Италию часто называют страной парадоксов. Что ж, их не так уж мало на Апеннинах было в прошлом, есть они и в настоящем. Где еще вы найдете страну, на территории которой разместились бы сразу три государства: Итальянская Республика, государство Ватикан и Республика Сан-Марино? Север и Юг, вечные альпийские снега и выжженные безжалостным солнцем сицилийские пустоши? Мафию, которую считают одним из самых парадоксальных парадоксов итальянской истории? И это действительно так.

Некоторые утверждают, что мафия как организация возникла в 1282 году в Палермо, когда взявшие в руки оружие горожане сумели освободить Сицилию от французского владычества на целую сотню лет. Лозунгом восставших стал клич: «Смерть французам — захватчикам и насильникам!» По первым буквам лозунга и родилось название «мафия». Ряд лингвистов придерживается иного мнения. Слово «мафия», образовавшееся от арабских корней, несет в себе значение отрицания — «нет», «не имеется», «не существует».

Кто прав из них — трудно сказать. Во всяком случае, мафия действительно появилась на свет как тайная организация для борьбы с иноземными поработителями, но затем, позже, переродилась в террористический клан. Ее члены пошли на услужение к богатым феодалам, стали орудием закабаления крестьян, вымогателями и профессиональными убийцами, стремившимися никогда не оставлять следов своих преступлений.

По свидетельству итальянского журналиста и историка Франческо Маркезе, впервые тайный «устав» мафии стал известен после процесса над несколькими членами этой организации в Палермо, который состоялся 14 августа 1877 года. Они-то и рассказали об «уставе» в своих свидетельских показаниях:

— Безотказно помогать друг другу в осуществлении кровавой мести за оскорбление любого члена «братства».

— Не жалеть ничего для освобождения любого «брата», попавшего в руки правосудия, используя все средства, вплоть до лжесвидетелей, подкупа полицейских и судей.

— Справедливо распределять между «братьями» по решению главы «семьи» все, что заработано и получено в виде любых ценностей законными и незаконными путями.

— Быть верными данной клятве и сохранять все секреты «семьи», помня, что любое отступление от законов «братства» будет караться неизбежной смертью в течение двадцати четырех часов.

Примерно в то же время достоянием печати стал один из текстов клятвы нового члена, вступавшего в «Онората сочиета» — «благородное общество», как сами себя уважительно именуют мафиози. Обставлялся этот прием таинственно и «торжественно». В темной комнате в присутствии избранных «братьев» организации кандидат в «рыцари лупары», сделав ножом надрез на своей правой руке и сжигая над свечой клочок бумаги с нарисованными на нем черепом и перекрещенными костями, говорил: «Клянусь своей честью быть верным «братству», так же как и «братство» будет верным мне. Как превращается в пепел это изображение и уходят безвозвратно капли моей крови, так и я обязуюсь отдать всю мою кровь «братству». Как не может пепел вновь превратиться в бумагу, так и я не смогу никогда выйти из рядов «братства»».

Проходили века, менялся мир, но бандитские законы мафии, основанные на «омерте», остаются все теми же волчьими законами и по сей день. «Омерта, — пишет Маркезе, — это месть тем, кто выдает «братьев» или подозревается в предательстве, месть, обычно равнозначная приговору к смерти. Под действие омерты подпадают и те, кто не являются членами мафии, но по тем или иным причинам оказались свидетелями ее преступлений. Они должны молчать…»

О мафии как таковой довелось услышать мне впервые из уст истинного сицилийца много лет назад, в один из самых первых приездов на остров Солнца. Оказался я тогда в Катании — крупном сицилийском порту. Воскресным утром было запланировано посещение фирмы «Микеле Спина», торгующей плодами цитрусовых — лимонами и апельсинами. Этот торговый дом интересен тем, что основатель его — Микеле Спина один из первых в трудные послевоенные годы начал коммерческие дела в Советском Союзе. Итальянские лимоны, которые продавались у нас в сорок шестом, имели маркировку «Микеле Спина». Сейчас фирмой руководит сын старика — Джузеппе. Вот с ним и должна была состояться встреча в то солнечное утро. Не только для того, чтобы поговорить о торговых делах фирмы — они в общем-то шли довольно успешно, — но и обменяться мнениями по более широким проблемам острова и конечно же поспорить о мафии. Дело в том, что один из сотрудников советского торгпредства в Италии, который первым побывал в гостях у Микеле Спина в 1946 году, рассказал однажды прелюбопытный эпизод. «Вместе со Спина, — вспоминал наш инженер, — мы поехали из Катании в столицу Сицилии — Палермо на машине. Дорога была избитая, машину бросало из стороны в сторону. Вдалеке показалась какая-то деревенька. Задумчиво молчавший Спина вдруг заговорил:

