1.

Понимание того, что это за существо по имени Яна Ковалевская, пришло к Андрею после урока, когда он остался в кабинете один.

Кое-что пришло еще во время урока, длинного, напряженного, несмотря на то, что все сорок пять минут стояла тишина, и, кроме учителя, говорили те, кому он это разрешал.

Андрей шел на этот урок с заметным беспокойством. Как примут его в классе? Как поведет себя Ковалевская? Они с ней какое-то время не виделись, и Андрею казалось, что прошли месяцы, хотя все ее выпады оставались свежими, помнились в мельчайших подробностях, будто все случились лишь вчера.

Сначала Андрей пропустил больше недели. Затем наступили майские праздники. Несколько уроков пропустила сама Ковалевская: вроде бы уезжала с родителями куда-то. И вот уже май в разгаре, выпускники вышли в своем долгом пути на финишную прямую. Тепло заставило скинуть куртки и свитера. И, естественно, Ковалевская в своих тончайших одеждах превратилась в нечто еще более шикарное.

Во всяком случае, когда Андрей вошел в класс и увидел ее, ему стало не по себе. Но не от того, что он вспомнил уже в следующую минуту. На какое-то мгновение он вообще забыл, что связывало его с этой девушкой.

Спустя четверть часа он уже не обращал внимания на ее внешность, даже не помнил, какое впечатление она на него произвела. Спустя еще четверть часа он бы удивился, скажи ему, что совсем недавно он даже восхищался ею. К этому моменту это выглядело не более реально, нежели незначительные детали из его собственного детства. К этому моменту их безмолвная битва, идущая в их умах, достигла своего пика.

Сергей из угрозыска рассказал Андрею все. Не слишком подробно, но суть разговора с брюнеткой передал. И заверил его, что теперь брюнетка изменится. Заверил, что убедил эту стерву, признав при этом, что она — та еще чертовка. Словом, орешек крепкий, но, тем не менее, все-таки орешек, который можно раскусить не зубами, так щипцами.

Действительно, какое-то время Андрей испытывал уверенность, что все закончено. Ну, позлится брюнетка еще немного, и на этом все. Все позади. Отвоевались.

Уверенность в этом иссякла, стоило Андрею увидеться с Ковалевской.

Если посмотреть со стороны, Ковалевская никак не мешала ему вести урок. Не заговаривала с сидящими рядом одноклассниками, не задавала учителю даже самых невинных вопросов, не поворачивалась спиной. Она вообще не проронила за весь урок ни одного звука.

И, тем не менее, все это вместе ни за что не перевесило бы ту ненависть, что беззвучно выхлестывалась через ее взгляд.

Она смотрела на него. Не так, как раньше. Прежде она тоже смотрела на него, не отрываясь, но тогда ненависть была слишком сильно разбавлена иными чувствами: презрением, насмешкой, ненормальной радостью, которую понимала только она. Сейчас ненависть превратилась в основу. Сейчас она исходила от брюнетки таким мощным, хотя и невидимым посторонним, напором, что это вызвало у Андрея страх.

Казалось бы, что здесь такого? Ну, злится на него выпускница, из-за которой Андрею разбили окно, после чего едва не избили его самого. Понятное дело: ей наступили на хвост, и она злится от собственного бессилия. Злится — и ладно. Перебесится. В самом деле, не выхватит же она нож, чтобы броситься на учителя прямо в классе? Только не Ковалевская. Несмотря ни на какую ненависть, она любит комфорт, слишком любит ту жизнь, которую ведет, и ни за что с этим не расстанется. И любые ее действия, направленные в дальнейшем против Андрея, так или иначе, ее выдадут. В конце концов, ее предупреждали, и она не совсем сумасшедшая, чтобы к этому не прислушаться. Ну, ни камикадзе же она?!

И все же эти доводы, такие веские, надежные, словно стальные двери единственного входа в дом, почему-то Андрея не успокаивали. Будто пустая бравада невзрачного типа, что кичится собственной силой.

Дискомфорт по-прежнему оставался, становился более едким, настырным, всепроникающим.

