1.

Руслан ехидно захихикал и передвинул фигурку королевы на три клетки.

— Ну, вот и все, дружище. Вашему королю каюк.

Они с Андреем играли в шахматы в комнате Руслана. Всю эту неделю у Андрея был ослабленный рабочий режим в связи со школьными каникулами, и он приходил к другу каждый день. И почти каждый день они играли в шахматы. Можно было засиживаться допоздна, и они не спешили расставаться.

Руслан глянул на часы.

— Эге, Андрюха. Всего двадцать пять минут. Что-то ты ослаб. Прежде ты самый минимум час держался. Ну, минут пятьдесят.

Андрей виновато пожал плечами. В этой древней игре Руслан его гораздо сильнее, почти всегда выигрывает, но Андрей давался ему нелегко. Бывало, и по три часа сидели. Двадцать пять минут — действительно полный провал. Слишком быстро. Еще и фигур на доске достаточно.

— Вот, — пробормотал Андрей. — На секунду расслабился, и ты тут как тут со своими штучками.

— Так ты не расслабляйся, — заметил Руслан.

— Хорошо, постараюсь.

Руслан снова глянул на часы.

— Еще одну партию?

Андрей устало покачал головой.

— Наверное, нет. Завтра уже к восьми на работу. У деток каникулы закончились. Еще засидимся. Ты же знаешь, пока не закончим, не разойдемся.

Руслан хитро прищурился.

— Не засидимся. Обещаю. Получишь мат не позже, чем через полчаса.

Андрей снова покачал головой.

— Нет, Руслик. Спасибо, конечно, за мат, но не надо. Я сегодня что-то плохо сосредотачиваюсь.

— Проблема в чем? Дети не накормлены? Влюбился?

Последнее предположение почему-то вызвало у Андрея усмешку.

— То же скажешь, влюбился! Влюбишься тут, ага.

— Что тогда?

Андрей не собирался говорить Руслану про телефонные угрозы, в общем-то, бестолковые, не имеющие под собой никакой основы. Чего мусолить то, о чем хочется поскорее забыть? Как-то само собой вырвалось.

— Звонил тут один тип. Всякую ерунду нес.

Собирая шахматы в коробку, Руслан посмотрел на Андрея.

— В смысле?

— Грозился, понимаешь, меня порезать, — Андрей издал неестественный смешок. — Ничего толком не сказал, кто, откуда, только орал в трубку.

Руслан сдвинул брови, после чего хмыкнул.

— И кто ж это так шутит, интересно?

Действительно, кто?

После ночных звонков Андрей был уверен, что это Ковалевская. У него уже вошло в привычку отключать на ночь телефон и утром включать его снова. Потом, когда позвонил тот кретин, оравший, что порежет всех и вся, Андрей уже никого себе не представлял.

Что и говорить, неприятно. Понимаешь, что все это — пустые угрозы, но на нервы действует.

— Не знаю, — признался Андрей. — В начале недели кто-то баловался ночью. Звонили и молчали. Думал, это та брюнетка, что я тебе рассказывал. Потом вот мужской голос прорезался. Парень явно молодой, не старше меня.

— Так он один раз звонил?

— Два.

После первого звонка в четверг Андрей не думал, что это повторится, но неосознанно ждал подобного. Вчера, в субботу, это случилось. Тот же голос. Только говорит невнятно, будто надрался, почти кричит. Что-то выяснять, тем более, не имело смысла, и Андрей положил трубку. Звонок тут же повторился. Пришлось отключать телефон в половине восьмого вечера. Мать порывалась поговорить со звонившим, и Андрей едва уговорил ее не делать этого.

Сегодня звонков не было, но кто его знает, Андрей ведь ушел к Руслану. Где гарантия, что тот ненормальный не позвонит в другой день?

— Значит, сказал, что он — крутой боевик? — протянул Руслан.

— Что-то вроде этого, — согласился Андрей.

— И что? Выполнил он хоть что-нибудь из того, что обещал?

— Нет.

— Тогда — забудь. Может, еще раз-другой побалуется и перестанет. Надоест.

— Мне то что? Мать расстраивается. Нервничает. Если б не она, я бы вообще внимания не обратил.

— Угу, — Руслан смотрел куда-то в сторону, будто думал о другом.

