1

Илья еще не заснул, когда услышал этот непонятный звук.

Звук напоминал трепет белья, вывешенного на заднем дворе и терзаемого порывами ветра.

Некоторое время Илья лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, не снится ли это ему. Во-первых, сейчас зима, и на заднем дворе нет никакого белья. Во-вторых, погода сегодня не была ветреной, да и сейчас не слышно обычного в этих случаях гула в водосточных трубах.

Не считая этих хлопков какой-то ткани.

Илья осторожно приподнялся на локтях, глянул на жену. Та спала, и ее ровное тихое дыхание убедило его, что ему ничего не мерещится. Не хотелось выбираться из-под одеяла на холод, но Илья все-таки встал с кровати. Проверил, не разбудил ли Ольгу, накинул пижаму и вышел из спальни.

Дверь в свою комнату они не закрывали с тех пор, как решили, что их ребенку пора ночевать вне родительской спальни. Оля волновалась, что они не услышат, если трехлетний Данила проснется среди ночи, испугается и заплачет, и тогда Илья предложил оставлять двери их комнат открытыми.

Он прошел к спальне сына, заглянул туда, убедившись, что ребенок спит, и прошел дальше, на кухню. Именно с кухни задний двор был виден лучше всего.

Это был просторный участок, ограниченный невысоким — по пояс взрослому человеку — забором, часть которого скрывали заросли черемухи и сирени. Правда, сейчас голый кустарник не справлялся с этой задачей, и забор был виден по всему периметру, не считая тех участков, справа и слева, которые были общими с соседскими дворами. Справа располагался гараж, слева — сарай, благодаря чему задний двор Ильи и Ольги Даменковых был скрыт от посторонних глаз. Если, конечно, не встать с тыла на тропинке, протянувшейся вдоль леса.

Задний двор был достаточно просторным и удобным, и хозяева уже ни раз устраивали здесь пикничок с шашлыками, приглашая друзей и родственников. И еще Илья планировал оборудовать песочницу, поставить качели и горку. Для Данилы и… его будущего братика или сестрички — Оля была уже на четвертом месяце.

Не решаясь включить свет, Илья осторожно просеменил к окну. Хлопки, напоминавшие трепет белья на ветру, стали отчетливее. Плотная занавеска на окне усиливала тьму и не позволяла рассмотреть задний двор. Появилась необъяснимая тревога, Илья помедлил, прежде чем, наконец, приподнял край занавески.

Сначала Илья не заметил ничего особенного. Заметенный снегом двор, темная бесформенная масса гаража и сарая, сжавшийся, будто под тяжестью снега, мертвый кустарник и расплывчатая стена спящего леса. Илья даже успел удивиться: откуда эти хлопки, если на заднем дворе ничего и никого нет?

Потом он обнаружил человеческую фигуру.

Не происходило ничего криминального: никто ничего не тащил, никуда не крался. Человек просто стоял, глядя на дом, но у Ильи похолодела спина, и он не отпрянул от окна, отпустив уголок занавески, лишь потому, что его охватило оцепенение.

Это было неожиданно — человек, вошедший к ним на задний двор незадолго до полуночи. И, наверное, не предвещало ничего хорошего. Однако это предположение отодвинули на задний план другие детали.

Человек был в длинном темном плаще, не черном, скорее фиолетовом или бордовом. Свет уличных фонарей со стороны фасада не освещал человека в плаще открыто, но частично рассеивал тьму. Достаточно, чтобы различить некоторые мелочи.

Одежда визитера показалась Илье тонкой и совсем не зимней. Сам человек казался тем, кто, замерзая в лесу, решился постучать в первый попавшийся в дом в поисках приюта. Именно полы его плаща трепетали, издавая те самые хлопки, что подняли Илью с кровати. Полы трепетали, несмотря на отсутствие ветра — в противном случае шевелились бы ветви кустарника.

Спустя минуту или около того Илья решил, что человек на заднем дворе — женщина. Он сам бы не объяснил, почему пришел к такому выводу. Капюшон плаща оказался накинут на голову, и лицо рассмотреть было нельзя. Наверное, причина была в росте и хрупком сложении.

И еще Илье показалось, что женщина вошла во двор босиком. Во всяком случае, ему не удалось рассмотреть обувь, хотя полы плаща не скрывали ноги полностью.

Очередной хлопок странной одежды под несуществующим порывом ветра заставил Илью прервать это созерцание. Нужно было что-то делать. Он отпустил занавеску, и задний двор скрыла тонкая белая ткань. Илья оглянулся, подумав о жене и том, не разбудить ли ее. Отказавшись от этой затеи — Оля же беременна, и он ее только напугает — Илья решил выяснить все самостоятельно. В конце концов, к ним на задний двор кто-то вошел, и он, как хозяин дома, должен получить объяснения. Вдруг этой женщине, в самом деле, требуется помощь?

Илья шагнул к веранде, где был выход на задний двор, осознал, что у него босые ноги, и попытался нащупать во мраке холодной веранды хоть какую-то обувь. Нашлись старые тапки, в которых Илья в теплое время года выносил мусор или спускался в подвал.

Он уже отодвинул засов, когда появилась мысль-предупреждение: он выходит из дома в пижаме и безоружный, но нет уверенности, что это не какие-нибудь отморзки-грабители странным способом выманивают хозяев. Но было поздно — он уже толкнул дверь вперед, и холодный воздух иголками впился в обнаженные голени, быстро пополз вверх, забираясь под пижаму, вгрызаясь в бедра и ягодицы, гениталии и пах.

Несмотря на это, Илья застыл.

Во дворе никого не было.

Илья покосился влево, потом — вправо.

Пусто. Словно никого и не было.

Возникло абсурдное желание вернуться в кухню и снова поглядеть в окно. Убедиться, что и оттуда задний двор предстанет пустым, без странного визитера, минуту назад стоявшего в неуместном одеянии и, кажется, босиком.

Вместо этого Илья шагнул вперед, сходя с невысокого крыльца на заснеженную землю.

— Эй, — негромко позвал он. — Кто тут?

Ему никто не ответил.

Любопытно, могла ли та женщина в плаще покинуть двор, пока хозяин дома искал на веранде обувь и открывал заднюю дверь? Теоретически это возможно, если двигаться очень быстро. Впрочем, теоретически возможно многое. Но вот в реальности…

Женщина в плаще стояла шагах в пяти от калитки — выхода с заднего двора на лесную тропу. И калитка была закрыта. Не так, чтобы много, но уйти из поля зрения человека, выходящего с черного хода, можно было, лишь совершив все бегом. Да, только с помощью быстрого бега.

Неужели женщина в плаще заметила Илью, смотревшего на нее из окна, и догадалась, что он вот-вот выйдет на задний двор, чтобы потребовать объяснений?

Если так, если она ничего не хотела объяснять хозяину, что она вообще здесь делала? В тонком плаще, босиком?

Немевшие от холода ноги лишь укрепили Илью в уверенности, что женщина в плаще не могла не мерзнуть, стоя на одном месте неопределенное время. Если так, она тем более не могла бежать. Куда же она подевалась?

Илья шагнул к калитке. Тревога, перераставшая в страх, тянула его назад — в дом. Но он лишь коротко оглянулся на дверь, как бы сомневаясь, оставлять ли ее открытой или все же прикрыть, чтобы не напустить в дом холода. Так и оставил открытой, как будто не рискнул отрезать единственный путь к отступлению.

Десяток шагов — и он оказался на том месте, где стояла женщина в плаще. Он посмотрел на калитку, на лес. Подумав о следах, опустил голову, вглядываясь в землю.

На минуту он забыл о холоде, о том, что обнаженным ногам уже больно.

Следы были, но… Несмотря на приличный слой снега, они были неотчетливыми, припорошенными, что ли. Как если бы женщина стояла здесь пару часов назад, до того, как поздним вечером недолго шел снег.

Илья оглянулся назад, на собственные следы. Так и есть. Собственные следы были вполне отчетливыми.

Илья окинул взглядом лес. Ему стало нехорошо — внутри как будто образовался кусок льда, с множеством острых краев.

Могла ли женщина в плаще быть галлюцинацией? Мог ли Илья ходить во сне и даже выйти во двор, после чего проснуться, стоя возле калитки? Не факт, что раньше с ним такого не случалось — всегда что-то случается в первый раз.

Значит, ходил во сне? Во сне выглянул в окно и увидел то, чего не было? Иначе как это объяснить? Возможно, это было с ним и раньше, но он ложился спать и на утро ничего не вспоминал. И сегодня, прежде чем он вернулся в постель, его разбудил холод.

Илья уже повернулся назад, решив согласиться с тем, что иногда бывает лунатиком, когда снова посмотрел на землю. Пожалуй, не будь здесь вообще следов, объяснение с походами во сне было вполне подходящим.

Но следы были. Они, правда, выглядели, как оставленные здесь несколько часов назад, но никак не минут.

Илья мог поклясться, что сейчас не спал, только не на этом холоде в рваных тапках. И припорошенные снегом следы не были сновидением. Он видел их в реальности.

В очередной раз окинув взглядом лес, Илья покачал головой и поспешил в дом. Ко всем чертям эти следы! Он уже не чувствовал больших пальцев обеих ног. Кто бы ни заходил к ним во двор, ничего страшного не случилось. Ну, забрел кто-то, на здоровье! Быть может, такой же, как те лунатики, что ходят по крыше и не падают.

В кухне, поглядывая в окно, Илья массировал ступни, пока в пальцы не пришла горячая ноющая боль. На всякий случай Илья выпил горячего чая. И только потом вернулся в спальню.

Заснуть удалось лишь под утро.

 

2

Он пил кофе с молоком, когда одна-единственная фраза жены заставила его поперхнуться и пролить горячий напиток себе на рубашку.

Ольга, гладившая на кухне штанишки Данилы, ахнула и бросилась к мужу.

— Вот растяпа, — беззлобно протянула она. — Снимай, я тебе сейчас другую принесу.

Она помогла Илье расстегнуть пару пуговиц и поспешила в спальню. Он поморщился, стягивая испачканную вещь. Обычное утро, привычный ритуал недолгого общения с женой перед уходом на работу, пока ребенок еще спит. Все, как всегда, за одним исключением — он никогда не проливал на себя кофе.

И в чем же причина, что он так дернулся?

Ольга рассказывала о том, как вчера днем, взяв Данилу, проводила время у соседей. Она частенько ходила к Люде — подруга с мужем жила всего через два дома от Даменковых, и у них, кроме старшей дочери-школьницы, был двухлетний сын. Пока мальчишки ползали по полу с машинками и солдатиками или пинали друг друга, к счастью, без последствий, женщины могли вдоволь пообщаться.

Илья не имел ничего против, хотя с мужем Люды — Виктором — у них легкого и доверительного общения почему-то не получалось, и он не испытывал восторга, если соседи изредка звали их в гости. По собственному опыту Илья уже знал, что сидеть днями с маленьким ребенком — это можно приравнять к тяжелой, выматывающей работе, и понимал, что жене необходимо отвлекаться.

Пока Илья завтракал, он читал книгу — в последнее время он подсел на Коэльо, и это была «Дьявол и сеньорита Прим». Потом жена решила гладить на кухне, и он отложил книгу, с неохотой мысленно покидая далекую шотландскую деревушку. Слушал он Ольгу без особого интереса, но нить разговора не упускал.

Ольга с Людой обсудили то, обсудили это, восхитились той телепередачей, поругали этот сериал. Посмеялись над Людиным Тимкой, измазавшим шоколадом мордашку так, словно он не конфету ел, а делал сладкую маску.

С этого Оля плавно перешла на то, как на днях Тимка разревелся среди ночи так, что Витя с Людой успокаивали его почти час. Оказывается, для Люды самой эта ночь была неудачной. Она проснулась около полуночи, разбуженная какими-то звуками во дворе. Выглянула в окно и увидела женщину в длинном плаще.

В этом месте рассказа жены Илья и не удержал чашку с кофе.

Оля вернулась с чистой рубашкой, осмотрела ее и решила, что нужно все-таки прогладить.

— Я быстро, — сказала она. — Ты успеешь. Допивай пока кофе.

Илья снова сел за стол. Появилась острая потребность рассказать жене то, о чем он уже забыл. То, что случилось всего две недели назад. О женщине в длинном плаще. В их собственном дворе.

Илья нахмурился и… удержался, не позволив себе эту слабость. Удержался с трудом. Он глянул на талию жены, и, хотя «живота» еще не было видно, Илья покачал головой. Оля слишком впечатлительная. И кто знает, как это на нее подействует? Особенно после известий от соседки.

— Вот и все, — пробормотала Оля, поворачиваясь и протягивая свежую рубашку. — Готово.

Илья взял ее, одел, заправил.

— И что Люда? — спросил он.

— А? — кажется, Ольга потеряла нить разговора.

— Я спрашиваю: и что Люда? Что она сделала, когда увидела… человека во дворе?

— А-а, ты про… — Оля отмахнулась. — Она разбудила Витю, но во дворе уже никого не было. Ей померещилось. У них на заднем дворе, ты же помнишь, маленькое деревце — грецкий орех. Посадили для красоты, думают, вырастит, и даже орехи будут. Наверное, в потемках не разглядела и перепугалась.

Илья накинул пиджак.

— И что Витя? Не вышел во двор посмотреть? На всякий случай.

— А что смотреть? Галюники спросонья, вот и все. Люда же не высыпается ночами из-за ребенка. Это наш уже более-менее спит до утра.

Илья прошел в прихожую, накинул дубленку. Время уже поджимало, еще надо машину прогреть, но он жаждал вытянуть из жены все мелочи. Оля, провожая его, вышла в прихожую.

— Оль, а когда это было? — как можно спокойней спросил Илья.

— Что?

— Ну, это… Когда Люде человек во дворе померещился?

Оля заглянула мужу в глаза.

— А что?

Илья опустил голову, сделав вид, что поправляет одежду. У жены слишком хорошая интуиция, еще догадается, что он спрашивает об этом не из праздного любопытства.

— Ничего, просто спросил.

— Кажется, позавчера. Ну, давай, а то опоздаешь.

Илья подставил щеку под губы жены и вышел, меньше всего думая в этот момент о работе.

Илья остановил машину — темно-бордовую «мазду» — напротив дома Виктора и Люды.

В конце февраля дни не такие короткие, как в середине зимы, но уже стемнело, и в домах повсюду горел свет. Илья глянул на окна соседей, поколебался, но все-таки заглушил двигатель. Все равно ведь не успокоится, пока не поговорит с Людой.

В течение дня он постоянно возвращался к разговору с женой, к тому, что там примерещилось их соседке, и это начало раздражать. Благо, что общение с партнерами сегодня было минимальным. Давно минули времена, когда он был продавцом-консультантом в крупнейшем зоомагазине Города, и ему приходилось говорить часами. Сейчас он сидел в кресле коммерческого директора.

Илья открыл дверцу, выбрался из салона. Когда вошел во двор и приблизился к двери, стало как-то неуютно. Что если Виктора нет дома? И как он объяснит свой внезапный визит без жены? Если память не изменяет, в этот дом он приходил только с Ольгой. Неужели достаточно сказать, что его раздирает любопытство, и он хотел бы узнать подробности случившегося две ночи назад от самой Люды? И что по этому поводу она подумает?

Илья замер перед дверью, неуверенный, что сейчас не развернется, возвратившись к машине ни с чем. С другой стороны, если уж ссылаться на любопытство, замешанное на тревоге за судьбы соседей, лучше с этим не тянуть.

Рука сама собой потянулась к кнопке звонка и вдавила его. Легкий перезвон, похожий на звуки колокольчика, детский щебет, и быстрые шаги. Открыла Люда. Ровесница Ильи, потяжелевшая телом после того, как родила второго ребенка. Добродушное лицо осветилось улыбкой.

— Ильюха? Проходи, проходи, — она вытянула шею, явно высматривая Ольгу. — Не ожидала. Ты один?

Позади нее уже топтался ребенок, что-то лопоча на своем личном наречии.

— Да, я… один, — Илья понял, что начинает краснеть. — Я…

— Проходи, Ильюха. Малого застудим.

Илья вошел, и Люда уже протянула руку, как бы предлагая снять и отдать ей дубленку. Илья, чтобы скрыть смущение, быстро сказал:

— Я на минуту. Кое-что спросить хотел. Ехал домой и тормознул возле вас.

— Да пройди ты, раз уж зашел, — предложила Люда. — Чайку со смородиной выпьешь.

— Спасибо, меня Оля ждет. А Витя дома?

— Нет. Вот-вот должен прийти.

Тимка, указывая на Илью, что-то сообщал матери, из чего было понятно лишь одно: пришел дядя.

Люда взяла его на руки и кивнула, соглашаясь:

— Да, дядя Илья к нам пришел.

Илья вдруг понял, что совсем растеряется, если его застанет Виктор.

— Люда, мне Оля сегодня утром сказала, что ты… что у вас кто-то на заднем дворе шлялся пару ночей назад.

Люда сначала нахмурилась, не понимая, о чем говорит сосед, потом усмехнулась.

— Так это мне померещилось спросонья. Подумала, что у нас во дворе какая-то бабка, только зря Витю разбудила. Так ты из-за этого пришел?

Илья смутился еще сильней. Разговор пошел как-то не так, и теперь Илья выглядел глупо.

— Я просто… Понимаешь, я подумал… Подумал, вдруг у вас действительно кто-то шнырял вокруг дома?

Люда засмеялась, и он поспешно добавил:

— Я за Олю волнуюсь. Мы же от вас так близко живем. Вдруг этот… эта старуха и к нашему дому подходила?

Тимка, подражая матери, тоже захихикал.

— Ильюха, — протянула Люда. — Да приснилось мне это. Наверное, встала, еще толком не проснувшись, вот и… Нашел из-за чего волноваться.

Илья, уже понимая, что зря сюда пришел, решился:

— Люда, скажи. Как эта старуха выглядела?

Кажется, Люда удивилась.

— Зачем тебе это, Ильюха? Мало ли что мне почудилось ночью?

Илье захотелось рассказать о том, что две недели назад он тоже видел какую-то старуху у себя во дворе, но он сдержался. Это обязательно дойдет до Ольги, обязательно — можно даже не стараться, умоляя Люду ничего никому не рассказывать. Все равно расскажет. И что это даст, если он признается Люде в том, что тоже кого-то видел ночью, но вовсе не уверен, что это ему привиделось? Что? Соседка изменит свое мнение и подробно опишет старуху? И что дальше?

Дальше — ничего. В конце концов, ничего плохого не случилось. Мало ли какая побирушка бродяжничала ночами по поселку?

Люда ожидала ответа на свой вопрос.

— Я просто спрашиваю, — пробормотал Илья. — Из любопытства.

Люда хмыкнула.

— Не помню я, Ильюха. Как можно помнить того, кто тебе на секунду померещился? Я уже и забыла об этом, пока ты не пришел.

Тимка закапризничал, пытаясь вырваться из рук матери, и под эту заминку Илья ускользнул. Сконфуженный и раздосадованный на самого себя.

К счастью, как ни странно, Люда так ничего Оле не рассказала.

И не меньшая странность — уже на следующий день Илья забыл о старухе в длинном плаще. И не вспоминал до того апрельского дня, пока у соседей не потерялся ребенок.

 

3

Послеобеденный сон, который Илья позволял себе в выходные дни, был прерван стуком в дверь.

Первой мыслью было: какого черта так колотить в дверь, если есть звонок? Илья приподнялся на кровати, посмотрел на часы. Было четыре пополудни, и этого в принципе оказалось достаточно — Илья лег полтора часа назад.

Стук перешел в резкий испуганный голос, в котором Илья не сразу узнал соседку Люду. Что-то стряслось, в противном случае та не стала бы врываться к ним через заднюю дверь.

Илья встал, глянул в зеркало, на ходу пригладив волосы, и вышел из спальни.

Оля дремала днем крайне редко, если даже не получалось выспаться ночью. Этим она отличалась от своих мужчин — и мужа, и сына. Обычно, пока Илья наверстывал упущенное за пять рабочих дней, она занималась домашним хозяйством.

Когда в их дом пришла Люда, Оля кормила Данилу сладкой рисовой кашей с изюмом. Сейчас ребенок с набитым ртом, не прожевав, растерянно смотрел на двух встревоженных женщин. Когда Илья вошел в кухню, обе замолчали, и Люда, прикрыв на секунду глаза, приложила ладонь к левой стороне груди.

Илья, нахмурившись, потрепал сына по волосам, но ничего спросить не успел — его опередила жена. Оглянувшись, Оля выдохнула:

— Тимка потерялся.

Илья растерянно улыбнулся.

— Оль, что ты…

— Людка думала, что он к нам прибежал. У них во дворе его нет.

Данила задержал взгляд на матери и… захныкал. Тихонько, но все быстрее распаляясь.

— Данила, — пробормотал Илья и, обращаясь к жене. — Успокой его, я сейчас.

Он шагнул к Люде, направил ее на заднюю веранду, вывел из дома.

— Что происходит, Люда?

Соседка растерянно осмотрелась. Похоже, испуг за ребенка уступил место оцепенению. Как под действием лекарства, она пробормотала:

— Он во дворе гулял… на веревочке машину катал. Я только на пять минут его оставила — мне свекровь позвонила.

Она замолчала, и Илья ее подтолкнул:

— Что дальше? Ты вернулась — и что?

— Его уже не было. Я его поискала, думала, он вокруг дома бегает, но его нигде не было. Я его уже и звать стала. Вышла к лесу и подумала, что он к вам пошел. К Даниле.

Как потеплело, сошел снег, и подсохла тропинка, детей водили друг к другу в гости за домами — так женщины, меняясь, дарили дуг другу час-два спокойствия. Сначала одна посидит с ними, потом другая. Один раз Оля вышла с ними на тропу и, увидев Люду, ожидавшую у входа на свой участок, помахала ей и не повела детей, предоставив им возможность побыть самостоятельными. Данила и Тимка, взявшись за руки, держа каждый по машинке, потопали сами. Конечно, Оля вернулась во двор, лишь убедившись, что дети дошли до соседки.

Тимка вполне мог захотеть к своему другу и уйти без спроса.

— Но его здесь не было? — спросил Илья, хотя уже понял, что это так.

Люда покачала головой и прошептала:

— Он, наверное, в лес ушел.

— Подожди, Люда, не волнуйся раньше времени. Я думаю…

— Он постоянно просился в лес, несколько раз истерики закатывал. Я ему тысячу раз говорила, что в лес нельзя, что он заблудится.

Ее затрясло.

— Так, Люда, не надо только…

На крыльцо вышла Оля.

— Илья, что нам делать? Может, участковому звонить?

— Постой, постой. Нечего в панику впадать. Успокой пока Люду, я сейчас. Думаю, Тимка забрел к кому-нибудь из соседей. Кстати, где Витя?

Вместо Люды ответила Оля — наверное, она это первым делом узнала.

— По каким-то делам в Город уехал.

Илья покачал головой.

— Вот незадача. Вы ему это… пока не звоните на сотовый. Надеюсь, Тимка сейчас отыщется.

Поселок, если увидеть его с высоты птичьего полета или на карте с крупным масштабом, напоминал полумесяц. Если исходить из сторон света, то — растущий полумесяц, где-то одна четверть. Его южная оконечность, более тонкая, нежели северная, и являлась тем единственным выездом на автостраду.

С запада к поселку, к вогнутой стороне полумесяца, вплотную подходил смешанный лес. В основном — мелколиственная порода: береза, осина. Совсем немного ольхи, орешника и вяза. Но были и отдельные части из одного ельника — мрачные, темные и сырые.

В принципе лес подходил вплотную к поселку со всех сторон. Но с востока, с выгнутой стороны растущего полумесяца, он был гораздо реже и светлее, а определенную часть этой стороны у леса вообще отвоевало озеро. Неширокое, отчасти выгнутое наподобие самого поселка, оно названия не имело — просто озеро. Оно начиналось сразу за домами, и к нему вели не менее десятка коротких проулков.

Илья и Оля Даменковы, также как Виктор и Людмила Короткевичи, жили в северной части вогнутой стороны полумесяца. Женщины уже давно нашли плюсы, что озеро расположено с восточной стороны поселка: пока дети будут подрастать, им невдомек, что можно пойти на озеро и купаться без взрослых.

Севернее дома Даменковых располагались всего четыре дома, дальше продолжался лес. Но, как рассчитывал Илья, для маленького мальчика мест — соседских дворов — куда он мог зайти, удовлетворив свое любопытство неизведанным, было более чем достаточно.

Конечно, сначала Илья свернул влево — проверить два двора, что находились между его домом и Короткевичей. Наверняка ребенок, направившись к другу Даниле, просто не дошел, по дороге обнаружив что-то более любопытное. Илья надеялся, что идти в другую сторону — к окраине, не понадобится вообще.

Рядом жила пожилая пара, за ними — вплотную к Короткевичам — люди зрелого возраста, двое сыновей которых учились и работали в Городе и приезжали сюда крайне редко.

Илья остановился напротив дома соседей, осмотрел задний двор. Здесь калитки не было. В отличие, от участка Даменковых и от большинства других соседских дворов, упиравшихся в лесную чащу. Однажды эти люди, огораживая двор, решили, что им вовсе не нужен свободный выход в лес.

Правда, их ограда из нешироких и редких досок вряд ли остановила бы маленького мальчика — даже Данила, более крупный ребенок, вполне смог бы протиснуться во двор.

Во дворе была теплица, разросшийся кустарник, и часть территории разглядеть было нельзя. Илья позвал ребенка по имени. Тимка не отозвался.

Зато залаяла овчарка, чья будка находилась с торца дома. Звякнула цепь, и показалась свирепая оскаленная морда. Несмотря на то, что эта собака видела Илью много раз, ничего не менялось — при первой же попытке войти сюда животное начинало бесноваться.

Илье очень не хотелось беспокоить соседей — если хозяйка была милой общительной женщиной, то ее муж предпочитал, чтобы его навещали и заговаривали с ним как можно реже. Но выбора не было. Нужно было убедиться, что Тимка не пробрался сюда и не сидит сейчас на кухне, жуя предложенную конфету.

Вышла хозяйка.

— Здравствуйте, Зинаида Евгеньевна! — выкрикнул Илья. — Извините за беспокойство, к вам тут случайно Людин Тима не забредал? Вы его не видели?

Женщина подошла ближе, покачала головой.

— Нет. А что случилось?

Не хотелось говорить правду, но Илья успокоил себя тем, что главное сейчас — чтобы мальчик отыскался. Илья быстро объяснил, что Тима, похоже, направился к Даниле, но куда-то забрел, и Люда забеспокоилась.

— Наверное, залез в чей-то двор, — добавил Илья и двинулся дальше. — Еще раз извините за беспокойство.

— Ничего, ничего.

В следующем дворе Тимы тоже не оказалось.

Илья вошел на задний двор, поспешил к дому. Благодаря тому, что был выходной, люди находились у себя. Прежде чем хозяин открыл дверь и на вопрос о мальчике покачал головой, Илья догадался, что Людиного сына не было и тут.

Теперь Илья уже не верил, что Тимка пробрался в один из соседских участков. Илья, конечно, собирался заглянуть еще в три-четыре двора по другую сторону дома Короткевичей, после чего вернуться и пройти соседей от своего дома. Однако крепла уверенность, что это ничего не даст.

Илья хотел миновать участок Виктора и Люды, только приостановился на пару секунд — убедиться, что ребенок случайно не вернулся. Взгляд его скользнул по двору и задержался на отпечатке маленькой ноги в нескольких шагах от калитки. Это был Тимин след, отпечатавшийся на влажной земле, и теперь Илья окончательно убедился, что мальчик покинул двор через заднюю калитку. И, судя по тому, что у соседей его нет… ребенок, возможно, пошел в лес.

Илья остановился, осматривая землю в поисках новых следов, но тропа была утоптанной и не оставляла следов. Он глянул на лес. Шагах в двадцати параллельно тропе тянулась полоска еще не растаявшего, почерневшего снега. Полоска протянулась напротив дома Короткевичей и на половину участка соседей.

Если мальчик двинулся в лес относительно прямо, он не мог переступить снег — полоса была для ребенка слишком широкой. Если так, если Тима действительно пошел в лес от двора, на снегу должен быть след.

Илья неуверенно двинулся к грязно-белой полосе. Шел и надеялся, что ошибается.

Не ошибся.

Снег запечатлел две маленьких ступни — два шага, понадобившихся двухлетнему мальчику, чтобы пройти дальше.

Илья остановился, покачав головой. Представил лицо Люды, и ему стало не по себе. Как далеко ушел Тимка? Илья поколебался и несколько раз позвал мальчика. Бесполезно — ребенок не откликнулся.

Люда сказала, что оставила мальчика на пять минут, но Илья подозревал, что времени прошло больше. Он бы и сам плохо сориентировался после телефонного разговора. Пока мать говорила по телефону, мальчик мог уйти достаточно далеко, чтобы не слышать крики с опушки.

Похоже, в одиночку не обойтись — Илья пойдет в одном направлении, и не обязательно в том, куда пошел ребенок.

Он вернулся к своему дому и во дворе увидел жену с заплаканной соседкой.

— Мы позвонили Виктору, — сказала Оля.

Илья кивнул.

— Звони нашему участковому. Я пока соберу соседей. Надо торопиться — скоро стемнеет.

Люда замерла, глядя на него.

— Илья?

— Мальчик, наверное, пошел в лес.

 

4

Свет множества факелов, фонарей, людские тени, приглушенные голоса, от которых на спине рождается дрожь.

Илья продвигался вперед, поглядывая на тех в людской цепи, кто шел по сторонам от него. Каждый — шагах в десяти-пятнадцати. Время от времени Илья тоже выкрикивал имя Тимы и перекладывал факел из одной руки в другую.

Время приближалось к полуночи, и он устал. Еще промокли ноги — в глубине леса снега было гораздо больше, как и влажной почвы. Не додумался он найти и обуть кирзовые сапоги, пошел в обычных полуботинках.

Хорошо, что хоть Олю уговорил остаться дома. Нечего ей здесь делать. От одного лишнего человека толку больше не станет.

Пока было светло, Илья собрал соседей — человек десять мужчин. К счастью, никто не роптал, не уточнял детали, пытаясь убедиться, что ребенок действительно потерялся в лесу. Даже вечно недовольный муж Зинаиды Евгеньевны — Михайлович. Прибыл и Виктор — встревоженный, непохожий на обычного себя, улыбчивого и слегка развязного.

Растянувшись цепью, они прочесали часть леса, прилегающего к северо-западной оконечности поселка, но ребенка не обнаружили. К ним присоединился участковый — капитан Назаров, молодой, не больше тридцати двух, толковый и отзывчивый, как говорили в поселке — «правильный мент». Он убедил Илью и Виктора вернуться назад, чтобы увеличить количество тех, кто включится в поиски. И заодно — вооружиться фонарями и факелами, ведь дело шло к сумеркам.

Люда была близка к истерике, и ее, конечно же, не пустили со всеми в лес, оставив на Олю и на старшую дочь. Пока жители поселка готовились — их число увеличилось до тридцати — Назаров вызвал из соседней деревеньки егеря и двух его помощников. С егерем Назаров рассчитывал руководить людьми более эффективно.

Лес, прилегавший к поселку с запада, тянулся почти до самого Города. Ближе к Городу лес, конечно, значительно редел, но первые километров восемь от поселка был довольно густой. Это был приличный квадрат, прочесать который было достаточно сложно.

Кроме того, многие понимали, что мальчик, хоть и был надет тепло, ночью замерзнет и не выживет. По ночам температура опускалась ниже ноля. Нужно было торопиться, но даже сотня человек не обязательно должна все успеть за целую ночь.

Люди уже дважды возвращались к поселку и снова уходили вглубь чащи километров на пять-семь, прочесывая очередной сектор. Назаров останавливал людей всего два раза — подождать отставших, убедиться, что все чувствуют себя нормально и готовы продолжить поиски, сколько понадобится.

С каждым часом надежды таяли. Никто ничего вслух не говорил, но Илья видел это по лицам людей, когда у поселка они сближались, чтобы развернуться и снова пойти в лес.

Подключились две группы кинологов с собаками, вызванные из Города. Но след взять не удалось. То ли сами жители поселка затоптали следы, то ли еще по какой причине.

Когда пошли от поселка в третий раз, была глухая ночь. Илья спросил себя, кто и когда остановит поиски. Он уже с трудом передвигал ноги, но понимал, что будет участвовать в поисках, если даже они продлятся до рассвета.

Отдых был нужен не только ему, но в сознании засела уверенность, что Тимка не переживет эту ночь, если его не найти.

Вскоре на пути возник ельник с белыми пятнами выживших сугробов, за которым должен был появиться овраг. Глубокий, метров двадцать в ширину, с крутыми, скользкими склонами. Естественное препятствие, где многие упадут или споткнутся, послав в ночной воздух не одно проклятие. Овраг протянулся почти на километр, и поисковая группа наткнулась на него уже в прошлый раз.

Илья вгляделся вперед. В этом месте овраг зарос плотным кустарником.

Илья тяжело вздохнул, покосившись на цепочку огней, приближавшихся к оврагу, и приготовился к спуску.

Иван встал у склона и посмотрел вниз.

Из-за тьмы дно оврага превратилось в бездну. Из-за тьмы казалось у оврага вообще не было дна.

Иван поморщился. Как в своем уме можно лезть ночью в такой овраг? Между тем те, кто шли по сторонам от него, уже спустились вниз — Иван заметил, что пятна света — факелы в руках людей — как будто погрузились под землю.

И кто только заставил его снять телефонную трубку? Жена давно стала прошлой жизнью, сиди себе, потягивай пиво и смотри телевизор. Никто специально не пришел бы в его дом, позвонили — не поднял, ну, и ладно. В поселке кроме него достаточно мужиков, чтобы искать какого-то пацаненка, за которым не досмотрела его мать.

Теперь Иван мучался так, что ему уже ничего не хотелось. Наверняка он схватит простуду, а тело завтра станет ломить так, что придеться весь день валяться на диване.

И еще этот овраг! Ни обойти, ни повернуть назад.

На секунду у него мелькнула идея, развернуться и просто уйти. Глядишь, в этой суматохе его исчезновение и не заметят.

Конечно, он не решился. Слишком велик риск, что Назаров снова проверит людей и не досчитается одного рыла. Быстро или не очень народ дознается, кто исчез, и потом стыда не оберешься. Это не считая злости, когда людям придеться искать еще одного пропавшего, а после выяснится, что пропавший давно отмокает в горячей ванне.

Нет уж. Свой шанс он упустил, когда снял телефонную трубку и на вопрос, может ли он помочь людям, ответил утвердительно.

Иван вздохнул. Ничего не попишешь, но, прожив полвека на этом дрянном свете, ему придеться, словно мальчишке, лазать по оврагам. Он присел на корточки, опустил руку с факелом как можно ниже. Бездна исчезла, но то, что он увидел, надежды не вселило. Крутой, выглядящий опасно склон, дно под слоем грязи. И эту грязь не перепрыгнуть — нужно минимум три шага, чтобы достигнуть противоположного склона, где почва выглядит посуше.

Иван покачал головой. Не лучше ли сместиться в сторону и поискать другое место? Он огляделся и выбрал направление по правую руку. Пройдя шагов десять, снова присел и опустил факел к самой земле. Немного лучше, но все равно не то.

Он подумал, не пройти ли еще немного, но обратил внимание, что пятна факелов уже на другой стороне оврага. Пока он колебался, большинство людей уже одолело овраг.

Иван махнул рукой и, придерживаясь одной рукой, стал спускаться. Глинистая каша на дне жадно вцепилась в ступни, пытаясь засосать в себя поглубже. Поморщившись, Иван ступил на противоположный склон. Подниматься оказалось намного трудней, нежели спускаться. Когда, пару раз ругнувшись, Иван одолел две трети склона, случилось что-то странное.

Он как будто на что-то напоролся, его что-то оттолкнуло, и вместе с этим пришел страх. Испуг, который никак нельзя объяснить. Казалось, Иван едва не сорвался в пропасть, притом, что понимал — максимум, что грозило, это окунуться в грязи, упав на спину.

Иван снова подался вперед, и снова возникло ощущение, что кто-то невидимый мягко, но непреклонно отталкивает его. Скорее даже не отталкивает, просто не пускает, но напор Ивана превращается в силу с противоположным знаком. Иван поскользнулся и, чтобы не упасть, вжался в склон. Факел угрожающе вздрогнул, но не потух. Во рту Иван ощутил сырой песок.

Почему-то это вызвало приступ гнева. Иван, обычно спокойный, аморфный и ленивый, иногда, если его кто-то умудрялся сильно зацепить, становился бешеным. Сейчас произошло нечто похожее. Он разозлился — на склон, на грязь, на людей, которые уже двигались вперед по ту сторону оврага, на Илью, позвонившего ему, на самого себя.

Несмотря на страх, невесть откуда взявшийся, на странную сложность в преодолении считанных метров, Иван зарычал, выплевывая песок, и ринулся вперед. В последний момент он заметил, что выскакивает в кустарник — густую поросль, будто стена крепости, стоявшей на обрыве, и разумнее сместиться в сторону на десяток шагов. Но Иван не сделал этого — он ничего не соображал от злобы. Его выбросило, как пробку из толщи воды, и он продрался сквозь колючую поросль.

Продрался, оказавшись на поляне, окруженной мрачными, низкорослыми елями.

И пожалел, что сделал это.

Факел, не выдержав удара плотной паутины ветвей, вздрогнул прощальной вспышкой, но умер не сразу — пламя боролось еще несколько долгих секунд, из последних сил освещая то, что было на поляне.

Сначала Иван увидел шагах в пятнадцати нечто, напоминавшее приземистую удлиненную клетку. Высотой по пояс человеку среднего роста, длиной и шириной шагов в пять, не больше. И эта клетка была разделена на две части. Там, внутри, была перегородка, делившая это крохотное строение на две части-антипода.

И внутри что-то было. В обеих частях. Во всяком случае, Иван успел заметить шевеление какой-то темной массы. Ему даже показалось, что он рассмотрел чьи-то глаза из-за прутьев, и его что-то коснулось.

Потом клетку что-то заслонило. И в угасающем пламени Иван увидел перед собой на расстоянии вытянутой руки человеческую фигуру. Увидел женщину, вернее старуху. В плаще, в длинном, фиолетового оттенка, напоминавшим цвет избитой человеческой плоти.

На голове у старухи был капюшон, но из-за близости Иван рассмотрел часть ее лица. Сморщенного, в пигментных пятнах и бородавках. Кожа ее была настолько отталкивающей, что это вызвало тошнотворный рефлекс. Но ни это заставило Ивана отпрянуть — скорее внезапность ее появления.

Старуха протянула к нему руку ладонью вперед, как будто хотела потрогать лоб или прикрыть глаза, и прошептала:

— Нельзя смотреть…

Слова сопровождались шипением, словно человек говорил одновременно с шипящей гадюкой.

— Нельзя идти…

Сказано было неразборчиво, но смысл Иван уловил.

Потом факел судорожно вздрогнул и погас.

Прежде, чем поляну окутала тьма, Иван, пытавшийся уйти в сторону, увидел цепь жутких картинок, сменявшихся с неимоверной скоростью. И они подействовали так, словно его мозг вынули из головы и бомбардировали острыми предметами.

Перед глазами возникли острые крюки, осязаемые, отсвечивавшие в полумраке какого-то подземелья, где было всего пару свечей. Потом возникло ощущение насаживаемой на эти крюки плоти.

Потом крупный план человеческого живота, разрезаемого чем-то металлическим.

Искаженное женское лицо — лицо роженицы.

Темное месиво, освещенное проникшей в него сталью ножа.

Сгусток мяса и капающая с него кровь.

Человеческое глазное яблоко изнутри, в которое вонзается острый крюк.

Сморщенное лицо ребенка, заходящегося немым криком и скрюченного в тесной водянистой темноте.

Оскаленные зубы крысы, громадной отъевшейся твари.

Десяток оскаленных крысиных морд, нависших со всех сторон.

Зубы, вонзающиеся в самого зрителя.

Это стало завершающим аккордом. Иван, попытавшийся было сжать голову руками, повалился на землю и закричал. Встал на четвереньки и быстро пополз прочь.

Илья отошел от оврага шагов на тридцать, когда раздался жуткий вопль. Люди как раз начинали останавливаться — большинство пятен света замерло на одном месте. Возможно, команду подал Назаров, хотя, наверное, мужчины просто давали время тем, кто немного отстал после оврага. Таких было немного, но они были.

Илья проклинал про себя глинистый склон, где он едва не подвернул ногу, но уже в следующую секунду это было забыто.

Определить расстояние до кричавшего человека было сложно, Илья безошибочно угадал лишь направление. Где-то слева от него. Он ринулся туда прежде, чем появилось объяснение этому крику, переполненному болью и ужасом. Илья решил, что обнаружили мертвого ребенка. Иначе что могло вырвать из человеческой глотки такой вопль? Ему даже померещилось в крике что-то от голоса Виктора.

Сосед, на месте которого Илья ни за что не хотел бы оказаться, в первые часы поисков держался рядом. Но позже, когда люди несколько раз меняли направление, они с Виктором разделились.

Илья бежал, с трудом увертываясь от стволов деревьев, и едва не столкнулся с одним из тех, кто шел в цепи рядом с ним. Это оказался Александрович — степенный, пузатый мужчина, живший с женой на самой окраине поселка, через три дома от Даменковых.

Илья сбавил темп, заметив, что впереди еще несколько человек. Александрович тяжело дышал, и Илья оставил его позади. Илье казалось, что кричавший находится левее, ближе к самому оврагу. И он взял левее, хотя двое мужчин с факелами наоборот забирали вправо. Илья уже хотел нырнуть меж двух низкорослых елей, когда крики по правую руку остановили его.

Судя по изменившимся голосам, нашли того, кто вопил.

Илья бросился на шум, оставив в стороне ельник, и увидел, что шагах в тридцати скапливаются пятна света — люди собирались в кучу.

Полминуты — и он оказался на месте.

Кто-то ползал на четвереньках, что-то бормоча. Илья не сразу узнал Ивана. Его никак не могли остановить — он уворачивался от протянутых рук, вырывался, если кому-то все-таки удавалось его схватить. Народ скапливался, и ползавшему Ивану приходилось ползать по кругу.

И лишь Назаров, в прыжке навалившийся на Ивана, остановил его.

Капитан перевернулся на спину, обхватив и удерживая Ивана. С десяток мужчин подались к этой парочке, напоминавших сейчас борцов. Назаров повернулся на бок, по-прежнему не выпуская Ивана, и встряхнул его.

— Да что случилось?! — вскрикнул он.

И уже людям, склонившимся над ними:

— Расступитесь! В сторону! Вы нас обожжете!

Илья, сам не зная почему, выронил факел на землю и подался к Назарову, державшему Ивана. Света и без того было достаточно, чтобы видеть обезумевшее лицо, а Илье хотелось слышать, что там бормочет Иван.

Назаров снова встряхнул Ивана.

— Что с тобой случилось?! Что ты увидел?! — и влепил ему пощечину.

Иван вздрогнул и на секунду замолчал. После чего пробормотал:

— Старуха в плаще сказала, нельзя… Старуха сказала…

Он обхватил голову руками и закачался, всхлипывая и подвывая.

И в наступившей тишине кто-то прошептал:

— Он что, сошел с ума?

 

5

Илья медленно шел к центру поселка. Медленно и неуверенно, как будто не знал, куда и зачем идет.

Когда он выходил из дома, Оля тревожно посмотрела на него и спросила:

— Ты куда?

Естественный вопрос жене мужу. Но Илья вздрогнул, запахиваясь в ветровку, и постарался, чтобы она не видела его глаза. Можно было подумать, что он идет к какой-то фифе, о существовании которой жене знать не положено.

— Пойду, пройдусь, — сказал он. — В магазине ничего не надо?

Она неуверенно пожала плечами.

— Нет, вроде бы.

— Ладно, фруктов куплю.

Где-то в доме Данила изображал звук несущегося на скорости автомобиля. В отличие от взрослых дети живут настоящим. Наверное, он помнил, что потерял своего единственного друга, но что он мог изменить? И не лучше ли поиграть в машинки одному, если уж нет партнера? От того, что он станет горевать по Тимке, тот вряд ли явится к нему в гости.

Прошло две недели после той первой ночи, убитой на поиски пропавшего мальчика, но до сих пор не нашли даже тела. Жители поселка, усиленные кинологами и поисковой группой отдела расследований из Города, продолжали прочесывать лес сектором за сектором, но спустя еще пять дней стало ясно, что ребенок, скорее всего, мертв. Спустя еще трое суток поиски прекратили.

По словам егеря, в основном лес был исследован, хотя на такой обширной территории заглянуть под каждый куст нереально физически. Те, кто участвовал в поисках, были измотаны. Кроме того, у каждого из них была свою жизнь, выбитая из колеи и требовавшая возвращения к прежнему графику.

Но Виктор все еще продолжал блуждать по лесу до самых сумерек. Сначала Илья порывался его удержать, но, убедившись, что сосед все-таки возвращается домой на ночь, оставил эту затею. Кроме того, Виктора отправили в долгосрочный отпуск, а у Ильи работа не ждала.

В эти дни Оля большую часть времени проводила с Людой. Илью это беспокоило — все-таки жена переживает, столько дней на нервах, и как бы это не сказалось на беременности. Но не меньше Илью беспокоило то, что случилось в первую ночь поисков. То, что случилось с Иваном. Его обезумевшие глаза и особенно его странная реплика, единственная, которую Илья расслышал.

В ту ночь из-за Ивана поиски не прекратили, но количество участников убавилось на четверых. Люди понесли Ивана назад в поселок. Одним их них был доктор Левин, живший в поселке и работавший главой местной амбулатории. Уходя, он предположил, что у Ивана нервный срыв на почве переутомления. После выяснилось, что Ивана госпитализировали в психиатрическую лечебницу на окраине Города. Он все еще находился там, и ходили разные слухи.

Многие в поселке знали, что Иван одно время злоупотреблял наркотиками, чем-то слабеньким, но достаточным, чтобы втянуться и часто терять работу. Из-за этого и с женой разошелся. Поговаривали, что у Ивана «поехала крыша» именно из-за того, что он наглотался какой-то дряни перед тем, как его вытянули на поиски пропавшего мальчика. Это и впридачу слабое сердце, не выдержавшее ночных блужданий по сырому, мрачному лесу, сделали свое дело.

Илья был готов согласиться с этим, но он знал то, чего не знали другие. Он вообще сомневался, что кроме него и Назарова кто-то слышал невнятное бормотание о старухе в плаще. Да — он и Назаров.

Но и Назаров не мог знать, что некая странная старуха в плаще могла существовать на самом деле, и что ее видели Илья и Люда Короткевич.

И все же до последней ночи Илья не думал, что пойдет к капитану и все расскажет. Это даже не созревало на уровне фантазий, для осуществления которых даже усилий не станешь прилагать. Но сегодня все изменилось.

Ночью ему снова почудились хлопки плаща, терзаемого порывами ветра. На этот раз он спал и потому не был уверен, что это не приснилось. Во всяком случае, он ничего не слышал, когда встал с кровати и вышел из комнаты. Несмотря на это, он прошел на кухню и выглянул в окно. Даже никого не обнаружив, Илья заставил себя выйти на заднее крыльцо и пройти к калитке.

Земля уже достаточно подсохла, чтобы расстаться с надеждой обнаружить чьи-то следы, тем более, ночью, но острое беспокойство вынудило Илью, проснувшись, потребовать от жены, чтобы сын ни на секунду не оставался во дворе один.

Оля отнеслась к этому с пониманием, но, конечно, она не догадывалась об истинной причине этого требования Ильи. Тогда-то, утром, он и решил, что пора навестить Назарова. Благо, что у капитана было ночное дежурство.

Сейчас, оказавшись в торговом центре поселка, Илья понял, что поговорить с Назаровым нужно было давно.

Кабинет Назарова находился с торца здания, в котором одновременно умещались кафе «У озера», парикмахерская «Инесс» и салон для видеоигр «Меркурий». По бокам располагались два небольших одноэтажных здания — почта и булочная. Напротив, через дорогу — мини-маркет.

У входа в видеосалон стояла кучка мальчишек лет одиннадцати-тринадцати. Из мини-маркета выходили две пожилые женщины. Илья знал их, но постарался скрыться за углом прежде, чем они его заметят, вынудив поздороваться. Хотя это не имело значения, он хотел войти к капитану никем не замеченный.

Прежде чем открыть дверь, он постучался, глядя на озеро, мелькавшее в просветах между крышами домов, и услышал вялое «входите».

Назаров сидел в кресле, положив ноги на стол, и читал книгу. Телевизор был выключен, а радио приглушено настолько, что сложно было определить звучавшую мелодию.

Капитан глянул поверх книги на посетителя, помедлил, очевидно, запоминая место, на котором его прервали, и отложил книгу, сбросив ноги на пол.

Они снова встретились взглядом и поздоровались. Назаров почему-то обращался к Илье на «вы», хотя был почти ровесником, и того это немного смущало. Например, к тому же Виктору, который был еще старше Ильи, Назаров обращался на «ты».

Капитан не задавал лишних вопросов — он ждал, справедливо полагая, что Илья сам скажет все, что надо.

— Я тут проходил мимо, — начал Илья. — Жена продуктов послала купить. Ну, думаю, загляну.

Назаров кивнул. Естественно, он понимал, что тот, кто не является его личным другом, вряд ли зайдет сюда просто так.

— Скажите, капитан. Что там про Ивана слышно?

Назаров вздохнул.

— Все по-прежнему. Проблемы с головой. Неадекватная реакция на окружающих. В общем, он не скоро вернется домой.

— Понятно.

Илья помолчал. Назаров его не торопил.

— Тут всякие слухи ходят по поселку, — продолжил Илья. — Сами понимаете, там, в лесу, всего пару десятков человек было, и все равно никто так и не понял, что с Иваном-то случилось. Как в лечебнице, подтвердили то, что говорил Левин? Неужели все это из-за перегрузки с ним случилось? Вы-то сами что думаете?

Назаров развел руками.

— Ну, я думаю, что лучше на специалистов полагаться. Да, они там подтвердили, что помешательство произошло из-за совокупности факторов. И усталость, и общее состояние нервной системы, и возможность испуга в лесной темноте, — Назаров покачал головой. — Человек — сложная система. И, по правде говоря, на все сто не определить, что из-за чего происходит.

Они помолчали, не глядя друг на друга.

Илья решился.

— Капитан, вы помните, как Иван, когда вы его остановили и потребовали объяснить, в чем дело, сказал, что-то вроде «… старуха в плаще сказала…»? Помните?

Назаров коротко глянул на него, сменил позу в кресле, словно затекли ноги. Наконец, кивнул. Во взгляде было: «И что?».

Илья, не выдержав, стал прохаживаться по небольшому кабинету — от окна к стене и обратно.

— Я… я понимаю, человек помешался, с ним что-то случилось, и… В общем, я сам знаю, что в таком случае обращать внимание на его слова… не… неразумно. Но…

Илья замялся, растерявшись, чувствуя, что упускает наиболее удачное развитие разговора, и Назаров подбодрил его:

— Продолжайте. Я слушаю.

— Словом, мне надо рассказать вам, капитан, об одном случае, это произошло еще зимой, но… В общем, слушайте.

Спустя десять минут в кабинете повисла тишина. Было даже слышно, как где-то на озере улюлюкает ребятня.

Илья ждал реакции капитана. Назаров молчал. Его взгляд блуждал по полу, словно он искал потерянную вещицу. Илья не выдержал и первым прервал затянувшуюся паузу:

— Капитан, может, я что-то и напутал, но двоим это не могло померещиться. Люда тоже видела какую-то старуху. Потом пропал ее сын.

Назаров глянул на Илью.

— И что вы предлагаете?

Илью вопрос удивил. Он даже растерялся.

— Не знаю. Я думал, вы сможете сделать из этого какие-то выводы. Вот и пришел, чтобы…

— Хорошо, — прервал его Назаров. — Вы видели какую-то старуху. Люда Короткевич тоже видела кого-то. Хорошо. Дальше. Как я понимаю, вы как-то увязываете эту… старуху не только с пропавшим мальчиком, но и с тем, что случилось с Иваном?

Илья помедлил, неохотно кивнул. И на всякий случай уточнил:

— Я не уверен. Я только допускаю, что это… Что есть такая возможность.

Назаров снова уставился в пол, чуть заметно покачал головой.

— Ладно, Илья, вы только не обижайтесь, но мы можем предполагать все, что угодно. Я даже допускаю мысль, что вы в чем-то правы. Или хотя бы идете в верном направлении. Но… Как бы это сказать? Что вы предлагаете принять в практическом смысле? Объявить в розыск старую женщину в плаще, похожую на побирушку?

— Ну… не обязательно так. Не лучше ли еще раз пройти тот сектор, в котором с Иваном что-то случилось? Может, найдутся какие-то следы?

— Вы надеетесь, что мы там кого-то найдем? Илья, во-первых, прошло время, и вряд ли человек, находившийся там, будет сидеть на одном месте так долго. Во-вторых, Иван… Я даже не знаю, что сказать. Он ведь был живой. Разве что умом тронулся, но при чем тут старуха? Иван ведь не ползал тогда с заточкой в спине или просто какими-то повреждениями на теле.

Илья промолчал, не зная, что сказать.

— Мы достаточно плотно прочесали то место. Да, мальчика жаль. Жаль, что не нашли хотя бы тела. Но… Да, это странно. Я хочу сказать про старуху, которая вряд ли живет в нашем поселке. Только как нам поступить? Или вы считаете, надо предупредить людей в поселке, чтобы они были осторожны и сразу же сообщили мне, что видели кого-то похожего?

Илья пожал плечами. Идея не показалась разумной, и, будто подтверждая его мысли, Назаров добавил:

— Не думаю, что это что-то даст. Только слухов дурацких наплодим.

Они помолчали.

Назаров, поглядывая на Илью, сказал:

— Да, трагично все получилось. Ребенка не нашли, так еще Иван помешался. Ладно, Илья, я вас понимаю. Есть какие-то странности. Есть, признаю.

Капитан оперся на локти, погрузил лицо в ладони, потер виски.

— Я вот что думаю. Попрошу я егеря еще разок пройти в том месте, где с Иваном что-то случилось. Посмотрим, может что-нибудь новое и обнаружится. Егерь — человек опытный, что касается изучения следов.

— Спасибо, капитан.

— Ну, а вы, Илья, не волнуйтесь. Уверен, несчастья больше не повторится. Главное, следите за своим мальчиком, чтоб без спросу в лес не уходил.

Илья еще раз поблагодарил Назарова, извинился за то, что побеспокоил, и вышел.

Ближе к дому, он обнаружил, что не купил фруктов. Возвращаться не хотелось, но Илья не расстроился. Наоборот настроение немного поднялось. Почему-то ушло напряжение, необъяснимое беспокойство за семью.

Кажется, он действительно немного переборщил. Есть у него такое свойство — слишком все драматизировать. И в прошлом он не раз убеждался, что торопился с выводами, готовясь к самому худшему. Да, у соседей случилось несчастье, но это лишь вынудит его внимательней смотреть за собственным ребенком. В жизни всякое бывает, и в том, что маленький мальчик потерялся в лесу, нет ничего необъяснимого. Ну, а Иван… У Ивана и раньше были нелады с психикой.

Илья свернул к дому. Перед крыльцом остановился, глядя в небо, где уже проступали бежевые осколки звезд. Из дома доносился лепет Данилы. Приятный, теплый вечер.

И, конечно, все будет хорошо.

 

6

За прутьями клетки все замерло.

Четыре громадные крысы застыли, растопырив уши, и лишь кончики их носов подрагивали, исследуя воздух.

Крупный самец повернул свою голову вправо, откуда ему послышались тихие шаги. Его черные круглые глаза влажно поблескивали в тусклом свете луны, заглянувшей на поляну, где находилась клетка.

Только что самец и три его подруги все свое внимание и свою злобу направляли на животное, занимавшее другую половину клетки. Крысы подходили к перегородке, принюхивались, пищали, шипели на животное, темной массой затаившееся в своей тюрьме.

В этом животном было что-то странное. С одной стороны крысы знали его, как росомаху, сильного, выносливого зверя, неприхотливого в еде и в условиях обитания. И очень опасного для самих крыс. С другой стороны эта особь, там, за прутьями, отличалась от обычной росомахи. Даже в запахе было что-то не то.

Более странным, необъяснимым и пугающим для крыс к этому моменту стало лишь поведение той сущности, которую они сначала приняли за обычного человека — старуху в плаще.

Старуха принесла крыс в мешке из прежних мест обитания. Принесла усыпленными и выпустила в клетку через маленький люк в крыше. Все четыре особи грузно упали на землю, устланную хвоей, и обнаружили, что они — ни единственные узники этой непонятной темницы.

И еще оказалось, что из клетки не так уж сложно удрать — прутья стояли не слишком часто, и, немного помучавшись, даже самец мог протиснуться между ними.

Крысы не воспользовались этим немедленно только потому, что в теле оставалась заторможенность. И… потому, что сама Старуха, посмотрев на них, развернулась и отошла. Она не пыталась их убить, не пыталась спустить на них росомаху, затаившуюся в другой половине клетки. Более того, от Старухи не исходила угроза смерти, что крысы чувствовали безошибочно.

И, когда Старуха принесла и бросила через люк в клетку живую беременную белку, стало ясно — сущность, которую они приняли за человека, не причинит им вреда. Наоборот эта сущность в них нуждается.

В первые дни после того, как они получили бельчатину, крысы предполагали, что в дальнейшем их пищей должна стать росомаха. Да, они испытывали страх перед ней и, хотя могли пролезть на ее половину, никто на это, конечно, не решился. Однако росомаха пищу от Старухи не получала, и было ясно, что со временем она ослабнет настолько, что крысы смогут напасть на нее безбоязненно и прикончить.

Но время шло, сами крысы начали голодать и подумывали, не покинуть ли клетку, пока не поздно, а росомаха, казалось, была полна прежней силой.

Иногда она прижималась мордочкой к прутьям и следила за Старухой, стоявшей неподвижно часами.

Потом Старуха куда-то исчезла, и крысы уже решили, что больше дармового корма им не получить. На всякий случай они в очередной раз подразнили росомаху, свернувшуюся калачиком в дальнем конце клетки, чтобы убедиться: та по-прежнему им не по зубам.

Одна из самок уже приноравливалась к тому, чтобы протиснуться между прутьев, оказавшись за пределами клетки, а две другие следили за ней, когда Старуха вернулась.

В руках она держала мешок, в котором оказался… человеческий детеныш. Лакомство для крыс в прежней жизни недоступное. Они замерли, неверяще выглядывая из клетки. Росомаха наоборот заметалась, кружа по клетке, пытаясь разгрызть прутья, протиснуться сквозь них, разрыть землю, но тщетно — прутья не пропускали ее тело и не давались ее зубам, внизу же был сплошной настил — врытый в землю пол клетки. Она скулила, как собачонка, у которой забрали щенков. Жалкий пронзительный звук был едва ли не единственным на поляне.

Ребенок казался без сознания, но живым. Старуха держала его за ворот курточки, как щенка за шкирку. Держала на вытянутой руке. И медленно приближалась к клетке.

Запах человечины наполнил внутренности крыс сладкой, почти болезненной истомой. Росомаха заметалась еще неистовей, и на миг могло показаться, что внутренняя перегородка не выдержит ее напора. Но для трех изголодавшихся самок это прошло незамеченным. Только самец, покосившись на росомаху, обнаружил кое-что непонятное.

От росомахи исходило какое-то свечение. Свечение чем-то напоминало прозрачный красноватый дым. Это дым поднимался вверх, проходя сквозь крышу клетки, и Старуха, державшая ребенка, втягивала этот дым ноздрями.

Потом и самец перестал видеть это — Старуха нагнулась, чтобы открыть люк.

КЕХА вошла в ельник и заметила очертания клетки.

Она не видела деталей сквозь прутья, но слух у нее был достаточно острым, чтобы определить, что там происходит.

Как обычно крысы, изголодавшись, проявляли повышенный интерес к животному в другой половине клетки. Глупые твари! Они хоть и обладали очень высоким интеллектом, близким к человеческому, по-прежнему не могли понять, что видят не просто росомаху. Что эта особь — Особенное Животное. И похожую они никогда больше не увидят в своей никчемной жизни. Другую такую смогут увидеть лишь их далекие потомки, если только род не прервется.

Как обычно первым приближение КЕХА обнаружил самец — самый трусливый и осторожный из четверки. КЕХА слышала, как он приник к прутьям, втягивая воздух.

Через пару шагов КЕХА услышала, как зашевелились самки — три крысы тоже подались к той стороне клетки, к которой она приближалась. Наверняка они пытаются унюхать, несет ли, кроме запаха самой КЕХА, человечиной.

И наверняка КЕХА углядит в их маслянистых глазках разочарование, когда окажется, что руки ее пусты.

Зато Росомаха, неуловимо шевельнувшаяся лишь сейчас, чуть расслабится, убедившись, что время очередной человеческой жертвы еще не пришло.

КЕХА остановилась неподалеку от клетки и вслушалась в лес.

Где-то, между этой поляной и окраиной поселка, послышался сухой щелчок — человек, идущий в этом направлении, наступил на ветку. Дальнейшие его шаги теперь едва угадывались. Но очень скоро КЕХА будет слышать его, не напрягаясь — медленно, но неумолимо человек сокращал расстояние.

Следующие полчаса КЕХА не шевелилась, застыв с закрытыми глазами. Звук шагов человека, медленно, с остановками приближавшегося к поляне, становился все явственней.

Крысы тоже замерли, недоверчиво и боязливо глядя на странную человекоподобную сущность, которая принесла их сюда, в клетку, откуда при желании можно сбежать, и почему-то их кормила. Они по-прежнему больше всего опасались КЕХА, когда та находилась в таком состоянии — превращалась в изваяние. Для них это было необъяснимым, а для живых существ необъяснимое всегда вызывает страх. На всякий случай крысы не двигались, справедливо полагая, что их неправильное поведение вызовет гнев КЕХА.

Замерла и Росомаха, поглядывая на КЕХА из своей половины.

Когда человек оказался не дальше, чем в сотне шагов от поляны, КЕХА шевельнулась, и в движении ее безгубого рта крысам почудилась плотоядная улыбка.

Егерь продвигался медленно, несмотря на то, что смог бы отыскать нужный сектор леса очень быстро. Он давно изучил эту чащу, протянувшуюся от поселка к Городу, и место, где две недели назад с жителем поселка случилось что-то странное, не представляло для него тайны.

И все же он не спешил.

Его что-то смущало. Что? Интуиция?

Он не знал. Он шел вглубь леса, пытаясь понять, откуда взялось это тревожное чувство. То, что он сейчас делал, несмотря на просьбу капитана Назарова, было неофициальным, и егерь не взял помощников. И теперь жалел об этом.

Когда ему позвонил Назаров и предложил встретиться, егерь признал, что и сам думал об этом. В чем-то его не устраивал случай с Иваном. Казалось, егерь что-то не доделал в прошлый раз.

Тогда все его помыслы были о прочесывании леса, о потерявшемся ребенке, и лишь, когда прошло время, и вероятность найти мальчика живым стала нулевой, мысленно егерь вернулся к той первой ночи поисков. К тому моменту он уже знал официальное заключение лечебницы в отношении несчастного. И все же это его не удовлетворило. Егерю по-прежнему казалось, что какие-то детали остались вне поля зрения тех людей, кто участвовал в поисках.

Капитан Назаров тоже оказался недоволен поисками пропавшего мальчика и поинтересовался, нельзя еще раз изучить то место, где помешался Иван. Егерь ответил утвердительно. Кажется, Назаров хотел сказать что-то еще. Хотел, но так и не сказал. Как истинный работник правоохранительных органов, Назаров посчитал, что лучше промолчать, нежели приводить ни чем не подтвержденные версии.

Сейчас егерь подумал, что капитан был не совсем прав.

По мере приближения к оврагу егерь все придирчивей осматривал землю и деревья. Он по-прежнему не знал, что ищет, какого рода следы, но это лишь усиливало напряжение.

Вот и овраг.

Егерь решил перейти овраг в полусотне шагах от того места, где предположительно его переходил Иван. Если на Ивана повлияло что-то извне, это случилось либо в самом овраге, либо сразу после него. И лучше держаться оврага, как той ниточки, которая куда-нибудь выведет.

Оказавшись на другой стороне, егерь постоял, прислушиваясь к лесу.

Что-то неуловимо изменилось в лесу по сравнению с прошлым годом. Сложно было сказать что. Нет, лес не стал выглядеть умирающим. И живность, и растительность продолжали свой жизненный бег.

Вот и птицы поют, а это верный признак, что все более-менее в норме. Но…

Что-то все равно не так. Даже в пении этих птиц. Словно они… не так свободно сообщают миру, что заняты поисков партнеров? Возможно, так. Было что-то неуверенное, приглушенное в этих трелях. Или так всего лишь казалось самому егерю?

Покачав головой, он двинулся вдоль оврага. Спустя пару минут на пути возник густой ельник. Иван должен был пройти здесь перед тем, как его обнаружили ползающим на четвереньках. Егерь сдвинулся в сторону от оврага, отыскивая пространство между деревьями. Решив не удаляться от оврага, он протиснулся меж густых мрачных ветвей.