Андрей несколько раз скользил по лицу брюнетки взглядом. Однажды они даже встретились взглядом, встретились на какое-то мгновение. И это мгновение будто подтолкнуло Андрея куда-то, навеяло некий образ, что использует подсознание для объяснения того, что сложно выразить словами.

Андрей даже запнулся. Оглядел класс, такой тихий и чуждый ему, чуждый, несмотря на то, что Андрей еще помнил, как благосклонно к нему относились после первых уроков. Но все это куда-то ушло. Возможно, не веди он сейчас урок, понимание пришло бы именно в тот момент, но его отвлекали эти взгляды. Отвлекало то, что он был вынужден рассказывать по предмету. И лишь оставшись один, Андрей смог упорядочить весь этот сумбур, «вылепить» из него нечто логическое, доступное уму, не только подсознанию.

Конечно, это не принесло ему облегчения. Лишь усилило дискомфорт.

Ковалевская обладала энергией чудовищной силы. Не зря она с такой легкостью настроила класс против нового учителя. По большому счету, ей это ничего не стоило. От природы ей достались одновременно и яркая внешность, и интеллект. И эта бешеная энергия. Та энергия, что доставалась лишь редким людям, некоторые из них «делали» историю. Которые своей волей подчиняли тысячи людей вокруг, заставляли их делать то, что многие из окружающих вовсе не собирались делать до определенного момента.

Именно подобная энергия позволила коротышке Наполеону повести за собой неимоверное количество людей. Именно подобная энергия позволила Гитлеру пройти все трудности и добраться до вершины власти в одной из сильнейших стран Европы, позволила оболванить миллионную толпу, заставила ее прислушаться к мнению одного-единственного человека.

Практически всегда эта энергия была со знаком минус. Для созидания, для того, чтобы вписаться в течение жизни, а не рушить эту жизнь, столь мощной энергии не нужно.

Обычно подобная энергия доставалась мужчинам, ведь именно представители сильного пола несут в себе экстремальные крайности и отклонения. Но иногда бывают исключения. И подобные исключения уже бывали в истории. Та же Лукреция Борджиа, о которой как-то упомянул Руслан. Упомянул, сам того не осознавая, как точно он дал определение Ковалевской. Да, энергия, заключенная в женщине, в конечном итоге, наносит не столь значительный ущерб окружающим людям, потому самые темные женщины в истории так и не сравнились с мужчинами, но, тем не менее, эта энергия даст фору обычным подонкам и преступникам мужского пола. Та же Лукреция Борджиа шагала по жизни, оставляя за собой искалеченные судьбы и кровь так, будто Провидение, пристроившееся рядом с ней, размахивало томагавком.

Сидя за столом в опустевшем классе, глядя в пол остановившимся взглядом, Андрей подумал, что, возможно, кто-то со стороны посмеялся бы над его страхами. Покрутил у виска. Но Андрей знал, что ничего не преувеличивает.

Энергия Ковалевской вовсе не означала, что она станет известной личностью в истории. Что добьется в будущем какого-нибудь значительного поста в управлении государства. Совсем не обязательно. Брюнетка могла умереть еще в молодости, заболеть чем-нибудь, что сильно бы ее ослабило. В конце концов, попасть под машину или же выйти замуж и каким-то образом остепениться. Портить жизнь лишь жалкой горстке окружающих, в том числе мужу и детям. Испоганить им судьбу, но так и не израсходовать весь свой бездонный потенциал. И это было вероятней, нежели многомиллионные жертвы. Но это вовсе не уменьшало ее реальной мощи.

И не облегчало участь тех, кто уже оказался рядом с ней, точнее встал у нее на пути.

Необычность ситуации с Андреем заключалась в том, что такие люди, как Ковалевская, особенно на начальном этапе своей жизни, проходили по ней, оставляя минимум следов. Они не всегда отличались от окружающих. И потому многие, находившиеся в непосредственной близости с ними, не испытывали на себе их отрицательного воздействия. Но стоило кому-нибудь столкнуться с такой личностью, оказаться в ненужное время в ненужном месте, и это почти всегда коверкало их судьбу.

