то из задних рядов буркнул в адрес Титана:

— Удобритель нашелся. Задница!

Бульвий растерялся. Самоуверенность сползла с него вместе с краской лица, приобретшего зеленоватый оттенок. Трегер, видевший это, поспешил завладеть вниманием аудитории.

— Орлы! — рявкнул он хорошо поставленным голосом. — Вот сейчас Начальник Города звал вас к победе, а на деле он думал о другом. Видите, на юге горят склады. А там запасы еды и одежд на целый год. Они стали пеплом. Оставшихся запасов хватит на немногих. Титанам нужна не просто победа, а кровавая победа. Их цель — погубить как можно больше воинов… — До Бульвия начало доходить, что стратег говорит что-то не то, он дернулся и был схвачен за руки телохранителями Трегера. — Им наплевать на ваши жизни. Они согласны содержать лишь разожравшуюся гвардию да наложниц, — что набирают себе со всей страны, отбирая у нас самых красивых девушек. Они хотят уничтожить наш народ и заселить остров своими голубоглазыми ублюдками. Так не дадим же им сделать это! — Толпа заревела. — Так обратим же наш гнев против них, а не против несчастных, что взяли в руки оружие для борьбы со своими угнетателями. Возьмем Город и обретем неисчислимые богатства, сладкое вино, самых красивых девушек. Возьмем Город и станем его властелинами. Свергнем Титанов и займем их место. Не мы ли, кровь и пот державы, достойны этого!

Толпа восторженно приветствовала Трегера. Рты воинов разинулись в ликующем крике. Они били мечами о щиты, подбрасывали вверх стеганые шлемы.

— Ура! Возьмем Город! — Они уже видели себя возлежащими на мягких покрывалах, в бокалах переливалось черное густое вина, а прекрасные наложницы ласкали чресла… — На Город! Возьмем его!

Архонт полка, подумывавший ранее об аресте Трегера, орал вместе со всеми.

— Не верьте ему! — взвизгнул Бульвий. — Он предатель!

— Так точно, — подтвердил Трегер, делая шаг к атланту. Скользкое движение — и четко легший в руку меч рассек Начальнику Города горло. Крики мгновенно оборвались. Трегер вытер меч о плащ убитого и бросил:

— Ну, что ж вы замолчали, друзья мои? Кричите! Радуйтесь! Теперь вам некуда отступать. Придется идти со мной до конца.

Он извлек радиофон и приказал:

— Керк, действуй по плану!

* * *

Единственным атлантом, посвященным в замыслы Кеельсее, был Грогут, Правитель Кефтиу. Великолепный мастер-оружейник, больше всего на свете увлекавшийся конструированием новых видов оружия, он был чужд любых интриг и абсолютно беспомощен в отношениях с людьми, чем не замедлил воспользоваться Кеельсее. Номарх подчинил Грогута своей воле и раскрыл перед ним часть планов. Грогут был вынужден дать слово поддерживать Кеельсее, а взамен тот обещал сделать его правителем всего Великоморья.

— Мир будет наш. Тебе отойдет Великоморье, а я буду править Атлантидой, Черным и Западным континентами. Но за это ты поможешь мне.

— Что я должен сделать?

— Лишь одно — убить Дрилу и ее подземного выродка.

Характер Грогута был мягок, словно глина, ему было жаль Дрилу, хотя он и не любил ее, ему было жаль атлантов, обреченных погибнуть. Кеельсее заметил его колебания.

— Помни, теперь мы связаны одной веревочкой. Вздумаешь порвать ее — умрешь первым. Убей Дрилу и Выродка!

Грогут пытался исполнить его приказ, но не смог. Он вошел в спальню Дрилы с обнаженным мечом, увидел молодое, упругое, некогда желанное ему тело, и руки атланта опустились. Каким-то образом Кеельсее узнал об этой неудачной попытке. Спустя всего несколько часов он связался с Грогутом по радио.

— Твое время вышло. Пеняй на себя!

Радиопередатчик умолк. Навсегда. Тем же вечером взбунтовались кефтианские эскадры. Они оставили остров и ушли в неизвестном направлении. Взамен них появились корабли Кеельсее, которые блокировали Кефтиу и высадили на берег десант.

Тотчас же, точно по сигналу, вспыхнули мятежи во всех крупных гарнизонах, начались выступления рабов. Толпы восставших осадили великолепный дворец Правителей и замерли в необъяснимом ожидании, длившемся не один день. За это время дворец почти обезлюдел. Большинство воинов перебежали в стан восставших, скрылись кто куда слуги и рабы.

Холм, на котором располагался дворец, окружали посты воинов Кеельсее и мятежников. Грогут видел их лица, слышал злобные крики. По ночам холм опоясывался цепью костров, бросавших в небо острые искры и заунывные песни кемтян. Осаждавшие перекрыли подвоз продовольствия, и вскоре немногочисленные обитатели дворца стали испытывать нужду в самом необходимом. Муки голода терзали и Турикора. Грогут был свидетелем омерзительной сцены — Дрила тащила оглушенного ударом меча мальчишку-поваренка на съедение своему монстру.

Осада тянулась двадцать дней. Было утро пятого дня агонии, когда на лужайку перед дворцом приземлился декатер. Из него вылез Кеельсее, отдавший несколько отрывистых приказаний. Затем номарх бросил скользкий взгляд на окна, за одним из которых пряталось осунувшееся лицо Грогута. Спустя мгновение катер взмыл в небо, а кемтяне пошли на приступ.

Заслышав визгливые звуки флейт, немногочисленные телохранители побросали оружие и вышли навстречу штурмующим с поднятыми руками. На них не обращали внимания. Толпы кемтян и бунтовщиков растеклись по бесчисленным залам дворца, предавая их страшному разгрому. Грогут стрелял по врагам из бластера, но рука измученного бессонными ночами ожидания атланта предательски дрожала. Упали всего двое-трое бунтовщиков, затем в плечо Грогута вонзилась стрела, и он выронил оружие.

Кемтяне бросились к раненому атланту, над его головой уже взметнулись мечи, но в последний момент на выручку подоспела Дрила. Один длинный импульс — и нападавшие рухнули замертво. Перекинув здоровую руку Грогута через свою шею, Дрила увлекла его в мрачную пасть Лабиринта.

Мягко перекатывая роликами канат, лифт доставил атлантов на стометровую глубину. Знакомый и столь незнакомый грот. Дрила была здесь тысячи раз, Грогут — ни одного.

Усадив своего спутника на мраморную скамью, Дрила присела рядом и застыла, прислушиваясь к звукам тревожно стучащего сердца. Внезапно она осознала, что ей ужасно, до смертельного ужаса, не хочется, чтобы появился Турикор. Взгляд женщины пробежал по массивным медным прутьям, отделявшим грот от Лабиринта. Невероятно толстые, они могли выдержать удар тарана, но кто знает, где грань нечеловеческой силы Турикора?

Со стороны лифта пробилась тонкая струйка дыма. Спустя несколько мгновений дым повалил гуще, затем его серую толщу пробил первый робкий язычок пламени. Бунтовщики пытались выжечь Лабиринт, бросая в него амфоры с жидким огнем. Горючая смесь ползла по стенам шахты, запекаясь черной жирной коркой. Ярко вспыхнула сделанная из кедровых досок кабинка подъемника. Дрила зачарованно смотрела на ослепительно яркий огонь. Пламя не угрожало ни ей, ни потерявшему сознание Грогуту — огню нечем было поживиться в хладно-мраморном гроте. Сильные воздушные потоки, гуляющие по Лабиринту, вдували в костер новые силы. Шахтный ствол превратился в огромный столб огня. Дрила представила себе, как пожар вырывается из шахты в залы дворца, пожирая мебель и бархатные драпировки, плавя бронзовые статуи, испепеляя людей, как прогорает и обрушивается покрытая алой, черепицей крыша. Огонь завораживал. Атлантка забыла обо всем на свете: о Турикоре и Лабиринте, о пылающем над Кефтиу Солнце, о тихо постанывающем в забытьи Грогуте. Лишь огонь, яркий магнетизм пламени.

И в этот момент она почувствовала на себе взгляд. Жадный и манящий. ОН пришел.

Дрила медленно повернула голову. В двадцати шагах от них стоял Турикор. Огромные руки его ласкали медные прутья, словно примериваясь, как вырвать их из забетонированных пазов. Глаза жадно пожирали Дрилу. В них не было ничего человеческого, лишь Зверь.

— Мама! — хрипло вымолвил Турикор и облизал губы. Животный страх ворвался в сердце Дрилы. — Мама, ты пришла…

Атлантка не произнесла ни слова, ее рука непроизвольно потянулась к бластеру, засунутому за ремешок туники.

Турикор не шевелился, но Дрила видела, как напряглись гигантские бицепсы, силясь разорвать медную решетку.

Стараясь не выдать дрожи, Дрила с трудом выдавила:

— Да, мой мальчик.

Турикор ухмыльнулся. Подобной гримасы Дрила не видела на его лице никогда.

— То, о чем я предупреждал, случилось.

— О чем ты?

— Мир рушится? — Турикор сладко вздохнул. — Осталось всего несколько мгновений — и очистительный вихрь сметет с лица Земли суетливых муравьев, по недоразумению присвоивших себе имя венца природы. Они радуются победе, не подозревая, что им осталось видеть Солнце лишь несколько мгновений.

— Да, мой мальчик, — сказала Дрила таким тоном, каким доктор разговаривает с душевнобольным — не волновать!

— Мир умрет, — с удовлетворением заметил Турикор, — а здесь все останется по-прежнему. Лабиринт не боится ни стихий, ни Вечности.

Слова монстра звучали мягко, с успокоительными интонациями, но Дрила заметила, как в очередной раз чудовищно напряглись мышцы рук, пытаясь прорвать отделявшую от атлантов преграду.

— Пусти меня, — хрипло шепнул Турикор. — Я хочу положить голову тебе на колени.

— Нет! — отрезала Дрила. Она вспомнила о ране Грогута и, оторвав подол туники, стала перевязывать окровавленную руку атланта. Турикор жадно скользнул взглядом по обнажившейся женской плоти и вновь напряг мускулы. Один из прутьев поддался и хрустнул.

Этот звук вывел Дрилу из оцепенения. В ее глазах появилась решимость.

— Прочь от решетки! — приказала она, направляя на монстра бластер.

— Хорошо, — процедил Турикор. Он сделал шаг назад и облизал губы. — Но я хочу есть.

— Ты не получишь нас!

— Я и не собирался трогать тебя, мама. Как ты могла подумать? — Голос монстра звучал укоризненно. — Мне нужен лишь Грогут. Он все равно умрет от потери крови. К тому же стрела была отравлена.

— Лжешь!

— Зачем? Посмотри на его лицо. Оно покрыто желтыми пятнами.

Дрила взглянула на Грогута. Турикор не врал — лоб и щеки атланта покрывали лимонного цвета подтеки.

— Но разве ты не умрешь от яда?

— Нет. Этот яд безвреден для меня. Он смертелен лишь для человека.

Разговаривая, Турикор незаметно приблизился к решетке и вновь ухватился за треснувший стержень.

— Назад! — тихо велела Дрила.

Турикор не послушался. Тогда она нажала на курок. Импульс опалил монстру шерсть на ноге, заставив его зашипеть от боли.

— Зачем?

— Я же сказала: назад.

На этот раз Турикор повиновался.

Потянулась липкая паутина молчания. Турикор ушел в себя, словно ловя далекие звуки Космоса. Дрила внимательно следила за его действиями. Внезапно веки Турикора поднялись, в глазах зажглись красноватые огоньки, из глаз монстра вырвался хриплый, довольный, страшный смех.

— Ты что?! — цепенея от неосознанного ужаса, закричала Дрила.

— Дворец Титанов горит, — прохрипел Турикор. — «Марс» стартует к Атлантиде. Еще несколько мгновений, и все будет кончено. Скоро этот грот заполнится водой. Ты еще можешь спастись, если пойдешь со мной.

— Нет! Ни за что!

— Если бы от твоего ответа зависела лишь твоя жизнь, — задумчиво промолвил монстр. Его горло издало тихий звук. То ли речь, то ли песню. Странный, хрипловатый, завораживающий. Дрила почувствовала, как ее мозг охватывает пелена сладкого, словно дурман, равнодушия. Ей стало хорошо и спокойно, заботы и беды ушли в никуда, зябкий мрамор скамьи превратился в подушку лебяжьего пуха. Рука атлантки безвольно разжалась, бластер выскользнул и с легким стуком упал на пол.

Косясь на Дрилу, Турикор продолжал петь, одновременно усиливая натиск на хрустящий в могучих руках прут. Медь с треском разломилась. Монстр не без труда протиснул массивное тело в образовавшееся отверстие. Не переставая издавать гипнотический звук, Турикор подошел к атлантам и ударом ноги отшвырнул бластер в сторону догорающего лифта.

Песнь оборвалась. Дрила очнулась и смотрела в глаза склонившегося над ней монстра. Отвратительно улыбаясь, Турикор поднял безвольное тело Грогута и, разинув огромную пасть, прикусил голову атланта. Во все стороны ударили фонтанчики крови. Дрила закричала. Турикор задвигал гигантскими челюстями. В уголках губ выступила слюна, перемешанная с кашицей мозгов жертвы. Глаза Дрилы закатились, и она потеряла сознание.

Очнулась она на плече Турикора. Было темно, воздух сперт и сыр. Монстр шел по Лабиринту, под ногами его чавкала вода.

— Мир рухнул, мама, — сказал он, почувствовав, что к ней вернулось сознание. — Но у меня есть логово, где мы можем отсидеться.

Фраза была сказана голосом Грогута. Дрила закричала от ужаса и снова провалилась в небытие.

Когда она очнулась вторично, они уже были в логове Турикора. Это была просторная сухая пещера, расположенная метрах в двадцати от поверхности земли. Вода, затопившая Лабиринт, не смогла подняться на такую высоту.

Дрила лежала на груде тряпок — одежд жертв, сожранных монстром за многие годы, в нише горел небольшой светильник. «Излишняя любезность», — подумала Дрила. И она, и Турикор прекрасно видели в темноте.

— Вот мы и дома, мама, — шепнул монстр. Он подошел к женщине и, как прежде, положил большую шишковатую голову нa ее колени. А она, позабыв о пережитом ужасе, машинально гладила эту голову, слушая бесконечную песнь Турикора.

А затем он овладел ею. И она поняла, что монстр делал это с женщинами и прежде. Было больно и отвратительно, особенно когда Турикор заявил:

— Я давно мечтал об этом. Было бы глупо не воспользоваться случаем, мама…

И в голосе его не было ни нотки цинизма.

Дрила прожила еще сколько-то. Сколько — знает лишь темнота. А затем Турикор съел ее, так как хотел есть. И познал ее мозг.

— Прости, мама.

А вскоре темнота пожрала и его время, и он уснул. И ему снилась сказка — бесконечный лабиринт, из которого нет выхода; и маленький бегущий ребенок, чей смех звонко переливается в закоулках стен.

Сон, переходящий в смерть.

* * *

Дозорный кемтянин отвлекся по нужде. Когда же он отвернулся от ствола щедро увлажненного дерева, меч и щит исчезли. На том месте, где они лежали, стоял смуглый ухмыляющийся атлант, за его спиной виднелись еще трое.

— Ну что, проссал все на свете? Получай, раззява! — Крепкий кулак врезался в челюсть опешившего кемтянина, швырнул его прямо на обгаженное дерево… Земля была хотя и влажной, но мягкой и ласковой, вставать почему-то не хотелось, и часовой решил изобразить легкий обморок, однако атлант был не из тех, кого можно было провести этой нехитрой уловкой.

— Что, полежать надумал? А ну, вставай! Брось притворяться!

Две пары сильных рук подхватили часового и прислонили к дереву. Последовал удар в солнечное сплетение, а лишь кемтянин согнулся — снова в челюсть.

— Где лагерь? Отвечай!

«Зачем им нужен лагерь? — лихорадочно соображал часовой. — Хотят напасть? Очень сомнительно. Да и били они скорей в шутку, развлекаясь, но пребольно».

— Над чем задумался?

Пятка обрушилась на почки. «Ведь забьют! — понял часовой. — В шутку забьют!» Он открыл глаза и сел. Голова немного плыла, во рту было солоновато. Сплюнув кровью и выбитым зубом, кемтянин на всякий случай спросил:

— Лагерь?

Последовал новый удар по почкам.

— Понял, понял, — заторопился часовой. — Сейчас отведу. Атланты связали ему руки веревкой. Один из них взялся за длинный конец ее и приказал:

— Шлепай!

И кемтянин покорно повел врагов в лагерь, недоумевая, Что же все-таки нужно этим четверым — а их было всего четверо! — всадникам.

Ничего он не смог понять и тогда, когда бивший его всадник небрежно бросил окружившим их группу воинам:

— Я от стратега Трегера. Ведите меня к Мечу.

Ему хотели связать руки, но он положил ладонь на рукоять меча столь выразительно, что кемтяне отказались от своего намерения.

Представ перед Мечом, атлант сказал:

— Я Керк. Архонт Керк. Трегер велел передать, что можно начинать…

 

Глава седьмая

— …Во имя Бога, сильного и жестокого. Во имя тьмы и ночи. Во имя мрака и страха…

Бормочущий заклинания проводник вел Гиптия в подземный храм Сета, бога мрака и зла. Путь их пролегал по извилистому бесконечному лабиринту, творцом которого, как считалось, был сам Сет. Гиптий предполагал, что его создали тектоника и вода, но сейчас его охватывал невольный страх, настолько ровными и правильными были стены подземелья.

