1

Это был сон. Сладкий, мягкий, податливый, как сахарная вата, нежный сон.

Разве это могло быть чем-то иным?

Пожалуй, почти минуту никто из четырех человек не дышал, опасаясь спугнуть общее наваждение. Они слушали, пытаясь отсортировать реальное от желаемого.

Гул двигателя крепчал, очень медленно, невыносимо мучительно и нудно, прямо-таки вызывающе, но все-таки крепчал. Изредка, на краткую секунду-другую гул пропадал, и тогда где-то внутри у каждого образовывался мгновенный лед, также сверхбыстро оттаивающий, стоило их слуху вновь уловить этот желанный, родной звук, ласкающий не только ухо, но и каждую клеточку изможденного тела, покрывающегося плотной пленкой из собственного пота.

Автомобиль приближался к хутору.

Спустя минуту невыносимого ожидания в этом уже ни у кого не оставалось сомнений.

— Машина, — прохрипел Олег Сурта, наконец оторвался от стены и бросился в соседнюю комнату к окнам фасада.

За ним — жена. Затем Анжела Маверик, ее движения были неверными, словно нарушилась координация, та же похожесть на пьяную.

Слабость от голода, сказал бы Анин, если бы сейчас для него что-то существовало кроме автомобиля, неспешно и осторожно ползущего по лесу к четырем заброшенным домикам. Реакция у парня оставалась заторможенной и, начав подниматься сразу после промелькнувшего мимо Сурты, Анин сделал первый шаг, когда обе девушки уже стояли у окон. Похоже, сказывалось недавнее опустошенность и безразличие.

Пошатываясь подобно Анжеле, Анин проковылял в соседнюю комнату, где замерли Сурта и девушки, готовые возликовать. Воспроизведенный их движением шум на несколько секунд заглушил хрупкий гул еще далекого автомобиля, им пришлось затихнуть, словно для того, чтобы заново нащупать тонкую нить, могущую связать их со светом.

Они снова затаили дыхание.

Нет, теплый, как тающее масло, звук не исчез.

— Машина! — повторил Сурта, на этот раз более живым, не механическим голосом.

— Господи, — прошептала его жена.

Анжела Маверик снова заплакала, но теперь по ее щекам бежали слезы радости. Она обняла Анина, уткнувшись лицом ему в грудь. Парень почувствовал, как ее тело бьет мелкая дрожь.

— Вот, черт, — пробормотал он. — Неужели? Черт, да я…

От волнения он не смог договорить.

— Господи, — повторила Ольга Сурта. — Мы спасены. Спасены, спасибо тебе, Господи!

Маверик оторвалась от Анина и снова прильнула к окну. Ее плечи вздрагивали, она плакала.

Анин полувопросительно-полуутвердительно сказал:

— Наверное, мой отец.

— Машина, твою мать! — воскликнул Сурта.

Он не слышал Анина, в конце концов, не важно кто это был, главное — это ехали за ними.

Анин добавил:

— Я знал! Знал! Папа догадается, что мы здесь, в Арсеньево. Догадается!

— Ну, наконец-то, — произнес Сурта. — Дождались!

Гул автомобиля стал отчетливым. Можно было определить, что приближается легковая машина. Одна.

В какой-то момент Анин осознал, что не может определить направление звука.

В какую сторону не посмотри, кажется, что оттуда и едет.

Это был первый, едва ощутимый на фоне приливной волны ликования, тревожный укол.

— Послушайте, — сказал Анин, и его голос вдруг стал сиплым. — Скажите, я что-то не понимаю, с какой стороны подходит машина?

Они застыли. Радость еще была на их лицах, но один-единственный вопрос вернул их на землю, выдернул из вихря преждевременного счастья, вычеркнувшего из их мыслей множество неприятных моментов. Кто-то бесспорно, приближался, и скорее всего эти люди искали именно компанию молодых людей, отправившихся с сыном Владимира Анина. Но, во-первых, всегда существовал иной вариант, во-вторых, в любом случае люди, искавшие их, не знали о богомоле.

Это особенно опасно. Даже при наличие оружия у тех, кто приближался.