Андрей мог прийти в эту школу следующей осенью, но оказался здесь в начале весны, когда Ковалевской оставалось учиться всего три месяца. Он пересек ей путь, тем самым, спровоцировав в брюнетке выброс ее дремавшей психической мощи. Какие-то незначительные детали, одно-два обстоятельства, и столкновение произошло. И теперь нужно выбирать: либо упасть и позволить вытереть о себя ноги, либо, возможно, задохнуться от боли при повторном столкновении.

Конечно, существовал третий вариант: как-нибудь разойтись, всего лишь зализывая раны, и Андрей на это надеялся. Но надежда мало чем подкреплялась.

Он помнил рассказ одного своего друга детства по школьному лагерю. Они случайно встретились, когда тот только что вернулся из армии. От него Андрей узнал о парне, обычном с виду парне, но с какой-то демонической энергией. Невысокий, крепкий, хотя в воинской части были ребята и посильнее, не особо выделявшийся интеллектом или иными достоинствами, он манипулировал почти всеми, даже из тех, кто прослужил больше. Даже офицеры часто шли у него на поводу. Казалось, каждый, оказавшийся поблизости от этого человека, интуитивно чувствовал: для собственного душевного здоровья лучше избежать столкновения, лучше подчиниться этой темной энергии, проявить гибкость. После чего навсегда расстаться в надежде, что больше подобное существо не перейдет им дорогу.

Друг детства заверил, что, несмотря на свою гордость, все-таки не решился на столкновение. И дело было ни в недостатке физической силы. Не в боязни пойти до конца, совершить преступление и попасть на годы в дисбат. Совсем ни в этом. Дело было в том, что поединок был заранее предрешен на уровне их энергий. Так же поступали и остальные. В конце концов, тот парень не был лишен множества привлекательных черт, и с ним было выгоднее дружить, признавая его первенство, нежели пытаться совершить нечто, не менее бессмысленное, чем борьба с четко налаженной системой.

Так же не была лишена множества привлекательных черт и Яна Ковалевская. Не считая того, что ее внешность ласкает взор, брюнетка была великолепной собеседницей, она многое понимала из того, что ее ровесники осмыслят, лишь повзрослев, она интуитивно находила подход к каждому человеку, и потому была на хорошем счету, как у одноклассников, родителей, так у родственников и учителей.

И все же это нечто, что наполняло ее, подобно неуправляемому торнадо, не могло не оставить за собой разрушительных следов. К сожалению, мощь проявляет лишь то, что несет в себе знак минус, знак разрушения. Ласковое солнце или легкий, ласкающий кожу, бриз потому и созидают, что их энергия ограничена.

Андрей сидел, уставившись в пол, пока не прозвучал звонок на следующий урок. Трель вывела его из транса, Андрей будто очнулся. Таких людей, как Ковалевская, единицы, но кому-то не везет, и пути их пересекаются.

Может, зря он не согласился с намеком Борисовны и не ушел из школы?

Андрей встряхнул головой, неуклюже поднялся. Пока все нормально, хотя и ощущается дискомфорт, когда видишь брюнетку. Сколько осталось ее учить? Чуть больше двух недель. Может, Ковалевская выполнила программу-минимум и дальше не пойдет? Оставалось надеяться, что основные подвиги брюнетка совершит еще спустя годы, а не в ближайшие полмесяца. Оставалось надеяться, что с лета их пути с Андреем разойдутся навсегда.

Андрей подхватил свою папку и вышел из класса.

2.

Маша чуть отстранилась, и Андрей оторвался от ее губ. Внимательно заглянул ей в глаза.

— Андрей, давай… не сегодня. Ладно?

Она тяжело дышала и смотрела в сторону.

— Давай, — быстро согласился он.

Он был сильно возбужден, по-видимому, то же самое было и с девушкой, но ее просьба была для него выше любых правил или законов. Особенно, если эта просьба касалась такого вопроса, как физическая близость.

Они находились у него дома. Мать Андрея ушла на работу в ночную смену. На улице стояла великолепная, почти летняя погода, но они все равно пришли к нему. Завели Тошу после получасовой прогулки и пришли. По правде говоря, о чем-то таком они договаривались еще несколько дней назад. В открытую это не обсуждалось, но оба поняли, что приход к Андрею домой состоится по вполне конкретной причине.