Андрей поколебался, не сменить ли тему, но все-таки произнес:

— Я вот думаю, это все-таки брюнетка постаралась. Попросила какого-нибудь знакомого. Тот и рад стараться.

Руслан посмотрел на Андрея.

— Да? — и констатировал. — Она точно ненормальная.

Сказано это было равнодушно, словно он сообщил, что у Ковалевской черные волосы.

Андрей в очередной раз подумал, что его проблемы — ничто в сравнении с трагедией Руслана.

Он вздохнул, поднялся с дивана.

— Пойду, Руслик. Пора. Да и на сон уже тянет.

2.

Весь урок было тихо, хотя Андрей неосознанно ждал выпадов со стороны Ковалевской. По какому поводу? Кто его знает? Вопросы задавать она не стесняется, желания поболтать — достаточно, и он сам поощряет свободное общение с учителем.

Он уже думал, что все так и закончится, но ошибся.

Ковалевская против обыкновения даже не пялилась на него. Кажется, изредка посматривала, но не больше. Нагулялась на каникулах, выпустила дурную энергию? Неизвестно, конечно. Женская психика непредсказуема, и уж, тем более, у девушки-подростка.

В начале урока, в первый раз встретившись с ней взглядом, Андрей вспомнил о ночных звонках, попытался определить, причастна ли к ним Ковалевская. Почему-то казалось, что Яна не попытается это скрыть.

Не получилось. Ковалевская быстро прервала зрительный контакт. Андрей решил, что про телефонное баловство пора забыть. И, наверное, под конец урока расслабился.

Закончив с опросом и новой темой, Андрей посмотрел на часы. До звонка — почти десять минут.

— Ну, что? Времени немного осталось. Как насчет того, чтобы узнать про особенности флоры и фауны Индонезии?

Кажется, кто-то кивнул, но общее согласие смазалось раздавшимся вопросом:

— Может, лучше не надо?

Ковалевская. Конечно, она.

Андрей удивленно посмотрел на нее.

— Вы не подумали, — пояснила Яна. — Что грузите некоторых лишним материалом? Кому-то интересно, но некоторые и положенное задание не могут усвоить.

Выпад, что и говорить, неожиданный. Андрей даже растерялся.

— Я никого не гружу, — пробормотал он. — Это необязательно запоминать. В конце концов, это просто интересно. Разве нет?

Ковалевская фыркнула.

— Это вы так думаете, — заявила она. — Но многим не нравится, я знаю. Путаница в голове начинается. Некоторым это вообще не нужно.

— Ты уверена? — сухо спросил он.

— Уверена, уверена.

— Почему ты…

Ковалевская не позволила учителю договорить.

— И потом, вы только дразните своими байками.

— Что?

— Рассказываете про экзотические страны, и от этого у многих слюни текут. Но знать про что-то эффектное и не увидеть собственными глазами тяжело. Вот вы сами не можете себе позволить съездить на свои Сейшелы, и почти все мои одноклассники тоже. Или вы думали иначе? Так зачем дразниться?

Андрей поймал себя на том, что сжал зубы. Эта стервочка умеет говорить и доставать.

— С чего ты решила, что кто-то дразнится, если слушает про другие страны? Это просто интересно.

Яна промолчала, и эффект получился даже заметней, чем, начни она возражать. Она как будто игнорировала учителя.

Андрей подумал, что не должен вспылить, показать, что раздражен. Только ни это!

— Яна, если ты так в этом уверена, это не значит, что у других точно такое же мнение.

— Кто ж вам правду скажет? — снова подала голос брюнетка. — Многие просто опасаются попасть к вам в немилость, вот и молчат.

У Андрея расширились глаза.

— Хорошо, — он развел руками в стороны. — Давайте всем классом решим. Я вас спрашиваю: кто хочет, чтобы я рассказывал про экзотические страны? Если, конечно, остается свободное время?

— Вы бы лучше отпустили пораньше, — сказала Яна. — Если это самое свободное время остается. Вы что, директора боитесь?

— При чем здесь, боюсь я директора или нет? — повысил голос Андрей. — Не в этом дело.

— Тогда отпускайте пораньше, если не в этом дело.

— Это не всегда получается.

— Так хотя бы, когда получается.