Сурта посмотрел на Анина и сказал:

— Оттуда, конечно, — он указал в сторону леса, на тропу, по которой они сами в свое время примчались на хутор, он говорил без промедления, но в его тоне не было уверенности.

— Ты уверен? — с надеждой спросил Анин.

На этот раз Сурта замялся, прежде чем выпалил:

— Ну да, откуда же еще?

Анин вытянул руку вглубь дома:

— К хутору можно запросто подъехать со стороны автострады.

Сурта пожал плечами, как бы говоря, какая разница, и произнес:

— Сергей, за нами едут. Ты же слышишь…

— Черт возьми, — оборвал его Анин. — Если это мой отец или те, кто ищет нас вместе с ним, они подъедут сюда только оттуда, от дачи.

Черты лица Олега Сурты будто парализовало, на секунду он превратился в восковую фигуру, поразительно похожую на живого человека.

— Ты понимаешь? — воскликнул Анин, чувствуя, как его затрясло от страха и разочарования.

Ольга Сурта нахмурилась, с ее лица будто стерли что-то светлое.

— Наверное, оттуда, — она показала в направлении Котлована. — Точно. Вот послушайте.

Ее никто не опроверг, но и не поддержал. Они затаили дыхание и ждали.

Внезапно Анину пришло на ум, что они забыли еще об одном варианте, самом, пожалуй, опасном: как только машина покажется из леса, богомол попытается проникнуть в дом!

Анин, задыхаясь от ужаса, прошептал:

— Боже мой, тварь ведь спокойно пролезет в окно, а мы ничего не заметим. Олег!

Не дожидаясь реакции Сурты, Анин оказался у кухни. Верхняя, незакрытая диваном часть окна, казалась проломом в стене, способным пропустить одновременно десятки тварей, подобных той, что находилась где-то во дворе.

Сурта уже стоял рядом, качая головой:

— Черт, да мы ничего не сделаем, если что, — голос хриплый, переполненный отчаянием. — Ничегошеньки не сделаем.

У Анина перед глазами мелькают картинки абсурдного решения: вытащить из ящика стола все, что можно, и метать в тварь, если она захочет протиснуться в дом, метать ложки, вилки, схватить табуретку, в конце концов. Любые предметы, могущие причинить живому существу физическую боль, задержать его, заставить отложить атаку, не рисковать. Анин видит это, но не может сказать — в горле словно застряла крупная влажная кость. И еще, где-то на задворках разума он понимает, подобные действия просто смешны, все равно, что отбиваться от крупного хищника снежками.

Из соседней комнаты раздалось восклицание Олега Сурты:

— Они сейчас будут здесь! Уже совсем близко.

Анин и Сурта бросились к окнам фасада. Анин подумал, девушки увидели машину, но оказалось, те всего лишь более отчетливо услышали звук, как будто водитель резко прибавил скорости.

Однако Анин по-прежнему не мог определить направление.

Ольга Сурта горячо зашептала:

— Слышите? Оттуда, — она указывала на тропу, которую они все видели. — Оттуда, с дачи.

Пауза.

Звук стал совсем близким. Вот-вот они увидят машину.

Еще ближе.

Анжела Маверик прошептала:

— Мне кажется… машина едет с другой стороны.

Неопределенный жест в направлении автострады.

Олег Сурта посмотрел на нее, снова перевел взгляд на тропу.

— Нет, я уже слы… не может быть, — он как будто отмахивался от менее приемлемого варианта, не желая услышать каких-либо подтверждений.

Маверик шагнула к окну, выходившему во двор. Остальные посмотрели на нее несколько обескуражено, к ней подошел только Анин.

— Нет, — прямо заявила Ольга, указывая на тропу. — Послушайте.

Гул двигателя говорил, что они уже должны видеть автомобиль. Машина где-то в поле зрения.

Внезапно Анин решил, что автомобиль идет от дачи, и шагнул к Сурте и его жене.

Автомобиля не было.

