1.

— Я ненадолго, Руслик, — сказал Андрей, усаживаясь на диван напротив друга.

Руслан понимающе кивнул.

— Встречаешься с Машей?

— Да. Надо поговорить. После всего этого мы с ней до сих пор не виделись. Ну, то есть в школе, конечно, виделись, но это не то, сам понимаешь. Правда, по телефону говорили, но она свободно пообщаться не могла, да и телефоны иногда прослушиваются.

— Понятно.

Руслан его внимательно разглядывал. Андрей откинулся на спинку дивана, запустил пальцы в волосы.

— Ты похудел, я смотрю, — сказал Руслан.

— Да?

— Есть немного, — он махнул рукой. — Конечно, понервничать тебе пришлось.

Андрей кивнул, устало глядя на друга.

— Ну, как? — спросил Руслан самое главное. — Обошлось?

— Обошлось. Вроде обошлось, — Андрей постучал по деревянному подлокотнику дивана, виновато улыбнулся: сам иногда говорил, что это все дурацкие приметы.

— Ну, слава Богу.

Андрей вспомнил сегодняшний разговор с капитаном. Тот обрисовал ситуацию, и Андрей осознал, что ему действительно повезло. Если бы родители брюнетки пошли напролом, сказал капитан, Андрею пришлось бы очень туго. Во всяком случае, преимущество было бы на стороне старшеклассницы. Но почему-то этого не последовало, и никто в милиции на Ковалевских не довил.

Андрею повезло. Только сегодня он осознал, что буквально шел по лезвию.

— Надеюсь, и со школы уходить не придеться, — сказал он.

— Тебя это удивляет? Если ты сам не захочешь, никто тебя не выгонит. Раз уж официально ты ни в чем не виноват.

— Не все так просто. Борисовна намекала, что она меня может попросить написать заявление, если мать этой малолетней стервы не угомонится. Так сказать, в обмен на то, чтобы шумиха замялась, и репутация школы не пострадала.

Руслан пожал плечами. Конечно, это не он был в гуще событий, другу виднее.

— Андрюха, ты-то сам как? Неужели тебе после этого еще в радость находиться на этом месте?

Андрей на минуту задумался. Конечно, на другом месте стало бы не в пример легче. Нет сомнений.

Он покачал головой.

— Согласен. Не в радость. Но не хочу я уходить. Моей вины ни в чем нет, так почему именно я должен что-то делать себе в ущерб?

Руслан промолчал. Андрей добавил:

— И ты знаешь, Руслик. Все ведь только из-за этой Ковалевской, а ей осталось учиться один месяц. Один несчастный месяц. Окончит школу, уйдет, и все проблемы исчезнут. Мне только подождать немного, и все.

Пауза.

— Правда, за это время она мне нервишки, наверное, еще пощиплет.

Руслан невесело усмехнулся.

— Во всем случившемся есть один несомненный плюс.

— Какой?

— Теперь и твоя брюнетка поостынет. После такого шума.

Андрей сомневался в этом. Он покачал головой, но ничего не сказал.

— По крайней мере, если начнет снова выступать на твоих уроках, сразу иди к Борисовне. Что тебе теперь терять?

2.

Андрей приобнял Машу, жадно приложился к ее щеке. Поцеловать в губы не решился: было ощущение, что сначала нужно поговорить, чтобы восстановить то, что оставалось со времени последней встречи, хотя он и не был в чем-то виноват.

Вокруг них увивался Тоша, прыгая на Андрея. Столько дней пес его не видел. Наверное, и прогулки были короче.

— Как дела? — спросил Андрей.

— Все хорошо, — ответила девушка.

По телефону он ее уже спрашивал, в курсе ли Маша того, что случилось. Она сказала, что да, в курсе. Еще бы, подумал Андрей, всей школе об этом известно. Он помолчал и сказал, что лучше поговорить при встрече. Маша с этим согласилась.