Андрей выдержал паузу, желая остановить эту перепалку, заставить свой голос не повышаться. И вернуться к прежнему вопросу, не бежать следом за Ковалевской, в ту сторону, куда она провоцирует.

— Так, пожалуйста, Яна, не перебивай меня. Я еще раз спрашиваю: кто желает отвлеченную тему в конце урока?

Андрей ждал, но никто не подал голоса, не поднял руку. Кто-то сопел, кто-то отворачивался, кто-то делал вид, что ищет какую-то тетрадь. Андрей оторопело пробормотал:

— Так что, все против, чтобы я вам что-то рассказал? Ну, говорите, не стесняйтесь. Никаких ведь репрессий не будет. Да и какие я вам могу устроить репрессии? Будем по теме урока говорить, и все.

И снова никто ничего не сказал.

Что, собственно, он хотел? Перед ним — всего лишь дети. Да, подросшие, считающие себя взрослыми, даже в каких-то вопросах считающие себя умнее своих родителей и учителей, но от этого не переставшие быть детьми. По отдельности они — личности, но вместе сродни толпе. Один из них выступил якобы в защиту их интересов, фальшивых, но все-таки. И теперь они молчат. Как бы Андрей ни старался, он для них — чужой. В толпе всегда кто-то выделится, тот, кто сможет говорить за всех сразу. Чаще это, конечно, парень, но в 11 «А» школы номер N 2, такую роль на себя взяла девушка.

Неудивительно, с внешними данными и неуемной энергией Ковалевской, такую роль мог взять кто угодно.

— Ну, что же вы? — сказал Андрей, пытаясь заглянуть в глаза хотя бы кому-нибудь. — Выскажите свое мнение. Скажите хоть что-нибудь.

Кажется, на этот раз кто-нибудь прервал бы молчание, ответил бы на вопрос учителя, но его опередила Ковалевская.

— Не мучьте вы нас, Андрей Анатольевич. Лучше отпустите.

— Никого я не мучаю, — резко ответил Андрей, спохватился и добавил равнодушным тоном. — Не хотите высказываться, что ж…

Он глянул на часы. Дебаты с Ковалевской практически съели свободное время: всего три минуты осталось. Какая там Индонезия?!

— Ладно, все равно ничего не успеем. Тогда просто сидите, ждите звонка.

Послышался невнятный недовольный гул. Еще одно очко не в пользу Андрея.

Но менять что-либо было поздно. Он все-таки учитель, и его слово, пока идет урок — закон. Андрей принялся укладывать бумаги в папку.

Когда ученики выходили из кабинета, Андрей подумал, что прежде еще не видел столько недовольных лиц.

3.

Вокруг нее собрались сразу четыре одноклассницы Юли, и Яна была довольна. Четверо девушек — вполне достаточно. Она и не ожидала такой аудитории, когда убедила Юлю рассказать одну историю. Про Андрюшу.

Убедила — не значит, что сначала Юля была против. Как поняла Яна, Юля к Андрюше не относилась никак. Тот случай, когда отношение формируется мнением со стороны. Сказала подруга, что новый учитель — фуфло и фанат по малолеткам, значит, так тому и быть. Яна уже не один раз заводила с Юлей тему Андрюши, еще перед каникулами рассказала ту же придуманную историю, что и однокласснице Лене. Яна и телефонные звонки среди ночи устроила от Юли, ведь та была только «за», чтобы «проучить мудилу».

Сейчас этого казалось мало. В ее классе слухи кое-как распространялись, но дальше почему-то не шли. Яна не забывала, что кроме 11 «А» Андрюша преподает еще в двух выпускных классах. Надо было пощипать нервы Андрюше и чужими руками. Глядишь, разговорчики пойдут дальше их параллели, что было важнее всего.

После удачного урона Андрюше на последнем уроке географии, где он и слова не рассказал о своей дерьмовой Индонезии, Яна воодушевилась и решила, что стесняться Юли вообще не стоит. И предложила подруге рассказать кому-нибудь из ее одноклассниц то, что хоть в какой-то степени воздаст обнаглевшему учителю по заслугам. Он переходит все грани, говорила Яна. Она не знает, как на уроках в Юлином классе, но у нее именно так. И Юля соглашалась.

Почему бы хоть как-то ему не отплатить? Хотя бы за приставания и пошлые намеки Яне?