Они хотели близости.

Андрей смотрел, как Маша поправляет юбку, и не чувствовал разочарования. Признаться, и полчаса назад он не верил, что это случится. Слишком приятной сказкой он видел их сближение. Казалось, что здесь такого? Они уже прекрасно знают друг друга, понимают, что отношения созрели для перехода в более глубокую плоскость, но Андрей воспринял слова Маши спокойно: значит, еще рано.

Она коротко глянула на него.

— Ты не обижаешься?

Он притянул ее к себе, крепко обнял, скорее, как сестру, а не подругу.

— Нет. Не волнуйся, я все понимаю.

— Ты не думай, что я тебе до сих пор не доверяю, — прошептала она. — Просто… давай не сегодня. В другой раз. В следующий раз я буду твоя полностью, обещаю. Я буду твоя.

Она повернула голову, поцеловала его в подбородок, нашла губы, впилась в них. Андрей ответил на поцелуй. И следующие пять минут они снова жадно целовались. Пока Андрей мягко не отстранился от нее сам, чувствуя, что Маша вот-вот перестанет контролировать себя, и мнение ее изменится. Но он не хотел этим воспользоваться. Не хотел, чтобы получилось так, будто он ее обманул.

— Пошли на улицу, — предложил он. — Погуляем.

— Пошли, — она хихикнула. — Пока не поздно.

Они вышли из подъезда, пошли в сторону набережной.

— Отец не будет беспокоиться, что ты так поздно гуляешь? — спросил Андрей.

Она обняла его за талию.

— Не будет. Он ведь знают, что я с тобой.

Андрей улыбнулся, ему было приятно это слышать.

Они молчали, пока не оказались у реки. Просто шли, в тишине наслаждаясь обществом друг друга. Андрей думал о родителях Маши. Он так и не познакомился с ними. Да, была причина, в конце концов, он не мог прийти с разбитой бровью, но его лицо давно в порядке. Получилось так, что мать Маши уехала на две недели в санаторий, и Андрей считал, что лучше ее подождать, а не идти лишь к отцу.

— Андрей, — прервала молчание девушка. — Завтра мама приезжает.

Он улыбнулся. Не в первый раз замечает, что они частенько думают об одном и том же.

— И что? Ты меня им, наконец, представишь, я надеюсь?

— Конечно. Можно прямо завтра.

— Мама не устанет с дороги?

— Почему устанет? Она днем приезжает.

— Тогда договорились?

— Договорились.

Они снова замолчали. Прошлись в конец набережной и там, у моста через залив, поднялись наверх, к центральной улице, медленно пошли назад к своему району. Прежде чем, расстаться, решили пройтись в школу, сделать кружок вокруг частного сектора между пятиэтажками и зданием школы.

Когда возвращались назад, обнявшись, прикасаясь друг к другу губами, мимо прошла девушка, они заметили ее в самый последний момент. В этом месте фонари не горели, и они ее не рассмотрели.

Почему-то эта случайная прохожая заставила Андрея подумать о Ковалевской, хотя в течение всего вечера он ни разу о ней не вспомнил.

— Маша, — тихо сказал он.

— Да?

— Скажи, ты вообще что о Ковалевской думаешь?

Она посмотрела на него, но в темноте он не разобрал выражение ее лица.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Хочу знать, что ты о ней думаешь, как о человеке?

Некоторое время Маша молчала.

— Вообще-то я не люблю кого-то обсуждать за глаза.

— Я знаю, — быстро вставил Андрей.

— Я ее не так уж и хорошо узнала, мы ведь учимся ни в одном классе, но такое чувство, что она — очень циничный человек. Мне так кажется.

Андрей кивнул.

— И ты, конечно, права.

Она по-прежнему смотрела на него.

— В чем дело, Андрей? Что-то опять случилось? — она даже остановилась.

— Нет, нет, — поспешно заверил он ее. — Все нормально.

— Мне казалось, что все эти истории с ней в прошлом. Что все позади.

— Да-да, все позади, Маша.

