Самой первой задачей, которую поставил передо мной резидент, как только я стал заниматься оперативной работой по приезде в Италию, было восстановление связи с агентом по кличке Немец. Он был членом итальянского парламента от социалистической партии и имел широкие связи в правительственных кругах. Немец числился в нашей сети как уже завербованный агент, но постоянно нарушал условия связи, не приходил на встречи, не соблюдал необходимой конспирации и в конце концов в одностороннем порядке прекратил связь вообще. На мои неоднократные попытки вызвать его на «экстренную» встречу специально закодированной фразой по телефону он отвечал неразборчивым мычанием и не являлся на обусловленное место. А оно было обговорено моим предшественником около статуи Водоноса, о которой у нас уже шла речь.

Обсудили мы с резидентом создавшееся положение и решили, что, хорошо проверившись в городе, я позвоню Немцу по телефону и зайду к нему домой. Я так и сделал, представившись корреспондентом «Известий». Сухо, официальным тоном он ответил, что ждет меня дома примерно через полчаса. Встретил он меня почему-то в трусах и майке, провел на кухню, объяснив: «Мне надо попарить ноги, а то болят очень». В кухне действительно стояла маленькая ванночка, из которой шел пар и воняло каким-то лекарством. «Слушаю вас», — процедил сквозь зубы депутат, опустив ноги в ванночку. Вначале я поблагодарил его за прежнюю работу, сказав, что переданная им ранее информация дала нам возможность более объективно оценивать внутриполитическое положение в Италии. «Кому это — нам?» — побледнев, настороженно спросил Немец. «Заинтересованным кругам», — ответил я. Затем я попросил его, небезвозмездно разумеется, написать для меня материал о противоречиях, раздирающих Итальянскую социалистическую партию. Он согласился. Мы договорились встретиться у Водоноса через три дня в семь часов вечера. Постепенно мне удалось приучить Немца к дисциплине и элементарной конспирации. Забегая вперед, скажу, что самую большую помощь оказал он нам во время переговоров советской делегации с концерном «Фиат» о строительстве автомобильного гиганта на берегу Волги в будущем городе Тольятти. А вообще был он надежным источником получения срочной политической информации.

С агентом, которого я лично завербовал после восстановления отношений с Немцем, было легче и как-то свободнее в отношениях. Поэтому и псевдоним я ему присвоил Либеро — «свободный», значит. Социалистом он стал, по-моему, с момента своего рождения еще до начала Первой мировой войны. Адвокат по профессии, участник Сопротивления, старейший член парламента, он согласился нам помогать бескорыстно. Так сказать, вербовка «на идейной основе». И он действительно помогал. Когда вспыхивал очередной правительственный кризис, которых немало случалось на Апеннинах, мы узнавали о нем за неделю. Нам было достоверно известно об интригах, которые ведутся в окружении президента Итальянской Республики, в правительстве, в многочисленных политических партиях. Мы были в мельчайших подробностях информированы об отношениях Италии с нашим «главным противником» — США, о трениях между итальянским правительством и американским конгрессом.

Только однажды Либеро скромно попросил оказать ему «финансовую помощь» в связи с трудностями, которые переживает «его газета». Тогда мы встретились у Колизея. Мы с Либеро пришли с пластиковыми пакетами в руках. В пакете моего агента лежали свежие газеты, а в моем — несколько пачек стодолларовых купюр. Незаметно обменявшись пакетами, мы разошлись. Либеро тоже помог нам в операции по спасению «сделки века» с «Фиатом» и познакомил меня с очень интересным человеком, о котором речь пойдет дальше.

Мауро де Мауро. Сицилийский журналист, корреспондент палермской газеты «Ора». Это имя известно почти каждому итальянцу, поскольку то был неистовый газетчик, который неожиданно «расцвел» на страницах итальянской печати и таинственно исчез из жизни. Мауро де Мауро лез в самые горячие точки бурной внутриполитической жизни Италии: разоблачал возрождающийся неофашизм, раскрывал секреты преступлений мафии, боролся с терроризмом как правым, так и ультралевым, был непримиримым врагом организованной преступности и коррупции. Меня познакомил с ним, как я уже сказал, Либеро на каком-то бурном митинге, который проходил на самой вместительной Народной площади в вечном городе. Я пригласил его на другой день в корпункт, и затем наше знакомство переросло в настоящую дружбу. Я бывал у него в Палермо, мы встречались в других городах, и интуитивно я чувствовал, что Мауро в любой ситуации останется верным товарищем. Он очень доверял мне, я — ему. Его помощь с течением времени становилась все более и более значительной. И в какой-то момент мы оба поняли, что встречаться нам в ряде случаев лучше не на глазах почтеннейшей публики, а конфиденциально. Последний раз я его должен был увидеть в Палермо 16 сентября 1970 года, но, увы… Он не вышел на назначенную встречу, а 18 сентября палермские газеты, а вслед за ними и все другие средства информации сообщили, что Мауро де Мауро бесследно исчез.

В сферу моей разведывательной работы входило и изучение ситуации внутри партии «Итальянского социального движения», то есть неофашистов. Мауро де Мауро во многом помог мне открыть те тайные пружины, которые приводили в действие механизм, запущенный последователями Бенито Муссолини. Но буду рассказывать все по порядку, стараясь придерживаться временной логики.

Черепа и кинжалы, перекрещенные кости — все это на знаменах, мундирах, погонах и кокардах. Обратите внимание — все символы фашистов воспевают смерть. Игра в устрашение? Нет, программа. Через насилие и кровь — к власти. Прошло более пяти десятилетий с тех пор, как умолкло эхо последнего выстрела последней мировой войны. Смешался с пылью Нюрнберга прах нацистских убийц, в глубоких стариков превратились те, кто, прикрывшись чужим именем или воспользовавшись купленным милосердием, сумел избежать возмездия за газовые камеры и крематории Освенцима, Майданека, Дахау. Для нынешнего поколения молодых уже потеряли свое страшное звучание названия этих городов, где работали фабрики смерти, где кости чудовищно умерщвленных людей перемалывались в муку, содранная кожа натягивалась на абажуры для торшеров, а волосами женщин и косичками девчонок набивались солдатские матрацы.