На мгновение у него возникло ощущение, что его не пускает ветка, которую он не заметил, свисавшая на уровне пояса. Но это тут же прошло, когда он опустил глаза. Секунда — и он вышел на свободное пространство.

И замер.

В глаза бросилось сооружение, напоминавшее клетку. И за ее прутьями что-то шевельнулось.

Желая рассмотреть, что внутри, егерь даже не огляделся, хотя и почувствовал на себе чей-то взгляд. Когда он шагнул к клетке и, казалось, вот-вот поймет, что видят его глаза, какой-то звук заставил его оглянуться.

Егерь вздрогнул.

В десяти шагах стоял человек в плаще. Невысокая старуха с омерзительной, отталкивающей кожей лица. Порывы ветра трепали полы ее плаща, но егерь даже не осознал, что ветра на поляне и вообще в лесу нет.

Его охватил страх. И от неожиданности, и от вида старухи, и от исходившей от нее явственной угрозы, и от понимания, что она как-то связана с тем, что случилось с Иваном, и, возможно, даже с пропавшим мальчиком.

Егерь вскинул ружье.

— Что вы здесь делаете? — вырвалось у него.

Старуха не ответила. Она по-прежнему стояла, не шевелясь, чуть опустив голову, и капюшон не позволял видеть ее лицо.

На всякий случай егерь взвел курки, и в этот момент ему почудились сзади тихие шаги. Он быстро оглянулся, но никого не обнаружил. Однако шаги стали отчетливей — кто-то подходил к нему.

— Стой, где стоишь, — выдавил егерь.

Старуха на это никак не отреагировала, но шаги приблизились вплотную.

Егерь встал к старухе боком, снова никого не заметил, а когда повернулся назад, старухи уже не было. Он тихо ахнул, рассматривая поляну, и в этот момент что-то проткнуло ему шею.

Изо рта у него хлынула кровь, и в глазах потемнело.

КЕХА вытянула свои пальцы из шеи егеря, и его тело распласталось на земле.

Крысы, увидев, что двуногий неподвижен, заметались в клетке, поглощая воздух короткими жадными порциями. Они запрыгивали друг другу на спины, царапали когтями прутья, пищали. Они справедливо полагали, что им тоже достанется от общего пирога. Затем, заметив, что КЕХА не двигается, они замерли, опасаясь, что своим поведением лишат себя пищи.

Некоторое время КЕХА стояла, рассматривая тело егеря. Нет, она не убеждалась, что он мертв, она знала это с того момента, как ее пальцы проткнули шею человека. КЕХА размышляла, как практичней распорядиться этим подарком обстоятельств.

Еще два часа назад она не думала, что кто-то из людей сам придет сюда, прямо к ней в логово. Она планировала, что уже сегодня ей придеться найти второго ребенка, так как силы начинали блекнуть.

Она рисковала, что крысы, вовремя не получив пищи, начнут пожирать друг друга. Эти глупые прожорливые твари могли и уйти, но, скорее всего, чтобы не покидать такого необычного места, они для начала прикончили бы самую слабую самку.

Восстановить прежнее равновесие-антагонизм: крысы — Росомаха, будет не просто. И осуществимо, если только заменить этих тварей и начать все сначала.

Между тем КЕХА рисковала перейти ту грань, когда в поселке поднимется настоящая паника, но селение еще не будет зависимо от нее. КЕХА рисковала, пока не возведет здесь, на этой поляне, своеобразный макет селения.

С паучками вместо людей.

С паучками, спавшими одним большим клубком, который КЕХА держала в мешке из плотной ткани, зарытом в овраге.

Пришло время выпустить их на волю.

Прошло три дня.

Сытые крысы, развалившись, дремали. Изредка они открывали глаза, чтобы лениво посмотреть на застывшую КЕХА. Та стояла так долго, очень долго.

Сначала крысы проявляли любопытство, высовывали свои носы из клетки, следя за странными манипуляциями КЕХА. Она вырыла в земле углубление шириной в два человеческих шага и что-то положила туда. Из клетки ничего не было видно. Потом интерес у крыс пропал, и они предались приятной и продолжительной дреме.

Росомаха все это время лежала, свернувшись калачиком, и лишь по медленно вздымавшейся шерсти можно было понять, что Она дышит и жива.

Положив клубок из паутины, мха и ветвей на дно углубления, КЕХА принялась ждать. Когда солнечные лучи коснулись клубка, внутри послышалось движение. Тысячи лапок зашелестели, перенося тщедушные уродливые тельца по лабиринтам жилища.

КЕХА ждала.

Наконец, из клубка показался одни паучок. Затем второй, третий. Четвертый.

Они недавно проснулись и еще не покидали клубок. Они суетливо бегали снаружи, не решаясь спуститься на землю. Их становилось больше и больше, и вот некоторые стали покидать клубок. И отбегать на небольшое расстояние.

КЕХА ждала.

Со временем отдельные паучки стали выбираться из углубления, без труда одолевая его склоны. Но в любом случае паучки возвращались домой, как только наступали сумерки.

КЕХА по-прежнему ждала.

Паучки обживались на новом месте, привыкали к своим каждодневным маршрутам, которые, рано или поздно, заканчивались возвращением домой. Одни уходили далеко, другие не очень, третьи вообще не покидали углубления, где находилось их пристанище, но так или иначе все они приходили обратно.

Однажды перед рассветом, пока вся живность на поляне дремала, кроме Росомахи, настороженно следившей сквозь прутья клетки, КЕХА прочертила большим пальцем борозду на земле. В форме окружности, охватывавшей углубление.

Выждав какое-то время, КЕХА снова наклонилась и провела еще одну окружность. На этот раз шире в диаметре. Окружность охватывала и углубление, и первую окружность. Между линиями появился зазор шириной в два человеческих шага. Чуть позже, когда КЕХА почувствует, что солнце вот-вот появится на горизонте, она проведет еще одну окружность. Самую широкую.

КЕХА выпрямилась, глядя на свои художества, и Росомахе, следившей за ней, показалось, что та удовлетворенно улыбнулась.

Теперь обеим — и КЕХА, и Росомахе — оставалось ждать, когда взойдет солнце, и паучки станут покидать свое пристанище. Многое решится и станет ясным, когда первый паучок достигнет ближайшей борозды.

 

7

Аркадий, сорокачетырехлетний предприниматель, отъезжал от своего дома в центральной части поселка в приподнятом настроении.

Почему нет? Тепло, солнечно. Жена с детьми уезжает до вечера воскресения к матери, и ему даже не придеться объяснять, почему он поздно вернется домой. По большому счету, сегодня он вообще может не возвращаться, хоть всю ночь проведя со своей любовницей.

Девчонке всего двадцать, и энергия из нее прет так, что это передается окружающим. В последние дни Аркадий ощущал себя этаким студентом, чей пик сексуальности достигал апогея и все сильнее мешал выполнению лабораторных работ. Жаль только, что ему приходилось довольствоваться коротенькими свиданиями и все делать наспех.

Привести к себе любовницу Аркадий не мог, сама она жила с родителями. Не будь у Аркадия свободных часа-двух днем, пока девушка находилась дома одна, пришлось бы снимать квартиру.

Представив лицо любовницы, Аркадий улыбнулся. Последние дома поселка остались позади. Всего пару часов потерпеть, и он с ней встретится. Проверить торговые точки, переговорить с бухгалтером и продавцами, и — он свободен.

Потом они зайдут в какое-нибудь заведение с хорошей кухней, желательно оживленное, чтобы не очень бросаться в глаза. После чего… как только стемнеет, они даже могут поехать к Аркадию. Назад он отвезет ее ночью. Или под утро, пока все в поселке еще будут спать. И никто, ни один любопытный сосед, ничего не увидит.

С любовницы мысли перескочили на жену. Аркадий представил ее лицо, чуть нахмуренное, как будто женщина вспоминала что-то важное. Этот образ наполнил душу тоской.

Аркадий даже хмыкнул, настолько это было неожиданно.

Тоска усилилась. Замелькали образы еще молодой жены. Ее влюбленный взгляд, ее слезы, ее улыбка. Подумалось о детях. Сыну сейчас семнадцать, он уже выше отца, но выглядит таким беспомощным и неуверенным. Дочери — двенадцать. Аркадий почти не уделяет им внимания.

Внезапно захотелось обнять их, поцеловать. Это вдруг показалось вопросом жизни и смерти. Как будто, если он не сделает это в ближайшие пятнадцать минут, он их больше никогда не увидит.

— Что за фигня? — пробормотал Аркадий, сбавляя скорость.

Он не собирался разворачиваться. Что он, идиот, из-за каких-то сентиментальных переживаний возвратиться домой, когда его ждет работа и… молоденькая девица с упругой попой?

Через двести метров тоска стала нестерпимой, появился страх, и Аркадий, выругавшись, остановил машину. Приоткрыл дверцу, сплюнул на асфальт. Прислушался к урчанию мотора, огляделся.

Внутри все плавилось от тоски, и он не выдержал — развернул машину и поехал назад в поселок.

У своего дома он притормозил. Посмотрел на окна.

Шторы были раздвинуты — жена уже встала. Возможно, помогает собраться детям, готовит им завтрак.

Аркадий сидел, барабаня пальцами по рулю, и спрашивал себя, что с ним такое случилось? Какого черта он вернулся назад, поддавшись сентиментальному порыву?

Ответа не было.

Аркадий покачал головой и снова развернул машину, надеясь, что его неожиданное возвращение домашние не заметили. Он опять поехал к шоссе, ведущему из поселка, хмурясь, покусывая губы.

Он постарался не думать ни о жене с детьми, ни о любовнице, ни о работе. Просто ехал, глядя перед собой.

В какой-то момент, ощутив безысходность, тоску и необъяснимый стыд, как будто он стянул последние деньги у бродячей монашки, Аркадий непроизвольно вдавил акселератор — он не хотел мириться с этими ощущениями и снова возвращаться домой.

И тогда его обдало страхом. Словно волна ударила в грудь, вынудив остановить машину. Он тяжело задышал, утирая рукой пот с лица, затравленно огляделся. Появилась мысль, что он заболел. Странная, конечно, болезнь, но кто сейчас разберет, что там из-за нервов случается. Во всяком случае, в таком состоянии никуда ехать нельзя.

Очередной разворот, и — Аркадий снова вернулся к дому. На этот раз он не сидел в машине, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Оставив машину у тротуара, он поспешил в дом.

Жена удивилась.

— Что-то случилось? — спросила она. — Забыл что?

Аркадий заглянул в кухню, где завтракала дочь. Страх ушел. Стало спокойней. Жена смотрела на него с тревогой. Неудивительно — вряд ли он справился со своей мимикой.

— Нет, не забыл, — пробормотал он. — Просто вернулся. Послушай, дорогая, давай ты сегодня с детьми никуда не поедешь. Останемся все вместе дома, а?

Несколько секунд она смотрела на него, потом кивнула.

— Хорошо. Останемся.

— Спасибо.

— А что с работой?

Он махнул рукой.

— Я позвоню — предупрежу, что меня сегодня не будет. Сами разберутся.

Он прошел в спальню, прикрыл за собой дверь. Но прежде, чем позвонить, какое-то время стоял с закрытыми глазами, массируя лоб. Было такое ощущение, что он всего лишь отложил решение проблемы, которую не в силах решить.

Как и вчера, в субботу, сегодняшнее утро было солнечным.

Валера и Люба, поглядывая на дочь, забрались на переднее сидение. Малышка грызла попкорн.

— Вкусно? — спросила мать.

Девочка кивнула.

— Ага.

— Умница.

Валерий завел двигатель, и машина тронулась.

— Пап, а куда мы едем?

— В лес. Выберем место посимпатичней, разложим вкуснятину, что мама приготовила. Отдохнем, как следует. Ты ведь хочешь в лес? На полянку?

— Хочу, — согласилась девочка.

— Ну, вот. Скоро приедем.

Люба отыскала молодежный канал, сделала громче. Композицию «Хай-Фай» сменила Кайли Миноуг.

Они уже выехали на шоссе, покинув поселок. Люба покачивала ногой в такт мелодии, Валера улыбался. Изредка он поглядывал в зеркальце: как там дочка на заднем сидении? Девочка сосредоточенно жевала лакомство.

Валеру вдруг захлестнуло щемящее чувство — любовь к дочери стала огромной, настолько огромной, что появился риск, что это чувство разорвет его. Он даже заволновался, что это на него нашло. За рулем ведь, в конце концов.

В этот момент он сообразил, что жена уже выключила магнитолу и сидит с таким лицом, словно ей плохо.

— Люба? Что такое?

Люба не успела ответить — заплакала дочь.

Они вдвоем обернулись, посыпались испуганные восклицания, и Валера остановил машину. Вслед за женой он выскочил из машины, распахнул заднюю дверцу, подавшись к девочке, зашедшейся в истерике.

Успокоили они ее не сразу. Ничего внятного от нее не добились, только убедились, что она не поперхнулась попкорном, не поранилась, не укусила себя за язык. Дочка всхлипывала, вжимаясь матери в грудь, и, когда Валера успокоил ее настолько, чтобы можно было говорить, он предложил:

— Ну, что? Теперь поедем искать полянку?

Дочка замотала головой.

— Я домой хочу. К маме.

Это вызвало у Валеры растерянную улыбку.

— Вот же мама. Она с нами.

— Я с тобой, моя хорошая, — вставила Люба.

— Я хочу домой, — повторила девочка.

Валера и Люба переглянулись. С Любой тоже было что-то не то. В чем же дело? Ведь все было нормально считанные минуты назад.

— Поехали домой, Валера, — попросила жена.

Он помолчал, наблюдая, как дочка снова начинала плакать, и пришел к выводу, что поездка в лес отменяется.

— Я хочу домой, — повторяла девочка сквозь всхлипывания. — К маме.

— Все, едем домой, — сказал он. — Едем.

В понедельник утром из поселка пытались выехать несколько сотен автомобилей. Ни один из них так и не достиг трассы, ведущей к Городу — все возвратились к своим домам.

Большинство тех, кто управлял машинами, совершили повторную попытку, но безуспешно.

Дети впадали в истерику, заходясь плачем, у взрослых возникал страх, как у человека, отплывавшего от спасительной шлюпке в бурное ночное море. У некоторых женщин начиналось обильное кровотечение, если даже не было критических дней. Люди испытывали необъяснимую тоску, стыд, желание вернуться домой, запереться и никуда не выходить. Хотя бы сегодня не выходить.

Отдельные предприняли третью попытку выехать из поселка. И лишь несколько человек решились на четвертую попытку. Все, так или иначе, возвратились домой.

К середине дня столь же безуспешно попытались уехать еще около сотни машин.

Жиденький поток одиноких машин не прекращался до самого вечера.

Но ни один человек поселка не покинул. Люди возвращались домой, запирались в комнатах. Пытались решить свои проблемы с помощью телефонных звонков. Не важно, по поводу работы, личных проблем, учебы, покупок или других дел, все они могли позволить себе бороться с этим лишь на расстоянии, используя достижения научного прогресса.

Кто-то принимал успокоительное, кто-то алкоголь. Кто-то валился на кровать и засыпал. Кто-то садился в кресло, тупо уставившись в телевизор, кто-то бессмысленно листал журнал, подвернувшийся под руку, кто-то включал музыку, но слушал ее рассеянно. Кто-то звонил друзьям, родственникам, знакомым, кому угодно, лишь бы поговорить, не важно о чем, отвлечься. Кто-то ругался со своими домашними. Кто-то наоборот пытался обсудить то, что сегодня случилось.

Те, кто пытался выяснить причину происходящего, разговаривали неуверенно, запинаясь, следя за реакцией собеседника. Можно было подумать, что обсуждается нечто постыдное. И все-таки никто из них не приблизился к сколько-нибудь удовлетворительному объяснению.

На следующий день, во вторник, жители поселка повторили вчерашние действия с точностью зеркального отражения. Те же тщетные попытки выехать на трассу, и то же позорное возвращение ни с чем. И снова звонки, снова бесцельное блуждание по дому, выглядывание в окна и очередные звонки.

В среду машин убавилось.

В четверг стало еще меньше. Людям хватило всего несколько дней, чтобы убедиться в тщетности своих попыток. Другое дело — почему это происходило, но для большинства проблемы лежали в иной плоскости — в практической, и надрываться, выясняя суть, никто не жаждал. Все усилия пошли на то, чтобы не потерять работу — используя знакомства, люди уходили на больничный, брали отпуск за свой счет, по семейным обстоятельствам. Конечно, некоторым это не удалось, не все вообще могли себе это позволить, и потому были уволены, но таких было меньшинство. Никто не задумывался, что делать, если эти меры будут исчерпаны, но ничего не изменится. Никто так далеко не заглядывал. Казалось, достаточно просто пережить пару-тройку дней, и все придет в норму.

Закрывшись в своих домах и понимая, что нечто похожее произошло с соседями, никто не пытался их навестить и обсудить происходящее сообща. Слишком странными были собственные ощущения, слишком отчетливо запомнился страх, заставлявший повернуть назад. И еще к страху примешивался необъяснимый стыд — самое надежное лекарство от откровенности.

Пожалуй, были еще две причины, вынуждавшие людей закрыться в собственной скорлупе, не рискуя выяснить суть или хотя бы позвонить в соответствующие инстанции.

Во-первых, в поселок по-прежнему приезжали те, кто здесь работал, живя в других местах, кто поставлял продукты либо предлагал различные услуги населению, и те, кто навещал родственников или друзей. И эти люди, сделав все, что надо, уезжали из поселка без проблем.

Во-вторых, что-то происходило. Что-то имевшее определенную цель. И определенного исполнителя. Очень многие, выглядывая из окон по вечерам, видели странную старуху в фиолетовом плаще, медленно проходящую мимо их дома.

 

8

Илья вел машину медленно, готовый в любой момент притормозить.

Ужасно не хотелось вновь испытывать то, что случилось с ним в воскресение, потом дважды в понедельник. Одно дело — почувствовать прежние симптомы, развернуться и уехать назад. И совсем иное — очередная встряска нервной системы.

Илья был уверен, что встряхнись так еще с десяток раз, и что-нибудь малоприятное, например, полное и резкое облысение, язва желудка или сердечный сбой обеспечено. Или того хуже — обнаружится рак какого-нибудь органа.

Илья не знал, откуда у него такая уверенность. Наверное, интуитивная догадка, если исходить, какой силы стресс он испытал, когда выезжал из поселка.

Между тем он знал, что это случилось со всеми жителями поселка. В понедельник утром, после первой в этот день неудачной попытки, Илья не сразу вернулся домой. Он остановился в торговом центре и некоторое время приходил в себя. Понимая, что напугает Олю, что надо прийти домой в нормальном состоянии, он выдерживал паузу. Тем самым он получил возможность наблюдать многих жителей, кто возвращался домой, хотя минут десять до этого на высокой скорости, уверенно мчался к шоссе.

Лица некоторых Илья рассмотрел, и этого оказалось достаточно, чтобы понять: они испытали то же самое, что и он. Или что-то очень близкое к этому.

Не будь это фактом, это показалось бы абсурдом или просто глупостью — то, что никто не может выехать из поселка только из-за собственных ощущений, переживаний, из-за каких-то личных страхов. Но фактов оказалось более чем достаточно.

Хорошо еще, что Илья с Олей отлично понимали друг друга, и у них не было никаких недоговоренностей, личных секретов. Илья не сразу, но все же рассказал, что происходит в поселке, и что случилось с ним самим. Отдельные моменты он скрасил, но суть передал. И жена поступила так, как он и хотел. Она не запаниковала, не стала докапываться до сути. Наоборот — она его успокоила, сказала, чтобы он выбросил это из головы, что все образуется само собой.

Он получил передышку. Страх за здоровье жены отступил.

Но это не избавило его от страха за здоровье жены в ближайшем будущем. Понедельник закончился, но никто из жителей поселка так и не покинул его.

И во вторник, рано утром, как только рассвело, Илья решил снова рискнуть. Почему-то он надеялся, что сегодня все изменится. Изменится, и воскресение с понедельником покажутся кошмарным сном. Какое-то время люди будут шептаться о том, что случилось в эти дни, но постепенно тот необъяснимый страх сотрется из памяти, и жизнь станет прежней.

В конце концов, человеку свойственно забывать самые неприятные моменты собственной жизни. Те же женщины, кто сразу после родов клянется больше не рожать, спустя время смотрят на это спокойно. Некий механизм в голове выправляет ситуацию, и мы снова готовы видеть все в розовом свете.

Надежда иссякла внезапно, как только Илья почувствовал страх — резкий невидимый удар, заставивший его затормозить. Пока он давал задний ход, перед глазами мелькнуло искаженное болью лицо жены. Лицо женщины, захваченной врасплох родовыми схватками. Женщины, которая находится далеко от людей, одна и беспомощна. Женщины, муж которой куда-то не вовремя отлучился и теперь рискует не увидеть живой не только ее, но и ребенка.

Машину занесло, и она съехала на обочину. Илья едва успел снова вжать тормоз — еще немного, и он бы врезался в дерево. Остановив машину, он открыл дверцу, высунулся из салона, ртом хватая воздух. Его трясло, и страх за жену лишь ослаб, не ушел окончательно. Но Илье была необходима пауза — в таком состоянии он рисковал не доехать к дому.

Стерев со лба пот, Илья огляделся. Его по-прежнему тянуло домой, толкало туда, требуя поскорее вернуться и убедиться, что с Олей все в порядке. И он не мог с этим бороться. Не мог, даже понимая, что ему необходимо покинуть поселок, понимая, что страх за жену не имеет под собой основы, и вызван не реальной угрозой, а неизвестной пока причиной, перед которой оказались бессильны все жители поселка.

Не выдержав, Илья выехал на дорогу и помчался к поселку. Когда показались первые дома, дискомфорт ослаб. К счастью, поселок был пустынным, и Илья решил остановиться в торговом центре.

Заглушив мотор, Илья тяжело вздохнул.

Нужно было что-то делать.

Мимо проехал зеленый «Опель».

Илья проводил его недоверчивым взглядом. Водителя он знал в лицо, но имени не помнил. Тот даже не посмотрел в сторону Ильи. Ехал, сосредоточенно, хмуро глядя перед собой.

Илья смотрел ему вслед, пока автомобиль не исчез из виду. Илья прикрыл глаза, опустил голову.

Поехать следом, держась на расстоянии?

Илья покачал головой. Возникло чувство, что это равносильно тому, что подсматривать за человеком в его же дворе. Илья может подождать и здесь. Через двадцать, в крайнем случае, тридцать минут все станет ясно, покинет ли зеленый «Опель» поселок или нет.

Илья глянул на дальнее окно в здании — кабинет Назарова.

Зайти?

Это напрашивалось еще вчера, а если точнее — вообще позавчера, в воскресение. Назаров ведь обещал, что сообщит Илье о результатах вылазки егеря в лес. Прошло достаточно времени, но капитан даже не позвонил. Дополнительный повод, чтобы наведаться к Назарову. Если же его нет, Илья узнает у дежурного помощника, когда капитан явится. В любом случае Илья дождется его.

Илья уже открыл дверцу и поставил ногу на асфальт, когда решил, что сначала он дождется зеленого «Опеля». Или убедится, что автомобиль не вернется.

Прошло минут десять. Со двора дома в ста метрах от торгового центра выехала белая «Ауди». С такого расстояния Илья водителя не рассмотрел. Кому принадлежит этот добротный двухэтажный коттедж, он не знал. Все-таки четыре года, что они с Олей живут в поселке, не слишком существенный срок.

Поглядывая на окно кабинета Назарова, Илья ждал. На часы он больше не смотрел, но и без этого понимал, что зеленый «Опель» уже должен был вернуться назад. Если, конечно, с водителем случилось то же, что с Ильей и другими жителями.

Он уже подумал, не поехать ли снова к выезду из поселка, когда с той стороны что-то мелькнуло. Так и есть. Белая «Ауди». Она возвращалась, превышая скорость, установленную для такого населенного пункта.

Но зеленого «Опеля» по-прежнему не было. Неужели кто-то выехал на трассу?

«Ауди» резко затормозила возле дома, откуда отъезжала менее десяти минут назад. Взвизгнули шины, машину развернуло. Это выглядело почти абсурдно — резкое торможение в тишине еще не проснувшегося селения. Как будто некий подросток перестарался, не заметив, что зрителей нет, и никто не видит его дерзости.

С минуту машина стояла в том же положении, словно водитель заснул или о чем-то задумался. Монотонно урчал двигатель. Потом «Ауди» медленно подкатила к дому, и урчание смолкло.

Илья выскочил из машины, поспешил к водителю «Ауди». Тот медленно, будто сомневался, стоит ли это делать, приоткрыл дверцу, выбрался из машины. Посмотрел в салон, приподнял руку с дистанционным управлением, и дверцы автомобиля закрылись.

Услышав шаги, он обернулся. Высокий, зрелого возраста мужчина с залысинами.

Илья приподнял руку и выкрикнул:

— Доброе утро.

Мужчина помедлил, потом коротко кивнул и… быстро прошел к калитке. Он, конечно, понял, что Илья хочет поговорить с ним, но, несмотря на это, пытался уйти.

— Подождите! — крикнул Илья. — Я у вас спросить хочу.

Водитель «Ауди» нехотя обернулся, но калитку все же приоткрыл. Лицо было странным — бледное, встревоженное и… злое. Похоже, злость была вызвана не только вынужденным возвращением, но появлением Ильи. Мужчина не был предрасположен сейчас к каким бы то ни было разговорам.

Еще не приблизившись, Илья спросил:

— Извините, вы случайно только что не видели зеленую машину на выезде из поселка? Зеленый «Опель»?

Мужчина покачал головой.

— Нет, — и он шагнул во двор.

Илья растерялся, не зная, как еще задержать человека и хоть что-то из него вытянуть.

— Постойте, пожалуйста, мне поговорить надо.

— Я спешу, — бросил водитель «Ауди».

— Вы, наверное, недавно собирались уехать из поселка, но… И вот вернулись, да?

Мужчина промолчал, глядя на Илью, как будто размышлял, захлопнуть ли перед его лицом калитку.

— Почему вы вернулись? — решился Илья.

— Прошу прощения, но я очень спешу, — пробормотал мужчина.

Илья не решился его задерживать.

Илья стоял, глядя в закрытую калитку.

Водитель «Ауди» прошел в дом, и его шаги замерли.

Илья огляделся. Центральная улица пустынна, но скоро появится движение. Илье уже не хотелось наблюдать, как большинство машин возвращается назад. И он не был уверен, что снова подойдет к кому-нибудь и спросит, почему человек не уехал.

Быстрым шагом Илья вернулся к своей машине. Завел ее и, не колеблясь, направил к выезду из поселка. Он хотел убедиться, что зеленая машина покинула город, а не стоит посреди дороги или на обочине.

Сейчас это показалось особенно важным: кто-то все-таки уезжает из поселка.

Вот и знакомая ель, стоявшая ближе других деревьев к полотну дороги. Илья запомнил ее, как знак — именно на этом участке его окатил страх. Дальше он ехать не рискнул. Остановил машину, не заглушая двигатель, опасливо покосился на ель, словно это из-за нее происходило необъяснимое. Потом он всмотрелся в дорогу. Она просматривалась метров на двести, не больше, но зеленой машины видно не было.

Значит, «Опель» выехал из города?

Илья покачал головой. Как ни странно, это лишь добавило необъяснимости в происходящее. Так и не решившись проехать вперед хотя бы метров на пятьдесят, Илья развернулся и возвратился в торговый центр.

На этот раз он подъехал к кабинету Назарова. Не позволив сомнениям превратиться в помеху, он прошел к двери и постучал. За дверью послышался сонный голос. Илья слов не разобрал, но, скорее всего, ему предлагали войти. Илья вошел.

Как он и предполагал, Назарова еще не было. Вместо него дежурил молодой, не больше двадцати четырех, сержант. Сонная физиономия, растрепанные светлые волосы.

Они поздоровались, и сержант поспешно пристегнул кобуру с табельным оружием.

— Капитан скоро будет? — спросил Илья.

Сержант ответил не сразу. Он помялся, как будто его спрашивали о чем-то личном, чтобы вот так запросто все рассказать.

— Его сегодня… Я точно не знаю, но капитана сегодня, наверное, не будет.

— У него выходной? Он, наверное, дежурил в воскресение?

— Гм. Нет, в воскресение дежурил я. И сегодня ночью тоже. Капитан взял пару дней в счет будущего отпуска.

Похоже, лицо у Ильи стало растерянным, потому что сержант пояснил:

— По семейным обстоятельствам.

— Понятно, — медленно произнес Илья. — А позвонить ему можно?

Сержант пожал плечами.

— Он сотовый отключил, чтобы его не отвлекали.

— Черт, — вырвалось у Ильи.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил сержант, кажется, окончательно проснувшийся.

Илья посмотрел на сержанта. Что он мог ему сказать? Описать свои ощущения и добавить, что так не должно быть? Добавить, что подавляющее большинство жителей поселка по каким-то необъяснимым причинам тоже не могут уехать отсюда? И как все это будет выглядеть?

В конце концов, перед Ильей блюститель правопорядка, но ни о каком преступлении речь не идет.

Нет, нужен Назаров. Только с ним можно поговорить. Сержант тоже участвовал в поисках мальчика Короткевичей, целых два дня, но вряд ли капитан сообщал своему помощнику то, о чем говорил с Ильей.

— Ладно, — сказал Илья. — Ничего срочного. Я приду, когда… капитан появится.

Сержант пожал плечами: мол, как знаешь, приятель, дело твое.

Илья уже повернулся, чтобы открыть дверь и выйти, когда подумал о дежурстве сержанта в воскресение.

— Послушайте, сержант. Вы сказали, что дежурили в воскресение?

Сержант подтвердил кивком.

Илья помялся, соображая, как лучше сформулировать следующий вопрос.

— Скажите, вы ведь после дежурства уезжали домой?

Как и Назаров, его помощник жил в Городе.

— Конечно, — сержанта явно удивил вопрос. — Уезжал.

— Понятно. А когда вы… Перед выездом из поселка… Ну, как на трассу выезжаешь, ничего странного… не было? В смысле ничего странного не видели или не чувствовали?

Сержант молчал, пытаясь понять, что от него хотят. Илья почувствовал неловкость. Его вопросики могли показаться, мягко говоря, странноватыми.

Он уже подумывал извиниться и выйти на улицу, когда сержант сказал:

— Нет, ничего. А в чем дело?

— Да так, — Илья открыл дверь. — Просто спросил.

КЕХА внимательней посмотрела на ком в углублении, заменявший паучкам жилье.

Светало. Где-то в глубине леса робко запела птица. Ее трель подхватила еще одна. Чуть позже — сразу несколько. Лес оживал после тихой безветренной ночи.

Скоро проснутся и паучки. Сначала один-два, потом больше, потом — все остальные. Снова начнется прежняя суета, к которой склонны любые существа, чей желудок требует пищи, по меньшей мере, несколько раз в день.

Так или иначе, заведя шарманку, нужно ждать окончания первой мелодии, прежде чем позариться на другую.

В клетке зашевелились крысы. Прожорливые твари начинали волноваться, не видя пищи, кроме самого крайнего варианта — ослабевшей Росомахи. Впрочем, они понимали, что подобная жратва им не по зубам.

КЕХА коротко глянула на них, и крысы на всякий случай замерли. Они догадались, что сейчас КЕХА лучше не отвлекать даже малейшим шумом. Очень уж пристально она смотрела туда, где находился ком. КЕХА что-то почувствовала прежде, чем это произошло.

Сначала появился один паучок. Он суетливо выбежал наружу, покинул углубление. Но дальше его не пустила тоненькая нить, которая тянулась за ним от самого кома.

Уже несколько дней такие нити тянулись за каждым из паучков, выбегавших наружу. Изредка возле углубления появлялись паучки без нитей, но эти были чужими — они могли приходить и уходить. КЕХА не могла им препятствовать, но это не имело значения. Главное — прозрачные, едва уловимые зрением нити тянулись за каждым паучком, живущим в углублении.

И эти нити вынуждали паучков вернуться назад. Рано или поздно.

Первый паучок, сегодняшняя ранняя пташка, вернулся назад, в углубление. И замер, точь-в-точь, как сама КЕХА.

Появился второй паучок. Он, казалось, не так торопился отбежать от своего жилища подальше, но КЕХА сосредоточила внимание на этой букашке. И интуиция ее не подвела.

Паучок набирал обороты. Даже отбежав от углубления и чувствуя снижение собственной скорости, он упрямо перебирал лапками. Конечно, он не видел нить, не знал о ее существовании и потому не знал, что нить натягивается все сильней.

КЕХА сделала пару шагов, приблизившись к настырной букашке вплотную. С минуту она наблюдала, как насекомое с натугой карабкается все дальше и дальше. Было ясно, что паучок испытывает сильнейший дискомфорт, но это его никак не останавливало. Похоже, он был готов умереть, но не отступиться.

Нить, растянувшись, стала настолько тонкой, что даже КЕХА перестала ее видеть. Конечно, это не означало, что нить порвалась. Какое-то время нить еще будет растягиваться, тем самым, сохраняя шансы на то, что паучок развернется и возвратится назад. Однако КЕХА решила не рисковать. Позже ее присутствие станет необязательным — она сможет рассчитывать на налаженность системы.

Нить, порвавшись, станет причиной гибели любой букашки, решившей, что сможет освободиться ценой лишь одного упрямства. Но это будет позже. Пока же КЕХА не так сильна, чтобы быть полностью уверенной.

Паучок едва полз вперед, но КЕХА слегка приподняла ногу и опустила ее на букашку.

Убрав ногу и убедившись, что паучок раздавлен, КЕХА осмотрелась.

Крысы, высунув носы из клетки, замерли, опасливо изучая КЕХА. Росомаха приподняла голову, тоже посматривая на свою тюремщицу.

КЕХА, наконец, «нащупала» направление и легкой, скользящей походкой, словно шла, не касаясь земли, поспешила прочь. Она рассчитывала, что окажется в нужном месте раньше, чем кто-то, направляясь в поселок, проедет мимо.

Когда она ушла, крысы суетливо забегали по клетке. Они пищали и время от времени грызли прутья клетки, словно это был единственный путь к свободе, которая не была им нужна.

 

9

Илья остановил машину перед домом Короткевичей. Посидел немного, барабаня пальцами по рулю, покусывая нижнюю губу.

Ему нужно было срочно с кем-нибудь поговорить. Не только для того, чтобы что-то выяснить или хотя бы попытаться. Ему необходимо восстановить прежнее равновесие где-то в мозгу, иначе крен в какую-нибудь сторону приведет к непоправимым последствиям.

Нужно избавиться от чувства, будто проснувшись однажды утром, оказался в месте, которое лишь визуально напоминает прежний поселок, но в реальности населено призраками, избегающими смотреть тебе в глаза, избегающими разговоров.

И поговорить он мог только с людьми, с которыми общался более-менее тесно. Те, кто подобно водителю белой «Ауди» был знаком лишь визуально, отпадали.

Поразмышляв о Викторе и Люде, Илья покачал головой. Кажется, единственные из соседей, с кем Илья обменивался походами в гости, были наименее подходящим вариантом. Насколько Илья знал, не только Люда, но и Виктор все эти дни не покидал поселка. Слишком серьезная у них трагедия, чтобы они обращали внимание на что-то другое. Вряд ли они вообще знают о происходящем вне дома.

Илья лишь потеряет время. И ухудшит собственное состояние.

Он тронул машину и остановился напротив дома своих ближайших соседей. Если Зинаида Евгеньевна давно живет, как классическая домохозяйка, то ее муж, Михайлович, минимум раз в два дня выезжает в Город.

Михайлович должен был за эти дни хотя бы раз попытаться выехать из поселка.

Илья выбрался из машины, приоткрыл калитку, заглядывая во двор. Он помнил, что овчарка всегда на цепи, но кто его знает. Негромко звякнула цепь. Илья выждал еще немного, но собака не только не высунула свою морду из-за угла дома, даже не залаяла.

Илья прошел к входной двери и позвонил.

В узком окошке рядом с дверью шевельнулась занавеска. Мелькнуло лицо Евгеньевны.

— Здравствуйте, — сказал Илья, но дверь почему-то не открылась.

Послышался шорох, приглушенные голоса. Илья ждал, перетаптываясь с ноги на ногу. Несмотря ни на что Илья должен поговорить с соседями, если даже они к этому не стремятся.

В окошке вновь шевельнулась занавеска, и на этот раз там появился Михайлович.

— Здравствуйте, — повторил Илья.

Михайлович лишь угрюмо кивнул, но не сделал попытки открыть дверь.

— Вы извините, что беспокою, — продолжил Илья. — Мне нужно с вами поговорить. Очень срочно.

Никакой реакции. Михайлович просто стоял и смотрел на соседа. Илья занервничал, начиная раздражаться, но заставил себя никак не проявить это внешне.

— Так у вас есть пять минут, Михайлович?

Тот покачал головой и все-таки заговорил:

— Что ты хотел?

Голос через стекло звучал приглушенно, но слова можно было разобрать.

Черт с тобой, подумал Илья, решив, что можно поговорить и через закрытое окно.

— Скажите, Михайлович, вы вчера или позавчера ездили в Город?

Михайлович помедлил.

— А что такое?

Илье захотелось заорать, и он едва сдержался. Его убивала эта манера общаться вопросом на вопрос.

— Дело в том, что я не могу…

Илья запнулся. Что он хотел сказать соседу? Правду? Человеку, который даже дверь открыть не хочет?

Пока Илья колебался, сосед заявил:

— Извини, но у меня дела по дому.

— Постойте, Михайлович! Погодите минутку. Я не могу… У меня не получилось выехать из города. Что-то происходит, когда… И это с другими людьми тоже было. Скажите, вы тоже не смогли уехать?

Михайлович отвернулся. То ли не хотел, чтобы его глаза рассмотрел Илья, то ли его о чем-то тихо спрашивала жена. Потом Илья услышал, как он сказал:

— Не знаю, о чем ты. Я вчера дважды ездил в Город без всяких проблем.

— Что? — Илья опешил.

Да, он уже убедился, что зеленый «Опель» выехал за пределы поселка, и вряд ли это единичный случай. Но… Михайлович его все равно ошарашил. Почему-то Илья был уверен, что у соседа та же проблема, что у большинства остальных жителей. Об этом говорил и его взгляд, и поведение. Даже дверь не открыл!

— Ладно, — Михайлович поморщился. — У меня дела.

Прежде чем Илья остановил его, сосед исчез. Не звонить же снова? Какой смысл? Вредный старикан дверь все равно не откроет. Возможно, он лжет, говоря, что без проблем съездил в Город, но Илья откровенности от него точно не добьется.

Илья вернулся к машине, заставив себя не оглядываться на окна. Наверняка сосед с супругой следит за ним, убеждаясь, что тот уходит.

Илья подумал про других соседей, про того же Александровича, но внезапно понял, что это лучше отложить, и ему необходимо домой. Злость на Михайловича исчезла, уступив место тревоге за жену. Илья осознал, что с того момента, как он развернул машину на окраине поселка, его с необъяснимой силой тянуло домой. И лишь упрямство, надежда на какое-то объяснение сдерживали его, позволив выдержать такую длительную паузу.

Илья остановил машину возле своего дома и почти побежал к двери.

КЕХА вышла к дороге, заметила зеленую машину на обочине и осмотрелась. Слух подсказал ей, что на ближайшие десять тысяч шагов к поселку не приближается ни одной машины.

Времени ей хватит.

Здесь, где было свободное пространство, пусть и узкое, как лабиринт, КЕХА могла использовать свои возросшие способности лучше, нежели в лесу. Все-таки приятно, когда после продолжительных скитаний, продолжавшихся многие сотни лет, после ненавистного и тягостного измождения вновь появляется СИЛА.

И это лишь начало!

КЕХА приблизилась к машине, заглянула в салон.

Водитель, полноватый, с растрепанной шевелюрой, завалился на пассажирское сидение. Он был мертв.

Быть может, смерть наступила не сразу после того, как КЕХА опустила ногу на одного настырного паучка, стремившегося сделать то, что делать было нельзя. Все-таки макет поселка и паучки, что показывали вариацию человеческого поведения, немного опережали реальное время.

Как и саму КЕХА опережал тот фантом, каким ее видели люди. Так сказать, переведем стрелки часов на пару минут вперед, чтобы точно не опоздать.

КЕХА подошла к пассажирской дверце, открыла ее, приподняла мертвеца за голову. Нос и щеки у него были заляпаны подсыхающей кровью. Тело еще было теплым. Глаза закатились. КЕХА перехватила человека за шиворот и вытащила из машины. Оттянув тело за ближайшее дерево, она вернулась к машине. Положила ладонь на багажник, напряглась и ткнула рукой вперед.

Машина покатилась, как если бы ее подтолкнули двое-трое мужчин. С хрустом сломалось тонкое деревце, протестующе зашуршали кусты, когда в них погрузилась машина. КЕХА осмотрелась, убедившись, что из проезжающей мимо машины вряд ли что-то заметят. Потом она подхватила тело и потащила за собой вглубь леса.

Теперь она не беспокоилась, что прожорливые твари наделают глупостей. Например, сожрут друг дружку, разбегутся или, того хуже, рискнут напасть на Росомаху. Да, это ненадолго: больное, изношенное тело взрослого человека — это вам не внутриутробный плод, и даже не пятилетний ребенок, у которого уже есть болячки и дефекты. Но лучше, чем ничего. В любом случае КЕХА переходит к более активным действиям. Для нового здания она уже заложила фундамент.

Пока КЕХА тащила тело к своему логову, замолкали птицы. Лишь, когда шорох травы и еловых иголок затихал, и проходило время, вновь начинались робкие единичные трели.

Закрыв за собой дверь, Илья почувствовал облегчение. Казалось, он переступил некую черту, за которой исчезала тревога, сомнения, страх. Словно выскользнул из враждебного параллельного мира, куда угодил по собственной неосторожности.

То, как он себя ощущал дома, разительно отличалось от того, что он испытывал последний час, разъезжая на машине.

И все-таки проблемы не исчезли, и нужно было принять подобающее выражение лица, чтобы не усилить тревогу жены. Оля, конечно, понимала, что происходит что-то ужасное, но разговора на эту тему не заводила.

Первым в прихожую выбежал Данила. Мальчик остановился, разглядывая отца. Он не привык, что папа, уехав на работу, возвращается еще до обеда.

Илья улыбнулся ему. Пока снимал пиджак и разувался, спросил, как дела и настроение. Сын что-то невнятно пробормотал. Последние дни ребенок вел себя странно. Не шумел, ходил притихший, много времени проводил у себя в комнате. Илья даже поинтересовался у Оли, не заболел ли Данила. Попросил осмотреть его, температуру померить. Оля все это сделала и ничего тревожного не выявила. Сказала, что Данила иногда бывает такой после исчезновения своего друга.

Но Илья знал, что это не так. Сын стал таким лишь в последние дни.

Вышла жена. Ничего не сказала. Только задержала взгляд и вернулась в кухню. Илья прошел за ней. Данила вился вокруг них, и некоторое время его родители перекидывались лишь незначительными фразами.

Потом мальчик вышел через заднюю веранду во двор. Илья хотел вернуть его окриком назад, но передумал. Светло, тепло, пусть погуляет, зачем ребенка лишний раз дергать? Илья приоткрыл окно и попросил сына, чтобы тот играл во дворе и ни в коем случае не выходил к лесу. На всякий случай Илья сел возле окна так, чтобы видеть мальчика.

Жена готовила обед — резала рыбу, овощи. Она не смотрела на мужа, тот не смотрел на нее, но оба знали друг друга достаточно, чтобы понимать — вот-вот начнется разговор, который они откладывали с упрямством тяжелобольного, который не желает услышать правдивый диагноз.

Возникла пауза.

Потом Оля спросила:

— Так что с работой, Илья?

Илья коротко глянул на нее.

— Я же тебе говорил: позвонил менеджеру, обговорил кое-что, и выяснилось, что мое присутствие сегодня необязательно. Лучше я с вами лишний денек побуду.

Оля медленно отложила нож, вытерла руки. Илья следил за ней и ждал. Он знал, что Оля всегда такая прежде, чем задать вопрос, который ее по-настоящему мучит.

— Илья, ты опять… опять не смог уехать? Да?

— Оленька, да ты не волнуйся так…

— Илья, скажи мне, пожалуйста. Я хочу знать.

Они помолчали. Илья рассматривал свои руки, поглядывал на сына, строившего песчаные домики.

— Все образуется, милая, — заговорил Илья. — Ты главное не принимай это близко к сердцу. Я только что заезжал к капитану, его, правда, не было, но…

— Илья, почему ты не смог выехать из поселка? — прервала его жена. — Как такое возможно?

Илья вздрогнул. На какое-то мгновение он вспомнил, как перед глазами на окраине поселка мелькнул какой-то бред, от которого стало стыдно перед самим собой. Казалось, он вспомнил ночной кошмар, забытый сразу после пробуждения — какая-то деталь напомнила ему суть приснившегося.

Илье словно ткнули в лицо его собственный образ в тот момент, когда он с вожделением смотрел на незнакомую девушку. Очень молоденькую девушку. Смотрел в тот момент, когда жена, шедшая рядом, наклонилась к коляске, чтобы вытереть Даниле носик.

Илья давно позабыл, что такое когда-то было. Да и было ли вообще? Да, он мог посмотреть на кого-то, но что здесь такого? В конце концов, он — мужчина, и противоестественно было бы вообще не смотреть на чужих женщин. В этом не было криминала, не было измены жене, и, наверное, когда-то он действительно смотрел на проходящих мимо девушек так, что, заметь это его неревнивая Оля, у нее, по меньшей мере, испортилось бы настроение.

Сейчас, вздрогнув от внезапного видения, Илья побледнел. Казалось, кто-то раздул маленькую оплошность до тяжкого преступления. Илья это понимал, но стыд, который он испытал, от этого не ослаб.

Илья сделал вид, что выглядывает в окно, и Оля вряд ли заметила, как на мгновение у него исказилось лицо.

— Ты не хочешь говорить? — добавила жена.

Он повернулся к ней.

— Я тебе все расскажу. Но я боюсь за твое здоровье. Тебе нельзя нервничать.

Рефлекторным движением Оля провела по животу, выдавила слабую улыбку.

— Со мной ничего не случится. Поверь, я больше волнуюсь, когда не знаю, что происходит, — она подошла к мужу, присела рядом, положила руку на его колено. — Скажи, это происходит со всеми в поселке?

Илья кивнул.

— Почти. Исключений мало.

— Рассказывай, Илья. Что происходит?

Илья уже открыл рот, когда заметил, что Данилы во дворе нет. Мальчик исчез из поля зрения.

Несколько долгих секунд Илья сидел, замерев, не в силах сделать один вдох.

Оля вскочила со стула, сжала его плечо и встряхнула.

— Что с тобой?

Потом она глянула в окно, догадалась, в чем причина, и ахнула.

Илья опередил ее — первым рванулся к веранде, распахнул дверь. На пороге остановился, будто напоровшись на невидимое препятствие. От облегчения ослабли, задрожали ноги — Данила сидел на нижней ступеньке, глядя в лес. С ним ничего не случилось, он вовсе не исчез, он даже со двора не ушел. Просто Илья не заметил, как сын сместился от песочницы к веранде.

Илья обернулся к Оле, подхватив ее, и быстро зашептал:

— Он здесь, здесь. Расхотелось играть, просто сидит.

Данила услышал шум за спиной, обернулся, посмотрел на родителей.

— Вы чего?

Илья кое-как улыбнулся.

— Ничего, все нормально. Играйся. Только далеко не уходи.

Они вернулись в кухню. Илья начал рассказывать. Все-таки на фоне страха, что исчез Данила, пусть этот страх и длился считанные секунды, ситуация в поселке выглядела не такой ужасной.

Когда он замолчал, Оля какое-то время смотрела ему в глаза, потом спросила:

— Но что будет, если ты все равно поедешь вперед? Несмотря ни на что. Ведь ты же знаешь, что с нами все в порядке, и ты скоро нас увидишь!

Илья тяжело вздохнул. Он не знал, как это объяснить жене, чтобы она его поняла. Признаться, сейчас он и сам удивлялся, как мог дискомфорт в душе, пусть очень сильный и яркий, вынудить его поступать вопреки здравому смыслу? То есть поворачивать к дому, несмотря на то, что ему необходимо на работу?

Еще вчера Илья говорил себе то же самое — игнорируй. На деле все оказалось иначе. Когда на тебя находит тоска абсурдной силы и яркости, ты просто не помнишь ничего, что говорил себе заранее. Есть только физическая потребность вернуться к родным, в собственный дом.

Это, не считая страха, который превращается то ли в стену, о которую тебя расплющит, то ли в ров, из которого ты уже никогда не выберешься. Страх, ощутимый, правдоподобный и… необъяснимый. Что лишь усиливает его эффект.

— Оля, — осторожно, подбирая слова, начал Илья. — Это невозможно описать. Я… я даже не знаю, с чем это сравнить.

— Хорошо, тогда давай попробуем выехать на трассу вместе.

— Что?

— Я говорю, вместе попробуем. Данилу отведем Короткевичам, а сами…

— Нет! Не выдумывай!

— Но почему?

Он замотал головой так, словно хотел сломать себе шею.

— Нет! Я не позволю, чтобы ты этому подвергалась! Ты не представляешь, что это такое. Мы никуда не поедем! Даже не спорь!

Оля насупилась. Она знала, что ее муж, вполне лояльный во многих вопросах семейной жизни, готовый идти на множество уступок, становился непробиваемым, если проблема касалась чего-то жизненно важного. Несмотря на кажущуюся мягкость, он считал, что, как глава семьи, должен оставлять за собой самые важные решения. Без права апелляции со стороны любимой жены.

Оля поняла, что спорить бесполезно — Илья ее просто никуда не выпустит. Кроме того, она беременна, а для него это лишь дополнительная причина оградить жену от опасности.

Несмотря на это, Оля резко встала, как женщина, готовая устроить скандал.

— Хорошо, мы никуда не поедем! Хорошо! Тогда скажи мне: как долго это будет продолжаться? Ты и завтра вернешься еще до обеда? И послезавтра? Ответь мне, пожалуйста.

Пару минут Илья молчал, и порыв Оли ослаб — она снова села на стул, потупила глаза, как-то обмякла. Она понимала: что-то предъявлять мужу, упрекать его в чем-то — несправедливо. Если она настоящая жена, она должна быть на его стороне.

— Оля, — Илья коснулся ее руки, погладил. — Не переживай, не все так плохо. На днях вернется капитан Назаров, по семейным обстоятельствам он взял отпуск. И я думаю, он что-нибудь решит. Мы с ним разговаривали кое о чем, и он меня поймет. Так что надо потерпеть всего…

— Почему не позвонить в Городское УВД? — Оля посмотрела на мужа. — Обязательно дожидаться Назарова?

Илья покачал головой.

— Оля, если мы позвоним в Город, нам нужно найти вескую причину, почему мы вызываем милицию.

— Разве не причина, что ты не можешь…

— Оля, это будет выглядеть дурацкой шуткой. На нас посмотрят, покрутят у виска и уедут. Предупредив на прощание, чтобы мы так больше не шутили. Ты сама подумай: звонишь, утверждаешь, что у нас в поселке… что? Никто никаких преступлений не совершил, катастрофы или стихийного бедствия нет. Видимой катастрофы, конечно.

— Нужно им рассказать все, как есть.

Илья прикрыл глаза.

— Нет. Если они даже воспримут это серьезно, что дальше?

— Они помогут нам…

— Как? Предложат ехать вместе? Но, поверь мне, как только ты выедешь из поселка, с тобой начнется такое, что заставит тебя рвануть обратно. И что те сыщики, что будут с тобой? Они даже не увидят ничего, понимаешь. А они, скорее всего, смогут спокойно уехать. Как я понял, весь этот абсурд не касается тех, кто приезжает в поселок ненадолго.

— Но ведь не только с тобой это случилось! Пусть и остальные в поселке…

— Нет, Оля. Бесполезно. Это нельзя описать, что с тобой происходит. Кроме тоски и страха, откуда-то появляется и… стыд. Только не спрашивай, что именно у меня вызвало стыд. Так или иначе, со всеми происходит что-то похожее. И никто из этих людей не жаждет поделиться своей проблемой с посторонними. Я уже лично убедился в этом.

Они помолчали, и Ольга тихо спросила:

— Так что же делать? Ты хоть работу не потеряешь?

— Не волнуйся о работе. Дождемся Назарова, и пусть он решает, что делать. Это его святая обязанность, раз он местный участковый.

Оля поднялась, выглянула в окно.

— Илья, пусть Данила играет в доме. Ладно?

— Пусть.

Иногда случается так, что за одну минуту жизнь у человека меняется. Происходит что-то такое, из-за чего одни обстоятельства превращаются в ничто, другие наоборот увеличивают собственный вес, раздуваются пиявками, которых заметили слишком поздно.

Ольга стелила кровать, когда Илья зашел в спальню. Он убедился, что Данила заснул и вернулся к жене. Илья чувствовал определенное умиротворение, если что-то подобное вообще может быть в их теперешнем положении. Разговор с женой поздним утром на кухне был забыт, сама Оля, кажется, вела себя, как обычно.

Оба они уловили физическое желание друг у друга и не спеша готовились к этому.

Илья обошел кровать, встал за спиной у жены, провел ладонью ей по груди. Оля улыбнулась, потянулась к ночнику, выключила его. Потом повернулась к Илье.

Они поцеловались. Медленно, с наслаждением. Они постоянно меняли темп не только самой близости, но и предварительных ласк. И ему, и ей это нравилось. Никто ни о чем заранее не просил, это получалось непроизвольно. Сегодня им захотелось скорее нежности, чем страсти.

Илья опустился на колени, поцеловал ее в живот, прижался к нему щекой, слегка потерся. Оля вздохнула, запустила пальцы рук в волосы мужа. Что-то прошептала.

Потом случилось то, чему Илья поразился — жена вскрикнула и отшатнулась.

В первое мгновение Илья решил, что каким-то невероятным образом сделал ей больно. Он ахнул, пытаясь в полумраке разглядеть выражение ее лица, и заметил, что Оля смотрит в окно. И указывает туда рукой.

— Милая, что…

— Там кто-то был! И смотрел на нас!

Илья подался к окну. Ничего не заметил, только черную стену забора, соседский дом, часть заднего двора. Перед глазами встала фигура старухи в плаще. Он не вспоминал о ней весь сегодняшний день, но сейчас ее образ показался ярким и реалистичным.

Оля выбежала из спальни. Илья догадался, что причиной был Данила. Он не думал, что жена ошиблась — она наверняка кого-то видела. И он догадался кого. Однажды Илья тоже увидел в своем дворе странную старуху и допускал мысль, что это случится вновь.

Данила лежал в своей кровати. Крик матери его, к счастью, не разбудил. Оля склонилась над сыном, шагнула к окну, на секунду замерла, потом задернула шторы.

Убедившись, что с ребенком все нормально, Илья выскочил в кухню. Ему почудился какой-то шорох у задней двери. Как будто кто-то скребся на веранде. Поверх занавески он уловил какое-то движение во дворе и понял, что там кто-то есть. Илья уже тянул руку, чтобы отодвинуть занавеску, когда из спальни Данилы послышался вопль жены.

Илья бросился назад. Он едва вписался в дверной проем, так несся на крик.

В спальне шторы почему оказались раздвинуты, и Оля вжималась в стену, как будто кто-то навис над ней. Данила сидел в кровати, открыв рот. Больше никаких изменений не было.

Жена снова закричала. И… заплакал Данила, испуганно глядя на мать.

Илья бросился к окну и увидел смутную фигуру в нескольких шагах от окна. И понял, что видит прежнюю старуху в плаще. Его как будто парализовало. Он не различил бы глаз старухи, даже не будь на ней капюшона, скрывавшего лицо, но почему-то возникла уверенность, что она заглядывает в окно. Заглядывает и видит всех, кто здесь находится. Видит, несмотря на темноту в доме.

Оля сползла по стене, снова зашлась воплем.

Илья поборол оцепенение, повернувшись к жене. Хотел успокоить ее, сказать, что во дворе всего лишь какая-то старуха-побирушка, но Оля опередила его:

— Она смотрит мне в живот! — вскричала жена. — Нет! Я ей ничего не дам! Пусть убирается!

Илья бросился к Оле, попытался обнять ее, но жена отбила его протянутые руки, снова вскрикнув:

— Она смотрит мне в живот!

С кровати спрыгнул Данила, подбежал к матери, плача, пытаясь ее обнять.

Илья, ругнувшись, выскочил в кухню. Похоже, истерика жены прекратится не раньше, чем Илья заставит побирушку убраться от их дома. Не раньше!

На ходу он непроизвольно схватил со стола нож. Он не думал, что это понадобится, просто прихватил для пущей убедительности своих требований. Его распирала злоба.

Илья выбежал через заднюю дверь во двор, но никого не обнаружил. Решив, что старуха вновь подошла к окну спальни, Илья бросился на угол дома, но и с торца никого не было. Старуха исчезла.

— Эй! — потребовал он. — Покажись! Покажись немедленно!

Никто не отозвался. Лишь шелестели деревья в лесу, и в доме по-прежнему рыдала жена.

 

10

Сергей Михайлович готовился отойти ко сну, когда это случилось.

Он привык бриться на ночь, чтобы утром не тратить на это время. И хотя сегодня он понимал, что завтра ему нет смысла куда-то спешить, встав рано утром, привычка все равно оставалась сильнее.

Супруга возилась на кухне — мыла чашки и блюдца после вечернего чая.

Михайлович хмурился. Мысли крутились в каких-то заоблачных далях, пропитанных тревогой и не уютом, но никак ни вокруг бритья. Не удивительно, что он порезался. Тихо выругавшись, Михайлович стер кровь, она снова выступила, но он продолжил бритье.

Он не заметил, что в какой-то момент негромкое звяканье посуды на кухне прервалось, между тем вода из крана по-прежнему текла. Михайлович как раз закончил с бритьем и ополоснул лицо, когда в зеркале возникло лицо Зинаиды Евгеньевны. Это случилось так неожиданно, что Михайлович вздрогнул.

— Зина, ты не…

— Вокруг дома кто-то ходит, — прошептала женщина.

Михайлович замер. Спину лизнул неприятный холодок.

В том, что возле дома мог кто-то быть, для такого поселка, в котором они с супругой жили, не было ничего опасного — все-таки не мегаполис, где никто никого не знает. Однако в лице Евгеньевны было что-то такое, что ясно говорило: это несет в себе опасность.

Если же добавить происходящее в последние дни в целом, любое еще недавно обычное явление в потенциале могло нести в себе угрозу.

Несмотря на возникший страх, Михайлович предположил:

— Может, опять Даменков приперся?

— Нет, — Евгеньевна уверенно покачала головой. — Это какая-то незнакомая женщина.

Упоминание о женщине придало Михайловичу уверенности. Он вышел из ванной мимо посторонившейся супруги, недовольно сказал:

— Сейчас посмотрим, что там такое.

Он прошел на кухню, поколебался и выключил свет — так он рассмотрит двор. Михайлович прильнул к окну. Сначала он ничего не увидел, но спустя несколько секунд глаза уловили какое-то движение.

Кто-то медленно выпрямился между кустарником и теплицей. Это действительно была женщина, супруга не ошиблась. Михайловичу показалось, что женщина в плаще пригибалась к земле, чтобы что-то подобрать.

Михайлович почувствовал гнев. Мало того, что незнакомка зашла на его двор, она еще и что-то берет в руки.

Не колеблясь, Михайлович шагнул к двери. Открывая ее, он вспомнил о Джеке — своей немецкой овчарке. Какого черта? Джек уже должен разрываться от лая, но он даже не гавкнул. Пожалуй, Зина его слишком перекармливает.

Михайлович вышел на заднее крыльцо, спустился по ступенькам на землю. Сейчас он задаст незваной гостье, кем бы она ни являлась.

Возле теплицы никого не было. Похоже, во дворе вообще никого не было.

Михайлович, пораженный, застыл. Он не мог ошибиться — он видел человека у себя во дворе считанные секунды назад. И Зина видела. Куда же подевалась та воровка?

Михайлович прошел к теплице, и в этот момент уловил какое-то движение — по другую сторону забора. По тропе к участку соседей медленно шла та самая женщина в плаще. Только что она находилась во дворе, и вот за какие-то секунды она одолела расстояние метров в двадцать, при этом перемахнула забор.

Михайлович, шокированный, не в силах отчетливо произнести слова, издал невнятный возглас. Он просеменил в направлении забора и смог, наконец, выкрикнуть:

— Эй! Вы кто? Что вы делали на нашем дворе?

Женщина, медленно удаляясь, не отреагировала.

Шок отступал, и Михайлович разозлился.

— Эй! Ну-ка стой!

Конечно, женщина в плаще не остановилась. Правда, она медленно, будто нехотя, оглянулась. Капюшон был низко опущен, и расстояние для вечернего полумрака было слишком большим, чтобы рассмотреть лицо, но Михайлович понял, что женщину он не знает.

И еще Михайлович испытал страх, что лишь усилило его гнев. Он бросился за угол дома, туда, где находилась будка овчарки.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал он, оглянувшись, оценивая, насколько быстро удаляется воровка. — Сейчас ты у меня попляшешь. Джек!

Джек сидел в будке, полностью игнорируя происходящее, игнорируя собственные собачьи обязанности. Между тем собака не могла не слышать постороннего человека, зашедшего во двор.

Михайлович ударил по будке ногой.

— Джек, твою мать! Вылезай! Сукин сын!

Овчарка жалобно заскулила.

— Джек!

Немыслимо, но овчарка не подчинилась, чего прежде никогда не случалось.

Запоздалая боль в ноге от удара ослабила порыв Михайловича. Он застонал, опершись о будку рукой.

— Джек, вылезай немедленно! Я кому говорю?

Это ни к чему не привело, и Михайловичу пришлось вытягивать собаку из будки за цепь. Джек неуверенно сопротивлялся, и Михайлович ударил его по спине.

Потом он освободил пса от цепи и выкрикнул:

— Фас! Фас, Джек! Возьми воровку!

Михайлович подтолкнул овчарку вперед, но та припала к земле и попыталась пятиться к будке.

— Ах ты, ублюдочный кобель! — Михайлович схватил собаку за ошейник и потащил к забору. — Давай, делай то, что тебе говорят! Давай! Иначе ты у меня сдохнешь от голода!

— Сергей?

Во двор вышла супруга. Голос был испуганным настолько, что исказился, будто и не жена вовсе его звала.

Михайлович ее игнорировал. Он продолжал тащить пса к забору, требуя от него действий, но тот все сильнее упирался, продолжая жалобно скулить.

В нескольких шагах от забора Михайлович ударил пса ногой, и в этот момент Джек вырвался. Он рванулся вперед, словно решил, наконец, выполнить команду разъяренного хозяина, прошмыгнул меж досок ограды, вырвавшись на тропу.

Но дальше произошло совсем не то, на что рассчитывал Михайлович.

Джек ни за кем не погнался. Скуля, поджав хвост, он метнулся в лес, исчезнув в вечерней мгле. Он напомнил Михайловичу случай из детства Джека, когда улепетывал от более крупного пса. Та же скорость, тот же скулеж.

— Джек! — растерянно выкрикнул Михайлович, не в силах поверить, что такое возможно, и его здоровенная злобная псина сбежала неизвестно от кого.

Ответом ему была тишина. Шорох, вызванный собакой, ломавшейся сквозь лесные заросли, иссяк, растаял. Как и женщина в длинном плаще.

Он чего-то неосознанно ждал. Нет, не крика в соседнем доме, но какого-то продолжения истории со странной незнакомкой и с собственной сбежавшей собакой.

Случившееся казалось немыслимым, и с трудом верилось, что на этом все закончится.

Когда Джек сбежал, Михайлович какое-то время стоял и разглядывал лес, как будто еще надеялся, что собака вернется. Ушел гнев, негодование, напор, желание настичь воровку в плаще и разобраться, что она делала в их дворе. Осталась лишь растерянность.

Пожалуй, Михайлович стоял бы так еще долго, не позови его супруга в дом. Она, испуганная, кое-как сдерживающая истерику, умоляла его, и Михайлович подчинился.

Удивительно, но они сразу же легли спать, хотя после такого стресса казалось вполне естественным не скоро приблизиться к спальне. Возможно, они хотели обмануть сами себя, обмануть собственный страх. Но это было нереально. Они легли, да, но заснуть они смогли бы не скоро.

Михайлович ворочался, кряхтя, вздыхая. Супруга лежала неподвижно и тихо, как мышка, свернувшись калачиком и будто не дыша.

В этот момент они и услышали приглушенные расстоянием и стенами дома крики. И Михайлович, и его супруга приподнялись на кровати, вслушиваясь в потревоженную ночь. Кричала женщина. Кричала, судя по всему, в одном из соседних домов.

— Где это? — прошептала Евгеньевна.

Михайлович мог определить это не лучше супруги, но, вспомнив, что странная визитерша ушла по тропе вправо, предположил:

— Наверное, у Даменковых.

Супруга села в кровати, спустила ноги на пол.

— Оля? Значит, это кричала Оля?