В глубине души он надеялся, что она все-таки ничего не знает, хотя понимал, что это просто-напросто нереально. Одно дело, что она не слушает сплетни, и совсем другое, когда некое происшествие обсуждают вслух, не особо таясь, и учителя, и ученики. До нее это не могло не дойти, если бы даже она вообще ни с кем не общалась.

Андрей пытался разглядеть ее лицо. К сожалению, было слишком темно.

— Мне надо очень много рассказать тебе, — прошептал он.

Она кивнула.

— Я тебя слушаю.

— Не умею я коротко говорить, — посетовал он. — Еще прогулки не хватит.

— Ничего. Я маме сказала, что с тобой встречаюсь, и мы с Тошей долго будем гулять. Чтобы не беспокоилась.

Это его ободрило. Если бы она уже ничего не хотела от него, вряд ли бы упоминала о нем матери. Конечно, он верил, что все остается по-прежнему, по самой Маше никак нельзя заметить, что она настроена против него, но страх все-таки оставался. Ведь она обо всем слышала. И не от него, от других. Андрею становилось нехорошо при мысли о том, какие версии случившегося исходят от учеников.

Иногда чужое мнение оказывает влияние даже на тех, кто привык доверять только собственному. Особенно, если учесть, что нехорошие слухи об Андрее уже были.

Он хотел спросить ее напрямую, верит ли она, что его оболгали, но воздержался. Сначала расскажи, как все было, и почему это ты оказался с Ковалевской наедине.

Он рассказал. Подробно, хотя и быстро.

— Не знаю еще, останусь ли я в школе или мне придеться уйти, — закончил он. — Кажется, мне повезло только из-за этого разбитого стекла. Я ведь упоминал милиции про Ковалевскую. У меня была причина завести ее в пустой класс и потребовать объяснений. Если бы ни это, чувствую, оперативники насели бы на меня так, что не понадобились бы никакие требования со стороны родителей Ковалевской.

Маша коротко глянула на него, но Андрей не мог рассмотреть выражение ее глаз.

— Но, если бы ни разбитое окно, — заметила Маша. — Ты бы вообще не стал разговаривать с ней.

— Да, — согласился он. — Наверное, так.

Минуту они молчали, потом Андрей остановился. Остановилась и Маша. Только боком, лицом к нему она не повернулась. То ли следила за Тошей, то ли делала вид, что следит, чтобы не поворачиваться к Андрею.

— Ты мне веришь, Маша?

Внутри что-то неприятно заныло в ожидании ответа. Андрей вдруг осознал, что больше всего не хочет, чтобы они с Машей сейчас расстались. В самом начале отношений. Тем более, из-за того, в чем он не виноват. Даже уход с теперешней работы показался ему менее значительной потерей. В конце концов, отыщется другое место, разве что не так близко от дома. Но отыщется ли еще такая девушка, как Маша, которая устраивает Андрея не только, как представительница противоположного пола, но и как человек?

Один лишь Тоша не знал никаких сомнений и чувствовал себя превосходно. В который раз он обнюхивал очередное дерево, тополь или липу, и потешно задирал ногу, чтобы поставить метку.

Прежде, чем Маша ответила, прошло не более десяти секунд, но Андрею пауза показалась достаточной для нехороших предчувствий.

— А ты как думаешь? — спросила девушка.

Он молчал, не зная, что ответить. По ее тону он совсем не уловил того, к чему она склонялась. Сказать, что он думает, что она ему верит? Откуда у него такая уверенность?

Наконец, он прошептал:

— Я не знаю, Маша.

Она вдруг обняла его. Прижалась щекой к его щеке.

— Я ведь знаю, что ты за человек. Неужели тебе этого недостаточно? Какая разница, кто что говорит? Я им все равно не верю. Я верю только тебе.