Они с Юлей остановились возле двух одноклассниц-подружек. Таня и Света, обе полные и высокие. У Тани нос длинный, вызывающий презрительную усмешку, у Светы — маленький, чуть приплюснутый, она посимпатичней. Что самое главное, обе те еще болтушки. Как знала Яна, обе учились неплохо, но скорее зубрили, чем проявляли природные данные. Яне они не нравились, как, впрочем, большинство и своих, и Юлиных одноклассниц, но она этого раньше никак не показывала, хотя и не здоровалась с этими девушками при встрече.

Пока разговор шел ни о чем, к ним присоединились еще две девушки. Кажется, подошли на пару секунд что-то спросить, да так и остались стоять рядом. Говорила больше Юля, остальные неуверенно посматривали на Яну, на ее одежду. Все-таки эта девушка практически не баловала их своим вниманием. Уже то, что они стояли рядом с ней, привлекало внимание остальных одноклассников.

Понимая, что время уходит, Яна незаметно для других ткнула Юлю локтем и, когда подруга замолчала, тоскливо пробормотала:

— Нет, Юлька, сегодня я к тебе не приду. Андрей задал мне реферат и по истории, и по географии. Придеться до самой ночи сидеть.

— Он что, тебе одной задал? — спросила Света.

Яна глубоко, грустно вздохнула.

— Да, одной. Он меня достает, как только может.

Юля взмахнула рукой и затараторила:

— Ой, девочки, он же ненормальный. Он Яне уже предлагал пойти к нему в гости.

Таня ахнула.

— Яна отказалась, и вот теперь он ей проходу не дает. Придирается, к доске часто вызывает.

Последнее утверждение было прямо противоположным: Андрюша, словно не желая лишний раз с Яной разговаривать, практически не вызывал ее к доске. За все время — только один раз, по необходимости ставить итоговую четвертную оценку. Яна надеялась, что одноклассницы Юли не станут выпытывать у девчонок из параллельного класса, сколько раз за эту неделю Андрей Анатольевич вызывал ее к доске. В конце концов, ни это было главным.

— Если бы Яна не знала больше, чем надо, ей было бы совсем плохо.

Четыре девушки осторожно посматривали на Яну. На всякий случай она молчала, придав лицу скорбное, хотя и гордое выражение.

— Это еще что, — Юля отлично справлялась со своей ролью. — Это здесь, в школе. Тут про это узнать могут. Тут Клара рыскает, другие училки тоже. А вот, когда он не в школе…

Многозначительная пауза, и Юля как будто бы собралась закрыть эту тему. Да, подумала Яна, актриса из нее превосходная.

— Что тогда? — спросила Надя, одна из двух, подошедших позже.

— Я про него уже такое слышала! Вот, Яна, например, перед каникулами лично видела, как он к девятиклассницам цеплялся. Теперь и я на днях кое-что видела.

— Что? — быстро и жадно спросила Надя.

Яне почему-то пришло в голову, что Наде Андрюша нравится. Даже очень. Но, понимая, что с ним ей ничего не светит, неосознанно она стремилась избавиться от этой зависимости. Избавиться, предварительно охладев к нему. И разве для этого не подходит, если она узнает о нем что-нибудь нелицеприятное?

Юля сделал неопределенный жест, как если бы сомневалась, стоит ли об этом говорить.

— Что ты видела? — повторила Надя.

— Вы в ДТ ходите? — вопросом на вопрос ответила Юля.

Девчонки замялись. Ну, конечно, они туда не ходили. Стеснялись или еще что. Дискотека в Доме Техники — не место для хороших девочек, каковыми они себя считают. Туда, по их мнению, ходят слишком ранние, кому дома не сидится и кто жаждет, чтобы ее зацепил парень.

— Как-то в ДК ходили, — сказала Надя. — На восьмое марта.

Дискотека в Доме Культуры — для молодежи школьного возраста, туда пойти не страшно. Яна сдержала улыбку. Какие они все-таки дети! Про какой-нибудь поцелуйчик и зажимон будут трепаться целую неделю.

Юля покачала головой.

— Лучше в ДТ сходите. Там вы Андрея точно увидите.

— На дискотеке? — не поверила Таня.

— При чем тут дискотека? Он рядом околачивается, выискивает подходящих дамочек. Кто согласится сходить к нему на чашечку кофе, — Юля усмехнулась.