Однако вновь поднимают голову те, кто вытащил из сундуков черные рубашки, те, кому сумели привить вкус к убийствам, поджогам и насилию, те, кто орет фашистские гимны, проповедует расовую ненависть, раздувает огонь фашистского террора, пытается объединиться в «черный интернационал» для того, чтобы попробовать возвратить Европу к временам нацистского мракобесия.

Международная федерация участников движения Сопротивления опубликовала в свое время документ «Неофашизм в Италии». В предисловии к нему говорится: «Среди приверженцев прошлого особое место занимает итальянский неофашизм. Опасность, которую он представляет, возможно, недооценивается за рубежом из-за неосведомленности. Неофашизм в Италии отнюдь не новое явление. Уже через несколько месяцев после войны он снова всплыл на поверхность. Поэтому возникает вопрос: не следует ли назвать его просто «фашизм», а не «неофашизм»?

«Итальянское социальное движение» (ИСД) — фашистская партия, основным ядром которой явились недобитые чернорубашечники, — родилась в вечном городе в самом конце 1946 года. В числе ее основателей находились бывший секретарь римских фашистов Артуро Микелини и выдававший себя за внебрачного сына Муссолини некто Нино Ромуальди.

В стране, где фашизм господствовал более двух десятилетий, где его приверженцам предоставлялись немалые льготы и где оставшиеся не у дел чернорубашечники усматривали в возврате к прежней диктатуре единственную возможность вернуть утраченные привилегии, создание новой партии должно было, естественно, найти определенный отклик. И действительно, в ИСД потянулись вылезшие из нор приспешники Муссолини, мелкие государственные служащие, лавочники, ремесленники и разный сброд: от мелких жуликов до профессиональных сутенеров. Нет, до поры до времени они не показывали зубы, старались держаться немного правее крайне правого крыла правящей Христианско-демократической партии, выдавали себя за «представителей порядка», которые имеют одну-единственную цель — «преградить путь левым», защитить демократический строй, который-де фашисты «очень уважают». Это пришлось в свое время по вкусу правящим кругам. Чернорубашечникам предоставили возможность включиться в политическую жизнь страны, добиться признания в качестве оппозиционной партии, существующей в соответствии с конституцией. На первых после вступления в силу республиканской конституции всеобщих выборах, состоявшихся 18 апреля 1948 года, ИСД получила около 527 тысяч голосов. Это пока немного. Всего лишь около 2 процентов от общего числа избирателей. Но в списках итальянского парламента уже официально числились семь депутатов, представляющих «Итальянское социальное движение». На следующих выборах, в 1953 году, ИСД получила втрое больше голосов. Они уже «официально» высказывают мнение по всем наиболее важным экономическим и политическим проблемам страны, как и полагается «респектабельной» партии, находящейся в оппозиции. Правда, пока еще не слышно разговоров о необходимости «нового порядка» в Италии. Усиливается лишь антидемократический вой чернорубашечников, который приятно щекочет нервы некоторым представителям итальянской промышленной и финансовой олигархии и кое-кому за рубежом. В самой партии идет глухая борьба между Артуро Микелини, который поставил ИСД в услужение Христианско-демократической партии, и Джорджо Альмиранте — представителем «твердолобых», призывающих к открытому и систематическому насилию. Схватка закончилась неожиданно. Не подготовленный к длительным идеологическим дискуссиям старый бухгалтер Микелини, страдавший к тому же сердечной недостаточностью, отправился в июне 1969 года в мир иной. Альмиранте занял пост секретаря ИСД. Голос его немедленно приобрел металлический тембр. «Мы — та партия, которую ждала антикоммунистическая Италия, — изрекает он на митингах. — Мы получим голоса не только тех, кто охвачен возмущением и гневом. Называя нас фашистами, они делают нам комплимент. Мы — фашисты и боремся за спасение Италии от пагубных последствий демократии». Ближайшие сподвижники итальянского нового фюрера выражаются менее замысловато: «Демократия — зараза, и ее надо задушить». Это уже что-то из арсенала Бенито Муссолини. Пятьдесят с лишним лет тому назад, готовя поход чернорубашечников на Рим, он орал, потрясая кулаками и брызгая слюной: Мы переломаем всем кости, беспощадно, как хирурги…»

Ныне в Италии уже никто не сомневается в том, что «социальное движение» стоит во главе широкого «черного заговора» реакции. Стратегия итальянских чернорубашечников не отличается новизной!. Используя внутриполитическую неустойчивость и экономические неурядицы, характерные для Италии последних лет, ИСД путем террора пытается усилить напряженность в стране, посеять страх и неуверенность среди населения. Террористические группы неофашистов нападают на забастовщиков, совершают налеты на помещения профсоюзных и демократических организаций, провоцируют выступления наиболее отсталых, деклассированных элементов во всех уголках Апеннинского полуострова.

Когда итальянские неофашисты перешли от отдельных провокаций к массированному осуществлению стратегии напряженности? Известна точная дата — апрель 1966 года. Сначала прогремели взрывы бомб на Миланской ярмарке, затем, через неделю, — в здании Падуанского университета. Далее, в августе, последовала целая серия железнодорожных диверсий в районах Виченцы, Пескары, Венеции и других городов. Год заканчивался кровавым преступлением в Милане.