«Дуга поворотов — ровно тридцать градусов. Неужели это творение человеческого разума? А может, и нечеловеческого? Кажется, я схожу с ума!»

Украдкой смахнув липкий пот, Гиптий покосился на проводника. Тот, ничего не замечая, мерно бубнил себе под нос молитву.

Коридор круто пошел вниз. Атлант взглянул на врезанный в браслет манометр. Сто восемьдесят метров ниже уровня моря! Сколько же им еще предстоит спускаться?!

— Страх! — вдруг сказал проводник и снова забормотал несуразицу. Факел в его руке начал гаснуть.

«Ловушка! — мелькнуло в голове Гиптия. — Они пожертвовали этим идиотом, приказав ему завести меня в подземелье и оставить там. Конечно, Изида найдет меня по нейтронному маяку, но сколько на это уйдет времени? Сколько?!» На ум пришли истории об ужасных чудовищах, порождениях мрака, что выходили из темных глубин подземелий и убивали людей одним своим видом; о бестелесных вампирах, забирающих жизнь сладким поцелуем в губы. Кожу Гиптия усеяла гусиная сыпь.

— Страх! — вновь сказал проводник. Факел потух. Установилась тишина. Ни шороха, ни звука мелкой капли. Лишь тишина, тяжелая, словно зыбучий песок.

— Завел, паскуда? — бросил в пустоту Гиптий. Проводник тихо рассмеялся в ответ.

— Страх!

— Безмозглый кретин!

Вдоволь наговорившись, Гиптий решил передохнуть. Как он жалел в эту минуту, что не взял с собой хотя бы куска фосфора — его слабое свечение позволило бы видеть, что творится вокруг.

— Страх! — вновь сказал проводник. — Они идут. Каким-то звериным чутьем он слышал далекие шаги неизвестности.

— Кто они?

Проводник не ответил. «Тварь!» — выругался про себя Гиптий и собрался уже нажать кнопку нейтронного маяка, но в этот момент за поворотом блеснул слабый луч света. Он разгорался сильнее и сильнее, и вот появилась рука с факелом, очерчивающим черный силуэт человека. За первым появился еще один факел, еще и еще — цепочка светящихся живых огней.

«Ну хоть не призраки!» — с облегчением подумал Гиптий.

— Кто?! — гулко отбросили стены крик впереди идущего.

— Слуги Бога! — завопил в ответ проводник.

— Какого?

— Единственного и истинного.

Или ответ удовлетворил вопрошающего, или он узнал проводника, но последовал приказ:

— Следуйте за нами!

Цепочка огней распалась. Люди с факелами встали по краям коридора, предоставляя Гиптию и проводнику двинуться в этот ослепительно яркий проход.

Минуя застывших столбами факелоносцев, атлант рассматривал их: огромные фигуры-тени в красных, скрывающих лицо балахонах. Почему-то Гиптию стало смешно. «Тоже мне, призраки ночи! При желании я бы устроил представление куда поэффективней!»

Но эффекты, как оказалось, ждали его впереди.

Попетляв еще какое-то время, они уперлись в стену.

— Тупик! — вслух удивился Гиптий. — Дети ночи позабыли дорогу в свой храм?

Ответом ему было презрительное молчание. Шедший впереди жрец поднял странной формы металлический посох и вставил его в небольшое отверстие в стене. Раздался негромкий щелчок, и стена плавно отъехала в сторону, явив глазам атланта совершенно фантастическое зрелище.

Огромная зала, мерцающая великолепием и тайной. Пол ее был выстелен матовым зеленым камнем, стены отделаны черным мрамором, поглощающим ровный сильный свет, сочащийся откуда-то сверху. В самом конце залы, против входа, располагался алтарь, украшенный огромной статуей Сета. Бог зла имел ослиную голову, что в понятии кемтян означало силу и упорство. Глаза бога горели красным огнем, придавая каменной морде пустое, зловещее выражение. По бокам от Сета стояли изваяния свирепого Ашта — чудовища с львиным телом и головой крокодила — и Апопа — гигантского змея, извечного врага Осириса. Статуи были покрыты каким-то белым металлом, каждая чешуйка на столбообразном теле Апопа была украшена дивным, величиной с ноготь, изумрудом.

Это великолепное зрелище заставило атланта застыть на месте. Сильный толчок в спину вывел его из оцепенения.

— Иди!

Повинуясь приказу, Гиптий шагнул вперед — навстречу группе мрачно смотревших на гостя жрецов. От нее отделился высокий лысый старик. Черты лица его были резки, глаза — огненны, словно у статуи Сета.

— Ты поражен, жрец Осириса?

— Довольно впечатляющее зрелище, — небрежным тоном согласился Гиптий.

Жрец усмехнулся. Бесстрастно, одними уголками губ.

— Зачем ты обманываешь меня, жрец лживого бога? Я ведь вижу, что великолепие нашего храма поразило тебя в самое сердце!

— Ты преувеличиваешь, Омту.

— Жрец Осириса знает мое имя?

— Я знаю не только его. — Гиптий приблизился вплотную к старику и только сейчас понял, насколько он стар.

— Ты хотел видеть меня, жрец Осириса. Зачем?

— Чтобы поговорить с тобой. Думаю, настало время служителям Сета явиться на солнечный свет.

Стоявшие вокруг жрецы разразились негодующими воплями, некоторые извлекли из-под плащей оружие, и Гиптий поразился — это была сталь; сталь, обладать которой не должен был никто в мире, кроме атлантов! Гиптий совладал со своими чувствами, но Омту успел заметить его реакцию.

— Спрячьте ножи, братья! Я готов выслушать твои предложения, жрец.

— Хорошо, — сказал Гиптий, — перейдем к делу. В наших руках жрецы Сета и твой сын. Великий номарх Кемта Келастис уполномочил меня предложить тебе обмен. Мы сохраняем им жизнь и отпускаем на все четыре стороны. Взамен этого ты должен выполнить наши условия. — Омту молчал, и Гиптий поспешил закончить: — Я хочу получить от вас две вещи: карту Сета и…

Он не договорил, его слова перебил дикий вопль жрецов. Один из них, самый молодой и горячий, выхватил нож и прыгнул на Гиптия. Атлант стал в боевую стойку, но нападавший остановился, странно изогнулся и рухнул. Омту поспешно отвел в сторону свои страшные глаза. Легенды не врали, верховный жрец Сета мог убивать взглядом!

— Унесите его, — приказал Омту. Его ставший задумчивым взгляд застыл на атланте, давя, словно гранитная глыба. Гиптий напряг всю волю и держался, хотя ему казалось, что ноги уже вросли в каменный пол. В этот момент жрец Сета опомнился.

— Ты представляешь, что такое карта Сета?

— Это величайшая тайна Земли.

— Нет, — покачал головой жрец, — это величайшая тайна Мира. Ведь Мир не есть Земля. Есть еще Солнце, которому поклоняешься ты, есть другие миры. Мириады и мириады. Тебе ли не знать этого, человек из другого Мира? Это самая величайшая тайна, когда-либо существовавшая на свете. Я могу дать ее тебе. Но цена ей жизнь. Согласен ли ты заплатить такую цену?

Гиптий молчал.

— Ты сомневаешься, слуга Осириса. Пойдем, я покажу тебе карту.

Медленным шагом Омту двинулся к алтарю, жестом велев жрецам оставаться на месте. Атлант шел за ним. Меж ног статуи Сета виднелась дверь. Старик отворил ее и шагнул внутрь.

Маленькое помещение, изумившее Гиптия не меньше, чем парадная зала. Стены его были сплошь увешаны оружием самых причудливых форм и предназначения. Рукояти, осыпанные сверкающими камнями, золоченые древки, эмаль, чеканка, тончайшая гравировка. Ни одной, похожей на другую, вещи! Общим было лишь одно — острия оружия были из первосортной стали.

— Ты удивлен? — спросил старик, не поворачивая головы.

— Да, — на этот раз признался Гиптий. — Я не подозревал, что жрецы Сета располагают таким прекрасным арсеналом/

— Мы располагаем кое-чем и получше. Смотри!

Омту извлек из груды оружия странный, отливающий синим блеском меч, осторожно, не касаясь острия, провел рукой по мерцающей поверхности.

— Выбери себе любой клинок.

— Что ты хочешь сделать?

— Выбери, не бойся!

Гиптий хмыкнул. Бояться ему? Чему-чему, а фехтованию на мечах он мог поучить кого угодно, в том числе и этих высокомерных слуг Сета. Атлант снял со стены изящный меч, выкованный из черного, крупноузорчатого булата. Молния, способная перерубать гранитные глыбы!

Старик стал к Гиптию боком и вытянул свое оружие вперед.

— Ударь по нему!

— Да ты свихнулся, старик! — обиделся Гиптий. — Мой удар вырвет твой меч вместе с руками!

— Бей! — Омту спрятал глаза под густой завесой век.

— Как знаешь…

Гиптий вскинул меч над головой и, крутнув им для убыстрения удара, обрушил булат на клинок жреца Сета.

Раздался звон. Меч атланта развалился пополам, а рука Омту даже не шелохнулась. Гиптий ошарашенно смотрел на обломок меча, судорожно зажатый в руке. Ему не хотелось верить тому, что произошло, но он видел это собственными глазами.

— М-да… — Рука атланта потянулась к синевато мерцающему клинку.

— Осторожно! — Омту резко отдернул меч. — Если только эта рука у тебя не лишняя.

— Что это?

— Не знаю. Нам подарил это Бог.

Жрец Сета аккуратно сунул оружие в потертые кожаные ножны.

— Пойдем дальше.

Следующая комната была заставлена какими-то странными предметами. Омту взял в руки один из них — обыкновенный стеклянный шар.

— Хочешь, я назову твое настоящее имя?

— Попробуй.

— Коснись шара. — Атлант выполнил просьбу жреца. — Гиптий. Ты пришел с планеты, которая звалась Атлантида. Теперь ее нет. Вас, пришельцев, в Кемте четверо, было четверо… Остальные ваши люди живут на острове, который вы именуете Атлантидой, а мы Киену. Ты пришел сюда на…

Гиптий поспешно отстранил руку. Жрец рассмеялся.

— Тайна многого стоит? Раскрытая тайна словно обнаженное сердце. Не бойся, Гиптий, нас не интересуют ни Атлантида, ни остров, где прячется ваш стальной дом. Нас интересует лишь наш дом — Кемт. И лишь потому, что это — родина Сета.

Небрежно бросив разноцветный шар в кучу разноцветного тряпья, Омту шагнул дальше. За дверью было еще одно помещение, гораздо больше предыдущих, почти равное парадной зале. Оно было совершенно пустым, если не считать небольшой платформы с возвышающимся на ней столиком. Пол помещения был выстелен металлом, похожим на алюминий, стены — из необработанного дикого камня.

В помещении были лишь двое жрецов, совсем еще молодых людей, почти юношей. Они дружно повернули бритые головы к вошедшим.

— Аму, Габу, это жрец Осириса.

Лица юношей остались бесстрастны, как будто Омту не произнес только что имени их заклятого врага.

— Они хранители карты Сета. Они никогда не покинут этой залы.

— А где сама карта?

— Она лежит на столе. Можешь посмотреть на нее.

Взобравшись на сооруженную из какого-то пластика платформу, Гиптий бросил взгляд на стол, коричневая поверхность которого была абсолютно пустой, если не считать небольшой серой капсулы, тускло поблескивающей в центре.

— Это и есть она? — удивился Гиптий.

— Да. Ты по-прежнему хочешь познать ее? Помни, цена этому — жизнь!

Атлант заколебался. Он не считал себя трусом и не верил в неестественность смерти, хотя увиденное им только что разрушало границы естественного. Но ведь то, что неестественно для тебя, может быть естественным для человека другого языка, другой веры, другого мира. Для Нечеловека. Гиптий не мог выглядеть трусом в глазах жреца. Он боялся выглядеть трусом.

— Я хочу посмотреть на нее!

Атлант шагнул вперед и протянул руку.

— Остановись! — закричал Омту. — Я так и знал. Ты скорей расстанешься с жизнью, чем признаешь себя трусом. Глупо! Жрец должен жить ради Бога, а не ради собственного самолюбия.

— Не мешай мне, старик! — заводясь, яростно процедил Гиптий.

— Постой. Раз ты не признаешь разумным этот довод, прислушайся хотя бы к другому. Твоя смерть, а я не сомневаюсь, что тебя не станет, хотя и не уверен, что это будет означать, что ты мертв, приведет к гонениям на поклонников Сета, а мы не желаем этого. Поэтому остановись! Аму!

Не говоря ни слова, юноша взошел на возвышение и возложил руку на капсулу. Лицо его исказилось, тело начало расплываться. Минуло несколько мгновений — и жрец исчез. Гиптий в ужасе отшатнулся. Омту и второй хранитель карты остались бесстрастны.

— Он познал величайшую тайну и заплатил за это. — Слова жреца были сухи. — Теперь он — часть карты.

— Я слышал об этом, но не верил. Теперь я видел это. Это Вечность… — шептали губы атланта.

— Это больше, чем Вечность! — торжественно провозгласил Омту.

— Не играй словами, старик! Кто-то принес сюда эту карту. Кто-то читал ее! Ведь не может же быть иначе!

— Я стар, очень стар, жрец Осириса. Я пережил десятки поколений. Но ни я, ни мой предшественник не читали этой карты. Прочесть ее — удел великих. Это должны быть люди, сильные сердцем, люди, чье сердце не дрогнет пред ужасом мрака. Я не знаю таких людей. Но они были. И они будут. Но это не мы, жрец. Пойдем. Я пришлю тебе помощника, Габу…

Хранитель карты бесстрастно склонил голову.

Миновав две смежные комнаты, они вернулись в святилище. Жрецы, о чем-то перешептывающиеся, при их появлении враждебно затихли.

— Жрец Осириса убедился в силе карты Сета и снимает свое первое требование! — как само собой разумеющееся провозгласил Омту. — Мы готовы выслушать второе.

Хотят услышать второе? Первое едва не стоило Гиптию жизни, но отступать он не собирался!

— Жрецы Сета, я требую, чтобы вы вернулись на землю, к Солнцу!

На этот раз жрецы не выпростали из-под одежд каленых клинков, они лишь придвинулись к атланту, готовые разорвать его руками. Омту преградил им путь.

— Спокойно! Он наш гость. И я поручился, что он уйдет отсюда целым и невредимым. Что ты имеешь в виду под словом земля, жрец Осириса? Мы и так живем на Земле. Что ты подразумеваешь под Солнцем? Но свет, падающий с потолка святилища, — солнечный свет, донесенный сюда светопроводами.

— Я хочу, чтобы вы вернулись к людям. Знание, принесенное вами, сольется с знанием жрецов Осириса и будет служить человеку!

Омту жестко усмехнулся.

— Ты хочешь подчинить нас своей воле. Но мы служим разным идолам, жрец. Ты строишь Разум, замешанный на крови и грязи, хотя и не сознаешься себе в этом. Ты строишь власть, должную возвеличить тебя и тебе подобных, червей, выползших на раскаленную землю. Мы же ждем Человека, нашего повелителя, того, кто прочтет карту. Мы рождены служить лишь ему. Лишь его воля вызовет нас на землю, а до этого мы жители подземелий. Мы черви, роющие ходы под ваши прекрасные дворцы, мы шакалы, таскающие детей, рожденных строить царство безумного зверя…

— Вы упрямые ослы! — не выдержав, заорал Гиптий. — Вы безмозглые идиоты! Вы…

Слова его перекрыл лязг оружия. Совершенно не желая того, Гиптий оскорбил Бога и теперь должен был поплатиться за это. Толпа жрецов бросилась на атланта и тут же отхлынула назад, словно встретив невидимую стену. Двое служителей Сета остались лежать на каменной зелени пола. Омту процедил сквозь стиснутые зубы:

— Ты говорил, что пришел сюда с миром, жрец Солнца. Твой «мир» дорого обошелся нам. Четверо наших братьев уже не увидят прихода великого Бога. Мы отвергаем твои предложения. Ты вправе решить сам, как поступить с братьями, схваченными номархом Келастисом. А теперь покинь наш храм. Нам не о чем больше разговаривать с тобой. — Омту обернулся к жрецам. — Где проводник?

— Ждет у входа, — расцепил зубы один из жрецов, судорожно комкая рукоять кинжала.

— Выведите слугу Осириса из храма. И дайте ему факел. Пусть уйдет с миром.

Но мира не было. Мира не удалось достичь. Снова будут страх и кровь. Солнце будет бороться с мраком. Гиптий процедил:

— Глупцы, объединив наши силы, мы могли бы править миром. Будущее проклянет вас!

— Будущее?! — воскликнул Омту и зашептал. Тихо и скользко, словно ползущая по лабиринту змея: — Ты знаешь будущее? Хочешь, я покажу тебе будущее? Это во власти жрецов Сета.

— Попробуй! — криво усмехнулся Гиптий.

— Так смотри!

Омту разжал кулак, из него вырвался прозрачный зеленый луч, ударившийся в стену над головой атланта и отраженный назад. Пронзая пространство во всех направлениях, луч концентрировал свою сверхъестественную энергию в центре подземной залы — между Гиптием и жрецами. Острые края его оплывали желеобразным туманом, стягивающимся к центру. Внутри стремительно растущего осязаемого облака вихрились течения со смутными, становящимися все более и более отчетливыми фигурами.

— Смотри! — внезапно закричал Омту, и Гиптий увидел.

Пред ним предстал великий Город Солнца. Обожженный, со стекающей со стен краской великолепия. На улицах его бесновались оборванные, окровавленные, безобразные люди. Рушились стены, разевались в безмолвном крике рты насилуемых женщин, корчились в пламени пожаров детские фигурки.

— Смотри!