— Синьор индженере, если машину остановят люди с ружьями, не бойтесь и делайте то, что буду делать я.

— А что будете делать вы, синьор?

— А то, что прикажут эти люди: отдам бумажник, пиджак, кольцо… Меня просто не знают в этой деревне. Здесь другая мафия. Потом они все вернут. У нас на этот счет полная договоренность с их главой, который мне хорошо знаком…»

Я вспомнил об этом эпизоде из рассказа торгпредского инженера во время беседы с Джузеппе Спина. Мы оба посмеялись. А потом я спросил у него:

— Синьор Джузеппе, а как насчет мафии на Сицилии сейчас, и в частности у вас в Катании?

— Мафия? Это слово исчезло из нашего обихода. Какая мафия, дотторе! Вот раньше была мафия: благородные джентльмены, которые жили по законам справедливости и заставляли других соблюдать эти законы. А сейчас какая мафия? Просто бандюги-одиночки или же политические мошенники, которые торгуют голосами избирателей…

— Но все же, что такое мафия, как понимать это слово?

Джузеппе Спина недоуменно пожал плечами вполне, как мне показалось, искренне.

— Не знаю, дотторе, право, мне трудно что-либо вам объяснить. Мафия… Ну, в общем, мафия… Я лично предпочитаю не увлекаться этим словом.

Да, истинные сицилийцы не любят говорить о мафии. Нет, не потому, что на острове исчезла эта организация… В том, что она не исчезла, я убедился ровно через два дня, когда сам оказался в Палермо. Первые полосы утренних газет пестрели заголовками: «Новое преступление мафии», «Загадочное убийство».

А в Палермо вечером предшествующего дня произошло следующее. Солнце клонилось к закату, когда у подъезда строительной фирмы «Монкада и К0», заскрипев тормозами, остановились две скоростные автомашины марки «джулия-супер». Из первой машины вылезли четверо в полицейской форме, из второй — двое в штатском. Со скорострельными автоматами наперевес они, оглядываясь по сторонам, бесшумно вошли в помещение фирмы. А через несколько минут там застрекотали автоматные очереди: одна, вторая, третья… Потом с треском распахнулись двери. Из них, пригибаясь, выскочили пришельцы и бросились к автомобилям. Вслед за ними в дверях показался старик с ружьем. Старик, оказавшийся главой фирмы «Монкада и К0», прицелился и выстрелил в бегущих. Один из одетых в полицейскую форму рухнул как подкошенный. Его схватили за руки и за ноги, запихнули в багажник «джулии», и обе машины на бешеной скорости скрылись за поворотом улицы…

Когда на место происшествия прибыли настоящие полицейские, в конторе фирмы царило поистине гробовое молчание. Четверо служащих были мертвы, двое других — сыновья главы фирмы — лежали смертельно раненные. Их отец синьор Монкада явился в полицейское управление лишь на другой день, и не один, а вместе с адвокатом.

— Синьоры, я решительно не знаю, кому мог помешать. Показания? Я ничего не знаю. Кто были переодетые полицейскими? Святая мадонна свидетель — никогда их в глаза не видел.

Старик Монкада абсолютно спокоен, хотя его сыновья умирают в больнице. Только его глаза смотрят зловеще. Он все знает, но не скажет, потому что живет по законам мафии и признает лишь один суд — суд мафии. И можно не сомневаться, что выстрелы еще прозвучат и кого-нибудь из конкурентов Монкада найдут с зарядом волчьей картечи в груди. И опять свидетели будут наивно глядеть на полицейских, повторяя ставший традиционным ответ: «Мы ничего не знаем, синьоры…»

В другой раз, оказавшись в Палермо, прочитал я маленькую заметку в местной газете «Ора»:

«Филиппо Капобьянко из Сан-Коно, 53 лет, найден убитым выстрелом в лицо из лупары. Он только что вышел из тюрьмы, где отсидел 14 лет за убийство известного бандита Луиджи Кальяно. Капобьянко стал, видимо, жертвой мести друзей бандита. Ведется следствие».