Двенадцатое декабря 1969 года. На площади Фонтана в Милане только что открылись после обеденного перерыва двери Сельскохозяйственного банка. В 16 часов 30 минут в вестибюле раздается ужасающей силы взрыв. Прибывшие полицейские подводят трагический итог: 16 человек убито, 88 ранено. Среди них старики, женщины, дети. Через двадцать пять минут срабатывает «адская машина» в подземном переходе Трудового банка, но уже в Риме. Машины «Скорой помощи» увозят 16 тяжелораненых. Неофашистская пропаганда немедленно заявляет, что преступления — дело рук «красных». Полиция с удивительной готовностью подхватывает эту провокационную версию и арестовывает анархиста Пьетро Вальпреду. Но в итальянской разведке сидят люди, которым прекрасно известно, что кровавые террористические акты в Милане и Риме — дело рук неофашистов. Более того, они располагают документом, который красноречиво доказывает это. Но об этом документе узнают всего лишь через пять лет. Почему? Очень просто.

1969 год вошел в итальянскую историю как год небывалого подъема демократического движения по всей Италии. Рабочие наиболее крупных предприятий начали мощные забастовки, почти 5 миллионов рабочих и служащих готовились к заключению новых трудовых соглашений. Все экономические и политические проблемы, накопившиеся за годы правления христианских демократов, обострились до предела. Бурлили университеты. Протест молодежи отражал и всеобщее недовольство. Левые силы все более решительно разоблачали сущность режима. В этих условиях правящие круги, воспользовавшись преступлениями неофашистов, свалили вину за кровавые беспорядки на левые группы, чтобы вызвать хаос в стране и попытаться сместить вправо ось ее политической жизни. Главный прокурор республики отстранил от расследования дела о взрывах в Милане и Риме одного из следователей, который уверенно пошел по следу неофашистов. Целый ряд высших полицейских чинов не дал представителям судебных органов никаких дополнительных материалов, хотя имел в руках абсолютно неопровержимые доказательства, снимавшие обвинение с анархиста Вальпреды. Он оказался в тюрьме. Левые группировки были официально обвинены в терроризме. Неофашисты, почувствовав, что их не только не трогают, но даже оберегают, начали готовиться к более серьезным акциям.

Весна 1970 года. В окрестностях Турина мощным зарядом динамита выведена из строя высоковольтная линия электропередачи. Террористические акты, мелкие и крупные, нарастают как снежная лавина. Напряженность все более усиливается. Руководитель одной из наиболее активных групп неофашистов «Новый порядок» князь Валерио Боргезе собирает силы для государственного переворота. Боргезе, или «черный князь», как его называют в Италии, командовал во время войны фашистским соединением «X флотилия МАС», тесно сотрудничавшим с эсэсовцами. В 1946 году Боргезе был осужден как военный преступник, но уже в 1949 году вышел на свободу. Большие деньги и большие друзья помогли «черному князю» вновь возглавить ряды чернорубашечников. Заговор против республики Боргезе начал готовить еще весной 1969 года, когда в Генуе собралось секретное совещание неофашистов, на котором присутствовали «некоторые представители» крупных финансовых и промышленных кругов провинции Лигурия. «Черный князь» потребовал тогда денег на «подготовку государственного переворота с целью установления националистического режима или президентской республики». Вооруженное выступление было назначено на 8 декабря. В спортивном зале на улице Элеанно в Риме, где собралось около пяти сотен заговорщиков, появился запыхавшийся Боргезе и неожиданно приказал всем расходиться в связи с тем, что «переворот не может состояться из-за непредвиденных обстоятельств и поэтому переносится на 19 марта следующего года на день праздника святого Джузеппе».

В феврале 1971 года министр внутренних дел Италии официально заявил в парламенте о готовившемся государственном перевороте. «Черный князь» без особых трудов покинул пределы Италии. Сначала он оказался в Греции, затем нашел приют в Испании. Но его сторонники не унимаются. На политической карте правоэкстремистских организаций появились новые группировки: «ДЖЕРСИ», «Роза ветров», «Джустициери д’Италия» и «Восемнадцатый легион». Они присоединились к ранее существовавшим группам, течениям и кружкам профашистского толка, таким, как «Новый порядок», «Национальный авангард», «Группы национального действия», «Молодая Италия», «Молодая Европа», «Оролоджио», «Эуропа Чивилита», «Добровольцы ИСД»…

Но вернемся к документу о взрывах в Милане и Риме. Три странички машинописного текста, озаглавленные просто, но неясно: «Приложение № 2», поступили в Римское полицейское управление 17 декабря 1969 года, то есть через пять дней после кровавых событий, и затем несколько лет они пропылились в архивах итальянской разведки. О чем говорили три листочка?

О том, что взрывы бомб в Милане и Риме — дело рук неофашистской организации «Новый порядок» и ее двух руководителей Франко Фреда и Джованни Вентуры. Оба чернорубашечника находились в тюрьме с апреля 1971 года, но следствие по их делу до сих пор не закончено, поскольку миланской прокуратуре, которая его ведет, не хватает «доказательств». Оба неофашистских руководителя, естественно, полностью отрицали свою причастность к преступлению. Теперь, когда следствию удалось заполучить разоблачительный документ, дело вступило в свою завершающую стадию.

Беспрецедентный факт сокрытия разоблачительного документа органами итальянской безопасности — не единственный в своем роде. Через месяц после секретного совещания «черного князя» Боргезе с лигурийскими промышленниками и финансистами в апреле 1969 года, когда он просил денег на готовящийся государственный переворот, командующему корпусом карабинеров была вручена докладная записка о подробностях этой встречи. Но и она была сдана в архив безо всякой резолюции. О ней вспомнили только в марте 1971 года, когда началось расследование дела о подготовке князем римского путча. «Запись этой встречи в Генуе, — заявили в римской прокуратуре, — могла стать решающей уликой для обвинения неофашистов во главе с Боргезе, а также его сообщников, освобожденных из-за недостатка доказательств».