Гиптий видел, как на стены величественного Дворца Разума лезут тысячи обезумевших от ярости боя людей, как скрещиваются мечи, с треском лопаются головы, потоками хлещет кровь.

— Смотри!

Гиптий увидел массивную фигуру руководящего обороной Дворца Командора.

— Это дело рук вашего хозяина, шедшего вместе с вами и ведшего вас к погибели. Он ускользнет, а вы исчезнете, как будто вас никогда и не было! Смотри!

Облако растворилось, затем в нем появилось другое изображение — Кеельсее, шепчущий в микрофон какие-то слова.

— Смотри! Ваша гибель — дело и его рук, затеявших кровавую игру. Он думает выйти из нее победителем и завладеть миром, но это ему не удастся.

— Смотри!

В клубящемся экране появилось изображение декатера и копошащегося рядом с ним Зрунда.

— Смотри! Сейчас он уничтожит эту дьявольскую машину, а через мгновение его кинжал вонзится в сердце властолюбца Келастиса!

— Смотри!

Облако-прорицатель вдруг распалось яркой вспышкой.

Гиптий невольно зажмурился. Когда он открыл глаза, облака не было. Перед ним стояли лишь жрецы Сета. Омту смотрел на атланта. Глаза его светились.

— Иди, — сказал он. — Ты видел все. Дальнее Будущее не предназначено для твоего убогого Разума. Иди! И не возвращайся, а иначе…

— Я уйду! — воскликнул Гиптий. — Но знайте, я еще вернусь сюда с воинами, и стены мрака рухнут под ударами наших мечей!

Омту блекло улыбнулся.

— Пещеры Сета ждут тебя, жрец Осириса. Они сожрут тебя и твоих воинов. Наши мечи остудят горячие головы, а затем вас убьет страх подземелий.

Один из жрецов принес ярко пылающий факел.

— Вот твой факел, Гиптий. И я желаю тебе большого мужества, чтобы увидеть солнце.

Атлант взял протянутый ему факел, жрецы сомкнулись вокруг него и вытеснили за дверь. Заскрипели блоки, многотонная плита мягко въехала на свое место. Вне себя от бешенства, Гиптий ударил факелом в стену и завопил в никуда:

— Глаза ночного Бога горят в темноте, но, клянусь, они потухнут, когда я вытащу их на Солнце!

Он бил кулаком в стену до тех пор, пока не почувствовал, как горят разбитые фаланги пальцев. Тогда он опустил руки и, сгорбясь, повернулся к проводнику. Тот стоял рядом. На смуглой физиономии его не отражалось никаких эмоций. Проводник равнодушно осведомился:

— Ты жив? Тогда пойдем. И побыстрее. Путь к солнцу куда длиннее пути вниз.

И снова тишина окутала их. Лишь мерные шаги и потрескивание факела.

* * *

Тем временем в Святилище Омту отбивался от наседавших на него жрецов. Покорно, но настойчиво они требовали от него:

— Жрец Осириса проник во все наши тайны.

— Жрец Осириса видел карту Сета.

— Жрец Осириса убил слуг Сета.

— Он оскорбил Бога!

— Он оскорбил нас!

— Он оскорбил нас трижды!

— Убей его!

— Убей!!!

Первый помощник верховного жреца сладко нашептывал на ухо:

— Мы настигнем его в темноте. Мрак сожрет его червивое тело.

Назревал бунт, и Омту сдался.

— Хорошо. Пусть он умрет. Только дайте ему увидеть солнечный свет. Я не могу нарушить своей клятвы — он должен умереть лишь на земле. Идите и исполните волю Бога! Но помните, только на земле!

* * *

Факел начинал чадить. Лабиринт петлял, то вел вверх, то заставлял спускаться вниз.

— Ты не сбился с пути? — спросил Гиптий проводника. Тот, устав, видимо, повторять свое излюбленное «страх», прошептал:

— Нет, я знаю дорогу.

— Почему ты говоришь шепотом?

— Чудовища, — прошелестел голос проводника. — Я чувствую их. Они вышли на охоту.

— Чушь! — рассердился Гиптий и осекся. Из глубины коридора на него смотрели огромные желтые глаза.

Рука атланта нажала кнопку нейтронного маяка, пробившего сигналом тревоги многометровую каменную толщу.

* * *

Чудовища ночи не поддавались описанию. Они обладали когтистыми лапами, огромными клыками, зловонным дыханием — всем, что может вообразить изощренно-больная фантазия. То, что стояло сейчас пред атлантом и его спутником, трансформировало себе чешуйчатую непробиваемую шкуру, несколько щупальцев и огромные, извивающиеся присоски, чтобы насладиться горячей кровью. Оно не любило света и ждало, когда потухнет факел. А люди ждали, застыв в страхе.

Чудовище вздохнуло и облизало все четыре губы сразу.

* * *

— Они наткнулись на демона мрака, — сообщил шедший впереди жрец. Шестеро смуглых, вооруженных мечами и кинжалами людей столпились у поворота, внимательно следя за жрецом Осириса и его проводником.

— Это решает все проблемы, — заметил один из жрецов. — Пусть их убьет мрак.

— Нет, — возразил первый помощник верховного жреца. — Бог велел, чтобы жрец Осириса умер в лучах солнца. — Он посмотрел в светящиеся глаза своих спутников, и они поняли, что должны делать. И безмолвно канули в тьму.

* * *

Раздался дикий рев. Думая, что чудовище готовится броситься на них, Гиптий приготовился к смерти, надеясь, что это будет достойная смерть. Но чудовище не нападало, оно защищалось, пустив в ход все свои клыки и щупальца. Отчаянно защищалось.

В дикую какафонию рева монстра проникли крики людей. Крики боли и торжества. И смерти.

— Кто вы? — крикнул Гиптий, но темнота ответила лишь воплем и звоном мечей. Бой длился еще мгновение, затем все стихло.

Прошло время, прежде чем путники решились двинуться вперед. Они сделали несколько шагов, и тусклые блики факела вырвали из тьмы страшную картину.

На скользком от крови полу была распластана туша демона мрака, один взгляд которого нес смерть человеку. И счастье, что демоны не выносили солнечный свет, иначе они пожрали бы все живое на земле. Туша чудовища была безжалостно изрублена. Там и тут валялись покрытые слизью лапы и щупальца. И кровь. Целые лужи крови!

Тех, кто сразил демона, было пятеро. Двое из них не успели ускользнуть от взгляда чудовища и умерли с искаженными ужасом лицами. Третий поразил демона в грудь и был растерзан когтистыми лапами. К оторванной ноге его присосался умирающий отросток, хлюпавший выпитой кровью. Гиптий с омерзением отшвырнул его в темноту. Четвертый нападавший вонзил свой меч в голову чудовища и умер страшно — в пасти демона. Пятый, последний, успел зайти сзади и нанес удар в основание шеи — место, не прикрытое броней чешуи. Удар оказался смертельным, но агонизирующее чудовище подмяло человека под себя и расплющило в лепешку.

— Жрецы Сета, — сказал Гиптий, подбирая с пола испачканный кровью булатный клинок. — Они спасли нас.

— Они убьют нас, — твердо сказал проводник. — Если только мы не успеем убежать.

И в это мгновение дрогнула земля. Темнота ответила гулом и стоном.

— Бежим! — крикнул Гиптий.

И они побежали. А сзади, быстрый и тихий, бежал жрец.

Тоннель стал шире и светлее.

— Мы у выхода! — возбужденно воскликнул Гиптий. — Быстрее!

— Не могу. Устал, — прохрипел проводник. — Не отпускает меня темнота. Ты беги, я догоню. Беги!

В голосе его слышался жуткий страх, и Гиптий побежал. Не успел он сделать и нескольких шагов, как сзади раздался крик. Проводник умер. Страшно умер.

Еще один поворот — и мелькнуло Солнце. Гиптий воздел руки навстречу светилу, окруженному странно-густыми багровыми облаками, и в этот момент в спину ему вонзилось лезвие ножа. Падая, он видел, как появившаяся из-за поворота Изида разряжает бластер в темноту лабиринта.

Через мгновение всех их смела гигантская волна, ворвавшаяся через узкое жерло Скальнозубого пролива; волна, рожденная погибшей Атлантидой.

Омту, укрытый силой великого Сета, видел все это. Он смотрел в небольшой сфероэкран, оставленный в подземелье неведомыми пришельцами. Сухие губы Верховного жреца раздвинулись в блеклой улыбке. От темноты у старика болели десны. От темноты.

ЭССЕ О МРАКЕ

Посвящается зеленому лучу

Крот любит ночь. И не потому, что слеп — темнота уравнивает слепых и видящих солнце, — а потому что зряч, но зряч лишь в темноте. Мрак есть его состояние души.

А что есть мрак?

Мрак — свет наоборот.

Свет несет знание, но не значит, что мрак не обладает им.

«…незнанье — тьма» — всего лишь кусок бессмысленной антитезы. Мрак тоже знание, но не наше и даже не параллельное нашему. Если эти знания и соприкасаются в какой-то точке, то образуют тоненькую, словно невидимая нить, прямую — зеленый луч. Ворота из света в мрак.

Зеленый луч — не сказка и не фантазия.

Если долго-долго, может, не год и не два, провожать закаты у берега моря, наблюдая, как солнце исчезает в черно-синей воде, то, может случиться, вы увидите этот крохотный зеленый лучик.

Это длится лишь миг, но в этот миг можно успеть понять многое; можно приблизиться к тайне нашего бытия.

Тоненькая вспышка цвета, которого не сыскать в солнечном спектре.

Это дверь в другой мир, дверь, проникнуть в которую невозможно, дверь, из-за которой нет возврата.

Вы грезите другими измерениями. Вы мечтаете о иных мирах. Вы, затаив дыхание, слушаете о несбывшейся теории чудака Энштейна, теории, расчеты которой он предпочел уничтожить, хотя — почему?

Там есть другой мир. Это несомненно. Разум не может развиваться в консервной банке. Даже обезьяне нужен собеседник, чтобы сказать свое первое «А». Там, несомненно, есть другой мир. И он светлый, хотя, может статься, солнце там синее. И они думают приблизительно так же, как мы, и курят местный «Кэмел» и любят женщин с рыбьими головами.

Все, как у нас.

Когда-нибудь мы встретимся и даже не удивимся.

— Хелло, Джек, давненько не виделись! Ах да, я забыл, что ты предпочитаешь со стрихнином! И чтобы цвет был коричневый. Тогда сядем каждый в своем доме и будем потягивать пиво, глядя друг на друга сквозь окна.

И вечером:

— Гуд бай, Джек!

— Гуд бай, Йоуаа!

Зеленый луч приоткрывает щелку в двери Мрака. Внешне там может быть все то же. Я не удивлюсь, встретив там самого себя, но это не я. Он совсем другой. Он не отсюда. И не из другого измерения. И даже не из другой Галактики. Он из Мрака.

А может, его совсем не существует? А если и существует, зачем?

Действительно, зачем?

Эх, люди-человеки! Всегда и во всем мы ищем пользу. Разве нельзя, чтобы Мрак существовал просто так, без всяких причин и надобностей. Даже не для того, чтобы пугать непослушных малышей.

Он не будет этого делать. Он добрый, Мрак. Добрый по-детски. Добрый к тому, кто сам добр.

Мрак — это ничто. Черное-черное чудовище, скалящееся в угольно-черной тьме антрацитовыми зубами.

Это Мрак. Мы не видим и не боимся. А между тем он ужасен.

Мы чувствуем это и умираем от страха. А меж тем он безобиден.

Мрак — это наше анти-я, в котором нет ничего от «я». Ведь мы не ведаем того, чего в нас нет.

Мрак — это огромное страшное чудовище, порожденное дикой фантазией Космоса. Оно засасывает миры и рождает звезды.

Мрак — это шелковистая полянка, усеянная голубой травой. Лежишь на ней, и кажется, что паришь в облаках. А облака такие зеленые!

Я хочу рассказать сказку о Мраке, сказку о зеленом луче. Сказку о Нем. Сказку обо мне. Сказку, которой никогда не было. Сказку, которая могла быть.

Море в том году было изумительно чистым. Солнце — словно безупречный золотой диск. Даже без пятен. Еще были степь и серые камни. Много серой степи и очень много камней.

Он сидел у моря и ловил зеленый луч. Да-да, тот самый зеленый луч, поймать который удается так немногим. Это не выдумка; один из Его приятелей клялся, что ему удалось поймать это мгновение. Правда, приятель был в тот день пьян.

Но Он ловил луч. Быть может, это была мечта, быть может, ему просто было нечего делать.

Солнце медленно погружалось в величаво-бездонное море. Желтые губы его коснулись освежающей влаги — и вдруг!

Сверкнул луч и ударил по ушам. Крик! Кто-то кричал. Кто-то звал на помощь.

Он сбежал по осыпанному камнями склону и прыгнул в море. Она тонула. Он вытащил ее. Без труда, слегка изумляясь. Он не верил в подобные истории. Слишком банально. Как в плохих романах.

Смешно, но Он не потащил ее в постель.

Невероятно, но она не пришла к Нему.

А утром она исчезла. А Он лишь пожал плечами.

Настал вечер, и исчез Он. Поиски продолжались много дней, но не дали никаких результатов.

Но с тех пор рыбаки, возвращаясь с моря, видят порой человека, сидящего на осыпанном камнями склоне. Они видят его всего мгновение, а потом он исчезает.

Он ловит свой зеленый луч, не ведая, что тот уже поймал Его и заковал в вечные цепи.

Зеленый луч. Я не видел его, но когда бываю на море, всегда смотрю вечерами туда, где смыкаются солнце и синяя кипень воды. Быть может, повезет?

Ах да, Он по-прежнему сидит около моря. Лишь мгновение. Но в последнее время с ним стали замечать девчонку. С колдовскими зелеными глазами…

К чему я это пишу, а?

Мрак пугает, так как он разумен. Помните гоейвское — «Сон разума порождает чудовищ»! Больной разум рождает чудовищ. Разум, научившийся раздвигать границы света и проникший в никуда — в Мрак, чтобы вырвать оттуда то, что должно поразить мир.

Вырвать и забыть.

Мрак покорим лишь сильному. Тому, кто не боится темноты, тому, кто не боится Солнца. Тому, кто не признает полутонов. Лишь черное и белое.

Черный квадрат. Всмотритесь, вся гамма радуги заключена меж гранями мрака и невесомостью светлого пространства.

Черный квадрат — это те, кто что-то запомнил. Но не успел рассказать.

Ведь Мрак — это Разум, который не в состоянии выдержать человеческий мозг. Это слишком ново и страшно. Это тысячелетия парсеков, втиснутые в один миг.

Не стоит познавать того, что стоит больше, чем жизнь. Даже если у тебя есть еще одна в запасе. Мрак поглотит и ее.

Мрак и Тартар. Серые тени на черном полотнище. Орфей победил Аида, очаровав его музыкой души, но что он получил в награду от Мрака? Тень! Всего лишь тень; но способную завлечь свою жертву в черные тенета познания. Там слишком душно и слишком темно, а в темноте зряч лишь крот, ибо ему не о чем думать.

Человеку же достаточно маленькой щелки, крохотной щелки в безмерное царство Мрака.

Ловите зеленый луч, и он принесет вам счастье. Ведь в нем отблески Света и Мрака.

ЛОВИТЕ СВОЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЛУЧ!

 

Глава восьмая

Вбежав в залу Совета Пяти, Русий обнаружил там лишь понуро уставившуюся в полированную поверхность стола Леду. Отрешенный вид ее, смущение, и поспешность, с какой она отвела глаза, говорили о том, что произошла какая-то неприятность.

Вдруг Леда хлюпнула носом и бурно разрыдалась. Подобного Русий не помнил по крайней мере лет тридцать.

— Что случилось?

Вместо ответа Леда протянула ему какой-то лист бумаги. Русий быстро пробежал по нему глазами.

Это была распечатка с компьютера. Текст гласил:

«Приказываю сосредоточить все войска у Западной стороны. Силы обороняющихся — три полка. Стратег Онгур пропустит вас сквозь свои боевые линии. Конная Гвардия вместе с Гиппархом Кримом готова перейти на нашу сторону. Выступаем по моему сигналу.

Икс».

— Где ты это взяла?

Не переставая всхлипывать, Леда ответила:

— Я случайно запросила данные радиоперехвата.

«Слишком много случайностей», — подумал Русий, но вслух этого говорить не стал, а спросил:

— Откуда велась передача?

— Из радиорубки.

— Кто там сейчас? Крим?

— Этна! — Леда вновь разрыдалась. — Но почему она с нами так?!

Этна? В памяти Русия возник образ погибшей Ариадны, чьи губы шептали: «Тот, кто пытается убить тебя, женщина. Ее кожа пахнет розовым маслом… Нет, это не Леда. Она не переносит благовоний, говорит, что их запах напоминает ей о храмовой службе. Розовое масло любит Этна…» Все сходилось. Русий вспомнил и странные взгляды, не раз обжигавшие его спину. Он вспомнил, что Гумий как-то заметил, будто бы Крим слишком быстро позабыл Ариадну и начал путаться с Этной. Их видели вместе? Что ж, это лишнее доказательство.

Два ненавидящих его, Русия, человека. Ненавидящих столь сильно, что их не остановила даже перспектива гибели Атлантиды, лишь бы покончить с ним, с Русием.

Русий положил руку на пылающий лоб. Глаза Леды следили за ним из-под опущенных ресниц. «Только не торопиться! Спокойнее!» — приказал атлант сам себе. Но спокойнее не получалось. Лицо Русия против его воли передернулось. Он спросил:

— Где Крим?

— Не знаю. По-моему, в Храме Разума. Он должен был наблюдать за передвижением вражеских войск.