Ее одноклассницы слушали серьезно и внимательно.

— Я после дискотеки зашла в магазинчик, орешков купить. Выхожу из «Амакса», смотрю — впереди, возле «Третьего» магазина, Андрей остановил девчонку. Присмотрелась… там класс восьмой, наверное, не больше. Представляете?

Света смущенно фыркнула. Да уж, представляют они, подумала Яна, жди! Но это не означает, что они не поверят.

— Малолетка, наверное, перепугалась. Рванула мимо, а он ее давай за руки хватать. Хватает и тащит куда-то в сторону. Ну, она и завизжала. Какие-то мужики на другой стороне улицы остановились, вроде один что-то крикнул. Андрей малолетку и отпустил. И деру оттуда, — Юля хмыкнула. — Наверное, еще кого-нибудь искать.

Она замолчала, и в этот момент раздался звонок, но никто из девушек не пошевелился. Они по-прежнему смотрели Юле в рот, возможно, надеялись, что она еще не всю историю рассказала.

Яна отвернулась. Она уже не могла больше сдерживаться. Это был триумф. И правдоподобно, и эффектно, и равнодушным никого не оставит. Они с Юлей не договаривались о «хватании за руки», подруга сама придумала. И как удачно! Должна была просто рассказать, как Андрей цепляется к малолеткам, но вот, смотри ты, постаралась сверх нормы.

— Ладно, я пойду, — сказала Яна и поспешила прочь, чтобы не испортить эффект.

Юля на прощание улыбнулась ей. Понимающе улыбнулась. Конечно, подруга на стороне Яны. Полностью. Возможно, Юля даже догадывается, что сама Яна нигде кроме школы Андрюшу не видела, но это ее не беспокоит. Похоже, ей нравится игра.

Или она лишь кажется равнодушной и лично не против облить Андрюшу грязью.

4.

Андрей печально глянул на топтавшегося возле учительского стола парня.

— Извини, Вадим, но сегодня ты явно не в ударе. Мне очень не хочется, но я вынужден оценить твои знания не самой лучшей оценкой. Можешь садиться.

Нескладный крупный парень, с виду добродушный увалень, но в реальности обыкновенный лентяй, готовый выпустить колючки, если его погладят против шерсти, двинулся на свое место на последней парте. Он не возмущался, не сказал ни единого слова, но в самой его походке сквозило недовольство и осуждение учителя.

Он еще не достиг своего места, когда на авансцену вышла Ковалевская.

— Андрей Анатольевич, зачем в самом начале четверти вы ставите ему два балла? Дали бы ему хоть немного времени. Так учителя всю охоту отбивают к учебе.

Дело шло к завершению урока, и нечто подобное должно было случиться. Андрей несколько раз посматривал на Ковалевскую, и та отвечала ему вызывающим взглядом. Она не играла в львицу, сидящую в засаде, она уже вышла на тропу войны.

Странно, думал перед этим уроком Андрей, в ней столько ненависти, будто она хочет его смерти. Кажется, он, по меньшей мере, обесчестил ее, а не отказал в интрижке. Она — всего лишь подросток, но от нее исходит осязаемая опасность. Откуда у него это, казалось бы, абсурдное ощущение? Неужели он раздувает до невероятных пределов обыкновенную неприязнь?

Да, Ковалевская не собиралась в один прекрасный день оставить его в покое, во всяком случае, не в ближайшее время. Сегодня вопрос был лишь в том: когда? Какой она отыщет предлог, чтобы бросить камень в спокойную водную гладь? С внеклассными беседами в 11 «А» Андрей, кажется, покончил. Вызывать ее он не собирался. Тогда что?

Вот что — заступиться за одного из учеников, к которому она вряд ли испытывает симпатию. Конечно, проблемы Вадима Ковалевскую не волнуют, этот ученик — лишь способ ущипнуть учителя.

Андрей задержал на ней взгляд. Справедливое негодование в ее глазах было абсолютно искренним. Как и переживание за своего одноклассника, словно он приходился Ковалевской родным братом. Только не показывать, что ее выпады нервируют его, подумал Андрей. Спокойствие и какой-нибудь нейтральный ответ.