Снова послышались приглушенные крики, и Евгеньевна встала, повернувшись к мужу.

— Сергей, у них там что-то случилось.

Он промолчал. Конечно же, там что-то случилось, иначе женщина не орала бы так громко. Но… его это не касалось.

— Может, в милицию позвонить?

Михайлович покачал головой.

— Нет, Зина. Ты не знаешь, что там у них. Может, это семейное разбирательство, и мы только крайними останемся?

— Я никогда не слышала, чтобы они так ругались, — заметила она.

Михайлович тоже не думал, что у соседей всего лишь семейная ссора, но ему сейчас меньше всего хотелось бы выйти из дома, чтобы выяснить истинную причину этих криков.

Только не после бегства Джека и того, что было у них во дворе!

— Всегда что-то случается в первый раз, — сказал он.

Это ослабило уверенность супруги в том, что они должны помочь соседям.

— Так что же делать, Сергей?

Он не ответил. Встал с кровати, нашел брюки, натянул их поверх пижамных штанов. Подошел к окну. Он хотел ответить супруге, что лучше лечь в кровать и попытаться уснуть, но не решился. Возможно, в соседнем доме кого-то убивают, а он посоветует жене спать.

Жена снова напомнила про милицию.

— Забудь про это, Зина, — он разозлился за ее назойливость. — Если там что-то очень серьезное, милицию и без нас вызовут. Неужели ты думаешь, что эти вопли слышали только мы?

Она не нашла, что возразить.

— Не волнуйся, — добавил он. — И без нас благодетели найдутся. Я просто не хочу ошибиться, вмешивая сюда милицию. Да и не хочется мне полночи давать какие-то показания. А они, поверь, вцепятся, как клещи, если именно мы их вызовем.

Какое-то время они молчали. У соседей тоже была тишина.

Супруга неожиданно вернулась в постель и, закутавшись в одеяло, замерла, как будто намеревалась заснуть.

Михайлович постоял еще немного и тоже лег в постель.

После полуночи он поднялся, не в силах бороться с охватившей его тревогой.

На улице по-прежнему было тихо. Можно было подумать, что несколько часов назад никто у Даменковых не орал. Не было вокруг их дома ни подъехавших машин с мигалками, ни других соседей, вообще никого.

Лишь тишина, такая обычная для поселка.

Но в том-то и дело, что Михайлович предпочел бы вой сирены, возбужденные голоса и суету вокруг дома соседей, на худой конец — беззвучное вращение мигалок, окрашивающих местность в жуткие красные и синие цвета, монотонно сменявшие друг друга. Отсутствие всего этого было не плюсом, а самым настоящим минусом.

Отсутствие всего этого лишь усилило его страх.

И он не смог больше лежать, ожидая, когда придет сон, лежать и переваривать то, что все больше и больше ему не нравилось.

Кто была та женщина в плаще? Было в ней что-то такое… Михайлович не мог сформулировать собственные мысли, но чувства не обманешь — он напуган. Появление незнакомки вполне может быть связано с тем, что произошло с Джеком. Овчарку как будто подменили. Джек, который лаял бы на кого угодно, будь-то человек с ружьем, прицеливавшийся в него, или даже медведь, забравшийся во двор, Джек, переполненный яростью настолько, что вцепился бы в заведомо более сильного противника, превратился в какую-то дворнягу. Потом вообще сбежал и, похоже, не собирался возвращаться.

Одно лишь это заставило задуматься о происходящем. Но и без этого был полный набор.

Странности при выезде из поселка, странности в поведении людей, Джек, женщина в плаще, собственный страх и бессилие, а после — крики у Даменковых и… отсутствие вмешательства извне.

Так не могло дальше продолжаться!

Если та женщина, что заходила к ним во двор, имеет отношение к случившемуся у Даменковых, она может вернуться назад. И Михайлович не хотел бы выяснить, что ей от него понадобится. Особенно, если рискнуть и предположить, что Даменковых нет в живых.

Михайлович встал и принялся одеваться.

— Зина, — окликнул он супругу. — Поднимайся.

Она пошевелилась и спросила, в чем дело.

— Мы уходим, — ответил он.

Женщина села в кровати, недоуменно посмотрела на него. В темноте ее лицо казалось расплывчатым бледным пятном.

— Что?

— Мы уходим, — повторил он. — Собери самое необходимое, только поменьше — мы пойдем пешком.

Она по-прежнему не двигалась, и он вскрикнул:

— Делай, что тебе говорят!

Она встала с кровати, испуганно прошептала:

— Сергей, что ты надумал?

Он повернулся к ней, стараясь контролировать собственный тон. Если на нее кричишь, она становится, как безмозглая курица, бегущая наперерез несущейся машине.

— Зина, я ничего не надумал. Просто ты не знаешь, что происходит в последние дни в поселке. Не знаешь. Нам лучше уйти. Так что собирайся.

— Но почему ночью? — решилась она возразить. — И почему ты говоришь, что мы пойдем пешком?

— Из города нельзя выехать, — устало объяснил он. — Что-то не пускает, какая-то чертовщина. Вот я и хочу попробовать уйти через лес. И лучше не тянуть, а сделать это сейчас. Пока не стало поздно.

Она открыла рот, но промолчала. Было в его голосе что-то такое, что отбило у нее дальнейшее желание спорить. Она стала суетливо собираться.

Заметив, что она берет слишком много вещей, Михайлович вмешался:

— Не бери ты это барахло. Как ты собираешься это тащить столько километров? Нам бы самим дойти.

— Сергей, ведь это…

— Прекрати. Если тебе это так жалко, я тебя успокою — мы еще вернемся сюда. В крайнем случае, пошлем кого-нибудь. Давай быстрее, я тебе еще пять минут даю, не больше.

До последнего момента он не сомневался, что все получится, и они с супругой выйдут через лес на трассу. Он не думал, каким образом они доберутся до Города среди ночи — сейчас это вообще не представляло собой проблему.

Главное — подальше от поселка, где творится черт знает что.

Они шли через лес, постоянно спотыкаясь. Евгеньевна причитала, несколько раз неуверенно спрашивала, не лучше ли все-таки вернуться и хотя бы подождать до утра? Михайлович даже рявкнул на нее.

Потом это случилось. Не так, как на выезде из города. Не так резко.

Он почувствовал тоску, и это чувство плавно затопило его сознание. Он прошел еще пару сотен шагов прежде, чем тоска стала нестерпимой, обжигающей, и… уступила место страху. Лишь в этот момент Михайлович осознал, что супруга отстала и уже не первую минуту всхлипывает, пытаясь выговорить его имя.

Не в силах продвигаться вперед, словно дул сильнейший ветер, Михайлович остановился. Его знобило, ноги ослабли, и он обхватил ствол ближайшего дерева.

Перед глазами поплыли картинки, и Михайлович увидел себя в молодости. Да, это было что-то из прежней жизни, и от этого несло таким ужасом и стыдом, что Михайловича передернуло. Казалось, кто-то заснял его скрытой камерой, заснял те моменты, когда человек меньше всего хочет, чтобы его кто-то видел. После чего пустил запись по самому рейтинговому каналу. Чтобы видели все.

Михайлович оглянулся.

Возможно, супруга испытывала что-то подобное. На свой лад. Она прислонилась к тонкой сосенке, сжалась, словно замерзала. Потом застонала, опустилась на землю и поползла прочь.

— Зина! Ты куда?

Она не обернулась на его крик. Только поползла еще быстрее.

Стыд, замешанный на страхе, толкнул его следом за ней. Домой! Спрятаться в доме и не выходить! Какой же он идиот, что решился уйти из дома! Из поселка нельзя уйти, идешь ли пешком или уезжаешь на машине. Ну, и ладно, главное — дома он в безопасности. Только бы вернуться!

Михайлович побежал. Он уже не видел супругу, но рассчитывал вот-вот нагнать ее.

Неожиданно он споткнулся и полетел на землю. Небольшой рюкзак, висевший через плечо, при падении болезненно ткнул его в бок. Там лежали смена белья, мыльно-рыльные принадлежности, деньги, паспорт и… бутылка водки. Уходя, Михайлович прихватил с собой водку. Он рассчитывал, выпутавшись из всего этого, снять стресс. Где-нибудь в Городе или, в крайнем случае, прямо на трассе.

Сейчас он криво усмехнулся и пробормотал:

— Меня не проведешь.

Водка оказалась кстати. Михайлович суетливо нащупал бутылку сквозь ткань, раскрыл рюкзак, вытащил водку. Не церемонясь, зубами сорвал крышку.

Никуда он не пойдет! Сейчас он примет на грудь и снова попытается выйти к трассе. Мелькнула мысль о супруге, но Михайлович лишь слабо покачал головой. Что поделаешь? Он ее уже не догонит, а пропадать из-за нее в поселке нет смысла.

Он приложил горлышко к губам, запрокинул голову.

Его лицо исказилось: в горло, казалось, потек расплавленный свинец, как во время средневековой казни фальшивомонетчика, но Михайлович продолжал глотать водку, пока неприятные ощущения не иссякли. На пустой желудок он опьянел, даже не допив бутылку. Ушел страх, стыд, зато появилась бравада и уверенность в собственных силах.

Пошатываясь, Михайлович встал. Он улыбался, что-то говоря несуществующим слушателям и убежавшей супруге. Кое-как держа равновесие, он двинулся вперед. Медленно, но неуклонно он шел по направления к трассе. По пути допил бутылку и, усмехаясь, разбил ее о дерево.

Через сотню шагов он остановился. В груди образовался тугой комок, мешавший вдохнуть. Михайлович прислонился к дереву, схватился за левую сторону груди.

Его сердце остановилось прежде, чем тело оказалось на земле.

 

11

Илья вернулся в дом, закрыл за собой дверь.

Оля сидела на полу, негромко всхлипывая. Данила полулежал, обнимая мать и уткнувшись ей в живот.

Илья, растерянный, подавленный, стоял и смотрел на них, не зная, что делать. В этот момент он вспомнил слова жены «она смотрит мне в живот». Вернее не вспомнил, а осознал смысл. Если, конечно, Оля сама понимала, что кричит. В чем Илья сомневался.

Он присел рядом с ними, погладил сына по голове, вытер ладонью слезы жене.

— Успокойся — она ушла. Все нормально.

Оля что-то слабо прошептала, Илье показалось, что она сказала «я знаю». Он подумал, не позвонить ли сержанту, но не решился. Что он скажет милиции, если ее вызвать? Что возле дома ходит какая-то женщина? И что она напугала его жену и сына?

В данный момент это ничего не изменит к лучшему. Оле сейчас меньше всего нужны посторонние люди, которые будут задавать множество вопросов.

Он что-нибудь сделает, но только утром. Сейчас необходимо пережить эту ночь. Он надеялся, что старуха в плаще больше не появится. Если даже и так, он проследит, чтобы Оля не выглядывала в окна. Лично его эта побирушка больше не напугает.

— Надо положить его на кровать, — тихо сказал Илья, поднимая на руки сына. — Положим его с собой.

Оля, казалось, не желавшая даже шевелиться, не то, что встать с пола, тут же поднялась, стоило Илье забрать у нее сына. Она поспешила следом за мужем, легла на их кровати, обняла мальчика. Илья присел рядом и ждал, пока по дыханию Данилы не стало ясно, что он задремал.

Вставая, Илья прошептал:

— Я обойду дом, милая. Побудь без меня всего пару минут.

Она ничего не ответила, только смотрела в одну точку и гладила сына по голове. Илья поколебался, но вышел из спальни. Проверил парадную дверь, снова прошел на кухню и осмотрел заднюю дверь.

Он не думал, что старуха в плаще попытается проникнуть в дом, кажется, это не входило в ее планы. Впрочем, откуда у него уверенность в этом? И кто она такая, эта старуха? Какие цели преследует, если, конечно, у нее вообще была причина заходить в чей-то двор?

«Она смотрит мне в живот!».

«Я ей ничего не дам!».

«Пусть убирается!».

Все это кричала его жена. Безусловно, Оля испугалась, у нее случилась истерика, но… Но что Илью смутило, кроме внезапности происшедшего?

Он вернулся в спальню. Там ничего не изменилось. Оля по-прежнему поглаживала сына. Илья присел рядом, поправил жене волосы.

— Как ты, Оля?

Она не сразу ответила. Илья уже думал, что не дождется ни слова, но она прошептала:

— Она ушла.

— Что? Да, да, не волнуйся. Она ушла и больше не вернется.

Показалось ли ему, что Оля слабо качнула головой? Он не решился уточнять, только прикрыл глаза.

Выждав какое-то время, он тихо спросил:

— Оля, почему ты так испугалась? Ведь это всего лишь какая-то побирушка. И она… Я бы не пустил ее в дом.

Оля молчала, и он добавил:

— Тебе нельзя так нервничать — ты же в положении. Мало ли что, — он поцеловал ее в плечо.

— Это не побирушка, — прошептала Оля.

— Что? — он опешил. — И кто же это? Ты знаешь эту старуху?

— Нет.

Молчание.

— Так почему ты говоришь, что она не побирушка?

— Она смотрела мне в живот.

Он вздрогнул. Будто пытаясь защититься от тревоги, с новой силой хлынувшей в душу, он заметил про себя, что Оля не могла видеть, куда смотрит старуха. Темнота, расстояние и… старуха — в капюшоне, ее лица не было видно.

Оля, догадавшись о его сомнениях, сказала:

— Я чувствовала, как она смотрит именно на мой живот.

— Но зачем, Оля?

— Не знаю. Она… она хотела… — Оля всхлипнула. — Я ничего не знаю… Не помню…

Она заплакала. Заплакала, пытаясь сдерживаться, чтобы не разбудить Данилу.

Илья прижал ее к себе, успокаивая, поглаживая по спине и следя за сыном. Значит, сегодня больше никаких вопросов. Смысла в них нет — он все равно не узнает ничего нового. Но от напоминаний Оле будет вред. Нужно, чтобы она заснула. Нужно дождаться завтрашнего дня.

Теперь он намерен найти Назарова, чего бы это ни стоило. Пусть сержант делает, что хочет, пусть звонит десяток раз, куда надо, но капитана найдет.

Теперь старуха в плаще — не фантом. Ее видела даже Оля. И необъяснимые реплики жены лишь усилили уверенность Ильи, что старуха каким-то образом связана с происходящим в поселке. Например, с тем, что большинство жителей не могут выехать за пределы. И еще старухе явно что-то надо от его семьи.

— Все хорошо, милая, — шептал он, размышляя, как уберечь жену и сына. — Не волнуйся. Все хорошо.

КЕХА вышла на центральную улицу и медленно двинулась в южном направлении.

Она останавливалась у каждого дома. Принюхивалась, подбирала какую-нибудь мелочь, типа камешка, травинки, листика или сучка. Все это она слаживала в карманы плаща.

Изредка КЕХА задерживалась в чьем-нибудь дворе, и ее два-три раза заметили. У кого-то она вызвала испуг, у кого-то — негодование. Один мужчина даже выбежал во двор, но, конечно же, она уже покинула его территорию.

По мере приближения к выезду из поселка, ночь набирала обороты, и люди все чаще спали. После часа ночи погасло уличное освещение, и поселок погрузился во тьму.

КЕХА продолжала свой обход. Чтобы заглянуть в каждый двор ей понадобится еще не одна ночь. Впрочем, сегодня она, прежде всего, преследовала иную цель. Она искала тех людей, кто понадобится ей в ближайшее время. Из них она выберет ту, в которой нуждается уже сегодня. К утру КЕХА должна сделать все, чтобы крысы не вышли из-под контроля.

Росомаха слабеет, но еще очень нескоро у прожорливых тварей появится шанс разобраться с Ней. Не все так просто. Путь к полной свободе долгий и тернистый.

КЕХА миновала торговый центр, и через один квартал что-то заставило ее повернуть влево. В узенький переулок, выводивший к озеру. КЕХА позволила интуиции вести себя — в последнее время эта ее составляющая усиливалась и усиливалась, требуя выхода. Точь-в-точь, как в стародавние времена, когда удавалось прикоснуться к СИЛЕ. КЕХА подчинялась этому для собственного блага.

Не дойдя до окраины поселка сотню шагов, КЕХА замерла. Перед ней был обычный одноэтажный дом из красного кирпича. Забор в человеческий рост. Деревья во дворе. Одно окно фасада полностью скрыто высоким кустарником.

Потянув носом, КЕХА поняла, что на сегодня ее обход завершен.

Она уже наметила потенциальные жертвы, но вариант этого дома оказался самым подходящим. Здесь беременная женщина коротала ночь в одиночестве. С ней не было мужа и впридачу маленького ребенка. Или младшей сестры, как в другом месте. Или родителей.

КЕХА справилась бы с кем угодно, но она понимала, что лучше обойтись минимум свидетелей. Еще лучше, если их не будет вообще. Как, например, в этом доме.

СИЛЫ уже достаточно, чтобы действовать в открытую, но почему бы не оттянуть этот славный момент еще на пару деньков?

КЕХА вошла во двор.

Даша лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, прислушиваясь к тиканью часов в гостиной.

И как ей пришло в голову, что она без проблем проведет в одиночестве несколько ночей, пока муж не возвратится из командировки? Говорила же мама, пытаясь помириться, чтобы она осталась у них на ночь. Не надо было с ней вообще ссориться.

Спать не хотелось. Казалось, сейчас день, просто на улице темно. Солнечное затмение или как там это называется. Какое-то время Даша смотрела телевизор в надежде, что ее начнет клонить в сон, но это не помогло. Давно наступила ночь, поселок будто вымер, и ей пришлось выключить «ящик» и лечь в кровать, рассчитывая, что это подействует.

Не подействовало. Только хуже стало. Теперь ее уже ничто не отвлекало от собственных мыслей и… непонятной тревоги.

Еще днем ребенок тарабанил ножками в живот, чего раньше никогда не было. Если она не ошибалась, прежде он вообще не давал знать о своем существовании. Странно, Даша ждала этого — сколько раз она с завистью слышала, как женщины рассказывали, что ребенок бьет ножкой в животе, но почему-то радости это не принесло.

Даша лежала, понимая, что заснуть удастся нескоро, думала про ребенка, когда удар ножкой в животе заставил ее вскрикнуть.

Она села в кровати, глотая ртом воздух, словно ее только что пытались задушить. Действия ребенка в животе умиления не принесли. Наоборот. Неожиданность, резкость и сила удара вызвали тревогу.

Последовал новый удар в животе. Еще один. И еще.

Даша вскочила с кровати, держась за живот. Казалось, ребенок хотел вырваться из темницы. Или… о чем-то предупреждал. Словно маленький зверек, заметивший приближение хищника.

Она замерла, не зная, что делать, и ей вдруг показалось, что возле парадной двери кто-то находится. Вряд ли это был неожиданно вернувшийся муж. В следующее мгновение послышался шорох, и Даша поняла, что не ошиблась. Она почувствовала присутствие чужака прежде, чем он дал о себе знать какими-то действиями. Будь у нее время, можно было удивиться этому.

Входная дверь открылась. Даша не могла ошибиться, услышав этот особенный тихий звук. Она ахнула, заметавшись по комнате, и поняла, что телефон находится в прихожей. Ближе к тому, кто самовольно проник в ее дом.

Даша остановилась, пытаясь вернуть себе хладнокровие. Выскочить в окно? Или сначала выглянуть из спальни? Вдруг в дом забрался какой-нибудь начинающий воришка, и одно ее появление вынудит его в панике бежать?

Она шагнула к двери, приоткрыла ее, выглянула. И пожалела, что сделала это.

Она поняла, ЗАЧЕМ кто-то проник в ее дом.

КЕХА остановилась на пороге. Пусть беременная хозяйка определит ее истинное нахождение, пусть рассмотрит КЕХА во всей ее красе, пусть окончательно прочувствует то, что привело КЕХА в этот дом.

Так все быстрей завершится.

С минуту они смотрели друг на друга. То есть достаточно отчетливо видела только КЕХА, женщина видела лишь ее силуэт, но сейчас это не имело значения. Хозяйке не обязательно было видеть старуху в плаще — в эти минуты само появление КЕХА обострило ее ощущения, разбудило ее подсознание, превратило их противостояние во что-то сродни телепатическому контакту.

Приоткрывшись, КЕХА ослабляла себя, но и ослабляла противника. Это можно было сравнить с тем, что проигравший спасался бегством, при этом он терял все, что имел, словно сбрасывал все лишнее, весь балласт.

Конечно, проигравшей должна стать хозяйка.

Она вскрикнула, и КЕХА поняла, что та сейчас попытается спастись бегством. Отпрянет в спальню, захлопнув дверь, бросится к окну, распахнет его и выскочит. У КЕХА были считанные секунды, и она ими воспользовалась — взмахом руки превратила небольшой участок пола, где находилась женщина, во что-то очень скользкое. Линолеум, смазанный жиром. Трудоемкое действие, но КЕХА рассчитывала, что на остальное у нее энергии хватит.

Молодая женщина поскользнулась. Падая, она пыталась схватиться за ручку двери, но неудачно. Она упала на спину и застонала. Попыталась встать, но у нее ничего не вышло. У нее подвернулась нога, но сейчас беременная этого не заметила.

КЕХА начала к ней приближаться. Их разделяли всего пять шагов. Беременная посмотрела на нее расширенными глазами и прошептала:

— Нет, не подходи ко мне.

КЕХА приближалась, протягивая руки, как будто ждала, когда ей отдадут то, за чем она пришла.

Беременная закричала. Впрочем, крик был недолгим — он перешел в стоны. Женщина схватилась за живот, и ее лицо исказилось.

— Отдай… — произнесла КЕХА. — Мое… Отдай… если хочешь выжить…

КЕХА нависла над беременной и сдернула капюшон.

Молодая женщина застонала, и у нее случился выкидыш. Словно не замечая этого, все еще глядя в уродливое лицо той, которая лишь отдаленно напоминала человека, хозяйка попыталась отползти.

КЕХА извлекла из кармана плаща кусок материи и завернула в него то, что лежало на полу и что через два месяца могло превратиться в новорожденного.

После этого КЕХА покинула дом, прикрыв за собой дверь.

 

12

— Куда мы идем, папа?

Илье никак не удавалось натянуть сыну кроссовок. И он догадался, что Данила просто-напросто не хочет, чтобы его обули. Мальчик растопыривал пальцы, менял положение стопы. Илья с трудом сдержался, чтобы не прикрикнуть на него.

— Данька, держи ногу прямо.

Мальчик, наконец, подчинился.

— Так куда мы идем? — снова спросил он.

— Мы едем, а не идем. К дедушке и бабушке. Мы тебя туда завезем на день или два, потому что мы с мамой будем заняты.

— Я не хочу к дедушке и бабушке, — заявил мальчик.

В прихожую вошла Оля, относившая в машину пакеты с едой и одеждой.

— Данила, — сказал Илья. — Я тоже много чего не хочу, но надо. Понимаешь?

— Я никуда не хочу, — закапризничал мальчик. — Я хочу дома быть.

Илья завязал мальчику кроссовок, выпрямился, взглянул на жену.

Та была бледной, смотрела куда-то сквозь стены и явно сомневалась в том, что они задумали.

Несмотря на то, что спать прошедшей ночью после всего, что было, казалось немыслимым, они оба задремали. Ненадолго, после того, как на востоке посветлело небо. Когда Илья проснулся от дремы, оказалось Данила уже не спит.

Мальчик лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и шмыгал носом, словно сдерживался, чтобы вот-вот не расплакаться. Илье стало жалко сына, и у него появилась мысль, что, быть может, мальчика все-таки можно вывезти из поселка. Не самому, так с помощью других. Тех, кто приезжал в поселок по каким-то делам и надолго не задерживался.

После завтрака Илья рассказал все Оле. И еще прибавил, что надеется: она тоже сможет уехать. Вместе с сыном. Оля ничего не сказала, и тогда Илья спросил, согласна ли она.

— Не знаю, — она пожала плечами. — Давай попробуем. Иначе я… Или я…

Она не договорила, но Илья понял, что жена больше не хочет такого, как прошедшая ночь.

Он вывел машину и вернулся в дом, чтобы одеть сына. Пока они с Олей собирались, Илью все сильней терзали сомнения. Сейчас, когда все было готово, он почувствовал слабость, как будто ночью вообще не прилег.

Он взял Данилу за руку.

— Пошли.

На крыльце он остановился. В поселке было тихо, никого у соседских домов не видно. Можно подумать — выходной, а не будний день. Тревога усилилась.

— Скоро приедем к дедушке и бабушке, — пробормотал Илья.

И почувствовал, как Данила упирается, тянет руку назад. Пытается вырваться.

— Данила! — прикрикнул он на мальчика.

На всякий случай взял сына на руки и понес к машине. Оля открыла заднюю дверцу, Илья нагнулся и опустил сына на заднее сидение. Оля села рядом с ним. Илья удовлетворенно кивнул, встретившись с женой взглядом, забрался на место водителя.

Данила захныкал, требуя вернуть его домой. Оля попыталась его успокоить. Илья завел двигатель, тронул машину вперед. Стараясь не обращать на ребенка внимания, Илья сосредоточился на дороге.

Спустя минуту мальчик уже заходился плачем, и все усилия Оли были тщетными. Илья покачал головой, но продолжал ехать вперед, проглядывая на дома. Крики ребенка породили головную боль.

В конце концов, он не удивился, когда почувствовал на своем плече руку жены и услышал ее голос:

— Поворачивай назад, Илья.

Илья закурил, поморщился и выбросил недокуренную сигарету. Он надеялся, что это его отвлечет, расслабит, но вдыхать дым показалось такой гадостью, что он не выдержал.

Он ждал Назарова, обещавшего приехать к нему прямо домой.

Прошло два дня с той памятной ночи, когда Илья снова видел в своем дворе старуху в плаще. В последующие две ночи ничего подобного не случалось. Или… ни он, ни Оля просто больше не заметили странную гостью.

Стараясь не думать о старухе, Илья перенесся в то утро, когда пытался вывезти свою семью. Казалось, это было так давно. Илья вспомнил, как сдерживался, разворачивая машину и возвращаясь назад. Как сжимал зубы, чтобы не провоцировать сына на продолжение истерики. И лишь вернувшись в дом, уйдя в свою комнату, когда он позвонил участковому, его прорвало.

На слова сержанта, что капитан сегодня не появится, Илья заорал, чтобы Назарову как можно быстрее передали его требование о срочной встрече. Кажется, Илья шокировал сержанта. Тот даже спросил его адрес, обещая тут же приехать, но Илья пожелал, чтобы сержант дозвонился до капитана. И сержант дозвонился. Когда через полчаса Илья, несколько успокоившись, снова набрал номер участкового, сержант отрапортовал, что капитан вернется в поселок завтра. И что капитан обещал перезвонить Илье лично.

Илья поблагодарил сержанта, подумал, не извинится ли за собственные крики, но тот уже положил трубку — наверняка спешил отвязаться от назойливого гражданина.

На завтра капитан действительно позвонил. Правда, звонок был короткий, и Назаров сообщил, что вернется на работу через день. Он не мог долго говорить или не имел такого желания, и Илья не стал возражать, начиная разговор, которому не суждено завершиться раньше, чем произойдет личная встреча.

Как бы не тянулось время, но Илья с женой и ребенком благополучно пережили очередную ночь, и пятница, наконец, наступила. Оставалось лишь подождать звонка Назарова, но Илья позвонил сам — запас терпения почти исчерпался.

Капитан уже находился в поселке — утром он сменил одного из помощников. Извинившись в который раз, Назаров сказал, что приедет после полудня. Объяснять он ничего не стал.

Илья, чувствуя, что нетерпение усиливается, подумал, не позвонить ли Назарову снова, когда показался старенький черный «форд» капитана.

Они пожали друг другу руки и некоторое время молчали. Они уступали друг другу возможность заговорить первым. Наконец, Илья предложил:

— Пройдем в дом?

Назаров вопросительно посмотрел на Илью.

— Мы твоих не побеспокоим? Можно и здесь поговорить. Или в машине.

— Как знаешь.

Они перешли на «ты» незаметно для самих себя, и это стало дополнительным удобством в общении. Когда они сели в «форд», Назаров пробормотал:

— Да, не вовремя я взял недельку за свой счет. Ну, ладно.

— Что-то случилось? — спросил Илья. — Сержант говорил, «по семейным обстоятельствам».

Капитан сделал неопределенный жест рукой.

— Со всяким может случиться. Переживу.

Кажется, он не собирался вдаваться в подробности, но собеседник смотрел на него с искренним интересом, и Назаров пояснил:

— С женой разводился. То есть неофициально пока. Так, разъезжались, помогал с вещами, дочке все объяснял. Чтоб не волновалась. Жена не захотела в нашей квартире оставаться. Ни в какую. К родителям и все, — Назаров тяжело вздохнул. — Блин, чуть ли со школы были вместе. Никогда бы не подумал…

Он как-то встряхнулся, как будто подводил черту, сменяя тему.

— Что тут происходит? — он посмотрел на Илью. — Как я понял, ничего хорошего?

Илья кивнул и не спеша рассказал о самом важном: жители, большинство из них, не могут покинуть поселок. Илья предположил, что все испытывают что-то похожее, и описал собственное состояние, количество попыток и, наконец, снова упомянул о старухе в плаще.

Какое-то время Назаров молчал. Илья опасался, что капитан его просто не поймет в отношении «такую тоску невозможно выдержать» или «страх такой, как будто ты умрешь, если не повернуть назад». Однако Назаров даже не уточнял этой, самой нереальной, части рассказа. Он вообще сделал отступление — объяснил, почему не смог приехать утром.

— Тут происшествие одно случилось. Трагичное. Молодая женщина по имени Даша, у озера живет, погибла. Она была беременна, муж уехал в командировку, откуда до сих пор не вернулся…

— Беременна? — прошептал Илья.

Назаров кивнул. Помедлил, следя за Ильей, потом продолжил:

— У нее случился выкидыш. Почему-то она так и не позвонила никуда. С родителями, которые тоже живут в поселке, она накануне поссорилась, и те думали, что она просто не поднимает трубку. Только сегодня утром все обнаружилось, когда мать пришла в ее дом.

Капитан ненадолго прикрыл глаза, помассировал лоб. Вытащил сигарету, посмотрел на Илью и спрятал сигарету обратно, будто догадавшись, что собеседник не курит.

— Даша была еще жива, но находилась без сознания. Вызвали «Скорую», повезли в город. По дороге она скончалась, придя перед этим в сознание.

— О, черт, — вырвалось у Ильи.

— Я находился у нее в доме все это время. Выяснял, что там с ней могло случиться. С доктором Левиным советовался.

— И что?

Назаров пожал плечами.

— Ничего не могу сказать категорично. Скорее всего, несчастный случай — упала, подвернула ногу, испугалась, случился выкидыш. Ну, она и потеряла сознание, крепким здоровьем-то не отличалась. Ладно, к этому мы еще вернемся. Ты лучше расскажи, что именно старуха у тебя во дворе делала. Просто стояла и пялилась в окно?

Илья ответил не сразу. Он поглядывал на капитана, спрашивая, почему его не смущает странность, происходящая с людьми на выезде из города. Похоже, Назаров догадался о причине столь длительной паузы.

— Тебя что-то смущает? Почему я спрашиваю сначала о старухе, а не о том, что…

— Да, старуха — это одна из главных проблем. Но то, что весь поселок сидит по своим домам, это… — Илья замолчал, не зная, как закончить.

Назаров медленно кивнул.

— Я тебя понял. Я ведь уже поговорил с людьми: сосед Даши и доктор Левин. У меня было время удивиться. И тому, что они сказали, и тому, почему они говорили об этом с такой неохотой и… страхом, наверное. Как будто боялись сказать что-то лишнее.

— Вот в чем дело, — не удержался Илья.

— Да. Ты не первый мне об этом рассказал. Я ждал чего-то подобного, и ты лишь подтвердил это. Вот так.

— И что ты собираешься делать?

— Я хотел бы какое-то время, чтобы переварить все это. Отложить, насколько возможно. Старуха в плаще — более объяснимое явление. Вот я и решил начать с нее. О том, почему люди сидят по домам, придеться беспокоиться позже. Что? Ты в чем-то не согласен?

— Нет. Просто меня… поражает, насколько спокойно ты это принял, хотя сам… Хотя не испытал этого лично.

Назаров пожал плечами.

— Если я стану возражать, переубеждать вас, от этого ничего не изменится. Лучше принять то, что есть. Если бы об этом мне сказал ты один, тогда ладно, я бы усомнился. Но таких человек несколько. И не лучше ли принять это сразу? В мире случается достаточно необъяснимых явлений, и я давно не отношусь к ортодоксам, утверждающим, что они знают, что бывает в реальности, а что нет.

— Теперь я все понял, — пробормотал Илья.

— Замечательно.

— Что ты спрашивал о старухе в плаще?

Илья снова окунулся в ту атмосферу тревоги, полумрака, истерики Оли и плача ребенка. Это было неприятно своей реалистичностью, как будто время пошло по спирали, и Илья повторно переживал ночь со вторника на среду.

— Значит, просто стояла? — переспросил Назаров. — Ничего не делала, никаких пассов руками, не вращала телом или головой? Только стояла и смотрела?

— Выходит.

— Потом исчезла? Причем очень быстро, как будто убегала, перепрыгнув забор?

— Не знаю, — признался Илья. — Но как иначе все объяснить? Прошлый раз она ведь тоже ушла как-то слишком уж быстро.

— И еще припорошенные следы, — пробормотал капитан.

Илья кивнул.

— Да-а, — протянул Назаров. — Действительно попахивает какой-то чертовщиной.

Они переглянулись.

— Старуха существует, — сказал капитан. — Черт его знает, что она такое, но она существует. И происходящее как-то с ней связано. В пору ФСБ вызывать, только вот…

— Что?

— Толку, чувствую, от этого не будет. Все какое-то скользкое, неопределенное, уцепиться даже не за что. Даже то, что егерь пропал, ни о чем не говорит. Он вообще не к нам относится.

— Что же делать? Если так будет продолжаться, поселок обречен. Его жители обречены.

— На что именно?

— Ну… те же ресурсы закончатся. У многих закончатся деньги, раз работы нет. На что жить?

Назаров покачал головой.

— Человек — невероятно живучее существо. Поверь мне, раз уж есть доступ в поселок для посторонних, местные жители протянут в теперешнем положении еще очень долго. И каждый будет надеяться, что все решится благодаря другим, а не ему. Я уже понимаю, почему ко мне не ломится народ. Кроме тебя вообще никто не пришел. Люди боятся. И страх — это грандиозное средство, чтобы заставить себя пережить какие-то лишения.

Илья промолчал, признав, что Назаров его убедил.

— Ладно, рано об этом, — Назаров похлопал Илью по плечу. — Прежде чем поднимать вселенскую панику, попытаюсь сам что-нибудь выяснить. Совершу маленький такой обход, опрошу людей. Может, кто-нибудь еще видел старуху, и я узнаю что-то новое. Заодно поподробней выспрошу у Левина о его ощущениях, когда он уезжал из поселка. Надеюсь, уговорю его сесть в мою машину и медленно проехать к трассе.

— Это может быть опасно.

Назаров кивнул.

— Да, я понимаю. Но все равно это надо сделать. В качестве эксперимента. Ну, а ты, Илья, держи со мной связь.

Капитан замолчал, и стало ясно, что разговор окончен.

Илья уже собирался вылезти из машины, когда вспомнил то, что смутило его, промелькнув в голове еще в начале разговора.

— Капитан, ты это… Ты не опасаешься, что, находясь в поселке слишком долго, ты сам потом… Сейчас ведь ты можешь уехать без проблем. Но…

Назаров усмехнулся.

— Я надеюсь, что этого не случится. Ну, а если… Черт возьми, этот поселок — моя работа, и пока я не разберусь, что здесь происходит, уезжать все равно не собираюсь. Я вполне сносно могу устроиться у себя в кабинете.

Илья тоже улыбнулся, и они попрощались.

 

13

Ефим, крепкий мужчина шестидесяти двух лет, застыл с открытым ртом, глядя в окно.

Было солнечное утро, по-летнему теплая погода. Ефим пришел на кухню, чтобы заварить себе чай. Окно кухни выходило во внутренний двор. Была видна часть центральной улицы поселка, три дома на противоположной стороне.

Ефим никого сейчас не ждал и меньше всего рассчитывал увидеть совершенно незнакомого человека. Да еще какую-то старуху в странной одежде.

Ефим чувствовал себя гнетуще. Что-то происходило в поселке, о чем никто из соседей не спешил распространяться. Еще неделю назад жена с зятем и дочерью поехали в Город за покупками, но вернулись минут через двадцать. Кажется, у дочери случилась истерика, но Ефим объяснений не получил. Ни от жены, ни от дочери. В тот раз он подумал, что кто-то с кем-то сильно поругался.

Но вот прошел день, два, три, и никто из его семейства так больше не предпринял поездку. Жена ходила угрюмая и молчаливая, но она и раньше не отличалась откровенностью и болтливостью. Она занималась домом и в Город выезжала крайне редко. О зяте и дочери этого нельзя было сказать. Они вообще со временем собирались перебраться в Город. Кроме того, что там больше развлечений, что зять работал в Городе, здесь их не устраивал старый дом, доставшийся им после смерти матери Ефима.

И вот теперь, судя по всему, они не были в Городе больше недели.

Ефим думал, что дочь серьезно поругалась с мужем, но оказалось, что тот все время сидит дома и даже не ездит на работу. Об этом Ефим узнал от Кости, пятилетнего внука — пару дней назад дочь привела его и попросила, чтобы мальчик «какое-то время побыл у них».

Сейчас, обнаружив в своем дворе старуху в фиолетовом плаще, Ефим сразу вспомнил те несколько случаев, когда мальчик упоминал о какой-то «тете в длинном пальто».

Позавчера внук сказал, что еще у дома родителей видел какую-то «тетю», и мама тогда очень испугалась. Вчера Костя «по секрету» сообщил деду, что опять видел ту же «тетю» в длинном пальто. На этот раз за домом дедушки. Ефим неуверенно улыбнулся, но не стал убеждать ребенка, что ему это померещилось. Во-первых, наступали сумерки, и было достаточно светло. Во-вторых, у самого Ефима, долго ворочавшегося по ночам не в силах заснуть, было ощущение, что вокруг дома кто-то ходит.

Вместо этого Ефим поинтересовался подробностями.

«Тетя» какое-то время стояла и смотрела на дом, потом ушла. Костя ее не рассмотрел — она накинула на голову капюшон. И, конечно же, она была «плохой тетей», добавил внук.

Ефим смотрел на старуху и вышел из транса, когда та опустилась на корточки и как будто бы что-то взяла с земли. Вряд ли там лежало что-то ценное, разве что дочка уронила мелкую денежную купюру, но это движение старухи окончательно убедило Ефима, что пришла она не с благими намерениями.

Он потянулся к окну, распахнул его, высунул голову.

— Эй, любезная, — обратился он к старухе. — Ты что-то у нас забыла?

Старуха вроде бы посмотрела на него — из-за капюшона сложно было определить, куда она смотрит. Ефим почувствовал сильный дискомфорт. Казалось, он застал на месте преступления вора, но вор, в отличие от самого Ефима, был вооружен.

— Эй, тебя спрашивают. Ты к кому? — уже не так уверенно потребовал ответа Ефим.

Старуха развернулась, что-то сказав. Голос напоминал шипение, и Ефиму показалось, что он разобрал слово «позже». Его как будто укололи. Он поспешил в прихожую, распахнул дверь.

Старухи во дворе уже не было. Она находилась возле соседнего дома — двигалась вдоль центральной улицы. Как она там оказалась так быстро, Ефим не смог понять. Он глухо застонал. В этот момент, глядя, как старуха входит в соседний двор, он вдруг вспомнил, что несколько дней назад, перед тем, как дочь привела внука, к ним заходил участковый.

Сам Ефим его не видел — возился в сарае. С участковым разговаривала жена. Вернувшись в дом, Ефим спросил, не заходил ли кто к ним. Жена сказала, что да, это был участковый. На вопрос, что он хотел, жена сказала что-то неопределенное, и Ефим не стал уточнять.

Он поспешил назад в дом. Жена развешивала белье в ванной. Она даже не слышала, что пару минут назад Ефим из кухни кого-то звал.

— Надя!

Он почти кричал, и она испуганно обернулась.

— Что случилось? Костика разбудишь.

— О чем тебя участковый спрашивал?

— Что? — она растерялась, сбитая с толку.

— Я спрашиваю, что участковый хотел? Он ведь заходил к нам недавно. Что ему понадобилось?

— Ну… Я не… Он спросил, все ли у нас нормально? Не беспокоит ли кто?

— И все? И это — все? Зашел спросить, как у нас дела?

— Наверное. Он еще спросил, не видела ли я незнакомую побирушка, и я сказала, что…

— И ты молчала?

— О, Боже! Ефим, что случилось?

Но он игнорировал ее вопрос, поспешив от ванны в общую комнату, где находился телефон.

Назаров осмотрелся и на предложение хозяина пройти в дом спросил:

— Она во дворе была? Тогда покажите, где она стояла и что делала.

Ефим прошел вперед, встал между крыльцом и калиткой.

— Вот здесь я ее увидел. Она просто стояла и смотрела на меня. И потом… Потом она что-то сказала, но я не понял. У нее голос такой… как будто простуженный.

— И что вы?

— Я? Я спросил, что она делает в моем дворе, но она развернулась и пошла к калитке.

— Дальше.

— Ну, я вышел из дома, хотел выйти и посмотреть, все ли в порядке, и…

Ефим замолчал.

— И? — у Назарова напрягся голос.

Ефим колебался. Он по-прежнему не понимал, что там случилось дальше, и как старуха оказалась у соседнего дома так быстро. Ефим предполагал, что выставит себя глупцом в глазах капитана, если скажет все, что у него на уме. И в то же время участковый вызывал у него симпатию, доверие — чувствовалось, что ему очень важно рассказанное Ефимом.

— Она исчезла? — прервал паузу капитан.

Ефим вздрогнул. Участковый почти что попал в точку. Почти.

— Нет, она… Она не исчезла. Просто она…

— Говорите, Ефим, — подбодрил капитан. — Что она?

— Она была возле соседнего дома, — пробормотал Ефим. — Она… Она выходила со двора медленно, но… Потом… Я не знаю, как она успела выйти и так быстро… Может, она бежала?

Капитан нахмурился. Ефиму не показалось, что капитан отнесся к его словам с сомнением. Скорее наоборот. Но такая реакция участкового лишь усилила его тревогу.

— Ефим, вы ее в первый раз видели, эту старуху?

— Ну, в общем, да. Но… Мальчик про нее уже говорил. Мой внук. Говорил, что видел ее там, за домом.

— И что? Старуха точно так же стояла и смотрела на дом?

Ефим угрюмо кивнул.

— Да. Что-то вроде этого.

Какое-то время они молчали, и воздух вокруг как будто сгустился. Теперь ни о каких приглашениях в дом не шло и речи. Сейчас это было бы некстати.

— Скажите, капитан, — пробормотал Ефим. — Что вообще происходит у нас в поселке?

— Если бы я только знал, Ефим, — тихо отозвался капитан. — Это я и пытаюсь выяснить. Правда… получается что-то не очень.

Ефим приподнял голову, снова положил ее на подушку, вслушиваясь в тишину в доме, вслушиваясь в ночь, притаившуюся вокруг дома, как враждебная армия, взявшая город в кольцо.

Спать не хотелось. Из головы не шла старуха в фиолетовом плаще. Ее шипящий голос, медленный ленивый разворот к калитке и то, как быстро она достигла соседнего дому. Из головы не шло напряженное лицо капитана и его попытка поговорить с соседями Ефима.

Попрощавшись с участковым, Ефим не сразу вернулся в дом. Он смотрел, как капитан прошел в соседний двор, оглядываясь по сторонам, но соседи ему даже не открыли дверь. Между ними произошел недолгий разговор через дверь, и капитан, покачивая головой, вернулся к своей машине.

Ефим общался с соседями лишь в рамках «здравствуйте», «как поживаете?», «у нас тоже все нормально, спасибо», но он никогда бы не подумал, что соседи, в общем-то, вполне обычные люди, так враждебно встретят того, кто постучится к ним в дом. Конечно же, он знал, в чем причина.

Знал.

Соседи, как и многие в поселке за последние дни, боялись. Возможно, они и сами не отдавали отчет своим действиям, не очень-то понимая происходящее, но собственным ощущениям не прикажешь.

Во всяком случае, теперь и у самого Ефима появились причины для страха. Причины не были отчетливыми и логическими, скорее они были на уровне интуиции, на уровне «что-то мне сегодня невесело, хотя вроде бы все нормально».

Казалось бы, что опасного в этой старухе? Пусть бродит вокруг дома, лишь бы не пробралась сюда и что-нибудь не натворила, а она меньше всего напоминала воровку или наводчицу. Однако это была лишь видимая сторона происходящего. Не считая некоторых неприятных моментов, которые не поддавались объяснению, было кое-что еще.

Например, странная психологическая атмосфера в доме. Жена, угрюмая и молчаливая, казалось, избегала Ефима. Внук сидел в отведенной ему комнате весь день, и его с трудом уговаривали поесть. И еще дочь.

Тома пришла, как обычно в последние дни — вечером, проведать мальчика. Какая-то задерганная, недовольная. Ефим спросил ее, не видела ли она кого-нибудь, кто бродил на днях возле ее дома, но она даже не захотела разговаривать. Спустя минуту она уже кричала на Костика непонятно за какую провинность. Когда Ефим вмешался, Тома демонстративно покинула комнату, собираясь вообще уйти из дома.

Но она не ушла. Она вернулась сразу, как только переступила порог.

У нее была истерика. В тот момент Ефим подумал, что это запоздалая реакция на ссору с ним. Да и мало ли по каким пустякам беременная женщина может поднять скандал? Он не стал ни о чем спрашивать, просто предложил остаться, пообещав позвонить и предупредить зятя.

Тома не спорила и осталась. Обычно она не любила ночевать у родителей, но в теперешнем состоянии ей было не до этого. К тому же было уже темно.

Сейчас, понимая, что не заснет, и размышляя о сегодняшнем вечере, Ефим вдруг понял, что истерика дочери не имела отношения к ссоре с ним. Причина была в чем-то другом. В чем же? Дочь уже выходила из дома, но вернулась. Почему? Что случилось в тот момент, когда она развернулась, даже не сойдя с крыльца?

Не в силах больше лежать и бороться с бессонницей, Ефим поднялся. Жена спала, но ее сон больше напоминал беспокойную дрему человека, которому пришлось прикорнуть в рабочее время. Она что-то пробормотала во сне, и Ефим постарался двигаться бесшумно.

Когда он коснулся дверной ручки, послышался скрип открываемой входной двери. Потом дверь негромко захлопнули.

И закричала Тома.

Несколько секунд, показавшихся Ефиму минутой, он не мог справиться с дверью. Рука, обхватившая дверную ручку, не слушалась. Несмотря на крики родной дочери, но не сразу поборол себя.

Между комнатами тьма была более плотной, чем в спальне. В коридоре Ефим напоролся на комод, но боль в бедре была ничем в сравнение со страхом за дочь. Тома кричала, и сложно было определить, где она находится.

Ефим бросился к спальне внука — Тома оставалась на ночь там. Распахнув дверь, Ефим увидел, что кроме Костика здесь никого нет. Мальчик сидел на кровати, как монах в позе лотоса, и, кажется, смотрел перед собой. Лишь выбегая из комнаты, во время паузы в криках дочери Ефим понял, что мальчик скулил, как щенок, которого посадили на цепь.

Выскочив назад в коридор, Ефим заметил у входа в кухню невысокую тень. Тень проскользнула в кухню, и Ефим заметил полу плаща.

В его дом пожаловала давешняя старуха! Каким-то образом она открыла дверь и… Дочь была именно в кухне. Тома явно вошла туда до того, как старуха проникла в дом.

Он рванулся к кухне и в дверном проеме неловко остановился, чтобы не разбиться о косяк. Еще не было часа ночи, горели уличные фонари, и освещения в кухне оказалось достаточно, чтобы рассмотреть, что дочь лежала на спине, неловко, суетливо отползая прочь от старухи, склонившейся над ней, протягивающей руки, словно она лишь хотела помочь ей подняться.

— Прочь, — процедил Ефим.

Старуха даже не обернулась. Тома уперлась в ножку стола, крик ее оборвался, но потом под тяжестью тела стол поддался, и дочь снова стала отползать.

Ефим хотел оттащить старуху от дочери. Его руки уже хватали ее за плечи, но в последний момент прошли сквозь пустоту, и инерция движения бросила Ефима вперед, на мойку. Защитившись руками, Ефим смягчил удар. Попытался встать. Удивляться не было времени. Похоже, старуха заметила его движение и уклонилась.

Она снова нависала над дочерью. Пригибалась, протягивая руки, потом выпрямляла спину. Снова пригибалась, будто хотела сесть на молодую женщину сверху, и снова чуть отстранялась от нее, меняя позицию.

Ее действия могли озадачить Ефима, будь у него больше времени, но испуганный и разъяренный отец думал лишь о дочери.

Он шагнул к старухе, замахнулся.

Его кулак прошил пустоту. Там, где находилась спина старухи в фиолетовом плаще, ничего не оказалось. Ефим поразился, но старуха действительно оказалась чуть левее, в каком-то полушаге. Она коротко глянула на него, взмахнула рукой, и Ефим почувствовал, как что-то костлявое вонзилось ему в грудь.

Удар отбросил его к выходу из кухни. В спину вонзился дверной косяк, и Ефим сполз по нему на пол. У него вырвался вскрик, но собственную боль заглушило то, что случилось с дочерью.

Тома застонала, заколотив кулаками по полу, раздвигая ноги. Ее тело охватила судорога. Ефим пытался встать, но у него помутнело перед глазами. И еще был запах. Чем-то знакомый, хотя его не с чем было сравнить.

Прежде чем потерять сознание, Ефим увидел, как старуха в плаще нагнулась к ногам Томы и что-то завернула в темную ткань.

 

14

Назаров угрюмо смотрел, как эксперты-криминалисты бродят по дому, выполняя свою работу, когда кто-то позвонил ему на мобильник — из внутреннего кармана пиджака послышалась мелодия песни, которую лет десять назад исполняла Белинда.

Это был Илья. Он коротко поздоровался и спросил:

— Что случилось?

Возможно, Даменков лично видел возле этого дома машины оперативников, но, скорее всего, просто позвонил в кабинет Назарова и поговорил с сержантом Белым.

— Ничего хорошего, Илья, — отозвался Назаров. — Подробности позже, сейчас не могу.

— Хорошо, — после недолгой заминки согласился Илья. — Я буду ждать звонка.

Капитан покачал головой, тяжело вздохнув и снова разглядывая людей, занятых выяснением того, что случилось в этом доме. Боковым зрением он заметил, как с черного входа в дом вошли двое из ФСБ.

Крепкие, высокие, зрелого возраста, с непробиваемыми лицами. Менее равнодушным казался майор. Его напарник, в звании лейтенанта, выглядел так, словно находился в поселке неделю, и ему хотелось поскорей отсюда убраться.

Они также выполняли свою часть расследования. Именно на них Назаров больше всего рассчитывал. Подключение ФСБ было его инициативой. Он настоял на этом в разговоре с начальником отдела расследований УВД Города. Сейчас капитан прекрасно понимал, что на этом его влияние закончилось.

Любопытно, как эти двое видят ситуацию? И что он сам скажет им, если они потребуют его мнения? Ведь они, конечно, знают, что оказались здесь благодаря местному участковому.

Для Назарова случившееся прошедшей ночью в этом доме по-прежнему было смутным и неопределенным. Хозяин все еще находился в прострации и на вопросы отвечал невпопад. Его дочь, у которой случился выкидыш, недавно увезли в Город — требовалась операция. Жена хозяина и внук ничего сказать не могли. И пожилая женщина, и мальчик находились в своих комнатах, откуда на крики беременной не вышли. Испугались. На вопрос, что случилось, они качали головой и странно таращились на капитана. Когда вопросы стали задавать оперативники, мальчик заплакал, и его пришлось оставить в покое.

Конечно, Назаров сразу подумал о случившемся несколько дней назад. Снова был выкидыш у беременной женщины. Но теперь были существенные различия. Женщина не была дома в одиночестве. С ней были ее родители и сын. И с ее отцом что-то случилось. Причем дело не просто в потрясении от несчастья. Капитан чувствовал, что прошедшей ночью в доме был кто-то еще.

Старуха в длинном плаще?

Назаров не был в этом уверен. Молодую женщину увезли в тяжелом состоянии, ее отец молчал. На кухне обстановка — как бывает после небольшой потасовки. Правда, больше никаких следов Назаров не обнаружил. Ни входная дверь, ни задняя не были взломаны.

Кое-что изменилось, когда оперативники обнаружили иссиня-багровую ссадину на спине хозяина. Назаров слышал, как от хозяина добились, что травма он получил, ударившись о косяк в кухне. Как это случилось? Сам оступился, увидев, что происходит с дочерью? Хозяин не помнил. Капитану оставалось надеяться, что это выяснит парочка из ФСБ.

Двое в костюмах о чем-то негромко посовещались и, взглянув на капитана, прошли в одну из комнат — туда, где находился хозяин дома.

Назаров подумал, что после этого фээсбэшники наверняка сделают одолжение и ему, и он вышел из дома на крыльцо — отвлечься, вдохнуть свежего воздуха.

Он не заметил, как прошли двадцать пять минут, когда рядом с ним оказались майор с лейтенантом.

Лейтенант закурил, скользнув взглядом по Назарову с плохо скрываемым чувством собственного превосходства. Назарова это не задело — сейчас его волновал лишь вердикт ФСБ.

Майор, прежде чем заговорить, огляделся, прищурился, то ли из-за солнца, то ли он так улыбался. Назаров ждал.

— Капитан, — наконец, обратился к нему майор. — Можно узнать, что вы думаете о случившемся в этом доме?

Иначе говоря — можно узнать, какого черта вы нас сюда вызвали?

Назаров помедлил, подбирая слова. Фээсбэшники терпеливо ждали. В конце концов, они уже здесь, и пять минут туда, пять минут обратно ничего существенного не изменят.

— Признаться, — заговорил Назаров. — У меня лишь кое-какие подозрения, которые ничем не подтверждены.

— Угу. Дальше, — благословил его майор.

— Я предполагаю, что в этом доме присутствовал еще один человек. Если так можно выразиться.

— Кто-то из родственников? Например, муж гражданки, у которой случился выкидыш?

Назаров медленно покачал головой.

— Нет, этот человек не имеет к семье отношения, и он проник незаконно.

Одна бровь у майора чуть приподнялась.

— Я хочу сказать, что этот человек вообще не из нашего поселка, но его… уже несколько раз видели другие жители. В общем, это старая женщина, но рассмотреть ее никому не удалось — она все время в наброшенном на голову капюшоне.

Лейтенант едва заметно хмыкнул. Назаров покосился на него и снова перевел внимание на майора.

— Я думаю, причина случившегося в действиях этой женщины. Хотя с виду она напоминает всего лишь побирушку, на самом деле она… может быть опасна.

Какое-то время все молчали.

Майор потоптался на крыльце, засунув руки в карманы.

— Эксперт из Городского УВД, — произнес майор. — Утверждает, что в доме не обнаружено следов присутствия посторонних.

Назаров никак не отреагировал на это заявление. Стоял и смотрел куда-то вдаль. Майор выдержал паузу, наблюдая за участковым, прежде чем продолжить:

— То, что ни на одной из обеих дверей, нет следов чужого проникновения, это мелочь. Всегда есть запасные ключи, и они иногда теряются. Другое дело, что никто из присутствовавших в доме не упомянул о незваном госте. Никто.

Майор снова замолчал, изучая Назарова. Тот улыбнулся одними губами, но тут же подавил улыбку.

— Вы же сами видели состояние хозяина этого дома, — заметил Назаров. — У него шок, и сейчас он мне кажется не вполне вменяемым.

— Согласен, — майор оживился. — Но это отнюдь не опровергает, что он сам мог явиться причиной того, что случилось с его дочерью. Косвенной причиной. Кстати, с этой версией сочетается и поведение остальных членов семьи.

Назаров хотел возразить, но неожиданно в разговор вмешался лейтенант.

— Они напуганы, — сказал он. — И глава семьи больше всего. Причем он боится не за свою дочь. Не только за нее. Не говорит ли это, что у него, скорее всего, рыльце в пушку?

Лейтенант щелчок выбросил окурок в траву. Достал из кармана пачку жевательной резинки, положил одну в рот, и его челюсти монотонно заработали.

Назаров покачал головой. Его распирали возражения, целый поток возражений, но он должен обдумывать каждое слово, следить за тем, чтобы не оторваться от реальности. От той реальности, как ее воспринимают эти двое.

— Хорошо. Но что вы скажете о ссадине у хозяина на спине? Медэксперт подтвердил, что это от удара о косяк или обо что-то твердое. Этого мужика кто-то здорово толкнул.

— Не обязательно, — майор покачал головой. — Вариантов объяснений этому множество, и далеко не все они включают агрессию к хозяину со стороны. Есть еще один: его оттолкнула собственная дочь. После такого у нее и случился выкидыш. На большом сроке это может произойти у женщины при малейшем нервном стрессе.

Назаров почувствовал желание высказать все, что не имело прямого отношения к трагедии в этом доме. Признаться, что в поселке происходит что-то плохо объяснимое. Например, что люди не могут выехать за пределы. Что они боятся и не идут на контакт, и страх хозяина объясняется вовсе не тем, что он лично виновен в несчастье своей дочери.

Назаров не сделал этого. В данный момент это не имело бы силы.

Во-первых, он не был уверен, что к нему прислушаются вместо того, чтобы подумать: не причастен ли к трагедии в этом доме и этот не в меру ретивый участковый? Все-таки Назаров сомневался, что найдет сейчас желающих продемонстрировать фээсбэшникам то, что с ними происходит при отъезде из поселка. С людьми творилось что-то неладное.

Да и что посторонние увидят? Как человек неожиданно превращается в испуганное создание, требующее отвезти его обратно? К тому же есть те, кто все-таки покинет поселок без проблем. Та же женщина, у которой случился выкидыш. Не так давно ее родителям звонили из Городской больницы — она вне опасности. Ничего у Назарова не получится — с наглядным пособием возникнут трудности.

И, во-вторых, с этими двумя глупо уклоняться в сторону от конкретного дела. Они — не меценаты от Фемиды, они на работе, и кроме данного случая их сейчас ничего не интересует.

Вместо полной откровенности Назаров упомянул о том, что хоть как-то могло укрепить его позицию.

— Как же тогда с выкидышем? — заметил он. — Если не ошибаюсь, кроме каких-то пятен, ничего так и не нашли.

Майор пожал плечами.

— С этим как раз и надо разобраться — куда подевался мертвый ребенок? И не был ли выкидыш вызван искусственно? Увы, капитан, не кажется ли вам, что это дело скорее входит в компетенцию отдела расследований Городского УВД?

— Да, — поддакнул лейтенант. — Нам пора сваливать отсюда. Чтобы не рассердить коллег. Они справятся и без нас.

Назаров разозлился, сдерживая то, что ему захотелось высказать лейтенанту. Вместо этого он предпринял последнюю попытку.

— Да, возможно, вы правы. Но тогда посоветуйте, что делать, если я абсолютно уверен: у нас в поселке случилось достаточно, чтобы в расследование вмешаться самой мощной структуре — непосредственно федеральной службе безопасности?

На какой-то момент с лейтенанта сползла маска превосходства — он озадаченно посмотрел на участкового. Майор наоборот не проявил никаких эмоций.

Он развел руками и предложил:

— Если вы считаете необходимым вмешательство ФСБ, вам придеться подать запрос нашему руководству. И, конечно, мотивировать свои действия. Только так.

Иначе говоря, объяснить свои потуги более конкретными фактами, нежели тем, чем ты нас кормишь сейчас.

Майор кивнул, прощаясь, и вернулся в дом. Его напарник медлил, по-прежнему разглядывая Назарова. Капитан посмотрел ему в глаза.

— Ты тоже можешь идти.

Фээсбэшник опешил.

— Что?

Назаров, не говоря больше ни слова, повернулся к нему спиной и пошел к машине.

Смеркалось.

Назаров сидел в машине и смотрел, как от дома Ефима отъезжает группа расследования. Статус-кво сохранилось. Ефима оставили дома, так ни в чем его не обвинив. На этом, конечно, не закончилось, но паузу Назаров получил. И на том спасибо.

Капитан немного подождал после того, как последняя машина исчезла из вида. Взял мобильник и набрал номер Даменковых.

— Илья? Это Назаров.

— Я узнал. Ну, что там? Когда тебя ждать?

— Извини, тебе придеться потерпеть еще немного. С полчаса, наверное. Отсюда уже все уехали, но мне надо еще раз зайти, поговорить с хозяином. Обязательно. Потом я сразу к тебе.

— Хорошо, буду ждать.

Назаров вздохнул, прикрыл глаза, помассировал веки. Приоткрыл дверцу, оглядываясь по сторонам.

Вечер выдался еще теплей предыдущего. Конец апреля, а тепло, как летом. На деревьях уже появились маленькие листочки. Назаров вдохнул полной грудью, пытаясь хотя бы на минуту отрешиться от проблем, навалившихся на него за последние часы. Во всем всегда можно найти плюсы. Даже в личной неудаче.

Ведь не случись так с женой, Назаров не смог бы со спокойной душой оставаться в поселке столько дней подряд. Семья всегда была для него приоритетом, а она требует времени. Теперь его ничто не останавливает, даже наоборот. Быть может, нечто и послало ему это испытание в своей деятельности, чтобы заглушить другое испытание, связанное с разводом? Почему нет? В конце концов, так гораздо лучше, нежели получить сначала одно, а потом, когда появится хотя бы подобие душевного равновесия, другое.

Капитан посмотрел на часы. Нужно идти. Достаточно посидел.

Он вышел из машины, поглядывая на окна соседских домов. Наверняка к нему сейчас приковано внимание ни одной пары глаз. Люди следят за ним. Они боятся, но страх не всегда убивает любопытство. Кроме того, сейчас их любопытство имеет практическую сторону. Они не уверены, что в их доме не случится что-то нехорошее в ближайшие ночи.

Назаров подошел к двери, позвонил.

Открыла ему жена Ефима, низенькая, полноватая женщина, открыла нескоро — капитан уже забеспокоился, что придеться требовать, чтобы его впустили.

Назаров быстро сказал:

— Мне б с вашим мужем переговорить. Это ненадолго.

Хозяйка впустила его в дом. Она выглядела заторможено, как будто тщетно пыталась вспомнить, куда положила нужную вещь.

— Он в той же комнате? — уточнил капитан.

— Да, — вяло отозвалась женщина.

Назаров решил, что не мешает проявить участие.

— Как они, не сильно вас замучили?

— Не сильно, — покорно согласилась хозяйка.

Назаров вздохнул, глядя, как она семенит вглубь дома, и вошел в комнату к Ефиму, лежащему на кровати.

Тот лишь покосился на капитана и снова уставился в потолок. В комнате горела настольная лампа, и лицо хозяина из-за резких теней выглядело намного старше, нежели в реальности.

— Я ненадолго, — сразу предупредил Назаров.

Ефим ничего не сказал.

Назаров присел на стул рядом с кроватью. Минуту молчал, потом тихо спросил:

— Все нормально? — и уточнил. — Я о том, что все обошлось? Претензии не предъявляли, что в случившемся с вашей дочерью есть лично ваша вина?

Ефим прикрыл глаза, открыв их после продолжительной паузы, но, несмотря на терпеливое ожидание участкового, так ничего и не сказал. Назаров нахмурился. Да, разговорить его будет нелегко. За день Ефиму хватило, и он просто хотел, чтобы его оставили в покое. В конце концов, человеку надо поспать даже в той ситуации, когда сон кажется немыслимой роскошью.

Назаров встал со стула, потоптался возле кровати. Поколебавшись, присел на край, чтобы оказаться ближе к Ефиму. Тот покосился на капитана, но не возразил.

Назаров чуть наклонился к нему.

— Кого вы видели ночью в доме? — спросил он. — Ведь кто-то приходил к вам в дом? Из-за этого у вашей дочери и…

— Я ничего не помню, — пробормотал Ефим, заставив капитана запнуться. — И я хочу спать.

В его голосе не было испуга, капитан не заставил его вздрогнуть. Ефим выглядел, как человек, который твердо решил, что лучше никому ничего не рассказывать. И любые увещевания ничего не изменят.

Назаров посмотрел в темный прямоугольник окна, покусал нижнюю губу. Он почувствовал, что в тупике: от Ефима не добились откровенности следователь и фээсбэшники, на что же надеется он — какой-то участковый? И в то же время Назаров был полон решимости добиться своего. Разве напрасно он пришел сюда, дожидавшись ухода группы Городского УВД?

— Ефим Степанович, — медленно заговорил Назаров. — Понимаете, в поселке происходит что-то нехорошее и при этом необъяснимое. Ситуация такая, что даже представители ФСБ меня не поняли. Вот почему я пришел к вам после их ухода. И пришел я к вам не как участковый, скорее, как житель вашего поселка.

Назаров позволил себе паузу.

— Ваши слова имеют очень большое значение.