— Наблюдать? — зловеще хакнул Русий. — Да, сверху много видно. Даже слишком много! Надо бы проведать его.

Отдавая отчет, что его неприязнь к Криму в значительной степени вызвана личными мотивами, и боясь показаться необъективным, Русий решил все же проверить слова Леды. Он подсел к компьютеру и запросил данные всех радиопереговоров. Все было так, как сказала Леда. Передача велась из радиорубки. Первая, которую обнаружила Леда, была с полчаса назад. Теперь появилась еще одна — лаконичный приказ:

«Атаковать! Икс».

— Проклятье!

Русий схватил радиофон и вызвал стратега Онгура. Ответ последовал сразу.

— Онгур слушает.

— На связи Главный Управитель Атлантиды. Как у вас дела?

— Нормально. Противник много маневрирует, но не атакует.

— Ты уверен?

В голосе Онгура послышалось удивление:

— Конечно.

Русий отключил радиофон.

— Ну что? — спросила Леда. — Все подтверждается?

— Похоже — да. Где Командор?

— Наверно, у себя.

— Срочно позови его.

— Хорошо.

Леда убежала. Русий связался с Гумием и велел тому зайти в залу Совета Пяти. Спустя минуту и Командор, и Гумий были уже здесь.

— В чем дело? — спросил Командор.

— Они прорвались у порта. Динем погиб…

— Я знаю. Ты позвал меня лишь за тем, чтобы сообщить об этом?

— Не только. Вот еще что… — Русий коротко рассказал об открытии Леды и высказал свои соображения.

— Руководят действиями врагов? — не поверил Командор.

— Похоже, так.

— Доказательства?

— Прямых пока нет. Хотя, если ты помнишь, пленные упоминали, что им помогает какой-то Икс, обладающий очень большими возможностями. Эти телеграммы подписаны Иксом. Мы получим доказательства. Это проще простого.

— Каким образом?

— Надо подняться в Храм Разума и посмотреть, чем занимается Крим и что на самом деле творится в Западном секторе. Командор чуть подумал, затем решительно произнес:

— Пойдемте.

Они прошли весь четвертый уровень и по неширокой винтовой лестнице поднялись в Храм Разума. Лики ушедших атлантов сурово взирали на своих братьев. Их было уже пятеро. Третья ниша на левой стороне была занята статуей Ариадны. Прозрачной и тоскующей. Русий невольно сглотнул комок, минуя это изваяние, высеченное придворным мастером Дрозергортом из ослепительно белого мрамора.

За алтарем Разума находилась еще одна лестница, ведущая на крышу Храма — в статую Солнечного Витязя, которая служила в мирные времена обсерваторией, а сейчас — наблюдательным пунктом.

Крим был внутри статуи. Он лежал у большого стационарного бинокля и высматривал, что происходит на западе. На западе! Рядом с ним лежала фляжка с ойвой, к которой он время от времени прикладывался. Осторожные шаги вошедших, приглушенно разорвавшие тишину полого нутра статуи, заставили его обернуться.

— Ну и что творится в мире? — беззаботным тоном спросил Русий, не давая Криму времени опомниться. Но тот не казался растерянным. Его, похоже, удивил приход столь солидной «делегации», но не более. Крим выглядел уверенным.

— Сдается, они затевают что-то на западе.

— Но я только что связывался с Онгуром. Он заверил меня, что у них все спокойно! — деланно удивился Русий.

— Не знаю. — Крим пожал плечами. — Смотри сам.

Русий не стал отказываться и прильнул к окулярам бинокля. Действительно, на западе начиналось наступление неприятеля. Густые толпы пиратов и кемтян двигались к обводному кольцу, таща бревна, доски и прочий, способный держать на плаву, хлам. Но что примечательно, защитники сектора почти не препятствовали атакующим, лишь у одного из мостов шел вялый бой. Пираты лениво, словно нехотя, пытались прорваться на мост, а защитники столь же неохотно кидали в них камни и изредка стреляли из луков. И ни одного убитого! Лишь пара легкораненых, один из которых тут же, на глазах Русия, подкреплялся глотком вина.

— М-да, — хмыкнул Русий. — По-моему, все ясно. Он уступил место у стереобинокля Командору.

— Да, — согласился тот, бегло ознакомившись с картиной боя. — Как ты это объяснишь, Крим?

— Понятия не имею. Ни те, ни другие не хотят умирать — и только.

— Не хотят умирать? Встать! — вдруг рявкнул Командор.

Неловко подволакивая раненую ногу, Крим попытался подняться. Русий и Гумий подхватили его под руки и поставили перед Командором.

— Атлант Крим, — голос Командора был торжествен, — я обвиняю тебя в измене родине. До окончания расследования ты заключаешься под стражу.

— Но что я сделал?

— Об этом тебе и предстоит нам рассказать. Уведите его! Атланты потащили Крима к выходу, Командор шел следом. Обернувшись, Русий попросил его:

— Командор, разреши я сам разберусь с Этной…

— Что ж, ты имеешь на это полное право.

Крима заперли в спецкаюте четвертого уровня — тюрьме для атлантов. Стены и пол ее были сделаны из многослойного керамопластика, дверь — из титанового сплава. Замок могли открыть лишь Командор или Главный Управитель — его кодирующий механизм был настроен лишь на их отпечатки пальцев.

Как только Крим оказался в камере, Гумий и Юльм с пятьюстами всадников поспешили в Западный сектор. Стратег Онгур был арестован. Командование сектором принял на себя Гумий, и не слишом настойчивые атаки противника были тут же отражены. Враги бежали, оставив у моста несколько десятков трупов. Остальные вообще не рискнули переправляться через канал.

Командор вызвал к себе командира конногвардейского полка и подверг его гипнодопросу. Лишенный воли, гиппарх сознался, что состоит в заговоре против Титанов, что вовлек его в заговор дворцовый писец Аргантур, а руководит их действиями некто Икс, настоящего имени которого он не знает. Все сходилось. Они напали на след чудовищного заговора, поставившего целью погубить Атлантиду. Командор связался с Русием:

— Ты был прав. Она виновата. Добейся признания и поступай с ней, как хочешь.

— Как хочу… — эхом откликнулся Русий.

Вскоре он уже стоял в радиорубке. Спокойно, словно ничего не знает, атлант спросил обернувшуюся при его появлении Этну:

— Есть что-нибудь?

— Нет, — вздохнула она. — «Марс» молчит, словно провалился сквозь землю. Я связалась с Инкием, он обеспокоен, но помочь нам ничем не может…

— Или не хочет! — бросил Русий.

Этна не отреагировала на это замечание и продолжала:

— Вроде бы удалось поймать передатчик Кеельсее, но связь быстро оборвалась. Он успел лишь сказать, что окружен врагами и ему вряд ли удастся спастись.

— Было б неплохо, если б в его словах была хоть доля правды. Старому лису давно пора лишиться шкуры. Это все?

— Да. А ты ждешь чего-нибудь большего? Тогда Русий решил приступить к делу, ради которого он и находился в радиорубке.

— Сколько времени ты здесь сидишь?

— Не знаю точно. Что-то около часа. Русий взглянул на часы.

— Один час десять минут. Я видел Бульвия, когда он выходил из Дворца.

— Наверно. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Вопросы сейчас буду задавать я. С кем ты связывалась, помимо Инкия и Кеельсее? И связывалась ли ты с ними вообще?

Этна привстала. В голосе ее зазвучали недоумение и обида.

— Я не понимаю твоего тона!

— Сядь! — Русий надавил ей на плечо, заставляя опуститься назад в кресло. — Сядь, Икс!

— Я не понимаю…

— Сейчас поймешь! Не мое дело выяснять, почему ты организовала заговор против государства. Об этом ты расскажешь позже. Сейчас ты ответишь мне на два вопроса: чем тебе мешал лично я и каков ваш план.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — в ужасе закричала девушка и вновь попыталась встать. Тогда Русий ударил ее кулаком в лицо.

— Отвечай!

Вытирая кровь с разбитых губ, Этна ошеломленно бормотала:

— Ты ничем не мешал мне. Напротив, я любила тебя. Ты просто не замечал этого.

— Конечно! Конечно! — язвительно закричал Русий. — Она любила меня, я не ответил на эту любовь, и она решила отомстить. Какая трогательная история. Но не забудем, что ты делала это не одну сотню лет! — Атлант приблизил горящие яростью под маской глаза к лицу пытавшейся отшатнуться Этны. — Банальнейшая любовная история! Нет такой любви и такой ненависти за отвергнутую любовь, которая длилась бы столетия. Или, может, есть?..

Этна молчала.

— Есть… — прошептал Русий. — Я знаю: она есть! Теперь знаю. Но я не смогу ненавидеть целую вечность. Я убью тебя раньше. И это будет месть не за меня, а за нее… — Он вдруг сорвался на крик. — Какой у тебя план?!

— Я не знаю, о чем ты!

Не размахиваясь, Русий вновь ударил ее в лицо.

— План?!

— Негодяй! Мерзавец! Да объясни мне наконец, что здесь происходит!

— Сейчас, — сказал Русий. Он что-то задумал и чуть покусывал нижнюю губу. — Где твой бластер?

— Где ему и положено быть — в кобуре.

— Покажи мне его.

— Зачем?

— Покажи, — настоятельно попросил атлант. Этна вдруг обо всем догадалась.

— Русий, — сказала она дрогнувшим голосом, — ты ведь не убьешь меня?

— Конечно, нет. Я лишь заберу твой бластер. Отдай его мне.

Этна дрожащей рукой расстегнула кобуру, и в этот момент раздался выстрел. Импульс разнес девушке голову. Русий спрятал бластер и нажал на кнопку радиофона.

— Командор, она ни в чем не призналась. — Командор молчал. — Она пыталась убить меня, я был вынужден защищаться…

И лишь теперь раздался голос Командора:

— Гнев помутил твое сердце. Боюсь, это дорого обойдется нам. Боюсь…

* * *

Вокруг текло много событий: высыхали моря, вырастали континенты, неузнаваемо менялись эпохи, разлетались вдребезги целые миры. И все это проходило мимо Сальвазия. Он стал стар и никому не нужен. А нужен ли был он раньше? Не был ли он всю свою жизнь лишь пешкой в игре Командора и ему подобных, в игре сильных и властных? Конечно, был, как ни горько себе в этом сознаваться. И как жаль, что понял он это слишком поздно.

Он был для них нулем, им крутили как марионеткой, играя в свою сложную игру; игру без правил и без жалости.

Это он уже понял и воспринял спокойно. Но неужели они не верят в идею Высшего Разума, основы которой были разработаны им, Сальвазием? Неужели их вера была фальшью? Неужели их души столь низменны и пусты? Тогда конец. Тогда все. Они потеряли связь с миром, и сердца их пожрал страшный демон власти. А как чисты и наивны они были: Русий, огромный мальчишка Юльм, Динем и даже замкнутый в себе Крим. Они могли любить и ненавидеть, и чувства эти отражались на их лицах, словно на лакмусовой бумажке. А теперь они замкнулись в себе, ушли в свое темное «я». Их «я» объяло весь мир, и мир сузился до размеров «я». Русий надел непроницаемые очки, как у Командора. И стал столь же лжив и скрытен. Хотя нет, он стал таким раньше. Юльм стал жесток и полюбил войну. Даже Динем, страстный певец моря, прячет что-то в своих голубых глазах…

И все они не верят. Не верят в Разум. Не верят в Человека. Не верят в Цель. Они живут лишь для того, чтобы жить. Словно черви, пожирающие нападшую листву и превращающие ее в перегной. Но черви хотя бы несут благо земле. А что несем мы? Боль и страдание. Ростки цивилизации, замешанной на безверии. Алчной и циничной. Миру холодно в наших объятиях. Он устал от них, он жаждет тепла. Но мы не способны дать ему тепло. Одна надежда — земляне. Эти непосредственные дикари с чистой душою, одинаково открытой и печали и радости.

Земляне. А… — Сальвазий очнулся от дум и потер лоб, словно что-то вспоминая. Ах да, он хотел видеть Эмансера, умного чистого кемтянина. Ему нужно много сказать ему, а заодно узнать новости. И, может быть, Эмансер раздобудет ему поесть — все слуги куда-то поразбежались, и старик не мог раздобыть себе пищу.

С трудом поднявшись из кресла, Сальвазий отправился на поиски Эмансера. Каюты были пусты и молчаливы. Ни одного человека. Слуги исчезли, атланты были заняты обороной Города, лишь Этна… Она лежала мертвая в радиорубке. Сальвазий даже не удивился этому, словно так и должно было быть.

Эмансера он нашел в информцентре. Кемтянин разговаривал с двумя слугами — марилами. При появлении Сальвазия марилы вызывающе взглянули на него, но Эмансер что-то шепнул, и они, поклонившись, вышли.

— Эмансер, дружок, я искал тебя.

— Да, я слушаю тебя, учитель.

— Как славно побыть с тобой. — Сальвазий с кряхтеньем уселся на жесткий алюминиевый стул. Пожаловался:

— Они все бросили меня. Никому я стал не нужен.

— У них просто нет времени, — трезво рассудив, не согласился Эмансер. — Город на грани падения.

— Не говори так, Эмансер. Они хитрые. Они выкрутятся. В дураках снова окажемся мы: ты да старый Сальвазий.

— О чем это вы, учитель?

— Они сумеют вызвать «Марс». Помнишь, как-то я проговорился тебе, что мы пришли в этот мир на огромном корабле, путешествовавшем меж звездами. Он недалеко, этот корабль. И силен, как прежде. Достаточно одного залпа его пушек — и от бунтовщиков ничего не останется. Он на Круглом Острове.

— Я так и думал. Там ваша база?

— Да, это наша главная база. Последний козырь. На тот случай, если будет совсем плохо. Они пока не могут с ней связаться, но будь уверен, Командор придумает, как это сделать.

— Командор — вот корень всех бед!

— О чем ты? — удивился Сальвазий.

— О том, учитель! — Эмансер сделал акцент на слове «учитель». — Вы пришли на эту планету, захватили ее, поработили ее народ. Вы навязали нам призрачные идеи и заставили горбиться во имя их осуществления. На вашей совести сотни тысяч жизней замученных в урановых рудниках, медных и угольных шахтах. Кому он нужен, ваш Разум? Я хочу поклоняться силе. Я хочу удовольствий, счастья, полноты жизни. Что вы суете мне пресную лепешку никому не нужных знаний?! Я хочу море, женщину, я хочу видеть звезды Кемта!

— Эмансер, — укоризненно забормотал старик, — о чем ты говоришь? Мы с тобой часто спорили, но твои помыслы были возвышенны, мысли чисты. Ты представал в моих глазах человеком новой Земли, который должен был довершить начатое нами.

— Довершить начатое вами? — В голосе кемтянина зазвучала злоба. — Нет, я не хочу воплощать в жизнь ваши бредовые проекты, я не хочу строить. Я хочу разрушать. Я разрушу ваш мир! И он станет моим, таким, каким он был до вас!

— Но Эмансер, мы же излечили земную боль. Мы прекратили войны, остановили голод и болезни. Земля стала щедрой и напитанной Солнцем…

Кемтянин расхохотался.

— И все? Но взамен вы навязали миру ложь. Вы опутали Землю сетью лжи! Даже рабов своих вы пытались заставить поверить, будто они не рабы. Вы — червяки, прогрызшие яблоко планеты, вы — тля, пожирающая ее сады. Вы исчезнете, и лишь тогда Земля сможет вздохнуть свободно.

— Ты хочешь, чтобы мы исчезли?

— Не только хочу. Я приложил к этому все свои силы. Я — пружина в механизме, что скоро разрушит Атлантиду, я…

Слова кемтянина прервал истеричный смех Сальвазия. Столь громкий, что Эмансер не мог поверить, что его смогло породить такое тщедушное тело.

— Пружина? Ты — винтик! Ты же сам обвинял нас, что мы обратили людей в бездушные винтики, и вот ты сменил хозяина и остался таким, да нет, не таким же, а еще более бесправным винтиком! Ты думаешь, с нашим исчезновением что-нибудь изменится? Не-е-ет! Придет новый хозяин, и вы будете целовать ему ноги. Я не знаю, кто это будет: Кеельсее, Русий, Леда, Крим, но вы будете пресмыкаться по-прежнему. Вы — народ, способный лишь пресмыкаться. Вы не рождены строить и повелевать. Вы можете лишь разрушать и пресмыкаться…

— Замолчи, старик! — вырвался хриплый шепот из горла Эмансера.

— И раболепствовать! — словно вбил гвоздь атлант. — Вы дерьмо! Эта планетка населена мразью, осклизлой мразью, неспособной к творению.

— Молчи, старик! — приказал Эмансер.

— А, — чему-то обрадовался Сальвазий, — молчи?! Ты завтра же приползешь к ней на коленях и будешь целовать ее ноги. И не потому, что любишь ее, а как раб!

— Молчи! — заорал Эмансер, будя своим криком застывшие в немоте коридоры Дворца.

— Ты думаешь, мы проиграем? Нет. Мы уже победили. Мы превратили вас в нам подобных. Вы — это мы, с той лишь разницей, что вы куда меньше знаете и не столь долго живете. Вы приобрели все наши недостатки. Вы стали лживы, жестоки, полюбили кровь и войны. Вы почитаете человека за ничто. Ведь так? Я для тебя ничто? Ты хочешь убить меня и не считаешь это чем-то страшным…

— Да, это так, старик. И я сделаю это.