Утром 16 октября 1973 года прокурор города Падуя Альдо Фаис продиктовал обвинительное заключение по делу об участии помощника комиссара полиции Соверио Молино в новом, только что раскрытом заговоре неофашистов, который имел целью свержение в Италии республиканского строя. Главный штаб заговорщиков находился в небольшом городке Ортанова. В него входили пять видных фашистов: Джанкарло Де Марки — бывший солдат «черной бригады», отличившейся наиболее зверскими методами расправы с партизанами в конце Второй мировой войны; Джанпаоло Казуччи — бывший доброволец нацистской армии; Эудженио Риццато — один из руководителей марионеточной «республики Сало» — последнего прибежища Муссолини; Сандро Рампаццо — член неофашистской организации «Новый порядок» и Сандро Седона — бывший член ИСД. Все пятеро главарей этой террористической группы были самым тесным образом связаны с Валерио Боргезе. Я подчеркиваю, «террористической», потому что путч должен был начаться с убийств.

По планам неофашистов, премьер-министра Италии должны были арестовать в начале 1974 года и расстрелять в горном местечке Аспаго, где он обычно проводит отпуск. Председателю палаты депутатов предстояло погибнуть от бомбы, брошенной в его автомобиль. Министра внутренних дел предполагалось убить у дверей его собственного дома в Генуе. Секретарю Итальянской социалистической партии смерть была уготована в его родном городе Неаполе.

Почему же к следствию по делу террористов был привлечен помощник комиссара полиции Молино? В июне 1969 года он проводил обыск на квартире уже упоминавшегося нами неофашиста Эудженио Риццато. Были найдены пистолет, фашистские листовки, портреты Муссолини и, что самое главное, — досье с перечнем примерно 400 адресов политических деятелей, подлежащих физическому уничтожению, а также списком казарм и укрепленных пунктов, подлежащих занятию в первую очередь. В своем служебном рапорте Молино упомянул о найденном пистолете, но умолчал о досье. Более того, он предупредил одного из руководителей «Нового порядка» Франко Фреда о том, что его телефон прослушивается полицией. После того как Соверио Молино был обвинен в «сокрытии улик», разгневанный министр внутренних дел лишил его всех званий и регалий. Это было сделано, естественно, не только для того, чтобы наказать нарушившего присягу сотрудника полиции, но и вернуть силам правопорядка утраченное доверие общественности, узнавшей, что многие служащие полиции и министерства внутренних дел замешаны в неофашистских преступлениях. Среди них — карабинеры, утаившие улики против чернорубашечников, агенты секретных служб, которые сотрудничали с фашистскими провокаторами, работники прокуратуры и судов, делавшие все возможное, чтобы не предавать виновных суду.

Утверждают, что избирательная база ИСД относительно невелика. Может быть. Но она расширяется за счет наиболее отсталых в экономическом отношении районов страны, где особенно высок процент неграмотности и безработицы. Недаром же говорят, что на сей раз фашизм «наступает на Апеннины с юга». Чернорубашечники — ловкие демагоги, включая их главаря — военного преступника Альмиранте. Они обещают «порядок» в стране, «классовый мир», «всеобщее благосостояние». Конечно, только политическим слепцам неясно, что в основе «Нового порядка» Альмиранте и его приспешников лежат старые догмы бесславно закончившего свои дни дуче.

Конечно, нельзя сравнивать Италию 30—40-х годов и нынешнюю Италию, прошедшую через горнила антифашистской борьбы. Было бы абсурдом предположить, что «Итальянское социальное движение» может захватить власть в нынешних условиях. Но факт существования ИСД — это постоянно действующий катализатор беспорядков и нагнетания напряженности, это потенциальная «пятая колонна», на которую делают ставку определенные силы, не теряющие надежды повторить «греческий эксперимент», вошедший в историю как путч «черных полковников», или чилийскую драму с генералом Пиночетом в главной роли. Во всяком случае, неофашисты с симпатией относятся к мафии, а та, в свою очередь, очень дружит с итальянской масонской ложей. Этот «триумвират» был автором многих кровавых дел. Одно из них — убийство Энрико Маттеи, президента крупнейшего в Италии и одного из крупнейших в Европе нефтехимического общества ЭНИ.

В середине 50-х годов мне, тогда еще работнику торгового представительства в Риме, довелось присутствовать на беседе с президентом ЭНИ. Речь шла о первых крупных закупках Италией советской нефти. «Надо освободить Европу от владычества нефтяных картелей, — говорил тогда Маттеи. — Сколь долго можно терпеть их грабительскую политику?» Наверное, тогда ему впервые пришла идея о возможности строительства гигантского газопровода, который мог бы снабжать Италию советским газом. Впоследствии, когда стала успешно реализовываться сделка между советскими внешнеторговыми организациями и ЭНИ о поставке в Италию сибирского метана в обмен на стальные трубы для газо- и нефтепроводов, рассчитанная на двадцатилетний период, все казалось простым и естественным. Тогда же, в разгар «холодной войны», покупка советской нефти и смелые идеи инженера Маттеи вызвали бурю негодования у нефтяных королей. «Маттеи продался коммунистам…», «Президент ЭНИ разрушает нефтяной рынок…» — кричали заголовки некоторых буржуазных газет. В потоке почты, которая ежедневно ложилась на стол инженера, все чаше и чаще стали попадаться анонимные письма с угрозами. Пилоту Бертуцци приходилось каждый раз перед вылетом тщательно осматривать личный самолет Маттеи.

Октябрь 1962 года. От одного из своих агентов мне удалось узнать, что на Маттеи готовится покушение. Авторы — разгневанные монополисты из «Семи сестер», исполнители — люди из ЦРУ и мафии. Я срочно вылетел в Палермо под предлогом получения интервью у «нефтяного короля» Италии и большого друга нашей страны. Но Энрико Маттеи только посмеялся над моими опасениями. «Катись-ка ты, Леонида, обратно в Рим, — сказал он хохоча. — Чего ты выдумываешь? Меня охраняют лучше, чем членов вашего Политбюро». И я покатился в Рим.