Он обнял ее и, не очень-то веря собственным словам, тихо повторил:

— Все позади.

3.

Юля следила за историком так, словно сидела в засаде. Она ловила каждый его взгляд, брошенный на ее одноклассников.

Вчера она долго стояла в темноте, не веря тому, что увидела. Стояла, хотя парочка, так поразившая ее, давно растворилась в темноте. Растворилась, навевая уверенность, что Юля просто-напросто ошиблась.

Еще бы! Чертов зануда-историк, этот правильный препод в своих не по размеру широких рубашках, отказавшийся даже от такой девушки, как Яна Ковалевская, казавшийся в отношениях с противоположным полом полнейшим профаном, этот плейбой в кавычках разгуливает по району с Юлиной одноклассницей!

Вчера Юле хотелось пойти за парочкой, чтобы убедиться, что с преподом действительно Маша Нетак. Она с трудом удержалась. Если ей повезло, и ее не заметили только что, это не означало, что повезет снова. Почему-то Юля не хотела, чтобы ее увидели. Для этого не было веской причины, остаться незамеченной, она приняла решение неосознанно.

Удивление душило Юлю, и к удивлению примешивалось… негодование.

Недавно Яна разоткровенничалась и рассказала Юле, что на самом деле все началось, когда она предложила новому преподу пойти к ней домой. Юля подозревала что-то такое с самого начала, и признание подруги лишь подтвердило это. Многое объяснялось, в частности, сила ненависти Яны к Андрюше, как она его называла. Несмотря на новые обстоятельства, Юля все равно испытала негодование по отношению к Андрюше. Надо же, прямо девственник какой-то. Юля попыталась представить, как бы она чувствовала себя в случае отказа мужчины, которому рискнула себя предложить, и пришла к выводу, что правда на стороне подруги.

Андрюша — самый настоящий подлец. Он явно хотел Яну, не мог не хотеть. Можно сказать, своим поведением он и спровоцировал Юлину подругу, но потом нагло отказал ей, из принципа отказал. Как бы дал ей понять, что она ногтя его не стоит.

За это ему надо было не только стекла побить!

И вот тот, кто строил из себя чуть ли монаха, разгуливает с несовершеннолетней. Пикантность этому обстоятельству придавало то, что Маша — одноклассница Юли. Сегодня Юля даже посмотрела на Машу иначе. Юля поймала себя на мысли, что весь день только и делала, что смотрела на нее. На уроках, на переменах. Как бы изучала одноклассницу заново. И причина понятна: Маша сделала то, что оказалось не под силу даже Яне, от которой млели все, кто ее видел. Это было настолько невероятным, что Юля снова стала сомневаться: не померещилось ли ей вчера?

Маша ей не нравилась всегда, хотя Юля редко обращала на нее внимание. Было в ней немало такого, что вызывало у Юли внутреннее противление. Слишком правильная, держится отдельно от всех, хотя с каждым из одноклассников непременно вежлива, дает списать, как только попросят, не отказывается помочь что-нибудь объяснить. Но Юлю это все равно отталкивало. И что Андрюша в ней такого нашел? Внешность так себе, ничего особенного, на фоне Яны Маша вообще уродина.

В чем же причина? Не подловила ли она его пьяного и затащила к себе? Может, она та еще сучка, хотя все вокруг шепчутся, что Нетак до сих пор девственница? И это после того, как она с взрослым мужиком в обнимочку ходит почти что по ночам? Разогнались!

Еще вчера, рискуя кого-нибудь разбудить, Юля позвонила подруге и выложила то, чему стала свидетелем. Яна помолчала, сопя в трубку, и предложила договорить обо всем завтра в школе. Как показалось Юле, Яна либо не особо заинтересовалась сообщением, либо была чем-то занята.

На утро Юля поняла, что так лишь показалось. Яна зашла к ней по дороге в школу, чего никогда не случалось. Зашла, выдержала паузу, пока они не вышли из подъезда, после чего коротко бросила:

— Рассказывай.

Было в ее голосе какое-то судорожное нетерпение человека, слишком долго идущего к своей цели и потому невероятно измученного. Это странное ощущение заставило Юлю говорить быстро, словно на общение у них оставались считанные минуты.