Андрей ничего не сказал — ему захотелось заплакать. Да, сентиментальности в нем с избытком. Впрочем, он давно считал глупостью мнение, что настоящий мужчина якобы не должен раскисать так, чтобы пустить слезы. И все же ему не хотелось сейчас разнюниться, хотя он верил, что это никак не уронит его в глазах Маши.

Она гладила его по волосам.

— Я по тебе так соскучилась.

3.

В коридоре второго этажа, узкого и длинного, как тоннель, соединявшего основную учебную часть здания с тем крылом, где располагались столовая, медпункт и кабинет химии, было темно и шумно. Гомон учеников, будто дым, зажатый стенками сосуда, плотно зависал в пространстве. Самое плохо освещенное место во всей школе, не считая, подвала, конечно. В коридоре было всего несколько дверей: кабинеты физики и завуча, но окна выходили на другую сторону.

Андрей находился в конце коридора, когда за спиной девичий голос быстро произнес:

— Привет, Андрюша. Свози меня на Канары, и я отсосу у тебя столько раз, сколько ты захочешь. Ну, пожалуйста, свози.

И все. Андрей не успел даже обернуться, как Ковалевская обогнала его и присоединилась к группке своих одноклассниц.

Андрей кое-как удержался и промолчал. Все равно никакого смысла. Ковалевская сделает вид, что ничего не было, и к ответу ее не призовешь. Уже второй раз за эту неделю. И снова в этом чертовом коридоре. Хоть ты не ходи здесь.

Первый раз случился позавчера, в среду. Ковалевская, похоже, следила, когда Андрей пройдет этим коридором. Здесь всегда полумрак, всегда движение. Можно незаметно подойти к человеку и, обгоняя его, едва не задеть плечом. Слишком узкое пространство.

Как и сегодня, брюнетка уловила момент, когда рядом с Андреем никого не будет, и бросила ему, словно комком грязи метнула:

— Андрюша, помойся, от тебя скверно пахнет. Денег на мыло нет?

Он растерялся и потому пробормотал ей вслед:

— Ковалевская, в чем дело?

Она уже остановилась возле двух девушек, учившихся в одном из десятых классов. Изобразила недоумение, как будто вообще к нему не обращалась считанные секунды назад.

— Вы мне, Андрей Анатольевич?

Он едва не закричал.

— Думаешь, это остроумно?

Она по-прежнему недоуменно смотрела на него, и, естественно, те две девчонки ни за что бы ни поверили, что Ковалевская шепнула учителю, когда обгоняла его.

Андрей заставил себя не ввязываться в бессмысленный и опасный спор. Была вероятность, что Ковалевская поднимет истеричный крик, что Андрей цепляется к ней прямо при учениках. И после стоящие рядом ученицы лишь подтвердят, что учитель прицепился к Яне «ни с того, ни с сего». Борисовна ведь просила, обходить брюнетку стороной.

Андрей двинулся дальше, услышав тихое хихиканье. Возможно, Ковалевская покрутила пальцем у виска, усилив у девчонок впечатление, что учитель повел себя странно, выставил себя дурачком. Он не сомневался, что Ковалевской эти девушки вовсе не подруги, и она их просто использовала. Остановилась рядом, чтобы иметь свидетелей неадекватного поведения учителя. Сейчас спросит у них о чем-нибудь несущественном и пойдет дальше.

И вот это снова повторилось.

Теперь эта стерва действовала тайными уколами. На уроках сидела практически безмолвно, правда, нехорошо смотрела на Андрея, изредка усмехалась, но незаметно для своих одноклассников. Смотрела, не отводя взгляда. В некотором смысле «война взглядов» стала более массированной, нежели в самом начале. Неудивительно. Куда ей было девать ту бешеную энергию, с какой раньше она находила возможности для перепалки?

Впрочем, теперь это компенсировало молчаливое противление всего класса. Андрей чувствовал, как атмосфера с каждым уроком становится все более гнетущей. В других одиннадцатых классах было полегче, но и там Андрей замечал все больше пытливых, подозрительных взглядов. Одно дело — неподтвержденные слухи, и совсем иное — случай с приставанием. Просто так ничего из ниоткуда не берется.