Сурта вздрогнул и посмотрел на Анина. Лицо исказилось, зрачки расширились, и Сергею на миг показалось, что он видит в них отражение собственных поседевших волос. Мгновенная интуиция подсказала ему, о чем подумал Сурта, еще прежде, чем тот заговорил:

— Твою мать, это, наверное, те же галюны!

Анин успел представить, как среди деревьев они замечают синюю «ауди», на которой приближается Дмитрий Вересов, «ауди», которая почти двое суток стоит перед домом, где они нашли убежище, «ауди», которая едет к ним снова.

Они видят картину двухдневной давности. Ведь они уже наблюдали вчера Анина и Грожина, пересекающих соседний двор. Конечно, как же иначе? Разве можно ждать помощи так быстро?

Анину показалось, у него остановилось сердце. Неизвестно, как бы повернулось все в дальнейшем, если бы не радостный крик Маверик:

— Машина!

Они бросаются к Анжеле. Так и есть.

Автомобиль приблизился со стороны автострады. Они не видят его из-за забора, но сквозь щели мелькает что-то белое. За огородом клубится пыль, поднятая колесами.

Снова ЛИКОВАНИЕ! И облегчение. Это не Вересов, нет! В эти секунды Анин напрочь забывает, что люди его отца вряд ли приехали бы с этой стороны, слишком велико облегчение, что самое ужасное не подтвердилось, что на хуторе кто-то есть, кроме них.

Они, толкаясь, перемещаются к окну фасада: белый автомобиль миновал огород, двор и выехал на открытое пространство перед домом. Их ждет разочарование.

В машине — это старенький «опель» — находятся женщина и ребенок.

2

Шок. Резкая перемена состояний не может привести к чему-то другому. Все четверо будто оглушены. Никто из них какое-то время не может произнести ни слова, хотя в состоянии думать, мысли бегут живо, легко, словно каждый из них лежит на диване у себя дома, а не находится перед фактом, что надежда на спасение оказалась ложной, растаяла, как туман, рассеянный ветром, раздавлена, нагло, жестоко, безапелляционно, без предупреждения раздавлена.

Анину кажется, он становится невесомым. Вот-вот оторвется от пола, взлетит под потолок и уже ничего не сможет сделать. Голова пустая и как будто наполнилась горячим газом.

Они не двигаются — это выше их сил.

Женщина, остановившая машину, тоже. Рядом с ней — девочка лет восьми-десяти.

Двигатель белого двухдверного «опеля» работает настороженно, с некоторым усилием, словно машина хочет притихнуть, раствориться в окружающем пейзаже.

Так продолжается несколько минут.

Наконец, женщина заглушает двигатель. По ее лицу ясно, она о чем-то догадалась. Конечно, она и близко не подошла к самой сути, но поняла, что приключилась беда.

Джип, мелькнуло у Анина. Она видела джип за огородом, видела выбитое стекло, быть может не только это. Сергей не мог знать, кто эти люди, какое имеют отношение к погибшему два дня назад хозяину дома, на прибыли они сюда на свое собственное несчастье.

Вряд ли женщина вооружена. Естественно, она с девочкой не облегчит участь тех, кто остался от компании бывших одногруппников.

Женщина приоткрыла дверцу.

Анжела Маверик застонала.

Тут же распахнулась пассажирская дверца, и девочка выскочила из машины. Лет десять максимум, тонкая, одета в голубые короткие шортики из простого материала и безрукавую маечку навыпуск. Глаза широко распахнуты, смотрят настороженно, но в них нет страха.

Ребенок не понимает. Четверо молодых людей, находящихся в ближайшем доме, по-прежнему под воздействием шока.

Девочка оглядывается на синюю «ауди», затем изучает микроавтобус, но по ее мнению, эти машины не являются признаком трагедии.

Дверца захлопнулась, и девочка сделала шаг вперед.

— Настя! — женщина позвала девочку, и они явственно услышали испуг в ее голосе.

Ребенок остановился, но назад не вернулся. Женщина вышла из «Опеля», переводя встревоженный взгляд с автомашины на дом и обратно.

Как и предположил Анин, она не была вооружена.

— Степан! — крикнула женщина. — Ты где?