— Мне очень жаль, но ты стал одним из нас, Эмансер. Твоя душа стала чернее твоей кожи. Ты уже не тот кемтянин, что жалел гребцов, испепеленных злобными богами. Ты сам стал злым, в твоей руке зажат окровавленный меч. И я уверен, ты и тебе подобные даже не разрушите Храм нашей веры. Вы просто дадите ему другое название. Смените вывеску, не затронув сути. К примеру, Храм Черной Луны. Ха-ха! — Сальвазий зашелся выросшим из истеричного смеха кашлем.

Эмансер не стал больше слушать. В любой момент сюда мог кто-нибудь заглянуть, и тогда старику не суждено бы было ответить за свои слова. Подобно черной кошке прыгнул он на изогнувшегося в приступе кашля Сальвазия и сдавил тщедушное горло. Старик попытался вырваться, но руки кемтянина сжимались все сильнее и сильнее. Вскоре тело Сальвазия обмякло, посиневший язык вывалился наружу. В голове его, видно, лопнула какая-то жилка и изо рта ударила тоненькая струйка крови, обагрившая руки Эмансера. Кемтянин выпустил шею убитого и спокойно вытер ладони о его белоснежный хитон.

Старик был прав, но лишь в одном: они приучили Эмансера не бояться крови. А может…

А чем плоха мысль старого идиота Сальвазия? Сегодня они уничтожат Титанов, а завтра… Завтра он станет Верховным жрецом. Жрецы нужны всегда. Черной Луны? А почему бы и нет! Отличное название. Звучит! Черная Луна… Жрец Черной Луны. А над Дворцом будет возвышаться черно-базальтовая статуя человека с шаром в руке. Статуя жреца Черной Луны Эмансера. Хотя на первых порах сойдет и та, что стоит сейчас.

Надо только выкрасить ее черной краской!

Вдруг Эмансер споткнулся и застыл на месте.

В дверях стояла Леда.

* * *

ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ».

«Агония. День пятый.

На рассвете противник предпринял новую попытку овладеть гаванью, и это ему удалось. Лазерная пушка и робот, отразившие предыдущее нападение, оказались выведены из строя. Кроме того, диверсант освободил из дворцовой тюрьмы предводителя вражеского войска пирата Меча. На основе анализа радиоперехвата установлено, что во главе заговора стоят атланты Этна и Крим. Везде измена! Крим изолирован, Этна оказала сопротивление и уничтожена. В результате предательства неприятель овладел портом, однако с помощью чрезвычайных мер была предотвращена попытка захвата Западного сектора. В морском бою в гавани погиб Адмирал флота Динем. Предпринимаются срочные меры для искоренения измены и укрепления обороны…»

* * *

Город пал в мгновение ока. Великолепная, ни с чем не сравнимая оборона рассыпалась, словно песчаный замок. Стратег Трегер перешел на сторону восставших и пропустил их части сквозь Северный сектор. Полки Трегера, за исключением одного, тут же уничтоженного, присоединились к бунтовщикам. Пали сразу две линии обороны. Остановить врага удалось лишь на третьем обводном кольце, куда были брошены гвардия и колесницы. Там завязался невиданно жестокий бой.

Тридцатитысячная, жаждущая крови и добычи, толпа вдруг натолкнулась на четкие шеренги гвардейцев, которые при ее появлении не побежали, а остались непоколебимо стоять на месте. Низшие, почувствовавшие свою силу, разразились насмешливым с примесью досады воплем:

— Кто там мешает такой приятной прогулке? А вот мы вас!

Но противник почему-то не испугался и сейчас. Тогда огромные массы низших, атлантов и пиратов — Сбир правильно оценил силу преградившего путь отряда, приказал своим кемтянам не двигаться с места — бросилась на противника, готовясь скорей не к битве, а лишь высечь этих самоуверенных нахальных мальчишек.

Подобно гигантской волне, обрушивающейся на узкий гребень мола, налетели они на стройные шеренги закованных в медь воинов и отхлынули, оставив на земле сотни трупов. Не поверили своим глазам, налетели яростно, били с придыханьем. Гвардейцы сдержали и этот натиск, затем прозвучал сигнал — и на правый фланг атакующих обрушилась сотня колесниц, ведомых Гумием, а на левый — тысяча белоконных всадников во главе с Юльмом.

Нападавшие шли на пир, на пир они и попали. Только пир этот был кровав! Колесницы смяли толпы предателей-атлантов и положили их целыми грудами. Всадники прорвали массу врагов насквозь и ударили с тыла. К ним на помощь шли оставшиеся верными полки Восточного сектора.

Нападавшие попали в мешок. Им грозило полное уничтожение. Вот здесь-то и пригодился отряд Сбира. Кемтяне оттеснили всадников и разжали смертельные клещи, предоставив своим незадачливым союзникам возможность бегства. Получившие хороший урок, вояки бросились в эту приоткрытую щелку, давя друг друга на мостах, захлебываясь в зеленой тине каналов. Тысячи их погибли во время этого бегства.

Кемтяне сдержали напор гвардии и отступили лишь тогда, когда убедились, что все, кто мог, бежали с места страшного побоища. Отступили в полном порядке.

Был всего лишь полдень пятого дня агонии.

* * *

Над Кемтом светило Солнце. Яркое, как всегда.

По дорожке, ведшей к ангару, шел Кеельсее. Ноги его заплетались. Великий номарх был порядком пьян. Давно он не позволял себе подобной вольности. Кеельсее всегда держал себя в ежовых рукавицах. Он обходился и без вина, и без вкусной пищи, да и, черт побери, без красивых женщин. Единственное, без чего он не мог жить, была власть. Все остальное не имело значения, все остальное приносилось в жертву власти.

Но сегодня он позволил себе напиться. После того, как вернулся с Кефтиу. Гибла Атлантида, уходила эпоха, и Кеельсее вдруг остро почувствовал это. Что ждет его впереди? Вопрос этот не пугал, он давил на Кеельсее.

— Нужно встряхнуться! — решил номарх. — Вина!

Слуга тут же принес наполненный алой жидкостью бокал.

— Я же просил вина! Если бы я хотел бокал вина, я бы так и сказал!

Изумленный таким поворотом событий, слуга сбегал и принес целый кувшин.

— Вот. Теперь хорошо. Никого ко мне не пускать. И не беспокоить. Я хочу остаться один.

Номарх сел и выпил залпом два бокала вина. Съел апельсин. Захотелось чего-то более существенного, но для этого нужно было звать слуг. Кеельсее не стал делать этого.

Вскоре в голове приятно зашумело. Кеельсее усмехнулся этому подзабытому чувству и выпил еще два бокала вина, затем еще…

Он был пьян. И ему захотелось общения. Захватив ополовиненный кувшин, номарх направился к ангару, где обычно суетился Зрунд.

Пилот был на месте. Деловито-чумазый, он тер какой-то ветошью и без того чистый бок катера.

— Здравствуй, сынок, — пьяно улыбаясь, сказал Кеельсее.

— Добрый день, хозяин.

— Садись! — Кеельсее шлепнулся на деревянную лежанку. — Выпьем!

Зрунд отрицательно покачал головой.

— Я не пью, хозяин.

— Молодец! — пьяно одобрил Кеельсее. — А вот я, кажется, сегодня напился! Напился… М-да. Ты знаешь, мы больше никогда не полетим на Атлантиду.

— Почему, хозяин?

— А? — вскинул голову потерявший нить разговора Кеельсее.

— Я спрашиваю, хозяин: почему мы больше никогда не полетим на Атлантиду?

— Почему? А не к кому. Атлантов больше нет. Ну, точнее говоря, пока они еще есть, но вечером их уже не будет. Они умрут. Все. Их убьет Сбир. Помнишь Сбира?

Еще бы Зрунду не помнить великолепного гвардейца-офицера, которому он всегда втайне завидовал!

— Помню, хозяин.

— Вот так, сынок. Он и пираты сейчас штурмуют Город Солнца. Город уже обречен. Вот так-то! Не станет и Гумия, и Леды, и Командора, и Есония. Помнишь Есония?

Зрунд молча кивнул.

— И он умрет. И правильно! Не надо было убегать из Кемта. Всем хотелось на Атлантиду. А ее — ап! и не стало! Вот так-то! — Кеельсее пошатнулся. — А ты что делаешь?

— Катер мою.

— Мой, мой… Молодец! Поговори со мной, — внезапно попросил номарх.

— О чем? — спросил Зрунд.

— Действительно, о чем? Не знаю. О чем хочешь. Если тебе не противно.

— Да нет…

— Ну, тогда поговори.

— На днях я видел бой крокодилов…

— Тебе не о чем со мной говорить, — пробормотал Кеельсее. — Никому не о чем со мной говорить. И незачем. Кеельсее вдруг разрыдался.

— Никого. Никого не осталось. Мы потеряли родину. А теперь умерли все, кто потерял родину. Все. Знаешь, жизнь странная штука. Я хотел лишь разыграть игру, доказать, что я бы смог это сделать. И вдруг все получилось, и Атлантида рухнула. Я и сам не ожидал этого. Я уже заметал следы. Даже подготовил тайное убежище в горах Нубии. Помнишь, мы как-то бывали там. В тех лесах чудесные фрукты…

Оролон — это горы там, откуда я пришел. Стихи эти были запрещены, о них забыли. Я нашел их в тайной библиотеке. Там у нас были фанатики, отказывавшиеся сдать книги, хотя за это грозило весьма строгое наказание. Так вот, мы накрыли одну из таких библиотек, хозяин пытался отбиваться. Это было смешно. Мы захватили более сотни книг, я раскрыл одну из них и прочел там вот эти стихи. Почему-то запомнилось…

— Угу, — неизвестно с чем согласился Зрунд.

— Эх, сынок, ничего ты не понимаешь. Никто ничего не понимает.

Кеельсее приложился прямо к кувшину. Сознание его затуманивалось.

— Да, не понимает. Все вы меня не любите.

Номарх начал обижаться. Это свидетельствовало, что он очень сильно пьян.

— Да. — Голова Кеельсее упала на грудь, он начал валиться на бок. Зрунд подскочил к хозяину и бережно уложил его на лежанку. Затем он вернулся к прерванному приходом Кеельсее занятию, изредка поглядывая на спящего.

Внезапно он решительно отбросил тряпку и забрался в кабину декатера. Взревели двигатели. Гигантская черная птица взвилась в небо, повергнув работавших в поле кемтян в священный ужас. Из сопл вырвались сгустки пламени, катер исчез за горизонтом.

Кеельсее сопел в тяжелом пьяном сне. Голова его свесилась на бок, изо рта стекала тонкая полоска слюны. Прочертив блестящий след по щеке номарха, слюна тягуче капала вниз — на жесткую лежанку и на тонкие резиновые перчатки, еще помнившие истеричное биение радиоключа. Слюна тягуче капала вниз…

 

Глава девятая

Леда появилась внезапно и как-то очень вовремя, как будто контролировала ход событий. Она стояла перед Эмансером и нехорошо улыбалась. Замешательство кемтянина длилось весьма долго. Наконец он выдохнул:

— Я искал тебя.

— И это все, что ты хочешь мне сказать?

— Нет.

— Подумать только! Он искал меня, а нашел Сальвазия. Зачем ты угробил безобидного старичка?

— Не надо об этом, — попросил Эмансер.

Леда пожала плечами.

— Ну ладно, как хочешь. Зачем ты искал меня?

— Хотел поговорить.

— Пойдем. Только учти, у тебя мало времени.

Она повела кемтянина по извилистому коридору четвертого сектора, затем они поднялись в Храм и, пройдя его насквозь, зашли за алтарь. Перед ними была глухая стена. Леда встала перед ней и произнесла:

— Семь три восемь зет остров.

Повинуясь этой нелепой фразе, стена внезапно поехала влево, и они вошли внутрь. Помещение, в котором очутился Эмансер, было невелико и без окон. Почти весь объем его занимала огромная компьютерная картотека и мощный электронный мозг, по своим размерам и возможностям значительно превосходивший известные Эмансеру компьютеры. У стен стояли несколько контейнеров и массивный пульт с несколькими десятками разноцветных кнопок и рубильников.

— Куда это мы пришли? — поинтересовался Эмансер.

— Сектор Б. Внутренняя Служба Дворца.

— Ты имеешь сюда доступ?

— А почему бы и нет?

— Но это великолепно! — обрадовался Эмансер.

— Конечно. — Леда подошла к пульту и стала нажимать на какие-то кнопки. — Говори, говори, я тебя внимательно слушаю. У тебя осталось совсем немного времени.

— Что ты делаешь?

— Хотя это тебя не касается, я отвечу, но чуть позже. Что ты еще хотел мне сказать?

— Мы победили.

— Да, мы победили, — согласилась Леда. — Иначе не могло и быть.

Эмансер кашлянул и окинул взглядом ее точеную фигурку. Он уже было начал говорить, что собирался, но вновь не решился.

— У тебя хороший компьютер.

— Да? — Леда насмешливо взглянула на Эмансера. — Это копия компьютера «Марса», только усовершенствованная.

— Ха! — выдавил Эмансер. — И ты наверняка можешь связаться с ним.

— С кем? — Изображая недоумение, Леда деланно вскинула вверх брови.

— С «Марсом».

— Могу. Только зачем? — Девушка посмотрела на часы. — Поторопись, у тебя осталось всего две минуты.

— Я знаю, — сказал Эмансер. — У нас много дел.

— Не у нас, — усмехнулась Леда. — У меня. У тебя вообще больше не будет никаких дел. У тебя осталась одна минута.

Леда нажала на защелку одного из контейнеров. Щелкнул магнитный замок, крышка контейнера откинулась, и оттуда появился РРБ-18.

— Кто это? — спросил Эмансер, взирая с изумлением на высокого, ослепительно красиво-жесткого атланта.

— Киборг. Робот, вроде того, что ты видел на Круглом Острове, только намного более мощный. И еще он может думать.

— Что ты собираешься с ним делать?

Леда коротко рассмеялась.

— В любом случае не заниматься любовью. Он отличный парень, но, к сожалению, не рассчитан на это. — Атлантка похлопала робота по плечу, и тот изобразил подобие улыбки. — А еще он мог бы в одиночку раскидать все эти толпы сумасшедших ублюдков, что рвутся сейчас ко Дворцу, отдай я ему приказ об этом. Как видишь, игра еще не кончена, и я могу повернуть ее ход в другую сторону.

Упиваясь своей властью, Леда приобняла шею механического воина, и кемтянин вдруг отчетливо заметил, что киборг испытывает удовольствие. Как же сильны чары этой женщины, если она в состоянии обольстить даже робота!

— Твое время вышло! — отчеканила Леда, мгновенно стерев с лица улыбку.

— Я люблю тебя! — решился выдохнуть Эмансер.

— Вот как! Удачное ты выбрал время для объяснений. Мне очень жаль, но я не люблю тебя. Не огорчайся, не ты первый, не ты и последний.

— Но Леда, мы будем править миром. Мы возродим былое величие Атлантиды, покорим Ахейю, Тиберон и Ларландию, степные континенты. Весь мир будет у наших ног!

— Зачем же у наших? — певуче протянула Леда. — Ему достаточно быть у моих. При чем здесь ты?

Эмансер не нашелся с ответом.

— Я вынуждена повториться, но, к сожалению, твое время вышло. Подойди ко мне. — Эмансер послушно сделал несколько шагов по направлению к стоящей у пульта Леде. — Видишь эту черную кнопку?

— Да.

— Она связана с нейроизлучателем, что стимулирует твой мозг. Сейчас я нажму на нее — и сигнал прекратится. В твоей голове лопнет маленькая ампула, и мир для тебя исчезнет. Навсегда!

— Не делай этого, — попросил Эмансер.

— Но ты же сам мечтал умереть. Вспомни, как упорно лез ты на запретную полосу. Мне показалось, что жизнь не так уж дорога тебе. Выходит, я ошибалась? — Эмансер молча смотрел на Леду. Его удивленный взгляд раздражал ее, голос девушки стал злым. — Я приказала тогда вытащить тебя, думая, что найду умному и мстительному кемтянину лучшее применение. К сожалению, от тебя было мало пользы.

— Так ты…

— У-у-у! — протянула Леда. — А ты только догадался? Да, я Верархонт Внутренней Службы. Я думала, ты понял это, когда каким-то образом влез в мои переговоры и нашел мертвого Броча. Это я убила Броча. И не только его. А убью еще больше. Не думай, я не имею ничего персонально против тебя, хотя ты заслуживаешь смерти — ты слишком много знаешь. Но даже и это я согласна простить.

— Но мы любили друг друга!

— Любили? — удивилась Леда.

— Разве ты забыла, как прекрасно было тогда на берегу моря?!

— А тогда ничего не было. У меня в тот день были более важные дела, и мне требовалось обеспечить алиби. Ты стал моим прикрытием. Твой мозг слаб и слишком восприимчив. Ты спал под гипновнушением и был уверен, что занимаешься любовью… Надеюсь, тебе было приятно? Не скрою, я тогда сильно постаралась. — Леда вновь взглянула на циферблат часов. — Ну ладно, я и так подарила тебе три лишних минуты жизни. Пока, черномазый!

— Нет! — закричал Эмансер, хватая Леду за руки. И тут он оказался в стальных объятиях киборга, кисти рук кемтянина разжались сами собой.

— Прощай!

— Не-ее..!

Леда нажала на черную кнопку. В голове кемтянина негромко щелкнуло, и он обмяк.

— Брось его! — приказала атлантка роботу. — Он больше не опасен.

Киборг послушно разжал руки, и тело рухнуло на пол. Голова Эмансера начала менять форму и цвет, растекаться. Через минуту на ее месте пузырилась горстка синевато-розовой массы.