Никакой реакции. Ефим, казалось, спал с открытыми глазами.

Назаров понизил голос:

— Мне кажется, я знаю, кто приходил к вам этой ночью, и кто напугал вашу дочь. Дело в том, что этого человека видели другие в нашем поселке. И уже давно.

Ефим коротко глянул на капитана. И в его глазах что-то промелькнуло, какая-то слабина, сомнение, не молчит ли он напрасно. Назаров заметил эту мгновенную борьбу и быстро спросил:

— Так вы скажете, Ефим Степанович, кто виновник всего случившегося?

Ефим прикрыл глаза, слабо качнув головой.

— Я хочу спать, — он все-таки не поборол свой страх.

Назаров почувствовал, что нить, которую он, казалось, уже нащупал, ускользает из его рук.

— Ефим Степанович, вы меня, наверное, не поняли. Я не требую, чтобы вы, рассказав обо всем мне, потом подтвердили это другим. Нет, я не этого хочу. Просто я хочу подтверждения, что не ошибаюсь. Всего лишь подтверждения от вас.

Ефим что-то пробормотал, и неясно было, чего в его голосе больше — отрицания или…

— Знаете что? — Назаров положил ему руку на плечо. — Давайте договоримся вот как. Я сейчас сам скажу, кто был у вас сегодня ночью, сам. И вы лишь ответите: да или нет. Хорошо?

Ефим замер, задержал дыхание.

— Подумайте о других людях. Ведь у нас в поселке есть женщины, как ваша дочь, — Назаров сделал глубокий вдох. — В своем доме вы видели старуху в длинном плаще, да?

Назарову показалось, что Ефима колотит. Капитан повернулся к нему спиной и пробормотал:

— Скажите, я прав или нет? Скажите, и обещаю — я тут же уйду.

Пауза.

— Это была старуха в длинном плаще?

— Да, — чуть слышно подтвердил Ефим. — Теперь мне можно поспать?

— Да, да, конечно.

Как во сне Назаров покинул этот дом.

О деле они заговорили не сразу, и для Ильи эта пауза была невыносимой.

На этот раз капитан прошел к Даменковым в дом — не хотелось привлекать внимание соседей, да и хозяин настоял. Его жена приготовила кофе, поставила вазочку с домашним печеньем, и Назаров даже отвлекся от Ефима и его семьи, окунувшись в воспоминания о собственной семейной жизни.

Потом Оля застыла у мойки, намереваясь присутствовать при разговоре мужа с участковым. Мужчины переглянулись, и в глазах капитана Илья заметил вопрос. Он глянул на жену и неуверенно сказал:

— Оля, уже поздно. Надо бы Данилу положить.

Она повернулась, коротко глянула на мужа, но промолчала.

— Оль, нам бы с капитаном сначала с глазу на глаз переговорить. Ты не против?

Она хотела возразить, но муж ее опередил:

— Пожалуйста, Оля. Не обижайся.

Она поколебалась, но все-таки вышла.

Илья посмотрел на капитана.

— Ну, что?

Назаров опустил голову, прихлебнул кофе.

— Ничего хорошего.

Илья терпеливо ждал подробностей.

— Ситуация хуже, чем даже я предполагал. Во-первых, в трагедии замешана наша общая старая знакомая. Во-вторых, я вряд ли получу помощь со стороны. Ни от Городского уголовного розыска, ни от ФСБ. По их словам, на то нет оснований. И я… В общем, я не смог на это что-то возразить.

Спустя еще пять минут Назаров рассказал Илье то, что произошло в доме Ефима, пересказал свой разговор с фээсбэшниками и с самим хозяином. Когда он замолчал, Илья уткнул лицо в ладони, тяжело вздохнул. Потом он посмотрел на капитана, и тот увидел в его глазах сильнейшую подавленность.

— Но ведь та женщина, Даша… У нее тоже случился выкидыш, — заметил Илья.

Назаров кивнул.

— И у дочери Ефима, — добавил Илья. — Случилось то же самое.

Он резко встал, едва не опрокинув стул. Казалось, он хотел на кого-то броситься. Назаров даже смутился.

— Ты чего? Успокойся, я…

— Моя Оля тоже беременная, — прошептал Илья.

Назаров опешил.

— И ты… Ты думаешь, что… — договорить он не решился.

— Всякое возможно. Эта старуха ведь ходила возле нашего дома. Олю напугала. С твоих слов возле дома Ефима ее тоже видели. Так что… Это абсурд — зачем ей мертвый ребенок? — он ударил кулаком по ладони. — Твою мать! Мы не сможем уехать. Не сможем.

— Ты уверен? Почему бы ни попробовать еще раз?

— Нет. У Данилы в прошлый раз истерика случилась, когда ушли из дома и поехали через поселок. Он так орал… Не бить же трехлетнего ребенка?

Назаров покачал головой.

— Не волнуйся, Илья. Я понимаю, ты скажешь, что мне легко об этом говорить, но… не волнуйся. Ты вот что. В поселке с населением почти семь тысяч человек беременная не одна твоя жена. Притом, что я допускаю мысль: было лишь два похожих случая, но это не значит, что старуха в плаще и в следующий раз заберется в чей-то дом, где есть беременная женщина. И ты можешь приготовиться к любой встрече. У тебя есть оружие?

Илья покачал головой.

— Нет? Я дам тебе отличное охотничье ружье. Покажу, как им пользоваться. Это несложно. И все. Запирай двери на все замки, и…

— А если это не поможет?

Назаров запнулся. Потом заметил:

— Ефим — человек в возрасте, и он не ожидал такой гостьи. А в другом случае женщина вообще была в доме одна. На их фоне ты…

— Есть в ней что-то такое, — перебил его Илья. — Даже не знаю, как сказать. И эти ее перемещения… Было бы неплохо справиться с ней одним лишь ружьем.

Они немного помолчали, и Назаров сказал:

— Ты не забывай — я сейчас здесь и никуда не уезжаю. В общем, каждую ночь дежурю. Мои ребята будут приезжать днем, и я смогу немного отсыпаться. Ну, а ночью — устрою патрулирование. Думаю сделать так, чтобы со мной был один помощник. Они будут меняться через ночь. Вот. Если что — сразу набирай мой мобильник. Примчимся в течение двух минут.

Илья перестал маячить из угла в угол и сел за стол.

— Послушай, капитан. Почему тебе не помогут коллеги из Города? Это не укладывается у меня в голове.

Назаров вздохнул.

— На все нужны основания.

— Разве их нет?

— Не знаю. Может, и есть, но… Этого мало.

— Как это? Неужели не достаточно, что у нас в поселке… Почему?

— Все выглядит так, словно у Ефима была внутрисемейная разборка. Из-за чего у его дочери и случился выкидыш. Она в тяжелом состоянии, а Ефим упорно молчит. Я вырвал у него подтверждение своих подозрений, лишь пообещав, что это останется между нами.

Назаров поднялся из-за стола, отнес чашку в мойку, встал у окна, пытаясь рассмотреть двор.

— Даже признайся Ефим, что в доме была какая-то старуха, из-за которой все и произошло, все равно это — дохлый номер. Не знаю, может, эксперт плохо постарался, но в доме не обнаружили следов пребывания постороннего человека. Ни волос, ни слюны, ни других частиц. И признание хозяина выглядело бы странно. Откуда взялась старуха? Она не местная, до ближайшего населенного пункта — приличное расстояние. Выходит, старуха пришла откуда-то пешком, чтобы довести беременную до выкидыша, после чего забрать мертвую плоть?

Назаров покачал головой, как бы отвечая сам себе: выглядит абсурдно.

— Так что же делать? — пробормотал Илья. — Зачем чего-то ждать? Я могу подтвердить существование этой старухи. Она наверняка представляет опасность.

— Какую опасность, Илья? Убийства не было, все выглядит неправдоподобно. Пойми — у меня не получится сделать так, чтобы сюда привезли роту солдат и оцепили весь поселок. Люди боятся, и никто не жаждет ринуться в бой. Нереально влезть в их частную жизнь и что-то требовать, каких-то доказательств. Здешние жители кое-как приспособились и надеются отсидеться.

— Черт, неужели все так глухо?

— Если бы даже в поселке произошло убийство, для Городского уголовного розыска — это всего лишь рутинная работа. Они заведут дело, но это не значит, что здесь все кардинально изменится и людям станет спокойно. Что их смогут защитить.

С минуту они молчали, потом Илья встал и спросил:

— Ты ружье сам привезешь или мне с тобой поехать?

 

15

Илья долго всматривался в лес позади двора, прежде чем вернуться к жене. Он делал так уже четвертую ночь подряд, а казалось — несколько месяцев.

Ночи, последовавшие после разговора с капитаном, Илья почти не спал. Он слегка компенсировал это днем, но дальше беспокойной дремы не шло. Илья вскидывал голову, прислушиваясь к тишине в доме, убеждаясь, что Оля и Данила рядом и с ними ничего не случилось.

Дни становились все теплее, и они с Олей не могли держать ребенка в доме. Чтобы как-то обезопасить сына, они договорились находиться рядом с ним во дворе по очереди. К счастью, мальчик не порывался выйти к лесу, и вообще он часто просто сидел и смотрел перед собой, чем вызывал у матери беспокойство.

Илья по-прежнему считал ночи самым опасным временем.

Лишь сегодня Оля легла в их общей спальне. До этого она спала вместе с Данилой в его комнате. Илья вообще не ложился. Он приносил кресло в коридор, ставил рядом ружье и садился, временами проваливаясь в сон, напоминая сам себе наемного убийцу Леона из фильма Люка Бессона.

Время притупляет и хорошие эмоции, и плохие, и сегодня Илья решил, что ляжет в кровать рядом с женой, только не разденется. И, как обычно, не закроет двери в спальнях.

И все же один вопрос не могло притупить ни что: как долго все это будет продолжаться?

После посещения их дома капитаном Оля молчала, но становилось ясно, что до бесконечности так не будет. Пока они вслух об этом не заговаривали, но это ничего не меняло — и сам Илья, и его жена без конца размышляли, как им быть дальше?

Сегодня Илья, вздремнув перед рассветом и заметив, что жена уже не спит, сказал ей, что ненадолго отлучится. Он проехал в торговый центр и там остановился, не понимая, что это ему даст — он ведь и так знал, что ничего не изменилось. Действительно — уезжавших жителей не было. Лишь чуть позже в поселке появилось пару приезжих машин, но это все.

Как сказал капитан, люди приспособились и ждали, когда все изменится само собой. Им было, что кушать, было, где спать, их положение еще не стало критическим, после чего страх перед чем-то необъяснимым перестанет их сдерживать. И у них была связь с внешним миром. Они, конечно, не могли съездить к своим родственникам, но они могли пригласить этих родственников к себе.

Правда, Илья сомневался, что многие этим воспользовались. Скорее всего, для внешнего мира ситуация в поселке оставалась не более известной, чем времяпрепровождение жителей далеких экзотических стран.

Дождавшись, когда приезжие покинули поселок, Илья вернулся домой. После обеда он проехал за продуктами и какое-то время наблюдал за дорогой. Ничего не изменилось. Если кто-то и появлялся в поселке, это были приезжие и оказывались они здесь по работе.

Вернувшись домой, Илья обнаружил, что Оля тоже предприняла что-то, что могло хоть как-то снизить напряжение. Взяв с собой Данилу, она сходила к Короткевичам. Оля надеялась, что соседи будут рады их обществу и позже придут в дом Даменковых. Она сказала Илье, что будет только за, если соседи согласятся переночевать здесь.

Ничего не вышло. Люда по-прежнему находилась в заторможенном состоянии, а Виктор не стремился поддерживать разговор. Сказав, чтобы они приходили в гости, Оля ушла. Она старалась не показать этого, но Илья заметил — жена сильно расстроилась. И он ее понимал. В конце концов, будь с ними еще кто-нибудь рядом, у них бы не было ощущения, что они находятся в полной изоляции.

Стоя у окна и вспоминая это, Илья спрашивал себя: он случайно не заснет так, чтобы не стало слишком поздно, если сегодня суждено чему-то случиться? Поколебавшись, он еще раз проверил заднюю дверь, подхватил ружье и прошел в спальню к жене. Прислушавшись к ее дыхание, он с удовлетворением понял, что она спит.

Опасаясь разбудить ее, какое-то время он стоял и думал, не устроиться ли снова в кресле у входа в спальню. Потом все-таки медленно, осторожно прилег на кровать.

Задремал он быстро, но ненадолго. Ему показалось, что прошло всего несколько минут, когда его разбудили крики у кого-то из соседей.

Илья привстал с кровати, потянулся к ружью.

Спустя минуту, когда он решил, что ему что-то приснилось, снова послышался крик. Женский крик в одном из соседних домов. И снова тишина.

Илья приник к окну, и в этот момент понял, что кричали у Короткевичей. Он посмотрел на Олю — жена, странное дело, так и не проснулась. Наверное, слишком измучилась в предыдущие ночи. Илья поколебался, но не решился ее разбудить.

Он выбежал из комнаты, на ходу набрав номер Назарова.

Капитан, который в две предыдущие ночи, патрулируя поселок, приезжал на эту окраину не менее десятка раз, сегодня сделал перерыв. Закон подлости в действии.

— Илья? — откликнулся встревоженный голос Назарова.

— У Короткевичей что-то случилось!

— Выезжаю!

Илья выскочил на веранду и вдруг понял, что после звонка Назарову пытается набрать номер Короткевичей. Чертыхнувшись, он нажал «сброс». Распахнул заднюю дверь и вышел во двор.

Крики не повторялись, но тишина была какой-то неплотной, словно что-то скрывала в своем чреве. Казалось, будь у Ильи слух собаки, он бы что-то услышал. Теперь у него возникли сомнения, что кричала Люда, а не другая женщина. С чего он вообще взял, что кричали у Короткевичей?

Понимая, что должен пойти к своим соседям, он еще раз подумал, не разбудить ли жену. Впрочем, на это времени не было. Илья закрыл на ключ заднюю дверь и выбежал со двора на тропу.

Проверив ружье, прислушиваясь, он миновал два дома и в полумраке заметил, что у Короткевичей распахнута задняя дверь. Как бы в подтверждение, что это не зрительная галлюцинация, слух уловил приглушенный скрип — дверь толкнул несильный ночной ветерок. Последние сомнения исчезли — к Короткевичам пришла беда.

Несмотря на дрожь и сомнения, он вошел во двор, поспешил к дому. В том, что здесь снова замешана старуха в плаще, Илья не сомневался. Возможно, она еще здесь, хотя зловещая тишина намекала: то, что могло случиться — уже случилось.

Зияющая пасть распахнутой двери приблизилась. Илья уже поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца, когда тихий знакомый звук заставил его замереть.

Так на ветру хлопают полы плаща.

Илья медленно обернулся, осматривая двор, и понял, что не может определить, с какой стороны раздался хлопок ткани. С таким же успехом это могло случиться в доме, там ведь тоже бывает сильный сквозняк.

В этот момент с другой стороны дома взвизгнули шины, и по двору скользнул изломанный отсвет фар. Негромко хлопнули дверцы.

Илья шагнул в дом, пытаясь не думать, как поступит, если сейчас наткнется на старуху в плаще. В парадную дверь забарабанили, послышался голос:

— Открывайте!

Илья подумал, что сейчас капитан или его помощник вынесет дверь, но сзади послышался шорох, и голос капитана негромко потребовал:

— Стоять!

Пока сержант стучал в парадную дверь, Назаров обошел дом.

Илья обернулся к нему.

— Это я.

Назаров не удивился и, ничего не сказав, вынудил его посторониться. Он включил фонарик, вытянул руку с пистолетом и вошел в кухню. В этот момент они оба услышали стоны в одной из комнат. Оба поспешили вглубь дома, но на выходе из кухни Назаров резко остановился. Илья едва не столкнулся с ним.

— Твою мать, — пробормотал Назаров, направив луч фонаря себе под ноги.

На полу лежал Виктор. В груди у него торчал загнанный наполовину разделочный нож. Его руки держали рукоятку, как будто это было самоубийство.

Илья почувствовал спазм в животе. Несмотря на мрак, на невозможность разглядеть детали, он почувствовал запах крови. Быть может, не попади лезвие в сердце, Виктор был бы еще жив. Его убили только что.

Назаров переступил убитого, шагнул к ближайшей спальне. Там он обнаружил Люду — она стонала и дергала руками и ногами, словно лежала на льду и тщетно пыталась встать. Назаров проверил другие комнаты, убедился, что больше в доме никого нет, и крикнул Илье:

— Открой сержанту! Пусть звонит Левину.

Кое-как перешагнув Виктора, Илья прошел к входной двери. Пока сержант звонил по сотовому доктору, Илья вернулся к капитану. Увидев Люду, он спросил:

— Что с ней? Ранена?

Назаров покачал головой.

— Похоже, в этом доме история повторилась.

— Что? — не поверил Илья.

— Ее довели до такого состояния, что случился выкидыш.

У Ильи ослабли ноги.

— Я не знал, что она была беременна.

— Это ничего не меняет. Помоги-ка мне положить ее на кровать.

Илья, мерявший шагами гостиную, услышал звук отъезжавших машин. Он приоткрыл парадную дверь, выглянул наружу.

От дома Короткевичей отъезжали катафалк и машина оперативников из Города. Илья проводил их взглядом, поколебался, медленно прикрыл дверь. До сумерек еще есть время, но Илье очень не хотелось оставлять Олю с Данилой хотя бы на полчаса.

Он и так почти всю первую половину дня провел в доме Короткевичей, с того момента, как приехала следственная группа. Он отвечал на вопросы, помогал Левину присматривать за Людой. Он сам позвонил родителям Виктора, сам встретил их, когда те приехали спустя полтора часа. И еще Илья напоминал Назарову: Люду нужно оставить в поселке, иначе она рискует не приехать живой в Городскую клинику.

Потом Илья ушел. Он беспокоился за свою семью, и он уже не был нужен в доме Короткевичей.

Время шло, но странно — спать не хотелось, несмотря на бессонную ночь. Илья постоянно выглядывал на улицу, чтобы убедиться — в доме Короткевичей все еще находится следственная группа. В мозгу же болезненно билась мысль: моя семья — следующая? И если да, как этого избежать?

Сейчас, увидев, что можно вернуться к соседям и поговорить с Назаровым, Илья понял, что хочет не столько выяснить, что раскопала следственная группа, сколько потребовать от Назарова защиты своей семьи.

Да, пусть капитан обеспечит Илье это, если ему не хватило силенок убедить Городское УВД, что в поселке необходимо ввести чрезвычайное положение!

Илья прошел в спальню сына. Мальчик задремал, и Оля сидела рядом, легонько поглаживая его по спине. Они посмотрели друг другу в глаза. Илья сказал:

— Я выйду к Короткевичам. Постараюсь недолго. Справишься без меня, хорошо?

Она промолчала, хотя хотела что-то сказать, и потому Илья молча ждал. Наконец, он не выдержал:

— Ты что-то хотела спросить? Говори, Оля.

Она опустила голову, глянула на спящего сына.

— Мы можем попросить, чтобы милиция вывезла нас?

— Оля, ты же знаешь…

— Пусть закроют нас в своей машине и везут, что бы мы ни требовали от них. Если мы даже начнем кричать и стучать в дверцу, пусть они не останавливаются, — она подняла голову и посмотрела мужу в глаза. — Мы ведь можем договориться с ними об этом заранее?

Илья ответил не сразу. На минуту ему показалось, что Оля предлагает дельное решение. Он поговорит с Назаровым, и тот наверняка все уладит. Да, им будет плохо, когда машина, в которой их закроют, окажется на выезде из поселка, и нервишки они себе подпортят. Но выбора, кажется, нет. Придеться помучиться, зато на этом все закончится. Раз — и проблем больше нет. Черт с ним с этим домом. В крайнем случае, они продадут его за полцены, так и не вернувшись больше в поселок.

Правда, пугало, как это перенесет Данила, но его можно усыпить перед отъездом. Дать снотворное и немного подождать.

Привлекательность варианта исчезла, как только Илья вспомнил о Даше, о том, что она скончалась, когда ее вывезли из поселка. И, судя по всему, им всем грозит то же самое, если в один прекрасный момент игнорируют мольбы вернуть их обратно.

Илья покачал головой.

— Нет, Оля. Ничего не получится. Мы можем не доехать живыми. Я не хочу рисковать тобой и Данилой.

Оля не спорила — она молча кивнула.

— Я ненадолго, — повторил он и вышел.

В доме Короткевичей было слишком уж тихо. Как будто кроме капитана, его помощника и доктора Левина никого не было.

Илья прошел в дом, остановился, глядя на капитана. Тот отдавал последние распоряжения сержанту — помощник вместе с доктором собирались уходить.

Пока капитан выходил на крыльцо, Илья осторожно заглянул в спальню Люды. Ее там не было. Илья вышел, огляделся, заглянул в общую комнату, потом в спальню ее сына. Никого. Может, Люда в ванной? Удалилась от всех, закрылась, игнорируя, что в ее доме все еще посторонние люди? Похоже на то.

Илья вернулся в прихожую, которая у Короткевичей больше напоминала гостиную. Назаров коротко глянул на него, тяжело вздохнул и опустился на стул у окна. Достал сигарету, зажигалку. Капитан собирался закурить… в чужом доме!

Илью кольнуло нехорошее предчувствие.

— Как себя Люда чувствует? — спросил он.

Назаров затянулся и после паузы ответил:

— Ее здесь нет.

— В смысле? Ее увезли в Город?!

— Нет. Ее… Она умерла пару часов назад.

— Что? Как она…

— Она повесилась.

Несколько минут они молчали. Назаров нервно докуривал сигарету и словно прятал лицо за сгущавшимся в прихожей дымом. Илья просто не знал, как дальше вести разговор. Он собирался потребовать от капитана защиты для своей семьи, но на фоне трагической смерти Люды это требование показалось едва ли не циничным.

И беременна не только его жена. Сколько еще таких наберется на семь тысяч населения? По меньшей мере, несколько десятков. Но даже будь таких женщин и девушек две-три, они тоже хотели бы получить защиту.

Назаров затушил окурок, поглядел себе под ноги, поколебался и бросил его на пол.

— Она вроде как задремала, — заговорил он. — Ну, я и решил, что лучше оставить ее одну в спальне. Когда кто-то из следственной группы заглянул туда, было поздно. Ее тут же вынули из петли, но она уже была мертва.

— О, Боже мой, — прошептал Илья.

— Если бы не шум такого количества народа в доме… Я что-то слышал за полчаса до того, как все обнаружилось. Подумал еще, что Люда кому-то звонит по мобильнику. Решил не мешать. Оказалось, я уловил ее предсмертные хрипы.

Илья прикрыл ладонью лицо.

— Капитан, ты только моей Оле не проболтайся. Я скажу, что Люду куда-то увезли, чтобы ей одной дома не быть.

Назаров кивнул. Он снова закурил, и какое-то время длилась пауза. Потом Илья спросил:

— Что с Виктором? Нашли какие-нибудь следы?

— Окончательного решения еще нет, но… В общем, похоже на самоубийство — на ноже только его отпечатки. И в доме нет следов пребывания других людей, кроме хозяев. Кое-какие вещи, правда, еще подвергнут более тщательной экспертизе. Но… двое людей, которые видели… старуху, уже никому ничего не скажут.

Илья встретился с капитаном взглядом.

— Значит, ты не сомневаешься, что здесь была именно та самая старуха?

— Пока только с ней можно увязать все необъяснимое, что происходит в поселке. Так что… Какие могут быть сомнения?

— Капитан, и что теперь ты собираешься делать? Ждать следующей жертвы? А потом?

Назаров покачал головой.

— Илья, у меня такое чувство, что ты меня в чем-то обвиняешь. Или я ошибаюсь?

Илья смутился.

— Нет, — буркнул он. — Я просто спросил.

— Ведь я мог бы устраниться от происходящего здесь. Например, взять продолжительный отпуск. Сейчас это было бы нелегко, пришлось бы попотеть, но достижимо.

Назаров встал, выглянул в окно, извлек очередную сигарету и закурил.

— Пожалуй, если произойдет еще два-три таких случая, мне удастся, наконец, убедить ФСБ в том, в чем я хотел их убедить.

— Два-три случая? — вырвалось у Ильи.

— Я ведь не волшебник, Илья. Я всего лишь участковый. Бывший следователь уголовного розыска по особо тяжким преступлениям, которого в один прекрасный день понизили в должности за превышение полномочий. Так что… Я ведь тебе объяснял всю теперешнюю ситуацию.

Илья, чувствуя внутри неприятный холодок, кивнул.

— Я все понимаю, капитан. Извини, если я что-то не то сказал. Но… Я ведь… Я беспокоюсь за свою семью.

— Илья, я тебя понимаю и…

— Нет, капитан, я о том, что у меня появилась уверенность: следующий дом, куда наведается старуха — мой. Я чувствую, что не ошибаюсь. И… если исходить из того, что случилось здесь, с Виктором, мне кажется, я рискую в одиночку не справиться. Ружье — не нож, но… не все так просто. И ты с помощником не явишься в ту же секунду. Если я вообще успею позвонить.

Назаров присел на стул, откинув голову, посмотрел в потолок.

— Я так понимаю, — пробормотал капитан. — Ты хочешь, чтобы я ночевал у тебя. И желательно со своими ребятами?

Илья промолчал, не решаясь подтвердить эту мысль словами.

— Да-а. Я, конечно, не считаю, что интуиция тебя подводит. В конце концов, почему бы ни устроить этой бестии ловушку? Но… Илья, уж точно не этой ночью. Ты пойми, я должен дать своим помощникам отдых. Тем более, если мы хотим, чтобы они потом бодрствовали целую ночь.

Илья кивнул. Он не надеялся, что Назаров проведет ближайшую ночь в его доме. Он вообще не надеялся, что капитан согласится с этой затеей. И потому разочарований не было.

— Я согласен с тобой, — продолжал Назаров. — Ты живешь на окраине, ты уже не один раз видел эту старуху. Выходит ты один из первых кандидатов на ее посещение. В общем, я сам хочу пойти тебе навстречу, но меня беспокоит другое.

— Что?

— Если мы проведем у тебя ночь, вторую, третью, но старуха так и не заявится? Или того хуже, навестит другую семью? Что тогда?

— Не знаю, — признался Илья.

Они помолчали. Потом Назаров поднялся со стула.

— Ладно, постараемся обойтись без всяких «если». Ты только сегодняшнюю ночь протяни, а завтра решим.

Илья направился к двери.

— Выходим, — сказал Назаров. — Кажется, в этот дом еще очень нескоро придут новые хозяева.

 

16

Сержант Тищенко, попрощавшись с капитаном, сел в свою старенькую «пятерку» и поехал к выезду из поселка.

Он приехал рано утром, но спустя какой-то час Назаров предложил ему отправиться домой и хорошенько выспаться. Ночью им всем предстояло дежурство. Как понял Тищенко из разговоров Назарова с Белым, они не будут патрулировать по поселку, а устроятся в каком-то доме. Что-то вроде засады.

Тищенко это не обрадовало, но выбора не было. Он понимал, что капитан искажает их график работы не из-за собственной прихоти. Странные происшествия в поселке говорили сами за себя. И сержант хотел лишь одного — пусть все быстрее разрешится.

Он приближался к окраине. Возле одного из домов стояла женщина в фиолетовом плаще. Она стояла к машине спиной, глядя на дом.

Тищенко оставил ее позади, когда какое-то странное ощущение заставило его нахмуриться. Женщина была необычно одета. Тищенко никого не видел в этом поселке в таких плащах. И что-то в самой женщине было… неприятным что ли? Она стояла, как будто кого-то ожидая или что-то высматривая. И это сейчас, когда в последние дни улицы пустынны, а жители, если уж покидают дом, очень спешат.

Сержант притормозил, достал сотовый, вызвал капитана. Не мешает сообщить ему об этой бабенке в плаще.

В тот момент, когда капитан отозвался вопросом: «Что у тебя?», в памяти у Тищенко как будто встали на место последние детали не такой уж сложной головоломки, и он вспомнил, что уже слышал в кабинете Назарова и во время патрулирования о какой-то старухе в плаще.

— О, блин, — вырвалось у него. — Капитан, там… у какого-то дома…

— Что там?

— Тетка какая-то. На ней плащ такой… Вы как-то говорили про…

— Болван! — выкрикнул капитан. — Быстро назад. Где она?!

— Она…

— Не отпускай ее никуда! Я сейчас буду! Ты это… будь осторожен, не подходи вплотную. Держи на прицеле!

— Все понял, — отозвался Тищенко, разворачивая машину.

Потом он понесся назад. Минуты не прошло, как он достиг того самого места, где стояла…

Или это не здесь?

Тищенко усомнился потому, что женщины в плаще уже не было. Вообще никого не было. Он остановил машину, быстро выбрался из салона, вытянув табельное оружие. Прошел пару метров, но, не зная, как быть дальше, остановился.

К счастью, послышался рев двигателя, и спустя считанные секунды из-за поворота показалась машина Назарова. Капитан был вместе с Белым. Взвизгнули шины, хлопнули дверцы, двое мужчин выскочили из машины.

— Где она? — крикнул капитан.

Тищенко растерянно развел руками.

— Я вернулся, но… ее уже не было.

— Твою мать!

— Я… Минуты не прошло, как я…

— Возле этого дома она стояла? — и, не дожидаясь ответа, Назаров скомандовал. — Быстро во двор! Обходим дом. Я справа, Белый — слева. Ты, Саша, вызывай хозяев.

Они разошлись, Назаров поспешил вокруг дома. На заднем дворе он оказался раньше Белого. Убедился, что здесь никого нет, увидел сержанта, махнул ему.

— Проверь соседний двор. Я к парадному входу.

Тищенко все еще пытался вызвать хозяев.

— Не открывают, — сказал он подошедшему капитану. — Но, кажется, дома кто-то есть.

— Думаю, бестия в плаще до них не добралась, — пробормотал Назаров. — И на том спасибо. Ладно, черт с ними, не стучи. Они нам не помощники. Давай-ка, лучше их соседей обойдем. Может, кто чего скажет.

Тищенко засопел, кивнул.

— Только я умоляю тебя, Саша. Будь осторожен. Может случиться так, что в каком-то доме уже некого будет спрашивать.

Данила нехотя ел манную кашу. И то лишь потому, что мать его очень просила.

Илья смотрел на сына, и у него внутри что-то болезненно сжималось. Сын похудел за считанные дни, и пришлось обратить внимание на то, как он ест. Хорошо хоть Оля восприняла это спокойно — заставить ребенка есть. Раньше они такого не практиковали. Хочет — ест, хочет — не ест.

Похоже, Данила распробовал, отвлекся и заканчивал с едой веселее, когда Илья заметил, что Оля вздрогнула. Жена странно вскинула голову, оторвавшись от наблюдения за сыном, и посмотрела в окно.

Илья тоже посмотрел в окно. Во дворе все было по-прежнему. Он перевел на Олю вопросительный взгляд.

Она скользнула ладонью Даниле по голове и шагнула к выходу из кухни.

— Ты куда? — спросил Илья.

— Я сейчас. Налей ему сока.

Она вышла, но Илья не пошевелился. Он видел, как изменилось лицо жены. Казалось, она услышала нехорошую весть. Его самого кольнуло беспокойство.

Илья шагнул было за ней, остановился, глянул на сына. Мальчик сидел, не шевелясь, застыв с зажатой в руке ложкой, и смотрел вслед матери. Тарелка была пуста.

— Данька, подожди, — бросил ему Илья. — Сейчас будешь пить сок.

Илья вышел, чувствуя, как похолодела спина. Он думал, что Оля пошла в спальню, но ее там не было. Илья обернулся и в этот момент услышал сдавленный всхлип. Казалось, Оля плакала, сдерживаясь, чтобы ее не услышали. Илья нахмурился, догадавшись, что она в гостиной.

Что еще случилось?

Он вошел в гостиную.

Оля стояла у окна, на кого-то глядя, и… зажимала рот ладонями. С силой зажимала. Илья ошибся, приняв всхлип за сдавленное рыдание. Нет — жена пыталась сдержать вопль! Ее уже трясло, в таком она была напряжении, и, тем не менее, она не сходила с места.

Он бросился к ней.

Жена его заметила, и ее прорвало — она закричала.

Перед домом была… старуха в фиолетовом плаще. Старуха сидела на корточках и что-то поднимала с земли.

Илья растерялся. Он ждал старуху не раньше сумерек, и ее появление перед домом днем шокировало его. Он видел, как старуха выпрямилась, как из-под капюшона посмотрела на фасад дома, и лишь оборвавшийся крик жены вывел его из ступора.

Оля попятилась от окна, расширенными глазами глядя на застывшую старуху.

Илья рванулся к входной двери, остановился, вспомнив о ружье. Несколько секунд он колебался, обязательно ли выйти к старухе вооруженным, потом все-таки проскользнул в спальню и схватил ружье.

Когда он выскочил на крыльцо, старуха уже находилась по другую сторону забора и уходила к соседнему дому.

— Стой! — выкрикнул Илья.

Она не отреагировала, и он вскинул ружье.

— Остановись, пока я не выстрелил!

Старуха повернула к нему голову, но не остановилась. В ее движениях даже спешки не появилось. И, казалось, она невозмутимо рассматривала того, кто пытался ее остановить.

Илья колебался. Он не был хорошим стрелком, и с момента походов в стрелковый тир прошло слишком много времени, но расстояние было незначительным — Илья мог подстрелить старуху. Но в последний момент что-то не позволило ему нажать на курок. То ли неуверенность, что именно эта старуха являлась виновником гибели семьи Короткевичей, то ли понимание, что он просто не сможет кого-то застрелить, тем более, безоружного.

Впрочем, мелькнуло что-то еще.

Ощущение, что выстрел ничего не даст. Непонятно, почему, но старуха останется невредимой. Не потому ли она так хладнокровно уходила, пока он в нее целился?

Пока Илья медлил, старуху скрыл угол соседнего дома — она зашла во двор. Илья мог выскочить на улицу, и тогда старуха снова оказалась бы в поле его зрения, но с него уже хватило. Все равно он не выстрелит. Потому что… это ничего не изменит.

Илья вытащил мобильник, вызвал Назарова.

— Случилось что? — голос участкового был недовольным, как будто его оторвали от важного дела.

— Старуха… — вымолвил Илья.

— Где?

— Возле соседнего дома.

— Продержись три минуты.

— Говоришь, она что-то поднимала с земли? — переспросил Назаров.

Илья кивнул.

Они стояли перед его домом и, хотя старуха уже скрылась из этой части поселка, не причинив никому вреда, по-прежнему посматривали по сторонам. Двое помощников Назарова сидели в машине и курили.

— Да-а, — протянул капитан. — Где-то я это уже слышал. И не один раз. То, что она что-то поднимает с земли. Вот тварь.

Он заглянул Илье в глаза, и тот решил, что Назаров хочет спросить, почему Илья не выстрелил. Назаров промолчал. Действительно, какой смысл обсуждать то, чего не изменишь? Тем более, если нет определенного объяснения?

Илья вздохнул.

Он с трудом анализировал услышанное от Назарова. Не укладывалось в сознании, что звонок капитану застал его с помощниками за прочесыванием южной части поселка, где еще утром видели старуху в плаще. Получалось, она запросто ходит по городу, открываясь множеству людей. И когда? Днем!

Примчавшись сюда, Назаров отказался от услуг Ильи, намекнув, что ему лучше остаться с семьей. Илья был ему благодарен. Как бы он проверял соседние дворы, ежесекундно спрашивая себя, не приникает ли в этот момент старуха в его дом?

— Значит, и здесь никаких следов? — спросил Илья.

Назаров кивнул.

— И здесь. Мы не так-то быстро приехали, Илья. Она могла уйти в лес.

Он замер, словно вспомнил что-то важное. Илье он напомнил человека, у которого вдруг выпала зубная пломба.

— Что случилось? — негромко спросил Илья.

— Уйти в лес, — Назаров повторил свои же слова. — В лес.

Они посмотрели друг на друга. Наконец, Назаров сказал:

— Кстати, ты не задумывался, где старуха живет? Явно ведь не в поселке.

Илья пожал плечами.

— Не знаю. Даже предположений нет. Я об этом думал меньше всего.

Назаров кивнул, словно согласился: Илье было не до этого.

— Наверное, приходит откуда-то, — добавил Илья.

— Да. Вот только как далеко это «откуда-то»?

Капитан покусал губы и, казалось, хотел добавить что-то важное.

— Ты что-то надумал, капитан?

— Ладно, смысла нет об этом думать. Мы даже здесь никаких ее следов найти не можем, так что… Плохо другое — она уже не скрывается. И, хотя люди напуганы, кое-кто все же подтвердил, что видел ее. К счастью, не все заперлись в своих хижинах, когда мы стучали. В общем, она уже разгуливает по поселку днем.

Илья почувствовал, как усилилась тревога.

— Капитан, — пробормотал он. — Так что насчет сегодняшней ночи? Мне на вас рассчитывать?

Назаров помедлил, потом кивнул.

— Рассчитывай. Я думаю, что устроить засаду — оптимальный вариант. Боюсь ошибиться с местом посещения, но… Что же делать? Значит, так, Илья. Побудь без нас еще немного. Начнет смеркаться — приедем.

 

17

КЕХА медленно шла к поселку сквозь чернильную тьму леса. Времени было достаточно, и она не спешила, с помощью обоняния обходя деревья, кустарник или острые сучки отмирающих ветвей, торчавших во тьме, как вражеские пики.

Два часа назад она принесла очередную порцию материала, который использовала для обновления пристанища для паучков. Чтобы Сила, благодаря которой удавалось контролировать человеческий поселок, не ослабевала, приходилось обходить дворы и в каждом что-нибудь брать, не важно, травинку ли, листок или камешек.

Обложив паучий городок, КЕХА подошла к клетке. При ее приближении крысы, бегавшие внутри, замерли, припав к земле, прижав уши, косясь на ту, которая продолжала их кормить. Несмотря ни на что, эти прожорливые твари по-прежнему боялись КЕХА, не доверяли ей. Что могло быть в их глупых мозгах? Что в один прекрасный момент она прикончит их и сожрет так же, как они сжирали то, что она им давала? Так или иначе, они по-прежнему оставались в клетке, игнорируя собственный страх. Оставались из-за того, что жадность одолевала страх.

КЕХА перевела взгляд на Росомаху.

Та приподняла голову и тоже посмотрела на КЕХА. В последнее время Росомаха почти не покидала дальнего угла своей половины клетки. Она слабела. КЕХА даже почувствовала, что Росомахе понадобилось усилие, чтобы приподнять голову. Она была очень слаба, но КЕХА понимала, что в критический момент у Росомахи найдется резерв, достаточный, чтобы покончить с крысами, если прожорливые твари решат напасть на нее.

Да, так и будет. И лучше не рисковать, торопя события.

КЕХА не забывала, что было в ее собственном прошлом, и помнила, что случилось с ее предшественницей. Понять, наступит ли тот момент, когда можно уничтожить Особенное Животное, очень и очень сложно. Если вообще возможно.

До Росомахи в мире была Волчица. Существо более сильное, но менее выносливое. И, хотя Особенные Животные потому такими и были, что очень сильно отличались от сородичей, все-таки их физиология была ограничена рамками их вида. Несмотря на это, в их внутренних глубинах скрывалось нечто — что-то вроде аккумулятора, запрятанного так, что даже само Особенное Животное могло не догадываться о том, чем обладает.

Казалось бы, Росомаха на грани смертельного истощения, но уверенность в этом лучше не допускать в свой разум. Иначе возможна роковая ошибка.

Конечно, КЕХА рискует и страхуясь. Человеческое пристанище — слишком тяжелый камень, чтобы держать его в собственной руке неопределенное время. Еще немного, и некоторым особенно проворным людям удастся призвать помощь со стороны. Безусловно, КЕХА справится с этим, но с каждым днем на сохранение статус-кво будет расходоваться все больше и больше сил.

Росомаха снова опустила голову и прикрыла глаза. Экономит силы. Экономит, так как не теряет надежду, что все изменится. Или Она каким-то образом что-то чувствует?

КЕХА могла бы заставить крыс впасть в безумие, чтобы они своим писком и метанием по клетке вынудили Росомаху снова приподнять голову, даже привстать и нескоро погрузиться в прежнее оцепенение, напоминавшее жалкий сон. КЕХА могла. Но она бы выиграла немного.

Все равно, что вычерпнуть десяток ведер из озера, чей противоположный берег лишь угадывается в дали.

Понаблюдав за Росомахой, КЕХА отступила от клетки. Еще рано. Пусть все останется, как есть. Иначе можно потерять сразу все. Сейчас есть другие дела.

Через полчаса стемнело, еще спустя час КЕХА отправилась к поселку.

Она вышла к северной окраине, на минуту остановилась, вслушиваясь в ночь. Потом так же медленно двинулась вдоль домов, остановившись у того, который давно наметила. Здесь кроме беременной женщины был еще и трехлетний мальчик. Ребенок — неплохая страховка, если случится неудача, и у беременной не будет выкидыша.

Впрочем, КЕХА не сомневалась в том, что выпотрошит даже сильную духом человеческую самку, не склонную к испугу и истерике. Сейчас, когда КЕХА питается тем, что дает ей пленение Росомахи, никто из людей не сможет противостоять ей! Никто!

КЕХА принюхалась. Она уже собиралась пройти во двор и направится к задней двери, когда ее обоняние уловило новые запахи, не соответствовавшие этому дому. Здесь были посторонние. И эти посторонние вели себя тихо. Значит, они — не гости, пришедшие к хозяевам, они затаились, ожидая… КЕХА?

Да, похоже на то. Глупые человеческие особи надеялись, что, устроив засаду, справятся с КЕХА.

Если бы в мире КЕХА существовали ирония и сарказм, она бы противно захихикала. Но КЕХА вела более практичный образ жизни, нежели люди, и она не расходовала время и энергию на такие вещи.

КЕХА двинулась дальше. Нет, ее не остановила засада, она знала, что трое-четверо мужчин вместо одного не станут препятствием. Просто КЕХА никуда не спешила и понимала, что позже, когда люди в засаде будут измотаны, она затратит меньше энергии, чтобы получить свое.

Она могла выбрать сегодня другой дом, оставив тех, кто решил поиграть с ней в прятки, ни с чем. Могла. Но она наметила именно этот дом. И если кто-то решил за ней поохотиться, эти люди, рано или поздно, снова встанут у нее на пути. Так не лучше ли разобраться с ними сразу? Пока кто-нибудь особенно умный не догадался, что даже у такого существа, как КЕХА, есть уязвимые места.

Она уходила прочь от дома, к которому вернется часов через шесть-семь. Изредка она останавливалась, принюхивалась и снова шла дальше.

Ночь заканчивалась. С каждой минутой набирал силу рассвет.

Илья открыл глаза, уставившись в потолок. Не сразу он понял, где находится и что происходит. Когда же вспомнил и заметил, что уже не так темно, он быстро поднялся.

Жена спала, хотя ее сон и не показался глубоким и спокойным. В доме было очень тихо.

Илья подумал о трех мужчинах в своем доме — Назарове и его двух помощниках — и понял, что проспал почти всю ночь. Как это получилось? Вынудил людей прийти и охранять его, но сам вырубился, как мальчишка?

Илье стало неловко. Похоже, он прилег рядом с женой и сыном, рассчитывая подремать не больше получаса. Был еще вечер, а раньше полуночи Илья старуху в плаще не ждал. Илья прилег, но предыдущие бессонные ночи сказались — он заснул крепко. Наверное, не последнюю роль сыграло присутствие Назарова и сержантов — когда на душе относительное спокойствие, со сном справиться сложнее.

И вот ночь на исходе, но ничего так и не произошло. К счастью ли?

Если старуха не пришла сегодня, это не значит, что она не появится здесь завтра или послезавтра. Или послепослезавтра. Или через неделю. С другой стороны Илья не уверен, что Назаров проведет в его доме еще хотя бы ночь. Впрочем, и это ничего не гарантирует — капитан с помощниками не смогут бодрствовать каждую последующую ночь до тех пор, пока старуха не угодит в засаду.

Илья вышел из спальни. С вечера капитан и помощники заняли позиции так, чтобы контролировать все места, где возможно проникновение в дом. Назаров выбрал гостиную, откуда он видел входную дверь, крыльцо и часть улицы перед фасадом. Сержант Белый находился в кухне, контролируя заднюю веранду и двор. Тищенко расположился в спальне Данилы — он контролировал подходы к торцу дома. Все двери между комнатами оставили открытыми, чтобы каждый мог слышать происходящее в любом месте дома.

Илья заглянул в гостиную. Назаров сидел в кресле, придвинутом к самому окну. Илья видел его со спины, и трудно было сказать, заснул ли капитан. Когда Илья двинулся дальше, Назаров шевельнулся и что-то негромко пробормотал. Илья замер, понимая, что капитан все-таки задремал на своем посту. Впрочем, было ясно, что малейший шорох заставит его вскочить. Назаров, наверное, потому и устроился в кресле с удобством, что дождался рассвета, и стало понятно — на сегодня все.

Илья прошел в кухню. Сержант сидел за столом, опустив голову на сложенные руки. Здесь сомнений не было — Илья слышал его равномерное дыхание. Стараясь двигаться беззвучно, Илья открыл холодильник, достал пакет сока. Поглядывая на спящего сержанта, поднес пакет ко рту.

Сделав пару глотков, Илья услышал позади какой-то шорох, оглянулся и обнаружил в дверном проеме Назарова. Капитан кивнул ему, виновато улыбнувшись.

— И Сашка тоже дрыхнет, — он указал в сторону ближней спальни.

Илья шагнул к нему и прошептал:

— Ничего, все равно ночь кончается. Пусть вздремнут.

Назаров потянулся.

— Я тоже так подумал. Ну, и присел, оставив один глаз открытым. Услышал твои шаги и решил убедиться, что это кто-то из своих.

— А я как прилег перед полуночью, так только сейчас очнулся, — повинился Илья.

Назаров снисходительно хмыкнул.

— Ничего. Мы же здесь, — он зевнул.

— Капитан, иди еще вздремни, пока твои ребята спят. Не будить же их?

Поколебавшись, Назаров кивнул и вернулся в гостиную. Илья услышал, как кресло тихо скрипнуло под телом капитана. Илья медленно допил сок. Шагнул к мойке, где находился пакет для мусора.

И увидел, как на заднем дворе мелькнуло что-то фиолетовое.

Илья застыл.

На задней веранде послышался тихий-тихий шорох, и Илье удалось побороть оцепенение. Он вздрогнул, шагнул к веранде, но тут же попятился к выходу из кухни.

Конечно, в его дом пожаловала старуха, и он один не справится. Кроме того, главное не геройство, главное — уберечь жену и сына.

Его шаги разбудили сержанта — он приподнял голову, жмурясь, огляделся. Похоже, Белый был не из тех, кто просыпается мгновенно. Его смутила незнакомая обстановка и то, что он спал одетый, за столом.

Послышался шорох в двери, ведущей в дом. Старуха миновала веранду с поразительной скоростью. У Ильи вырвался крик.

— Капитан! Оля!

Выбегая из кухни, Илья понял, что между тем, как он увидел фиолетовый плащ где-то в середине двора, и шорохом у веранды, прошло не больше двух секунд.

— Капитан!

Назаров уже выбежал из гостиной, и они столкнулись.

— О, черт! — вырвалось у капитана.

— Она пришла!

— Спокойно.

В коридоре появился Тищенко, выхватил оружие.

— За мной, Саша! — скомандовал Назаров.

Он шагнул к кухне, заглянул, не врываясь туда с ходу. Прежде чем мимо него протиснулся Тищенко, Назаров заметил, что дверь с веранды уже распахнута, и в кухне находится старуха.

Пораженный, растерянный Белый уже выхватил пистолет, приказывая старухе остановиться и поднять руки. Растеряться было от чего. Низко опущенный капюшон бордового плаща не скрывал лица старухи полностью. Только глаза и лоб, оставляя нижнюю часть лица открытой. Дряблая пигментная кожа, тонкий, с закорючкой нос, две полоски сырого мяса вместо губ. И… запах. Точнее жуткая вонь.

Вонь атаковала человеческое обоняние резко, словно скунс, оказавшийся в доме, выпустил свою знаменитую струю. Скорее всего, запах распространился в течение нескольких секунд по всему дому.

Стреляй, хотел крикнуть капитан своему помощнику, но закашлялся от жуткой вони.

Старуха приблизилась к Белому и, схватив его за горло, встряхнула так, что могла свернуть ему шею. Раздался выстрел — Белый все-таки выстрелил, но пуля старуху не задела.

Назаров прицелился в нее, но в этот момент в кухню протиснулся Тищенко. Капитану пришлось потянуть его назад, и он упустил возможность выстрелить.

Вместо него выстрелил Тищенко, но старуха осталась невредимой — выстрелом вынесло кухонное окно.

Раздался третий выстрел, и Белый вскрикнул.

В этот момент Назаров понял сразу две вещи. Во-первых, старуха сделала так, что Белый застрелил сам себя. Во-вторых, происходило что-то странное, что приравнивало возможности капитана и его помощников к нулю. Времени разобраться в этом не было. Но в любом случае шокировало то, что оба помощника промахнулись с такого расстояния.

И еще Белый оказался между капитаном и старухой. Вместо того чтобы осесть на пол. Старуха поддержала сержанта, прикрываясь его телом.

Назаров действовал интуитивно. Он оттолкнул Тищенко и с грохотом захлопнул кухонную дверь. Боковым зрением он заметил, что Илья смотрит на него, замерев у входа в спальню.

— Уводи своих из дома! — крикнул ему капитан.

Рифленое стекло кухонной двери потемнело, и раздался треск — тело сержанта вынесло стекло и, усеянное осколками, растянулось на полу коридора.

Назаров попятился, взял на прицел дверной проем. Тищенко остался на месте. За спиной капитана Илья с ребенком на руках бросился к парадной двери. За ним из спальни выскочила Оля. Она замерла, глядя на мужчин возле кухни.

Пистолет в руках Тищенко вздрогнул, и раздался выстрел. Из кухни выплеснулась фиолетовая тень. Назаров, рискуя зацепить помощника, все-таки выстрелил, но пуля лишь выбила штукатурку в стене.

Голова Тищенко впечаталась в стену — так его тряхнула старуха. И даже сквозь пистолетный грохот Назаров услышал треск черепа.

— Оля! — послышался крик Ильи.

Женщина выскочила из дома.

Назаров взял старуху на прицел и нажал на спуск. Старуха осталась невредима. Она снова тряхнула Тищенко, и стало ясно, что сержант уже мертв.

Спазмы, вызванные усилившимся запахом, мешали Назарову прицелиться, но даже не будь этой помехи, он все равно бы отступил. Он выстрелил еще дважды, прежде чем ушел из коридора, но тщетно: старуху он даже не зацепил. Он был стрелком приличного уровня, и хотя старуха ни на мгновение не замирала на одном месте, с расстояния в три-четыре метра он должен был в нее попасть. Пусть не с первого выстрела, но должен.

Но он промахнулся. И с этим Назаров справиться не мог. Как не мог объяснить, почему это произошло.

Он выбежал из дома. Илья с ребенком на руках уже покинул двор. Его жена бежала следом. Казалось, они собирались скрыться бегом по улице.

— В машину! — крикнул Назаров. — Садитесь в машину!

Свой автомобиль капитан оставил у соседнего дома.

Оглядываясь на входную дверь, Назаров распахнул дверцу, подтолкнув Илью с мальчиком. Следом за мужем на заднее сидение забралась Оля. Назаров заскочил на место водителя, развернул машину.

Старуха из дома так и не появилась.

Назаров утопил акселератор в пол. Прочь от этого дома.

Спустя минуту захныкал мальчик. Илья прижал его к груди и спросил жену:

— Тебе не дурно?

Вместо ответа она сказала:

— Илья, мы ведь оставили наш дом!

Капитан, сбавив скорость, соединился по сотовому с Городским УВД. Представившись, Назаров выкрикнул:

— Нам срочно нужна помощь! Присылайте в поселок группу захвата!

 

1

Стефан медленно въехал в поселок. Он по-прежнему не был уверен, что поступает правильно, отказавшись от первоначального варианта.

Поначалу он думал, не появиться ли в поселке пешком. Он мог подъехать до окраины на такси или же его подвез бы близкий знакомый из уголовного розыска, с которым он встретился накануне. И тогда Стефан возник бы здесь, как один из прохожих, не привлекая к себе никакого внимания.

Собрав кое-какую информацию, Стефан понял, что ничего этим не выиграет. В поселке, где около семи тысяч населения, даже разгуливая пешком, он обратит на себя внимание не меньше, чем разъезжая на машине.

Стараясь не касаться цели визита, он поинтересовался у знакомого оперативника, как быстро тот приедет в поселок, если Стефану понадобится его помощь. Подстраховавшись таким образом, Стефан начал подготовку к визиту в поселок, который наметил на завтрашнее утро. Тянуть с этим он не хотел сам, к тому же клиент выражал серьезное беспокойство за своих родственников.

Медленно и дотошно проверяя оружие, деньги, телефон, выбирая подходящую одежду, Стефан прокручивал в голове разговор с клиентом, которого про себя назвал Худой.

Пока Стефан склонялся к мнению, что разговаривал с человеком, который лишь при поверхностном контакте создает впечатление нормального в психическом отношении. За свою недолгую практику частного детектива Стефан уже дважды сталкивался с людьми, оказывавшимися самыми настоящими сумасшедшими. У одного из них оказалась паранойя в отношении бывшей жены, ушедшей от него к своему любовнику. В действиях второго вообще не оказалось никакой логики, хотя после первого разговора задача выглядела обычным делом.

Объяснений поведению Худого была масса. Например, в поселке живет вовсе не его сестра. Или они с сестрой что-то не поделили, и та заперлась, не желая видеть братца. Так или иначе, гадать всегда бессмысленно, и Стефан на этом не зациклился. Худой заплатил ему солидный аванс, и Стефан его отработает.

То есть выяснит, «что там, черт возьми, происходит».

Потом предоставит клиенту свои изыскания и получит остальную сумму.

И все-таки, перебирая в уме услышанное от Худого, Стефан готовился к работе так, как если бы слова клиента соответствовали действительности. Он понимал, что, отыскав реальную причину, любое странное событие перестает быть странным. Если же в поселке действительно имело место необъяснимое явление… Что ж, Стефан никогда ни в одной из областей этой дрянной жизни не был догматиком. Он будет отталкиваться не только от того, что видят его глаза, но и от здравого смысла, и от интуиции, и от… собственного страха.

На следующее утро, как только встало солнце, Стефан был на пути к поселку.

В первую очередь он решил проверить самое странное утверждение клиента — то, что из поселка практически не выезжают люди. Благодаря единственному выезду Стефан мог проверить это прежде, чем он окажется в поселке.

Свернув с трассы и проехав сотню метров, Стефан остановил машину. С трассы он уже не был виден. Стефан вышел из машины, всмотрелся в шоссе, ведущее к поселку. Просто сидеть и ждать в салоне проезжающие машины он не будет. Он должен запомниться как можно меньше. Стефан открыл багажник, достал домкрат, гаечный ключ. Как только вдалеке покажется машина, Стефан сделает вид, что собрался менять колесо.

Приготовив все для внешнего антуража, он оперся о машину и стал ждать.

За последующий час мимо проехало всего две машины и то в направлении поселка. Стефан хватался за домкрат, сгибался к колесу и, когда машина скрывалась за поворотом, принимал прежнюю позицию.

Стефан выждал еще час. Из поселка так никто и не выехал.

Это вынудило Стефана пересмотреть свое мнение. Получалось, что клиент, возможно, прав. Был будний день, но из семи тысяч человек, многие из которых работали в Городе, никто не появился. Понимание этого породило у Стефана беспокойство.

Как объяснить подобный факт, он не знал. Неужели все рассказанное Худым вовсе не игра его больного воображения?

Пропустив в поселок третью машину, Стефан сложил инструменты и сел в машину. В этот момент он снова подумал о своем желании попасть в поселок незамеченным, но подключать знакомого оперативника было поздно.

С такими мыслями Стефан оказался в поселке.

Он рассматривал первые дома, когда навстречу проехала белая «девятка», в которой Стефан узнал машину из автопарка Городского УВД. Из-за тонированных стекол он не рассмотрел людей в салоне.

Стефан нахмурился, покачал головой. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.

Проехав к центру поселка, где группировалась местная деловая и торговая жизнь, Стефан подрулил к небольшому магазинчику. Он уже заметил чуть дальше на противоположной стороне улицы несколько милицейских машин и «скорую помощь». Вся эта техника сгрудилась у торца самого длинного здания в центре. Возможно, там был кабинет местного участкового.

Стефан посидел минутку, рассматривая улицу и делая вид, что ищет в отделении для перчаток какую-то вещь. Улица была пустынна. Если бы ни эти машины Городского УВД, вряд ли бы Стефан вообще кого-то увидел. Сейчас он почему-то не сомневался в этом.

В поселке случилось что-то серьезное. Случилось ночью или ранним утром, когда Стефан только собирался выходить из дома. И это что-то, возможно, имело какое-то отношение к тому, о чем с помощью частного детектива хотел узнать Худой. Стефан не думал, что ошибается, и пожалел, что перед отъездом не копнул в УВД сведения о происходящем в поселке.

Он не был уверен, что до сегодняшнего дня в УВД Города были официальные причины для беспокойства, но по собственному опыту Стефан знал, что ничего не происходит внезапно. Тем более его клиент уже давно знал о странностях в поселке.

В дальней части улицы, из глубины поселка, показалась еще одна машина. «Ауди» последней модели. Машина остановилась рядом с милицейскими, и Стефан рассмотрел людей в черных масках. Оказывается, сюда даже вызвали спецназовцев. Когда несколько человек вышло из машины, среди них оказался один в гражданке. Стефан узнал местного участкового, которого знал в лицо еще раньше, когда тот работал в Городском уголовном розыске. Расстояние было слишком большим, чтобы рассмотреть выражение его лица.

Люди скрылись за углом здания, и Стефан некоторое время обдумывал, что ему делать дальше. Ждать или отъехать куда-нибудь, чтобы не привлекать к себе внимания? Слишком уж он бросался в глаза в этом месте, хотя серый простенький «Фольксваген» никак нельзя отнести к заметным машинам.

В конце концов, Стефан решил, что даже участковому рано показываться, пока он не сделает хотя бы первоначальные шаги. И это притом, что личность участкового удивила и обнадежила: все-таки капитан Назаров был толковым и надежным служителем правопорядка, и с ним можно договориться.

Про группу из Городского УВД и говорить нечего. Пока они здесь, Стефан себя не раскроет даже Назарову. В этой стране отношение к таким людям, как Стефан, лояльным не назовешь, и от контакта с оперативниками будут лишь минусы. К сожалению, группа из УВД может сидеть в поселке очень долго, и потому Стефану логичней действовать так, как он планировал до появления оперативников у него на пути.

Стефан выбрался из машины. Продуктовый магазинчик, возле которого он находился, был открыт. Наверное, единственное, что сейчас было открыто в центре поселка. Во всяком случае, на противоположной стороне не работало ни кафе, ни видеосалон, ни парикмахерская.

Стефан огляделся и вошел внутрь.

Простенькое прямоугольное помещение. По обе стороны от входной двери, два больших окна, напротив — тянется прилавок. И всего одна продавщица. Типичный сельский магазинчик.

Продавщица, занявшая позицию за кассовым аппаратом, посмотрела на Стефана испуганно, хотя его появление никак не было для нее неожиданностью. Наверняка видела его в окно, даже если засмотрелась на скопление машин на противоположной стороне. Видела. И почему так реагирует? Что ее напугало? То, что произошло в поселке? Что после какого-то преступления к ней зашел человек, которого она прежде в поселке не видела?

Стефан, продемонстрировав свою лучшую улыбку, громко поздоровался и услышал в ответ что-то невнятное и растерянное. Продавщица, молодая — не старше двадцати восьми лет, настороженно следила, как Стефан приближался к прилавку.

— У вас есть соленые орешки? — спросил Стефан. — И заодно белый шоколад?

Настороженность продавщицы сменилась удивлением.

— Есть. Вам какие орешки? — она выложила на прилавок две пачки. — Есть такие и такие.

Стефан сосредоточенно изучил орешки, приговаривая, что ему нравится и то, и то другое. Выдержав паузу, он сказал, что берет обе пачки.

— И про шоколадку не забудьте, — напомнил он.

— Да, конечно.

Продавщица расслабилась. Чего Стефан и добивался. Он понимал, что та, кто работает продавцом в продуктовом магазине, возможно, сообщит ему больше многих других жителей поселка. Спешить Стефану не было надобности, и он тянул с вопросами, давая женщине время «свыкнуться» с незнакомцем.

Он долго рассовывал орешки по карманам пиджака, потом повертел в руках шоколадку, облизнулся и виновато пробормотал:

— Мне этого, в общем, нельзя. Но никак удержаться не могу. Люблю сладкое, — Стефан вздохнул. — Может, поможете? Скушаете кусочек?

Продавщица благодарно улыбнулась и покачала головой.

— Нет, нет, спасибо.

Без лишних церемоний Стефан развернул шоколад и, разломав, протянул женщине половину.

— Угощайтесь, а то мне сладкое нельзя. Сахар в крови повышен.

Поколебавшись, продавщица взяла шоколад, сказав очередное «спасибо».

Стефан сделал вид, что уходит. Потом, глянув в окно, резко остановился, обернулся к продавщице.

— А что у вас сегодня случилось?

Продавщица перестала улыбаться.

— Не знаю.

Стефан развернул свою половинку шоколадки, откусил, глядя в окно.

— Убийство что ли?

— Они уже съехались сюда, когда я пришла открывать магазин.

— Понятно.

Стефан покосился на продавщицу, откусил шоколада. Он снова почувствовал прежний барьер между собой и продавщицей, хотя его поведение, покупка, казалось, уже сделали свое дело.

— Скажите, а что у вас вообще в поселке происходит? — Стефан быстро пояснил причину своего любопытства. — Понимаете, я торговый представитель одного солидного мебельного салона в Городе. Так вот клиент, с которым я заключал договор, позвонил и сказал, что не может приехать. Просил, чтобы я приехал в поселок сам.

Продавщица сделала вид, что перекладывает что-то под прилавком. Она явно не хотела, чтобы Стефан видел ее глаза. И не хотела продолжения разговора.

— Так вот, — закончил Стефан. — Мне один коллега шепнул, что у вас в поселке происходит что-то странное. Мол, люди закрылись в своих домах и никуда не выезжают.

Он вяло хихикнул, всем видом показывая, что не воспринимает услышанное всерьез.

Продавщица по-прежнему молчала, изображая некую работу, и Стефан подошел к прилавку вплотную.

— Так что у вас здесь? Вы не подскажете, а то мне что-то не по себе становится.

— Я не знаю, — пробормотала продавщица.

Стефан спросил себя, не перестарался ли он, и не приняла ли она его за переодетого оперативника? Впрочем, она вряд ли бы так испугалась, касайся дело лишь того, что она станет обычной свидетельницей.

Она решила, что он не собирается уходить, и сказала:

— Извините, я занята.

Стефан поморщился, понимая, что ничего не добился, и предпринял последнюю попытку:

— Хорошо, вы ничего не хотите рассказывать. Тогда можно спросить у вас хотя бы совета? Как считаете, может, мне лучше вообще уехать отсюда и побыстрее? Пока я не вляпался во что-нибудь неприятное? Что бы вы сделали на моем месте?

Пауза. Стефан подумал, что женщина вообще ничего не скажет, когда услышал ее тихий голос.

— На вашем месте я бы уехала. Если бы смогла.

Чтобы оказаться у дома, где жила родственница клиента, Стефан проехал скопление машин у кабинета участкового, и на первом повороте свернул направо.

Дом находился ближе к окраине, из некоторых его окон можно было рассмотреть озеро, где Стефан не заметил ни одного мальчишку, не говоря о взрослых. И это в теплую, почти летнюю погоду, в редкое безветрие и солнечный день.

Конечно, можно было попенять на раннее утро, но почему-то Стефан был уверен: и днем, и вечером здесь ничего не изменится.

Стефан не остановился у нужного дома — проехал мимо, к самому берегу, часть которого была скрыта густым кустарником и низкорослыми ивами. Он появится возле дома сестры Худого незаметно.

Стефан заглушил двигатель и некоторое время просто сидел, не вылезая из машины, и смотрел на озеро. Наверняка его уже заприметили не менее чем из десятка домов. Он не станет торопиться. Пусть думают, что он выехал полюбоваться озером. Со спины, к тому же в машине, немногие поймут, что он не здешний.

На озере было красиво, но Стефан этого сейчас не замечал. Он чувствовал себя подавленно. Что удивляло его и подпитывало недовольство собственной персоной.

Подобной подавленности не было раньше даже в критических ситуациях, куда приводила Стефана деятельность частного детектива. В ситуациях, в которых он рисковал, если не лишиться жизни, то, по крайней мере, испортить себе здоровье. Сейчас не было ничего подобного, ему ничто не угрожало, но почему-то это Стефана не радовало.

Во-первых, он убедился, что слова Худого — вовсе не выдумки. Во-вторых, Стефан толком ничего не узнал от продавщицы продуктового магазина, несмотря на все свое обаяние, а на улицах вообще не встретилось прохожих. И, в-третьих, в поселке полно оперативников, что лишь замедлит Стефану работу.