— Ты уверена, что это — Нетак? — спросила Яна.

Юля колебалась. Ошибаться не хотелось. И в то же время она чувствовала, как жаждет Яна услышать положительный ответ. Именно жаждет.

Юля молчала, и как ни странно Яна на нее не давила. Она просто сказала:

— У тебя сегодня «История», так?

Юля кивнула.

— На уроке постарайся проследить за его взглядом. Если он действительно с Нетак встречается, они могут иногда друг на друга посматривать, но так, что никто ничего не заметит. Если не следить за ними.

Юля снова кивнула.

— Ни на секунду не оставляй его без внимания, — добавила Яна. — И сядь так, чтобы видеть Нетак.

Юля так и поступила.

Когда урок близился к завершению, Юлю начала бить дрожь. Сказывалось напряжение. Слежка далась не просто. Девушка ощущала себя снайпером, сидящим в засаде. Она опасалась совершить лишнее движение, пропустить тот миг, что и станет решающим в этом безмолвном поединке. Между тем она просто устала, кляня про себя и Андрюшу, и его подругу Машу.

И все-таки она продолжала следить за учителем, даже когда противно, захлебываясь, зазвенел звонок. Продолжала, хотя иссякла последняя частичка надежды. Ничего между одноклассницей и учителем нет, и вчера вместо Маши ей кто-то померещился. Да, Андрюша был с какой-то дамой, но она, скорее всего, была взрослой женщиной, хотя и выглядела, как школьница. Все напрасно, Юля ошиблась. Ошиблась, и теперь ей нечего сказать Яне. Плохи дела. Яна совсем свихнулась на Андрюше. Вполне возможно, что Яна ей это еще припомнит…

Юля застыла. Что это?

Одноклассники встают со своих мест, некоторые уже идут к выходу из класса. И Андрюша, как обычно собирающий свою дебильного цвета папку, приподнимает голову. Одна секунда — один короткий взгляд.

На кого?

Юля скосила глаза. Маша смотрела на учителя. Всего лишь мгновение, но Юля уловила этот взгляд. Уловила!

В следующую секунду Нетак быстро оглянулась, убеждаясь, что на нее никто не смотрит, но на Юле ее взгляд не задержался. После чего Нетак опустила голову. Юля посмотрела на учителя. Андрюша уже отвернулся. Как будто ничего и не было между ним и этой сучкой.

Юля сама опустила голову. Она не могла сдержать улыбку и потому беспокоилась, что учитель это заметит и все поймет. После длительного напряжения Юля испытала ликование.

Теперь она даст Яне утвердительный ответ!

4.

Они вышли из подъезда, взявшись за руки. Завернув за дом, поцеловались. Поцелуй получился долгим. Казалось, теперь они не опасались быть замеченными. Теперь в их отношениях кое-что изменилось.

Теперь Андрея знали родители Маши.

Конечно, это не означало, что они с Машей должны раскрыть себя посторонним. Не говоря о школе, они решили, что просто на улице по-прежнему постараются остаться незамеченными. Родители родителями, но кроме них есть множество других людей, которые могли оказывать на жизнь Андрея и Маши влияние. И лучше заранее подстраховаться от этого влияния.

И все-таки Андрей испытывал блаженство. Перед приходом к Маше он волновался, даже нервничал. Будто его ожидал серьезнейший экзамен. Предательское воображение рисовало хмурое лицо отца Маши, подозрительные взгляды ее матери. Ум, эта иуда, живущая внутри, вдруг породил уверенность, что родители Маши, увидев Андрея, перейдут в наступление. Дадут понять, что Маша — еще ребенок, которому об учебе думать надо, а не гулять с тем, кто уже дядечка, но никак не подходящая кандидатура на роль молодого человека их дочери.

Перед выходом из дома Андрей долго, придирчиво рассматривал себя в зеркало. Пытался убедить себя, что выглядит года на два-три моложе своего возраста, и это является его основным аргументом в предстоящем «собеседовании». Голос Маши по телефону также прозвучал несколько напряженно, не так, как обычно.

К счастью, все опасения Андрея не подтвердились.