Смерть настигла не одного Эманеера. В то же мгновение рухнули замертво еще двести четыре человека, среди них стратег Восточного сектора Хист. Его телохранители с ужасом следили за тем, как голова командира превращается в скользкую желеобразную массу. Слух о загадочно-страшной смерти стратега мгновенно достиг полков, которые тут же побросали оружие и разбежались. В беззащитный сектор ворвались отряды кемтян и низших. Стремительно продвигаясь вперед, они заходили в тыл скопившейся в Северном секторе гвардии…

Командор был вынужден отдать приказ о спешном отступлении.

В домике лжесапожника, что на втором кольце, умер дворцовый писец Аргантур, сорок седьмой в списке обладателей нейрокапсулы.

* * *

— Сотня расплывшихся мозгов! — Разъяренный Русий мерил огромными шагами каюту. — Куда ни взгляни — везде безголовые трупы и горстка дерьма вместо того, что когда-то было головою! Кто-нибудь может объяснить мне, что здесь произошло?!

— Все проще простого, — ответил Командор. — Кто-то отключил систему нейростимуляции капсульных имплантантов.

— Ты не мог бы выражаться попроще?

— Пожалуйста. Кто-то отключил передатчик, который посылал сигнал, позволяющий сохранять процессы жизнедеятельности тех наших слуг, которым были вживлены специальные капсулы, ограничивающие возможность перемещения в пределах Города, — сказал Командор раздельно-монотонным голосом. — Как только это произошло, они все умерли.

— Кто-то! Кто-то! Кто? — выкрикнул Русий. — Кто бы он ни был, он должен дорого заплатить за это!

Ярость Русия можно было понять. Прорвавшиеся в Восточный сектор сразу после смерти стратега Хиста враги почти заключили в западню все пять гвардейских когорт. Пришлось бросить им навстречу конницу и колесницы, которые отбросили неприятеля, но были почти полностью истреблены. Гумий едва вырвался из этой свалки на четверке горячих лошадей. Сотни других оказались менее удачливы и остались там навеки.

— Кто это мог быть?! — вновь крикнул Русий, обращаясь к находящимся в каюте Командору, Юльму, Есонию и Гумию.

Ответил Командор:

— Леда.

— Значит… Значит, все, что она наплела про Этну и Крима — ложь?!

— Да.

— Где эта дрянь?!

— Не знаю. Она исчезла. Посланные на ее поиски воины вернулись ни с чем.

— А где Крим? Надо выпустить Крима!

— Он тоже исчез.

— Как? К нему имели доступ только ты и я!

— Не знаю. Наверно, Леда нашла возможность открыть этот замок.

— Невероятно! Она — демон! — воскликнул Русий, понемногу остывая.

Титанов осталось всего пятеро. Они стояли у окна и наблюдали, как за каналом бушуют толпы готовящихся к штурму Дворца врагов. Их было много, очень много, много больше, чем отступивших во Дворец гвардейцев. Сразу по возвращении Юльм произвел подсчет наличных сил. Выяснилось, что сквозь ряды врагов пробилось лишь около двух тысяч пеших гвардейцев и несколько сот воинов из разных пехотных полков, что были разбиты или брошены на произвол судьбы изменниками-архонтами. Тяжелым ударом стало известие о том, что третья гвардейская когорта под командованием центуриона Долира в полном составе перешла на сторону противника.

— Не понимаю, — пожимал плечами Есоний. — Я всегда считал его честным и преданным воином.

— Вот он и предал! — неловко скаламбурил Гумий.

Командор приказал разделить остатки войска на четыре отряда. Первый, самый большой, должен был оборонять Дворец со стороны Народной площади. Стены здесь были достаточно высоки, но враг имел место для маневра. Командовать отрядом было поручено Юльму. Два других отряда под началом Есония и Гумия должны были защищать периметр. Стены Дворца уходили здесь прямо в воду и подступиться к ним было чрезвычайно трудно. Командор и Русий командовали крохотным резервом, насчитывающим всего две сотни воинов.

Пользуясь временным затишьем, Русий решил пройтись по Дворцу.

— Рассчитываешь найти Леду? — спросил Командор.

— Да. Не могла же эта сука исчезнуть бесследно. У нее много потаенных закоулков.

Дворец был пуст и безмолвен. Шаги атланта гулко разносились по его бесчисленным коридорам и прятались в темных тупиках. Тщательно осматривая каждую комнату, каждую залу, Русий проверил три нижних уровня. Ни одного живого человека. Все слуги и чиновники, имевшие глупость явиться сегодня на службу, были на стенах. В нескольких комнатах попались трупы нейроимплантантов, а в одной из гостевых зал — два зарубленных тарала. Но это явно не было делом рук Леды. В информцентре лежал мертвый Сальвазий. Выглядел он весьма неважно. Русий брезгливо сплюнул под ноги. Оказавшись у тюрьмы, в которую был заключен Крим, атлант тщательно исследовал дверь и стены, но так и не смог понять, куда и каким образом исчез арестант.

Оставалось проверить лишь Храм Разума, и Русий полез наверх по винтовой лестнице. Едва он вошел внутрь Храма, как понял — Леда здесь.

— Стерва! — Ярость пронзила мозг зрентшианца. Она не смогла разделаться с ним и решила отыграться на его возлюбленной. Эта тварь мстила даже мертвым! Статуя Ариадны была безжалостно исковеркана выстрелами из бластера. Голова ее была отбита и валялась в куче осколков на полу. Та, что это сделала, не удовлетворилась содеянным, а долго стреляла в голубые бирюзовые глаза.

Если Леда хотела разъярить Русия, то она вполне достигла своей цели. Забыв о предосторожности и даже не вытащив бластер, он кинулся через весь храм — к алтарю, мимоходом заглядывая в ниши. За алтарем было пусто. «Она в статуе Солнечного Витязя!» — догадался Русий. И в тот момент, когда он был готов лезть еще выше, стена, что была сзади, исчезла.

— Ты кого-то ищешь, Русий?

Атлант стремительно обернулся. Вместо глухой кирпичной стены зиял пролом какого-то помещения, в котором стояли Леда, Крим и РРБ-18. Крим был безоружен, в руках девушки и робота серебристо блестели бластеры.

— Входи! — велела Леда. — Быстро и без глупостей. Ты знаешь, что реакция киборга мгновенна, и не стоит пытаться разложить время, он успеет пристрелить тебя. И не пробуй вывести из строя его биополе. Тогда тебя пристрелю я. Не испытывай судьбу!

Русию не оставалось ничего иного, как подчиниться.

Как только он оказался в комнате, Леда приказала:

— Блокировка.

Дверь тут же закрылась.

Русий осмотрелся. Он находился в прекрасно оборудованном центре управления, где были пульт и ультрасовременный компьютер. У стены, между контейнерами, валялся безголовый труп кемтянина Эмансера.

— Ну что, удовлетворил любопытство? — поинтересовалась Леда, дождавшись, когда Русий осмотрится.

— Вполне, — ответил тот. — Что ты за человек?

— Эх, — вздохнула Леда, — мне следовало пристрелить тебя в сию же секунду, не вступая ни в какие разговоры, но, увы, мир губит тщеславие, и я здесь не исключение. Что я за человек? Сама не знаю. Я существую во многих ипостасях: я Леда, возлюбленная Командора, я Главная Жрица, я, наконец, Верархонт Внутренней Службы, о чем никто из вас даже не догадывался. Кроме того, я глава заговора недовольных. Это мои люди шумят сейчас под окнами Дворца.

— Значит, все это — дело твоих рук?

— Не только. Здесь приложили усилия и Кеельсее, и Инкий, и невольно все вы во главе с Командором. Вы создали режим, который только и ждал, чтобы его разрушили.

— Вот как! — бросил Русий и замолчал. Но Леду грызло нетерпеливое тщеславие.

— Тебя не интересует, кто пытался покончить с тобой все эти годы?

— Уже нет.

— Догадался… Но поздно! — Она помедлила. Сцена оказалась не столь эффектной, как предполагалось. — Не хочешь спросить: почему?

— Нет.

— Ты ведь наверняка думаешь: месть брошенной женщины. Все вы так думаете.

— Нет. Ты сама бросила меня. И потом, я знаю, что подобное чувство тебе неподвластно. За твоей спиной стоит кто-то другой, более сильный, кто подчинил тебя своей воле.

— Что ж, ты прав, но не совсем. Я действительно имею сильного друга, и он поначалу руководил моими действиями, но теперь мы играем с ним на равных. Оказалось, у нас очень схожие души.

— Арий!

— Очень даже может быть. От зрентшианца не так уж просто избавиться. Даже когда он сам жаждет умереть. — Русий машинально отметил тот факт, что эти слова он уже однажды слышал от Черного Человека. — Он настиг тебя моими руками и на этой планете. Все эти годы я поддерживаю с ним связь, и он помогает мне. Он гораздо хитрее и сильнее, чем остальные. Гораздо.

— И какова ваша цель?

— Я овладею Островом. Затем я вызову сюда «Марс» и овладею им. И тогда я буду править всем миром. А наградой моему другу будет твоя смерть.

Все было предельно ясно. Русий искал выход из ситуации и ради этого решил тянуть время.

— Интересно, но как ты сможешь связаться с «Марсом»?

— Видишь вот этот компьютер? — Леда указала рукой на электронный мозг. — Он намного сильнее тех, что знаете вы. Я усовершенствовала его с помощью моего друга. Он способен пробить магнитный колпак, созданный Кеельсее. Когда с вами будет покончено, я вызову сюда «Марс».

— И избавишься от пиратов и кемтян, своих временных помощников?

— Конечно. А заодно от Кеельсее и, может быть, Инкия.

— Хороший план! — вполне искренне похвалил Русий. — Значит, одним махом со всеми? Но зачем же трогать Кеельсее? Разве вы не из одной и той же компании?

— Я и Кеельсее? Нет, что ты. Он сам по себе. Конкурент, так сказать. Он ищет власти себе, но сделал все для того, чтобы власть получила я. Может быть, я попробую договориться с ним, но скорей всего — нет.

— Лихо у тебя получается!

Леда усмехнулась, показав ровные острые зубки.

— А теперь, когда ты все знаешь, перейдем к заключительному акту нашей трагикомедии. Как ты понимаешь, Крим не просто так оказался в этой комнате. Мне хотелось, чтобы он присутствовал при нашей встрече, и я добилась этого, хотя мне пришлось приложить немало усилий. По-моему, ты и сейчас ломаешь голову над тем, как мне удалось открыть замок его камеры.

— Да, ты права, — согласился Русий радуясь, что выигрывает время.

— Это было весьма несложно. Устройство этого замка слишком примитивно. Если уж вы хотели получить универсальный замок, рассчитанный на определенные биологические параметры, нельзя было ограничиваться тестом на отпечатки пальцев. Надо было добавить сюда тестирование эпителия, биоритмов, сетчатки глаза. В таком случае задача была бы практически неразрешима. А в данном случае это было слишком просто и заняло у меня всего около часа. Я взяла из картотеки, — Леда кивнула головой в сторону застекленного контейнера, где виднелись тысячи компьютерных дискет, — твои отпечатки пальцев. За долгие годы мне удалось собрать великолепную коллекцию отпечатков! Взяв твои отпечатки я нанесла их на непрозрачные полимерные перчатки. Вполне естественно, что кодовый анализатор принял мою руку за твою. И Крим оказался здесь. А нужен он мне вот зачем. Насколько я припоминаю, вы недолюбливали друг друга. Мягко говоря. Так вот, Крим, я бы хотела, чтобы ты шлепнул этого мерзкого зрентшианца. — Крим молчал, с отвращением глядя на Леду. — Ну давай, Крим! Вспомни, сколько неприятностей он доставил тебе! Вспомни, он отнял у тебя ту, которую ты любил.

— Ее убила ты! — медленно разжал губы Крим.

— Но она все равно хотела быть с ним! Она умерла из-за него! Я не давала Тесею установку стрелять в нее. Он защищался.

— Врешь! — возразил Русий. — Теперь-то я понимаю. Ты подслушала наш разговор и поспешила избавиться от доказательств. Ты украла анализы пота! А заодно ты решила избавиться от опасной свидетельницы!

Все это Русий бросил прямо в лицо Леде. Она при его словах слегка вздрагивала, палец киборга плясал на курке бластера.

— Да, ты прав. Я украла, как ты выразился, доказательства, что изобличали меня. Да, я приказала Тесею убить и тебя, и Ариадну. Но что это меняет? Особенно теперь. Что, Крим?

Давай! Давай, убей его! Убей! И я сделаю тебя Главным Управителем Атлантиды!

— Дешево ты ценишь мою совесть, — процедил Крим.

— А ты думаешь, она стоит дороже? — едко усмехнулась Леда.

И тут Крим, к удивлению Русия, внезапно согласился с искусительницей.

— Наверно, нет. Считай, что купила меня.

— Отлично! Я рада, что мы договорились. Держи бластер. — С этими словами Леда протянула Криму свое оружие.

Крим принял его, взглянул, есть ли боезаряд, и начал поднимать ствол, целясь в голову Русия.

— Недорого же ты стоишь, Крим! — с горечью воскликнул Русий, лихорадочно соображая, как выбраться из-под контроля внимательно следящего за его действиями киборга. Но робот был настороже, а его реакция стремительна. Если верить инструкции, он успевал поразить до ста целей в секунду. Чтобы не выдать своего напряжения, Русий механически добавил, адресуясь к Криму:

— Конечно, я виноват перед тобой…

— Стреляй, Крим! — поторопила Леда.

Но Крим не спешил. Вместо того, чтобы нажать на курок, он спросил Русия:

— Ты любил ее?

— Да, — не колеблясь, ответил тот.

— Какая мелодрама! — захохотала Леда.

И тогда Крим вскинул бластер и выстрелил; но выстрелил не в Русия, а в Леду. Однако импульса не последовало.

— Ба-бах! — весело воскликнула Леда, тыча указательным пальцем в сторону Крима. — Я так и думала. И бластер оказался разряжен. Ты дурак, Крим! Киборг…

Верархонт хотела приказать роботу застрелить Крима, но атлант опередил ее и бросился на киборга. Реакция РРБ-18 была мгновенной. Выстрел — и Крим схватился за простреленную грудь. Но он сделал свое дело — робот отвлекся. Всего на долю мгновения, которой, однако, оказалось достаточно, чтобы Русий вышел из-под его контроля и разложил время. Теперь он кружил по комнате, ускользая от настигающих движений робота и как только оказался за его спиной, поразил мозг киборга силовым импульсом, направленным точно в его затылок — туда, где защита была наименее сильной. Первый импульс заставил робота пошатнуться, и тогда Русий послал второй — столь мощный, что едва не лишился сознания. Когда пелена полубеспамятства рассосалась и сознание полностью вернулось к атланту, он обнаружил, что Леда исчезла. У его ног лежали мертвый киборг и недвижный Крим. Русий подхватил холодеющее тело атланта на руки и лихорадочно зашептал:

— Сейчас… Сейчас… Я помогу тебе.

— Не стоит, — Крим слабо улыбнулся. — Жизнь не имеет смысла. Она не имела его вчера, а тем более не имеет сегодня. Вчера мы лишились любимой, а сегодня… сегодня Родины.

Из горла Крима вырвался хрип, тело содрогнулось в конвульсии и обмякло.

Русий опустил атланта на пол. Резко встал. Снял черные очки. Все! Твари предстояло умереть!

Она бежала и спряталась, но он найдет ее. И убьет. Просто убьет!

А в этот момент Леда была уже на втором уровне. В руках ее серо мерцало столь знакомое кольцо. Морщась от натуги, она повернула ромб.

Черный Человек появился мгновенно. На груди его была повязана крахмальная салфеточка. Судя по всему, его оторвали от вкусной трапезы.

— Русий, какого дьявола?.. — начал он и осекся, увидев перед собой не Русия, а прекрасную, слегка взволнованную девушку. — Хм, ты все-таки добралась до меня!

— Ты меня знаешь? — надменно спросила Леда, все же с некоторой робостью озирая огромную черную фигуру. На экране монитора Черный Человек казался не столь громадным.

— Знаю. Я видел тебя всего лишь один раз мельком, но этого было вполне достаточно, чтобы понять, что за демон скрывается под этим ангельским обличием!

— Мне нужна помощь!

— Я что, похож на волшебника из доброй сказки?

— Мне нужна помощь! — твердо повторила Леда. — И в твоих интересах помочь мне.

— Серьезно? — Черный Человек изобразил подобие усмешки.

— Поторопись! Русий уже ищет меня.

— Он наконец-то догадался?

— Да.

— А если я не захочу помочь тебе?

— Ты ничего не выиграешь.

— Главное — не проиграть.

— Не играй словами! — нервно прикрикнула Леда.

— Ого, ты показываешь характер! Хотя, судя по ситуации, диктовать условия надлежит мне. Хорошо, что ты хочешь?

— Убей Русия!

— Не пойдет. Он представляет для меня определенный интерес.

Леда на мгновение задумалась, принимая решение, затем попросила:

— Тогда забери меня отсюда.

— Тоже не подходит. Ты не представляешь для меня никакой ценности.

— Черная дрянь!

Зрентшианец лишь усмехнулся.

— Ну прости! — заторопилась Леда. — Возьми меня отсюда!

— Я же сказал: нет!

— Пожалуйста! Что тебе стоит? Ты должен мне помочь!

— Ты мне надоела, — сказал Черный Человек и снял маску. Огромный огненный столб, рожденный Космосом, смял Леду, вышвыривая ее в коридор, навстречу ошеломленному Русию. Несколько мгновений было видно, как беззвучно разевается ее рот, затем поток холодного пламени полностью поглотил девушку. Черный Человек надел маску. Огонь бесследно исчез. Не веря своим глазам, Русий коснулся пола рукой. Пол был холоден.