А 31 октября 1962 года «Известия» напечатали подготовленный мной некролог «Энрико не вернулся». Его личный самолет с верным пилотом у штурвала взорвался в небе между Палермо и Миланом от подложенной бомбы с часовым механизмом.

Имя прогрессивного итальянского кинорежиссера Франческо Рози широко известно как на Апеннинах, так и за рубежом. Его киноленты отличают не только высокая художественная и политическая заостренность, но и поразительная для избранного им жанра документальность, стремление не только рассказать о событиях, но и раскрыть их. Правда, в тот раз, около двух лет спустя, после просмотра для узкого круга лиц премьеры фильма «Энрико Маттеи», Рози на мой вопрос о причинах трагической гибели президента общества ЭН И лишь безнадежно пожал плечами:

— Я хотел еще раз привлечь внимание общественного мнения к обстоятельствам его смерти, обстоятельствам, которые мне не удалось выяснить по не зависящим от меня причинам.

Кинокартина начинается и заканчивается одним и тем же эпизодом. Окутанные предрассветным туманом, молчаливо стоят деревья на лесной поляне. Ковш экскаватора поднимает из глубокой ямы, наполненной жидкой грязью, обломок фюзеляжа самолета. Карабинеры несут что-то в простыне. Люди, окружавшие место катастрофы, отворачиваются. В простыне то, что осталось от инженера Маттеи, его личного пилота Бертуцци и американского журналиста Уильяма Мак-Хейла, который в это время заканчивал биографическую книгу о президенте ЭНИ. Так оно было и на самом деле. Фильм рассказывает об этом незаурядном человеке, начавшем самостоятельную жизнь с мытья тарелок в неаполитанской траттории «Тетка Тереза», отважно сражавшемся в рядах Сопротивления и возглавившем в конце 40-х годов крупнейшее государственное объединение страны. Да, Маттеи представлял интересы национальной буржуазии, и на этот счет ни у кого не возникало никаких иллюзий. Но он был антифашистом и патриотом своей родины. Именно он доказал возможность создания в Италии национальной нефтехимической промышленности, освобождения ее от кабалы, навязанной после войны международным нефтяным картелем. Союз американских, английских и голландских нефтяных королей в течение десятилетий диктовал цены на нефть и нефтепродукты на европейских рынках, определял условия нефтяных концессий. Маттеи первым пробил брешь в нефтяной блокаде сначала на Апеннинах, а затем и в некоторых ближневосточных странах, где он предложил более выгодные для развивающихся государств условия распределения прибылей.

Поздно вечером в субботу, 27 октября 1962 года, неожиданно заработали телетайпы редакций всех итальянских газет и дежурные срочно засели за переверстку подготовленных на утро первых полос, хотя полученное сообщение занимало всего несколько строк: «Милан, 27-е. Самолет инженера Маттеи упал в местечке Баскапе провинции Павия. Сообщение получено от представителей миланского аэродрома Линате».

Вот уже более трех десятков лет остается неразгаданным «дело Маттеи», потому что никто официально не решается заявить, погиб ли президент ЭНИ в результате несчастного случая или по злому умыслу. Франческо Рози хотя и намекнул в своем фильме на то, что авиационная катастрофа не была случайностью, однако не поставил всех точек над «Ь. Нет, отнюдь не потому, что ему не хватило мужества. Сценарий фильма писал человек, который обещал режиссеру предоставить документальные данные о причастности к гибели Маттеи агентов ЦРУ и киллеров из сицилийской мафии, действовавших по поручению нефтяного картеля. Но сценарий так и не был завершен.

Январь 1968 года. В течение нескольких дней трясет землю в западной части Сицилии. Восемьдесят три подземных толчка, сила которых доходила до 9 баллов, стерли с лица земли 14 городов и населенных пунктов. Более 10 тысяч разрушенных домов, тысячи убитых.

Я прилетел в Палермо на другой день после трагедии. Первый визит, естественно, к коллегам — итальянским журналистам из газеты «Opa». В редакции сизым туманом стоит табачный дым. Многие работники не спали всю ночь. Готовили экстренный выпуск газеты, организовывали автоколонну с продовольствием и лекарствами для районов бедствия. В коридоре сталкиваюсь нос к носу с Мауро де Мауро.

— Чао, Леонида, чао, дорогой. Ты за репортажем для «Известий»?

— Да, Мауро, только за этим. Личное задание от главного редактора.

— Молодец. Напиши о сицилийской трагедии и обязательно упомяни об этих сволочах, которые хотят заработать даже на смерти.

— О каких сволочах, амико?

— О моих «друзьях» мафиози. Сотни погибших, а они цены на гробы подняли, подонки. Ни стыда, ни совести у этих скотов. Кстати, знаешь, я решил продолжить расследование гибели Энрико Маттеи, которое начал кинорежиссер Франческо Рози. Я даже обещал ему написать сценарий для второй серии фильма. Есть кое-какой материал и для тебя. Одной из активных фигур в подготовке убийства Маттеи был Лючиано Лиджо. Это один из главарей новой мафии. Может, пригодится тебе для работы? Подожди минутку.

Мауро побежал в свой кабинет и вернулся с пачкой отпечатанных на машинке материалов.

— Почитай, — сказал Мауро, — тут все достоверно. А теперь — чао, я срочно выезжаю в эпицентр землетрясения. Может, там увидимся. А так звони, если что нужно. Чао.

У нас был обусловлен телефонный звонок с ничего не значившими фразами. Это означало, что через три дня он выходит вечером в 9 часов на условленное место на окраине Палермо.