Анжела Маверик закряхтела, пытаясь предупредить женщину криком, но у нее вырвался лишь хриплый протяжный стон. И негромкий.

В следующую секунду на авансцену вышел Олег Сурта. Именно он выдернул их из продолжительного транса, заставил что-то делать, вместо того, чтобы ожидать собственной участи.

Как очень скоро отметил Анин, у него также зрело нечто подобное, но гораздо, гораздо медленнее.

— Уходим! — бросил Сурта. — Через заднее окно!

То ли он предугадал, то ли раньше других заметил вынырнувшего из-за деревьев богомола.

Девочка наклонила голову, по-видимому, заметила кровь. Показала женщине, и та, схватив девочку за плечо, потянула ее назад, к машине.

Однако, было поздно.

Тварь опустилась на женщину сзади. Передние ноги с шипами сомкнулись на плече и шее. Несчастная, уже осознавшая, что надо сесть в машину и уехать, как можно скорее оставить это место позади, лишь глухо вскрикнула, выпустив плечико девочки.

Маверик хотела закричать, но Сурта прикрыл ей рот рукой, обхватив сзади.

— Бесполезно! — он оттащил девушку от окна. — Уходим! Быстро! К джипу! Пока есть время!

Сурта отпустил Маверик и побежал через комнаты к заднему окну. Его жена шагнула было за ним, но приостановилась. Маверик смотрела Сурте в спину.

Анина буквально засосало происходящее перед домом, он не пошевелился, хотя умом уже бежал за Суртой.

Женщина в салатовом с красными вставками спортивном костюме сопротивлялась всего несколько секунд, глухой крик перешел в хрипение. Шипы ног твари пронзили шею, и кровь хлынула веерообразным потоком. Несчастная дернулась еще раз и обмякла.

Сурта притормозил у окна, вонзившись руками в подоконник, и едва не выбил стекло головой, оно отпружинило и задрожало. Прежде, чем схватить шпингалет и распахнуть первую раму окна, он успел оглянуться.

Похоже, за ним бежала только жена. Рванув на себя раму, Сурта завопил:

— Да уходите же или нам конец! После них тварь достанет нас!

Ольга бросилась за мужем, она уже не колебалась.

— К джипу! — Сурта толкнул наружную раму, она не поддалась, и он был вынужден потратить драгоценные секунды на заржавевший шпингалет.

Анин, не упуская из виду происходящее перед домом, шагнул к Анжеле Маверик и толкнул ее к передней.

— Уходи! — он словно выбирался из застывающей плотной жижи, тяжелой, облепляющей тело, не пускающей его.

Анин, мгновенно одобривший действия Сурты, не имел времени сказать об этом Анжеле, убедить, что единственный шаг для них — покинуть дом, пока насекомое занято людьми, на свою беду приехавшими в самое логово смерти. Это был хлипкий шанс, пытаться на джипе скрыться от вездесущей твари, но кроме него у них ничего не осталось.

К счастью, Анжела Маверик будто только и ждала ускорения со стороны и побежала к заднему окну. Через него уже выпрыгнул Сурта и тянул на себя жену, вставшую на подоконник.

Богомол пожирал уже не сопротивлявшуюся жертву. В стороны летели крупные капли крови.

Анин медлил еще секунду. Последнее, что его держало — укол стыда, тонкая игла, проникшая в мозг, несмотря на то, что была, казалось, надежно укутана плотным слоем страха и желания бежать. Они БРОСАЛИ женщину и ребенка, ИСПОЛЬЗОВАЛИ их смерть! Анин понимал, что у них в любом случае нет шансов спасти несчастных, но яд стыда попал в кровь.

Анин побежал и прежде, чем кошмар заслонила стена, он увидел еще кое-что.

Девочка, в первые секунды нападения стоявшая без единого движения, истошно закричала, но вместо того, чтобы убегать, БРОСИЛАСЬ на защиту матери! Тварь не прервала пиршества, чтобы заняться другой, живой, жертвой. Ее «тиски» по-прежнему сдавливали тело женщины, а тонкий рот уже вгрызался в ее голову. Ничего и никого другого будто не существовало. Богомол лишь немного попятился, и девочка, несколько раз успевшая махнуть руками в неправдоподобной близости от его головы, совершавшей жадные «клевательные» движения, споткнулась и упала, захлебываясь истерическим плачем.