Черный Человек спросил, искушая:

— Не передумал?

— Нет, — твердо сказал Русий. — Я умру вместе со всеми.

— Глупец. Мы могли бы много сделать, будь вместе.

И он исчез. На этот раз даже не попрощавшись. И не оставив кольца. Его ждали неотложные дела где-то в созвездии Весов.

Он вновь мчался меж звезд. Вечно огненных. Вечно холодных. Ведь в этом их парадокс.

* * *

— Кеельсее вызывает Изиду и Гиптия. Кеельсее вызывает Изиду…

Номарх Кемта сидел за радиопультом и пытался связаться с находящимися в Куне атлантами.

— Кеельсее вызывает…

— Что тебе? — спросил динамик голосом Изиды. Недовольным голосом.

— Ты жива! — обрадовался Кеельсее.

— А что со мной может случиться?

— А Гиптий? — вместо ответа спросил номарх.

— Он в подземелье Сета. Только что подал нейтросигнал. Я слежу за ним по маяку, а ты отвлекаешь меня.

— Отвлекаю? — хотел разозлиться Кеельсее, но тут же понизил тон. — Мне надо с тобой поговорить.

Его отношения с Изидой были довольно странными. Они мало разговаривали между собой, отделываясь чаще общими фразами. Обходился с ней Кеельсее куда строже, чем с Гиптием или даже Давром. Казалось, она ничего не значила для номарха и как женщина, он отпускал фривольные замечания о своих наложницах, ничуть не стесняясь ее присутствия.

Трудно поверить, но Кеельсее был влюблен в Изиду. По уши влюблен. Что влекло его к этой невысокой, смуглой, слишком похожей на землянку, девушке? Зов крови? Вряд ли, Кеельсее был слишком прагматичен, чтобы верить в подобные романтические бредни. Ее красота? Но все наложницы номарха были весьма привлекательны. И куда моложе. Порой номарху приходило в голову, что у них просто общая больная психология, общая тоска по прежнему дому. Он гнал эту мысль, ведь никакая тоска не могла умерить его ненависти к Гумию, неприязни ко многим другим, но она возвращалась снова и снова. И сейчас в ожидании событий, должных перевернуть мир и его собственную жизнь, Кеельсее вдруг понял, что Изида не должна умереть, он не может дать ей умереть. И он сел к пульту связи.

— …надо поговорить.

— Говори, — легко разрешила она, и номарх представил энергичное движение изящной головы, отбрасывающей прядь непокорных волос.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Кеельсее самому себе.

— Начни с самого трудного.

— Ты думаешь?

— Конечно.

Кеельсее собрался с духом и сказал:

— Атлантида больше не существует. — Динамик молчал. — Ты слышишь меня?!

— Объясни, — после некоторой паузы предложила Изида.

— Я только что разговаривал с Командором. Город Солнца горит. Толпы восставших низших, пиратов и кемтян уже ворвались во Дворец.

— Пираты? Кемтяне?

— Да. Я сговорился с пиратами, и наш объединенный флот напал на Атлантиду. Она продержалась лишь три дня.

— Но зачем? Зачем ты это сделал?

Если б он знал: зачем? Конечно, умом он мог объяснить, что где-то в глубине души мог иметь мотивы к подобному поступку. Мотивами этими могли быть стремление к власти, желание скинуть надоедливую опеку Командора и строить свой мир. Мир, каким видит его он, великий фараон Кемта! Но была здесь какая-то слабинка. Опыт подсказывал ему, что не столь сладка власть, как путь к этой власти. А путь этот он уже прошел. Значит, его поступками двигало нечто иное, чего он не мог понять раньше, но о чем знал сегодня. И Кеельсее ответил честно, как думал:

— Я хотел перевернуть мир.

В голосе Изиды появилась злая ирония.

— И удалось?

— Не знаю. Но думаю — да. Тебе, возможно, трудно понять, но все мы играем в странную игру — парадоксы, и победа в ней тот, чей парадокс будет самым непредсказуемым. Чем страшны жрецы Сета? — Они сокрушают власть, абсолютно не желая обрести ее. Это — парадокс. И пока он не будет разрешен, жрецы всесильны. Но как только станет ясна причина отрицания ими власти, они проиграли. Чем велик Командор? Своим стремлением к власти и попыткой отказаться от нее. Когда эти силы уравновешивали чаши весов, был парадокс, и Командор был несокрушим. Но сейчас он принял власть, парадокс исчез, а вместе с ним исчезла и его сила.

Я попытался сделать подобный парадокс. Я предал своих друзей, не имея к тому ни малейшего повода. Они не ждали удара, потому что не видели причины, по какой я должен нанести его. Парадокс затмил им глаза. Командор мог ожидать от меня лишь мелкой пакости вроде того, что я попробую отделиться от Атлантиды. Поэтому атлантические эскадры всегда были готовы выйти к берегам Кемта. Но я нанес удар такой страшной силы, для которого просто не имел причины. Ты понимаешь, что я хочу сказать? — отчаявшись выразить свою мысль четко, крикнул Кеельсее своей невидимой собеседнице.

— Кажется, да. Ты хотел поиграть судьбою. Ты подобен шаловливому мальчишке, который изменил течение ручья, решил посмотреть, что из этого получится. Ты словно возомнивший себя творцом писатель, что решил поразить мир лихими поворотами сюжета, не считаясь с предопределенностью людских судеб, общественного развития. Долой логику, да здравствуют парадоксы! И да будет веселей жить!

— Да! Да! — закричал Кеельсее, радуясь, что его поняли.

— Ты проиграл, номарх. Ручей, перегороженный шаловливым мальчишкой, породит волну. И она сожрет тебя. Кеельсее молчал.

— Что с Давром? — Номарх никогда еще не слышал подобных жестких ноток в голосе Изиды.

— Он умер.

— Ты убил его?

— Да, — не стал лгать номарх.

— Что ж, по крайней мере, он умер вовремя и не увидит гибели мира. Гир и остальные тоже мертвы?

— Нет! Нет… — заторопился Кеельсее. — Я лишь накрыл «Марс» радиоколпаком. Они живы, с ними ничего не случится. Мы переведем «Марс» в Кемт. Он снова будет нашим домом. Я стану фараоном. Ты будешь моей женой!

— Фараоншей? Ну уж нет! Этого не будет, Кеельсее, даже если бы я этого и хотела. Быть может, я любила тебя, быть может, я смогла бы полюбить тебя, но маленький мальчик соорудил плотину, и идет волна. Она поглотит нас. Она поглотит тебя, Кеельсее. Она поглотит все. Прощай!

— Постой! Не уходи! — заорал номарх, пытаясь преодолеть сотни разделяющих их километров. — Все будет иначе! Все будет, как захочешь ты! Я стану твоим рабом!

— Парадокс, — донеслось откуда-то издалека. — Идет волна…

— Постой! — орал Кеельсее, разминая кулаком верещащий динамик. — Постой…

Связь оборвалась. Из разбитой руки номарха сочилась кровь. Капли — кап, кап — падали на истерзанную полировку стола.

Он остался один. Задыхаясь, Кеельсее рванул несуществующий воротничок и, пошатываясь, вышел на увитую плющом веранду.

С северо-запада, пожирая горизонт, надвигалась огромная багрово-черная волна. Волна, порожденная провалившейся в бездну Атлантидой.

 

Глава десятая

Джах! Дзинь! Трямс!

Вдрызг разлетались глиняные горшки и стеклянные бокалы. Как приятно обрушить остро отточенный меч на толстостенную, но такую хрупкую амфору с оливковым маслом. Хрясь! — жирные брызги покрыли стены комнатушки, лицо, руки и одежды двух дюжих пиратов.

— Ха-ха!

С посудой покончено. Пират схватил за волосы визжавшую от страха хозяйку дома и повалил ее на пол. Жадные руки задрали край туники и заскользили по жирным от масла ляжкам. На помощь женщине бросился сожитель-марил.

— Х-хак! — Второй пират ударил его серповидным кинжалом в поблескивающую плешинку. Голова раскололась, словно спелый арбуз, блеснув мякотью мозга.

— Весело!

Не обращая внимания на истошные крики женщины, пираты удовлетворили свою похоть, потом тот, что кончил последним, вонзил ей в живот клинок.

— Хасс!

— Чего жалеть! Еще найдем!

Опрокинув тлеющую жаровню на пол, пираты выскочили из хижины и бросились бежать дальше по проулку. За их спинами взвилось веселое пламя.

— Круши!

— Жги!

— Режь!

— Коли!

— Бей!

Ворвавшиеся в Город «освободители» учинили страшный погром, следы которого виднелись на каждом шагу. Слокос в сопровождении группы воинов шел по второму обводному кольцу, тщетно пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка. Куда ни кинь взгляд, виднелось зарево пожаров, меж домами валялись трупы горожан, втоптанные в грязь одежды, утварь.

Бесчинствовали главным образом пираты, многие из которых посчитали свою боевую миссию законченной и, бросив обагренные кровью мечи, набивали карманы золотом и камнями, обнаруженными в домах таралов. Не особо отставали от них и кемтяне, но последних чуть сдерживала печальная слава скорого на расправу Сбира. Время от времени вспыхивало бешенство в душах низших, выжигавших целые кварталы вместе с населявшими их жителями. Взбунтовавшиеся против Титанов воины-атланты пытались сдерживать ярость и алчность дорвавшихся до сокровищ Города завоевателей. Кое-где между ними и пиратами завязывались короткие, но жестокие схватки.

Безжалостно истребляя насильников и поджигателей, среди которых было немало горожан, отряд Слокоса достиг канала, преграждающего путь ко Дворцу. Здесь концентрировались наиболее боеспособные части союзников — пираты Меча, кемтяне Сбира, атланты Трегера, гвардейская когорта Долира. Здесь же скопилось более двадцати тысяч горящих жаждой мести низших.

По предложению Сбира было решено нанести удары сразу в четырех местах. Большая часть низших и атланты Трегера должны были штурмовать Дворец со стороны Народной площади. С запада и востока Дворец атаковали пираты и кемтяне, с севера — когорта Долира, подкрепленная полутысячным отрядом Слокоса.

Запели боевые флейты.

Огромная толпа воинов Трегера вперемешку с оборванными, вооруженными чем попало низшими через наскоро наведенный мост ворвалась на Народную площадь. Словно муравьи бросились к огромным, в двадцать человеческих ростов высотой, стенам. Замелькали приставляемые лестницы. Слишком коротки!

А сверху уже лили жидкий огонь и кипяток, кидали камни. Установленные на башнях катапульты обрушили свой смертоносный груз в людское месиво.

Это был ад! Обезумевшие, с перекошенными в крике лицами люди метались по окровавленной брусчатке площади, падали, пораженные стрелами и камнями. Дабы спастись от смертельного дождя, многие пытались найти убежище за статуей Командора, но ее медное тело могло прикрыть собой сотни, а на площади были тысячи.

За четверть часа кровавого хаоса и неразберихи погибло двадцать тысяч человек — больше, чем за всю кампанию. Отряд Юльма не потерял ни одного воина.

Более продуманны и расчетливы были действия отрядов Меча, Корьса и Сбира. Используя захваченные на верфях недостроенные, но устойчиво сидящие на воде чонги, пираты устроили у одной из самых хлипких стен Дворца площадку, вполне достаточную, чтобы развернуться для штурма. К зубцам стен легли бамбуковые лестницы, зазвенели крюки кошек. Поднаторевшие в штурмах крепостных стен дети моря ловко, словно лунные обезьяны, карабкались вверх. С палуб чонг их прикрывали полторы сотни лучников, осыпавших калеными стрелами каждого, кто решался показаться из-за края стены.

Гвардейцы сражались отчаянно, но их было слишком мало; вскоре на стенах замелькали пестрые одежды пиратов. Увидев это, Командор повел в бой резерв, и пираты летели вниз, лягушками шлепаясь в зеленую тину канала.

— Повторить! — велел Меч, рубанув клинком пытающегося взобраться на палубу чонги человека, за мгновение до этого упавшего с штурмовой лестницы. Всхлипнув разрубленным ртом, капитан Маринатос ушел под воду. Орая могла спать спокойно.

— Повторить! — захохотал Корьс, подмигивая своему предводителю.

Лунные обезьяны вновь полезли на стены…

Не менее жестокий бой шел у противоположной стороны Дворца, где атаковали кемтяне. После трехдневных беспрерывных боев численность отряда Сбира уменьшилась вдесятеро. Под началом дора номарха находилось не более полутора тысяч воинов. Стену, которой пытались овладеть кемтяне, обороняли четыре сотни гвардейцев. Сбир решил раздавить их не только численностью, но и воинским умением.

Напротив стены были установлены отбитые у атлантов катапульты и стрелометы. Они осыпали защитников Дворца градом стрел и камней. Какой-то осел распорядился бросить амфору с жидким огнем. Не долетев до цели, она шлепнулась о стену, разбрызгивая во все стороны огненные брызги. Сбир яростно выругался. Но не было счастья, да несчастье помогло! Жидкий огонь воспламенил хлам, скопившийся у основания стены. В небо взвились клубы густого дыма, который был использован кемтянами в качестве завесы.

Кашляя и отирая слезящиеся глаза, штурмующие выскакивали из вонючих облаков и бросались на растерявшихся гвардейцев. Вскоре в руках Сбира оказался солидный кусок стены. Авангарды кемтян ворвались на первые этажи Дворца.

Но самая яростная схватка завязалась в том месте, где атаковала когорта Долира. Гвардейцы против гвардейцев. Свои против своих. Ратное мастерство против мастерства. Трудно, будучи воином-асом, победить в поединке, где тебе противостоит столь же умелый боец. Здесь все решает количество. Прикрываясь медными щитами, гвардейцы Долира вскарабкались на стену и, сломив сопротивление немногочисленных защитников, овладели северной частью Дворца. Бок о бок с ними сражались низшие Слокоса, доказавшие, что они достойны носить оружие.

Проломив оборону, гвардейцы растеклись по Дворцу. О дисциплине было забыто начисто. Отбросив ненужные теперь щиты, воины бросились грабить и насиловать, крушить и жечь.

Жалобно запел воздух в хрустальной зале, с треском разлетались раздираемые полотна, падали на пол статуи, горели драгоценные гобелены и драпировки. Смерть всему, что радовало глаз Титанов!

Несколько сот озверевших от вожделения самцов ворвались в Дом Воспитания, устроив там чудовищную оргию, истязуя и насилуя. Бронзовые клинки со свистом рассекали младенцев.

— Бей голубоглазых ублюдков!

По колено в крови! По локоть в крови! И похоть, ненасытная похоть!

Слокос и Долир не пытались остановить ошалевших от крови и женских тел воинов. Центурион в сопровождении нескольких преданных ему солдат убежал на поиски Титанов, а Слокос — на третий уровень, чтобы спасти жизнь той, что спасла жизнь ему.

Вступая в схватки с изредка попадающимися гвардейцами Титанов, Слокос достиг заветного коридора. Вот стена, которая некогда раздвинулась на две половинки, гостеприимно впустив Слокоса внутрь. Воин бережно, почти нежно ударил в стену кулаком.

— Гу-ум!

Ответом ему было глухое молчание. Проклятье! Неужели ее здесь нет? В памяти возникли ясные голубые глаза, нежный, чуть капризный рот. Проклятье! Меч взвился вверх и обрушился на переборку. Еще и еще! Тонкая жесть погнулась, а затем начала поддаваться мощным ударам. Вскоре Слокос вырубил четыре линии, составившие квадрат, каждая из сторон которой равнялась двум локтям. Бешеный натиск рук, и исковерканная пластина провалились внутрь лаборатории. Раня об острые края плечи, Слокос протиснулся следом.

Ее здесь не было. Уже не один день. Помещение носило отпечаток запущенности, свидетельствовавшей о том, что его хозяйка не заходила сюда по крайней мере десять Солнц. Выругавшись, Слокос в бешенстве запустил мечом в чучело саблезубого пардуса, столь восхитившее его в прошлый раз. Клинок попал в нос хищника и…

Пардус открыл глаза и издал рык, а затем он прыгнул на Слокоса. Ошеломленный воин даже не пытался защищаться… Когти зверя разорвали его тело от сосков до паха, словно бритвами истерзав внутренности. Вскрикнув, Слокос повалился навзничь. Пардус облизал окровавленные кишки, недовольно фыркнул. Мускулы волной перекатились под шелковистой шкурой. Затем он переступил лапами и взвился в воздух. Просочившись сквозь дыру в переборке, гибкое тело исчезло в бесконечных коридорах.

Атлантический Зверь вышел на охоту!

* * *

Динамик хрюкнул как всегда внезапно.

— Гир! Подъем!

— А? Что? — Командир Первой базы, бывший штурман «Марса» Гир лихорадочно зашарил по стене, ища кнопку выключателя. Не нашел, затем сообразил, что его зовут по связи. Гир вытер пот со лба и бросил в темноту каюты:

— Да. Что нужно?

— Чем занимаешься, Гир? Атлант тихо заскрежетал зубами.

— Ксерий, учти, если ты разбудил меня без веского на то повода, я оторву тебе уши!

— Но сколько же можно дрыхнуть! Уже четвертый час дня.

Гир проснулся окончательно, отчего настроение его только ухудшилось. Размеренным, словно читая нотацию, голосом он проговорил:

— Я отстоял ночную смену и имею право на отдых!

— Устав космической службы, параграф пятый, пункт второй, без примечаний.

Тоскливо застонав, Гир встал, зажег свет и рухнул назад на кровать. Во рту его очутилась сигарета.

— Ты разбудил меня только затем, чтобы сообщить это?

— Не совсем.

— Тогда говори.

— Радары показывают — начал Ксерий более серьезным тоном, — что к базе приближается какое-то судно.