— Не лучше ли предоставить решение мне? — сказал Андрей, не отводя взгляда. — Я ведь — учитель. Или кто-то думает, что я хочу специально утопить Вадима?

Конечно, она не собиралась останавливаться.

— Вы могли бы задать ему какой-нибудь дополнительный вопрос. Ну, пару вопросов, если одного не достаточно. Вы ведь знаете, Вадим в истории не силен. Надо видеть в ученике личность, а не автомат.

— Послушай, Ковалевская, не надо меня обвинять в ущемление чьей-то…

— Почему вы меня по фамилии называете, Андрей Анатольевич? Кажется, вы с самого начала называли нас всех по именам. И меня в том числе. Это, чтобы меня задеть, да?

Нашла лазейку. Заметила маленькую такую оплошность и уколола. Заодно и тему сменила. Угораздило его назвать ее по фамилии! На фоне того, что он обращается ко всем ученикам по именам, получилось действительно неважно.

Оправдываться в этой ситуации не имело смысла.

— Хорошо — Яна. Ты, Яна, обвиняешь меня в ущемлении чьей-то личности?

Андрей успел подумать, что девица сейчас надуется и заявит, что не надо ей делать одолжение, называя по имени. Мол, назвал по фамилии, продолжай так и дальше. Андрей уже понял, что она — гений по части того, чтобы все переиначить, перевернуть по-своему. Однако Ковалевская проигнорировала и обращение по имени, и непосредственно вопрос Андрея.

— Вы бы лучше не относились ко всем одинаково. Если кто-то не силен в вашем предмете, не напрягайте его лишний раз. Сами же говорили, что ваш предмет не важен, и не нужно никаких драм.

— Яна, тебе не кажется…

— Вызывайте чаще тех, кто силен. Меня, например. Почему вы меня не вызываете? Я отвечу на отлично, и вам так не интересно, что ли? Признайтесь!

Андрей пытался ее прервать, но это было нереально физически. Она говорила очень быстро и в то же время внятно, горячо, самозабвенно, точно защищала маленьких детей, которых разогнал вредный дядька, не позволивший подобрать вишни с дерева, росшего в его дворе. Чтобы ее прервать, нужно было повысить голос едва ли не до крика.

— Яна! Не перебивай меня!

Ну, вот — он не сдержался.

— Я вас не перебиваю.

— Это тебе так кажется, что не перебиваешь. На самом деле ты мне слова не даешь сказать.

— Почему вы огрызаетесь? Я, например, разговаривала культурно.

Он удержался от крика с неимоверным трудом. Вместо этого хрипло прошептал:

— Я не огрызаюсь.

На этот раз она промолчала. Но лучше бы этой паузы не было. Стерва! Знает, когда нужно промолчать. Получилось, что он оправдывается перед ней. Да и перед всем классом, что тут говорить! Он попал, нет, соскользнул туда, где его ожидала неприглядная ситуация.

И попытался выбраться.

— Ты бы могла оставить свои советы при себе? Не понимаю, кто тут ведет урок: ты или я?

— Похоже, что вы, — она усмехнулась.

— Вот именно — я.

— Вы, вы, — та же усмешка, полная снисходительного презрения.

— Тебе весело?

— Что мне плакать, Андрей Анатольевич?

— Я смотрю, ты вообще выходишь за рамки…

— Андрей Анатольевич…

— Молчи, когда я говорю!

— Почему вы меня затыкаете?

— Яна! Ты не хочешь покинуть класс?!

— Выгоняете? Если вам так будет легче — пожалуйста!

Послышались смешки, едва слышные и коротенькие — ученики боялись, конечно, что учитель увидит, кто это так реагирует.

— Мы можем и к директору с тобой пройти, как бы мне этого не хотелось.

Ковалевская пожала плечами.

— Вот так всегда. У вас что, методов больше других нет? И что мне там будет? Из школы выгонят? Я всего лишь посоветовала вам внимательней относиться к тем, кто не рожден стать историком.

Он молчал, не останавливая ее, в основном потому, что опасался, что перейдет на крик, но и отчасти потому, что ему нечего было сказать. В самом деле, поведет он ее к Кларе Борисовне, и что дальше? Заявит, что эта ученица мешает ему вести урок? Ковалевская найдет, что сказать, и у директора она превратится в паиньку, пусть даже и совершившую ошибку. Даже если Борисовна больше прислушается к новому учителю, что тогда? Вызовут родителей Ковалевской в школу?