Если следовать этой цепочке Стефан так же ничего не узнает от сестры Худого. Вполне возможно, если учесть, что она не захотела разговаривать даже с родным братом.

Стефан подумал, не позвонить ли сначала по телефону, но на ум не пришло ни одной толковой причины, которая не оттолкнет хозяев от Стефана заранее. Отказавшись от этой затеи, Стефан выбрался из машины и быстро зашагал к нужному дому.

Дом родственницы клиента выглядел богато — два этажа, балкон, мансарда, большой гараж: явно на две машины.

Стефан прошел во двор, поднялся на крыльцо, позвонил в дверь. Любопытно, его заметили? Он прислушался.

Ему послышался звук работающего телевизора, а может это были голоса кого-то из семьи, но их заглушили тихие торопливые шаги. Шаги замерли по ту сторону двери, и после непродолжительной паузы недовольный мужской голос спросил:

— Кто?

Стефан хмыкнул, решив, что пора уже относиться к окружающей действительности менее серьезно, и ответил:

— Я.

По другую сторону двери послышался едва уловимый шепот. Наверное, хозяева совместными усилиями выясняли, что означает этот ответ.

— Кто «я»? — после паузы спросил тот же голос.

— Да я это, я. Вы б открыли, а то как-то неуважительно через дверь-то разговоры разговаривать.

— Кто вам нужен? — голос хозяина напрягся.

Стефан вздохнул.

— Мне б с Надеждой Сергеевной переговорить. Так вы не откроете, Геннадий Валерьевич?

— Ее нет дома, — последовал ответ.

То, что звонивший в дверь знал хозяев по именам, ничуть не расположило в его пользу этих самых хозяев.

— Нет? — Стефан изобразил удивление, хотя и ожидал подобного ответа.

— Нет, — подтвердил хозяин, по-прежнему не открывая дверь. — И будет нескоро.

— Хорошо, — не стал спорить Стефан. — Тогда можно с вами переговорить, Геннадий Валерьевич?

Молчание. Или… снова какой-то шепот?

— Эй! — Стефан легонько стукнул в дверь. — Геннадий Валерьевич? Вы где? С вами хоть можно поговорить?

— По какому делу? — в голосе Валерьевича послышались визгливые нотки.

— Вы хоть дверь откройте, — попросил Стефан.

Хозяин игнорировал просьбу.

— По какому делу? — повторил он.

— Я от родного брата Надежды Сергеевны. Передать кое-что надо. Понимаете, человек беспокоится о сестре, это ж вполне нормально.

— Надежды Сергеевны нет дома, и сегодня не будет. Так что…

— Я подожду ее, а пока давайте, Геннадий Валерьевич, с вами кое-что обсудим.

— Нет, я занят, очень занят. И… лучше меня не беспокойте.

Стефан прислонился к самой двери и повысил голос:

— Уважаемый, хватить блеять, как испуганная овечка. Откройте дверь, в конце концов. Это ж элементарное неуважение.

— Я занят, — упрямо повторили из дома. — Уходите! Уходите, пока я…

— Валерьевич, не бойтесь вы ничего. Брат вашей жены как раз и послал меня сюда, чтобы я обеспечивал вашу безопасность.

Стефан удовлетворенно прислушался к тишине, возникшей за дверью, и добавил:

— Пока не выяснится, что у вас здесь происходит.

Стефан осклабился. Он уже поздравлял себя с победой, ожидая, что ему удалось сломать упорство Валерьевича, и тот сейчас выйдет. Оказалось, рано.

Вместо хозяина послышался женский голос:

— Нам не нужны никакие охранники! Уходите отсюда!

Стефана не удивило присутствие хозяйки в доме — он знал, что она здесь. Но то, что она так быстро и внезапно выдала себя, его немного обескуражило.

— Ба! Никак Надежда Сергеевна?

Похоже, ее муж не справился с задачей вести переговоры через дверь.

— Уходите!

— Ну, дела. Но ваш супруг пять минут назад утверждал, что вас нет дома. Обманывать — нехорошо!

— Уходите!

— Но ваш брат…

— Уматывай ко всем чертям! — женщина за дверью уже кричала.

Стефан даже улыбнулся.

— Извините, но я выполняю свой долг. Меня наняли, и я не могу никуда уйти. Вот сяду здесь на крыльце и буду ждать, пока вас не придеться от чего-то защищать.

Почти минуту хозяева молчали. Потом голос Надежды Сергеевны, такой же истеричный, но уже менее уверенный, произнес:

— Уходи от нашего дома. У нас есть ружье. Если через пять минут ты не уберешься, мой муж выйдет к тебе с оружием.

Стефан покачал головой и равнодушно сказал:

— Валяйте. Я жду. Считайте, что пять минут прошло.

— Ах, ты…

— Ну, Надежда Сергеевна, будьте же благоразумны. Я хочу вам помочь, потому и приехал сюда. Ведь вы же нуждаетесь…

— Уходи! Иначе я позвоню участковому!

— Блин, дорогая, — пробормотал Стефан. — Ну, сколько можно? Вызывай. Хочешь, я сам его вызову? Только что ты ему скажешь?

Молчание. Кажется, по ту сторону исчерпали все свои аргументы. Но дверь открывать не собирались.

Стефан поморщился. Ну, не выносить же дверь?

Он спустился с крыльца, признавая, что даже проникни он в дом, это ничего не даст. По какой-то причине хозяева настолько напуганы, что вряд ли они ответят на его вопросы. Они просто хотят остаться одни.

Стефан обернулся к входной двери и громко, чтобы хозяева его обязательно услышали, сказал:

— Нет, чтоб раньше вызвать участкового и все ему рассказать. Раньше, как только у вас появились какие-то проблемы. Так вы горазды кого-то вызвать, только если к вам явился человек, который ничем не угрожает.

Стефан смачно сплюнул.

— Логика у вас, уважаемые, подгуляла. Смотрите — не ошибитесь. Ладно, аста ла виста, мои милые.

И он быстро покинул двор.

Стефан поспешил к своей машине.

У него была надежда, что в последний момент дверь негостеприимного дома откроется, и хозяева согласятся с ним поговорить. Он даже хотел сказать на прощание, чтобы они пока подумали, а через час или два он снова зайдет.

Стефан промолчал. Он решил, что эффект будет сильнее, если уйти «навсегда». Если, конечно, хозяева усомнились в том, что отказались от нужной им помощи. В таком случае его повторное появление тем более вынудит их к откровенности.

Впрочем, его резвый уход в тот момент, когда, казалось, нужно было надавить на родственников клиента совсем немного, имел еще одну причину. У Стефана появилась неплохая идея. И напуганные супруги, так и не открывшие дверь, превратились в запасной вариант. В конце концов, все здесь взаимосвязано, и, узнав о другой семье, Стефан сделает соответствующие выводы о семье родственницы клиента.

Готовясь к появлению в поселке, Стефан подстраховался. Позвонил Худому и вынудил узнать адрес родственников его любовницы. Сейчас это оказалось кстати. Убедившись, что не все так просто, и, двигаясь в обычном направлении, его поджидает фиаско, Стефан понял, что именно нужно изменить в собственных действиях.

В машине он достал карту поселка, нашел нужный адрес. Ему надо вернуться к центральной улице, снова миновать торговый центр, и через два квартала свернуть влево в небольшой переулок. Снова к озеру.

Стефан развернул машину и медленно поехал к центральной улице. Свернул налево. Возле кабинета участкового количество машин уменьшилось. Открылись видеосалон и кафе. Не колеблясь, Стефан свернул к кафе. Он уже подумывал, что с очередным визитом не стоит спешить. Нужно было где-то остановиться, привлекая к себе поменьше внимания.

Он выбрал стоянку у кафе, хотя при таком запустении улиц и это место не было наиболее подходящим. Но был плюс — заодно Стефан подкрепится. Есть пока не хотелось, но кто знает, что будет дальше.

Не спеша поедая омлет с грибами, запивая все это кофе с булочкой, Стефан присматривался к официантке, поглядывал в окно. Кроме него клиентов не было. Официантка тоже изучала его исподтишка, но чаще выглядывала в окно — ей было любопытно, что там происходит.

Следя за выражением ее лица, Стефан пришел к выводу, что она не местная. Приезжает сюда работать. Подвозит ли ее кто-то или она на чем-то приезжает сама, это не имело значения. Главное — ее поведение, манера держаться чем-то отличалась от той же продавщицы в продуктовом магазине. Не было напряжения? Страха? Возможно.

И этому тоже было какое-то объяснение. Говорил же Худой, что в поселок свободно приезжают посторонние люди и те, кто здесь работает. И уезжают. В отличие от местных жителей.

Доев и расплатившись, Стефан размышлял, есть ли смысл заговаривать с официанткой — девушкой с нескладной фигурой, но очень миловидным личиком. Не совершит ли он оплошность? Не разболтает ли официантка тем, кому не нужно, что в поселке появился посторонний, проявляющий излишнее любопытство? Что если это как-то скажется?

По поводу продавщицы Стефан был уверен — она напугана и не склонна к откровенности. Но официантка — другой случай.

Пока он колебался, официантка сама обратилась к нему:

— Понравилось?

Стефан широко улыбнулся.

— Да. Просто замечательный омлет.

Девушка тоже улыбнулась.

— Скажите, вы здесь живете? Я вас, кажется, ни разу не видела. Правда, я работаю всего два месяца.

Стефан покачал головой.

— Нет, я в поселке проездом.

— Значит, вы не знаете, что здесь случилось? Почему так много милиции и людей в масках?

— Нет. Я как раз сам хотел у вас об этом спросить. А то все это напоминает, будто здесь готовился террористический акт.

Официантка посмотрела на Стефана внимательней.

— Скажите, а вы здесь по каким-то делам?

Стефан ждал этого вопроса и спокойно ответил:

— Близкий друг просил кое-что завести его родственникам, которые здесь живут. Денежный долг.

— А-а, — протянула девушка. — Понятно.

Кажется, последнее недоверие к единственному посетителю прошло. Стефан поспешил этим воспользоваться.

— Вас Элеонора зовут? — он кивнул на бирку у девушки.

— Да.

— Элеонора, может, расскажите мне, что здесь у вас происходит? Почему на улицах никого нет? Ни детей, ни подростков? И почему все такие испуганные?

 

2

Назаров подозревал, что в доме Даменковых не все останется так, как было, когда они спасались оттуда бегством. Но он не предполагал, что они не обнаружат ни одного трупа. Между тем тела исчезли.

Пока он с группой спецназа вновь появился здесь, прошло немногим меньше часа. Несмотря на группы быстрого реагирования, до поселка еще нужно было доехать. Случай в Городе — совсем другое дело.

Капитан привез семью Даменковых к себе в кабинет, вручил Илье запасное оружие и приказал никуда не выходить, следя из окон за подступами к зданию.

Назаров сомневался, что Старуха В Плаще вот-вот окажется здесь, в центре поселка, но допускал сейчас что угодно. Оставив Даменковых наедине друг с другом, Назаров прошел к машине, понимая, что должен вернуться к их дому. Рядом с этим домом жили другие люди, и они подвергались опасности — кто знает, что предпримет Старуха, упустив намеченные жертвы?

И в то же время Назаров осознавал, что не сможет спасти их. Ему придеться вламываться в дома и вытаскивать людей силой. Он просто не сможет прыгнуть выше головы. Будь еще с ним его помощники…

Назаров медленно поехал на окраину поселка, спрашивая себя, не совершает ли ошибку. Старуха наметила Даменковых, точнее Ольгу, и был вариант, что эта бестия двинется на их поиски. И Назаров вместо того, чтобы быть с Даменковыми рядом, окажется с теми, кто Старухе не нужен. Во всяком случае, сейчас.

Когда капитан уже приближался к повороту улицы, за которым он должен увидеть дом Ильи, его осенило, почему он не подстрелил Старуху с близкого расстояния. Это напоминало откровение. Ему ничего не оставалось, как резко притормозить.

Назаров опустил стекло в дверце, часто-часто задышал, отер рукавом рубашки пот со лба. Его бросило в жар.

Объяснение казалось надуманным, даже абсурдным, но почему-то Назаров почувствовал уверенность: он не ошибается. То ли интуиция, то ли наоборот логика приоткрыли для него то, что больше всего смутило его в доме Ильи.

Капитан увидел, как стреляет в Старуху. Та в прыжке выскакивает из кухни и хватает Тищенко. Капитан стреляет снова, но не может попасть в Старуху с такого расстояния — пули вонзаются в стену и в дверь туалета позади умирающего помощника.

— Черт возьми, — пробормотал Назаров, высовываясь из машины.

Он сплюнул, тяжело задышал, снова вытер лоб и расстегнул рубашку почти до пупа.

Картинка сменилась тем, как в Старуху с нескольких шагов стреляет Белый. И снова мимо. Лишь звон разбитого стекла. Казалось бы, можно подумать, что пули проходят СКВОЗЬ тело Старухи, но это не так. Возможно, Старуха — какой-то особенный организм, и подстрелить ее не значит убить, но дело ни в этом.

Старуха перемещается так, что уходит из точки, в которой спустя мгновение окажется пуля, опережает потенциальную смерть на пол шага. Вряд ли дело в скорости, скорее это некий морок. Стреляющий видит ее там, где она была за секунду до этого. И ей хватает этой ирреальной форы. Более чем. Не зря она так странно двигается. Не виляет из стороны в сторону, а скорее колышется, словно пробирается сквозь толщу воды.

— О, Боже, — прошептал Назаров, не желая верить тому, что открылось. — Что мне с этим делать? Что?

Тренькнул мобильник, и Назаров вздрогнул, оглядываясь по сторонам, как человек, который неожиданно задремал в неподходящем месте. Достал телефон и вышел на связь.

— Капитан Назаров? — послышался голос.

— Да.

Это был командир спецгруппы майор Чивилихин.

— Мы на подходе к поселку. Как обстановка?

Назаров растерялся. Он подумал, что случилось бы, будь в доме Ильи не участковый с двумя помощниками, а десяток спецназовцев с автоматами? Чем бы все это закончилось? И как повела бы себя Старуха В Плаще? Отступила бы? Или выкинула бы еще какую-нибудь штучку, покруче, нежели вонючая струя, окутавшая весь дом?

— Капитан?

— Да, я вас слышу.

— Что с людьми из дома, где была перестрелка?

— Они в безопасности — у меня в кабинете.

— Где вы сейчас находитесь?

— Возле того самого дома.

Чивилихин потребовал:

— Не входите туда. Дождитесь нашего приезда, — и майор отключился.

Назаров посмотрел вперед, колеблясь проехать к самому дому или ждать спецгруппу здесь. Все-таки тронул машину и медленно поехал вперед, вглядываясь в дома, в пространство между ними, не забывая о противоположной стороне улицы.

Что он скажет Чивилихину? Как объяснит то, что видел? Как вообще можно утверждать, что какая-то старуха прикончила двух его помощников, стрелявших в нее почти в упор? Как это сделать, если он сам не понимает, почему голова Тищенко уже впечаталась в стену, а Назаров еще не видел, чтобы рука Старухи коснулась шеи помощника?

За этим размышлениями его застал звук быстро приближающихся машин. Назаров притормозил, взяв к обочине. Вышел из машины. Спустя полминуты рядом притормозили три автомобиля.

Чивилихин высунул голову из первой машины.

— Какой дом?

Назаров указал, коротко описав внутреннюю планировку.

Чивилихин руководил своими людьми четко и спокойно. Парни в масках и черных одеждах окружили дом Даменковых и ворвались внутрь. Спустя считанные минуты Чивилихин, которому по головной рации доложили обстановку, махнул Назарову, призывая его пойти вместе с ним.

Следом за майором Назаров вошел в дом. Он рассматривал коридор и кухню, не понимая, что же не так, когда Чивилихин сказал:

— Тел ваших помощников в доме нет. Как нет и следов крови, хотя постреляли здесь, конечно, неплохо.

— И что теперь? — спросил Илья.

Назаров вздохнул, качая головой.

— Ничего хорошего.

На несколько минут они замолчали. Только что капитан высказал собственное предположение, почему ни он, ни его помощники не подстрелили Старуху.

Илья обдумывал это, рассматривая двор дома, куда его с женой и ребенком привел Назаров. Дом располагался в двух сотнях метрах от кабинета участкового — в переулке, параллельном центральной улице. Здесь жил одинокий старик Савелий Константинович. Вместе с женой они купили этот дом лет двенадцать назад, когда поселок еще и близко не являлся тем, чем стал за последние годы.

Год назад Савелий овдовел. В последние месяцы он почти не выходил из дома, только за продуктами, благо магазин располагался близко. Он много спал, когда же бодрствовал, часами сидел у телевизора. С опозданием, но он, конечно же, узнал, что в поселке происходит что-то странное. Правда, в отличие от других жителей страх не коснулся его так сильно, чтобы запереться в доме и не пустить даже участкового, который в один прекрасный день, когда еще была жива жена, вернул Савелию украденный велосипед, на что старик и не рассчитывал.

Именно по этой причине — личная признательность старика — Назаров пришел к Савелию с просьбой пустить к себе на неопределенное время Илью с семьей. В кабинете капитана женщина с ребенком не могла находиться — там обосновался Чивилихин с заместителем. К счастью, Савелий не задавал много вопросов, хотя Назаров понимал: как только появится свободное время, старику надо обо всем рассказать. И о Старухе тоже.

Пока Савелий устраивал Олю с мальчиком, Илья воспользовался этим и поговорил с Назаровым. Слова капитана убивали и без того призрачную надежду, что все образуется.

— Кажется, в одну из их версий, — пояснил Назаров. — Входит даже то, что участковый, то есть я, сам утворил что-то нечистое.

— Что? — Илья не поверил услышанному.

— Не то, чтобы я лично пристрелил своих помощников, нет. Но… все не так, как я рассказываю, и у меня для лжи есть некие причины.

— Но ведь это абсурд! Капитан, я…

— Илья! Это всего лишь одна из рабочих версий, что есть у командира спецгруппы. Я не говорю, что в первую очередь меня уже в чем-то подозревают. Да, чуть позже они переговорят с тобой и твоей женой, и в отношении меня все образуется.

— Я…

— Этим я лишь хотел сказать, что присутствие в поселке спецгруппы ничего не гарантирует. В общем, оно вряд ли спасет тех, к кому решит наведаться Старуха.

— Но… как же так?

— Мы не нашли даже тел. Похоже, Старуха забрала их с собой. Пока в твоем доме еще находятся эксперты, но я подозреваю, что ничего существенного они не обнаружат. Получается, что Старуха существует лишь с наших слов. И все, что ее касается, не имеет сколько-нибудь логического объяснения.

— Капитан, — голос Илья задрожал. — Мы обязаны сделать так, чтобы нам поверили. Ради безопасности других людей и ради самих себя. Неужели ты хочешь сказать, что твои слова…

— Илья, — перебил его Назаров. — Пойми: если даже к моим словам прислушаются, это ничего не изменит. Я ведь понятия не имею, как справиться с этой тварью, что она вообще такое и где находится сейчас. Спецгруппа не так многочисленна, чтобы взять под охрану хотя бы часть домов в поселке.

— Хорошо. Тогда пусть они предупредят жителей. Может, соберут в нескольких местах, чтобы…

Илья замолчал, видя, как Назаров качает головой.

— Чтобы объявить чрезвычайное положение, нужны веские обстоятельства. Если Старуха продолжит в том же духе, такие обстоятельства, рано или поздно, появятся. Но не сейчас. И еще ты забыл, что люди так просто не покинут свои дома даже под давлением силовых структур. Большинство из них ведь не смогут выехать из поселка.

Илья молчал. Сказать ему было нечего. Оставалось надеяться, что криминалисты до чего-то докопаются, либо те из спецназовцев, что будут в поселке, каким-то образом прикончат Старуху.

Если, конечно, они ее вообще встретят.

И еще Илья понимал, что объяснить кому-то со стороны самую ирреальную проблему — невозможность уехать из поселка — нереально. Для этого, по крайней мере, должна быть создана специальная комиссия по аномальным явлениям.

Тренькнул мобильник капитана, и он быстро сказал:

— Меня вызывают, Илья. Ты пока думай о своей семье. Это — прежде всего. Главное — выжить в ближайшие день-два. Потом будет видно. Должно ведь что-то изменится, что даст надежду.

КЕХА вдыхала красноватое свечение, исходившее из той половины клетки, где находилась Росомаха.

Свечение было слабеньким.

Хотелось большего, но и это лучше, чем ничего. Росомаха знала, что КЕХА скормила крысам трупы двух мужчин, и для нее это было не настолько болезненным, если бы КЕХА бросила в другую часть клетки внутриутробный плод или живого ребенка.

И все же это терзало Росомаху. Чем КЕХА и воспользовалась.

Она покинула дом, где не получила того, что хотела, не с пустыми руками — она забрала два тела. КЕХА могла бы пройти к другому дому, где жила беременная женщина — всего в тысяче шагов, ближе к центру поселка. Два трупа взрослых мужчин не представляли особенную ценность: у одного из них была больная печень из-за неистовой любви к пиву, у другого — слишком черные легкие. Это были живые мертвецы, и Росомаха наверняка это «увидит».

Но КЕХА решила взять, что есть, и уйти, понимая, что скоро здесь засуетятся множество двуногих. Та же, о которой она подумала, никуда не денется. Ни ночью, ни следующим днем.

Иногда лучше переборщить с осторожностью, чем ошибиться в противоположную сторону. КЕХА понимала: несмотря на растущую Силу, она разворошила муравейник, и теперь, по сигналу из пристанища, сюда явятся другие муравьи. Более крупные, с челюстями солдатов. Тоже букашки, но они, многочисленные и настырные, могут покусать КЕХА.

Свечение почти иссякло, когда КЕХА уловила звук, в котором ей что-то не понравилось. Крысы все еще пировали, шумно чавкая, попискивая, шипя друг на друга. Они порождали приличный шум, но КЕХА это не помешало. Она воспринимала суету в клетке так же, как щебет птиц или шелест ветра в листве деревьев.

КЕХА обернулась и посмотрела в углубление, где находился ком.

Вокруг углубления суетились паучки. Некоторое бегали вокруг пристанища, останавливаясь, шевеля лапками, трогая землю. Другие проникали в ком, выбегали обратно. Большинство из этих паучков не имели тонких прозрачных нитей, тянувшихся за ними — это были паучки-солдаты, вызванные на помощь из другого пристанища, побольше.

КЕХА не сразу поняла, что ей не понравилось, ведь на первый взгляд картина была прежней. Потом она заметила паучка, спешащего в пристанище и выглядевшего очень обособленно. У него тоже не было нити.

Именно шорох его лапок привлек внимание КЕХА. Быть может, в другом случае КЕХА игнорировала бы этого паучка, даже обнаружив зрительно, но сейчас, в момент поглощения своей энергетической «пищи», ее ощущения были обострены до предела. В такие моменты КЕХА могла «уловить» даже то, что называлось «фрагмент ближайшего будущего».

Что-то в этом паучке было не так. Словно он спешил пронести в пристанище что-то недозволенное. И он явно не относился к той группе, что суетилась вокруг.

На мгновение у КЕХА мелькнула мысль: не раздавить ли эту букашку? Конечно, реальный человек, въезжавший в эти минуты в поселок, вряд ли погибнет. Паучок — всего лишь отзвук той волны, что порождает человеческая особь, с которой у букашки есть некая необъяснимая связь. Да, КЕХА не избавится от человека в то же мгновение, но он может серьезно заболеть или почувствовать настолько сильное недомогание, что это вынудит его убраться из поселка. Или же его стремление в связи с плохим самочувствием иссякнет, превратится в ничто.

Пока КЕХА колебалась, паучок смешался с себе подобными и проскользнул в пристанище.

КЕХА шагнула к углублению. Оглядела ком. Теперь найти эту особь не представлялось возможным. Букашки слишком похожи друг на друга, и неизвестно, сколько пронырливая особь пробудет внутри.

Помедлив, КЕХА вернулась к клетке.

Что бы ни представлял собой человек, приехавший в поселок, он остается тем, кем является — всего лишь человеком.

 

3

Стефан проехал мимо дома с нужным номером.

Беглый осмотр удовлетворил его. Во дворе много деревьев, и подойти с тыла незамеченным будет несложно. На случай присутствия горластой собачки у Стефана была колбаса, нашпигованная таблетками, благодаря которым животное после угощения погрузится в продолжительный и крепкий сон.

Как и в предыдущем случае, Стефан подъехал к озеру, решив оставить машину здесь. Он отыскал улочку, параллельную той, где стоял нужный дом, медленно пошел вперед.

В голове еще прокручивался разговор с Элеонорой — официанткой из кафе. В общем, Стефан вынес из него немного полезного. В последнее время в поселке все изменилось. Люди сидят по домам, в кафе почти никто не ходит, даже подростки. С кем не заговори, стараются уйти от разговора, сославшись на спешку. Самой Элеоноре становится страшно, и она уже подумывает о том, чтобы сменить работу. Объяснить самой себе происходящее? Каким образом? И ей здесь не жить, а родни в поселке у нее нет.

Логично, подумал Стефан и поставил на официантке точку.

Оказалось, задний двор нужного дома упирался в глухой переулок, где Стефан смог незамеченным перемахнуть через невысокий забор. На другой стороне он замер, выдержал паузу, убедился, что во дворе нет собаки, и осторожно приблизился к дому.

Стефан не был уверен, что в этот момент никто из хозяев не выглядывает из задних окон, но выбора не было. Единственное, что Стефан мог сделать, это пройти как можно быстрее.

Проскользнув вокруг дома, он вскочил на парадное крыльцо и прислушался.

В доме было тихо. Если хозяева здесь, они вели себя совершенно бесшумно. Стефан выждал немного, достал связку отмычек. Он рисковал. Если его все-таки видели на заднем дворе, хозяева уже что-то заподозрили, и он может предстать обычным вором. Но Стефан не хотел, чтобы разговор с хозяевами этого дома пошел так же, как с родственниками клиента, и он решил подстраховаться. Во всяком случае, если его маленькая шалость пройдет, он сможет говорить с людьми не через дверь, а глядя им в глаза.

Подошла вторая отмычка. Стефан убрал язычок замка, хотел проверить, открыта ли дверь, но осадил себя. Мало ли: вдруг дверь заскрипит?

Вместо этого Стефан позвонил. По дому пронеслась легкая трель.

— Эй, есть кто дома?

Его слух уловил какой-то шорох, и Стефан поспешно назвал хозяев по имени:

— Саша! Катя! Вы дома? — он постучал в дверь кулаком.

— Кто там? — послышался тихий женский голос.

Испуганный голос, отметил Стефан. История могла повториться, несмотря на то, что он назвал хозяев по именам.

Стефан сделал вид, что не услышал хозяйку, и, будто обращаясь к самому себе, сказал:

— Куда ж они уехали?

В следующую секунду он взялся за дверную ручку и потянул на себя. Дверь поддалась, и Стефан удивленно воскликнул:

— Открыто?! Эй! Есть кто дома? У вас тут дверь…

Он шагнул через порог и встретился взглядом с невысокой женщиной в халате. Она стояла на расстоянии вытянутой руки, и появившийся незнакомец вынудил ее отступить. Лицо у женщины напряглось.

— У вас дверь была открыта, — повторил Стефан. — Это вы — Катя?

Женщина неуверенно кивнула, словно усомнилась, нужно ли признаваться, как ее зовут.

— Понимаете, я с вашей родственницей знаком, — быстро заговорил Стефан. — С Верой из Города. Она мне ваш адрес дала. У меня здесь родня живет. Дозвониться не мог, сам приехал. Ну, перед отъездом мне Вера посоветовала: мол, если что, к моим загляни. Вы ж тут многих знаете, верно?

Женщина снова неуверенно кивнула.

Стефан никак не мог определить, не начнется ли у нее паника, готова ли она с ним поговорить? Женщина отступила еще на шаг.

— Вы мне поможете, Катя? — доверительно понижая голос, спросил Стефан и, не дожидаясь очередного утвердительного кивка, объяснил. — Понимаете, мои родственники мне не открыли. Верите, нет? Они мне ничего не объяснили, просто стояли за дверью и требовали, чтобы я уезжал.

Стефан рискнул сделать шаг к хозяйке.

За ее спиной возникла девочка лет десяти, потом мальчик года на два-три младше. Стефан улыбнулся и сказал детям «привет». Женщина резко обернулась к детям и почти выкрикнула:

— Марш в свою комнату! И закройтесь там, пока я вас не позову.

Лица детей, и без того растерянные, беспокойные, исказились. Сначала девочка, за ней мальчик умчались прочь.

— Катя, — снова заговорил Стефан. — Вы меня извините, но все-таки что у вас происходит? Почему люди заперлись у себя в домах и никуда не выходят? Чего они боятся? Скажите мне, пожалуйста. Хотя бы ради вашей двоюродной сестры — она ведь тоже беспокоится.

Катя отступила еще на шаг — теперь она стояла на пороге большой комнаты. Стефан на всякий случай добавил:

— Вы меня только не бойтесь. Если что я никому ничего не скажу, только попросите. Мне за своих страшно. Хочу узнать, могу ли я им чем-нибудь помочь.

— Вы… подождите немного, — наконец, заговорила женщина.

Стефан чуть расслабился.

— Да, конечно, конечно, — согласился он.

— На кухне подождите, — попросила женщина.

— Ага, хорошо. Туда? — он указал влево. — Вижу, спасибо. А где ваш муж? Саша?

— Он… Его… Он сейчас придет, придет.

— Хорошо. Значит, я на кухне посижу? Отлично.

Женщина кивнула и отступила в комнату. Стефан, решив не искушать удачу, вошел в кухню. Может, он что-нибудь узнает в этом доме? Может, теперь он поставил кого-то из живущих в поселке в такие условия, что человек пойдет на откровенность?

Стефан осмотрел кухню, прислушиваясь к звукам в других комнатах. Он уловил голос хозяйки, невнятный и быстрый. Что-то выговаривает детям?

Послышался какой-то шорох, голос одного из детей. Снова быстрые невнятные реплики матери, топот шагов. Странная тишина, словно женщина и дети замолчали и замерли. Потом какой-то стук.

И Стефан понял, что это хлопнула дверь.

Стефан выбежал из кухни. Он еще не верил в то, что подсказала ему логика. Он быстро заглянул во все комнаты, убедившись, что не ошибся: женщина вместе с детьми выскочила из дома.

Он бросился к задней двери, распахнул ее.

Хозяйка уже подбегала к забору, волоча за собой детей.

— Куда же вы? — крикнул Стефан. — Я вам ничего не сделаю!

Женщина подхватила мальчика, который истерично завизжал, перекинула через забор, не отпуская, пока он не встал на ноги на другой стороне. Девочка пыталась перебраться через забор самостоятельно. Женщина оглянулась на Стефана.

Он мог настичь ее, но это наверняка вынудит ее завопить. И это ничего не даст. Кажется, и здесь ему не расскажут то, что могли бы рассказать.

Вместо погони Стефан попытался убедить женщину в своих намерениях на словах, хотя и понимал всю тщетность — паника хозяйки была сильнее здравого смысла.

— Хорошо, я уйду! Уйду, только возвращайтесь в свой дом!

Женщина помогла дочери, перемахнула через забор сама. Несмотря на то, что Стефан их не преследовал, женщина схватила детей за руки и потащила прочь. Спустя несколько секунд они исчезли из вида, только слышался еще плач мальчишки.

Стефан покачал головой, глянул на участки соседей. Как и ожидал, никто из соседей не появился, хотя наверняка они прильнули к окнам. Стефан вернулся в дом, понимая, что ему отсюда все равно надо уходить. Ждать возвращения хозяйки бессмысленно. Скорее всего, она сообщит кому-нибудь, что в ее дом ворвался незнакомец, тому же участковому, например.

Неожиданно Стефан остановился, подавшись к одной из комнат. В глаза бросился телефон с неположенной на место трубкой. Стефан даже услышал короткие гудки.

Он выругался. Ну, конечно! Пока он находился в кухне, хозяйка куда-то звонила — Стефан ведь слышал ее быстрый разговор. Не приходилось сомневаться, куда последовал звонок. Позвонив, хозяйка на этом не остановилась — подхватила детей и сбежала.

Стефан рисковал вляпаться в неприятную историю, и нужно было уходить. Он поспешил к парадной двери, выглянул на улицу. В этом момент он услышал звук быстро приближавшейся машины. Потом сквозь деревья заметил мелькнувшую тень. Это была одна из машин, находившихся в центре. За ней уже слышался звук другого автомобиля.

Быстро же они отреагировали!

У Стефана еще была возможность уйти через задний двор, но он заколебался. Правильно ли он сделает? Его уже видели в поселке, машина его у озера. И кто знает, не перекрыт ли переулок за домом?

И убегать — значит, признать за собой вину. Он мог уйти незамеченным, но не лучше ли остаться?

Кажется, в этом больше смысла.

Стефан быстро вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь.

Напротив калитки притормозила первая машина, из нее выскочили двое в масках. Притормозила вторая машина, в которой Стефан заметил участкового. Уже плюс. Стефан даже улыбнулся.

— Стоять на месте! — последовала команда. — Не вздумай двигаться!

Стефан поднял руки, показывая, что в них ничего нет.

— Я — частный детектив из Города. Я здесь по очередному делу, так что можете…

— Заткнись! — рявкнул один из спецназовцев.

Он держал Стефана на прицеле, его напарник входил во двор.

— Не волнуйтесь вы так, — Стефан улыбнулся. — Я ж сопротивления не оказываю. «Пушка» у меня зарегистрирована.

— На землю! — последовала новая команда. — Быстро! И руки за голову!

Стефан огляделся.

— Черт, парни, не хочется пачкать костюм — здесь же пыльно.

— На землю, придурок!

Из второй машины выбрались еще двое спецназовцев и участковый.

— Уговорили. Дайте только место почище выбрать.

Стефан опустился на траву, положил руки на затылок и подсказал:

— Пистолет за поясом. Он на предохранителе.

Ему надели наручники, обыскали, забрали оружие, вытащили документы. Потом рывком поставили на ноги.

Рядом уже был участковый. Один из спецназовцев изучал документы.

Стефан снова улыбнулся, кивком поздоровавшись с Назаровым.

— Капитан, скажите вы им: все в порядке, и я не тот, кто вам нужен. Просто хозяйка испугалась. Ну, и позвонила вам, а сама сбежала.

— Отличный кофе, — сказал Стефан, глотнув напиток из маленькой чашки.

Назаров кивнул.

— И булочки отличные, — добавил частный детектив.

Назаров снова кивнул.

Они сидели у него в кабинете вдвоем.

Вечерело. Со Стефаном давно разобрались, быстрее, чем он рассчитывал. Конечно, если бы не присутствие Назарова, не их шапочное знакомство, его мурыжили бы гораздо дольше. И, возможно, попортили бы кровь, даже потребовали убраться из поселка на какое-то время, пока у них тут идет расследование.

Следственная группа все еще оставалась в доме Даменковых. Вторично исследовали двор и прилегающую территорию. Уже нашли Катю с детьми — она пряталась у каких-то соседей, и вернули домой, кое-как успокоив.

Часа полтора назад Стефан смог переговорить с капитаном и узнал подробности.

Катя, позвонив участковому, сказала, что в дом пробрался вор и угрожает ей. Назаров, отреагировавший на звонок мгновенно, надеялся, что дело как-то связано с происходящим в поселке, и удивился, встретив Стефана.

Несмотря на документы и объяснения Стефана, его бы не скоро отпустили, но, по словам Назарова, у спецгруппы сейчас слишком серьезные проблемы, чтобы еще тратить время и энергию на какого-то частного детектива.

Пока Стефан был один, он поискал плюсы того, что его «взял» спецназ. Плюсов было немало. Стефан не собирался уезжать из поселка — он ведь почти не продвинулся в своем деле. Теперь же в лице Назарова он нашел союзника — тот принял частного детектива, как потенциального партнера. В том, что Назаров знает о происходящем в поселке больше, нежели родственники клиента, Стефан уже не сомневался.

Дело было за малым — найти больше времени и поговорить.

Поглядывая на капитана, Стефан понимал, что тот не уверен, разумна ли с частным детективом полная откровенность. И Стефан решил, что сам выскажет все, что думает. Он надеялся, что благодаря этому Назаров пойдет ему навстречу.

Стефан поставил чашку на стол и сказал:

— Капитан, возможно, я хочу слишком много, но знай: сейчас дело не только в том, что я работаю за деньги на какого-то клиента. Я хочу лично, для себя, так сказать, понять, почему в этом поселке люди ведут себя так странно. И это не просто любопытство.

Назаров задумчиво посмотрел на детектива, перевел взгляд в окно, где начинал меркнуть день.

— Включить свет? — спросил он.

Стефан покачал головой.

— Пока не надо. Главное, что мы друг друга слышим, видеть — необязательно.

Назаров усмехнулся, но сразу посерьезнел.

— Хочешь знать все, что известно нам?

— Что-то вроде этого, капитан.

Назаров чуть заметно покачал головой.

— Не знаю, не знаю. Я, конечно, могу дать тебе нужную информацию, но знай заранее: в поселке оставаться опасно. И, если ты поймешь, что лучше отсюда побыстрее уехать, не стесняйся. Информации по делу твоего клиента будет достаточно, чтобы ты убедил его, что отработал деньги. Если же он захочет большего, ты имеешь право предъявить ему встречные требования.

— Разумно.

Назаров вздохнул.

— И еще надеюсь, ты не такой ортодокс, как наши бравые спецназовцы во главе с майором Чивилихиным.

Стефан хихикнул.

— Ни в коем случае. Я, в общем, готов поверить чему угодно. Если только услышу это от достойного человека.

— Спасибо на добром слове.

— Не переживай, капитан. Рассказывай. Две головы в любом случае лучше. Может, вместе до чего-то и додумаемся.

— Вот-вот, — подтвердил Назаров. — Я тоже об этом подумал. Я ведь слышал, как ты распутал одно дельце в прошлом году.

— В позапрошлом, — поправил Стефан.

— Неважно. Главное, что у тебя к дедукции великолепные данные, тебе бы начальником уголовного розыска работать.

Стефан усмехнулся.

— Можно я частным детективом останусь?

— Оставайся, — Назаров снова тяжело вздохнул. — В общем, надеюсь на твое нестандартное мышление. И у тебя глаз на эту историю свежий, не то, что у меня.

— Угу. Рассказывай, капитан, — попросил Стефан.

— Значит, так…

Стефан расхаживал по темному кабинету, поглядывая в окно. Иногда он зевал, но это его не пугало — еще немного, и сон перебьется.

Поселок погрузился в тишину. Для городского жителя, каким был Стефан, тишина казалась неправдоподобной. Ни звука проезжающих машин, ни сигналов, ни шагов прохожих.

Стефан ждал Назарова, который должен привести Илью Даменкова. Того, с чьих слов капитан впервые узнал о Старухе. И многое другое. Например, несоответствие между тем, как Старуха двигалась и ее скоростью перемещения.

Стефан размышлял. Он понимал, что сначала ему надо проанализировать услышанное, и уже после мозг подскажет какую-то зацепку. Но, чтобы такое случилось, нужно время. Неопределенное количество времени. Это может быть час, два или день. Может, и несколько дней, и даже неделя. Не все так просто. Это лишь кажется, что стоит узнать подробности, различные детали случившегося, немного поднапрячься, и все готово.

И еще когда требовалась усиленная умственная работа, Стефан предпочитал свою квартиру, где его ничто не отвлекало, где он мог лечь на диван или сесть в кресло, или забраться в ванну, наполненную теплой водой.

Здесь же он точно не чувствовал себя в подходящей для напряженных размышлений обстановке. Еще хорошо, что его вообще оставили одного на некоторое время, ведь недавно здесь находился командир спецгруппы. Теперь он с заместителем отбыл, оставив в поселке патруль из шести человек на двух машинах. И еще двое криминалистов, по-прежнему находившихся в доме Ильи Даменкова.

В какой-то момент, сразу после ухода Назарова, Стефану показалось, что у него мелькнуло нечто похожее на маленькую зацепку. Но это тут же ушло. От здания, где находился кабинет участкового, отъезжал автомобиль, и Стефан, выглянув в окно, упустил эту призрачную возможность.

Где мелькнул тот просвет? Чего он касался? Скорости передвижения Старухи? Ее способов войти в дом? Или обстоятельств ее первого появления?

Смирившись, что просвет затянулся окончательно, Стефан попытался обдумывать строго в отдельности каждый факт. Это оказалось очень сложно. Мысленно он постоянно перескакивал с одного на другое. Слишком много необъяснимого он услышал от Назарова. Ситуация чудовищно отличалась от запутанных, но реалистичных дел.

Не внесли ясности и личные высказывания капитана, его мнение по поводу того или иного случая. Например, Стефан никак не мог воспринять объяснения Назарова, почему ни он, ни его помощники не подстрелили Старуху в доме Ильи. Капитан считал, что Старуха каким-то образом «опережает собственное изображение для посторонних», и люди видят не то, что есть в данный момент. Стефан не знал, что бы предложил он, в конце концов, это Назаров был свидетелем трагедии в доме Ильи.

Запутавшись, Стефан решил зайти с самого начала. Кто такая эта Старуха? Когда ее увидели впервые? Где она могла находиться между своим первым появлением и первой случившейся трагедией?

На улице послышались какие-то голоса, и Стефан снова отвлекся, решив, что пришли Назаров с Ильей. Это оказались спецназовцы из патруля, их машина стояла перед зданием на центральной улице. Стефан посмотрел на часы. Назаров задерживался — он уже давно должен был прийти и привести Илью.

Стефан почувствовал усталость и присел в кресло. Сидя он сосредотачивался неважно, но сейчас он все равно не нашел той ниточки, которая позволит хоть что-то распутать. Лучше уж отдохнуть.

Он уже стал задремывать, когда дверь открылась и появился Назаров. Вместе с молодым, не больше тридцати двух лет, мужчиной.

— Стефан, познакомься, — сказал Назаров. — Это Илья Даменков.

Они говорили вполголоса. Потягивали кто третью, кто четвертую чашку кофе, и беседовали. Все трое знали, что сегодня ночью им уже не уснуть.

Несколько раз их прерывали — заходил командир патруля. Назаров поддерживал с ним связь по рации.

Говорил в основном Илья. Он рассказывал то, что уже передал Стефану Назаров. Иногда Стефан задавал вопросы, чувствуя, что Илья полностью откровенен. Кажется, Стефан произвел на него благоприятное впечатление.

Когда Илья закончил, они некоторое время молчали. Потом Илья, глянув на капитана, неуверенно произнес:

— Уже ночь. Мне, наверное, надо бы к своим. Капитан, ты сможешь находиться в доме Савелия?

Назаров кивнул, хотел что-то сказать, но его опередил Стефан:

— Илья, подожди еще немного. Я хотел кое-что уточнить. Ты не против?

Илья кивнул.

Стефан поднялся и стал медленно прохаживаться по кабинету.

— Как я понимаю, сейчас самое важное — избавиться от этой дамочки, которую вы называете Старуха В Фиолетовом Плаще. Как избавляются от неугодных личностей? Убивают или калечат. Лучше — первое.

Стефан ненадолго замолчал, все так же прохаживаясь по кабинету, потом остановился, посмотрел на одного собеседника, перевел взгляд на другого.

— Я могу ошибаться, но обычная логика подсказывает мне вот что. Если Старуха каким-то образом делает так, чтобы в нее не попали из огнестрельного оружия, значит… значит, ее можно убить. Не так ли?

Никто не ответил, и Стефан, посмотрев на Илью, спросил:

— Илья, ты не мог бы высказать то, что ты думаешь о Старухе? Не то, что ты рассказал мне и капитану, а то, что у тебя внутри? Что она такое, как ты считаешь?

Илья ответил не сразу. Он смотрел перед собой, словно нечто полностью захватило его внимание.

— Даже не знаю, — Илья покачал головой. — Это плохо умещается в действительность. Она… Старуха… Мне кажется, она — не человек. Или не совсем человек. В ней лишь какая-то часть от человека, и… Не знаю.

Он тяжело вздохнул, как будто только что выполнял тяжелую физическую работу.

Стефан кивнул.

— Понятно. Что-то вроде людей, которые потерялись в детстве и жили в стае каких-нибудь животных? Они люди, и в то же время — нет. Ты это хотел сказать?

Илья кивнул.

— Наверное. Вот только… Она может гораздо больше, чем такие люди. И она намного опаснее.

Стефан снова прошелся по кабинету.

— Ладно. Черт с ней, с ее сущностью. О чем я говорил? Судя по всему, ее можно убить. Так? Можно. Иначе она подставила бы свои дряблые сиськи, если они у нее вообще есть, под пули и улыбнулась: типа, палите, сколько хотите.

Несмотря на неважное настроение, Назаров улыбнулся.

— Правда, встретив Старуху на улице или в чьем-нибудь доме, — продолжил Стефан. — Оказывается, что сделать это нереально. Она показывает какие-то фокусы, то ли виртуальные, то ли еще что-то для нас неизвестное.

— Я думаю, — заговорил Назаров. — Что будь у нас автоматическое оружие, все могло получиться иначе. Это не одиночные выстрелы. Из автомата можно захватить достаточно пространства, чтобы зацепить Старуху.

— Возможно, — согласился Стефан. — Но шанс упущен, и еще неизвестно, когда и где представится случай проверить это утверждение.

— Как же быть? — спросил Назаров.

— Если Старуху можно убить, если она живое существо, она должна иметь какое-то пристанище. Не то, чтобы дом, но хотя бы место, где она ест или спит. Место, где она может находиться в расслабленном состоянии. Кстати, киллеру, прежде чем исполнить заказ, в первую очередь необходим адрес будущей жертвы. Вот и Старуха…

Стефан неожиданно запнулся, остановившись посередине кабинета. Илья и Назаров удивленно посмотрели на него.

— Если Старуха где-то… — заговорил Илья.

Стефан вскинул руку и прошептал:

— Подождите, иначе я упущу мысль.

Минут пять он расхаживал по кабинету, и двое мужчин не решались сказать ни слова. Наконец, частный детектив остановился и посмотрел на Илью.

— Кто из вас упоминал про егеря? Ты?

— Я, — сказал Назаров.

Стефан повернулся к нему.

— Он исчез, и его до сих пор не нашли?

Назаров покачал головой.

— Не нашли.

— Но он ведь пошел в лес к западу от поселка, так?

— Да. По моей просьбе.

Стефан прошелся по кабинету.

— Илья, как зовут того мужика, что свихнулся во время поисков мальчика?

— Иван.

— Иван. Хорошо. Ты был рядом с ним, когда его нашли. Слышал, как он что-то бормотал. Он ведь упоминал какую-то старуху?

Илья сглотнул.

— Я уже говорил — да.

Стефан хлопнул в ладоши, и на лице у него появилась мрачная улыбка.

— Старуха где-то в этом лесу. Она возвращается туда, когда уходит из поселка.

— Я думал об этом, — сказал Назаров.

— Вы меня не совсем поняли, — прервал капитана Стефан. — Я хочу сказать, что в том месте Старуха может быть уязвима. И вообще пристанище всегда что-нибудь расскажет о своем хозяине. Ведь куда-то же она уносила младенцев, тела убитых. Наконец, выкидыши, спровоцированные у женщин.

— Ты хочешь сказать, это ее пища? — тихо спросил Назаров.

Стефан пожал плечами.

— Не обязательно в буквальном смысле. Я сомневаюсь, что Старуха пожирает принесенное, как животное, но зачем-то ей это надо. Она ведь уносит тела, а не устраивает пиршество прямо в чьем-то доме. Мы все равно не знаем, что она такое. Но избавиться от нее надо, и для этого надо делать хоть что-то. Я с вами согласен: это из-за нее у вас в поселке происходит та чертовщина, когда люди не могут выехать и возвращаются назад.

Назаров встал, подошел к окну.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Снова прочесать лес?

— Что-то вроде этого. И не обязательно прочесать весь лес. Хотя бы тот квадрат, где с Иваном случилось помешательство.

Назаров с Ильей переглянулись.

— В этом что-то есть, — пробормотал капитан.

— Даже если и нет, — заметил Стефан. — Это единственная возможность хоть что-то выяснить.

— Стефан, а ты не думаешь, что Старуха, если мы ее даже там найдем, окажется таким же орешком, как и прошедшей ночью в доме Ильи?

Стефан кивнул.

— Да, это печально, узнать что-то и тут же распрощаться с этой реальностью. Печально. Вот поэтому мы должны подключить к делу наших доблестных спецназовцев.

— То есть рассказать майору Чивилихину все, что рассказывал Илья? — скептически спросил Назаров.

— Не обязательно. Я и сам-то с трудом верю в то, что услышал. И то лишь благодаря сложившимся обстоятельствам. Так что…

— Как же быть?

— Надеюсь, капитан, ты придумаешь причину и уговоришь Чивилихина прочесать лес. Думаю, это несложно. Убедишь, что преступник, уничтоживший твоих помощников, возможно, пережидает в лесу, и ты знаешь место, где ему можно устроиться на некоторое время.

Назаров вздохнул.

— Черт возьми. В этом случае мы или ничего не обнаружим, или кто-то из молодых парней умрет.

— Капитан, не стоит мучить себя заранее, еще ничего не случилось. Если кто-то погибнет, надейся, что это будет не напрасно. Уверен, обнаружив логово Старухи, мы приблизимся к пониманию того, как ее уничтожить.

Помолчав, Стефан добавил:

— И поймем, что она такое.

 

4

КЕХА плотно прикрыла дверь, остановилась на крыльце, принюхалась. В руках она держала завернутый в ткань выкидыш.

В доме осталась молодая женщина, висевшая в петле в своей спальне. Ее руки свободно свисали вдоль тела, и со стороны она напоминала жертву суицида.

Во избежание недоразумений КЕХА повесила женщину после того, как та потеряла сознание во время выкидыша. КЕХА позаботилась, чтобы жертва не кричала — проникнув в дом, она наполнила комнаты такой вонью, что беременной было не до страха за собственную жизнь. Женщина зашлась рвотой, и это продолжалось, пока не случился выкидыш. Потом КЕХА воспользовалась ее же поясом от халата, привязав к гардине.

На крыльце она немного выждала и только потом пересекла центральную улицу. Этой ночью здесь слишком часто курсировали автомобили, и КЕХА ждала, прежде чем войти в нужный дом. Люди оставили патруль, и КЕХА понимала, что подошла к той грани, за которой ей еще рано чувствовать себя уверенно.

Она решила, что сделает все бесшумно и не оставит следов.

Росомаха все еще держалась, и КЕХА не могла определить, как долго это будет длиться. Между тем, слишком разворошив муравейник, КЕХА рисковала, что в поселке скопится такое количество людей со стороны, что на нее начнут охоту. Конечно, эта охота окончится ничем, но будет мешать, отнимать силы. В этой ситуации можно было выбрать одно из двух: либо перейти на прежний режим, бывший в самом начале, либо… как-то повлиять на людей со стороны, чтобы уменьшить их количество.

КЕХА миновала поселок, неся свой драгоценный товар, который она обменяет на энергию. Она не сразу бросит выкидыш крысам, не сразу. Она будет стоять у клетки почти до рассвета, будет ждать. Ждать и смотреть, как беснуются крысы. И как пытается справиться с болью Росомаха.

Для большинства людей ожидание страха страшнее самого страха. И ожидание боли может перевесить саму боль. Росомаха в этом смысле ничем не отличается от людей. Пока КЕХА будет стоять возле клетки, Росомаха будет мучиться ожиданием боли, которую испытает, когда крысы станут пожирать плоть не рожденного ребенка.

Возможно, красное свечение появится еще до рассвета.

Это было бы замечательно. Выжать из Росомахи по максимуму.

КЕХА углубилась в лес.

Красное свечение почти исчезло. Остались лишь жалкие крохи.

Взошло солнце. Крысы, развалившись по углам клетки, похрапывали, изредка затихая, чтобы на секунду-другую приоткрыть один глаз. Их набитые животы растянулись и подрагивали будто желе.

Еще полчаса назад, когда Росомаха в очередной раз безуспешно пыталась продраться сквозь прутья, крысы настороженно поглядывали на Нее, уже насытившиеся и потому ленивые. Глупые твари никак не могли понять, что Росомаха не сможет пролезть на их половину. Как не смогла сделать этого в любой из прошлых раз, как не сможет этого и в будущем.

Без помощи извне Росомаха бессильна. Будь по-другому, Росомаха давно бы уничтожила крыс.

Теперь Росомаха лежала в дальнем углу своей половины, свернувшись калачиком. Конечно, Она понимала, что зря израсходовала свои силы, пытаясь добраться до крыс, но было поздно. И КЕХА была этому только рада.

Когда свечение исчезло полностью, и поток энергии прекратился, КЕХА, еще раз изучив клетку и убедившись, что все по-прежнему, подошла к углублению.

Пока КЕХА находилась у клетки, ей не нравился шорох, исходивший от пристанища паучков. Приблизившись, она убедилась, что ситуация действительно изменилась. Вокруг кома в углублении суетились паучки-солдаты. Их движение постепенно ускорялось и ускорялось. Медленно, незаметно для посторонних, но не для КЕХА.

Вряд ли люди так быстро обнаружили труп повешенной женщины. Но даже этим случаем суета не могла бы объясниться. Особенно, если учесть, что действия паучков опережали то, что происходило в человеческом пристанище. Как сначала видишь мелкую волну, а после приходит настоящий вал, так и паучки как бы показывали, что будет у людей. В каком-то смысле паучки прогнозировали события в поселке.

Единственное, что оставалось неизвестным и непостижимым — это разбег во времени между прогнозом и самим событием. И этот разбег не могла определить даже КЕХА. Это могли быть дни или часы. И даже минуты.

КЕХА замерла, рассматривая суетливых букашек. И в какой-то момент поняла, что их спешка означает, по меньшей мере, одно: букашкам не хватает их количества. Из этого следовал простейший вывод: скоро их станет больше. Людям в поселке понадобятся дополнительные силы, и они их получат.

Чем это вызвано?

Убедили друг друга, что КЕХА — это реальность, а не фантазия отдельных особей? Решили подстраховаться? Или пошли еще дальше — понадеялись ее отыскать, устроив прочесывание леса, как во время поисков ребенка?

Так или иначе, КЕХА это не устраивало.

Постояв еще немного, КЕХА решила, что надо вмешаться. Пока людей со стороны в поселке не стало больше, и она могла на них воздействовать. Воздействовать так, чтобы это самое воздействие осталось незамеченным.

КЕХА подошла к оврагу, спустилась на дно. С минуту она шла, приминая лопухи и траву, пока не заметила, что часть склона состоит из песка. Песок был не очень чистый, лучше подошел бы песок с озера, но КЕХА не хотела тянуть с тем, что задумала. Надежнее сделать это как можно быстрее.

Она набила песком карманы фиолетового плаща, заполнила грязную серую сумку и покинула овраг.

Вернувшись на поляну, она высыпала песок возле углубления.

Паучки все так же суетились вокруг пристанища.

КЕХА положила на ладонь мелкий камушек, несколько ракушек, пару травинок. Потом выпрямилась, несколько раз медленно и глубоко вдохнула. И проглотила то, что держала в руке.

Песок подсыхал.

КЕХА посматривала на него, решив, что выждет еще немного.

Крысы, которых КЕХА потревожила своей рвотой, уже затихли, снова развалившись в клетке. Правда, теперь они не похрапывали, как час назад. Они следили за КЕХА. Как обычно, все новое в поведении КЕХА их, прежде всего, пугало.

Проглотив камешек, ракушки и траву, КЕХА минуту-две быстро дышала и вызвала рвоту. Согнувшись, она вырвала в песок. Вырвала шумно, с рычанием, чем и прервала безмятежную дрему крыс.

Потом КЕХА растерла блевотину по песку и перемешивала до тех пор, пока ее следы не исчезли. Песок потемнел. КЕХА отступила и стала ждать.

Наконец, на поляну попали солнечные лучи, и это приблизило долгожданный момент.

КЕХА присела на корточки и стала перебирать песок руками. Она загребала его в пригоршню, пересыпала из ладони в ладонь, потом на землю. Снова набирала в ладони. Потом, в очередной раз наполнив ладони, она чуть подалась к углублению и стала сыпать песок на паучков, суетившихся вокруг пристанища.

Каждая букашка, как только на нее начинал сыпаться песок, на мгновение замирала, после чего ускоряла темп. КЕХА монотонно засыпала паучков песком. Букашки выбирались из-под песка, их снова засыпало, и они снова вырывались на свободу.

КЕХА ощущала их панику. Чувствовала, как паучки спешат выбраться из-под завалов, невесть откуда взявшихся. Если бы КЕХА вела себя, как человек, она бы обязательно улыбалась. Широко, с издевочкой в улыбке, с чувством собственного превосходства. С ощущением власти. Возможно, она бы даже хихикала, наблюдая, как та или иная букашка усиленно работает лапками, когда ее засыпает песком.

КЕХА могла засыпать паучков так, что некоторые не смогли бы высвободиться. Не все, но многие. Она решила не делать этого. КЕХА не хотела переборщить. Ей нужен был эффект средней силы. Те люди в поселке, которых КЕХА видела как паучков, шныряющих вокруг пристанища, не должны были погибнуть или получить серьезные неполадки в здоровье. В принципе для этого КЕХА еще не хватало сил, хотя и такое могло случиться. КЕХА стремилась к такому вмешательству, после которого паучки-солдаты всего лишь найдут веские причины, чтобы покинуть чужое для них пристанище. Или просто что-то почувствуют, поддадутся иррациональным ощущениям.

КЕХА продолжала засыпать паучков, и те, казалось, в своей суете достигли максимально возможной скорости.

Вскоре песок закончился.

КЕХА отряхнула руки, поднялась. Возле кома образовалась полоска из песка. Теперь паучки бегали по песку, изучая его своими лапками. КЕХА помедлила и решила, что действие нужно повторить. Она чувствовала, что эффект может стать скоротечным. Пройдет немного времени, и люди в поселке восстановят статус-кво.

Надежней, если воздействие станет непрерывным.

КЕХА снова направилась к оврагу.

Майор Чивилихин отключил рацию и тяжело вздохнул.

Его заместитель, лейтенант Жарков, вопросительно посмотрел на него. Майор потянулся к фляжке с водой, сделал три больших глотка.

Они сидели в машине, и сейчас, в четыре часа пополудни, солнце нагрело салон так, словно была середина июля. Если бы не разговор с шефом, которому нужно было доложить обстановку, Чивилихин вряд ли бы остался здесь дольше минуты.

— Давай-ка выйдем отсюда, — предложил майор.

Жарков кивнул и выбрался из салона.

— Кондиционер сюда нужен, — пробормотал он.

— Кто знал, что в это время будет такая жарища, — заметил Чивилихин.

Он снова вздохнул и осмотрелся. Поселок будто вымер. Кроме трех спецназовцев, в центре не было ни одного человека.

Чивилихин угрюмо изучал казавшиеся нежилыми домики, здания в центре поселка. Еще вчера, после обеда, он почувствовал недомогание. Оказалось, у него понизилось давление. Сегодня давление было почти в норме, но вместо этого общее состояние стало каким-то подавленным. Чивилихин давно не припоминал такого.

Странно, но неважно чувствовали себя еще несколько человек, тот же Жарков. Уже час как у него разболелась голова, но лейтенант наглотался таблеток, сказав Чивилихину, что «сегодняшний рабочий день он выдержит до конца».

И еще этот звонок из криминальной лаборатории Городского УВД. Эксперты заявили, что на заднем дворе Даменковых обнаружены частицы чего-то, что могло оставить животное из породы куньих. Все бы ничего, только структура клеток была странной. Как там сказал эксперт? «Пока рано утверждать что-то окончательно. Необходимо более тщательное исследование».

Бред, подумал Чивилихин. К чему копаться в следах, оставленных каким-то животным? Только потому, что в его организме что-то не так? Какое это имеет отношение к расследованию исчезновения двух помощников Назарова? Ну, а животное, лазившее во дворе Даменковых, скорее всего, чем-то отравлено. Сейчас такая экология, что часть живности давно превратилась в монстров.

— Что будем делать, майор? — прервал затяжную паузу лейтенант.

Чивилихин покачал головой.

— А хрен его знает. Что-то мне все больше кажется, что наш друг капитан темнит. Уж не знаю, какая ему от этого выгода, но дело здесь вовсе не так, как он пытался нам представить.

— Точно, — поддакнул Жарков. — То-то он уже не настаивает на том, что говорил с самого начала. Наверное, понял, что напорол ерунды.

Чивилихин покосился на заместителя. Тот смотрел перед собой и морщился — наверное, от головной боли.

— Мог бы что-нибудь получше придумать, — добавил лейтенант.

Чивилихин изучал его лицо в профиль, удивляясь, что заместитель практически высказал его собственные мысли. Проснувшись сегодня утром, Чивилихин как-то иначе посмотрел на ситуацию в поселке. Словно с глаз пелена какая-то упала. И действия местного участкового показались двусмысленными.

Тут еще это его требование прислать побольше людей и прочесать лес. Да еще в определенном месте, где сам Назаров укажет.

Настойчивость, с которой капитан убеждал в пользе этих действий, насторожила Чивилихина. Майор отметил, что за две прошедшие ночи патрули его спецгруппы не понадобились. И еще, несмотря на беспокойную, по словам Назарова, обстановку в поселке, никто, ни один местный житель, так и не подошел к майору или его людям. Ни единого, хотя бы косвенного, подтверждения, что здесь орудует какая-то опасная побирушка.

Да, поселок выглядел заброшенным. Например, сегодня даже магазины и кафе не открылись. Но как иначе, если жители знают, что при загадочных обстоятельствах исчезли двое помощников участкового? Они попросту боятся.

— Так что там шеф сказал? — поинтересовался Жарков.

Выходя на связь с вышестоящим руководством, Чивилихин надеялся, что, изложив ситуацию в поселке, получит четкий план дальнейших действий. Чивилихин рассчитывал, что все решат за него. Не вышло.

— Он устранился от приказа, — Чивилихин развел руками. — Сказал, что принимать решения уполномочен тот, кто находится здесь непосредственно.

— Да-а, — протянул лейтенант. — А если результат им потом не понравится, крайними останемся мы. Так что ли?

Чивилихин кивнул.

— Возможно.

Они помолчали, и Жарков пожаловался:

— Черт, надоело тут торчать и гоняться неизвестно за кем.

Майор повернулся к нему.

— В общем, так. Я считаю, что дальше этим делом должна заниматься следственная группа. И держать в поселке патрули не имеет смысла. Пусть следователь раскручивает Назарова, ездит сюда, вынюхивает. Мы свое дело сделали.

Жарков вымученно улыбнулся.

— Значит, сваливаем отсюда?

Чивилихин кивнул.

— Ну-ка, вызови ко мне Назарова.

 

5

Стефан постучал в дверь и, не дождавшись, когда ему откроют, сам переступил порог.

Навстречу вышла невысокая, зрелых лет женщина — супруга доктора Левина. Ответив на приветствие, она указала на дверь в ближайшую комнату.

— Вот туда, пожалуйста. Доктор с участковым там.

Стефан поблагодарил хозяйку, улыбнувшись при мысли, что кто-то в этом поселке оставил входную дверь открытой и запросто впустил к себе незнакомого человека, которого видит в первый раз.

Войдя в спальню, Стефан остановился. Капитан лежал на узкой кровати. Левин сидел рядом в кресле. Они со Стефаном коротко взглянули друг на друга и поздоровались кивком.

Из сумбурного звонка Назарова по мобильнику Стефан знал, что тот неудачно пытался выехать из поселка. Но это все. Ни подробностей, почему это не удалось, ни каких-то пояснений, как Назаров оказался у доктора Левина, Стефан не получил.

Он заметил, что в руке капитан держит платок с розовыми пятнами. Его лицо было бледным, измученным.

— Рассказывай, — негромко попросил Стефан. — Или, может быть, лучше вы, доктор?

Левин вздрогнул, но Назаров быстро сказал:

— Все позади. А могло быть гораздо хуже, Стефан. Так что… Не волнуйся — со мной все нормально. Только отлежусь немного и снова буду, как новенький. Лучше скажи, в центре все по-прежнему? Как Илья с семьей?

Стефан задумчиво смотрел на участкового.

— Они все уехали, — сказал он.

Назаров на секунду прикрыл глаза. Поднес к лицу платок, заляпанный кровью, глянул на него, опустил руку.

— Да, — согласился он. — Уехали.

— Почему? — коротко спросил Стефан.

Какое-то время все трое молчали. Наконец, Назаров приподнялся, чтобы сидеть в кровати, и сказал:

— Плохи наши дела, парень. Чивилихин не только отказался вызывать людей, чтобы прочесать лес, он вообще принял решение, что дальше у нас работает только следователь, и никакого чрезвычайного положения не будет.

Капитан приложил платок к носу, убрал руку.

— Еще я понял, что Чивилихин уже сомневается в моих словах, и потому мне, скорее всего, придеться ни один раз съездить в Город и дать показания.

— И потому ты решил проверить, как это у тебя получится?

Назаров медленно покачал головой.