И свои мерзкие реплики из-за спины Андрея Ковалевская перенесла в такие условия, когда никто бы не смог сказать, что она оказывалась рядом с учителем хотя бы на полминуты. Раньше она тоже выбирала подходящий момент, но была не столь щепетильна в своих действиях.

Будь в этой ситуации хоть капелька юмора, Андрей мог бы сказать, что Ковалевская поднялась на новую, прежде недосягаемую высоту.

И Андрей ничего не мог изменить.

Идти к Борисовне и сказать, как ведет себя Ковалевская? Борисовна не поверит. Если даже вызовет брюнетку, та искренне вознегодует, что не только ничего не говорила учителю, а вообще обходит его стороной. Ковалевская и рассчитывала на то, что в подобные гнусности никто не поверит. Здравомыслящий человек не воспримет, что школьница зачем-то говорит такое своему учителю, как бы зла на него она не была. И на всякий случай Ковалевская делала это незаметно. Наверное, потому всего два раза и подошла к Андрею, что больше не получалось. Можно не сомневаться, она не устала бы говорить ему что-нибудь болезненное каждый день, хоть каждый час.

Руслан оказался прав всего наполовину: на уроках брюнетка угомонилась, но кроме уроков существовали перерывы между ними.

Быть может, кто-нибудь со стороны усмехнулся и посоветовал бы Андрею игнорировать это бредовое поведение одной из учениц. Вычеркнуть ее из памяти, не слушать, не обращать внимания на то, что она там щебечет в темных коридорах, проходя мимо. Андрей подозревал, что посоветовал бы то же самое, окажись он на другом месте. Но советовать легче всего, это давно известно.

Когда тебе говорят помыться, говорят, что от тебя нехорошо пахнет, это сложно игнорировать, если даже вчера вечером ты принимал душ и сегодня надел чистую рубашку. Это, не считая того, что слышишь подобную мерзость от ученицы, которой ты преподаешь два предмета. И при этом понимаешь, что ничего ты ей не сделаешь. Особенно, когда случай с липовым домогательством еще не канул в прошлое.

Несмотря на то, что он наверняка опоздает на урок, Андрей вышел из школы, подышать воздухом, посмотреть на небо, развеяться. Все-таки выпады Ковалевской портят ему кровь. У него не только не получается их игнорировать, он едва сдерживается, чтобы не наброситься на девицу с кулаками. Конечно, это станет непоправимой катастрофой. Возможно, Ковалевская на это и рассчитывает.

Что ж, нельзя ничего изменить, будем терпеть. Очень скоро эта стерва уйдет из школы, осталось немного подождать. Возможно, она потому и ведет себя таким образом, что жало у нее вырвали и по-настоящему ничего серьезного она уже сделать не может.

Андрей напомнил себе, что недавно избежал гораздо худшего. Он улыбнулся и вернулся в школу.

4.

В баре Дома Техники на втором этаже было шумно и достаточно темно, чтобы с трудом различать лица тех, кто сидел за соседним столиком. Сюда не долетал грохот музыки с дискотеки, что располагалась в полуподвальном помещении, здесь звучала собственная музыка, приглушенная, более спокойная.

Курить здесь официально запрещали, но, несмотря на это, воздух был прокуренным. В полумраке мелькали огоньки сигарет, кто-то курил осторожно, кто-то в открытую, ничего не таясь.

Яна принадлежала ко второй категории. Она знала, что, в крайнем случае, к ней подойдет администратор, молодой мужчина, лет на пять-семь старше ее, или же кто-то из официантов и попросит ее затушить сигарету. Ее ведь не вышвырнут из бара, так чего бояться? Впрочем, она не сомневалась, что ей предъявят претензии в последнюю очередь.

Когда вокруг курили, Яна, обычно равнодушная к этой вредной привычке, превращалась в заядлую курильщицу, хотя, к счастью, зависимость от никотина в ее организме была слабая, почти символическая.