Она так больше и не поднялась с земли.

3

Выпрыгивая через окно на задний двор, они как будто попали в другой мир, отделенный от прежнего особенной чертой, в данном случае она проходила через дом, где они провели почти двое суток, двое суток ужаса, голода, жажды, видений, напряжения и бессонницы.

Эта черта также проходила через их жизни, разрубала на две половины и, конечно, неравноценные. Позади оставалась прежняя жизнь, жизнь со своими радостями и невзгодами, планами и неудачами, это часть завершилась поездкой с компанией к таинственному Котловану и многочасовым заточением в старом доме, единственном жилище на многие мили Арсеньевского леса. То же, что ожидало их впереди, могло оказаться в несколько раз длиннее прежней жизни.

Или продлиться какие-то минуты. Считанные капли жизни, последняя влага, которую слижет их язык в пустыне небытия.

Никто не мог знать, каков будет выбор Провидения.

Так или иначе эта часть начиналась на заднем дворе одного из домов хутора Арсеньево. Старое неказистое строение из нескольких комнат отгородило от них все прежнее, оставив им лишь память, выбросило в новый мир; в некотором роде так начинается жизнь для каждого живого существа — выход в мир оттуда, что способствовало переходу из прошлой жизни.

Дом заслонил от них прошедшее и вместе с ним жуткое зрелище перед фасадом. Никто из них не слышал криков девочки, которую живьем пожирало чудовищное создание, они думали лишь о том, как спастись по эту сторону странной черты.

Сурта, толкая жену вперед, уже огибал сарай, чтобы, топча картофель, пересечь огород, когда из окна выпрыгнул Сергей Анин. Он едва не опустился на спину Анжелы Маверик, двигавшейся не так быстро, как парни. Сергей успел взять чуть левее и лишь слегка толкнул девушку.

Не удержавшись, Анин упал. На секунду его ослепило солнце — двухдневное пребывание в доме не могло не сказаться. Снаружи яркость дня показалась во сто крат сильнее. Мириады тоненьких иголочек пронзили ему глаза, вызвав жгучую боль. Мгновение Анин наблюдал удалявшуюся спину Анжелы Маверик в каком-то золотистом тумане, испещренном множеством беспорядочно вращающихся точек. Его повело, когда он поднимался, но завеса вдруг сползла с глаз.

Угол сарая скрыл Сурту и его жену.

Анин бросился следом и, хотя его глаза, казалось, видели только спину Маверик, внимание парня почему-то привлек топор, прислоненный к двери сарая, скорее не привлек, а вырвал часть из узкого фокуса направленного взгляда подобно ярчайшему пятну на сером фоне.

Анин на бегу схватил топор. Машинально. Ни о чем не успев подумать — тот случай, когда реакция тела опережает мысль. Благо, что, поднимаясь с земли, рука оказалась на одном уровне с топорищем.

Анжела Маверик обежала сарай.

Целую секунду Анин оставался один, пока сам не обогнул сарай. Сурта пересек половину огорода. Ольга отставала. Ее муж брал правее, туда, где за оградой виднелся безмолвный джип.

Ноги Анина сбивали вершки картофеля. Появилась запоздалая мысль, что топор не имеет смысла. Конечно, бесполезная вещь. Анин продолжил бег, но топор не выбросил. Чтобы сделать это, необходимо лишнее усилие и капелька времени, рука так и не разжалась.

Олег Сурта первым достиг забора, прыгнул, подтягиваясь руками. Ограда зашаталась. Он перемахнул на другую сторону, когда к забору подбежала жена. Сурта остановился, посмотрев вдоль забора, но если что-то перед фасадом и происходило, он этого не видел. На какое-то мгновение он застыл, словно растерялся, пока к нему не спрыгнула Ольга — ей понадобилось чуть меньше времени, чем ему, чтобы одолеть забор.

Также, как и Анжела Маверик.