Итак, очередное происшествие, обычное, ничем не удивляющее, каких приключается немало на Сицилии. Внимание местных газет привлекла в этой истории лишь одна деталь. Целых четырнадцать лет ждали убийцы Филиппо Капобьянко, когда он выйдет из тюрьмы. Ждали терпеливо, не спуская глаз с решетчатого окна его камеры. Фатальный для Капобьянко выстрел из лупары раздался ровно через месяц после того, как он вышел на свободу. В судорожно сжатом левом кулаке убитого нашли вырезанный из листа ученической тетради кружок с нарисованным на нем черепом и скрещенными костями.

Я решил поехать в этот городок, благо он находится неподалеку от Катании. На окраине Сан-Коно и убили Филиппо Капобьянко. Преступление было совершено во время рождественских праздников. Накануне один из братьев убитого прибыл в родную деревню из Франции. Сестра — из Западной Германии. Родственники — с континента и из дальних деревень. Приехали, чтобы встретиться за семейным столом, поговорить о делах. Однако вместо праздника все они попали на поминки. Этот обычай на Сицилии отличается от нашего. Покойника хоронят тут сразу — жара торопит. А потом в течение нескольких дней поминают его.

Представьте комнату, из которой вынесена вся мебель. Посредине стоит стол. На нем портрет покойного, букеты цветов, подсвечники с мерцающими свечами. Вдоль всех четырех стен длинные деревянные скамейки. Мужчины и женщины в темном. У женщин нижняя половина лица прикрыта черными шалями. Сидят тихо. Поговорить выходят на улицу.

Вот и приехавшие с материка карабинеры вместе с представителями местной полиции и небольшой группой журналистов пытаются выяснить у вдовы, кто мог быть убийцей ее мужа. У женщины ничего не выражающее лицо. Отвечает односложно.

— Кто убийца? Не знаю… Завистник, должно быть.

— Чему он завидовал?

— Завидовал, что муж спокойно работал на своей земле, только что купил трактор, сеялку…

— Здесь много говорят о вендетте мафии.

Женщина пугается. Начинает говорить громко, возбужденно:

— Какая вендетта, какая мафия! Ничего не знаю! Кто мог мстить? Он был спокойный человек, никому не прнчинял зла и занимался только своим делом…

Сестра убитого, пытаясь выручить свою невестку, вмешивается в разговор.

— С того дня, как Филиппо вернулся домой, он работал как вол на свою семью, не зная ни сна, ни отдыха. Мы все честные и работящие люди… Чего они хотели от него? Это мы тоже желали бы знать!

Брат убитого, тот, что приехал на рождество из Франции, тоже ничего не знает о мафии.

— Люди говорят, что ваш брат имел кое-какие счеты с мафиози?

— Мало ли что говорят! Брат был честным человеком. Всю жизнь знал только свою работу и пользовался уважением односельчан. А какой характер! Мягкий, как свежевыпеченный хлеб…

Сержант местной полиции Троно безнадежно разводит руками:

— Не говорят и не хотят ничего говорить. Попробуйте вытянуть из них что-нибудь! Вы говорите — мафия? О ней здесь никто ничего не знает или делает вид, что не знает. Вчера на похоронах была огромная толпа. А через час многие из тех, кто присутствовал на траурной церемонии, уже заявляли, что они не знают, кого хоронили. Поняли? Это в городке, где три десятка тысяч жителей и всем все друг о друге известно…

Лонигро, сержант карабинеров, давно занимается ловлей бандитов в этом районе.

— Больше всего убийств, — рассказывает он, — произошло здесь в пятидесятых годах. Тогда ликвидировали и Луиджи Кальяно, знаменитого бандита. Это был маленький, неприметный и очень ловкий человек. Два или три раза ускользал из наших рук, ну прямо как угорь. Говорили, что он являлся киллером мафии. А потом наконец убили и его. Кажется, исполнителем смертного приговора этому бандиту и был убитый нынче Капобьянко.