Яна курила и следила за Семеном, молодым парнем на два года старше ее. Вместе с ней за столиком сидели пять человек. Одна из них знакомая Яны, Тамара, учившаяся в школе N 10. Остальные были из компании Семена. На столе стояло две бутылки водки, минералка и пакет апельсинового сока — личный презент Семена девушкам, чтобы им было чем запивать.

Высокий, хлесткий и поджарый, с побритой головой, Семен источал дерзость и неповиновение. Не то, чтобы он был видным парнем, но Яна удивлялась, почему не замечала его раньше. Конечно, по субботам в Доме Техники всегда не протолкнуться, и в баре, и в дискотеке, но сначала Яна решила, что он приезжий, несмотря, что двоих из его компании она визуально знала.

Она изучала его уже третий день, с четверга, когда они познакомились именно в баре Дома Техники. Сегодня Семен настоял, чтобы Яна пришла сюда за его счет. Яна поломалась для вида, говоря, что не любит быть кому-то чем-то обязанной и что у нее достаточно денег, чтобы самой прийти в любое заведение этого города, но Семен сказал, что никаких проблем, она ему ничего не будет должна.

И вот они здесь. Сидят, пьют. Не особо общаются, больше других слушают. К тому же Семен не относился к разговорчивым людям. Но это и не нужно. Яна уже поняла, что он из себя представляет. Наглый, самоуверенный, верит, что все может, и, как говорится, всех положит. Готов лезть в любую драку. В общем, недалеко ушел от малолеток, хотя и пытается вести себя солидно, как бывалый супермен. И что хорошо, избрал Яну в качестве той, с которой «надо строить серьезные отношения». В постель не тащит, даже не заикается. Копирует рыцаря из средневековой мелодрамы.

И все-таки особых мозгов еще нет, пришла к выводу Яна. Что ее устраивало. Как раз по этой причине она еще не шепнула ему, что «вчера помирилась со своим парнем», прозрачный намек, чтобы Семен отвалил. В четверг она вообще ни о чем не думала, просто проводила время. В пятницу что-то забрезжило в сознании. Когда из-за нее Семен едва не затеял потасовку в баре, она окончательно поняла, нужен ли ей Семен и для чего.

Когда Яна сидела рядом с ним, Семен не часто смотрел на нее. Он все больше осматривался по сторонам, будто волк, следящий за собственной территорией. Стоило ей отойти от него, даже не на дискотеке, где в десяти шагах можно и не увидеть, чем человек занимается, а в баре, как Семен устремлял взгляд на Яну и не отводил его ни на секунду, пока она не возвращалась на место.

В пятницу Яна отошла к стойке бара, взять себе стакан сока. Повернувшись уже со стаканом в руке, Яна услышала, как ее окликнул один знакомый, и она остановилась перекинуться с ним парой слов. Они успели обменяться банальностями, заверив друг друга, что дела у них в порядке, когда рядом возник Семен. Позже Яна удивлялась, что Семен вообще заговорил с этим парнем, вместо того, чтобы без лишних вопросов замахать кулаками. Надеялся, что тот обязательно нагрубит, тем самым, оправдав его намерения? Так или иначе, Семен решил, что к Яне подкатил очередной кавалер, и даже не удосужился ради любопытства посмотреть, как на это отреагирует сама девушка.

— Эй, корешок, у тебя проблемы? — нехорошим голосом осведомился Семен. — Нехватка на женщин?

Знакомый Яны тоже был резким мальчиком, но он не проявлял к Яне полового интереса, имея одну постоянную подругу, и потому не сразу понял, в чем его обвиняют.

— Что? — вырвалось у него.

Яна аккуратно и быстро встала между парнями, свободную руку положила Семену на грудь.

— Успокойся, Семен. Это мой хороший знакомый. Мы с ним друзья, — она заставила отступить забияку на шаг, мягко, но настойчиво развернула его.