Последним был Анин. Когда он спрыгивал на землю, Сурта с женой уже сидели в машине, Маверик распахивала левую заднюю дверцу. Анину казалось, земля приближается медленно-медленно, будто его подхватил некий воздушный поток и не желает опускать вниз. Какую-то секунду Анин думал, что они уедут без него, хотя двигатель еще не работал, просто-напросто забудут, не заметят в суматохе бегства. Он слишком долго стоял у окна, созерцая, как гибнут те, кого они даже не предупредили криком, слишком долго преодолевал забор, не желая выпускать чертов топор, некий символ, убеждавший подсознание, что тварь будет вынуждена убить его сразу, а не пожирать живым, если ему все-таки не суждено уйти.

Приборная панель джипа, руль, сидения были заляпаны засохшей кровью. Эти обильные признаки смерти, жуткой смерти Вити Грожина заставили Ольгу застонать, держась на руках, она какие-то секунды не решалась опуститься на пассажирское сидение. Капот также был заляпан кровью, а у самого основания лежало нечто похожее на кусочки окровавленной одежды — черных шорт.

Сурта, увидев это, потерял секунду-другую, прежде чем крутанул ключ в замке зажигания, его что-то выталкивало из машины, и он заскрежетал зубами, вращая ключ, рискуя погнуть его или сломать.

Ничего. Джип молчал.

Сергей Анин, так и не выпустивший топор из рук, ввалился на заднее сидение и едва не задел лезвием Анжелу Маверик, успевшую убрать ноги.

Сурта наконец понял, в чем дело, и с силой грохнул по приборной панели кулаком.

В баке не было бензина!

4

— Ну же, Олег! — нервно вскричала Ольга.

Олег Сурта взвыл. Анжела Маверик глянула на него так, как смотрят на катящуюся сверху лавину. Она решила, у Сурты схватило сердце или что-то в этом роде.

— Олег!! — повторила Ольга.

Ее рука непроизвольно вцепилась в руль и стала его дергать.

— Бензин! — заорал Сурта. — Бензин!

Анин почувствовал, как сперло дыхание. Отнюдь не киношный или книжный трюк, на какой-то момент он как будто потерял способность дышать.

Они влипли! Все — им конец! Они упустили из своих испуганных мозгов, тупых, заросших двухдневным напряжением мозгов, жаждущих лишь собственного спасения, что джип, после того, как на нем попытался скрыться Грожин, заглох, когда двигатель остался без пищи. Они совершили непростительную, роковую ошибку!

Теперь они сидели в бесполезной колымаге. Путь назад — верная гибель. Они не успеют вернуться, но если и так, это всего лишь оттянет неизбежный конец.

Олег Сурта снова нанес удар по приборной панели. Один из индикаторов лопнул, как перегоревшая лампочка. Ольга заметила, как ребро правой ладони мужа стало малиновым, блеснул крохотный застрявший в теле кусочек стекла, впрочем, ее это даже не ужаснуло.

Анин попытался говорить, хотел заставить их совершить невозможное, вернуться в дом, во всяком случае попытаться, однако у него вырвалось лишь глухое сипение.

Сурта вдруг выпалил:

— Канистра! — надрывный, словно пришлось совершить неимоверное усилие и вытерпеть чудовищную боль, вопль.

Они его не поняли. Они сейчас не были теми, кто схватывал все на лету. Каким-то краем сознания Сурта догадался об этом. Он должен был действовать сам в этой ситуации, но его что-то держало, как будто он прилип к сиденью благодаря слоеным, засохшим пятнам, являвшихся кровью его бывшего одногруппника.

Сурта стал наносить бешеные удары по рулевой колонке и кричать:

— Канистра! Канистра! Канистра! КАНИСТРА!

Приступ истерии, не иначе. Глаза вываливаются из орбит, на губах — обильная слюна, мелкие брызги летят во все стороны.

Его жена отшатнулась, Сурта запнулся, словно израсходовал на вопль всю энергию и, полуобернувшись, чуть слышно прохрипел:

— Сзади. Там… бензин.