— Не совсем. Я и не подозревал, что у меня это не получится. Просто я хотел просочиться на прием к начальнику Городского УВД, либо ФСБ.

— Зачем?

— Есть другие варианты? Мне кажется, остался один — бить в набат. Кричать во всеуслышание, что у нас здесь хреновые дела. Только подумай: мы себя неуверенно чувствовали даже с группой спецназа, а теперь вообще в одиночестве остались. Не хочется признаваться в своих самых невеселых мыслях, но, если ничего не изменится, мы обречены.

Назаров замолчал, вопросительно глядя на Стефана.

Тот смотрел на платок в руке капитана.

— Подожди о вариантах. Сначала скажи, откуда кровь?

Назаров прикрыл глаза и снова оказался за пределами поселка, шокированный наплывом странных ощущений. Он верил Илье, он пытался перенести ощущения постороннего человека на себя, но собственный опыт все равно поразил его.

Эффект усилило то, что Назаров не ждал, что нечто, поразившее абсолютное большинство жителей поселка, коснется и его. Но это произошло.

— Сначала мне стало просто тоскливо, — сказал Назаров. — Ну… С чем бы сравнить? Как будто я уезжаю от своих родителей и больше никогда их не увижу. Но это еще куда ни шло. Потом я почувствовал страх. Не знаю, что это такое, но это напоминало настоящую панику, и я понял, что нужно повернуть назад и что со мной происходит то же, что описывал Илья. Я это понял, но продолжал ехать, хотя, к счастью, снизил скорость.

Стефан недоверчиво покачал головой и присел на свободный стул. Назаров сглотнул и добавил:

— Я ведь спешил — не хотелось, чтобы Чивилихин опередил меня и представил все так, что мои слова стали бы напрасны. В общем, я ехал, пока из носа не пошла кровь, и мне стало дурно.

Левин, сидевший совершенно неподвижно, пошевелился и сказал:

— Не поверни он назад, он убил бы себя.

Назаров слабо кивнул:

— Да, наверное, так бы и было. Уж не знаю, что это за аномальное явление, но оно — реальность.

— Ты как? — спросил Стефан. — Надолго выбыл?

Назаров улыбнулся.

— Я через десять минут встану. Со мной все нормально. Да и нашему доку можно спасибо сказать: побаловал одним стимулятором.

Стефан хмыкнул.

— Да, — подтвердил капитан. — Куда уж о здоровье волноваться? Нам бы выжить хотя бы.

Левин коротко глянул на Стефана.

— Я, конечно, ни в чем не уверен, но… есть предположение, что капитан вряд ли бы вернулся живым, если бы он долгое время проживал в поселке.

Назаров нахмурился.

— Стефан, у дока есть мнение, что пребывание здесь любого постороннего человека со временем сказывается на нем. Точно так же, как на местных жителях. И потому… я думаю…

— Короче, — прервал его Стефан. — Что ты хочешь мне сказать?

— Ты правильно все понял. Ты еще можешь уехать. Но кто знает, получится ли это у тебя завтра.

Стефан резко встал, шагнул к окну, обернулся к Назарову.

— Я еще не выполнил свою работу, за которую мне заплатили неплохую сумму. Я не узнал, что здесь происходит. Одни лишь рассуждения и догадки. Короче, мне придеться остаться.

Назаров вздохнул и опустил ноги на пол.

— Смотри сам, — тихо сказал он.

— Смотрю. Конечно, смотрю. И вижу, что у вас вообще нет людей, кто смог бы принести хоть какую-то пользу. Кроме меня.

— Пожалуй, — согласился Назаров. — Жаль, что ты — частный детектив, а не классический мент. Никто в УВД или ФСБ к тебе не прислушается. У нас к твоей профессии скептически относятся.

— В противном случае ты бы меня отправил в Город?

Назаров кивнул, хотел что-то сказать, но Стефан опередил его:

— Поверь мне, это ничего не даст. Возможно, кое-как их можно расшевелить, но что они сделают? Пришлют сюда взвод солдатиков и попробуют пригласить на свидание нашу подружку, которая…

Стефан запнулся, покосившись на Левина.

Назаров поймал его взгляд и сказал:

— Не волнуйся, док все знает. Я ему рассказал про Старуху. Кроме того…

— Кроме того, — вставил Левин. — Я ее сам видел еще неделю назад.

— Тем лучше, — пробормотал Стефан, немного удивленный. — Тем лучше. Выходит… Только я один еще не пытался пригласить ее на чашечку кофе?

— Выходит, — подтвердил Назаров. — И ты еще можешь сделать так, чтобы никогда с ней не встретиться.

— Было бы печально быть здесь и не познакомиться с такой красоткой, — Стефан выдавил улыбку. — Так что у меня сейчас мысли все о ней и о ней. И вот, что я думаю… Это касается того, что без помощи мы якобы обречены.

— У тебя есть идея?

— Не самая гениальная, но других идей вроде нет. Ни у вас, ни…

Тренькнул мобильник Назарова. Капитан выхватил его из кармана ветровки, глянул на экран и прошептал:

— Илья.

Связавшись с Даменковым, он изменился в лице и вскочил:

— Черт! — вырвалось у него.

— Старуха объявилась? — спросил Стефан.

Он встретился с Назаровым взглядом, и ответ не понадобился.

Илья встал из кресла и выглянул в окно.

Он заметил, как жена открыла глаза и приподняла голову. С того момента, как они оказались в чужом доме, Оля постоянно задремывала. Ничего удивительного — она была измотана, никак не могла выспаться, и проваливалась в сон, как только опускалась на кровать.

Сам Илья чувствовал дискомфорт, не желавший ни исчезнуть, ни хотя бы ослабнуть. Он надеялся, что Старуха не пытается найти именно его семью, но даже в этом случае они не были в безопасности.

Каким-то образом эта бестия находила тех женщин, которые ей были нужны. Выходит, раскрытие их временного убежища — вопрос времени.

Усиливало тревогу и длительное отсутствие Назарова. Илья несколько раз собирался позвонить капитану, но его что-то удерживало. В конце концов, в поселке оставалось немало людей, рисковавших гораздо сильнее его семьи. Илья хотя бы знал, что именно ему грозит. Другие вообще не представляли, как быть, если в окно своего дома заметят Старуху В Плаще.

Илья перемещался от окна к окну, заглядывал в комнату, которую Савелий выделил его семье, вновь курсировал по дому, но усталость взяла свое — он вернулся к жене и сыну, чтобы сесть в кресло у окна. Все-таки впереди была ночь, и это время суток в любом случае самое опасное.

Сейчас, когда Оля привстала на кровати, Илья заметил, что Данила не спит. Мальчик лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Он даже не посмотрел на мать, когда та пошевелилась.

— Оля? — тихо заговорил Илья. — Что случилось?

Жена не ответила, лишь встала с кровати, но ответом стали негромкие всхлипывания ребенка. Данила заплакал, так и оставшись лежать. Оля не попыталась его успокоить, она испуганно посмотрела в окно.

— Да что с вами? — выдохнул Илья. — Неужели вы…

Он нагнулся и подхватил с пола оружие — обрез, который выпросил у Савелия. Илья понимал, что оружие вряд ли поможет, но оно все-таки успокаивало.

Илья выскользнул из комнаты, быстро обошел весь дом, выглядывая в окна. Его действия обеспокоили Савелия, сидевшего в гостиной у телевизора с выключенным звуком.

— Что случилось? — прошептал старик.

Вокруг дома никого не было. Если только Илья не ошибся, и Старуха уже не стоит под домом так, что ее нельзя заметить.

Илья замер, мучительно выбирая решение. В этот момент он был уверен, что жена и сын что-то почувствовали. Каким-то образом интуиция подсказывала им, что приближается опасность. Возможно, все обойдется, но…

— Константинович, — быстро заговорил Илья. — Если к вашему дому… Сюда может прийти опасный человек. Женщина… Старуха в длинном плаще. Если вы увидите ее, нам нужно бежать.

— Старуха? — переспросил Савелий.

— Да. Проверьте задний двор. Встаньте у окна в кухне и ждите. Если что, тут же кричите.

В этот момент Илья забыл о капитане и частном детективе. Впрочем, чем они помогут, если находятся в другом месте?

— Идите, Константинович, — Илья подтолкнул его. — Идите. Я ведь не могу видеть дом сразу со всех сторон.

Савелий, опешивший, встревоженный, неуверенно засеменил в кухню. Илья подошел к входной двери, поколебался и все-таки решился выйти наружу. К счастью, было еще светло, и он мог бы разглядеть Старуху на расстоянии.

Вне дома у Ильи усилилось ощущение, что он поступает правильно. Если Старуха где-то рядом, лучше не искушать судьбу, ожидая, пройдет она мимо дома Савелия или нет. Лучше рискнуть и выйти ей навстречу. Эта бестия как будто ни разу еще не спешила, идя от дома к дому.

Илья выглянул на улицу. Сколько хватал его взгляд, никого не было. Илья поколебался и стал обходить дом вокруг. Двор был пуст. Илья уже хотел вернуться назад через заднюю дверь, когда что-то заставило его вытянуть шею и всмотреться в один из соседних дворов. В участок через один двор от дома Савелия.

Там мелькнула человеческая фигура… в чем-то фиолетовом.

Илья застыл. Там, через один двор, была Старуха! Видела ли она его? Придет ли она сюда? Ответ на последний вопрос не мог быть отрицательным, и это заставило Илью решиться.

Он быстро вернулся в дом. На вопросительный взгляд Савелия поспешно, стараясь не перейти на крик, ответил:

— Мы уходим, Константинович. Спасибо за все, но лучше бы вам уйти вместе с нами.

Старик недоуменно посмотрел на него, но у Ильи не было времени что-то объяснять. Он вбежал в комнату к своей семье и постарался говорить спокойно:

— Оля, уходим. Данька, иди ко мне.

Он подхватил сына на руки, тот все еще всхлипывал, негромко, но от этих звуков становилось жутко.

— В машину, Оля. Успокойся, мы еще успеем.

Илья открыл парадную дверь, вышел на крыльцо. Перед домом никого. Савелий, семенивший за Олей, что-то спрашивал, но Илья не понимал смысл его слов. Он сосредоточился на том, чтобы попасть к машине.

Наконец, он опустил сына на заднее сидение.

— Оля, садись с ним.

Они захлопнули дверцы. Савелий стоял на крыльце и смотрел на них, словно престарелый отец на детей, уезжавших из отчего дома, не попрощавшись.

Старуха не появлялась. Илья, заколебавшись, не примерещилась ли ему эта бестия, понял, что не знает, куда ему ехать. Покинуть поселок они не смогут, он в это не верил.

Куда им деваться?

В этот момент Илья, наконец, вспомнил про Назарова и быстро набрал его номер.

— Я заметил Старуху, — без предисловий выпалил Илья.

— Черт!

— Мы ушли из дома Савелия и теперь сидим в машине. Куда нам бежать? И где ты?

Несколько долгих секунд длилась пауза, словно Назаров никак не мог принять решение. Потом он выпалил:

— Выезжай в центр и встань посреди улицы. Мы сейчас будем.

Илья так и сделал.

Лишь остановившись напротив видеосалона, Илья понял, как ему повезло, что он увидел Старуху. Это было чистейшее везение. Не без участия жены и сына, чья интуиция позволила ему упредить тот момент, когда Старуха оказалась бы перед домом Савелия. В этом случае они бы не смогли убежать.

Он глянул на жену в зеркальце заднего вида и пробормотал:

— Спасибо тебе, милая.

Сзади появилась машина Стефана, остановилась рядом, и частный детектив с участковым, оглядываясь по сторонам, выскочили из салона. Илья вышел им навстречу и уставшим голосом произнес:

— Похоже, на этот раз пронесло.

Стефан прикрыл за собой дверь и глянул на доктора Левина.

Тот смотрел перед собой, будто медитировал. На самом деле он был напряжен. Теперь в его доме семья из трех человек, один из которых — ребенок, а его мать беременна. И, конечно, Левин знал, что некая Старуха появлялась в тех домах жителей поселка, где были беременные женщины.

Он знал это — Назаров все рассказал.

В одной из соседних комнат Илья уложил жену и ребенка. У Оли случилась истерика, когда Даменковы прибыли к дому Левина. Док объяснил, что это была запоздалая реакция на опасность. Левин дал ей успокоительное, выделил комнату и попросил Илью не оставлять ее.

Илья в очередной раз спросил Назарова, как быть, если Старуха доберется и к дому Левина. Доктор жил не так уж далеко от Савелия. Пока капитан вполголоса успокаивал Илью, посматривавшего на жену и сына, Стефан решил воспользоваться этим, чтобы поговорить с Левиным. У частного детектива сложилось мнение, что доктор знает и понимает в происходящем больше, чем думает об этом капитан.

— Владимир Андреевич, — обратился он к Левину. — Пока мы одни, можно у вас кое-что спросить?

Левин выпрямился в кресле, с тревогой глянул на частного детектива.

— Что именно? — шепотом спросил он.

— О том, что происходит у вас в поселке, — пояснил Стефан.

Левин пожал плечами.

— Я знаю не больше, чем вам расскажет наш участковый.

— И все-таки, Владимир Андреевич. Ваше мнение, что происходит, когда кто-то из горожан пытается выехать из поселка? Почему люди возвращаются?

Левин покачал головой. Он медлил с ответом, и Стефан спросил:

— Ведь вы тоже пытались уехать?

Левин посмотрел ему в глаза.

— А вы как думаете?

Стефан кивнул.

— Пытались, конечно. И у вас не получилось. Как и у большинства остальных жителей. Почему? Что происходит?

Левин вздохнул.

— Я не знаю, — прошептал он.

— Хорошо. Я не так сформулировал вопрос. Если что-то происходит, на это «что-то» обязательно есть причина. Вот я и хотел узнать: как вы объяснили бы это? Ведь какое-то мнение у вас есть, не так ли?

Не сразу, но Левин кивнул.

— Есть. Но зачем это вам?

Стефан приоткрыл дверь, выглянув из комнаты, убедился, что время еще есть, и сказал:

— Владимир Андреевич, вы — доктор с долгой практикой и наверняка не ортодокс. Понимаете, что всегда было то, что невозможно объяснить с помощью науки и традиционных знаний. И мне кажется, что все испытанное вашими жителями, легче объяснить такому человеку, как вы. Ну, не объяснить… Хотя бы высказать предположение. Вы должны понимать, что совместными усилиями у нас больше шансов нащупать какой-то выход. Что если ваше предположение натолкнет меня или капитана на какие-то мысли? Или наоборот.

Левин потер лоб, вздохнул.

— Я не люблю гадать, но… раз вы настаиваете, тогда… Со слов капитана и… своей жены я понял, что все, кто пытался выехать, испытывали похожие чувства. Тоска, желание вернуться, потом — страх.

— И? К какому выводу вы пришли?

— Сначала мне показалось, что эти ощущения навязаны извне. Каким образом и кем это сделано — другой вопрос. На который, хочу заметить, у меня нет даже предположения. Да, после я видел Старуху, слышал про нее от жены, потом от капитана, но… она ли имеет к этому отношение или нет, я не знаю. Как я могу об этом…

— Хорошо, хорошо, — перебил его Стефан. — Я вас понял. Вы сказали: «сначала мне показалось…». Значит, потом вы изменили мнение?

— Не знаю. Я не анализировал это, но в какой-то момент мне подумалось, что все испытанные чувства есть у каждого из нас, только… они… их как-то усилили, их… раздули? Да, искусственно раздули.

Левин замолчал, угрюмо рассматривая свои руки, и Стефан задал новый вопрос:

— Вы допускаете мысль, что все эти подарочки принесла в поселок Старуха?

Левин нехотя кивнул.

— Тогда скажите, кто она такая, как по-вашему? Что-то она не похожа на простую смертную.

— Не похожа, — согласился Левин.

— Кем же она может быть?

Левин пожал плечами. Стефан требовательно смотрел на него, и доктор все-таки высказался:

— Она может являться неизвестной науке формой жизни. Не обязательно выходцем из потустороннего мира или, тем более, с другой планеты. Это слишком уж фантастично. В конце концов, даже наш собственный мир не изучен настолько, чтобы что-то категорично отрицать.

Левин развел руками и добавил:

— Другого объяснения у меня нет.

В комнату вошел Назаров.

— Как они? — спросил Стефан о Даменковых.

— Терпимо, но я не знаю, как уберечь их в дальнейшем. Я вообще не знаю, как быть нам всем.

— Капитан, пока рано ложиться и умирать. Мы еще не испробовали кое-что.

— Да, ты что-то хотел предложить, но позвонил Илья, и началась суматоха.

— Я вот о чем. Мы остались в поселке в одиночестве, спецназа больше нет. Но мое мнение не изменилось — надо идти в лес. Туда, где с Иваном случилось помешательство. Боюсь, это единственный вариант раскусить сущность нашей подружки.

Несколько минут они молчали. По лицу капитана Стефан понял, что тот разочарован. Наверняка ожидал от частного детектива что-то другое.

— Стефан, — заговорил Назаров. — Ты ведь понимаешь, что по неизвестной нам причине мы не можем так просто уничтожить Старуху. Я стрелял в нее с нескольких метров, но тщетно. Не хочу показаться малодушным, но придя к ней сами, мы… Это похоже на самоубийство. Ладно еще в поселке, но в лесу, где есть места, что в пяти шагах ни черта не видно…

— Я и не говорю, что рассчитываю застать ее спящей и отдыхающей после трудного рабочего дня где-нибудь на полянке.

— Тогда на что ты рассчитываешь?

— Сначала мы должны обнаружить ее в поселке. Как только это происходит, мы сразу идем в лес. Тогда мы сможем найти ее пристанище и не столкнуться с ней самой. Конечно, лучше всего было бы кому-то следить за ней, чтобы предупредить по рации или мобильнику, что хозяйка спешит домой. Но, как я понял, уследить за ней проблематично.

Подумав, Стефан добавил:

— Вот моя идея.

— Стефан, я не отказываюсь идти в лес, но… Мы найдем хижину или какую-то нору, где там Старуха останавливается между походами в поселок, и дальше что? Почему ты думаешь, что это что-то даст? Сама она будет далеко, и мы ей ничего не сделаем.

Стефан молчал, и Назаров добавил:

— Ты уверен, что нет других вариантов? Иначе, боюсь, мы потеряем время, при этом зря рискуя.

Стефан покачал головой.

— Я не знаю, почему так настаиваю на этом варианте. Мне трудно объяснить… Думаю, это как-то связано с Иваном. Ведь он… Я подозреваю, что он что-то увидел, возможно, наткнулся на саму Старуху, но тогда почему она его не убила? У Ивана случилось что-то с головой, но он остался жив. Не потому ли Старуха отпустила его, что вокруг было много людей, и она не хотела обнаружить свое пристанище?

Он замолчал, потом заметил:

— Капитан, это будет всего лишь вылазка, после которой могут появиться новые обстоятельства. Если мы можем избежать встречи с самой Старухой, надо воспользоваться этим и осмотреть место ее обитания.

Назаров кивнул:

— Возможно, ты прав.

Стефан посмотрел на Левина.

— Андрей Владимирович, а что думаете вы?

— Да, док, — согласился Назаров. — Вы вот молчите, а мнение ваше было бы весьма кстати.

Левин помассировал шею, глянул в окно, перевел взгляд на капитана и Стефана.

— Я ничего не могу вам предложить… более толкового. Только… Как вы собираетесь идти в лес? Вдвоем что ли?

— Естественно, — быстро сказал Стефан.

Назаров глянул на него, но не поддержал.

— Один не видит то, что у него за спиной, — добавил Стефан. — К тому же я не знаю вашего леса, и…

Он замолчал, заметив, как Левин качает головой.

— Нет, Стефан, — тихо сказал Назаров. — В лес мы вдвоем не пойдем. Идти должен кто-то один. И, конечно, это будешь не ты.

— Ага, наш капитан хочет стать единственным героем, — Стефан вяло улыбнулся.

— Нет, я хочу свести жертвы к минимуму. Если идти в лес — ошибка, пусть за нее расплатится кто-то один.

— Капитан прав, — сказал Левин. — Рисковать вдвоем, когда это может сделать кто-то один — неразумно. Если… Если действительно там, в лесу, опасно, и что-то случится, лучше уж один другому хоть что-то сообщит.

Доктор засуетился в кресле и добавил:

— Поймите, если вы оба… не вернетесь… Кто еще сможет что-то сделать? Илья связан семьей, он от них отойти боится. А я… Я уже не в том возрасте, чтобы проявить все, что нужно.

— Хорошо, — Стефан кивнул. — Я согласен: раз в лесу полнейшая неизвестность, пусть рискнет один. Но только я не понимаю, почему этим человеком должен быть капитан? Только потому, что он знает лес лучше?

— Не только поэтому, Стефан. Есть минимум еще две причины.

— Какие?

— Первая: ты уже знаешь, что у меня не вышло покинуть поселок. Ты же еще можешь отсюда уехать… Надеюсь, что сможешь. Если ничего не останется, нужно прорываться к руководству УВД Города, и мне с этим не справиться.

— И вторая причина?

— Меня вот-вот отстранят от этого дела и вызовут в Город. Возможно, у меня получится убедить тех, кто должен задавать мне вопросы, что им самим лучше приехать в поселок. Возможно, — Назаров вздохнул. — Но я бы на это не рассчитывал. Скорее всего, мне прикажут приехать и, если я не подчинюсь, за мной приедут и увезут меня силой. То есть, если в течение одного-двух-трех дней мы не разберемся со всем этим, я все равно покойник.

Минут пять все трое молчали. Потом Стефан кивнул.

— Ладно, капитан, ты меня убедил. В принципе, достаточно одного: я не знаю лес и буду там, как слепой котенок. Теперь, как действуем до того, как обнаружим Старуху?

— Ночью соваться в лес глупо. Будем надеяться, что Старуха появится завтра днем. Ночь переждем здесь. И с утра начинаем патрулирование. По одному, конечно, чтобы больше охватить.

Левин поднялся из кресла.

— И еще я вам советую поспать этой ночью, — сказал он. — Меняйтесь, а я буду в паре с каждым из вас. И пусть поспит Илья.

— Да, док, — пробормотал Назаров. — Вы правы.

Назаров открыл глаза и с облегчением понял, что ему всего лишь приснился кошмар.

Он пытался скрыться, продираясь сквозь плотный колючий кустарник. Такого в их лесу и нет вовсе. Кустарник хватал его за одежду, пытался выцарапать глаза, раскровил лицо и руки. Кустарник тормозил его бег, напоминая детские кошмарики, когда бежишь изо всех сил, но на самом деле почти стоишь на месте.

Капитан знал, что его преследует Старуха. Он не видел ее, не слышал шороха за спиной и тем более хруста веток, но он был уверен, что Старуха сокращает расстояние. И появится в тот момент, когда станет поздно что-либо менять. Знал, но ничего не мог изменить.

Это напоминало бегство обреченного.

Понадобилось несколько минут, прежде чем он принял реальность, в которой он сидел в кресле в гостиной Левина. Где в доме стояла тишина, как и вне дома. Где за окном серела ночь в преддверии рассвета.

Назаров пошевелился, привстал, но тут же опустился обратно. В ногах была слабость, они задрожали, и капитан неожиданно для себя осознал, какое именно ощущение пришло вместе с ним из кошмара и продержалось дольше всего. Это было отчетливое ощущение ограниченности во времени. Странный непреодолимый лимит. Неприятное чувство, в котором почему-то не возникает сомнения.

Хотелось встать, разбудить Стефана, Левина, Илью. Разбудить и покинуть дом, и что-то делать, предпринимать. Кое-как Назаров сдержался. Во-первых, это было неразумно: ночь еще не ушла, и было темно. Во-вторых, к счастью, неприятное ощущение слабело, превращаясь в неопределенный осадок в душе.

Назаров помассировал виски, пытаясь сосредоточиться на сегодняшнем днем вместо того, чтобы зациклиться на кошмаре и делать из него ненужные выводы, подумал, что ему не помещал бы ледяной душ, но тут в комнату бесшумно вошел Левин.

— Док, — тихо окликнул Назаров, и ему показалось, что Левин вздрогнул. — Вы так и не прилегли?

— Нет. Но я нормально держусь. Вот под утро начало рубить, так хожу по дому, как тень, лишь бы не садиться.

— Ложитесь, Андреевич. Хоть на полчасика. Я все равно уже не засну.

Левина не пришлось уговаривать. Он прилег на диван и сразу задремал. Назаров подошел к окну и, следя за улицей, прислушивался к тишине, наблюдал, как светлеет.

Когда достаточно рассвело, в комнату заглянул Стефан. Левин тут же проснулся.

— Как вы? — спросил Стефан. — У меня все нормально.

Перед глазами у Назарова снова мелькнул кустарник, пытающийся разодрать лицо.

— С этой стороны тоже тихо, — сказал он. — Ну, что? Перекусим и вперед? По машинам?

— Да. Разбужу Илью.

 

6

— Я проеду к центру, — послышался по рации голос Стефана. — Надоело тут торчать. Вернусь назад переулками вдоль озера.

— Хорошо, — откликнулся Назаров. — Только осторожней там, где проезд узкий.

Капитану было все трудней сохранять спокойствие.

Второй день патрулирования перевалил за середину, но никаких результатов не было. Они не встретили Старуху. Конечно, она могла не появляться в поселке ни вчера, ни сегодня, но уверенности в этом не было.

Вчера, еще до обеда, Стефан заметил распахнутую дверь в одном из домов. Спустя полчаса капитан рискнул войти в этот дом и, хотя никого не обнаружил, интуиция подсказала ему, что это место навестила Старуха. Не похоже было, что хозяева ушли отсюда по своей воле. Опрокинутые стулья, разбитое дверное стекло одной из комнат. Определить время, когда это произошло, без экспертизы было невозможно.

Назаров ничего не стал сообщать в Город. Не было смысла. Ему нужно было воздержаться от разговоров с руководством. Дотянуть до того момента, когда он пойдет в лес.

И вот прошел день, в течение которого они со Стефаном, каждый в отдельности, патрулировали по поселку, но ничего не изменилось.

Прошедшей ночью капитан почти не спал. Они по-прежнему находились в доме Левина, понимая, что в любой момент сюда может прийти Старуха. Днем они стремились обнаружить Старуху, но ночью они хотели обратного. К счастью, и эта ночь прошла без происшествий. Илья даже предложил свою помощь, сказав, что жена и сын освоились и могут пока обойтись без его поддержки. Правда, его убедили, что лучше остаться с семьей.

Сегодня доктор предложил Назарову не ездить по поселку, а остановиться в одном месте и ждать. Что если Старуха, услышав шум автомобиля, не спешила оказаться на виду? В этом была своя логика, и Назаров согласился, заметив, что постоянная езда больше выматывает.

Назаров расположился недалеко от центра, с южной стороны. Стефан — на северной окраине, недалеко от дома Ильи. Каждые полчаса они выходили на связь.

Когда Стефан решил ненадолго сменить позицию, Назаров не стал его отговаривать. Наверняка Стефан хочет спать и просто решил взбодриться. Капитан посмотрел в зеркальце заднего обзора и подумал, не проехать ли и ему взад-вперед. Нетерпение становилось жгучим, требуя каких-то действий, а не простого ожидания.

Назаров потянулся к ключу зажигания, но убрал руку. Позже. Как только Стефан вернется на прежнее место. Чтобы окончательно встряхнуть себя, Назаров решил, что если в течение двух часов ничего не изменится, он сообщит Стефану, что будет действовать, не дожидаясь Старухи. Если начать позже, он не успеет исследовать лес до темноты.

Конечно, частный детектив попытается возразить, приведет достаточно аргументов, что они еще могут повременить с этим крайним шагом. Конечно, к нему присоединится и Левин. И, возможно, вдвоем они убедят капитана отложить это хотя бы до завтра. Но… Переживут ли они эту ночь? Не лучше ли сделать все это уже сегодня?

Назаров достал мобильник и набрал номер Левина, хотя мог обратиться к нему по рации. Назарову не хотелось, чтобы в разговор вмешался Стефан.

— Док, я хотел услышать ваше мнение. Я почему-то считаю, что мы уже не можем тянуть. Максимум еще пару часов.

— Что ты предлагаешь? — спросил Левин.

— Я пойду в лес, не дожидаясь, когда мы обнаружим Старуху.

Молчание.

— Док? Вы меня слышите?

— Да, капитан.

— Что вы об этом думаете?

— Даже не знаю, что тебе сказать. Думай сам, не совершишь ли ты ошибку. Если все дело в нетерпении, лучше этого не делать. У нас ведь еще есть время. Или я не прав?

Назаров вздохнул.

— В любой момент это время может исчезнуть. Если за мной приедут.

— Разве они не должны сначала связаться с тобой?

— По идее это так, но я уже ни в чем не уверен. Если честно, я вообще удивлен, что они до сих пор не связались со мной и не прислали кого-нибудь снова.

Затрещала рация, и на связь вышел Стефан:

— Я на месте. Ничего подозрительного не заметил, кругом пусто.

— Хорошо, Стефан, — отозвался Назаров. — У меня тоже без изменений.

Капитан отключился и снова приник ухом к мобильнику.

— Док?

— Я слушаю тебя.

— Я просто боюсь, что эта бестия не появится ни сегодня, ни завтра. Хуже того, я боюсь, что она придет к нам в гости ночью. И это… Знаете, мы все вымотаны, реакция уже не та. Я уже не верю, что смогу спасти Даменковых и не пострадать сам. И есть еще вы, док, а я не хочу брать на себя за это вину.

Назаров замолчал, но молчал и Левин.

— Понимаю, — прервал затянувшуюся паузу Назаров. — Это больше похоже на глупость, чем на толковый ход, но я уже не могу ждать и…

Назаров осекся.

Затрещала рация, и дрогнувший голос Стефана сообщил:

— Старуха. Я ее вижу.

Стефан проехал к озеру и вернулся обратно, на северную окраину, без происшествий.

Несмотря на опущенные окна, в машине было жарко, и Стефана разморило. Сонливость, подступавшая в течение первой половины дня уже дважды, ополчилась против организма с новой силой. Бороться с этим было особенно тяжело в послеобеденные часы, и Стефан, понимая, что рискует незаметно задремать, решил действовать.

К тому моменту, когда он вернется, сонливость отступит.

Стефан предупредил Назарова, не встретил возражений и поехал к центру. Не доехав пару кварталов, свернул налево. Уже заметив впереди озеро, он спросил себя, почему свернул именно сюда, а не к лесу. Логичней было предположить, что Старуху быстрей обнаружить в той части поселка, которая ближе к лесу.

Он поехал вдоль озера, обнаружил, что впереди плохая дорога, и повернул в первый попавшийся проулок. Здесь, в узком пространстве между заборов, заросших с обеих сторон кустарником, Стефан понял, что сильно рискует. Чтобы заметить Старуху и не оказаться застигнутым врасплох, необходимо открытое пространство, как на главной улице.

Стефан прибавил скорости, чтобы поскорее выбраться из переулка. На центральной улице он облегченно вздохнул, огляделся, медленно поехал на прежнее место.

Там он развернул машину, заглушил мотор и связался с Назаровым. Отключившись, он приготовился к длительному ожиданию, говоря себе, что сегодня ночью надо урвать побольше сна, хотя о качестве этого сна говорить не приходилось.

Он в который раз глянул в зеркальце заднего обзора, когда там что-то мелькнуло.

Стефан резко оглянулся. Через два дома от него кто-то был и медленно двигался вдоль фасада. Конечно, этим кто-то была Старуха В Фиолетовом Плаще.

Стефан уже спрашивал себя, узнает ли он Старуху, когда столкнется с ней? Вернее узнает ли он ее достаточно быстро?

Капитан как-то сказал, что Стефан сразу ее узнает. И объяснять, почему так, не было смысла. Просто узнает и все. Было в ней что-то такое, что сразу отделяло от всех остальных. То ли невидимая аура, то ли какие-то ощущения, которые она порождала у людей. Казалось, она и не человек вовсе, хотя выглядит как обычная, зловредная старушонка — из тех, кто все знает про своих соседей, и кто переживет собственных детей.

Стефан вспомнил об этом, как только увидел фигуру в фиолетовом. Капитан оказался прав — никаких сомнений не было. Старуху не спутать ни с кем из людей.

Эта неожиданная встреча привела Стефана в замешательство, прежде чем он связался с капитаном и выпалил:

— Старуха. Я ее вижу.

Назаров оцепенел. Он молчал, затаив дыхание, словно лично хотел услышать шаги Старухи на другом конце поселка.

— Капитан? — встревожено спросил Стефан.

— Я слышал.

Пауза.

— Не дай ей приблизиться к тебе, Стефан, — произнес Назаров. — И сам не подходи.

— Капитан, ты сейчас о себе подумай, — заметил частный детектив. — Ты готов идти в лес?

— Готов, — отозвался Назаров.

— Может, пойдем вместе? — предложил Стефан, впрочем, без особой надежды в голосе. — Старуха все равно в поселке и…

— Нет, Стефан.

— Хорошо. Тогда иди один. Я буду следить за ней.

— Да, конечно. Только осторожней.

Назаров по-прежнему сидел в машине, глядя перед собой и не делая попыток выйти.

Возможно, об этом догадался Левин, потому что сказал:

— Ты теряешь время, капитан.

Назаров кивнул, как будто его могли видеть, и вышел из машины. Он мог немного проехать, прежде чем пойти пешком, проехать к самому лесу, но они еще вчера решили, что лучше оставить машину здесь. Кто знает, не окажется ли это зацепкой для Старухи? Она могла заметить машину и догадаться, что кто-то последовал в ее владения.

— Я на связи, — сказал капитан и поспешил к лесу.

Он подошел к тропе меньше, чем через десять минут. Остановился, оглядываясь по сторонам, проверил револьвер и вошел в чащу.

Он даже не заметил, когда Старуха исчезла из поля зрения.

Вот Стефан смотрел на нее, как она приближается, и не мог понять из-за низко опущенного капюшона, куда она смотрит. Отчасти его внимание рассеялось из-за разговора по рации. Стефан предложил капитану пойти вместе с ним, хотя понимал, что один из них должен следить за Старухой.

Стало жутковато. Не видеть противника, возможности которого практически неизвестны.

Стефан завел двигатель, готовый в любой момент рвануть вперед. Или, если понадобиться, отъехать назад. Он вытащил пистолет и положил рядом на пассажирское сидение, хотя понимал, что оружие ему не поможет.

Он уже хотел сообщить по рации, что потерял из виду Старуху, хотел узнать мнение капитана, что делать. Но в этот момент Старуха вновь показалась, на этот раз на соседнем участке, и Стефан догадался, что она исчезала потому, что на ее пути возник забор между домами.

Стефан слабо улыбнулся, пытаясь успокоиться. Теперь Старуха была ближе — всего через один дом от машины. Она шла медленно, но в этой медлительности было что-то зловещее, что-то такое, что как будто утверждало: она настолько уверена в себе, что может не спешить, и, если понадобится, она заберет фору, которую предоставила, одним рывком.

— Красотка, твою мать, — прошептал Стефан.

Никто ни откликнулся — ни капитан, ни Левин. Догадались, что Стефан сказал это себе.

Стефан нащупал пистолет, приподнял его. Появилось непреодолимое желание разок-другой пальнуть в Старуху. Просто попробовать и посмотреть, что из этого выйдет.

Стефан доверял словам капитана и давно смирился, что не избавится от Старухи таким банальным способом — пристрелив ее. Будь это возможно, наверняка это сделали бы до него, тот же Назаров или его помощники.

Тем временем пистолет оказался у окошка дверцы, и понадобилось волевое усилие, чтобы отказаться от этого. Стефан положил пистолет на место, хмыкнул, как бы признавая, что это ему не по силам.

Рация затрещала, и голос Левина спросил:

— Стефан?

— Все нормально, — откликнулся детектив. — Я слежу за ней.

Одолев участок перед домом, Старуха снова выпала из поля зрения. Опять обойдет дом?

Стефан оценил расстояние и решил, что не помешает проехать метров на пятнадцать вперед. Он так и сделал. Остановив машину, он сосредоточился на том доме, который обходила Старуха.

Прошло две минуты, три. Пять. Старуха не показывалась. Конечно, даже с такой медлительностью она уже должна была обойти этот дом.

— Вот зараза, — прошептал Стефан.

— Что такое? — отозвался Левин.

— Она зашла за дом, но ее долго нет. Как бы в лес не ушла, а я даже знать не буду.

— Что ты надумал? — спросил Левин.

— Не знаю даже. Надо бы как-то убедиться, что она где-то рядом. Может, она в дом вошла через заднюю дверь?

— Стефан… — заговорил Левин, но запнулся.

— Что, док?

— Капитан, — снова заговорил Левин. — Ты нас слышишь?

— Да, — откликнулся Назаров.

— Мне кажется… Пусть Стефан остается в машине. Не надо рисковать.

— Но она может уйти в лес, — заметил Стефан. — А я буду сидеть здесь, как болван.

С минуту все молчали, лишь шорох заполнял эфир.

Стефан приоткрыл дверцу, поставил одну ногу на асфальт. Хотел сказать, что все-таки выйдет из машины, но передумал. Его станут отговаривать, и это лишь помешает сосредоточенности.

— Стефан? — Левин занервничал.

— Пока без изменений, — пробормотал детектив. — Жду.

— Черт возьми, Стефан, не нравится мне это. Может, уходи? Черт с ней, с этой бестией.

Стефан уже продвинулся от машины метров на пять.

— Еще немного. Не волнуйтесь, Андреевич, тут все не так страшно.

Стефану показалось, что Левин хотел призвать на свою сторону Назарова, но не решился отвлекать капитана.

— Все нормально, — пробормотал Стефан.

Он достиг противоположного тротуара. Оглянулся, убеждаясь, что путь к отступлению не такой уж длинный. Он хотел подойти к забору, чтобы видеть часть заднего двора того дома, за которым скрылась Старуха. Конечно, во двор он не войдет, тем более в дом. Он рассчитывал, что, сближаясь с домом, он выманит Старуху, если та все-таки вошла внутрь.

Стефан остановился и в то же мгновение боковым зрением уловил движение.

Старуха появилась, но не там, где он ждал. Она вышла из-за дома, напротив которого Стефан остановил машину. Каким-то образом она миновала задними дворами два дома, резко сократив расстояние.

Детектив попятился. Руку, в которой был пистолет, он непроизвольно вскинул, но хладнокровие, к счастью, его не оставило. Стефан удержался от выстрела, повернулся и отбежал к машине. Потом оглянулся.

Старуха была у обочины дороги! Словно и не было у нее на пути забора и калитки.

Стефан ввалился в машину через пассажирскую дверцу, неуклюже вдавил акселератор. Прежде чем машина взревела и рванулась, он услышал шипящий голос:

— Иди ко мне. Не убегай.

Шипение показалось таким близким, будто Старуха уже заглядывала в салон.

Стефан тормознул, отъехав к концу квартала. Перед этим он глянул в зеркальце заднего обзора, но Старуху не обнаружил. Она снова исчезла, причем с такой скоростью, что детектив покачал головой.

Лишь остановившись, до него дошло, что из рации доносится встревоженный голос Левина:

— Стефан?! Стефан?!

— Пронесло, док. Пронесло.

— Что происходит?

— Наша старушка — настоящая фокусница. И как ей это удается? Черт, если бы я заглушил тачку, пришлось бы с подружкой знакомиться вплотную.

— Стефан, ты ее сейчас видишь?

Детектив хмыкнул.

— Признаться, нет. Снова куда-то слиняла, стерва.

Молчание. Левин собирался что-то сказать, и Стефан догадался, что именно.

— Да, ваша взяла, Андреевич. Похоже, я не в силах уследить за ней. Надо сваливать отсюда, пока она добрая.

 

7

Назаров продвигался вперед, прислушиваясь к легкому треску в эфире.

— Капитан, — сообщил ему Стефан четверть часа назад. — Я не справился с задачей и теперь не смогу сказать тебе, когда Старуха возвратится в лес. Мне очень жаль, черт возьми.

Назаров успокоил детектива.

— Неизвестно, что меня ждет впереди, — сказал он. — И кто знает, будет ли иметь значение, где в данный момент находится Старуха? Ты это… Лучше возвращайся в дом Андреевича и лови мое каждое слово — я уже скоро буду у оврага.

Подумав, Назаров добавил:

— И еще — оставь машину подальше от дома. Раз уж Старуха видела тебя на ней.

— Конечно, капитан.

Назаров продолжил путь, углубляясь в лес, и его состояние становилось все более гнетущим. Вспомнился недавний кошмар. За ним — бегство из дома Ильи. Неприятные ощущения усилило то, что теперь Назаров не знал, находится ли Старуха в поселке или уже нет.

Чтобы побороть собственный страх, Назаров попытался анализировать то, что уже известно о Старухе. Но мысли разбегались. Перед глазами снова и снова всплывал момент, когда Старуха расправляется с помощниками капитана. Это напомнило Назарову о той вони, заполнившей дом, и он поморщился, даже почувствовал рвотный рефлекс.

Впереди показался овраг, и Назаров сообщил по рации:

— Я почти на месте — подошел к оврагу.

Стефан подтвердил, что все понял.

Назаров помедлил, прислушиваясь к лесной тишине, поколебался, переходить ли на другую сторону, и двинулся по своей стороне.

Спустя минут пять Назаров понял, что вышел не так уж и близко от того места, где с Иваном произошло несчастье. К сожалению, Назаров не был егерем, и ему не удалось с ходу найти нужный квадрат. Сказалось и то, что он входил в лес с другой точки.

Назаров ускорил шаг. Спустя несколько минут капитан остановился — ему показалось, что он вообще выбрал не то направление.

— Твою мать, — вырвалось у него.

— Что такое, капитан? — тут же отозвался Стефан.

— Ничего серьезного, просто… Черт, что-то место какое-то незнакомое. Как будто не туда пришел.

Стефан помолчал, прежде чем послышался его голос:

— Капитан, все будет нормально. Я верю. Не спеши, время еще есть. Осмотрись хорошенько, может, вспомнишь что надо.

Прошло еще несколько минут, но капитан по-прежнему стоял на месте.

— Я теряю время, — пробормотал он.

Стефан не отозвался. Что он мог сказать? Он находился далеко и не мог помочь действием.

Наконец, Назаров рискнул — двинулся туда, куда и шел. Стоять на одном месте — означало увеличивать шанс, что Старуха обнаружит его раньше, чем он обнаружит ее логово и хоть что-то передаст по рации.

Понадобилось полсотни шагов, и Назаров облегченно вздохнул. Теперь он был в знакомом месте.

— Кажется, я уже близко, — тихо сообщил он по рации.

— Отлично, капитан, — подбодрил Стефан. — Так держать.

Назаров помедлил, спустился в овраг, одолел склон и поднялся на противоположную сторону. Там он на минуту остановился, прислушиваясь, определяя направление. По его прикидкам начнет темнеть не раньше, чем через два с половиной часа. Более чем достаточно, чтобы что-то узнать и уйти. Или хотя бы что-то сообщить, оставшись здесь навсегда.

Назаров пошел дальше. Несмотря на жгучее стремление ускорить шаг, капитан наоборот замедлил продвижение. Его ждала неизвестность, и он постарался идти насколько возможно бесшумно. И ему это удавалось. На всякий случай Назаров на секунду-другую останавливался через каждые десять шагов. К сожалению, необходимость сообщать о своем продвижении мешала. Потрескивание в эфире казалось слишком громким.

Спустя еще несколько минут дорогу перегородили плотно растущие ели. За ними виднелся просвет — там было свободное пространство. Назаров остановился, решая, обойти ли поляну по периметру или двинуться напрямую.

Тихий-тихий, едва уловимый писк вынудил его затаить дыхание. Назаров выждал минуту, но писк не повторился. Правда, ему показалось, что он все-таки слышит какой-то шорох.

Что же было там, на этой поляне? Или где-нибудь между елей?

Назаров понял, что теперь надо говорить обо всем, что он увидит или услышит. Он вытянул пистолет, поднес рацию к самым губам.

— Я что-то слышал, — сообщил он.

— Голоса? — спросил Стефан.

— Нет, скорее это похоже на какое-то животное. Что-то вроде писка.

— Ты там, где нашли Ивана?

— Не совсем, но это очень близко. Ближе к оврагу. Метров тридцать-пятьдесят к юго-востоку от этого места. Здесь густой ельник, и внутри — поляна.

Назаров прислушался и снова уловил непонятный шорох.

— Сейчас я войду на поляну между двух елей. Овраг в пяти шагах от меня по левую руку.

Капитан шагнул вперед.

КЕХА ушла за дом, остановилась и потянула носом воздух.

Машина, на которой скрылся человек, какое-то время стояла в квартале отсюда, потом медленно поехала прочь.

КЕХА поняла, что это не случайность, как только заметила этого человека. Это не был один из тех родственников местных жителей, кто приезжал сюда, чтобы доставить продуктов, выполнить некую услугу или просто навестить родню, по неизвестной причине не вылезавшую из своего дома.

Этот человек специально поджидал ее здесь. В этом не было сомнений хотя бы потому, что он знал о КЕХА! Заметив ее, он пытался за ней следить. И он, будучи вооружен, так ни разу и не выстрелил в нее.

КЕХА не знала его в лицо, но понимала, что и он ни разу не видел ее. Прежде они не встречались, иначе КЕХА запомнила бы его запах. Из этого можно было сделать только один вывод: ему кто-то рассказал о КЕХА, и они действовали сообща. Не просто искали ее, чтобы попытаться уничтожить с помощью своих шумных игрушек, у них был иной умысел. Возможно, более осмысленный, нежели бестолковая пальба, и потому более неприятный для КЕХА.

В доме недалеко от нее заплакал ребенок. Наверное, почувствовал опасность. Ему было лет восемь-девять, многовато, не то, что хотела КЕХА, но и он бы сошел, если бы она сейчас не задумалась о человеке в машине, в последний момент ускользнувшем от нее. В этот момент было не до пищи для крыс.

КЕХА догадывалась, что человек не из той группы человеческих особей, что прибыла в поселок извне для наведения порядка. Эти люди покинули поселок и вряд ли бы оставили всего лишь одного бойца. Человек на машине действовал заодно с кем-то из местных жителей.

Причем не так глупо, как действовали до него.

Из этого следовало, что в ближайшее время этого человека надо найти и уничтожить. Во избежание потенциальных неприятностей, которые он смог бы принести.

КЕХА вышла на тропу между лесом и задними дворами. Двинулась в сторону центра. Она шла и, часто останавливаясь, принюхивалась.

В поселке было тихо, очень тихо. КЕХА рассчитывала услышать шум автомобиля, но уже прошла половину поселка, а тишина оставалась прежней. Человек на машине куда-то скрылся и теперь либо бросил машину, либо сидел в ней, ожидая.

КЕХА уже собиралась сворачивать влево, к торговому центру, когда что-то заставило ее задержаться. Она повернулась к лесу. Принюхалась. Нет, она не почуяла ничего, что указывало бы на присутствие в лесу человека, но… что-то было не так. Казалось, на какой-то краткий миг она почувствовала волнение крыс в клетке. Это могло быть их обычное беспокойство, когда им требовалась пища, и, скорее всего, так и было в этот раз. Но…

Но этот человек на машине!

КЕХА колебалась недолго. Крысам нужна пища, но лучше потерять время, чем допустить ошибку. Роковую ошибку. КЕХА не думала, что кто-то из местных жителей раскрыл ее, узнав про клетку и Росомаху. Этого не могло быть. Поляну не так-то легко обнаружить. Но, даже увидев клетку, кто из человеческих особей поймет, что именно надо делать?

Это выше их понимания, несмотря на весь их интеллект!

КЕХА ускорила шаг. Очень скоро она вновь уловила беспокойство крыс. И окончательно убедилась, что их беспокойство было не таким, как обычно.

Тогда КЕХА побежала. Моментами она скользила над землей, не касаясь ее ногами.

— Я на поляне, — сообщил Назаров.

Когда он пробирался сквозь колючие темно-зеленые ветви елей, словно стерегущих вход на поляну, у него возникло ощущение, которое преследовало его в последние дни после того памятного кошмара.

Ощущение ограниченности во времени.

И не только личного времени, вообще всего. Странное, необъяснимое ощущение, казавшееся одновременно истинным и абсурдным.

Это ощущение подталкивало вперед, требовало спешки, но как раз сейчас нужно действовать основательно, обдумывая каждый свой шаг.

Назаров осмотрелся, пистолетом в правой руке провел из стороны в сторону и обратно.

Он увидел странное приземистое сооружение, напоминавшее ящик. На дальней стороне поляны. Еще две секунды понадобилось, чтобы понять: это не ящик, а… клетка.

Что-то шевельнулось внутри. И… послышался слабый писк. В клетке заметались какие-то тени.

У Назарова похолодела спина.

— Здесь клетка, — прошептал он по рации. — И… там что-то есть.

— Что за клетка? — спросил Стефан. — Большая? Металлическая или деревянная?

Назаров не ответил. Он рассмотрел живность в клетке. Это были крысы. Минимум трое особей, крупных, тяжеловесных. Шорох от их движений усилился, потом исчез, снова появился. Между прутьями на секунду показалась острая мордочка, затем другая. Они принюхались и исчезли.

Назаров шагнул к клетке.

— Капитан? — вопросительный голос Стефана.

Назаров понял, что крысы напуганы. Возможно, именно его появлением. Они метались по клетке, словно оказавшись в западне, и к шороху их лап добавился агрессивно-испуганный писк.

В центре поляны Назаров остановился — он заметил два новых объекта. Слева было углубление, и там находилось что-то неправильной конусообразной формы, напоминавшее муравейник. Второе, что он заметил — животное в правой части клетки, и Назаров понял, что клетка разделена на две части.

— Капитан?

Возможно, Назаров не сразу заметил животное потому, что оно не двигалось. Теперь оно встало на лапы и подалось к прутьям. Темный мех, вытянутое тело, блестящие глаза. Кто это был? Какое животное?

— Что происходит? — Стефан кричал.

— В клетке крысы, — сообщил Назаров, не отводя глаз от животного. — И…

— Крысы?

— Да, крысы. Но тут еще… Клетка разделена. И это не все…

Что-то происходило. Животное в клетке, неподвижное в отличие от крыс, как-то влияло на капитана. Его взгляд как будто умолял о чем-то. Назаров пытался рассмотреть «муравейник» в углублении, догадавшись, что «муравейник» имеет какое-то значение — от него тянуло чем-то зловещим, как от следов жуткого преступления.

И в то же время животное в клетке «не отпускало» взгляд Назарова. Он стоял на одном месте и разрывался между тем, чтобы подойти к клетке вплотную, подойти к «муравейнику» или передать по рации увиденное.

Блестящие глаза животного «затягивали» Назарова.

— Капитан, — это был Левин. — Ты уверен, что тебе не грозит опасность?

— Не знаю, — признался Назаров.

— Опиши то, что видишь на поляне, — попросил Стефан.

— Здесь кроме клетки есть еще кое-что. Похоже на крупный муравейник. Только это не муравейник, это что-то другое. Черт…

— Капитан? Ты в порядке?

— Но «муравейник» это не все. Понимаете, в клетке крысы не одни. Там…

— Что представляет собой этот «муравейник»? Он рядом с клеткой?

— Нет, в разных концах, но не это главное. Клетка разделена, и… в другой половине…

Назаров запнулся.

Кажется, его личный лимит времени был исчерпан.

Он почувствовал присутствие поблизости Старухи В Плаще прежде, чем это стало логическим выводом.

Сначала Назаров понял, что пищавшие, метавшиеся по клетке крысы затихли. Затихли мгновенно, как по команде. Потом появилось ощущение, что возле поляны кто-то бродит. Назаров не слышал шагов, голоса или треска переломленной ветки, но чье-то присутствие вдруг стало бесспорным, как появление на этой поляне самого Назарова.

Конечно же, этим «кто-то» могла быть только Старуха.

К этому моменту Назаров уже не сомневался, что поляна — вотчина Старухи. Возможно, не место для ночлега, не логово в его обычном понимании, но место очень важное, где Старуха проводит какое-то время.

И еще Назаров понял, что разобраться в увиденном на поляне сходу невозможно. Слишком странным, необъяснимым все выглядело: и клетка, и крысы, и животное с черным мехом, название которому он не знал, и «муравейник». Нужно было время, чтобы догадаться, что именно надо сделать, как сделать, и будет ли вообще от этого смысл. Для этого Назаров должен уйти отсюда невредимым.

— Капитан? — осторожный, негромкий голос Стефана.

Назаров не откликнулся, и Стефан выдерживал паузу, догадавшись, что может помешать ему.

Животное с черным мехом издало звук, отдаленно напоминавший мяуканье, и тишина нарушилась. Животное бросилось на прутья, словно хотело прорваться к человеку, но прутья всего лишь вздрогнули. Тогда животное бросилось на перегородку, делившую клетку на две половины. Второй раз. И снова.

Клетку тряхнуло, но прутья даже не затрещали.

У Назарова уже не было времени проследить за происходящим в клетке. Он обернулся, всматриваясь в ели, окружавшие его со всех сторон. Ему показалось, что за пределами поляны что-то мелькнуло.

— Капитан? — не выдержал Стефан.

— Старуха вернулась, — выдохнул Назаров.

И попятился к окраине поляны, понимая, что любое направление может оказаться ошибочным. Он не видел Старуху, но она наверняка его заметила. И, конечно, очень постарается не выпустить его отсюда.

— Уходи, капитан, — прошептал Левин.

Назаров покачал головой, как будто доктор мог его видеть. Он отступал, оглядываясь, пытаясь получить хоть какую-то фору, прежде чем Старуха атакует.

— Знайте, — заговорил Назаров. — Этой поляной наверняка проходил Иван. И он тоже видел клетку и… «муравейник». Не забудьте, в клетке крысы и какое-то животное. Оно…

Боковым зрением Назаров уловил что-то слева, ближе к клетке. Не колеблясь, Назаров бросился в противоположную сторону. Он мог спастись лишь бегством и не рассчитывал, что сможет подстрелить Старуху.

В нескольких шагах от елей он снова что-то увидел — на этот раз впереди, по ходу движения. Теперь Назаров не выдержал — выстрелил. И рванулся в сторону, по края поляны. Через два-три прыжка он ушел вправо, продравшись между елей.

Меж двух ближайших деревьев он заметил Старуху. Она двигалась наперерез. Приостановившись, Назаров снова выстрелил. Теперь он видел Старуху отчетливо и, несмотря на протесты разума, попытался ее подстрелить, выпустив всю обойму. Назаров стрелял быстро, стараясь зацепить, как можно больше пространства — не только точно в Старуху, но и мимо нее.

Когда пистолет выплюнул последний патрон, и Назаров уже готовился поменять обойму, он почувствовал убийственную вонь. Казалось, в него выпустили направленную струю.

Назаров пытался сопротивляться реакции собственного тела, но его вырвало, он согнулся и замешкался. Назаров приподнял голову, оглядываясь, но Старуху не заметил. Вонь острой спицей проникла в самый мозг. На глаза навернулись слезы, целый поток, и капитан уже не мог видеть.

Потом что-то горячее пробило ему спину и уткнулось в самое сердце.

 

8

— Капитан? Капитан?

Стефан все-таки несколько раз вызвал Назарова, хотя понимал, что это бесполезно. Если бы Назаров мог, он отозвался бы сам.

Частный детектив покосился на Левина. Тот стоял у стены, угрюмо уставившись в пол. Доктор побледнел, у него тряслись руки. Несильно, но все-таки тряслись.

Илья стоял в дверном проеме, переводя взгляд со Стефана на доктора и обратно. Он выглядел оглушенным.

Молчание затягивалось, становилось гнетущим.

Но Стефан все чего-то ждал. Легкий шум в эфире, казалось, хранил недосказанное и при определенной вере и настойчивости мог выдать это. И еще Стефан пытался разложить сумбур, охвативший его после реплик Назарова.

Муравейник? Клетка? Крысы и какое-то животное? Что за животное? И что это дает? Как это можно использовать против Старухи? И можно ли вообще рассчитывать, что это как-то можно использовать?

Столько вопросов! Вопросов, казавшихся сейчас насмешкой над ними.

Назаров сказал вроде не мало, но в реальности этого было недостаточно.

— Капитан? Ты слышишь меня? — снова попробовал Стефан.

Левин прошептал:

— Бесполезно.

Стефан посмотрел на него, хотел возразить, заметив, что уверенности в смерти Назарова у них нет, но промолчал. Сейчас нельзя спорить. И тешить себя тщетной надеждой тоже нельзя. Нужно действовать. Но как?

— Будь у него хотя бы еще одна минута, — прошептал Стефан. — Хотя бы минута.

Взгляд Левина как бы спросил: что бы это изменило?

— Мы бы узнали, что там за животное с крысами, — сказал Стефан. — Капитан бы описал его, и я догадался бы, кто еще в клетке.

Помолчав, он добавил:

— Капитан и про Ивана сказал. Подтвердил мою мысль, что Иван что-то видел.

Илья пошевелился и неуверенно вставил:

— Есть, конечно, шанс, что капитан еще жив, просто находится без сознания или… Или, как Иван… Но я…

Илья замолчал, и Стефан спросил:

— Что?

— Но я не очень в это верю, — Илья встретился с детективом взглядом. — Если он действительно столкнулся со Старухой, она не оставит его в живых. Это тогда с Иваном… Тогда еще никто о ней не знал.

Стефан нахмурился, задумавшись, пытаясь понять, почему упоминание Ивана вызывает у него странные ощущения — как будто где-то показывается просвет.

В этот момент его отвлек треск в рации.

— Капитан? — Стефан даже почувствовал радость при мысли, что вот-вот услышит Назарова.

Вместо голоса капитана эфир наполнило шипение. И слова:

— Я… приду… за… вами.

— Что это было? — прошептал Илья.

Прошла минута, прежде чем кто-то заговорил.

Стефан покосился на Даменкова, неуверенный, что сам слышал какие-то слова в эфире. Самое странное, что в них был еще и смысл. И это не могло померещиться.

Я приду за вами?

— Это наша подружка, — сказал Стефан.

Он попытался улыбнуться, желая разрядить напряжение, но тщетно. Слова по рации подействовали так, что казалось, Старуха сама на секунду очутилась в этой комнате, уже протягивая свои костлявые руки.

Стефан отложил рацию, и Даменков с опаской посмотрел на нее.

— Проверю, как мои, — пробормотал он и вышел из комнаты.

Стефан посмотрел на Левина.

— И что нам теперь делать, Андреевич? — спросил он. — У вас есть предложения?

Левин глянул на частного детектива.

— Капитан погиб, — пробормотал он.

— Да, — Стефан кивнул. — И теперь мы должны решить, как быть в этих новых условиях.

— Как быть? — переспросил Левин. — Была надежда, что, отыскав логово Старухи, мы что-то придумаем, но… Капитан погиб, а мы так ничего не узнали.

Левин напоминал человека, готового вот-вот сорваться на крик, он даже привстал в кресле, и Стефан догадался, что спокойствие покидает доктора.

— Подождите, Андреевич. Я сам на грани, так что поддержите хотя бы вы меня.

Это подействовало — Левин снова устроился в кресле, прикрыл глаза, пытаясь контролировать свои эмоции.

— Мы все еще живы, — заметил Стефан. — И лично я не собираюсь сидеть и ждать, когда за мной придет эта гадина.

Левин достал платок, высморкался, покосился на детектива.

— Извини, Стефан, но… Что мы можем сделать, кроме, как снова пойти в лес и повторить судьбу капитана? Что?

Стефан молчал, и Левин продолжил:

— И я не верю, что это поможет. Для этого недостаточно того, что нам успел рассказать капитан.

И снова Стефан промолчал. Он смотрел мимо Левина, как будто обдумывал не только его слова, и доктор высказал единственное, что считал разумным в их положении:

— Мы можем попытаться привлечь внимание к поселку со стороны властей. Мы теперь знаем, что где-то в лесу, на поляне возле оврага, находится нечто, что связано со Старухой. Если бы каким-то образом убедить МВД или ФСБ отправить туда взвод спецназа, Старуха вряд ли бы справилась с ними с такой легкостью, как с капитаном.

Левин замолчал, с надеждой глядя на частного детектива.

Тот покачал головой и медленно заговорил:

— Боюсь, Андреевич, пока мы этого добьемся, Старуха уже предугадает наши планы, и… — он пожал плечами. — Кто знает, на что она еще способна? Может, когда кто-то найдет ту поляну, там уже ничего не будет? И вообще, Старуха запросто исчезнет, а ее, прежде всего, необходимо уничтожить. Так что это… не тот вариант.

Стефан замолчал, задумчиво глядя перед собой.

Левин ожидал продолжения, но Стефан по-прежнему молчал, и в этот момент в комнату вернулся Илья.

— Знаете, мы с Олей… — сказал он. — Мы решили, что лучше нам уйти отсюда.

Левин непонимающе посмотрел на Илью. Тот опустил глаза и пробормотал:

— Извините, Андреевич. Спасибо за то, что впустили нас к себе, но… Я подозреваю, что Старуха придет сюда еще до полуночи.

— И… куда вы теперь?

Илья вздохнул.

— Не знаю. Но здесь мы и вас подвергаем риску. Если мы уйдем, Старуха, скорее всего, пройдет мимо вашего дома.

— Илья, если вы… если ты из-за этого… я…

— Нет, Андреевич, не только. Я считаю, что угроза Старухи по рации не была пустой. Сегодня вечером или ночью, или завтра на рассвете она придет в поселок, чтобы найти нас. Нас всех. И особенно мою беременную жену и сына, которых уже один раз упустила.

Левин покосился на Стефана, но тот, казалось, принял решение Даменкова более чем спокойно. Если вообще слышал, о чем тот говорит.

— Не знаю, как Старуха это делает, — шепотом добавил Илья. — Но… она определяет, кто находится в доме, еще до того, как туда проникает. Она просто начнет обходить весь поселок, пока не обнаружит нужный дом.

Левин сглотнул, поморщившись. Снова достал платок, промокнул лоб.

— Но Илья… Тогда… если это так, нет разницы, в каком доме ты укроешься.

Илья промолчал, опустив голову. Левин посмотрел на частного детектива.

— Стефан, скажи ты, — попросил он. — Куда им идти, если…

Стефан кивнул, но вряд ли этот кивок относился к словам Левина. Стефан прошелся по комнате, выглянул в окно, снова прошелся по комнате. Его лицо было по-прежнему хмурым, но в нем что-то изменилось.

— Я не собирался найти другой дом, — сказал Илья. — Я решил, что лучше укрыться в машине. Это единственный способ спастись, если Старуха найдет нас.

— Ты надеешься, что сможешь уехать отсюда? — спросил Левин.

— Нет, я даже не буду пытаться. Если понадобится, я буду перемещаться по улицам. Не знаю, как долго я так выдержу, но… других вариантов я не вижу.

Левин прикрыл глаза, обреченно покачал головой.

— Стефан, ты можешь сказать, что думаешь о решении Ильи?

Стефан чуть улыбнулся.

— Я скажу. Но сначала, Андреевич, ответьте и вы на один вопрос. Как вы относитесь к гипнозу?

— К гипнозу? — переспросил удивленный Левин.

— Да, к нему самому. Вы раньше в своей практике использовали гипноз?

— Да. И не один раз. Только не пойму, почему именно сейчас тебя заинтересовало это, когда Илья…

— Сейчас поймете, док. Именно сейчас это очень важно. Во всяком случае, ничего другого мне в голову не пришло.

— То есть?

Стефан посмотрел на Даменкова.

— Илья, обожди десять минут, и мы решим, что и как тебе лучше всего сделать.

— Мне… уйти?

— Нет. Наоборот. Ты тоже должен все знать. Значит, так, — Стефан перевел внимание на Левина. — Андреевич, вы смогли бы погрузить в транс человека и заставить его вспомнить то, что он видел в определенный момент своей жизни? Особенно, если этот момент был не так, чтобы очень давно? Смогли бы?

Левин ответил не сразу.

— Пожалуй. Но… ничего нельзя гарантировать.

— Ничего и никогда нельзя гарантировать. Но в нашем случае главное, что вы это уже практиковали, и этого достаточно.

Левин и с Ильей переглянулись и снова уставились на частного детектива.

— Если еще не догадались, я говорю про Ивана. Вашего земляка, попавшего в психиатрическую клинику. После того, как во время поисков исчезнувшего мальчика он очутился там, где сегодня, судя по всему, находился капитан.

— Значит, про Ивана, — Левин не спрашивал, он как бы повторил это самому себе.

— Андреевич, я вижу на вашем лице скептицизм. И понимаю: для него есть основания. Но… Мы ведь можем хотя бы попробовать?

Левин молчал, и Стефан заметил:

— У человека случилось помешательство в результате чего-то увиденного. Мне очень хочется верить, что Иван увидел или понял из того, что увидел, немного больше, чем успел капитан.

Левин чуть заметно покачал головой.

— Что? — спросил Стефан. — Что вас смущает? Клиника строгого режима, и мы не сможем вытянуть Ивана?

— Нет. Одним звонком можно договориться, чтобы устроить встречу с ним, как… с родственником, например. И вывести его за территорию.

— Тогда в чем проблема?

— Я не понимаю, что это даст, честно говоря. У нас вообще нет уверенности, что Иван прошел той поляной. Да и было это ночью, чтобы он многое мог увидеть.