Родители Маши вовсе не пытались в чем-то уличить его. Они полностью доверяли своей дочери. Как и должно быть в идеале отношений отцов и детей. Очень милые люди, охарактеризовал их Андрей про себя одной фразой.

Мать суетилась возле Андрея так, словно он уже договаривался о свадьбе, обещая все расходы взять исключительно на себя. Отец оказался настоящим шутником, но при этом вовсе не являлся простецким мужланом. Маша была его копией женского пола. От матери девушке досталась лишь ее женственная хрупкость, удлиненность ног и кистей рук.

В общем, по собственному опыту зная, как много дочери вбирают в себя от матерей, Андрей остался доволен: эта женщина, о которой он уже думал, как о будущей теще, оказалась во многих отношениях прекрасным человеком. Еще он с благодарностью отметил, что родители Маши избавили его от вопросов о финансовом положении. Не было попыток узнать, доволен ли он теперешней зарплатой и, если нет, не собирается ли он что-нибудь менять.

Конечно, Андрей понимал, что редко кто спрашивает такое в лоб при первой встрече, но почему-то он чувствовал, что с родителями Маши до этого не дойдет никогда. Если их дочь выбрала себе человека, пусть берет всю ответственность за последствия на себя, они не собираются вмешиваться.

Андрей шел, обнимая Машу, через каждые десять шагов касался губами ее щеки. Ему было хорошо. Хотелось просто идти без единого слова, и чтобы это тянулось как можно дольше.

Когда они поворачивали в частный сектор, Андрей оглянулся назад.

— Ты чего? — спросила Маша.

— Кажется, за нами какие-то девушки шли.

Маша тоже оглянулась. Никого сзади не было.

— Я никого не видела, — сказала она.

Андрей пожал плечами.

— Наверное, повернули между домами.

— Андрей, — тихо сказала Маша. — Как тебе мои папа и мама?

— Замечательно.

— Правда?

— Конечно, правда. И мама у тебя прелесть. Совсем еще молодая.

— Да. Она у меня всегда в форме.

Они немного помолчали. Уже повернув к школе, куда их всегда неосознанно тянуло, Маша прошептала:

— Когда у тебя мама в ночную смену?

Он почувствовал дрожь на спине.

— Послезавтра.

Молчание. Казалось, они поняли друг друга без слов. На всякий случай Маша сказала:

— Тогда мы пойдем к тебе послезавтра? Только ты и я?

— Да, — в горле пересохло. — Только ты и я.

Будто желая скрепить эту договоренность, он остановился, притянул девушку к себе и жадно поцеловал ее в губы.

5.

Юле не нравилась эта затея, ждать, пока голубки выпорхнут на улицу. Не потому, что она чего-то опасалась, просто не хотелось именно ожидания. К тому же это были не нормированные сорок пять минут. Сейчас ожидание могло тянуться намного дольше.

Конечно, она не рискнула перечить Яне. Юля чувствовала, что лучше согласиться с подругой и провести вечер на скамейке у своего дома. В конце концов, не все ли равно, где болтать?

Когда сегодня Юля одной из последних покинула кабинет истории, Яна уже ждала ее. Юля заметила, каким взглядом подруга проводила Машу. Даже на Андрюшу внимания не обратила. Уже решила для себя, что вчера Юля не ошиблась? Наверное, так. Во всяком случае, Яна не бросилась к подруге с расспросами, жестом предложила помолчать. Прошла вместе с Юлей за ее классом к кабинету биологии на первом этаже, там выбрала позицию, чтобы наблюдать за Машей.

И Юля молчала, ожидая. Поняла, что лучше молчать, пока Яна сама не попросит все рассказать.

Нетак, как обычно, стояла в сторонке, и потому за ней было легко следить. Одноклассница Юли сначала покопалась в своей сумке, достала один учебник, положила его, достала второй. Заглянула в него, но уже через минуту закрыла и положила назад в сумку. После чего просто стояла, ожидая звонка на последний урок. Наверное, думала о чем-то своем, но ее лицо рассмотреть было невозможно: она опустила голову, будто изучая что-то на полу.