Бывший подполковник итальянской военной контрразведки Энцо Сальчиоли, замешанный в провалившемся заговоре против Итальянской Республики летом 1964 года и бежавший сначала в Западную Германию, а затем обосновавшийся в Швейцарии, писал в своих мемуарах, изданных в конце 70-х годов: «В моем распоряжении есть документы, касающиеся гибели Энрико Маттеи. Он проводил политику, которая не устраивала некоторые круги как в Италии, так и вне ее. Его особые отношения с нефтедобывающими странами Востока были как бельмо на глазу. Но его погубило не только это. Маттеи мечтал о президентском кресле. Как только стало известно, что он со своими демократическими замашками может стать серьезным претендентом на этот пост, ему был вынесен смертный приговор. Влиятельные политические деятели приказали его убрать, поручив это мафии. В самолет была подложена бомба с часовым механизмом, которая взорвала самолет Маттеи, когда он находился в воздухе».

Добавим, что Энцо Сальчиоли, поддерживавший тесные связи с ЦРУ, занимал в свое время пост начальника генерального штаба в нелегальном правительстве Италии, находящемся в эмиграции и надеющемся на установление тоталитарного режима на Апеннинах. Добавим также, что особые отношения антифашиста Энрико Маттеи с нефтедобывающими странами заключались в том, что он предлагал им более выгодные условия сотрудничества, чем межнациональные нефтяные монополии, и стоял как кость поперек горла американским, английским и другим промышленно-финансовым тузам, проводя независимую экономическую линию, в том числе и политику тесного сотрудничества с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Сам Лючиано Лиджо уже ничего не расскажет. Его тоже убрали. Но он был виновен в гибели Мауро де Мауро, к трагической судьбе которого я и возвращаюсь.

Мне по своей оперативной работе были нужны материалы о внутриполитическом положении на Сицилии. Как и было оговорено с Мауро, я позвонил ему в Палермо утром 14 сентября 1970 года. Ничего не значащий приятельский разговор. Но мы оба знали, что встретимся в заранее обусловленном месте 16 сентября вечером. Я приехал на своем автомобиле в Палермо. Но в день обусловленной встречи Мауро, как уже говорилось, не пришел. Подробности таинственного исчезновения журналиста стали известны мне позже из разных источников, в том числе и агентурных.

16 сентября 1970 года Мауро де Мауро позвонил из редакции домой и сказал, что немного задержится на работе. Около десяти часов вечера он вышел из здания редакции, поболтал несколько минут со швейцаром, сел в свой автомобиль и медленно, вместе с потоком машин, которыми в эти часы были перегружены неширокие магистрали Палермо, двинулся к своему дому. На углу улицы Пиранделло журналист остановил свой автомобиль, зашел в ближайший бар, купил пачку сигарет и бутылку вина. Когда он подъезжал к своему дому, у парадного входа стояла его дочь вместе с женихом. Оставив дверь открытой, они поднялись в квартиру. Подойдя к открытому окну, дочь Мауро услышала громкий голос отца, который что-то объяснял стоявшим около его машины людям. Судя по разговору, все они были знакомы между собой. Затем Мауро сел за руль, рядом с ним и на заднем сиденье разместились трое его собеседников. Автомашина на большой скорости скрылась за поворотом улицы.

С тех пор Мауро де Мауро бесследно исчез.

На одной из палермских окраин полиция нашла к вечеру следующего дня брошенный автомобиль журналиста с раскрытой пачкой сигарет на сиденье и бутылкой вина.

«Мауро де Мауро, — писала в те дни газета «Ора», — отсутствует уже пять дней. Он был украден на ваших глазах. Помогите нам. Это призыв к каждому из вас. Полицейского расследования далеко не достаточно. Примите участие в наших поисках. Даже самый незначительный факт может оказаться бесценным». Было бы неправдой сказать, что итальянцы не откликнулись на трагический призыв газеты. Сицилийского журналиста искали повсюду: в его родном городе, по всему острову, по всей Италии и даже за рубежом. Но все было тщетно.

Примерно через год после исчезновения журналиста в итальянской печати появилась очередная сенсация. Один из сицилийских священников, имя которого названо не было, сообщил полиции содержание исповеди некоего Джузеппе, киллера палермской мафии, предполагаемого похитителя де Мауро. Вот как разворачивались, согласно исповеди, события того сентябрьского вечера 1970 года. Когда де Мауро вышел из машины рядом со своим домом, к нему приблизился Джузеппе, который был давно знаком с журналистом. Он представил ему двух своих друзей, заявив, что они располагают уникальными материалами по «делу Маттеи». Мауро сразу же согласился поехать домой к одному из них, чтобы посмотреть «товар» и столковаться о цене. На квартире, куда привезли Мауро, журналисту насильно ввели наркотики. Потом во время допросов и пыток их вводили ему регулярно. Что пытались узнать киллеры? Об этом исповедовавшийся не сказал. В Палермо на одной из конспиративных квартир мафии Мауро де Мауро держали 19 дней. Затем в санитарной машине журналиста перевезли в рыбацкий домик на одной из окраин города Агридженто. Там его продержали еще трое суток. На рассвете 8 октября де Мауро привезли на пустынную пристань и посадили на рыбацкую шхуну. Здесь его (мертвого или в бессознательном состоянии — этого никто не знает) «упаковали» в железный сундук, набитый камнями, и бросили в открытое море.

Новость, прошумев на первых полосах итальянских газет, была вскоре забыта. Ни имени сицилийского священника, ни фамилии киллера, укравшего Мауро, так никто и не узнал.

Для читателей вряд ли представит интерес официальная биография бывшего генерального прокурора Палермо Пьетро Скальоне, у которого я однажды брал интервью для своей газеты. И подчеркиваю слово «официальная», потому что о личной жизни прокурора было известно очень немного, ибо, как истинный сицилиец, он не любил рассказывать о себе. Итак, родился Скальоне 2 марта 1908 года в небольшом местечке Леркара-Фридди и был убит 5 мая 1971 года на окраине Палермо. Вся жизнь прокурора была связана с Сицилией и преступлениями мафии. Небезынтересно, что за первые пятьдесят дней после того, как он был назначен на свою должность, в Палермо было совершено 56 убийств, в которых были замешаны крупнейшие враждующие между собой группировки сицилийской мафии. Скальоне знал многое, хотя немало дел, которые он вел, ложились на архивные полки с пометой: «Следствие прекратить за недостаточностью улик».