— Опять им неймется, — процедил Гир. — Откуда?

— Что самое удивительное — с запада.

— С запада? Без предупреждения? Я сейчас приду.

Спустя минуту он был в рубке. Неразлучные Ксерий и Лесс сидели перед радаром, аккуратно водрузив ноги на стоящий впереди столик. Глаза их были устремлены в светящуюся точку на экране. При появлении Гира Ксерий обернулся.

— Вон они!

— Вижу! — Гир скинул ноги атлантов на пол и сел на освободившийся стол. — Действительно, от Атлантиды.

— Интересно, кто бы это мог быть? Гир оставил вопрос Ксерия без ответа. Лесс отвлекся от экрана и предложил:

— Пошлем сфероглаз?

— Хочешь лишиться последнего разведчика?

— Почему лишиться? — встрял Ксерий. — То был особый случай. И потом, ты же знаешь, Командор сказал, что у этого парня грандиозные мозги.

— Для тебя и куриные грандиозны! Лесс захохотал. Ксерий обиделся и слегка въехал ему в ребра. Назревала перепалка, Гир остановил ее.

— Ладно, у меня тоже нет особого желания ждать целых два часа, пока это корыто подплывет к Острову. Готовьте сфероглаз.

Братья-разбойники умчались в грузовой отсек за сфероглазом. Гир связался с Одронием, который дежурил перед Ксерием.

— Одроний?

— Я слушаю, Гир.

— Связь с Городом сегодня была?

— Как обычно. — Как там у них дела?

— Все нормально. Русий ограничился парой слов и отключился.

— Странно, — пробормотал Гир.

— Что странно?

— Со стороны Атлантиды к нам приближается какое-то судно.

— Сейчас подойду.

В рубке появились Ксерий и Лесс, тут же принявшиеся готовить сфероглаз к полету. За ними вошли Одроний, Шада и жующий Крек. Встав за спиной Гира, они следили по радару за движением судна-нарушителя и за суетой со сфероглазом, а возня с ним продолжалась весьма долго, и Гир стал выказывать признаки нетерпения.

Наконец Лесс сообщил:

— Готово!

— Чего ждешь? — спросил Гир. — Отправляй!

Миновав шлюз, шар ушел в небо.

На мониторе появилась картинка: море, бескрайнее море, и вот вдали зачернела крохотная точка. Она все увеличивалась и увеличивалась в размерах, пока, наконец, не превратилась в небольшое судно.

— Аяда, — сообщил Ксерий, знавший все типы земных кораблей.

На палубе аяды стрял человек. Заметив, а скорее почувствовав приближение сфероглаза, он поднял голову.

— Эвксий! — охнули атланты.

Да, это действительно был Эвксий. Но как он выглядел! Изможденный, оборванный, постаревший. Черный бронедоспех был помят и изрублен, на голове виднелось пятно ссохшейся крови, лицо было иссечено трещинами и обветрено. Отбросив руль, он начал делать знаки, призывая сфероглаз снизиться.

— Разведчик-два, — сказал Гир, — приблизьтесь к объекту. Сфероглаз начал медленно снижаться.

— Еще, еще, — приказывал Гир, пока шар не застыл в метре от головы Эвксия.

Тот разлепил спекшиеся губы и прохрипел:

— Ребята, на Город напали пираты и кемтяне Кеельсее. Срочно нужна помощь. Немедленно вылетайте, иначе все погибнут. Если еще не погибли…

— Но мы только сегодня разговаривали с Городом! — забыв о разделявшем их расстоянии, закричал Одроний. — Они ничего не сказали!

Гир одернул товарища:

— Успокойся, он тебя не слышит. Вылететь-то мы вылетим, но что делать с ним? Мы не можем подобрать его, не затратив на это кучу времени.

Словно услышав слова Гира, Эвксий вновь поднял голову.

— Летите скорей. Обо мне не беспокойтесь. Подберете меня на обратном пути. Как-нибудь перебьюсь. Помогите Городу!

— Ясно! — крикнул в пространство Гир. — Разведчик-два, вернуться на базу! — Картинка сразу исчезла. — Всем приготовиться к полету! Ксерий и Лесс — к лазерным пушкам. Одроний, Шада, Крек — одеть бронедоспехи. Возможно, придется высаживаться…

— Но где? — крикнул Одроний, спеша из рубки. — Посадочная площадка Дворца слишком мала для «Марса»!

— Придется ее увеличить! Трехминутная готовность!

Крек бежал по коридору вслед за атлантами, лихорадочно соображая: «Вот она, возможность! Лучшей уже не представится…» Взорви он корабль — и его отец, и Остров были бы отомщены. Отомщены будут и тысячи других, тех, что погибли у скал Острова, и те, что никогда не бывали здесь, но нашли свою смерть на Атлантиде, или в Кемте, или еще где-то от рук тех же атлантов. Сейчас или никогда! И Крек решился.

Чуть приотстав от бежавших впереди Одрония и Шады он прыгнул в лифт. Нажата кнопка, и двери мягко сомкнулись, отрезая Креку пути отхода.

Короткое слабое гудение, над входом зажглось табло — «шестой уровень», Крек вышел. Он знал, что ему надо делать. Атланты на свою беду научили его азам простейших необходимых знаний. Больше от скуки, чем для пользы. Крек побежал по узкому прямому коридору, пока не уперся в толстенную титановую дверь, преграждавшую путь в энергетический отсек. Эта дверь не поддавалась ни лазеру, ни взрывчатке; ее можно было взять лишь плазмой, но у Крека не было потребности взламывать ее силой — он знал код. Гир бывал слишком беспечен, однажды он набрал этот код в присутствии Крека. Код был длинен и сложен, но звериная память дикаря схватила его и спрятала глубоко в самых сокровенных тайниках мозга. Теперь, когда появилась надобность, код был извлечен наружу. Дрожащими от возбуждения руками Крек откинул панель замка и набрал длинную колонку цифр и букв.

71А41165В94

На табло зажглась последняя цифра, дикарь замер. Если он где-то ошибся, тут же поднимется тревога, все двери будут блокированы, и спустя несколько мгновений здесь окажутся Гир и его товарищи. Замок помедлил, идентифицируя код, набранный Креком с заложенным внутри его электронных внутренностей, щелкнул, на панели высветился красный треугольник, свидетельствующий о том, что допуск в сектор разрешен.

— Готовность две минуты! — послышался в динамике хрипловатый тембр «Атлантиса».

«Надо подождать», — решил Крек. Нельзя было, чтобы его проникновение в энергетический сектор обнаружилось раньше, чем нужно. Он сел на пол, обхватил голову руками и задумался. Картины памяти стремительной чередой полетели мимо его мысленного взора.

Остров… Скалы в зеленой оправе трав и рощ. Чьи-то теплые руки — миг слишком короткий, чтобы его запомнить, море — ласковое и теплое, гневливое и бурное; лица атлантов: веселый, особенно в подпитии, Ксерий, объясняющий навигационные премудрости Гир, Одроний, добродушная Шада. В общем, они были не столь плохими людьми… Но не дать себя уговорить!

— Одна минута!

Не дать себя уговорить! Они все достойны смерти. За свое преступление. За боль, причиненную Креку, Острову, всей Земле. Боль за боль. Смерть… Крек вдруг подумал: не последует ли за этим смерть. Не его — свою смерть он давно предопределил, а смерть Острова и, может быть, мира. Гир говорил ему, что в «Марсе» заключены огромные силы…

— Тридцать секунд!

Нет! Возмездие должно свершиться. Пусть… Пусть даже погибнет планета! Это страшный приговор, но Крек вправе его вынести.

— Пятнадцать секунд!

Видно, в рубке обнаружили отсутствие Крека. Динамик закричал голосом Одрония:

— Крек! Крек, где ты?!

— Оставь его в покое! — велел Гир.

— Десять секунд!

— С ним ничего не случится. Мы пойдем с минимальной перегрузкой. А если и случится…

— Пять! Четыре, три, два, один…

— Старт! — рявкнул Гир.

Глухо заревели двигатели. Крека слегка вжало в пол, но тут же отпустило. Пора! Он ворвался в энергетический сектор. Завыл динамик:

— Проникновение в энергетический сектор! Нарушены правила ядерной эксплуатации! Проникновение в энергетический сектор!

Тотчас же послышался голос Гира:

— Крек, это ты? Крек, что ты там делаешь? Немедленно покинь сектор, там опасно!

Дикарь не слушал. Он бросился к регулятору энергии — большой титаново-свинцовой платформе, уходящей в чрево энергизатора. Снаружи она была идеально ровной, а изнутри — сплошь утыкана миллионами крохотных графитовых стерженьков, регулирующих интенсивность потока энергии. Процесс регулировки осуществлялся автоматически, но механизм имел ручной рубильник, одно нажатие которого — и произойдет необратимое изъятие графитовых стержней из переполненного мощью энергизатора. Это был своеобразный кингстон космических кораблей, предпочитавших умереть, но не сдаться врагу.

— Десять секунд полета, пятнадцать секунд…

— Крек, что ты делаешь?! Остановись! — надрывался динамик голосом Гира. — Мы все погибнем!

— Двадцать секунд полета.

Крек подарил себе еще несколько мгновений жизни, затем положил ладонь на рубильник и резко рванул вниз.

* * *

Бластер Русия плевал импульсами, пока не расплавилось дуло. Атлант швырнул ставшее бесполезным оружие в лицо замахнувшегося мечом пирата, и вдруг его мозг пронзила внезапная мысль.

— Ребята! Прикройте меня! Я, кажется, могу связаться с «Марсом»! — С этими словами он бросился в секретный сектор Внутренней Службы, пребывание в котором чуть не стойло ему жизни. В горячке боя Русий забыл, что там был мощнейший передатчик, сигнал которого наверняка мог пробить радиоколпак, созданный Кеельсее.

Он бежал быстро, как мог, но опоздал. Проникшие через Северный сектор враги опередили его. В комнате царил жуткий разгром. Компьютер и передатчик были исковерканы, два здоровенных гвардейца как раз добивали компьютерную картотеку. Заслышав сзади шорох, оба они обернулись и с криком бросились на Русия. Одним из нападавших был Долир. Конечно, Русий мог убить их взглядом, но он не стал лишать себя удовольствия. Разложив время, зрентшианец быстро сломал шею одному из врагов и подошел к застывшему во времени Долиру. Крепко взявшись за его руку с занесенным для удара мечом, Русий отпустил время, и ошеломленный Долир вдруг увидел прямо перед собой демона, чье выражение лица не предвещало ничего хорошего. Зарычав, Долир попытался освободить руку, но добился лишь того, что атлант сломал ему кисть. Центурион закричал от боли и подсек Русия. Они упали. Очутившись наверху, Долир выхватил из-за пояса нож и занес его над головой атланта. Железные пальцы Русия поймали поднятую для удара руку и начали выворачивать ее, направляя острие ножа в шею центуриона. Предатель хрипел, пытаясь высвободить руку, затем он попытался выронить нож. Но тщетно! Хватка атланта была столь сильной, что Долир даже не смог разжать пальцы. Острие кинжала коснулось его шеи и мягко вошло в нее, оборвав вопль ужаса.

С одним рассчитался! Русий стряхнул с себя тело поверженного центуриона и торопливо осмотрел радиопульт. Восстановить связь было невозможно. Все, надежд больше не оставалось. Оставалось лишь умереть. И вдруг откуда-то сверху, из-за звонкой оболочки медной крыши донеслось тонкое пение мотора декатера. Кеельсее все же пришел на помощь!

— Русий бросился вниз. Враги оттеснили оборонявшихся уже к четвертому уровню. Все верные Титанам гвардейцы погибли, из руки Гумия текла кровь. Даже Командор и тот был вынужден взяться за меч, владел которым, как оказалось, неплохо.

— Все наверх! — крикнул Русий, — Декатер!

Отвлеченные его криком атланты на мгновение опустили оружие. Это стоило жизни Есонию. Стоявший перед ним Корьс сделал длинный выпад и пронзил шею атланта стилетом. Обливаясь кровью, Есоний рухнул. Через мгновение на его тело шлепнулся обезглавленный Юльмом Корьс.

Пираты и кемтяне вновь бросились вперед. Дорогу им загородил Командор.

— Бегите! — приказал он атлантам. — Бегите! Я задержу их.

— Но Командор… — воспротивился было Русий.

— Это опасно прежде всего для вас. Бегите! Командор начал снимать черные очки. Атланты поняли, что он хочет сделать, и побежали наверх. Командор догнал их спустя мгновение.

— Можно не спешить. Они еще долго не рискнут сунуться. Один за другим атланты вылезли на крышу Храма. Так и есть — над ними кружил декатер. Зоркий Юльм всмотрелся в лицо пилота.

— Это не Кеельсее. Это вообще не атлант.

— Проклятье! Неужели Кеельсее не солгал и его катер действительно попал в руки восставших?

В этот момент пилот заметил их и пошел на снижение. Атланты поняли, что через мгновение последует лазерный залп.

— Командор, бегите! — не отрывая взгляда от приближающейся смерти, шепнул Гумий. — Вы успеете.

— Нет, — сказал Командор. — Сегодня наша судьба будет единой.

Однако пушки декатера почему-то молчали. Он приблизился к атлантам и завис всего в метре от крыши. Было видно, как пилот, тщательно подработав высоту и скорость, ставит декатер в нейтральное положение. Затем откинулся пластиковый колпак.

— Быстрее! — крикнул пилот на наречии кемтян. — Бегите сюда! Я Зрунд. Я спасу вас!

В бронедоспех Юльма ударилась стрела. Следующая вонзилась в бедро Гумия, заставив того рухнуть на колено. Атланты обернулись. На крыше стояли с десяток кемтян, торопливо натягивающих луки.

Промедление было смерти подобно. Подхватив обезножившего Гумия под руки, атланты бросились к декатеру. Первым очутился внутри Командор. Русий и Юльм подали ему Гумия, после чего залезли в спасительное чрево летательного аппарата сами. По обшивке застучали стрелы. Одна из них залетела под колпак, рикошетом оцарапав Русию щеку. Зрунд немедленно поднял декатер вверх.

— Спасибо, парень! — Командор благодарно хлопнул кемтянина по плечу. — Мы твои должники. А теперь бери курс на восток — к Круглому Острову.

— Минутку! — проворчал Юльм, не отказавший себе в удовольствии посчитаться с лучниками. Залп двух лазерных пушек разнес крышу под ногами заметавшихся врагов, швырнув их вниз — с многометровой высоты.

— Отлично! — одобрил Командор. — На восток.

Рука Командора устремилась в нужном направлении, и вдруг там вспыхнуло огромное ослепительное Солнце, в мгновение ока пожравшее половину горизонта. Все невольно прикрыли лицо руками. Потерявший управление катер бросило вниз. Командор закричал:

— Держи руль! Это «Марс»! Конец всей планете! Быстрее на запад! Идет взрывная волна!

Опомнившийся Зрунд переложил штурвал, декатер развернулся и помчался к бескрайнему горизонту океана, игравшему золотистыми всполохами чудовищного взрыва, оставляя за спиной Город Солнца и застывших в ужасе победителей.

Взрывная волна достигла Города ровно через семь секунд. Через мгновение от великолепной столицы Атлантиды ничего не осталось. Рухнули, словно картонные, стены, гигантский смерч вспахал площади и вырвал из моря бетонные пирсы, а потом на Город обрушилось Солнце. В тысячи раз жарче, чем обычное. Мгновенно высохли каналы и реки, обнажилось дно бухты, бетон и камень сплавились воедино в огромную грязную лепешку, покрытую черными тенями тех, кто еще недавно были людьми. Проснулись вулканы, разорвавшие каменный панцирь языками пламени и магмы. А в довершение пришла волна. Волна, какой еще не видела Земля.

Огромная водяная стена, доставшая, казалось, до облаков, обрушилась на останки Атлантиды, затопляя проснувшиеся вулканы. Вода пришла в соприкосновение с кипящей магмой, и грянул новый взрыв, во много раз сильнейший, чем предыдущий. Планета пошатнулась. Океан породил воронку, обнажая дно, затем эта воронка взорвалась водяным вихрем, поглотившим небо.

Вихрь этот прошел по континентам, сметая леса и горы, уничтожая корабли и цветущие города. В один миг исчезли миры Кемта, Ибера, Талии, народов моря, Пустынного и Черного континентов, Великих Западных городов. Они пропали, не оставив даже следа, даже воспоминания.

Стихия бушевала долгих три дня. Три дня декатер, чудом уцелевший при взрыве Атлантиды, парил над бушующим океаном. Лишь к исходу четвертого Зрунд решился опустить свою стальную птицу на покрытые глубинной мутью волны.

Тем же вечером он умер. Доза радиации, полученная при взрыве «Марса», была слишком велика для него.

Атланты стояли на плоском носу декатера и смотрели, как погружается в воду завернутое в черный плащ тело пилота Зрунда. Горизонт был черен и бушевал грозами. С востока шли огромные пенные валы.

Командор поднял голову к гневному небу и запел. Пел он на незнакомом прочим языке. Лишь Русий, к своему удивлению, вдруг понял слова Командора.

Командор пел, высокий голос его будил бескрайние просторы океана. И безотчетно повинуясь этому голосу, Русий потянул из ножен меч. Гумий и Юльм последовали его примеру. Три ослепительно блестящих клинка, слившись воедино, устремились навстречу садящемуся за тучами Солнцу. И тучи, словно пронзенные, вдруг расступились, давая путь солнечным лучам, высветлившим зеленую гладь океана. Они стояли и пели гимн Солнцу. Они проиграли, но не были побеждены, и свет их грозных мечей рассекал темную бездну Вселенной.