Глядя на нее, Юля ощущала отвращение, хотя сама не смогла бы объяснить причину этого. Несколько раз Юля тайком бросала взгляды на Яну. Та смотрела на Машу так, как созерцают подопытную мышь, показавшую невероятную способность к выживанию. Казалось, Маша являлась тем, кто уже находился при смерти, и вот она наплевала на все законы Природы, причем не только выжила, но даже явилась в школу.

Да, Яна уже решила про себя, кто вчера прогуливался с Андрюшей. Казалось, ей вовсе не нужны какие-то подтверждения со стороны подруги. Теперь она узнала самого близкого друга своего главного врага и просто изучала его.

Это продолжалось, пока не прозвенел звонок. Только после этого Яна, будто очнувшись, повернула голову к подруге и спросила:

— Ну, что?

— Да, — пробормотала Юля. — Что-то между ними есть. Вчера с этим козлом была Нетак.

Яна о чем-то задумалась. Юля не спешила. Биологички еще не было, не все одноклассники вошли в кабинет. Пару минут есть.

— Хорошо, — сказала Яна. — Я приду к тебе часов в восемь. Надо увидеть их сегодня вечером.

И вот они с Яной сидят на скамейке почти два часа, ждут, когда придет к подъезду Андрюша или выйдет Маша. Или они появятся оба. Разговор, поначалу оживленный, иссяк, и подруги замолчали.

Юле хотелось спросить Яну, как быть, если и через час голубки не покажутся. Что если они сегодня вообще не встречаются или Андрюша останется у Маши на ночь? Юля так и не решилась это спросить. Конечно, на ночь он у нее не останется, она же с родителями живет, но они вполне могли сделать сегодня перерыв.

Яна сидела задумчивая, напряженная. Будто студентка на выпускном экзамене. О чем она думает? Как отомстить Андрюше или Маше? Если нет, то о чем так можно думать?

Юля осознала, что еще не спрашивала себя, какие выводы можно сделать из того, что она узнала? Ей просто не приходило это в голову. Казалось, ценность имела сама информация, никому неизвестная, но чтобы как-то применить ее…

Понятное дело, Яна сидит тут не для того, чтобы лишний раз убедиться, встречается ли Андрюша с Юлиной одноклассницей. Она что-то задумала и…

Андрюша и Маша, взявшись за руки, словно дети, вышли из подъезда и почти свернули за дом, прежде чем Юля очнулась и тронула Яну за руку.

— Это они, — хрипло прошептала она.

Подруги едва не упустили их. Дом Юли стоял под углом к дому Маши, скамейку, где сидели подруги, от подъезда одноклассницы отделяло от силы шагов двадцать, но лишь в самый последний момент Юля заметила долгожданную парочку. Они выскользнули из подъезда, как тени.

Яна встала.

— Пошли быстрее.

Подруги перешли на бег, опасаясь упустить парочку, хотя за домом было открытое пространство, и скрыться Андрюша с Машей никуда не могли. Если бы только сами не побежали.

На углу дома Яна резко остановилась, придержав Юлю за руку. Парочка целовалась, и подруги едва не выскочили прямо на них. Они подождали, пока парочка двинулась дальше.

Подруги пошли следом. Юля держала дистанцию, но Яну тянуло вперед. И Юле приходилось держаться рядом, между тем расстояние сокращалось. Вскоре их разделяло всего пятнадцать шагов. Если бы Андрюша обернулся, он бы узнал тех, кто шел за ним следом.

— Сука, — вдруг прошептала Яна.

Юля не поняла, к кому это относится, к Андрюше или к его несовершеннолетней подруге. Впрочем, это не имело значения. Куда важнее, чтобы их с Яной не заметили. Подруга заговорила, и это придало Юле решимости. Она коснулась Яниной руки и прошептала:

— Они нас заметят.

Замечание отрезвило Яну. Она приостановилась, и подруги ушли влево между двумя пятиэтажками. Следить дальше не имело смысла.

Оказавшись в недосягаемости от парочки, Яна зло усмехнулась.

— Кайфа ему захотелось, да? Хорошо, ему же только хуже.

И она истерично засмеялась.