— Андреевич, — медленно произнес Стефан. — Насколько я понял со слов капитана, этот человек, Иван, испытал сильнейший эмоциональный стресс. Конечно, причиной могло стать переутомление, голод, но… В тот момент у вас не было никакого объяснения, из-за чего это могло случиться. Сейчас ситуация изменилась, и мы можем предположить, что на той поляне что-то произошло. И почему бы нам ни попробовать с Иваном? Вдруг он скажет нам такое, что даст хотя бы призрачную надежду?

Левин, наконец, кивнул.

— Все равно других вариантов нет, — устало прошептал он.

— Более того, Андреевич, мне кажется, что у Ивана возможно определенное восстановление. Все-таки прошло время. Как считаете?

— Возможно. Но все равно ответы может дать лишь его подсознание. Я не верю, что его состояние улучшилось настолько, что его умственные способности стали прежними.

Стефан развел руками.

— Если даже им пришлось бы пожертвовать и ухудшить его состояние, я бы предложил сделать это.

— Хорошо, я согласен попробовать. И что теперь?

— Звоните в клинику, док. Звоните прямо сейчас.

Стефан воткнул еще две длинные срезанные ветви перед правой задней дверцей и отошел на пару шагов.

— Ну, как? — спросил Илья, стоявший по другую сторону машины.

— Неплохо, — отозвался детектив. — Если у нашей подружки глаза — не подзорные трубы, а я надеюсь, что это так, она не должна ничего заметить. Тем более, ночью.

Илья медленно обошел автомобиль, со стороны превратившийся в широкий густой куст, посмотрел на жену с сыном, сидящим в обнимку на берегу озера в десяти метрах от мужчин. Его лицо было мрачным.

Стефан проследил за его взглядом и покачал головой:

— Подожди пару минут. Пусть еще немного побудут на свежем воздухе. Неизвестно ведь, сколько им придеться сидеть в машине.

Илья тяжело вздохнул.

— Не бойся, — поспешно добавил Стефан. — Я не думаю, что наша подружка уже в поселке. Если это так, у нее впереди много работы, прежде чем она сюда доберется.

Илья попятился от замаскированной машины, присмотрелся.

— Что-то не так? — спросил Стефан.

Илья покачал головой.

— Все нормально.

— Но тебя все равно что-то не устраивает?

— Понимаешь, я подозреваю, что Старуха находит тех, кто ей нужен, по запаху. Или еще как-то по-своему, и это не связано с тем, что она видит.

С минуту Стефан молчал, обдумывая ответ.

— Илья, тебе только одну ночь пережить, ты сможешь, я верю. Машина стоит на озере, до ближайшего дома чуть ли не сотня метров. Старуха, даже если она находит жертву с помощью обоняния, не обязательно сюда подойдет.

— Да, наверное, — Илья кивнул.

Стефан похлопал его по плечу.

— Ты же знаешь — мне надо ехать. Это — единственный шанс.

— Я знаю, — прошептал Илья. — Знаю, Стефан.

Стефан посмотрел на женщину с ребенком. Они выглядели такими беззащитными, что детектив почувствовал тоску. Может, в самом деле, уехать утром?

К сожалению, со звонком в клинику они опоздали. Ивана можно было увидеть только утром. После обхода, а это — не раньше одиннадцатого часа. Пока же Стефан сделает все, как надо, и привезет Ивана в поселок, время приблизится к полудню.

Несмотря на это, Стефан принял решение ехать вечером. Только помочь Илье с выбором места, куда поставить машину, с маскировкой и — уехать.

Левин его отговаривал, но Стефан сказал, что не собирается ждать утра, и будет действовать сразу по приезду в Город. Найдет старого приятеля из УВД и попросит о содействии. При настойчивости и благоприятных обстоятельствах он сумеет вытащить Ивана еще до рассвета. Если не раньше.

Сейчас, глядя на жену и сына Ильи, Стефан заколебался. Если действовать утром, результат гарантирован. Если же пренебречь гарантией последовательных, законных действий, неизвестно еще, получится ли вытащить Ивана. Причем в это время помощь Стефана могла понадобиться Илье. Стефан колебался, а между тем приближались сумерки.

— Ладно, — пробормотал Илья и даже улыбнулся. — У меня мания преследования. Я зациклился на своей семье и думаю только про них. Но в поселке еще много людей, и среди них, наверное, есть и беременные женщины, и малолетние дети.

— Вот только казнить себя не надо, Ильюха, — серьезно сказал Стефан. — Ты не уверен, что сам уцелеешь, и спасти ты никого не спасешь. Будем надеяться, что Старухе нет дела до остальных жителей, пока она ищет тебя и меня.

Илья кивнул. Потом посмотрел на небо и позвал жену:

— Оля, садитесь в машину.

Женщина, не говоря ни слова, поднялась с мальчиком на руках. Подошла к машине. Ребенок спал.

— Отлично, — прошептал Илья.

— Илья, — тихо сказал Стефан. — Ты это… Если сын проснется среди ночи, дайте ему снотворное. Я понимаю, это вредно, но… В общем, ты меня понял.

— Да.

Они помолчали, потом Стефан протянул Илье руку.

— Ну, мне пора. Приятно было с тобой познакомиться.

— И мне.

— Не будем прощаться — мы еще увидимся. Я уверен, что увидимся.

— Да, конечно. Счастливо тебе.

— И тебе счастливо, Ильюха.

Поглядывая на молчаливые, будто застывшие от ужаса, дома, Стефан прошел в ближайший переулок, где оставил машину, на которой должен был уехать.

Спустя пять минут он уже выехал на центральную улицу поселка и направил машину в южном направлении.

 

9

КЕХА вернулась в поселок лишь к полуночи. Она рассчитывала сделать это раньше, но пришлось задержаться на поляне.

Человек, посягнувший на ее тайну, ее бывший враг, сумевший уйти от КЕХА, отделавшись смертью двух своих партнеров, был еще жив. Когда КЕХА решила скормить его крысам, он потерял сознание, но не саму жизнь.

И это был удачный ход.

Росомаха, которой подарили проблеск надежды, знала, что человек еще жив. Знала. И это подействовало на нее самым наилучшим образом. Для КЕХА, конечно. Пока крысы упивались долгожданной пищей, пронзительно пища и хрустя человеческими костями, Росомаха издавала звук, напоминавший плач человеческого детеныша. Росомаха плакала, а в это время КЕХА нависала над клеткой, вдыхая красноватое свечение.

Это продолжалось и продолжалось. Продолжалось даже, когда крысы насытились, уничтожив врага, и развалились, едва дыша.

Росомаха по-прежнему плакала, и хотя Ее плач слабел, как слабела Она сама, свечение продолжало клубиться. И КЕХА впитывала энергию Росомахи, не думая о поселке и о тех врагах, которые могли быть опасны. Она должна была «выпить» все, что ей позволили обстоятельства и оплошность Росомахи.

Да, Росомаха ошиблась. Она слишком открылась, и результатом стала большая потеря собственной энергии. Возможно, так случилось из-за близости долгожданной свободы. Возможно, Росомаха «надломилась» — в конце концов, Она и без того «терпела» слишком долго.

КЕХА вдыхала свечение и едва сдерживала ликование. Кажется, она близка к тому, к чему давно стремилась. Силы Росомахи на исходе. Еще немного, максимум — считанные дни, и Росомаха порабощена.

И подумать только — все изменилось благодаря опасной для КЕХА ситуации! Если бы не пронырливость человеческого врага, всего этого — столь продолжительного красноватого свечения — не случилось.

Уже наступила ночь, когда свечение все же иссякло, и Росомаха, свернувшись калачиком в дальнем углу клетки, затихла, обессиленная, казавшаяся мертвой. Крысы по-прежнему лежали, развалившись, с раздувшимися животами, напоминая пресытившихся свиноматок. Изредка одна из них лениво и тяжело приподнимала голову, чтобы глянуть на КЕХА.

КЕХА попятилась от клетки, чувствуя Силу, о которой давно забыла. Эта Сила уже граничила с той, к которой КЕХА и стремилась, пленив Росомаху. Граничила!

Теперь КЕХА с легкостью уничтожит тех, кто хоть в призрачном потенциале мог угрожать ей. И она двинулась к поселку. Спустя какое-то время КЕХА вышла на том же месте, где и вошла в лес. Она принюхалась и почувствовала, что обоняние заметно обострилось. Теперь, стоя у одного дома, КЕХА могла «прощупать» еще один, а то и два. Это облегчало ее задачу, убеждало, что КЕХА отыщет нужного человека еще до рассвета.

Она двинулась к центральной улице и очень скоро обнаружила машину — серый «Фольксваген» — на которой днем скрылся от нее незнакомец. Скорее всего, он бросил машину, чтобы его след затерялся. Вряд ли он скрывался в одном из ближайших домов.

Но КЕХА подстраховалась — медленно прошла вдоль домов сначала по одной стороне улицы, потом перешла на другую. Ни в один из этих домов незнакомец не входил.

Тогда КЕХА вернулась к машине и ненадолго замерла, настраиваясь на запах, исходивший из машины. Человек, конечно, не знал, что КЕХА может взять его след, точно собака. И еще даст собаке фору.

Нащупав «нить», по которой запах «уходил» прочь, КЕХА двинулась по этой линии. Если бы улыбка имела смысл в ее мире, подобно человеческому, КЕХА обязательно улыбалась бы.

После нескольких поворотов, КЕХА вышла к неприметному одноэтажному дому, где остановилась. Здесь было множество запахов, они подавляли, наслаивались друг на друга, и КЕХА поняла, что ей придеться потрудиться и потратить время.

Запах незнакомца «оставался» здесь в виде беспорядочно пересекающихся тропинок. Так люди видят следы на выпавшем снегу. КЕХА предстояло выяснить, находится ли незнакомец в этом доме или же он давно ушел отсюда. То, что он провел здесь какое-то время, не вызывало сомнений.

КЕХА не сразу вошла во двор этого дома. Она проникла на соседний участок и только оттуда перебралась в нужный двор. С торца дома окон не было, а КЕХА не хотела давать незнакомцу даже малейший шанс: он уже продемонстрировал свою прыткость.

КЕХА прошла к крыльцу. Замерла. Принюхалась. КЕХА учуяла запах той беременной женщины, несколько дней назад улизнувшей от нее. Запах женщины и ее ребенка. И это было кстати. Что-то в этой женщине и особенно в ее ребенке было такого, что непременно добьет Росомаху, стоит превратить их в жертвы для крыс. Неудивительно, что незнакомец как-то связан с ними. Все они были связаны с единственным воином этого пристанища, которого КЕХА уничтожила пару часов назад. Благодаря ему и спаслись женщина с ребенком в прошлый раз.

КЕХА поднялась на крыльцо, прижалась к двери и принюхалась.

Ее ожидало разочарование.

Если женщина с ребенком, а также незнакомец, были здесь, сейчас они ушли, причем давно — еще до сумерек. Именно в этом доме они провели прошлую ночь, здесь они спали, ели, разговаривали. Здесь был и мужчина женщины, и воин пристанища, и еще один пожилой мужчина со своей женщиной. Наверное, хозяева дома. В это время КЕХА была на соседней улице, но сюда не добралась. Пожалуй, к лучшему, ведь это позволило воину прийти к поляне, что стало, в конечном итоге, для Росомахи убийственным ударом, после которого невозможно выкарабкаться.

КЕХА принюхивалась, чувствуя, как напрягается женщина в доме. Ее напряжение передалось и мужчине. КЕХА «изучила» запах мужчины тщательней. Этот запах ей ни о чем не говорил, от него не исходило даже намека на опасность, и КЕХА решила оставить хозяев в живых. Они не были ей нужны, а КЕХА не уверена, что в этот дом уже не вернется прыткий незнакомец или женщина с ребенком.

КЕХА отыскала след незнакомца и двинулась по запаху. Его след пересекался с семьей беременной женщины. Потом семья уселась в какую-то машину, и КЕХА минуту колебалась, какое направление выбрать. Благодаря тому, что семья состояла из трех человек, их «ленточка» угадывалась даже после машины, и КЕХА могла их отыскать.

Поразмыслив, КЕХА выбрала незнакомца. Как и машина с семьей беременной женщины, незнакомец также направился в сторону озера. Потом он сел в машину и проехал в переулок, выходящий к самому озеру, где остановился и выбрался из машины.

Здесь незнакомец стоял какое-то время, потом двинулся к озеру.

КЕХА пошла по запаху, но через два десятка шагов остановилась. Она уловила новую «ленточку» незнакомца и поняла, что он вернулся к машине. Объяснилось, почему КЕХА решила, что незнакомец стоял у машины «какое-то время». Он просто вернулся назад, и вторая «ленточка» наслоилась на первую у дверцы водителя.

Несколько долгих минут КЕХА принюхивалась. Слабый след семьи уходил к озеру. Возможно, они находились там какое-то время и потом ушли другой дорогой. Незнакомец же вернулся к машине. Был вариант, что семья не возвратилась и находится у озера сейчас.

КЕХА могла их отыскать, но не стала этого делать. Незнакомец важнее, да и ночь лишь перевалила за середину. Если семья затаилась где-то на озере, вряд ли они уйдут отсюда до рассвета.

Была еще одна причина, чтобы повернуть назад.

Незнакомец — на машине и, если он перемещался на ней по поселку длительное время, КЕХА рисковала его потерять. Она бы его давно потеряла, если бы не пропиталась Силой Росомахи прежде, чем вернулась в поселок. Чертова человеческая техника усложняла поиски, и еще вчера КЕХА не смогла бы следить за человеком, уехавшим на машине. Ей оставалось бы надеяться на удачу или обследовать все дома подряд.

КЕХА двинулась по «ленточке» назад и вернулась на центральную улицу. Запах постепенно слабел, но КЕХА еще долго сможет его улавливать. Она повернула налево, в южном направлении. «Ленточка» была ровной и «висела» строго вдоль улицы.

КЕХА медленно шла вперед. Она была уверена, что найдет человека в машине. Вскоре она оказалась на самой окраине поселка, но «ленточка» по-прежнему уходила вперед.

Спустя пару сотен шагов КЕХА поняла, что человек на машине покинул поселок. Запах, слабея, уводил все дальше от поселка. КЕХА остановилась посреди дороги, глядя вперед, усиленно принюхиваясь. Скорее всего, незнакомец на машине не был местным. Сговорившись с кем-то, он попытался следить за КЕХА, но, в конце концов, понял, что лучше всего — покинуть поселок, пока не поздно.

КЕХА постояла, вслушиваясь в ночь. Потом повернулась и пошла назад, к центру поселка. Там она нашла тот проулок, из которого вышла к центральной улице, и двинулась к озеру.

Выйдя к озеру, она решила не спешить, хотя на востоке посерело небо, и близился рассвет. КЕХА потеряла «ленточку» семьи и теперь ей нужно было постараться. Запах слабел, и мощь самой КЕХА стала не такой яркой. КЕХА израсходовала много энергии, охотясь за человеком на машине. Сила, полученная на поляне, не была продолжительной настолько, как хотелось КЕХА и какую она получит, когда добьется своей цели.

КЕХА приблизилась к берегу и медленно пошла вдоль воды.

Илья вскинул голову и тут же услышал шепот Ольги:

— Все хорошо, не волнуйся — я не сплю.

Илья кивнул, провел ладонью по лицу, тихо вздохнул.

В машине душно, но Илья опасался опустить стекла хотя бы немного. Он все больше утверждался в мысли, что Старуха находит свои жертвы с помощью обоняния. Если же учесть, что она стремилась добраться до его семьи, предосторожность не была лишена смысла.

Илья повернулся к жене — она находилась на заднем сидении с ребенком. Даниле не пришлось давать снотворное — он спал все ночь, не просыпаясь с того самого момента, когда перед сумерками задремал на руках матери на берегу озера.

— Оля, может, поспи? Я все равно больше не засну.

Илья задремал всего лишь полчаса назад, но этот сон был ни к черту. Уж лучше мучиться, не спать, но быть уверенным, что хоть как-то контролируешь подступы к замаскированной машине.

Оля колебалась, и он потребовал:

— Давай, милая, закрывай глазки. Не волнуйся, мне хватило полчаса.

Жена не возражала. Осторожно, чтобы не разбудить мальчика, она откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Не прошло и минуты, как по ее дыханию Илья понял, что она спит.

Илья помассировал глаза и снова стал всматриваться в темноту, как делал на протяжении почти всей ночи. Оля тоже не спала большую часть времени, несколько раз предлагала ему подремать, и лишь недавно, когда ему стало совсем невмоготу, Илья согласился. Ему уже мерещились какие-то фигуры, бесшумно скользящие вокруг машины, и чем дальше — тем хуже.

Сейчас он почувствовал, что хоть немного восстановил силы. Придало уверенности и то, что тьма ослабла. Если ночью он видел вокруг машины на считанные метры, сейчас расстояние увеличилось.

Еще немного — и наступит новый день. Хотя опасность не уйдет, и все равно придеться безвылазно сидеть в машине, при свете дня будет легче. День дарит хоть какую-то уверенность. Позиция у них хорошая и подойти к ним незамеченным не получится даже у Старухи.

Спустя минут двадцать, как задремала Оля, Илья потянулся к пластиковой бутылке с водой. Он прикинул, что воды хватит максимум до вечера, подумал, не помучиться ли лучше жаждой, и все-таки сделал два небольших глотка. В крайнем случае, в трех шагах озеро. Конечно, вода там вовсе не для питья, но, если понадобиться, он утолит жажду и этим.

Когда он отложил бутылку и снова осмотрелся, ему показалось, что на берегу, в шагах двадцати, кто-то стоит.

Илья застыл, его глаза расширились. Сердце перешло на галоп. Он мог ошибаться, но чем дольше вглядывался в темное пятно, тем сильнее убеждался, что видит чью-то фигуру.

В горле пересохло, стало жарко. Илья подался к лобовому стеклу, чтобы лучше видеть. Конечно, ветви, которыми замаскировали машину, мешали. К счастью, Стефан, прежде чем уйти, лично проверял маскировку с тем, чтобы Илья, сидящий в машине, видел подступы к укрытию, при этом оставаясь незаметным со стороны.

Прошла долгая напряженная минута. Илье показалось, что теперь фигура находится ближе. И, если сама фигура еще могла стать шуткой уходящей, слабеющей тьмы, это смещение убедило Илью окончательно: рядом с ними кто-то находится.

И этот кто-то незаметно приближался.

— Оля, — прошептал Илья.

Жена не отозвалась — она так и не проснулась.

Рука Ильи потянулась к ключу зажигания. Одна нога выжала сцепление, другая легла на акселератор. Несмотря на это, Илья колебался, понимая, что должен покинуть укрытие лишь в крайнем случае. И в то же время он не сомневался, что находиться в это время на озере может только враг — Старуха.

Не ясно как, но фигура стала еще ближе. Теперь их разделяло не больше десяти шагов. Это странное смещение прогнало последние сомнения — Илья видит Старуху.

Что же делать? Рвануть из укрытия? Или выждать? Может, Старуха не обнаружила их, иначе зачем так медлить? Тогда почему она у озера, почему не ходит возле домов?

— Оля, — снова прошептал Илья.

И услышал за спиной всхлипывание. Он оглянулся. Жена уже не спала. Она смотрела вперед, и ее трясло.

Это все решило.

Илья повернул ключ зажигания — двигатель взревел. Илья вдавил акселератор, максимально выворачивая руль. Машина с хрустом пробила укрытие, подскочила на кочке и рванула прочь от берега.

Илья не оглядывался, чтобы убедиться, что поступил правильно. Позади была Старуха, никто, кроме нее. И она чуть было не достала их.

Илья выехал на центральную улицу, повернул налево. Что-то требовало уехать из поселка как можно быстрее. Лишь миновав торговый центр, Илья вернул хладнокровие и остановил машину. Чтобы окончательно взять себя в руки, он заглушил мотор.

Все — на какое-то время они оторвались от Старухи. Уже светлеет, и дальше будет легче.

Илья глянул в зеркальце заднего обзора. Данила проснулся, но не плакал. Он уткнулся матери в живот, и она гладила его по голове, сидя с закрытыми глазами.

Илья поморщился, как от боли, и вытянул мобильник. Набрал номер Стефана, но тот почему-то не отвечал.

— Ну, давай же, — прошептал Илья. — Ответь. Где ты делся?

 

10

Светало, когда Стефан выехал из Города на трассу в восточном направлении. Он вел машину и поглядывал на крупного неопрятного мужчину, лежащего на заднем сидении.

В пижаме неприятного синего цвета, заросший щетиной, он лежал, глядя в потолок салона. Стефан успел перекинуться с ним считанными фразами, но и этого хватило, чтобы понять: Иван по-прежнему не совсем нормален.

Успокаивало лишь одно: доктору Левину нужно лишь подсознание Ивана. И, если он видел что-то важное, док из него это выудят.

Главное Стефан сделал — вытянул Ивана из клиники. Правда, получилось это не так быстро, как Стефан хотел. Приятель из УВД, узнав, что от него хотят, долго не соглашался помочь Стефану. В конце концов, он переложил проблему на другого человека, более сговорчивого. Но время упустили, звонок главврачу был слишком поздним, и единственное, что удалось — добиться встречи с Иваном перед самым подъемом в клинике, а не после завтрака и обхода.

Дальнейшее было несложным. Представ перед больничным персоналом, как агенты ФСБ, Стефан и его невольный партнер вывели Ивана за территорию клиники.

Покинув пределы Города, Стефан заставил себя ехать, не превышая скорости. Он знал ситуации, когда человек, куда-то сильно спешащий, именно спешкой перечеркивает все сделанное ранее. Малейшая оплошность — и все для поселка кончено. Стефан надеялся, что лишние пятнадцать минут не станут роковыми для тех, кто его ждал.

В какой-то момент Стефан все-таки решил позвонить Левину, подбодрить его и убедиться, что с доктором все в порядке. Стефан подумал и про Илью, но от звонка отказался. Кто знает, не окажется ли трель мобильника в машине Ильи некстати?

— Стефан? — отозвался Левин.

— Да, док, я. И у меня все в порядке. Иван со мной.

— Слава Богу.

Голос у доктора казался слишком напряженным.

— Док?

— Да?

— С вами ничего не случилось? Вы продержитесь?

Левин ответил:

— Все нормально. Я жду тебя.

Стефана это не убедило, но он решил прекратить подобные вопросы. Через тридцать-сорок минут он будет на месте.

— Илья вам не звонил?

— Нет.

— Ладно. Я скоро буду.

Положив мобильник во внутренний карман пиджака, Стефан оглянулся назад.

Иван уже не лежал, он полусидел, очумело оглядываясь по сторонам, явно не понимая, как оказался в этой машине рядом с незнакомым водителем.

Стефан улыбнулся ему.

— Привет, приятель.

Иван моргнул, уставился на Стефана и промычал в ответ что-то нечленораздельное.

— Тебя Иваном звать? А я — Стефан. Очень приятно.

Иван ничего не ответил, снова завертел головой и сказал что-то невнятное. Стефану показалось, что тот спросил, куда они едут.

— Домой, Иван. Домой я тебя везу. Маленькая такая прогулочка. Посмотришь, как на родине, не изменилось ли чего. А то все в больнице да в больнице.

— Темно было, — пробормотал Иван. — Ничего не видно. А теперь все колют в задницу.

Стефан улыбнулся, кивая головой. Иван снова выдал какую-то бессмыслицу, но Стефан сделал вид, что поддерживает разговор. Иван, поглядывая на него, разговорился, правда, его фразы становились все более невнятными, пока не прекратились вовсе. Иван замолчал.

Стефан, покосившись в зеркальце заднего обзора, увидел, что Иван засыпает — его голова медленно опускалась на грудь. Стефан покачал головой и сосредоточился на дороге. Приближался поворот на поселок.

Когда Стефан снова глянул в зеркальце, он был неприятно удивлен.

Иван вовсе не спал. Он собирался открыть дверцу.

— Эй, эй, приятель, — затараторил Стефан. — Постой, постой.

Это ничего не изменило, и Стефан резко затормозил.

Иван уже открыл дверцу, собираясь выйти, словно машина стояла, а не шла на скорости под сотню. Резкое торможение бросило его на спинку пассажирского сидения, и Стефан выиграл время, чтобы остановиться полностью. Хорошо, хоть сзади никто не ехал.

Когда Иван все-таки выбрался, машина уже стояла.

В этот момент зазвучала мелодия на мобильнике — кто-то звонил. Стефан почувствовал, что это кто-то из поселка, но ответить не смог. Он выскочил из машины, обежал капот и схватил Ивана за руку. Тот уже собирался выйти на полосу встречного движения, по которой несся грузовик.

— Стоп, приятель! — выкрикнул Стефан. — Не туда, не туда.

Сигнал мобильника смолк, и Стефан, убедившись, что надежно держит Ивана, вытащил телефон и увидел, что его вызывал Илья.

Иван вдруг снова рванул вперед, и Стефан едва не выронил мобильник.

— Стоять! — рявкнул Стефан. — Не дергайся! Туда нельзя!

Иван застыл, сжался. Стефан заглянул ему в глаза и увидел там животный ужас. От Ивана потянуло застарелым потом.

— Нет, я больше не буду, — пробормотал он. — Только не подходи.

Иван смотрел перед собой, как будто перед ним стоял кто-то невидимый для Стефана.

Стефану стало неловко, вспыхнула жалость к Ивану.

— Эй, земляк, — прошептал он ласково. — Садись в машине, поехали к тебе домой. Ты разве не хочешь побывать дома?

Иван что-то промычал и позволил развернуть себя к машине. В этот момент он вздрогнул, и в глазах появилась такой силы ненависть, что Стефан ослабил хватку. Это длилось секунду, не больше, но Стефан перепугался: что он сделает, если Иван набросится на него прямо среди дороги? Иван — здоровый мужик, его придеться вырубить по-настоящему, и как же тогда гипноз?

К счастью, взгляд Ивана изменился, и он позволил усадить себя на заднее сидение. Стефан закрыл дверцу, вздохнул, оглядываясь по сторонам и благодаря Провидение, что поселок уже близко.

Снова зазвучала мелодия на мобильнике, и на этот раз Стефан вышел на связь:

— Да, Илья, я тебя слушаю.

— Ну, наконец-то, — выдохнул Илья. — Я уже подумал, случилось чего.

— У меня все в порядке — Иван со мной. Я уже близко, сейчас сверну с трассы. Ты как?

— Я… В общем, все обошлось, и…

— Обошлось?

— Да. Старуха нас раскрыла. Но… мы ушли. В самый последний момент.

Стефан чертыхнулся.

— Ты оторвался? Где ты сейчас?

— Где-то между выездом из поселка и центром. Остановил машину посреди улицы.

— Так, хорошо. Ты точно оторвался?

— Надеюсь.

— Никуда не уезжай, оставайся на том же месте. Я сейчас…

— Стефан, я решил, что моя семья останется в машине. В дом я не пойду. Лучше уж подожду, что у вас с доком… получится.

Стефан помедлил, прежде чем спросил:

— Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?

— Стефан, разве это что-то изменит? Лучше делай то, что задумал. Ведь не я один могу погибнуть в ближайшее время.

— Хорошо. Тебе бы пару часов продержаться, а там может, что изменится.

— Да, конечно. Я буду ждать твоего звонка.

Стефан убрал мобильник, задумчиво посмотрел вперед, сел за руль. Иван уже задремал, завалившись на бок. Стефан тронул машину, поглядывая за Иваном в зеркальце, и, когда свернул с трассы к поселку, набрал номер Левина.

— Это я, Андреевич. И даже не запылился, так что встречайте дорогого гостя.

Левин понимал, что частный детектив желает его подбодрить, но слова не вызвали даже слабой улыбки. Наоборот — доктор нахмурился.

— Обожди, Стефан, — сказал он. — Ко мне не надо приезжать.

— Что? — голос у детектива изменился. — Не надо? Док, что у вас…

— Давай, я объясню все при встрече.

— Вы хотите сказать…

— Ты привезешь Ивана не ко мне. То, что мы задумали, лучше сделать в другом месте. В доме Ивана. Так будет лучше и для него, и…. для всех нас.

— Ладно. Только Иван сейчас задремал и вряд ли он покажет, где находится…

— Запоминай, — в очередной раз перебил его Левин. — При въезде в поселок свернешь направо на первом же повороте. Потом налево…

Закончив объяснения, Левин добавил:

— Тебе придеться подождать меня, я так быстро не смогу.

— Хорошо, Андреевич.

— Будь осторожен.

Отключившись, Левин оглянулся. Сзади, в дверном проеме, стояла жена. Ее по-прежнему била мелкая дрожь. После того, что они с ней пережили прошедшей ночью, она заметно похудела. У самого Левина поседели последние темные волосы.

Глядя на нее, у Левина исчезли последние сомнения в правильности своего решения — попытку извлечь что-то полезное из гипноза с Иваном нужно делать в другом месте.

— Мы уходим? — прошептала женщина.

— Да, дорогая.

Они не взяли с собой вещей. Зачем? Была надежда, что они еще вернутся в свой дом, где прожили последние пятнадцать лет. Вернуться, если… со всем этим, что происходило в поселке, будет покончено. Не раньше.

Прежде чем выйти с черного хода, доктор минут пять всматривался в задний двор и переулок за ним. Смотрел и слушал, хотя понимал, что все равно не получит никакой уверенности.

И как же их пронесло этой ночью? Ведь Старуха шаталась вокруг их дома!

Наконец, они вышли, поспешно покинули двор, двинувшись туда, где жил Иван. К счастью, до этого дома было всего десять минут ходьбы. Жена отставала, и Левин оглядывался, замедляя шаг. Она виновато улыбалась, догоняя его, и ее лицо снова превращалось в хмурую маску.

Увидев машину и в ней частного детектива, Левин облегченно вздохнул.

— Пришли, — прошептал он жене.

Стефан вышел им навстречу, и они с доктором крепко пожали друг другу руки. Казалось, они не виделись очень давно, настолько искренней была их радость.

— Вот этот? — Стефан указал на скромный деревянный домик.

— Да. Ты умеешь открывать замки?

— Ну, в этом доме, надеюсь, смогу.

— Давай, Стефан. Прямо сейчас.

Частный детектив вошел в небольшой дворик.

— Андреевич, — бросил он через плечо. — Гляньте пока за Иваном.

Через несколько минут, подобрав уже третий ключ, Стефан одолел замок, и дверь отворилась. Из дома потянуло застоявшимся, спертым воздухом. Стефан вошел внутрь, быстро осмотрел дом. Здесь было всего три комнаты, и две из них — настоящие клетушки. Похоже, этот дом был построен очень давно, когда поселок имел совсем другой вид.

Проверив комнаты, Стефан вышел. Левин нетерпеливо поджидал его у машины. Рядом стояла его жена.

Стефан подошел к ним.

— В доме пусто.

Левин посмотрел ему в глаза и сказал:

— Ты, конечно, хочешь знать, почему я решил уйти из дома. Сейчас я все объясню, только сначала давай укроемся в доме Ивана.

Стефан кивнул.

— Понесем его на руках или разбудим? — спросил он. — Если честно, его реакция абсолютно непредсказуема.

— Попробуем перенести, — предложил Левин. — Правда, он очень тяжелый.

Стефан открыл дверцу, потянулся к Ивану, но стоило его коснуться, как тот очнулся. Иван вздрогнул, резко поднялся, непонимающе уставился на Стефана.

— Привет, Ванюха, — пробормотал Стефан. — Не узнаешь? Ты уже дома.

Иван пробормотал что-то невнятное.

Стефан посторонился, указывая на Левина.

— Иван, а этого человека узнаешь? Это же доктор Левин. Твой доктор и земляк. Ты дома, Иван.

Несколько секунд Иван смотрел на Левина и его жену, потом улыбнулся. Похоже, он их действительно узнал.

— Здравствуй, Иван, — тихо поприветствовал его Левин. — Ты не против, если мы зайдем к тебе в гости? Я, моя жена и… Стефан?

Ответа они не дождались, зато Иван с охотой выбрался из машины и пару минут удивленно смотрел на свой дом. Потом Стефан легонько подтолкнул его во двор, и они все прошли в дом.

Закрыв за собой дверь, Левин предложил повременить, чтобы Иван освоился — тем легче его будет загипнотизировать.

— Я пока приготовлю ему чай, — предложила жена доктора, и тот согласился.

Пока женщина возилась на чужой кухне, а Иван медленно прохаживался по дому из комнаты в комнату, Стефан и доктор уединились в прихожей, поглядывая в переулок.

— Рассказывайте, Андреевич, — предложил Стефан. — Я так понял, ночью что-то случилось?

Левин кивнул.

— Старуха подходила к дому.

Стефан присвистнул.

— Вы уверены? Видели ее?

— Нет, не видел, но… это и не понадобилось.

Левин помолчал и будто через силу продолжил:

— Сначала что-то почувствовала жена. За ней и я. Она почти дремала, когда вдруг встала и подошла ко мне, вся трясясь. Я вначале решил, что ей приснился кошмар, но очень скоро понял, что дело в другом. Я пытался ее успокоить, но она не могла сказать ни слова, только все показывала куда-то на дверь. Я не знаю, как это объяснить, но… Это было явственное ощущение. Как будто вот-вот должен был случиться сердечный приступ, и это угрожало мне физической смертью. В общем, я с трудом сдержался, чтобы не попытаться бежать через заднюю дверь.

— Так, — протянул Стефан. — Но Старуха все-таки ушла?

Левин качнул головой.

— Мне кажется, она стояла у самой двери, на крыльце. И стояла долго. То ли прислушивалась, то ли чего-то ждала, — доктор вытянул шею, выглянув в переулок, снова посмотрел на Стефана. — Если бы Илья не увел свою семью, если бы ты, Стефан, не уехал и находился в тот момент у меня, Старуха не прошла бы мимо. А я… А мы ей не были нужны.

Левин замолчал, и Стефан сказал:

— Понятно.

— Я до утра так и не присел. Все ждал, не вернется ли она снова. Ждал и спрашивал себя: уйти или нет? Потом я подумал, что ты можешь приехать сюда и никого не застать. И решил остаться. Ведь ты мог не воспользоваться мобильником. Например, в нем села бы батарея.

Стефан кивнул.

— Да, так тоже могло случиться. Но потом, когда я вышел на связь и сообщил, что Иван у меня в машине, вы решили, что в вашем доме оставаться опасно?

— Да. И этот дом ничего не гарантирует, но прежнее убежище Старуха обнаружила.

Они замолчали, глядя друг другу в глаза. Прервал паузу Стефан:

— Андреевич, вы черт знает, сколько не спали. Вы уверены, что вам не надо отдохнуть хотя бы час?

Левин покачал головой.

— Хотя бы полчаса? — предложил Стефан.

— Нет, нужно спешить, Стефан. Неизвестно, сколько продлится все то, что мы задумали. Неизвестно, даст ли это нам что-то, поэтому нет смысла оттягивать. Да, я устал и с удовольствием бы растянулся даже на голом полу, но… это ничто в сравнении с тем, что нам грозит, если мы не выкарабкаемся в ближайшее время.

— Да, вы правы, конечно. Так что? Приступим? Пока Иван в благостном расположении духа?

— Да, приступим.

 

11

— Илья? — Стефан, связавшийся с Даменковым по мобильнику, покосился на Левина. — У вас все нормально?

— Пока да, — голос у Ильи был напряженным. — Держимся.

— Хорошо. Будь внимателен, не расслабляйся ни на минуту. Мы с доком сейчас приступим. Даст Бог, все у нас получится. Если понадобимся, звони — я приду на помощь.

Стефан задумчиво глянул на мобильник, как будто Илья еще мог что-то сказать даже после отключения, положил телефон во внутренний карман пиджака и посмотрел на доктора.

Ивана уложили на разложенный диван, и он подчинился беспрекословно. Возможно, помогла жена Левина — именно она говорила с ним, предложив лечь на диван и закрыть глаза. Затем женщина бесшумно отошла к окну небольшой общей комнаты, выходившей в переулок, предоставив все остальное мужчинам. Она должна была следить за подступом к дому и за машиной.

Левин встретился с детективом взглядом, на секунду прикрыл глаза, и придвинул стул, на котором сидел, ближе к дивану.

Иван открыл глаза, покосился на доктора.

Стефан замер. Левин улыбнулся Ивану, потянулся к нему, положил свою руку на его громадную кисть.

— Иван, сейчас ты должен закрыть глаза и расслабиться. Я попытаюсь погрузить тебя в транс, чтобы ты нам всем помог. Ни о чем не беспокойся, это ничем тебе не грозит. Если ты увидишь что-то неприятное, знай — это происходит лишь в твоей памяти. И ты всегда сможешь выйти из этого состояния на счет раз-два-три-четыре-пять.

Иван закрыл глаза.

Неужели он понимает доктора, подумал Стефан. Или все дело в благожелательном тоне?

— Так, замечательно, — продолжал Левин. — Теперь дыши. Глубоко и медленно. Дыши.

Иван действительно начал дышать ровно и глубоко. Его грудь равномерно вздымалась-опускалась, и доктор, следивший за ним, сказал:

— Сейчас я погружу тебя в транс на счет раз-два и так до пяти. Приготовься. Если мне понадобиться или же ты почувствуешь себя плохо, ты выйдешь из этого состояния, как только я досчитаю до пяти, так что не волнуйся.

Левин вздохнул и медленно начал счет:

— Раз. Два…

Женщина у окна оглянулась, посмотрела на мужа. Встретившись взглядом с детективом, отвернулась, и Стефан заметил, как дрожат ее плечи. Ему самому стало не по себе. Казалось, сейчас перед ним откроется некая темная тайна, которую лучше не знать. Впрочем, Стефан понимал, что все может закончиться ничем.

— … пять! — закончил счет Левин.

Казалось, доктор сам погружается в транс. Он говорил медленно, моментами растягивая окончания слов. Он напоминал шамана какого-то племени, посвящавшего своего лучшего ученика в тайны собственной касты.

— Рядом с тобой, Иван, много людей. Все они жители твоего поселка. Они собрались вместе, чтобы найти пропавшего мальчика. И ты тоже пришел, чтобы помочь им. Уже темнеет, и вы разбираете факелы. Ты тоже берешь себе один. Ты чувствуешь, как он ложится в твою ладонь?

— Да, — прошептал Иван, не открывая глаз.

Стефан вздрогнул, следя за лицом Ивана. Оно было расслабленным, хотя в нем угадывалась печать предстоящего — похода в темный лес.

— Вы растягиваетесь цепью и входите в лес, — продолжил Левин. — Вы медленно идете вперед. Ты идешь вместе со всеми. По бокам от тебя — двое других людей. Ты знаешь их имена?

Медленно, чуть слышно Иван пробормотал два имени. Стефан не расслышал слов, но они в любом случае ничего бы ему не сказали.

В этот момент Левин оглянулся на детектива и удовлетворенно кивнул. Иван вспомнил тех, кто шел рядом с ним, и правильно назвал их имена? Похоже, на то.

— Ты идешь долго, у тебя устали ноги. Иван, ты чувствуешь, как ты устал?

Тихий ответ:

— Да.

— Но ты не хочешь сдаваться. Ты идешь вместе со всеми. Как и другие, ты ищешь потерявшегося мальчика. Ведь его обязательно надо найти, иначе он погибнет, и для его родителей это будет горе на всю жизнь.

Пауза. Левин продолжил:

— Ты идешь, и впереди оказывается овраг. Глубокий овраг. И длинный — он перерезает весь путь, и его невозможно обойти. Можно только пересечь. И ты спускаешься туда. Ты ведь спускаешься туда, Иван?

Хриплый шепот:

— Да.

— Надо быть осторожным — после растаявшего снега там очень скользко. Ты не хочешь спускаться, но люди, которые идут рядом с тобой, уже сделали это. Они уже поднялись на противоположный склон и двигаются дальше. Иван, ты уже спустился?

— Да.

— Ты смотришь наверх, выбирая, где лучше подняться?

— Да.

— Что ты чувствуешь? Слышишь запах прелых листьев?

— Да, слышу.

— Что еще?

— Запах влажной земли.

— Что ты чувствуешь?

Иван не ответил. Стефану показалось, что он вздрогнул.

— Что ты чувствуешь? — повторил вопрос Левин.

— Я… Я хочу домой. Я устал.

— Да, конечно, ты устал. Другие тоже устали, но они уже преодолели овраг и пошли дальше. И тебе надо догнать их. Ты поднимаешься?

— Да. Да, поднимаюсь, — с натугой сказал Иван.

Казалось, у него вырвали признание, которое он хотел сохранить в тайне.

— Хорошо, Иван. Ты поднимаешься и что ты видишь?

— Я… Я…

Иван захрипел.

— Что ты видишь? — спокойно повторил Левин.

— Я…

И снова хрипы.

— Что ты видишь? — в третий раз спросил Левин, и Стефан заметил, как доктор напрягся. — Ты видишь ельник? Густой ельник? И внутри него — поляну?

— Я… Да, я…

Неожиданно Иван вскрикнул и выгнулся, словно к его телу подвели электрический ток. Он мог свалиться с дивана, и Левин подался к нему, уперся руками в грудь, возвращая в исходное положение.

Стефан тоже шагнул к дивану, но Левин, на мгновение встретившись с ним взглядом, покачал головой. Стефан замер.

— Ты видишь поляну? — чуть мягче повторил вопрос Левин. — Ты ведь хочешь выйти на эту поляну?

— Я… Мне страшно, — процедил Иван. — Я хочу домой. Страшно.

Он снова выгнулся, но Левин держал его.

— Ты кого-то увидел, Иван? Да?

— Мне страшно, — повторил Иван. — Не могу идти.

Теперь его голос стал жалобным — так молят о чем-то недоступном, но необходимом.

— Кого ты увидел? Женщину? Женщину в плаще? Она…

Стефан ахнул.

— О, черт, док, смотрите…

У Ивана из носа пошла кровь, и он взвыл, как от боли. Его тело в очередной раз выгнулось, на этот раз так сильно, что Левина едва не отбросило — он с трудом удержал равновесие.

— Боже, Андреевич! — воскликнул Стефан. — Что делать?

Кровь уже лилась из носа Ивана двумя ручейками, заляпывая щеки, волосы, подушку.

— Иван, — с усилием проговорил Левин. — На счет «раз-два-три» ты начинаешь выходить из транса. Итак. Раз. Два…

Стефан не особенно верил, что у них это получится — вывести Ивана из подобного состояния. Более реальным казалось, что Иван, рычавший и выгибавшийся так, что пришлось подключиться и Стефану, скончается прямо здесь. Или, того хуже, одним неуловимым движением придушит Левина, прежде чем тот успеет отступить.

Последнего Стефан боялся больше всего. Больше даже, чем потерять призрачный шанс что-то узнать, изменив ситуацию в поселке.

К счастью, получилось.

На счет «пять» Иван перестал выгибаться, обмяк, его глаза открылись, и он недоуменно оглядел двух мужчин, прижимающих его к кровати.

К этому моменту Левин уже выдыхался: последние два слова — «четыре» и «пять» — он уже хрипел. Стефан тоже запыхался, признав, что протянул бы максимум еще полминуты. И потом кто знает, чем бы все это закончилось.

К ним на помощь пришла жена Левина — она уже отирала полотенцем кровь с лица Ивана. Что-то приговаривала, мягко придерживая гиганта за плечи.

— Спасибо, Мария, — прошептал Левин, откинувшись на стул.

Он все еще с опаской следил за Иваном, впрочем, как и Стефан, отступивший от дивана, лишь убедившись, что Иван не порывается вскочить.

— Лежите, лежите, — попросила Мария, когда Иван приподнял голову, и одну ногу спустил на пол.

— Да, Иван, — подключился Левин. — Не надо вставать, не надо. Полежи немного. Все хорошо, все позади, не волнуйся.

Мария удалилась и быстро вернулась с новым влажным полотенцем. Снова стала отирать лицо Ивану, приговаривая что-то успокаивающее.

Стефан отошел к окну, выглянул в переулок. Все было по-прежнему. К нему бесшумно приблизился Левин.

— Не вышло, — прошептал он.

— Андреевич, вы хотите сказать, что все? Мы ничего не добились?

Левин помедлил, прежде чем ответить:

— Нет, мы можем попробовать снова, но…

— Что?

— Не все так просто. Можно повторять погружение в транс до бесконечности, но… ему что-то мешает. С ним что-то случилось, что-то очень нехорошее, там, на поляне… или в овраге, и его подсознание сопротивляется, когда мы пытаемся извлечь из него информацию.

Левин вздохнул и добавил:

— Он как бы переживает все заново, а там… Там что-то такое, что лишило его рассудка. Так что…

Левин замолчал, качая головой, словно вспомнил что-то важное. Стефан вопросительно смотрел на него, потом не выдержал:

— Неужели никаких шансов?

— Возможно, — медленно заговорил Левин. — Я совершил одну оплошность. Несущественную оплошность, но она не позволила нам продвинуться хоть немного дальше.

— О чем вы, док?

— Я упомянул женщину. Старуху. Но… ведь он все еще находился в овраге и не сказал, что кого-то увидел. Сказал только, что ему страшно. Мне не надо было опережать события, и позволить ему самому увидеть Старуху. Наверное, он увидел ее на поляне, и ему сначала надо было подняться из оврага? Если так, я прервал последовательность событий.

Левин задумчиво посмотрел на Стефана.

— Я подтолкнул Ивана, — сказал он. — А этого делать нельзя.

— Понятно. Значит, попытаемся снова?

Левин неуверенно кивнул.

— Когда? — настаивал Стефан.

Старый диван заскрипел, и они резко оглянулись. Иван сидел, свесив ноги, а Мария пыталась уложить его снова.

— Нет, нет, вам нельзя вставать. Голова закружится. Ложитесь, ложитесь.

Левин шагнул к Ивану, взял его за плечи, пригнулся к самому лицу.

— Иван, пожалуйста, приляг. Мы не закончили. Ты нам не все рассказал.

Иван что-то пробормотал, из чего выделились два слова:

— Нельзя смотреть.

Левин на секунду замер, потом с усилием улыбнулся.

— Но ты все-таки приляг. Мы попробуем, очень осторожно попробуем. И ты должен знать, что тебе уже ничего не грозит.

Вряд ли Иван понимал смысл сказанного, но интонация доктора, его мягкие, непреклонные движения подействовали — Иван снова растянулся на диване и закрыл глаза.

— Молодчина, Иван, — прошептал Левин.

И Стефан заметил, что доктор весь взмок от напряжения.

— … Четыре. Пять.

Левин замолчал, позволив себе непродолжительную паузу. Его жена стояла наготове с полотенцем, Стефан находился у него за спиной. К счастью, Ивана удалось погрузить в транс без особых проблем.

— Ты идешь вместе со всеми по лесу, Иван, — говорил Левин. — Вы должны отыскать мальчика, еще есть шанс найти его живым. И ты, как и все жители нашего поселка, тоже стремишься найти его. И ты не повернешь назад, пусть ты и очень устал. Не повернешь, если даже тебе станет страшно. Ты не повернешь назад, Иван?

Тихий шепот:

— Нет.

Понадобилось еще несколько минут монотонного негромкого монолога Левина, и Иван снова стоял в овраге, высматривая место, где удобней подняться.

— Ты чувствуешь пряный запах прошлогодних листьев? — спросил Левин.

— Да.

— Ты собираешься подниматься по склону?

— Да.

— Там, где стоишь или ты немного пройдешь?

— Немного пройду.

— Хорошо, Иван. Теперь ты поднимаешься, да?

Иван застонал, но ничего не ответил.

— Не волнуйся, Иван, все хорошо. Рядом люди, тебе нечего бояться. Ты ведь уже поднимаешься по склону?

— Да, — через силу произнес Иван, и по его телу прошла дрожь.

— Тебе скользко на склоне?

Опять стон и гримаса на лице.

— Скользко? Ты запыхался?

— Мне страшно, — пробормотал Иван.

— Терпи, Иван. Ты ведь уже поднялся по склону?

— Нет.

— Почему?

— Меня что-то не пускает. Я не могу идти.

Левин пошевелился, прикрыл глаза, пытаясь снова расслабиться, не думая о неудаче.

— Но ты ведь все равно стараешься?

— Я не могу пройти, мне… страшно.

— Ты не должен обращать на это внимание, Иван. Все равно иди вперед. Ведь остальные уже поднялись, и с ними ничего не случилось. У тебя в руке факел, Иван, ты отгонишь любое животное.

Иван вдруг ахнул, чуть выгнув спину, потом у него вырвался звук, как будто он что-то выплевывал изо рта.

— Иван? — Левин подался к нему, готовый прижать его к кровати, если понадобится. — Ты что-то увидел?

— Я поскользнулся и упал. Песок в рот попал.

Иван зарычал, его пальцы скомкали края старого покрывала. Левин привстал со стула.

— Ты встал, Иван?

— Да! — вскрикнул он.

— Ты поднимаешься по склону?

— Да! — и снова крик.

— Ты уже поднялся? Стоишь наверху?

— Да, поднялся! Да!

— Что ты видишь?

— Передо мной ели. Я прохожу между ними.

— Так, не спеши. Ты проходишь между ними. И где ты оказываешься?

У Стефана на мобильнике зазвучала мелодия, и он, чертыхнувшись, поспешил удалиться из комнаты. На пороге он уже заметил, чей высветился номер.

— Илья?

 

12

Каждые десять минут Илья закрывал глаза и суетливо массировал веки подушечками пальцев. Глаза быстро уставали, что удивило Илью.

Несмотря на помощь жены, отказавшейся подремать хотя бы полчасика, Илья старался контролировать все подступы к машине. Он не только смотрел перед собой и по сторонам, но и непрестанно поглядывал в зеркальце заднего обзора. Это вызывало сильнейшее напряжение, и очень скоро Илья почувствовал, что вымотан.

Сказывалось, что он долго не спал. Вставшее солнце, быстро нагревшее машину, лишь усиливало эффект.

Одно лишь поддерживало. Стефан привез Ивана, и сейчас они уже с доктором. Быть может, с помощью гипноза они узнает что-то новое. Несмотря на неверие разума, чувствами Илья еще на что-то надеялся. И еще радовало, что Данила снова задремал.

Бороться с физиологией было опасно и бессмысленно, и Стефан обернулся к жене.

— Оля, ты бы подремала немного. Я уже… Еще немного, и я не выдержу — мне нужно будет отключиться хотя бы на десять минут.

Жена помедлила, потом предложила:

— Тогда поспи сейчас.

Илья покачал головой.

— Нет, сейчас я еще держусь. Я хочу заснуть, как только уже не смогу сопротивляться. Давай, Оля, ты закроешь глазки, и, когда понадобится, я тебя разбужу.

— Хорошо, — с некоторым колебанием согласилась жена.

Илья удовлетворенно кивнул.

Спустя минуту он оглянулся, но Оля по-прежнему сидела с открытыми глазами. И проснулся Данила. Мальчик застывшим взглядом смотрел в одну точку.

— Ты чего? — шепотом спросил Илья жену.

Она не ответила, но ее лицо поморщилось, как будто она почувствовала боль.

Илья оглянулся. Все оставалось по-прежнему: в пределах видимости никого нет, дома по обеим сторонам улицы кажутся заброшенными, настолько тихо вокруг.

Илья снова посмотрел на жену и сына.

— Оля, что происходит?

Она всхлипнула:

— Мне страшно.

Илья посмотрел на сына, хотел сказать жене, что она неправильно поступает, выдавая свои чувства при мальчике, но воздержался.

— Все будет хорошо, — сказал Илья. — Не волнуйся. Мы тут в безопасности, и у нас есть…

— Нет, — перебила его Оля.

— Что «нет»?

Захныкал Данила.

Илья почувствовал себя дурно. Наверное, потому, что сначала почувствовал полное бессилие.

— Данька, перестань, — ласково заговорил он с сыном. — Ведь все хорошо, папа и мама с тобой. Зачем ты плачешь?

— Давай уедем отсюда, — попросила жена.

— Уедем? — Илья опешил.

— Да, уедем, пожалуйста.

Илья огляделся. Куда было ехать?

— Оля, здесь самое удобное место, и…

— Ну, пожалуйста, — она едва не плакала.

Илья подумал, что надо объяснить: ехать к торговому центру не имеет смысла — они лишь увеличат вероятность встречи со Старухой.

Но он не сделал этого.

Позади машины, шагах в десяти от багажника он увидел Старуху. Она спешила к машине.

Закричала Оля.

Илья еще не повернулся, но его рука уже крутанула ключ зажигания, ноги вжали сцепление и педаль газа. Машина рванула вперед, но перед этим Илья уловил негромкий удар по багажнику — Старуха касалась его в тот момент, когда Илья привел машину в движение. Касалась, хотя визуально находилась не ближе, чем в десяти шагах!

Тишина в поселке раскололась.

Лишь удалившись от прежнего места сотни на две метров, Илья сбавил скорость и глянул в боковое зеркальце. Старухи не было, чему Илья не удивился.

Он еще больше сбавил скорость, затем повернул направо, убирая машину с центральной улицы. В переулках он стал петлять, приближаясь к центру, огибая его, стремясь увеличить расстояние между своей семьей и тем местом, где их едва не настигла Старуха, хотя понимал, что рано или поздно она снова найдет их. Похоже, они могли скрыться от нее лишь ненадолго.

Вскоре он уже был на северной окраине, недалеко от своего дома, и только там позволил себе остановиться, впрочем, не заглушив мотор.

Пауза была необходима.

И еще обо всем случившемся нужно было сообщить Стефану и доктору.

Илья обернулся к жене и сыну. Оля была бледной, но уже держалась более-менее хладнокровно. Данила не хныкал, он уткнулся матери в живот и не двигался, даже когда машина остановилась.

— Все позади, — устало сказал Илья и достал мобильник.

Левин слышал вызов на сотовый Стефана, но даже не оглянулся, когда тот покидал комнату. Сейчас ни это было самым важным. Доктор должен был оставаться сосредоточенным и вытянуть из Ивана как можно больше информации.

— Ты проходишь между елями, — повторил он. — И где ты оказываешься?

Секунду-другую Левин думал, что Иван, чье лицо искажалось все сильнее, ничего не ответит, но тот пробормотал:

— На поляне.

— И… что ты видишь?

— Клетку, — выдохнул Иван и снова вздрогнул. — И какую-то кучу в неглубокой яме.

— Хорошо, Иван, хорошо. Теперь скажи мне: что находится в клетке?

— Я не… Я…

Иван застонал, выгнулся, и Левину пришлось придержать его.

— Что находится в клетке? Ты же видишь, Иван. Она же рядом. Темно, но у тебя в руке факел. Что в клетке?

Иван замер.

— Росомаха, — медленно проговорил он.

— Росомаха? — переспросил Левин. — И что еще? Что делает Росомаха?

Внезапно произошло нечто странное. Иван расслабился, его лицо изменилось: стало таким, как бывает у человека, увидевшего нечто захватывающее. Выражение восторга, удивления и… радости? Левин даже растерялся. Только что Иван корчился, как от боли, его выворачивало, и отвечал он с трудом. И вот все это ушло. Мгновенно.

— Иван? Что…

— Росомаха сказала мне, что Она…

Он запнулся, и его подкинуло на кровати, словно кто-то ткнул ему в спину чем-то острым. Иван закричал.

Это стало неожиданностью, и Левин растерялся. Вместо того чтобы вывести Ивана из транса, доктор попытался уложить его обратно, но тщетно.

Иван вскочил, отмахиваясь, и один удар задел Левину скулу. Мария бросилась на помощь, но Иван был слишком силен. Его словно било током, так он трясся. Он уже встал с дивана, но снова повалился на него, выворачиваясь всем телом. Потом скатился на пол.

— Нет! — орал он. — Уберите! Эти зубы! Они… Я не могу! Ей проткнули живот крюком! Здесь крысы!

— Иван! Иван! — кричал растерявшийся Левин.

И тут рядом оказался Стефан, Левин даже не заметил, когда тот вернулся в комнату.

— Надо положить его на диван! — крикнул детектив.

Эти слова отрезвили Левина.

— Нет! Пусть лежит на полу, просто держите его! Держите же!

Стефан и Мария повиновались.

— Иван! — Левин старался перекричать самого Ивана. — На счет «раз-два» ты начинаешь выходить из транса! Ты понял? Раз! Два…

Стефану казалось, что этот счет никогда не закончится, хотя Левин уже не растягивал слова. Иван выглядел слишком жутко. Он истошно вопил и по-прежнему пытался вскочить на ноги. Стефан держал его, и ему казалось, что он вот-вот перестанет чувствовать руки, ноги, спину и шею.

Наконец, прозвучало долгожданное «Пять!», Иван обмяк, и Стефан повалился рядом, тяжело дыша.

Обессиленный Левин сел прямо на пол.

Какое-то время они восстанавливали дыхание, поглядывая на Ивана, друг на друга, на Марию.

Странно, но у женщины осталось больше сил, хотя Стефан мог поспорить, что она выложилась не хуже его. Мария отирала Ивану лицо и непрестанно укладывала его обратно — он все пытался подняться и оглядывался, недоуменно и по-прежнему испуганно.

— Все хорошо, — приговаривала Мария. — Все хорошо. Ты у себя дома, Иван, мы с тобой. Все хорошо. Тебе приснился плохой сон, но ты уже проснулся. Все хорошо.

Стефан сел, потом встал, чтобы снова сесть, правда, уже в кресло.

Левин все еще сидел на полу.

— Тебе кто звонил? — прервал доктор паузу. — Илья? Что-то случилось?

— Все позади, — тихо ответил Стефан.

— Их нашла Старуха?

— Да.

Левин прикрыл глаза, с усилием поднялся.

— Эта бестия едва не достала их, — пояснил Стефан. — Илья сказал, что она очень скоро найдет их снова. Он уверен, что она охотится именно за ними.

— Помоги нам Господи, — прошептал Левин.

— Он сказал, что какое-то время продержится, но это… но дальше это все сложнее. И он… не думает, что переживет ближайшую ночь, — Стефан встряхнулся, и тон его изменился. — Ладно, сейчас мы ему ничем не поможем. Вы лучше скажите, что здесь случилось? Что нам дальше делать?

Левин приподнял руку.

— Обожди немного.

Какое-то время они наблюдали за Иваном, и постепенно тот прекратил свои вялые попытки подняться. Он растянулся на полу и закрыл глаза. Мария посмотрела на мужа.

— Положить его на кровать?

— Нет, нет, пусть лежит на полу, только подушку подложи под голову. Кажется, нам повезло — он настолько измотан тем, что снова пережил заново, что даже заснул. Тем лучше. Ему все равно необходима передышка — я бы не смог сейчас снова погрузить его в транс.

— И сколько должно пройти времени? — спросил Стефан.

— Хотя бы пару часов.

— Черт возьми!

Левин нахмурился и прошептал:

— Давай-ка выйдем из комнаты.

В прихожей Левин с минуту рассматривал переулок.

— Мы можем опоздать, — прошептал он чуть слышно.

Стефан попытался заглянуть ему в глаза.

— Вы о нашей подружке?

Левин обреченно кивнул.

— Андреевич, Старуха сейчас поглощена семьей Ильи, так что у нас есть время. Только бы парень выдержал. Так что там с Иваном? Я, если честно, думал — ему конец.

Левина передернуло.

— Неудивительно — он все переживает заново. А пережить ему довелось… что-то жуткое. Раз он помешался. Вполне допускаю, что так его мозг пытался защититься от реальности.

— Вы хотите сказать, что… мы его прикончим, но так ничего не узнаем?

— Не знаю, Стефан, не знаю. Я лишь могу предполагать, но не могу быть уверен, что эти предположения окажутся верными. Но раз… нам ничего больше не остается, кое-что я все-таки попробую.

Они переглянулись, и у Стефана появилась надежда — что-то в лице доктора изменилось.

— Мне кажется, — продолжил Левин. — Кое-какую зацепку я обнаружил. Я на это надеюсь. Как я понимаю, Иван вошел на поляну и увидел то же самое, что и капитан Назаров. Почти то же самое.

— То есть?

Левин помолчал, прежде чем ответить:

— Когда я спросил, что он видит, Иван ответил — росомаху.

— Росомаху?

— Да, так он сказал.

— Капитан тоже упоминал о каком-то животном. Значит, это была росомаха?

Левин кивнул.

— Похоже. И вот дальше случилось самое любопытное. Я спросил Ивана, что она делает, эта росомаха, и он ответил буквально следующее: «Росомаха сказала мне, что она…». Он не договорил. Дальше он закричал. Я думаю, именно в этот момент появилась Старуха. Я не уверен, что это так, но дело даже не в этом.

— В чем же?

— Ты понимаешь смысл слов «Росомаха сказала мне»? Если ты думаешь, что это тавтология или Иван всего лишь фантазирует, то это не так. Иван находился под гипнозом и передавал то, что происходило, слово в слово. Все, что уловило в тот момент не только его сознание, но и подсознание, он передал нам сейчас. То есть, я хочу сказать, мы выудили из него даже больше, чем он смог бы рассказать нам, если бы покинул ту поляну в здравом уме. Ты понимаешь, о чем я? Росомаха — животное в клетке — что-то ему сообщила.

Стефан хмыкнул.

— И как она это сделала? Заговорила на иврите?

Левин покачал головой.

— Необязательно. Да будет тебе известно, мысленные посылы существуют, что бы там не утверждала официальная наука. И в критических ситуациях вполне вероятно, что один человек как-то принимает мысли другого. Конечно, ты скажешь, что росомаха — не человек, но факт есть факт — она что-то сообщила Ивану. Все-таки животные — вовсе не набор костей и мяса, они тоже имеют душу, и они думают. Не так, наверное, как люди, но какие-то мыслительные процессы идут и в их головах, в которых мозг гораздо меньше человеческого.

Стефан не знал, что сказать. Он просто смотрел на доктора, смотрел, не мигая.

— В общем, — продолжал Левин. — Подсознание Ивана что-то вместило в себя прежде, чем появилась Старуха или произошло что-то другое, что прервало установившийся контакт между человеком и животным в клетке.

Стефан сглотнул.

— Хорошо, Андреевич. Пусть так. Но какая же из этого практическая польза? Если Иван нам все равно ничего толком не сказал?

Левин немного помолчал, что-то обдумывая.

— Я предполагаю, что есть способ узнать у Ивана, если не все, что ему передала росомаха, то хотя бы какую-то часть. Понимаешь, перед тем, как Иван закричал, у него было такое лицо… Как тебе сказать… Умиротворенное и воодушевленное лицо. Лицо счастливого человека. Понимаешь, то животное в клетке действительно что-то сказало ему. И, если бы их не прервали, Иван передал бы это и нам.

— Хорошо, Андреевич. Как же вы собираетесь все это узнать? Как я понимаю, очередной гипноз приведет к такому же результату — снова появится Старуха, и контакт Ивана с животным прервется? После чего мы опять навалимся на Ивана, рискуя, что он кого-нибудь из нас придушит, прежде чем выйдет из гипноза.

Лицо Левина ничего не выражало, когда он сказал:

— Мне надо попытаться задержать тот момент, когда Иван вступил в контакт с росомахой. Что-то вроде гипноза внутри гипноза. Не знаю, как это у меня получится, но… это последний шанс. Я подозреваю, что Иван рискует попросту умереть. Или не вернуться в прежнее состояние.

Они замолчали.

Потом Левин прошептал:

— Наш последний шанс.

 

13

— Илья? — Стефан покосился на Левина, севшего на стул подле Ивана. — Ты держишься?

— Ничего иного не остается, — последовал ответ.

Стефан на секунду прикрыл глаза.

— Илья, сейчас доктор еще раз загипнотизирует Ивана и попытается что-нибудь узнать. Я не знаю, каковы у нас шансы, но они есть. Неизвестно, солидные или же призрачные, но мы попытаемся.

Он помолчал немного и закончил:

— Сразу выходи на связь, если что. И… продержись еще немного. Я надеюсь, что на этот раз гипноз не будет бесполезным.

— Удачи, — тихо отозвался Илья.

— И тебе того же. Крепись, дружище.

Стефан отключил связь, спрятал мобильник, посмотрел на Левина.

Прошло почти три часа после разговора в прихожей, где Левин объяснял Стефану все эти невероятные вещи. Иван по-прежнему дремал, изредка вздрагивая во сне, Мария следила за ним, Стефан и доктор следили за подступами к дому.

В переулке было тихо, словно в близлежащих домах вообще никого не было, между тем Стефан несколько раз замечал, как в доме напротив шевелилась занавеска в окне фасада.

В очередной раз взглянув на часы, Стефан не выдержал и прошел к Левину в заднюю комнату, спросил, не пора ли разбудить Ивана, раз он сам до сих пор не проснулся? Оказалось, доктор сам подумывал об этом последние полчаса, и лишь опасения неудачи останавливали его.

— Да, Стефан, — прошептал он. — Ты прав — пора.

Они вернулись в комнату к Марии и Ивану, и доктор осторожно, как любящая мать своего ребенка, разбудил Ивана. Тот недоуменно осмотрелся, попытался встать, но его мягко уложили обратно. Он что-то заговорил, в основном бессмыслицу, и Левин лишь понимающе кивал, натянуто улыбаясь ему.