За несколько дней до своей смерти прокурор на пресс-конференции сделал сенсационное заявление. Он пообещал не только выяснить «в самое ближайшее время», кто украл де Мауро, но и доказать связь между исчезновением журналиста и таинственной гибелью президента ЭНИ. Утром 5 мая Скальоне вышел из своего дома на улице Маркезе Уго вместе с сыном Антонино и сержантом карабинеров Себастьяно Д’Агостино. Они сели в автомобиль и поехали в центр города. Там сын и карабинер вышли. Прокурор же направился на кладбище «Дей капуччини», куда он приезжал почти каждое утро, чтобы возложить на могилу своей жены букет свежих цветов. Обратно автомашина Скальоне возвращалась по Виа дей Чипресси — одной из окраинных и пустынных улочек города. Полиции удалось найти всего лишь одного свидетеля происшествия — 11-летнего мальчишку. Вот его рассказ: «Голубому «фиату» (машина Скальоне) неожиданно преградил путь белый «фиат», из которого вышли двое. Еще двое людей показались из дверей одного из близстоящих домов. Все четверо вытащили пистолеты и стали стрелять в голубой «фиат». Потом сели в свой автомобиль и уехали». Прибывшая на место происшествия полиция нашла мертвого шофера и истекающего кровью прокурора, который умер от одиннадцати огнестрельных ран по пути в госпиталь. Мальчишка-свидетель, допрошенный вторично, сказал, что «фиат» незнакомцев был… не белого, а черного цвета, а сколько было преступников, он уже не помнит.

Где-то в конце 1972 года в Италии вышла книга прогрессивного журналиста Рикардо де Санктиса «Преступления рядом с властью», где он собрал весьма любопытные материалы о загадочной смерти Маттеи, Мауро и Скальоне. «Я ни минуты не сомневаюсь в том, — заявил он на пресс-конференции в римской Ассоциации иностранных журналистов, — что все три преступления совершены с участием мафии и американской секретной службы». Конечно, ни мафия, ни ее американский филиал «Коза ностра», ни ЦРУ не оставили своих визитных карточек. Но связь между гибелью Маттеи и трагической судьбой двух людей, пытавшихся пролить свет на эту историю, более чем очевидна. Итальянский специалист по расследованию деятельности мафии, историк Микаеле Пантелеоне привел неопровержимые данные о том, что один из главарей «Коза ностра» Карлос Марчелло (он же Ка-лоджеро Минакори), известный под кличкой Малыш, принимал участие в секретном совещании американских нефтепромышленников в Тунисе в октябре 1962 года. После его окончания он срочно вылетел в Мадрид и затем вернулся в Катанию, вернулся за два дня до трагической гибели Энрико Маттеи. «В августе 1970 года, — пишет в своей книге де Санктис, — в Палермо прибыл один из представителей американской службы, который был знаком с де Мауро еще с 1943 года. Агент ЦРУ неоднократно пытался встретиться с сицилийским журналистом. Мы не знаем, состоялись эти встречи на самом деле или нет. Но бесспорным остается факт срочного отъезда американского гостя из Палермо через четыре дня после таинственного исчезновения Мауро де Мауро».

Конечно, никто не сомневается в том, что Мауро нет в живых, хотя формулировка «бесследно исчез» до сих пор остается официальной версией финальной точки в жизни отважного итальянского журналиста. Многие его предсказания сбылись. Сколько раз говорил он мне при встречах: «Поверь мне, амико, в Италии уже родился преступный концерн, в который входят мафия, масоны, фашисты и террористические группы, даже если и называют себя «Красными бригадами». Они работают за деньги, на которые не скупятся ребята из ЦРУ».

Я вспомнил эти слова моего друга, когда на Апеннинах произошло самое мерзкое злодеяние — убийство Альдо Моро, одного из самых выдающихся итальянских государственных и политических деятелей послевоенного времени.

В тот весенний день 16 марта 1978 года в Рим пришла летняя погода. Распустились акации, поползли по стенам домов гроздья глициний. Ярко-зеленым ковром покрылись газоны. Ярко светило солнце. Было около десяти часов утра, когда Альдо Моро, председатель Национального совета Христианско-демократической партии, занимавший в разные годы наиболее высокие посты в итальянском правительстве, включая пост премьер-министра, вышел из своего дома. Он сел в синий «Фиат-1300» на заднее сиденье с правой стороны. За рулем был старший капрал корпуса карабинеров Доминико Риччи, рядом с ним — фельдфебель Оресте Леонарди, на протяжении многих лет телохранитель бывшего председателя совета министров. В сопровождавшей машине марки «альфетта» находились три других охранника: заместитель бригадира полиции Франческо Дзидзи и полицейские Джулио Ривера и Рафаэле Йоццини.

Нападение произошло на перекрестке улиц Фани и Стреза. Белый «Фиат-128» с дипломатическим номером внезапно резко затормозил перед машиной Моро. Ехавшая сзади машина с охранниками тоже была вынуждена затормозить. В следующее мгновение двое людей в штатском выскочили из белого «фиата». Одновременно еще четыре человека в темно-синих костюмах авиакомпании «Алиталия» с автоматами и пистолетами в руках рванулись с тротуара к машинам и сразу же открыли огонь. Неизвестные действовали хладнокровно. На «альфетту» обрушился шквал автоматных очередей. В «фиат» председателя ХДП стреляли только из пистолета. Цель террористов была ясна: убить охранников и захватить живым Моро. Никто не успел даже спохватиться, за исключением полицейского Йоццини. Он выпрыгнул из автомобиля и выстрелил три раза. Возможно, ему удалось ранить одного из нападавших: на белом «фиате» и другой машине, которую использовали для побега злоумышленники и позже нашли в противоположном конце города, были обнаружены следы крови. Йоццини убили двумя выстрелами в голову. В течение нескольких секунд бойня закончилась. Были убиты все, за исключением Моро и заместителя бригадира полиции Дзидзи, который скончался под скальпелем хирурга в госпитале «Дже-мелли». Моро волоком вытащили из машины и посадили в «фиат», который стоял наготове с включенным двигателем и сразу же покинул место преступления. Оставшиеся террористы сели в белый и голубой «фиаты». Двое других террористов, по показаниям очевидцев, скрылись на мотоцикле марки «хонда».