Она сделала это не потому, что не хотела беспричинной драки и неприятностей своему знакомому. По большому счету ей было все равно. Если кто-то что-то ищет, это ни ее проблема, один думает не тем, чем нормальные люди, другой просто оказался в неподходящем месте в неподходящий момент. Яна замяла потенциальную потасовку потому, что в уме у нее что-то забрезжило, сформировавшись в рациональную мысль час спустя. Она всегда доверяла своей интуиции и почти не ошибалась.

Этот случай лишь подтвердил общее правило. Потасовка не оказалась бы Яне на руку. Кто знает, как бы закончилась драка, оппонент Семена тоже был крепким парнем. Семен же нужен Яне целым, без психологического урона поражения.

Семен подчинился. Правда, отходил, вызывающе глядя на потенциального противника.

— Ладно, — пробормотал он.

Янин знакомый не стал говорить что-нибудь вслед. На том и разошлись. На всякий случай остаток вечера Яна следила за Семеном. Она не была уверена, что ему не стукнет в голову все-таки отыскать того парня и не поговорить без посторонних.

В субботу вечером Яна все решила. Прежде чем начать обработку Семена, оставалось сделать самую малость. Так сказать, подстраховаться, убедиться, что иные варианты исчерпаны.

То есть поговорить с Геной.

5.

После случая с разбитым окном Яна встречалась с Геной всего один раз.

Как ни странно, он ей не названивал, предлагая пойти к нему домой и завалиться в кроватку. И Яну это задело. Она считала, что Гена настолько назойлив, что еще надо постараться избавиться от него без ссоры.

Яна ошиблась, что случалось крайне редко. Гена не звонил вообще, хотя, стоило позвонить самой Яне, тут же предложил повторить их субботний вечер. Яна согласилась, преследую определенную цель: когда парень расслабится, дать ему понять, что она должна остаться в тени, если даже невероятное везение поможет ментам обнаружить того, кто разбил окно ее учителю. Про обвинение в домогательстве Яна умолчала. Гене это знать необязательно.

Гена посмеялся и сказал, что Яне пора бы про это забыть, и что менты никогда никого не найдут, если она сама им об этом не расскажет.

Яне не понравилось его самоуверенность, и она поскорее ушла. Гена снова не звонил. Он оказался стопроцентным бабником. Удовлетворил свой интерес к Яне и побежал за другими юбками. Яна решила, что в этом есть свои плюсы и для нее. В конце концов, она с самого начала не планировала затягивать с ним отношения.

Когда появился Семен, и Яна поняла на что его можно толкнуть, она спросила себя, не попросить ли об этом сначала Гену? Гена старше, умнее, не корчит из себя супергероя. Конечно, все эти качества говорили о том, что он как раз может и не согласиться. Он уже получил от Яны то, что его один раз толкнуло на подвиги. Если же Гена согласится, можно не сомневаться, сделает он все куда надежней, нежели Семен.

В воскресение утром, пока Гена никуда не ушел, Яна позвонила ему и потребовала срочно встретиться. Гена соображал даже спросонья и понял, что это не девичий каприз.

В полдень они уже разговаривали. Гена выслушал Яну с равнодушным лицом. Когда она закончила, он коротко глянул на нее и протянул:

— Не-е, я не согласен.

Яна предполагала такой ответ, но отступать так легко не хотела.

— Почему? Ты что, боишься? Он хилый, как червяк.

Гена недовольно посмотрел на нее.

— Я ничего не боюсь, крошка, — самоуверенно заявил он.

— Так в чем же дело?

— Зачем мне это? — он пожал плечами.

— Ты не хочешь мне помочь?

Он промолчал, глядя в сторону.

— Лучше не молчи, — Яна поняла, что начинает злиться, хотя не особо и рассчитывала на Гену. — Лучше признайся, что кишка тонка.

— Заткнись, — мягко, без грубости потребовал он.