Учителя по-настоящему бессильны перед теми, кто ничего не боится. Вся их власть основана на том, что ученики изначально смотрят на них снизу вверх. Уважают и боятся. Если же ни уважения, ни боязни нет, тогда вообще нет ничего сдерживающего. Ни спецназ же на таких учениц вызывать?!

Кроме того, Андрею самому не хотелось никаких разговоров и моралей в кабинете директора. В принципе это — слабость, если ты не можешь сам справиться с тем, кого учишь, без помощи своего начальства. И, похоже, Борисовна того же мнения.

— Так что мне делать, Андрей Анатольевич? — переспросила Ковалевская.

Он должен был что-то ответить. Вот и Ковалевская предоставила ему эту возможность. И, можно не сомневаться, без устали спросит то же самое еще три-четыре раза, если он продолжит игнорировать ее.

— Как хочешь, — буркнул он. — Дело твое. Раз такая умная, сама себе выбери наказание.

Она ничуть не растерялась.

— Хорошо, — встала из-за парты. — Тогда я покину класс. Можно? Все равно через пять минут перерыв.

Ее проводили взглядами, как национальную героиню.

Через пару минут, устав возиться в своей папке под пристальными, недовольными взглядами, Андрей произнес:

— На сегодня все. Можете идти.

5.

— Как там твоя жгучая прелесть? — спросил Руслан.

Они с Андреем играли в нарды. В шахматах образовался таймаут. Руслан считал, что готов играть, если противник держится хотя бы час. Но Андрей опускался все ниже и ниже этой негласной планки. Когда же Руслан поставил ему мат через двадцать минут после начала партии, он насупился и, ничего не сказав, сложил фигурки в коробку.

И вытащил нарды.

Во время этой игры они позволяли себе одновременно и болтать.

— Что? — Андрей поднял голову. — Какая прелесть?

— Ну, брюнетка. Твоя сексуальная маньячка-выпускница.

— А-а.

Несколько последних встреч с Русланом Андрей не заговаривал про дела на работе, хотя очень хотел. Заставил себя не затрагивать этой темы.

Поменьше внимания этим проблемам, говорил он себе. Ковалевская того не стоит, чтобы подобно зеленым пацанам сидеть и обсуждать ее в компании. Ну, стерва, самомнение завышено, не боится ни учителей, ни директора, энергия такая, будто в задницу моторчик вставили. И что с того?

Похоже, Руслан спросил это неосознанно, просто потому, что как раз образовалась пауза в разговоре. Хотя, быть может, ему интересно, как там развивается жизнь девицы, чье поведение не укладывалось в рамки реальности.

— Нормально, — пробормотал Андрей.

— Да? — Руслан снова уткнулся в доску.

Спустя короткую паузу Андрей добавил:

— Что с ней сделается? Вот, наверное, взялась за меня всерьез. Обидел, понимаешь, бедненькую.

— Взялась? — переспросил Руслан и снова посмотрел на Андрея.

— Устраивает дебаты на каждом уроке, будь-то география или история. Находит малейший повод. То ей не нравится, что я кому-то два балла ставлю вместо того, чтобы по головке погладить. То зачем я рассказываю всякую ерунду про экзотические страны, хотя мог бы лишний раз основную тему повторить или, на худой конец, отпустить с урока пораньше. Короче, нервишки щиплет солидно. Умеет, умеет.

Руслан хмыкнул, и Андрею показалось, что друг не одобряет скорее его поведение.

Отчасти так и было.

— Ты ее успокоить не можешь?

— Как?

— Молча. Объясни, чтобы молчала, пока ты ей не дашь разрешение рот открыть. Не доходит — отправляй к директору.

Андрей тяжело вздохнул, откинулся на спинку дивана. Наверное, сейчас и с нардами ничего не получится, не говоря о шахматах.

— Не все так просто, — произнес он. — И дело даже не в том, что, когда мы учились, время было другое. Хотя и это имеет значение. Да, нынешним деткам позволено говорить, они и не молчат. Да, их уже не заставляют ходить по струнке и только улыбаться. Все это, конечно, так, но мне кажется, будь все по-другому, та брюнетка из 11 «А» все равно трепала бы мне нервы. Это не зависит от эпохи, что бы там не говорили. Это зависит от людей. Попались бы мне нормальные ученики, все, как на подбор, и хоть ты им оружие разреши в класс приносить, никто бы мне слова против не сказал.