— Кажется?

— А кто скажет определеннее? Во время допросов и судебного процесса над Капобьянко он не признался в совершенном им преступлении. Все отрицал. Но были обнаружены следы крови около одного из амбаров, принадлежавших Капобьянко, да и труп бандита Кальяно валялся тоже недалеко от этого места. Эти улики судьи сочли достаточными для вынесения приговора.

— А вы лично уверены, что именно Капобьянко убил Кальяно?

— Мне трудно утверждать что-либо. Капобьянко, конечно, не был святым. В свое время у него были нелады с правосудием… Возможно, что он являлся членом одной из «семей» мафии. А там у них свои законы. Спрашиваете, существует ли еще здесь мафия? С уверенностью могу сказать лишь одно: местные жители придерживаются ее законов и ведут себя как мафиози.

Мэр Сан-Коно говорит:

— В нашем городе мафии вообще не существует. Горожане думают только о своей работе. Это просто заговор против Сан-Коно. Никакой мафии здесь нет!

Итак, полный сумбур. Действительно, попробуйте разобраться и установить истину, когда одни свидетели лишь предполагают, другие ничего не знают, а третьи все отрицают!

В свое время на процессе Капобьянко его защитником был адвокат Джованни Албанезе. Уже после убийства Капобьянко журналисты разыскали адвоката и спросили, что он думает обо всей этой истории с его бывшим подзащитным.

— Юридически Капобьянко невиновен, хотя я и не исключаю того, что убийство бандита Кальяно совершено им. Если бы он признался в убийстве, то получил бы свободу и «талью» — денежную премию, которая была обещана карабинерами любому, кто доставит опасного бандита живым или мертвым. Но нужно знать мафию! Ни один из ее представителей никогда ни в чем не признается. Таково правило. Кто его нарушает, тот теряет честь, становится в глазах других недостойным человеком и сам себе подписывает смертный приговор.

— Следовательно, Капобьянко был связан с мафией?

— Возможно, хотя протоколами допросов это не подтверждается. Вполне вероятно, что мой покойный подзащитный был киллером одной из «семей» мафии, которая была заинтересована в исчезновении бандита Кальяно, представлявшего интересы другой «семьи». А последняя, в свою очередь, в порядке вендетты убила Капобьянко. Кто знает? Мафия не оставляет следов…

Она всегда на всем протяжении своей многовековой истории стремилась к тому, чтобы не оставлять следов.

Невидимые «рыцари лупары» убивали, грабили, поджигали, шантажировали в полной и абсолютной тайне. Полиция находила трупы с зарядом волчьей картечи, составляла акты об исчезновении немалых сумм в каких-либо акционерных обществах, вместе с пожарными констатировала, что сгоревший дом заполыхал не сам по себе, и… только. Следы, оставляемые преступниками, как правило, никуда не приводили. Мафиози проскальзывали через полицейские сети наподобие призраков.

Мафия — призрак? На первый взгляд да. Но только на первый взгляд. Она реальна и многолика. Существуют десятки и сотни мафий, так же как десятки и сотни способов быть мафиози. Есть мафии локальные, ограничивающие свою деятельность городом или районом большого города. Имеются мафии, «работающие» в профессиональном разрезе: «сельскохозяйственные», «строительные», «водоснабженческие», «земельные» и так далее.

Что такое мафиозо? Ни один итальянский криминалист, социолог или полицейский не сможет дать исчерпывающего определения этому персонажу. Попытка кинематографистов вывести обобщенный тип бандита в виде этакого зловещего сицилийца с усами, в кепке с длинным козырьком и с лупарой за плечами так же далека от действительности, как небо от земли.

Мафиозо многолик. Деклассированный бродяга и наследный князь, неграмотный землепашец и модный адвокат, пастух и рафинированный аристократ. Они будут стоять на разных ступеньках иерархической лестницы «Онората сочиета» и выполнять разные ее поручения. Но все они — мафиози. Иногда на один день, иногда на всю жизнь. Мафия не только организация, но и уклад жизни, порожденный капитализмом, который использует ее в своих экономических и политических целях.