Сергей Анин все понял. Сурту парализовало, и он не может выйти из машины! Позади сидения канистра с топливом, нужно только залить его в бак. У них появился шанс, дарованный неизвестно кем.

Только хватит ли времени?

Анин выбрался из салона, как в каком-то кошмарном сновидении. В отличие от Сурты он мог двигаться. Правда, слишком медленно, слишком. Даже действуй он на пределе своей скорости, время было не на их стороне.

Анжела Маверик визжала, чувствуя, что вот-вот решится их судьба. Назад она не смотрела. Назад до сих пор не бросил ни одного взгляда никто.

Анин вялым рывком, словно силы были на исходе, приподнял дверцу багажника. Несколько секунд не мог подцепить канистру за ручку. Наконец подхватил, вытащил.

Шаг к бензобаку. Медленные, неловкие манипуляции человека, ни разу в жизни не заправлявшего автомобиль.

Из джипа вывалился Сурта. По-видимому, он хотел помочь сэкономить время, преодолев невидимую паутину, сковавшую его в салоне. Его ноги подкосились, и он осел, сползая по дверце.

— Быстрее, — хрипел он.

Ольга Сурта заплакала, громко, взахлеб.

— Быстрее, — твердил ее муж, глядя, как бывший одногруппник, которого он знал долгие пять лет, возится с крышкой бензобака.

Наконец, Анин отвинтил крышку и приложил горлышко канистры. Широкая струя, ударив в нос парами, полилась в чрево бензобака. Львиная доля горючего проливалась мимо, пропитав ноги Анина почти до колен.

Сурта усилием воли приподнялся, распахнул дверцу и прежде, чем затянуть себя на сидение, прохрипел:

— Поехали.

Рано, возопило что-то в мозгу Анина. Внутри джипа капля бензина, он может не доехать до автострады.

Сурта не собирался его ждать. Анин не мог знать, закончил ли богомол с двумя жертвами, летит уже к ним, скрываясь за деревьями, или же еще не знает, что четыре человека совершили бегство, но почувствовал, что время почти истекло.

Теперь он держал канистру лишь потому, что оцепенел. Бензин, словно выпущенное на волю существо, широкой лентой выплескивался из канистры. По-прежнему большая часть его не попадала в бензобак.

Где-то в другом мире взревел двигатель джипа.

— Сергей! — крик Анжелы Маверик, словно она маленькая девочка, и ее родителей бросают в лесу.

Бак вряд ли заполнен на одну пятую, стукало у Анина в мозгу.

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Старуха с косой, стоявшая где-то за спиной, уже замахнулась своим инструментом.

Парень выронил канистру, распахивая заднюю дверцу, крышка бензобака осталась лежать на земле. Канистра упала с глухим внутренним всплеском, словно содержала в чреве крупную рыбину. Остатки бензина хлынули на землю, но Анин этого уже не видел.

Как только его ноги оказались в салоне, джип рванул вперед.

5

Спустя минуту завизжала Ольга Сурта. Это была истерия радости. Она рискнула оглянуться, благо заднее стекло не заслонял никто: Маверик вжималась в правую заднюю дверцу, Анин лежал на сидении, и по высунутым ступням ударяла все еще не захлопнувшаяся левая дверца.

Арсеньево скрылось из вида. Старый дом растаял в потоке все новых и новых деревьев, оставляемых позади бешено рычавшим джипом, растаял, словно его и не было. Словно это был затяжной кошмарный сон, самый реальный, какой только может принять из ниоткуда человеческий мозг.

Вместе с домом, кажется, уходил весь пережитый кошмар. Джип, подпрыгивая, остервенело урча, мчался прочь.

Позади никого не было. Они ехали так быстро, что шлейф пыли поднимался только в нескольких десятках метров позади джипа.

Ольга Сурта, не обнаружив летящего следом богомола, не смогла сдержать выплеснувшихся эмоций. Анжела Маверик устало, измученно улыбнулась. Олег Сурта тоже улыбнулся. Вернее это был оскал раненого животного, поверившего, что его не станут добивать, оскал, заменявший собой улыбку.

Не улыбался только Сергей Анин.