— Ну, это ты загнул, — пробормотал Руслан.

— Может, и загнул, — легко согласился Андрей. — Ладно, не будем спорить. Я не о том. Я об этой девице. Она в какой-то степени уникальна. Она очень способная, умная, но…

— Стоп, стоп, стоп, — Руслан выставил руки ладонями перед собой, будто хотел упереться в Андрея. — Подожди. Ты что, ее выгораживаешь?

— Нет. Я всего лишь хочу сказать, что она сильно отличается от большинства своих одноклассников, вообще своих ровесников. Она…

— Подожди, Андрюха, подожди. Давай поконкретней. Я знаю, ты любишь отвлекаться от определенного вопроса, уходишь в сторону, любишь поболтать на общие темы. Только не обижайся.

— Не обижаюсь.

— Давай по делу. Ты говоришь, она мешает. Давай вот, ответь. Что тебе не позволяет ее угомонить?

Андрей некоторое время молчал, подбирал слова. Его все клонило в сторону, в обход этого прямого вопроса.

— Я же говорю, не все так просто. Она не пришла ко мне на урок пьяная или обкуренная. Она ведь не кричит на меня матом. Она называет меня по имени-отчеству. Не ерепениться, что ее вызвали к доске, и она не будет отвечать. Она как будто задает вопросы, что-то предлагает, ей-то и в вину поставить нечего. Ну, почти нечего. Она как бы пытается общаться с учителем, но делает это так…

— Ничего себе общается, — вставил Руслан.

— Но делает это так, что каждой своей фразой как будто меня щипает. Такое впечатление, что она по уму старше лет на десять своего возраста. И ее не пугают никакие последствия. Ну, отправлю я ее к директору. И что? Она не совершила нечто такое, что грозит ей исключением из школы. Какие-то другие меры… — Андрей усмехнулся. — Чего ей боятся? Сейчас к тому же стараются такие вот проблемы решать сообща, открыто. Если Борисовна начнет копаться, ей придеться народ опрашивать. Так все ее одноклассники встанут на ее сторону. И не потому, что она так уж права, она их, черт возьми, как будто загипнотизировала.

— Во блин, — пробормотал Руслан.

— Такое впечатление, что они ее боятся. На самом же деле она просто очень сильно влияет на людей. И одноклассники, несформированные личности, тем более, подвержены этому воздействию.

Руслан покачал головой.

— Ни черта не понял. Ты так расписал… Так все выставил, что… Не знаю, прямо какая-то Лукреция Борджиа на славянский мотив. Я так и не понял, с ней никак нельзя справиться?

— Понимаешь, она… Даже не знаю, как сказать.

Андрей запнулся. Вот только что крутилось в голове, что-то очень меткое, но слова вдруг растворились. Он силился их вспомнить, секунды уходили, но ответа не было. В процессе разговора у него ведь было объяснение тому, что такое эта брюнетка. Было! Он вдруг увидел все под неким углом, который дал прояснение. Это прояснение не решало проблему, оно позволяло повернуть в правильную сторону.

И вот сейчас, когда все смазалось, расплылось, исчезло и нужное направление.

— Руслик, что-то я… Упустил мысль, черт возьми. Упустил одну толковую мысль. Хотел тебе сказать… только что. И вот… вылетело из моей дурной головы.

Он еще пару минут силился выудить нечто из серой мглы, и Руслан терпеливо ждал.

Затем друг взмахнул рукой и пробормотал:

— Ладно, не тужься. Иначе что-нибудь другое получится. Забудь. Раз уж у вас сейчас такие детки, свободные и неприкасаемые, и ты не можешь никому оплеухи влепить, остается одно — не обращай внимания. Игнорируй. Поверь, самый действенный метод. Только докажи ей, что тебе на ее потуги начихать, она и угомонится.

Он начал убирать нарды.

Андрей хотел сказать, что у него глупейшее предчувствие, что выпады Ковалевской на уроках — далеко не все, но промолчал. Кажется, выскажешь эти мысли вслух, и предчувствие точно будет выглядеть глупейшим.