— Не заткнусь, — также мягко отпарировала Яна. — Почему-то в прошлый раз ты не долго сопротивлялся. Или тогда тебе было ради чего это делать и теперь тебе это неинтересно? Если так, Гена, знаешь, это похоже на то, как поступают дешевки.

Он быстро глянул на нее, но не успел ничего сказать.

— Но ты ведь не такой, Гена, — добавила она. — Ты — мужчина.

Он усмехнулся, хотя глаза вдруг стали злыми.

— Прошлый раз — это совсем другое. Так, баловство. Считай, я выполнил твой каприз. Теперь ты просишь кое-что похлеще, и у меня возникают сомнения: зачем тебе это? Ты случайно не свихнулась на этом кореше?

Яна почувствовала негодование, терпкое и горячее. Мелькнуло желание припугнуть Гену, заявить, что если он не согласится, она подскажет кому-нибудь, кто разбил окно ее учителю. Конечно, она этого не сделала. Гена не дурак, его так легко не запугаешь, сразу колючки выпустит. В конце концов, если она его заставит, он не сделает все, как надо ей. Такие лучше действуют по собственной воле.

— Послушай, Геночка, я на этом своем кореше не свихнулась. Он еще и не такого заслуживает. Ты же боишься за свою задницу, хотя не так давно строил из себя джентльмена.

— Послушай, крошка. Если ты такая умная, ты прекрасно знаешь, что предлагаешь мне чистый криминал. За такое деньги платят. Это тебе не ноги раздвинуть.

— Заткнись! — Яна едва не заорала. — Какой умненький! Хочешь, чтобы тебе заплатили? Ну, ты… Ладно, оставлю это при себе. Думаешь, не найдется никого, кто согласится на такую мелочь только, чтобы одного ублюдка на место поставить? Думаешь, нет?

— Я рад за тебя, если найдется, — отпарировал Гена. — Все-таки я тебе не парень, ты мне не девушка. Или я что-то путаю?

Яна, наконец, осознала, что лишь тратит время впустую. Поддалась собственной слабости, ввязалась в словесную перепалку. Нужно было конкретно разговаривать: спросила — он ответил. И все. Она лишь убедилась, что Гена не пойдет на это. У него нет на это причины, он не заинтересован.

— Ладно, поговорили. Пойду я. В общем, давай договоримся: ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Никто ни про кого ничего не знает.

— Давай, — равнодушно согласился Гена.

Яна презрительно ухмыльнулась и пошла прочь, мысленно пожелав, чтобы Гену как-нибудь посадили, где ему и следует находиться.

Уже через час она разговаривала с Семеном. Сама позвонила, прямо сказала, что у нее проблема, и она просит Семена ей помочь. С этим можно говорить откровенно. Этот на что угодно пойдет, лишь бы доказать ей свою «крутость и преданность». Необходимо разве что остудить его горячую голову, заставить все продумать и действовать без единой ошибки.

— Он не угомонится, — закончила Яна свой рассказ. — Такие не понимают, если с ними нормально разговаривать.

— Да я ему башку отобью, — завелся Семен. — Он что, охренел? Сильно блатной?

Она кое-как успокоила его, иначе он побежал бы на поиски учителя прямо сейчас. Яна втолковала ему, что она предлагает. Семен слушал ее, вставляя односложные реплики, в основном характеризующие учителя, чаще используя слова, от которых брезгливого человека обязательно стошнило бы.

— И запомни, Семен, — подытожила Яна. — Если возьмешь одного из своих друзей, он не должен знать про меня.

— Не вопрос, рыбка. Никто ничего не спросит.

Дружки Семена были еще менее дальновидны, чем он. Яна уже убедилась в этом.

— Главное — чтобы вас не поймали. Слышишь, Семен? Это главное. Пусть ты не сделаешь все, как надо, но тебя не должны загрести менты.

— Не волнуйся. Ты только покажи мне этого козла.