Он приподнялся, втягивая ноги в салон, и левая задняя дверца наконец захлопнулась. Его рука снова нащупала топор, оставленный на сидении, когда Анин выскакивал за канистрой.

Ольга Сурта продолжала визжать, пронзительно, без малейшей паузы, точно хотела перекрыть собой все звуки мира.

Анин кое-как принял сидячее положение. Оглянулся.

Они уходили от зловещего места, могилы стольких людей, все дальше и дальше. Анин подумал, что это ни о чем не говорило. Однажды они уже могли убедиться, что мчащийся на скорости автомобиль не является гарантией. Вот если они достигнут хотя бы автострады, где будут десятки людей…

Где же богомол? Станет ли он их преследовать?

Анин, изучавший пространство позади джипа, повернул голову и встретился взглядом с Ольгой.

Девушка осеклась и закашлялась, радостный визг прекратился. Был ли виной тому его мрачный взгляд, говоривший, что еще далеко не все позади, или ликование прервалось само по себе, выдохшись, как живое существо, стартовавшее непомерно резво, Анин не знал. Сурта превратилась в прежнюю замученную девушку, теперь она не издавала ни звука, джип подпрыгивал на ухабах, и ее трясло, словно начинался приступ эпилепсии.

Улыбка Анжелы Маверик растаяла.

Лишь у Олега Сурты держался прежний оскал, как некая несмываемая печать. Парень тихо стонал, удерживая норовивший вырваться руль, но это не замечал ни он, ни остальные.

Никто не произносил ни слова. Анин больше не оглядывался. Ольга будто смотрела сквозь него. Они ничего не могли уже изменить, только ждать. Никто не смог бы точно определить ход времени, сейчас его попросту не существовало. Внутри салона, хоть и продуваемого потоком воздуха, что-то сгущалось. Затишье перед… чем?

Внезапно Олег Сурта гортанно вскрикнул — впереди показалась однополосная асфальтированная дорога. Несколько километров, и они окажутся на автостраде. А там — спасение! Ровное полотно дороги — вот что приблизит их к этому.

Продолжительная пауза сменилась общим взрывом ликования. Вскричал даже Сергей Анин, вскинув кулаки к потолку салона. Они напоминали команду корабля, потерявшего управление, людей, увидевших наконец землю.

— Вот! Там! Там! — кричала Ольга Сурта. — Олег! Там! Туда!

Анжела Маверик зашлась истеричным хохотом. Они были близки к спасению, они знали это. Сейчас самым важным было не совершить обидную промашку в самом конце, например, не совладать с управлением джипа.

Первым это понял Сергей Анин.

Он прильнул к Сурте, сжал его плечо.

— Осторожнее, Олег! Осторожнее, ради Бога! Притормози на повороте, там крутой поворот!

Сурта ничего не сказал, метров за двадцать до асфальтированной полоски он ударил по тормозам. Его жену бросило вперед, на приборную панель, она вскрикнула, но, к счастью, не пострадала. Анин уперся руками и головой в изголовье водительского сидения.

Не останавливаясь, Сурта повернул джип влево, вдавил акселератор, и ослабевший было рев двигателя снова распорол лесные заросли. Анин, с опозданием осознавший, что не сказал Сурте, куда поворачивать, с облегчением вздохнул. Автострада лежала впереди.

Очередной взрыв ликования.

Еще ближе к спасению. Теперь их не подбрасывало, как безвольные механические игрушки в коробке, которую кто-то встряхивает по своему усмотрению.

— Все! — гаркнул Олег Сурта. — Мы сделали эту гадину! Мы ее сделали! Сделали! Сделали эту ублюдочную тварь!

Он заулюлюкал. У Анжелы Маверик катились по щекам крупные прозрачные слезы, хотя она улыбалась. Никто уже не оглядывался по сторонам, все отдались во власть первобытного ощущения победы над смертью, так долго и настойчиво маячившей позади.

Пронзительный, полный ужаса крик Ольги Сурты был подобен внезапному выстрелу в безветренный солнечный день на мирной, семейной вечеринке. Этот вопль имел лишь одно объяснение.

Их настиг богомол.