Потом Левин попросил Ивана закрыть глаза и расслабиться, но тот доктора не понял. После нескольких тщетных попыток Левин заволновался, теряя терпение. Заволновался и Стефан, спрашивая себя, что делать, если даже последней попытки исправить ситуацию у них не будет?

На помощь пришла Мария — она присела рядом с Иваном и стала что-то тихо напевать ему. Стефан сомневался, что это поможет, но результат появился — Иван закрыл глаза, расслабился и начал медленно, глубоко дышать, как будто слова доктора, наконец-то, дошли до его сознания.

— Иван, — заговорил Левин. — На счет раз-два-три… пять ты погрузишься в транс. Ничего не бойся, все будет хорошо. Если ты увидишь что-то страшное, знай — это всего лишь воспоминания, и они не могут причинить тебе вред. Помни — мы рядом с тобой, и, если понадобится, на счет «пять» ты выйдешь из транса.

Левин ненадолго замолчал. Никто не произносил ни слова. Иван продолжал медленно и глубоко дышать.

— Итак, — продолжил Левин. — Раз. Два. Три…

Илья отложил мобильник, осмотрелся по сторонам.

Жена даже не поинтересовалась, что ему сообщил Стефан, тем более что частный детектив сам позвонил. Кажется, она не столько не верила, что кто-то со стороны поможет им, сколько ее поглотил страх за ребенка и за себя с мужем, и все остальное сейчас не имело значения.

— Стефан сказал, что есть шансы, — прошептал Илья. — Они уже несколько раз погружали Ивана в транс и что-то там нащупали. Им нужно еще немного времени.

Жена не ответила, и он обернулся к ней.

— Оля?

— Я слышала, — устало заверила она его.

Данила спал, положив голову матери на колени.

Прошло несколько часов с того момента, как они подверглись нападению Старухи, и все это время они провели в ужасающем напряжении. Хорошо хоть мальчик задремал, и его не будили даже шум двигателя и тряска, когда Илья менял позицию. Делал он это уже раз десять, перемещаясь по улочкам поселка и не рискуя надолго остановиться на одном месте.

Пожалуй, он поступал так из-за жены. Она что-то чувствовала, когда Старуха нашла их первый раз. Илья решился доверять ее интуиции или что там это было.

Когда Оля, которая, казалось, устала так, что должна была вот-вот задремать, выпрямила спину и стала оглядываться, Илья решил покинуть это место. Он выехал из переулка на центральную улицу, почти у своего дома, остановился, но задерживаться не рискнул — свернул к лесу, проехал вдоль западной окраины и, лишь поравнявшись с центральной частью поселка, взял левее, выбрав место для временной стоянки.

Какое-то время было спокойно, но очень скоро Оля вновь заволновалась. Илья опять покинул место, где они простояли не больше четверти часа. Он вернулся почти туда же, где они остановились в первый раз после бегства с озера — ближе к южной окраине.

И снова статус-кво сохранялся не более пятнадцати-двадцати минут. Илья заметил на лице жены страх и, не говоря ни слова, поехал прочь, спрашивая себя, как долго ему придеться это делать.

На этот раз он остановил машину в восточной части поселка, в одном из переулков между озером и центральной улицей.

— Оля, — обратился он к жене. — Ты ее чувствуешь? Старуху?

Оля поморщилась, словно он сказал какую-то гадость.

— Не знаю, Илья. Я ничего не знаю.

Он решил больше ни о чем не спрашивать. Кажется, жена на грани нервного срыва. Возможно, ее состояние и способствовало обострению интуиции, но анализировать это для нее было сейчас немыслимо.

Данила ненадолго проснулся, потом снова задремал. Он напоминал больного котенка, который не мог даже есть, только спать и спать.

Снова потянулись минуты ожидания.

Когда Илья сменил позицию в очередной раз, направив машину к северной окраине, он уже не сомневался, что Старуха бродит за ними по поселку, и то ли интуиция Оли не позволяет этой бестии хотя бы совершить попытку достать их, то ли Старуха сама тянет с этим, выжидая стопроцентную возможность.

Остановившись и заглушив двигатель, Илья обнаружил то, на что раньше не обращал внимания — кончался бензин. Илья мог найти его в любой машине, оставленной на улице или во дворе, но для этого нужно на какое-то время выйти из салона, прекратив следить за подступами к своей семье.

Некоторое время Оля выглядела лишь взволнованной, не более. Потом появились признаки нетерпения. Она стала часто оглядываться, ее дыхание участилось.

Илья покачал головой и принял решение выехать на центральную улицу — остановиться там и дальше не ехать.

Когда он притормозил, Оля поняла, что они на какое-то время остановились, и тихо сказала:

— Илья, мне страшно. Поехали отсюда.

Он заколебался, но все-таки возразил:

— Топлива мало, нужно экономить. И здесь… лучше видно. В переулках опасней.

— Илья, — снова сказала Оля, но замолчала.

Он оглянулся на нее.

— Ты чувствуешь, что она где-то рядом?

— Мне страшно, — повторила жена.

Илья призвал себя к терпению и, как можно спокойней, объяснил:

— Оля, она ходит за нами, и мы все равно не оторвемся от нее надолго. Я… Мне как раз надо убедиться, что старуха где-то рядом. Если мы ее увидим, я буду знать, что у нас в запасе какое-то время, и смогу спокойно заправить машину. У нас заканчивается бензин. Теперь, милая, скажи: ты уверена, что Старуха где-то рядом?

Жена прикрыла глаза, покачала головой. Казалось, она хотела расплакаться, и едва сдерживалась.

— Скажи, пожалуйста, — попросил Илья.

— Я не знаю, Илья, — прошептала женщина. — Как я могу это знать?

Илья вздохнул, оглядываясь по сторонам, и ему померещилось движение сзади, в одном из дворов. Он уловил это боковым зрением и не мог быть уверен, что не ошибается.

Но он не стал рисковать, дожидаясь подтверждений, что Старуха появится. Илья поехал вперед, глядя в зеркальце заднего обзора.

Внезапно Оля подалась к мужу, опрокинув Данилу, и закричала.

При этом она смотрела вперед.

— … И ты снова слышишь запах прошлогодних листьев, — медленно говорил Левин, глядя на Ивана. — Ты проходишь по дну оврага, грязь хлюпает у тебя под ногами, ты выбираешь место, где легче подняться на противоположную сторону. И начинаешь подъем. Тебе страшно, но ты знаешь, что рядом с тобой люди. Факел в твоей руке разгоняет темноту. Тебе хорошо видно, Иван?

Тихий, будто сквозь сон, ответ:

— Да.

— Тебе скользко, но ты все равно поднимаешься. Тебя что-то не пускает, но ты знаешь, что все равно пройдешь. Ты ведь уже делал это раньше и преодолевал эту невидимую преграду.

Стефан, как Мария и Левин, следивший за Иваном, заметил, как у того напряглось лицо. Кажется, даже голова немного приподнялась. Его действительно что-то не пускало на противоположную сторону оврага. Не пускало там, в той реальности, куда он попал в трансе, в который погрузил его Левин.

Доктор тоже напрягся, но на его голосе это не отразилось, когда он уверенно и спокойно сказал:

— Ты проходишь, Иван, проходишь, не сомневайся. Эта преграда не для тебя, не для такого крепкого мужчины. Ты ведь уже прошел эту преграду, Иван?

Пауза.

— Ты поднялся на противоположную сторону оврага, Иван?

Загипнотизированный с усилием ответил:

— Да.

— Отлично. Сейчас ты видишь перед собой густой ельник, а внутри — поляну. Ты пройдешь на нее без страха и спешки. Ты проходишь на нее, Иван. Ты чувствуешь, как ели сопротивляются, не пуская тебя на поляну?

— Да.

— Но ты ведь все равно проходишь туда?

— Да. Прохожу.

Левин подался к лежащему на диване, и Стефан понял, что теперь доктор занервничал всерьез. Наступал момент истины. Что-то было в этих считанных секундах, что-то важное. Вот только возможно ли получить то, что надо, прежде чем Иван снова в своей реальности наткнется на тот ужас, что лишил его когда-то рассудка?

— Иван, — тихо, растягивая слова, продолжил Левин. — Ты на поляне, и пусть время для тебя остановится, пусть хотя бы идет медленно-медленно. Ты должен рассказать нам обо всем, что увидишь и услышишь. Ты должен. Спешить тебе некуда. Скажи, что ты видишь?

С полминуты Иван лежал, не двигаясь, будто спал, затем ответил:

— Я вижу клетку, а на другом конце поляны — какую-то кучу в небольшой яме. Эта куча похожа на муравейник.

— Иван, что ты видишь в клетке?

— Росомаху, — отозвался Иван.

И Стефан вздрогнул. Слово было произнесено как-то необычно. С благоговением, что ли?

— И крыс, — добавил Иван.

Доктор застыл.

— Иван, пусть время для тебя остановится. Ты замираешь, и это будет длиться долго-долго. То, что случится потом, придет нескоро. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Все замерло, Иван, остались только ты и клетка. Ты заметил, что все остановилось, Иван?

Тихий сонный голос:

— Да.

— Хорошо. Теперь скажи: что делает Росомаха?

Непродолжительная пауза, и лицо Ивана, грубое, угловатое лицо потомственного крестьянина, расслабилось. Казалось, он вот-вот заулыбается. Потом Иван тихо сказал:

— Она смотрит… на меня, и… Она меня любит.

Левин перевел дыхание и спросил:

— Она что-то говорит тебе?

— Да. Она смотрит на меня, но я… все равно чувствую, что Она со мной говорит. И я… понимаю Ее. Я… понимаю, что Она мне говорит.

Стефану показалось, что время замерло не только в той реальности, где сейчас находилось подсознание Ивана, оно остановилось и в этой небольшой душной комнате старого домика.

На лице Ивана благоговение сменилось удивлением и радостью, а доктор Левин все молчал, хотя нужно было срочно спросить, что именно Иван узнал от Росомахи. Левин неверяще смотрел на Ивана, и Стефан уже хотел вмешаться.

Но со временем действительно что-то случилось: Стефан собирался подстегнуть Левина, но пока он набирал воздуха в легкие, пока наклонялся к Левину, пока открывал рот, пока подбирал в уме нужные слова — пока все это происходило, Левин пошевелился и выдохнул:

— Иван, что сказала тебе Росомаха?

— Она… Она рассказала мне про себя… Сказала, что Ее… надо освободить. Это важно не только для Нее, но и для всех людей в поселке. И… даже больше. Она… рассказала мне очень много.

— Иван, расскажи нам, что ты узнал от Нее. Не торопись — у тебя много времени, ведь на поляне все замерло. Расскажи, почему важно… освободить Ее? И что Она… рассказала про себя? Что Она такое?

Иван стал рассказывать. Он говорил медленно. Изредка проглатывал окончания слов, но присутствующие в комнате все равно понимали его. Изредка Иван замолкал, как человек, сбившийся с повествования. Изредка он вздрагивал, и благоговение исчезало с его лица, чтобы вновь возвратиться, медленно и почти незаметно. Изредка Иван всхлипывал, пересказывая историю Росомахи.

И Ее предысторию.

Доктор Левин всего несколько раз задал наводящие вопросы, подталкивая Ивана в нужном направлении. Стефан и Мария превратились в изваяния — сторонний наблюдатель не заметил бы даже, что они дышат.

Но каждый из них впитывал в сознание каждое слово, впитывал, воспринимая услышанное так, словно лично присутствовал при том, что стало первопричиной для последующего рассказа.

Несмотря на то, что рассудок отчаянно сопротивлялся всей этой истории.

 

14

Росомаха была Особенным Животным. Такие Животные рождаются примерно раз в триста лет.

До Росомахи была Волчица.

У животных в отличие от человека, Особенным могла быть только самка.

Природа, состоящая из множества Уровней, являлась единой и неделимой системой. И, подобно самодостаточному организму, Природа собственными силами пыталась отрегулировать то, что иногда случалось, и что люди могли бы назвать, как Сбой. Или Болезнь.

Когда Уровень Людей отдалился от Уровня Животных, у Природы возникли симптомы надвигающейся болезни. Все равно, что каркас здания начал бы деформироваться. Люди все больше отдалялись от Природы, развивая технику, познавая законы, которые, как им казалось, могли объяснить саму Природу.

И это сказывалось не только на Уровне Животных, но и на Уровне Насекомых, на Уровне Растений, на Уровне Минералов, на Уровне Простейших, и… на Уровне того, что люди ошибочно именовали неживой природой, например, камни и песок. Но сильнее всего это сказалось на Уровне самом близком к Уровню Людей — на Уровне Животных.

И тогда в Мир явилась Волчица.

Особенное Животное было ограничено так же, как и остальные особи его вида — оно жило столько лет, сколько было заложено для этого вида самой Природой. И оно добывало себе пропитание, как и его сородичи. Но Особенное Животное и являлось таковым, прежде всего потому, что обладало особенной энергетикой.

Стержнем этого было то, что Особенное Животное невозможно было убить. Ни человек, ни другое животное, ни стихия, ни болезнь, ни то, что люди понимают, как несчастный случай, не могло прервать жизнь Особенного Животного. Оно умирало только своей смертью.

Если бы некий охотник, случись так, взял бы на мушку Особенное Животное, произошло бы что угодно, но выстрел бы не достиг цели. Этому помешала бы любая мелочь, но случилось бы так, а не иначе.

Если бы Особенное Животное оказалось взаперти, на долгий срок без пищи, внутренние ресурсы позволили бы Ему протянуть рекордное, немыслимое для Его сородичей время.

Особенное Животное было призвано Природой ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ на себе подобных так, чтобы избавить собственный Уровень от последствий деформации каркаса — то есть от последствий того, что Уровень Людей отдалился от Уровня Животных. Особенное Животное было своеобразной мессией своего Уровня, какие случались на Уровне Людей, куда Природа также посылала тех, кто мог ослабить деформацию каркаса — то есть ослабить, а то и вовсе прекратить тот процесс, что отдалял Уровень Людей от Уровня Животных.

На Уровне Людей это были Будда, Христос, Магомет.

На Уровне Растений также случались свои мессии. Как и на всех остальных Уровнях.

К счастью, живые существа Уровня Животных, в отличие от Уровня Людей, не были разделены речью, состоящей из слов, предрассудками, культурой, религией. К счастью, обитатели Уровня Животных пользовались подсознанием, как и в Стародавние Времена. И Особенное Животное ничто не сдерживало.

Даже особи других видов ПОНИМАЛИ Особенное Животное.

Волчица скользит в чаще леса. Иногда Она совершает прыжок, недоступный Ее сородичам. Иногда Она вовсе не касается земли своими лапами.

От Нее исходят волны СВЕТА. Эти волны невидимы для человека старше трех лет, но они существуют для всех обитателей леса — от медведицы, встревоженной за судьбу своих медвежат, до самого мелкого бельчонка, грызущего свой орешек.

В движениях Волчицы присутствуют КРАСОТА и ГАРМОНИЯ. Она перепрыгивает пни, поваленные деревья, кустарник. Шума Она производит не больше летнего обленившегося ветерка.

Ее пасть чуть приоткрыта, и свисает розовый язык, слизывающий капли слюны. Но если даже Ее увидит зайчонок или другое мелкое животное, что является пищей для рода волков, страха не будет. Волчица несет с собой Благую Весть. Даже человеческий детеныш никогда не испугается, если ему доведется столкнуться с Ней.

Да, Волчице тоже надо питаться, Она не сможет прожить без своей основной пиши — мяса. Но, во-первых, Она ОЧЕНЬ МАЛО ЕСТ, более разумно используя любой кусок пищи, во-вторых, Она питается лишь теми, кто вот-вот должен умереть от старости или болезни. Теми, кто мучается болью и тяготится медленным приближением Смерти. И кто отдает свою жизнь Волчице без тени сомнений и с радостью.

Волчица буквально парит в зеленой паутине леса, а впереди Ее ждут степи, пустыни, горы, и… леса других континентов. Особенное Животное изредка использует свое основное отличие от обитателей этого Уровня — Оно может перемещаться в другие точки пространства, когда в этом возникает необходимость.

До Волчицы была Медведица. Но вот времена изменились, и теперь животным нужен другой мессия. Теперь нужна иная тактика, иное поведение, иные стремления.

Уровень Людей отдалился, и это грозит животным большими бедами. Люди стали гораздо сильнее, чем были раньше. Места обитания животных будут сокращаться, ухудшаться, становиться опасными. Для уровня Животных наступает Темное Время. И его необходимо пережить.

Конфронтация ничем не поможет — люди только усилят истребление животных. Лучше подходит принцип Ненасилия и принцип Спячки и Раковины.

Волчица призывает всех, кто встречается на Ее пути, перестать конфликтовать с людьми. Хищникам Она советует даже во время голода запретить себе человеческое мясо в пищу, тем, кто питается растительной пищей — ни в коем случае не посягать на людские посевы. Волчица призывает уходить в глухие места, если даже жизнь станет ущербной. Ограничить свои потребности, закрыться в собственной раковине.

К сожалению, не обойтись без жертв — многие виды животных будут полностью уничтожены, зато большинство все-таки сохранится. Главное — выжить, переждать Темное Время, а оно обязательно закончится. И тогда все изменится.

Вновь начнется сближение Уровня Людей и Уровня Животных.

И тогда на Уровне Животных появится другое Особенное Животное.

Росомаха!

Как и у большинства сородичей, у Особенного Животного также были свои детеныши.

Когда Волчица умерла, Ее дело продолжили Ее дети. Эти волки уже не обладали такой энергетикой, как мать. Их могли убить, они могли погибнуть раньше, чем умерли бы по естественным причинам. Их импульсы уже не доходили до всех обитателей леса, а до тех, кто обитал в пустыне, не доходили вовсе. Их бы уже не понял человеческий детеныш. Они были ограничены средой обитания своего вида.

И уж, конечно, они не могли перемещаться сквозь пространство.

Но дети Волчицы делали все, что в их силах, и хотя бы волки, а также родственные им хищники, использовали Благую Весть, которую когда-то принесла сама Волчица. Лишь благодаря этому род волков выжил.

У Росомахи еще не было своих детенышей. Она была еще достаточно молодой, и Ее путь только начинался.

Росомаха стала новой вехой в истории Уровня Животных. Она явилась в тот момент, когда многие на Уровне Людей стали понимать, что между обитателями соседних Уровней необходимо Сближение. Необходимо для того, чтобы уберечь от разрушения весь каркас Мироздания. Необходимо для того, чтобы сберечь Природу.

Росомаха стала той силой, которая стремилась к Сближению с другой стороны. И Она, будучи не такой крупной, как Волчица, более легкой, могла быстрее и чаще использовать движение сквозь пространство.

И еще Росомаха получила преимущества в сравнение с Медведицей и Волчицей в том, что ее сородичи не являлись такими серьезными хищниками, как медведи и волки. Ее импульсы быстрее и четче проникали в подсознание мелких животных, кто издревле являлся кормом для хищников.

Росомаха не скользила так, как Волчица, не перемахивала через поваленные деревья и пни. Она была ближе к земле, но Ее СВЕТ, не уступая по мощи СВЕТУ предшественницы, временами даже превосходил ЕГО.

Росомаха несла Благую Весть, выкладываясь, работая на износ. Нужно было спешить — когда у Нее появятся детеныши, способность использовать пространство резко ограничится. Чтобы в скором времени вообще сойти на нет.

Росомаха появилась на свет в лесах Канады. Она уже прошла часть Северной и Латинской Америки, побывала в Африке, Австралии, Азии и планировала прийти в одну из самых сложных частей света — в Европу.

Теперь, после долгих столетий Отчуждения, после Темного Времени Уровня Животных, Росомахе приходилось нелегко. Слишком сильно был поврежден этот Уровень, чтобы Его обитатели также стремились навстречу людям.

Росомаха призывала побороть страх, поверить в себя, поверить людям, проникнуться не только своими проблемами, но и проблемами иных Уровней. В первую очередь — Уровнем Людей.

В своих импульсах Росомаха использовала различные убеждения. Она предлагала животным хотя бы попытаться связать свое подсознание с подсознанием обитателей Уровня Людей. Конечно, для этого подходили меньшинство людей — лишь человеческие детеныши в возрасте до трех лет и… те, кто еще не родился.

Именно те, кто находился в материнских утробах, могли стать той основной нитью, что заново связала бы оба Уровня, какими они были в стародавние Времена. Именно они, родившись и став взрослыми, могли стать решающей силой, которая спасла бы Природу.

Все шло у Росомахи, как нельзя лучше, и, хотя Ей предстояло сделать не меньше, чем уже было сделано, для этого у Нее оставалось достаточно времени.

Все шло, как нельзя лучше, пока… на пути у Росомахи не встала КЕХА.

Темная сущность, которую на Уровне Людей видели, как невысокую и худую старуху в длинном плаще.

КЕХА была уникальным явлением Природы.

КЕХА было мало — всего несколько десятков. Они являлись самым малочисленным видом из всех живущих. В основном КЕХА обитали в глухих, уединенных местах, питаясь за счет энергии умирающих или тяжело больных животных, оставленных сородичами.

Иногда, если выпадал момент, КЕХА использовали энергию заблудившихся людей, отчаявшихся, находящихся при смерти, или же просто живущих в удалении от соплеменников. Крайне редко КЕХА оказывалась поблизости от крупного населенного пункта.

Так или иначе, этого питания не всегда хватало, и КЕХА подолгу находились в спячке, а то и в своеобразной коме. В остальное время они перемещались медленно, с трудом, как изможденные или очень старые люди.

Взамен этого, а также своей малочисленности, КЕХА получили очень долгую жизнь. Они жили не менее десяти-двенадцати столетий, а некоторые — две-три тысячи лет. Правда, половину этого времени, а то и две трети, КЕХА проводили в спячке.

КЕХА не относились к людям, но и не относились к животным. Они сочетали в себе признаки тех и других и в Мироздании занимали узкую нишу между двумя Уровнями — Людей и Животных. Наподобие того, как грибы сочетали в себе признаки животного и растительного мира.

Их могли видеть и знали об их существовании большинство животных, но из обитателей Уровня Людей о них знали лишь считанные — те, кто постиг Состояние Измененного Сознания, например, шаманы племен, ясновидящие и целители. Хотя видеть КЕХА мог почти каждый.

В реальности КЕХА выглядела иначе, нежели Старуха В Плаще. Так ее интерпретировал лишь человеческий мозг, предоставляющий зрению картинку. Животные видели ее по-другому.

Особенное Животное являлось для КЕХА самым недоступным, но и самым желанным лакомством. При этом Особенное Животное было для КЕХА единственным существом, угрожавшим ее существованию. Если бы КЕХА оказалась бы на пути Особенного Животного, находящегося на пике распространения Благой Вести, ее бы мог убить Свет. Или ослабить так, что КЕХА легла бы в спячку и очнулась бы перед тем, как ее жизненный цикл подошел бы к концу.

И в то же время, лишь использовав энергию Особенного Животного, КЕХА могла бы выйти на новый уровень — уровень невиданного могущества. Уровень, к которому стремились все КЕХА в течение своей долгой и незавидной жизни. Уровень, на котором уже не было бы спячки, медленного перемещения, изможденности и боязни большого скопления людей. А также неуловимости шаманов, которые были основным препятствием для КЕХА на пути в Уровень Людей.

Чтобы этого достичь, КЕХА требовалось поработить Особенное Животное. Убить Особенное Животное было нельзя — все равно, что пытаться убить камень, за исключением того, что неудача в убийстве Особенного Животного выглядела бы иначе, но КЕХА этого и не требовалось. Лишь из порабощенного, но живого Особенного Животного можно было получить ту энергию, что возвысит КЕХА.

Но порабощение Особенного Животного для КЕХА было немыслимым. Разве что такое стечение обстоятельств, когда КЕХА повстречала бы Особенного Животное в момент Его появления из другой точки пространства.

В этом случае Особенное Животное впадало в непродолжительный транс, связанный с переходом, и на какое-то время становилось абсолютно беспомощным.

Так случилось с Росомахой.

За последнюю неделю Росомаха совершала второй переход, и чтобы адаптироваться после прыжка в пространстве, ей требовалось не меньше часа, хотя обычно адаптация проходила быстрей.

Росомаха спешила в Старый Свет, где разбежка между Уровнями Людей и Животных была особенно заметной.

Возможно, это и стало Ее ошибкой — спешка.

Когда Она оказалась там, где нужно, и впала в транс, появилась КЕХА. Это была Роковая Случайность, которая уже имела места в истории и в свое время едва не привела к серьезной катастрофе на Уровне Людей. Хотя КЕХА, обитавшая в этой части Европы, знала о возможном появлении Особенного Животного, это мало, что меняло — слишком много уединенных мест даже при достаточной плотности людей. Единственное, что сделала КЕХА, это отказалась от спячки, в которой очень нуждалась.

Учуяв поблизости Росомаху, КЕХА поспешила к Ней. Она подхватила Особенное Животное на руки и понесла Его к клетке — одному из сооружений, которые КЕХА оставляют на основных своих маршрутах. Иногда КЕХА используют клетки, сажая туда небольших зверьков, чтобы продлить их агонию — так удается выпить больше энергии.

Для КЕХА держать и нести Росомаху, было каторжным трудом и мукой. Когда она, наконец, доставила Особенное Животное в нужное место, она едва могла двигаться. Даже просто прикасаясь к Росомахе, КЕХА катастрофически быстро расходовала свою энергию.

Но мучение того стоило.

Росомаха попала в клетку и теперь не могла освободиться без посторонней помощи. Во времена Медведицы КЕХА строили совсем другие приспособления, но эта клетка оказалось бы не по зубам даже Волчице. И самое главное — Росомаха не могла использовать свою способность перемещаться в пространстве. Для этого Ей нужно было разогнаться и быть на пике посылов Благой Вести. Клетка для этого была слишком маленькой.

Росомаха по-прежнему могла источать СВЕТ, но, во-первых, Она израсходовала бы свою жизненную энергию, не имея возможности восполнить ее за счет пищи, во-вторых, никто из обитателей этого леса все равно не пришел бы к ней на помощь — все опасались КЕХА. К тому же Особенное Животное, когда Его пленили, теряет в глазах обитателей Уровня Животных силу и авторитет.

Очнувшись, Росомаха сразу же осознала, что с Ней произошло. Какое-то время они с КЕХА смотрели друг другу в глаза, и КЕХА почувствовала себя лучше — от Росомахи выделилась энергия, которой КЕХА могла питаться. Эту энергию и животные, и люди смогли бы заметить, как красноватое свечение, клубящееся подобно дыму.

Росомаха заплакала. Она плакала о том, что Ее время уходит, но Она не приносит Благую Весть туда, куда спешила. Росомаха плакала о том, что не выполняет свою миссию.

И КЕХА не только восполнила свой ресурс, вернувшись в прежнее состояние, но вообще избавилась от своего измождения. После столетий хронической усталости это само по себе было достижением.

Но это было не все. Вернее это было только начало.

Многое изменится, если в другую половину клетки посадить крыс.

Крысы были по-своему уникальными обитателями Уровня Животных. В какой-то степени они зацепились за нижнюю часть Уровня Людей и удалялись от собственного Уровня в связи с общим процессом деформации.

Это и превращало их в своеобразную замкнутую систему. Деформировало их внутренний мир, превращая в монстров, но взамен давало удивительную живучесть вида. В случае Всемирной Катастрофы крысы станут едва ли не последним видом живых существ. Крысы пережили бы даже людей, если бы те уничтожили себя, но не смогли бы уничтожить планету.

И крысы были единственным видом на Уровне Животных, до кого не доходили импульсы Особенного Животного. Взывать к ним для Росомахи было равносильно, как взывать к черной бездне, где исчезает даже посланный луч света.

КЕХА, убедившись, что Росомаха не в силах проникнуть сквозь прутья, отправилась за крысами. Она привлекла их особым запахом, а когда отобрала четыре крупные особи, парализовала их волю, чтобы спокойно доставить на поляну. Это снова вернуло КЕХА в прежнее изможденное состояние, но теперь это было лишь временным шагом назад, после которого последуют многочисленные шаги вперед. Да, теперь все должно измениться и очень скоро.

Первым шагом на пути к будущему могуществу КЕХА стало следующее: она скормила крысам беременную белку. И это наблюдала Росомаха.

У Особенных Животных почти отсутствовал инстинкт самосохранения — им это было не нужно. Нечто подарило им неуязвимость, взамен же того, что было у остальных сородичей, дало Особенным Животным ЛЮБОВЬ и СВЕТ. Любовь ко всему живому. Любовь ко всему живому было настолько мощным, что Особенное Животное было готово жертвовать собой ради одного-единственного листика, высохшего на цветущем дереве. Особенное Животное ПРИНИМАЛО боль любого существа, чью смерть Оно наблюдало. Особенно, если это была насильственная смерть.

Для Росомахи мученическая смерть белки, тем более с ее не родившимися бельчатами, стало сильнейшим потрясением. Чтобы не потерять разум и вообще способность передвигаться, Росомахе пришлось растерять собственную энергию, которую Она использовала, неся Благую Весть.

Это и стало для КЕХА очередной порцией пищи.

КЕХА окрепла и теперь направила свои действия в сторону людей — благо человеческое пристанище находилось рядом.

Мучения людей принесли бы Росомахе более сильную боль. В отличие от животных, чье подсознание, связывавшее их со Всем Сущим, дарило им успокоение, давало надежду, что все будет хорошо, и предупреждало их заранее о приближавшейся смерти, давая время смириться, у людей этого не было — над подсознанием доминировал разум. Из-за чего их ужас был чудовищен.

Все это знала КЕХА. Знала и понимала, что Росомахе видеть смерть людей — значит, мучиться еще сильнее, чем наблюдая гибель животного. И, значит, красноватое свечение будет более ярким и насыщенным, более продолжительным.

Чтобы выжать из этого максимум, КЕХА решила выкрасть ребенка — это подействует на Росомаху сильнее, чем смерть взрослого человека. Все это теперь было для КЕХА несложным делом.

Уже одной белки хватило, чтобы получить главный козырь в противостоянии с людьми. КЕХА вернула такую трансформацию собственного тела, при которой человеческий глаз улавливал ее образ с опозданием. Ее тело опережало то, что видели люди. Иногда этот разрыв составлял считанные секунды, иногда доходил до полуминуты.

Отдав украденного ребенка крысам и подпитавшись от Росомахи, КЕХА вернула себе уже забытое обоняние, более сильное, чем у многих животных. Она также вернула себе острейший слух, избавилась от усталости, наступавшей на нее в прошлом так часто.

И еще КЕХА сотворила кучу в углублении — пристанище для паучков. Благодаря растущей Силе КЕХА связала паучков с человеческим пристанищем и могла контролировать людей с помощью насекомых. КЕХА смогла изолировать целый поселок! Теперь, как и паучки в углублении, люди в поселке не могли разбежаться.

Но и это было лишь началом. Теперь для КЕХА не существовало ограничений. Она создала систему, благодаря которой ее Сила могла расти до бесконечности. Посадив в клетку крыс и Росомаху, разделив их так, чтобы они не могли добраться друг до друга, КЕХА создала РАВНОВЕСИЕ! Но РАВНОВЕСИЕ СВЕТА и ТЬМЫ противоречило Природе. Есть либо одно, либо другое. Либо СВЕТ превращает ТЬМУ в самого себя, либо ТЬМА поглощает СВЕТ. Одно из двух должно уничтожить оппонента.

Так называемое РАВНОВЕСИЕ, которого на самом деле не существовало, было на руку ТЬМЕ. ТЬМА постепенно поглощала СВЕТ. И это тоже противоречило Природе, ведь Природа, создавшая саму себя, и была сущностью СВЕТА.

Энергия Росомахи таяла, и это не могло продолжаться до бесконечности — в какой-то момент Росомаха должна была умереть, тем самым, нарушив заложенное самой Природой: смерть от старости. Все это пошатнуло бы каркас Уровней примерно с такой же силой, как если бы люди взорвали бы десятки атомных бомб. С той лишь разницей, что Всемирная Катастрофа растянулась бы на большее время, чем при множественных взрывах. И КЕХА это устраивало — ей оставалось всего лишь несколько сотен лет жизни.

Когда Росомаха погибнет, Сила КЕХА станет небывалой. Она как бы заберет ту мощь, благодаря которой Природа и создала Особенное Животное, дав Ему неуязвимость. КЕХА извратит сущность Природы.

Теперь для КЕХА не было пути назад. Как любая деятельность порабощает того, кто действует, так и система, подарившая фальшивое РАВНОВЕСИЕ, поработила КЕХА. Пожиная то, что не сеяла, КЕХА рисковала лишиться всего, если система нарушится. Скорее всего, нарушение системы грозило ей смертью. Либо спячкой до самой смерти.

Понимая, что Природа сопротивляется, и могут возникнуть различные случайности, КЕХА спешила и старалась действовать максимально эффективно. Она перешла на беременных женщин. Скармливая крысам живой плод, она наносила Росомахе чудовищный вред. Именно человеческие зародыши были для Росомахи самой главной надеждой на восстановление Уровней Людей и Животных. И, погибая, приносили Ей боль продолжительней, нежели погибающий ребенок.

Силы Росомахи таяли.

Особенное Животное приближалось к грани, за которой уже не сможет удерживать жизнь в собственном теле!

 

15

— Как же освободить Росомаху? — прошептал доктор Левин. — Сломать клетку и выпустить Ее?

Стефан вздрогнул, заморгал, оглядел комнату. Казалось, он сам погрузился в транс, слушая монотонный, с паузами, монолог Ивана. Невероятно, но что-то такое действительно произошло.

Можно подумать, что гипнотическое состояние Ивана передалось всем присутствующим в комнате. Во всяком случае, Стефан в какой-то момент перестал воспринимать слова Ивана и будто сам очутился в некоей реальности, которую и описывал загипнотизированный.

Сколько же прошло времени?

Наверное, немало — солнце заглядывало в переулок с юга. И лишь вопрос Левина вернул Стефана в прежнее состояние. Детектив испытал сильнейшее впечатление от той картины Мироздания, что передал им Иван.

— Нет, — прошептал Иван.

По его лицу скользнуло неудовольствие, но это быстро прошло.

— Нужно… сломать внутреннюю перегородку… в клетке, — заговорил Иван. — Чтобы разрушить… систему КЕХА, надо… уничтожить крыс. Пусть сначала Росомаха убьет крыс… И только… потом ее нужно освободить.

Иван вздрогнул, поморщился.

— Если Ее выпустить сразу, Она может умереть, и… ничего не изменится. Сначала… крысы…

Иван снова вздрогнул, и теперь лицо его исказилось. Спина выгнулась.

Левин не медлил. Он резко встал и быстро сказал:

— Спокойно, Иван. На счет «пять» ты выйдешь из гипноза. Раз! Два…

Иван закричал, его подбросило на диване, но Левин продолжал счет, уперев ему в грудь руки. Доктору помогали Стефан и Мария. Иван побледнел, с губ полетели клочья слюны, спину выгибало так, словно его снизу пронзали копьем.

И все-таки при слове «пять» Иван замер, тело его расслабилось, и он вышел из гипноза. Мария уже отирала его лицо полотенцем, терпеливо не позволяя ему встать.

— Мы не узнали про этот чертов муравейник в яме, — прошептал запыхавшийся Стефан.

Левин покосился на него и тихо сказал:

— Я уже не мог держать его в одной точке. Мы и так протянули почти два часа, я и не надеялся на такое.

— Два часа? — удивился Стефан.

— Да, — Левин промокнул платком лицо. — Еще немного — и мы могли вообще его потерять.

Они помолчали, и Левин добавил:

— Того, что мы узнали, достаточно. Мы узнали главное — как избавиться от Старухи.

— Да, — согласился Стефан. — Для этого надо освободить ту зверушку в клетке.

— Сначала зверушка должна уничтожить крыс, — поправил доктор.

Стефан отстраненно кивнул — он был оглушен тем, что узнал за последние часы.

— Андреевич, мне придеться прогуляться в ваш лес. У вас, конечно, нет подробной карты? Если так, может быть, нарисуете ее?

Левин занялся поисками бумаги и карандаша. Тянуть не имело смысла.

— Да, — опомнился Стефан. — Мне надо идти туда, будучи уверенным, что наша подружка разгуливает по поселку. Теперь мы не имеем права рисковать таким телом, как мое. Как же быть?

— Свяжись с Ильей, — посоветовал Левин. — Надо узнать, может, его жена и ребенок чувствуют, что Старуха где-то рядом.

— Точно!

Стефан быстро набрал номер сотового Ильи. Прошла минута, но никто не ответил.

— Это, конечно, некстати, — пробормотал Стефан.

Мария, усыпившая Ивана легкими поглаживаниями, оглянулась. Посмотрел на детектива и Левин, уже начавший чертить карту на широком листе.

— Он не отвечает? — прошептал доктор.

Стефан неохотно кивнул.

Жена кричала очень громко, но у Ильи не было времени успокаивать ее.

Посмотрев вперед, он увидел, что на тротуаре находится Старуха! И не просто стоит, а двигается наперерез медленно катившейся машине. Ее бордовый плащ развивался, что лишь подтверждало — Старуха спешит.

У Ильи было не больше секунды, чтобы принять решение.

Самым правильным было дать задний ход, развернуться и скрыться в ближайшем переулке. Но это Илья понял чуть позже, когда менять что-либо уже не имело смысла. В тот момент он видел Старуху именно на тротуаре, совершенно забыв, что в реальности она находится где-то ближе.

И еще Илья представлял окраину, как западню, и лучше прорываться к центру.

Он вдавил акселератор, и машина рванулась вперед. Неосознанно Илья взял правее, вплотную к тротуару, тем самым, увеличивая расстояние, когда поравнялся со Старухой. По-видимому, это и спасло их.

Раздался глухой удар по капоту, и лобовое стекло разлетелось на части, поранив осколками лицо Ильи. На мгновение, прежде чем зажмуриться, ему показалось, что он увидел смутную тень возле водительской дверцы и костлявую скрюченную руку, высадившую стекло. Но было ли это реальностью, он сказать не мог.

Он еще сильней вдавил акселератор, и только удача позволила ему сохранить равновесие, не врезавшись в чей-нибудь забор. В последний момент Илья притормозил без особых последствий для себя и своей семьи. Притормозил и быстро выровнял руль.

Крик жены оборвался. Потом она снова закричала. Правда, теперь в ее крике было больше ужаса, хотя они и проскочили самую опасную точку.

Набирая скорость, Илья глянул в зеркальце и увидел, что Старуха, оставшаяся в трех десятках метрах позади, вытянула руки ладонями вперед, словно что-то бросала вслед машине. И действительно — Илья заметил что-то белесое и газообразное, напоминавшее пар. Газ тут же исчез, по-видимому, растворяясь в воздухе. Но это не означало, что он не достигнет машины.

Так и случилось.

Уже набрав прежнюю скорость, Илья почувствовал ту жуткую вонь, что ему пришлось узнать однажды. Правда, теперь концентрация оказалась куда сильней.

Он все еще пытался удержать ровное движение машины, когда желудок стал выворачиваться. На заднем сидении уже заходились рвотой жена и сын. Илья понял, что рискует разбиться, и сбавил скорость. Прежде чем он притормозил, остановив машину, он уже залил собственной желчью рулевое колесо, грудь, руки, живот.

Илья опустил стекла, раскрыл дверцу, но это почти не помогло.

— Илья! — вскрикнула Оля.

Она оказалась более стойкой в отношении этого запаха, нежели муж, хотя, скорее всего, сил ей придала материнская любовь.

Крик жены вынудил Илью оглянуться.

Старуха была очень близко. Судя по всему, Старуха находилась от машины в считанных метрах. В замкнутом помещении струя такой силы убила бы людей, настолько высокой была концентрация, породившая боль в голове и судороги во всем теле.

И все-таки Илья смог снова вдавить акселератор и выровнять руль.

Машина подпрыгнула, как лошадь, испуганная нападавшим хищником, и на какой-то момент Илья решил, что она заглохнет. К счастью, пронесло. Взревевший двигатель выдержал, унося людей прочь.

Через пару кварталов Илья не выдержал — остановил машину и, открыв дверцу, высунулся наружу. Его снова вырвало. Правда, из пустого желудка вышла только слизь.

На заднем сидении Оля распахнула дверцу, потянула мальчика за собой. Тот часто-часто дышал, лицо покраснело, глаза выпучились, но держался он для ребенка мужественно. Оля выбралась наружу, приобняла сына.

— Дыши глубже, Даня, глубже.

Илья посмотрел назад. Старухи не было. И все-таки они отъехали не так далеко.

Оля поняла, о чем он подумал.

— Уедем отсюда подальше, — попросила она.

— Забирайся в машину, — быстро сказал он.

В машине все еще оставались остатки убийственного запаха, и снова Илья почувствовал в желудке спазмы. Жена и сын высунули головы в окошко и глотали воздух. Илья поступил также, но ненадолго — трудно было вести машину.

Сейчас первоочередной задачей было — отъехать подальше и хотя бы минут на десять-пятнадцать выйти из машины, распахнув все дверцы. Правда, Илья опасался, что это не решит проблему, и они еще долго будут улавливать эту вонь.

Как только они выехали к торговому центру, мобильник Ильи принял чей-то звонок, и этот сигнал помог Илье осознать — минуту назад уже звонили. Как раз в тот момент, когда они спасались от Старухи.

Илья догадался, что звонит Стефан, и не ошибся.

Стефан посмотрел на Левина.

— Это, конечно, еще ни о чем не говорит, но…

Он замолчал, покачав головой.

— Попробуй еще раз, — тихо предложил Левин.

Стефан помедлил и снова набрал номер Ильи. Появилось ощущение, что Даменковых уже нет в живых. На миг ему почудилось, что сейчас ему ответит уже знакомый хриплый голос. Голос, как будто принадлежавший человеку, который с трудом произносил слова. Который просто не привык пользоваться речью и каким-то образом обходился без нее долгие годы, с самого рождения.

Как там говорил Иван, находясь в трансе? «Она — не человек, но и не животное».

Теперь невнятная речь Старухи получала объяснение.

К счастью, по мобильнику послышался голос Ильи:

— Да, Стефан, я слушаю. Что у вас?

Стефан облегченно вздохнул. Времени на проявления чувств не было, и все же он радостно воскликнул:

— Живой, дружище! Ты — живой!

— Да. Я знаю, ты уже звонил, но… я не смог тебе ответить.

— Помешала наша вредная подружка?

— Она едва не добралась до нас. Она снова использовала тот запах, который уже…

— Илья, — перебил его Стефан. — Ивана не зря погружали в транс — мы кое-что узнали. Теперь у нас есть надежда!

— Да? — голос Ильи задрожал, голос неуверенный и в то же время с проблеском облегчения.

— Я не стану тратить время на объяснения, это не так уж важно. От тебя сейчас требуется — продержаться еще немного, и, быть может, с Божьей помощью мы избавимся от этой твари.

— Да, Стефан, конечно. Я смогу…

— Теперь ответь на один вопрос.

— Что?

— Старуха еще в поселке? Ты ведь видел ее только что?

— Да, Стефан, да. А почему ты…

— Отлично, дружище! Ты меня выручил! Теперь — продержись еще немного. Все, Илья, я теряю время. Счастливо! Быть может, еще свидимся.

И Стефан отключился.

— Андреевич, мне нужно ружье. Одолжите? Из него выстрел точнее, а сейчас даже такая мелочь очень важна.

— Конечно, Стефан, о чем ты спрашиваешь. Только…

— Что? Патронов нет?

— Патроны есть, я не о том. Я думаю, нам надо пойти вместе.

Стефан быстро покачал головой, и Левин добавил:

— Я знаю это место, так что вдвоем мы…

— Нет, Андреевич. И не спорьте! Я найду поляну, обещаю. А вы — останьтесь здесь. Вы и ваша жена — последние, кто знает, как уничтожить Старуху, и кто слышал о Росомахе. Нельзя так рисковать, мало ли что. Я ведь могу и… не добраться до клетки.

— Стефан, я…

— Закончите карту, Андреевич, мы теряем время. Я пока подготовлюсь. Где ружье?

КЕХА шла параллельно центральной улице. Она не спешила, хотя в происходящем ее что-то не устраивало.

Она знала, что семье в машине уже никуда от нее не деться. Еще одна атака, и — они станут ее добычей. Стоит лишь снова найти их, выдержать паузу и повторно использовать Струю. После чего людишки, если и выживут, уже не смогут пуститься в бегство.

Всего одна-единственная атака!

Но что-то ее беспокоило, и КЕХА никак не могла понять, что именно. Ее не покидало ощущение, что она что-то упустила, и это что-то не связано с беглецами.

Она приближалась к центру, принюхиваясь и понимая, что машина окажется где-нибудь на южной окраине. Естественно, ведь испуганное семейство заберется как можно дальше от того места, где получило последний удар. Но у них не было ни единого шанса. Кроме их запаха и запаха машины КЕХА помогали остатки собственной Струи. Вот что было незаменимой ниточкой, тянувшейся за жертвой.

КЕХА миновала центральную часть поселка, уловила отголоски Струи и прибавила шагу. Спустя минуту она остановилась. Остановил ее другой запах. Слабый и… такой знакомый.

Несколько секунд КЕХА испытывала нечто похожее, что у людей заменяет растерянность. Потом все встало на свои места, и она вспомнила.

Это был запах того человека, который следил за ней вчера, и потом скрылся, уехав из поселка. Это был именно его запах. И вот этот человек вернулся. Не только вернулся, но и совсем недавно проехал на машине в сторону леса!

Могло ли это быть случайностью? Конечно, нет. Этот человек явно стремился в лес. Как и тот, которого КЕХА уничтожила на поляне. Конечно, они были связаны.

КЕХА никогда недооценивала людей. Хотя они не пользовались интуицией, и подсознание не являлось для них помощником и другом, люди обладали массой странных штучек, позволявших им как-то связываться и передавать информацию, не встречаясь лично. Некое возмещение забытой силы подсознания.

Получалось — человек, следивший за КЕХА, знал о том, что видел тот, которого КЕХА уничтожила на поляне. Конечно, он увидел немного и главное — вряд ли понял, что означает увиденное, но все же он успел что-то передать, и его пронырливый партнер мог представлять опасность.

Теперь КЕХА не сомневалась — человек проехал к лесу, чтобы идти к поляне.

КЕХА поспешила к лесу. Когда она обнаружила брошенную машину и почуяла явственный запах своего врага, она побежала.

 

16

На Стефана снизошла одержимость.

Он выезжал из переулка на недопустимой скорости и в таком же темпе пересек поселок с востока на запад. Лишь выехав к лесу, он снизил скорость, но не остановился.

Стефан направил машину прямо в лес.

Он понимал, что далеко не проедет, но готов был выиграть этим даже секунды. Бампер с треском сломал пару мелких деревьев, подмял под себя один кустарник, другой, третий, и все-таки через сотню метров машина встала, застряв между деревьями, которые были ей не по силам.

Стефан выскочил наружу. Заглушил двигатель, подхватил ружье и на ходу заглянул в карту, начерченную доктором Левиным.

И побежал. Сразу. Не раздумывая. Побежал, хотя был риск подвернуть ногу или поранить глаза о ветви деревьев. Он слишком хорошо помнил, как быстро явилась Старуха вслед за Назаровым.

Он бежал, стараясь держать дыхание ровным, стараясь сосредоточиться на земле под ногами и на том, чтобы достичь оврага. Да, овраг — это было самое важное на первом этапе. Лишь с помощью оврага он найдет нужную поляну.

И все же Стефан не смог избавиться от тех мыслей, которые сейчас вряд ли являлись помощниками. Его беспокоил муравейник. Пристанище для паучков, как назвал его Иван.

К сожалению, Иван почти ничего не рассказал про «кучу в яме». И кто знает, не скажется ли это на благоприятном исходе дела? Что если Иван рассказал не все, что необходимо? Просто не успел? Ведь даже Левин не смог бы утверждать с абсолютной уверенностью, что Иван, находясь в трансе, ни в чем не ошибся.

Все рассказанное загипнотизированным было настолько ошеломляющим, что лишь сейчас, спустя почти полчаса, Стефан почувствовал вполне естественные сомнения. И в первую очередь сомнения в том, что Росомаха передала такие знания Ивану в считанные секунды.

Стефан был готов поверить в саму сущность какого-то Особенного Животного, в конце концов, он лично наблюдал такое необъяснимое создание, как Старуха, и не зря же она держала в клетке Росомаху. Фактов, что в поселке происходило нечто странное, было более чем достаточно. Но Стефан никак не мог осознать, каким образом с человеком контактировало животное, сообщив при этом такую потрясающую и глобальную картину Мироздания?

Впереди показался долгожданный овраг, и лишь теперь сомнения Стефана отошли на задний план. Нужно было действовать.

Он приостановился, быстро заглянул в план и сунул его во внутренний карман. Теперь план уже не понадобится. Стефан понял, что находится близко от нужного места. Чуть левее поляны. Он быстро спустился на дно оврага и пошел вправо.

Где-то в глубине души он ждал, что на него тоже нахлынут противоречивые чувства, которые испытывал когда-то Иван, преодолевая этот овраг. Страх, неуверенность или желание развернуться и уйти прочь.

Этого не случилось.

Стефан заметил мрачный густой ельник и понял, что пришел к цели.

Он проверил ружье, взвел курок и осторожно поднялся по склону на противоположную сторону. Земля уже давно подсохла, и в отличие от Ивана Стефан не рисковал поскользнуться. Между лапами елей мелькнул просвет. Не колеблясь, не тратя время на предосторожность, Стефан шагнул вперед, раздвигая колючие ветви ружьем и руками.

Прежде чем он увидел клетку, он услышал какие-то звуки.

Как оказалось, это пищали крысы.

Росомаха лежала, свернувшись калачиком. В этом положении Она лучше задерживала оставшиеся крохи жизненной энергии. Энергии, которая медленно, но неумолимо покидала Ее тело.

Она чувствовала, как сопротивляется Природа, но никаких изменений не происходило.

Росомаха чувствовала, как негодующе вздрагивает земля, как местами разрежается воздух, как сохнут листья на деревьях поблизости от поляны. Она чувствовала, как подгнивают корни елей, как расползаются насекомые, как улетают прочь птицы.

Она все это чувствовала, но ничего не могла изменить: КЕХА была сильнее. Система, которую она создала с помощью крыс, казалось, могла функционировать до рокового конца.

Жизнь покидала Росомаху. Когда жизнь прервется, все кругом нарушится. И в первую очередь погибнет этот лес. Этот лес станет первой жертвой. Росомахе хотелось плакать, но даже на это у нее уже не оставалось сил. Надежда таяла с каждой уходящей секундой.

И когда в другой половине клетки засуетились крысы, Росомаха не сразу подняла голову, чтобы прощупать их ауры.

Крысы начинали суетиться, когда на горизонте начинал маячить Голод. Однако на этот раз в их беспокойстве было что-то еще. Более того, беспокойство начинало переходить в страх. Это было странным, ведь страх Голода давно покинул этих разжиревших тварей — КЕХА исправно кормила их, и крысы отвыкли беспокоиться по этому поводу.

Значит, страх не имел отношения к происходящему. Тогда в чем причина?

Росомаха приподняла голову и, хотя испытывала боль из-за усилий, Она какое-то время изучала поведение крыс. Росомаха по-прежнему не могла проникнуть в их подсознание, словно крысы вообще никак не были связаны со Всем Сущим, но за дни плена Она кое-чему научилась.

Крысы осязали некую опасность. И, если для них где-то была опасность, это предвещало нечто противоположное для самой Росомахи. Единственным общим врагом для крыс и Росомахи была КЕХА. Но КЕХА вряд ли возвращалась, чтобы прикончить крыс — они еще были ей нужны, пока жива Росомаха.

Что же происходило?

Внезапно крысы начали пищать, и в этот момент Росомаха почувствовала… человека! К поляне приближался человек. Вооруженный человек. Именно это вынудило крыс беспокоиться.

У Росомахи затеплилась надежда. Она привстала и поняла, что ей не хватит сил послать человеку хоть какой-то сигнал, пока Она не увидит его глаза. Но выйдет ли этот человек на поляну? Не пройдет ли мимо? Ведь это мог быть простой охотник или тот, кто потерял ребенка и теперь бродит в тщетных поисках.

Но даже будь это человек, который знает о поляне и стремится сюда, это не означало, что Росомаха уже на свободе. Сюда уже дважды приходили люди, и каждому из них Росомаха передала нужное знание. Но люди почти не пользуются подсознанием, и этот человек, идущий сюда, тоже может не понять ее, не понять, что именно нужно сделать. А времени так мало!

Если ему даже не помешает КЕХА, он рискует не успеть.

Ветви елей в дальнем конце поляны зашевелились, и крысы заметались по клетке. Их писк усилился, и в нем стало больше страха.

Росомаха приникла к прутьям.

И когда увидела человека, вышедшего на поляну, Она поняла, что он ВСЕ ЗНАЕТ!

Стефан на какое-то время застыл. Он ожидал увидеть именно то, что увидел, и даже совпадали определенные детали — то ли у него такое живое воображение, то ли он просто погружался в транс вместе с Иваном, но даже не заметил этого.

Так или иначе, все показалось каким-то… знакомым. Более сильного ощущения dИjЮ vu в его жизни не было.

И все-таки картина поразила его. И клетка, и куча похожая на муравейник в яме, и крысы, метавшиеся по клетке, и… Особенное Животное. Да, в первую очередь Росомаха!

Стефан задержал взгляд на Ее покрытой блестящим черным мехом мордочке, высунутой между прутьев. Он пытался рассмотреть и крыс, и «муравейник», но именно после зрительного контакта с Росомахой у него возникли эти странные ощущение, которые просто не могли быть галлюцинацией или следствием его напряжения.

Стефан почувствовал тепло на лице — как будто солнечный луч осветил лоб и щеки. И легкое касание, напоминавшее прикосновение перышком к шее. Как будто кто-то стоял сзади.

«… освободить меня…»

«… сначала… крыс…»

«… КЕХА… погибну… лес и все… обитатели…»

«… Уровень Людей… вся Природа…»

Стефан вздрогнул, заморгал, вращая головой. Казалось, на какое-то мгновение, даже не секунду — меньше, он потерял сознание… или погрузился в транс.

Что сейчас было? Он уловил чьи-то мысли? Чьи? Росомахи? Похоже, больше тут некому заниматься телепатией.

Стефан шагнул к клетке, но его внимание привлек «муравейник», и детектив заколебался.

«… ЭТО НЕ ВАЖНО! ГЛАВНОЕ — КЛЕТКА И КРЫСЫ! ОСТАЛЬНОЕ ОБРАЗУЕТСЯ САМО СОБОЙ!»

На этот раз мысль была особенно отчетливой. Стефан не усомнился в том, какой смысл дошел до его сознания, как и в том, что Росомаха каким-то образом говорила с ним. Возможно, сам Стефан находился сейчас в таком состоянии, что его подсознание превалировало над разумом и логическим мышлением. Хотя, быть может, причина заключалась в том, что для Особенного Животного общение с одним человеком было по силам.

Стефан сделал еще пару шагов, и в этот момент как будто почувствовал толчок — это к нему пришел сигнал от Росомахи. Сигнал опасности.

«… ТЫ НЕ УСПЕЕШЬ… КЕХА…»

Стефан среагировал, как не реагировал ни разу в жизни. Он не стал оглядываться, не стал прислушиваться, пытаясь уловить звуки шагов или шорох раздвигаемых веток. Он понял одно: вернулась Старуха. И даже не подумал в этом убедиться — Росомаха не могла ошибаться.

Стефан вскинул ружье и прицелился.

Крысы прекратили пищать и метаться по клетке, замерли, повернув свои дрожащие морды в сторону человека с ружьем. Росомаха припала на передние лапы, изготовившись к прыжку.

Расстояние было небольшим, свет — достаточно ярким, и Стефан без труда взял на прицел прутья перегородки.

Одного выстрела будет достаточно, чтобы пробить в перегородке брешь нужных размеров.

В то мгновение, когда Стефан вдавил спусковой крючок, до него донесся хриплый возглас:

— НЕТ!

Возглас одновременно напоминал и шепот, и крик.

Этот звук потонул в грохоте выстрела.

 

17

Стреляя, Стефан подумал, что придеться схлестнуться со Старухой, но случившееся после его выстрела в клетке, притянуло его внимание, несмотря даже на опасение за собственную жизнь.

Двое прутьев из тринадцати разлетелись, еще один был переломлен посередине.

Росомаха ворвалась в соседнюю половину черным комком. Писк крыс перешел в вопли — нечто совсем непохожее на то, что могут издавать крысы. Жирные твари, ставшие не такими проворными, как раньше, неистово заметались по клетке, но все равно их участь была предрешена.

Особенное Животное уничтожило их меньше, чем за полминуты.

Росомаха хватала крыс, душила передними лапами или перегрызала им шеи. Крысы даже не пытались сопротивляться, настолько силен был страх. Они лишь убегали, хотя в ограниченном пространстве клетки это было нереально.

Стефан смотрел на это, не двигаясь, задержав дыхание. Его зрение не в силах было уловить детали происходящего — все смазалось, превратившись в клубок серо-черной шерсти.

Когда Росомаха придушила последнюю тварь, она сложила трупики крыс в ряд и выскользнула в свою половину.

Выстрелом вынесло не только прутья перегородки, но и один прут внешней стороны. Этого оказалось достаточно, чтобы Росомаха протиснулась наружу.

Особенное Животное обрело свободу.

Когда это случилось, Стефан резко обернулся.

Да, на поляне была Старуха — именно она прошипела-выкрикнула одно короткое слово, пытаясь остановить Стефана.

Правда, теперь в Старухе что-то изменилось. Стефан видел ее всего только раз, но и этого оказалось достаточно, чтобы сейчас заметить разницу. Спустя несколько секунд Стефан понял, почему этого нельзя было не заметить.

Старуха не просто изменилась — она продолжала изменяться.

Ее и без того невысокая фигура стала ниже, словно скукоживалась. Фиолетовый цвет плаща поблек, продолжая выцветать, превращаясь во что-то серое.

Стефан прицелился в Старуху, но прежде чем нажал на спуск, заметил, что за спиной у Старухи, шагах в пяти, возникла другая фигура — сгорбленная, скрюченная, мало чем напоминавшая человеческую. Голова оказалась такой маленькой, что у Стефана возникло ощущение, что он видит некую рептилию со змееподобной головой, вставшую на задние лапы.

Расстояние между Старухой и этой уродливой фигурой неумолимо сокращалось, пока не превратилось в единое целое. Теперь образ Старухи, какой видели ее люди, и ее настоящее тело стали одним и тем же. Теперь никто не смог бы промахнуться, как раньше наблюдая не то, что было в реальности.

Стефан тоже не промахнулся.

Он выстрелил, полный скорее отвращения, чем ненависти. По поляне снова прокатился грохот выстрела, и послышался визг. Это визжала Старуха.

На секунду Стефан рассмотрел нечто похожее на гигантского червя, согнутого, будто повисшего на невидимой ветви дерева, оплетенного белесыми нитями, свисавшими омерзительной бахромой. КЕХА, продолжая визжать, метнулась прочь с поляны, но, прежде чем ее скрыли ели, Стефан увидел ее глаза.

И словно получил пощечину невидимой рукой.

Стефан пошатнулся, и в сознании промелькнули образы. Они промелькнули мгновенно, но каждый из них запечатлелся подробно, как если бы Стефан потратил на это массу времени. Как если бы все это было во сне, где подсознание, показывая необъяснимые картины, укладывается в три-пять секунд.

Вот человек выезжает из города, но за ним тянется прозрачная нить, такая тонкая, что ее невозможно заметить ни ему, ни посторонним. Этот человек какое-то время жил в своем доме, и его эмоции постепенно связали со стенами дома его тело. Теперь, уезжая надолго, этот человек испытает грусть — и всему виной эти эмоции, которые будут тянуться за ним, как запах.

Такие же эмоции свяжут человека с людьми, с которыми он жил, эти эмоции еще сильнее. Каждый человек привязан к определенному месту, как улитка к своей раковине, но в отличие от улитки люди расстаются и с пристанищем, и с близкими. Люди, как газообразные облака энергии, переплетаются с тем, что находится рядом. И за ними долго тянется шлейф.

КЕХА использовала свою Силу, чтобы увеличить концентрацию тех нитей, что тянутся за людьми, когда они покидают свои раковины. Она добилась того, чтобы эти нити не рассасывались по мере удаление человека от дома, и… чтобы они растягивались до определенного предела.

После чего, воздействуя на подсознание, вынуждали человека вернуться назад. Если он не делал этого, нити разрывались, пробивая в его энергетической защите брешь.

Для этого КЕХА использовала паучков. На паучков было легче воздействовать, нежели на людей.

КЕХА вырыла углубление и в нем построила паучкам жилище. Построила из материала, который во время ночных обходов поселка собирала по дворам. Чтобы зависимость людей от паучков оставалась прежней, КЕХА продолжала собирать и менять материал, возобновляя обходы поселка. Она перемешивала энергии людей и паучков, непроизвольно вынуждая действовать их синхронно. Теперь КЕХА могла контролировать многое из происходящего в поселке, даже не бывая там. Все, что нужно, она могла определить по поведению паучков.

Вот человек въезжает в поселок, и КЕХА видит чужого паучка, спешащего к куче в яме.

Вот в поселке находятся фээсбэшники, и КЕХА наблюдает паучков суетящихся вокруг кучи, она готовит песок, которым станет засыпать этих чужих паучков. И тогда они будут вынуждены уйти из поселка, сами не совсем понимая, почему пошли на это.

Вот из дома выходит ребенок, но ему уже страшно — ему хочется вернуться домой, как будто он рискует никогда больше не увидеть родителей. Он не понимает, чем это вызвано, но в доме страх проходит.

Вот уже и взрослые, которые испытывали страх, лишь покидая поселок, испытывают все более заметный дискомфорт, выходя из дома. Вскоре они предпочитают сидеть дома как можно больше времени, пока вообще не перестают выходить на улицу.

Близится время, когда КЕХА, высосав из Особенного Животного всю Его жизненную Силу, станет настолько мощной, что сможет распоряжаться людьми в поселке так же легко, как распоряжается паучками в яме.

И это станет ее первым шагом на пути к господству на всем Уровне Людей.

Стефан уже начинал видеть картины жутких несчастий, разрушений и хаоса, когда нечто все-таки вытолкнуло его из этих видений. Казалось, его вытащили из тумана, дурманившего мозги. И вытащил, конечно, кто-то посторонний.

Особенное Животное?

Как только это произошло, Стефан забыл последнюю часть видений — тех, что представляли собой не случившееся будущее и относились к Катастрофе. Забыл, как иногда забывают кошмар и помнят только то, что он был. В памяти осталось лишь то, что уже случилось.

Стефан застонал и присел на землю.

На него смотрела Росомаха.

Теперь Стефан не улавливал тех посылов, что исходили от Особенного Животного, хотя интуиция подсказывала — Росомаха что-то сообщает ему. Он чувствовал тепло где-то в районе затылка и на макушке. И внутри тоже разливалось тепло, словно он только что выпил стакан водки.

На душе было покойно и хорошо.

Стефан улыбнулся, приподнял руку в приветствии и пробормотал:

— Это тебе спасибо, девчонка. Мне-то — не за что. Ни я пришел бы, так другой.

Он уже догадался, что каким-то образом вошел в контакт со Старухой, и это могло окончиться для его рассудка плачевно, пусть даже та спасалась бегством, потеряв за считанные секунды всю свою Силу, истощившись так, что это в ближайшее время приведет ее к гибели. Это напоминало то, как умирающий хищник смог нанести охотнику, убившему его, смертельную рану.

И, конечно, Стефана спасло Особенное Животное.

По-быстрому вернула свои долги, усмехнулся он про себя.

Росомаха сделала к человеку шаг, и Стефан подумал, что Она подойдет к нему вплотную, и он погладит Ее шерстку, а Она потрется об его ноги, совсем как домашняя кошка.

Но Росомаха неожиданно прыгнула к куче в углублении и зашипела.

Из ямы показались паучки — они разбегались в разные стороны, покидая свое бывшее пристанище, и спустя минуту не осталось ни одного.

Росомаха на секунду-другую замерла, оглянувшись на человека, и Стефан почувствовал на лице пятно тепла. Потом Особенное Животное покинуло поляну, и Его скрыли угрюмые молчаливые ели.

— Я думал, мы с тобой хотя бы чайку попьем, — пробормотал растерявшийся Стефан. — Ну, да ладно. Я понимаю — у тебя много дел, и ты очень спешишь. Счастливо тебе.

На минуту Стефан почувствовал такую слабость, что растянулся на траве. Словно ушли те, кто его поддерживал.

Было очень тихо, пока не запела какая-то птица. В ее трелях было что-то грустное и счастливое одновременно.

Неплохо, неплохо, подумал Стефан. Нужно будет узнать, как зовется эта певунья. Все-таки, несмотря на все свои знания, о Природе он знал очень мало.

К пению птицы примешивался еще какой-то звук — шорох. Очень близко.

Стефан приподнялся на локтях. И понял, откуда это шуршание.

Куча в яме медленно, но неумолимо уменьшалась, словно ее настырно раздувал сильный ветер. Ветер, которого на поляне не было. И все равно пристанищу для паучков оставалось жить совсем недолго.

Стефан вытащил мобильник и набрал номер доктора Левина.

— Андреевич? Мы победили!