Десятки человек слышали выстрелы, тревогу поднял патруль одной из дежурных машин, которая находилась неподалеку. Прибыв на место преступления, полицейский патруль передавал срочные радиосообщения. В воздух поднялись семь вертолетов, десятки полицейских автомобилей перекрыли движение вдоль улиц, ведущих из Рима и при въезде на автострады. Но похитителей и след простыл.

Позднее вскрылись странные детали, которые свидетельствовали о существовании заранее продуманного плана с участием многочисленных сообщников террористов. В районе похищения была блокирована связь. Телефонная компания СИП, правда, отрицала возможность саботажа, но главный прокурор Джованни де Маттео в беседе с журналистами заявил тогда, что отключение телефонов — свидетельство тщательно подготовленной акции. Кроме того, целый поток ложных сообщений обрушился на газеты, центральный дежурный пункт корпуса карабинеров, министерство юстиции. Создавалось впечатление, что различные члены подпольной организации получили задание дезориентировать власти, и прежде всего силы общественного порядка. Анонимные звонки сообщали о перестрелке во Фьюмичино, взрыве бомбы в городском автобусе, об убийстве на пьяцца Венеция, о взрывном устройстве, якобы заложенном в одном из автомобилей, и, наконец, о многочисленных столкновениях перед школами, которые никогда не происходили ни до, ни после похищения.

На месте преступления были найдены 77 гильз, фальшивые усы, темно-синяя фуражка, потерянная одним из нападавших сумка.

Террористы не долго сохраняли инкогнито. «Мы из «Красных бригад», мы украли Моро», — раздался первый телефонный звонок в римскую префектуру. А потом начались торги. Пятьдесят четыре дня террористы, маскирующиеся под «красных», шантажировали межминистерский комитет по вопросам безопасности и все демократические силы страны, требуя в обмен на жизнь Моро освобождения тринадцати членов организации, находящихся в заключении или под судом за совершенные преступления — убийства, грабежи, похищения с целью вымогательства денежного выкупа.

Требования террористов были отвергнуты. «Мы не можем опуститься до переговоров с людьми, которые хотят уничтожить демократию, которые без колебаний убивают, похищают и угрожают новыми убийствами. Любые переговоры или любые уступки означали бы прежде всего оскорбление памяти погибших сотрудников сил порядка и других жертв, оскорбление их семей. Далее, всякая уступка лишила бы нас возможности требовать от сил правопорядка выполнения их долга на службе республики, демократии, безопасности граждан. И наконец, любые переговоры перечеркнули бы возможность разорвать цепь шантажа террористов по отношению к государственной власти. Ведь в этом случае открылась бы брешь, получил бы признание принцип, в соответствии с которым убийцы и похитители могут выторговать взамен все, что хотят, — признание и даже награду. Именно так рассуждали мы, коммунисты, выразив тем самым то всеобщее чувство элементарной справедливости, которое питает каждый гражданин. Это чувство отражает не бессердечие, ибо мы, разумеется, не чужды соображениям гуманности, а прежде всего стремление защитить конституционный порядок от посягательств подрывных элементов». Такую позицию заняли итальянские коммунисты. Не самую лучшую, на мой взгляд, но она была поддержана практически всеми политическими партиями страны, которые, кстати, выразили единодушное мнение о том, что «Красные бригады» и другие подобные им организации стали отныне врагами не только борцов-антифашистов, но и всех граждан.

Через пятьдесят четыре дня шантажа и угроз тело Моро, убитого в спину из автомата, было найдено за задним сиденьем автомашины «рено», припаркованной к тротуару небольшой римской улочки Каэтани, в самом центре города.

Почему именно Моро стал жертвой террористов? Ответ несложен. Он был крупнейшим государственным и политическим деятелем своей страны, который лучше других понимал необходимость сделать шаг вперед в сторону сотрудничества с рабочим движением, способствовал созданию парламентского большинства даже с участием коммунистов. Так о Моро сказали сами итальянские коммунисты. Моро был трезвым и дальновидным политиком. Одним из первых он начал диалог с социалистами и пошел на создание правительственной коалиции с их участием. Единожды высказавшись за разрядку международной напряженности, Моро уже не сходил с твердо занятой позиции, и именно его подпись стоит под Заключительным актом общеевропейского совещания в Хельсинки. Он был сторонником всемерного расширения советско-итальянских отношений, и в том, что они в последние годы непрерывно развивались по восходящей, доля его труда. И ни для кого не секрет — ни в Италии, ни за ее пределами, — что если руководство ХДП согласилось в конце концов впервые за три десятилетия на образование в стране парламентского большинства с участием коммунистов, то это произошло в определенной степени благодаря позиции Моро, несмотря на окрик из-за океана о нежелательности участия И КП в управлении государственными делами на Апеннинах.

Напомним, что террористы похитили Моро, убив пятерых его телохранителей в тот день и в те часы, когда рождалось новое парламентское большинство. Подчеркнем то обстоятельство, что автомобиль с прошитым пулями телом Моро был оставлен в той точке, которая находится примерно на одинаковом расстоянии от здания ЦК Итальянской компартии и штаб-квартиры национального совета ХДП. Что это, случайность? Вряд ли. Вероятнее всего, намек на нежелательность диалога между коммунистами и христианскими демократами.

Стрелять в безоружного жестоко. Убивать за убеждения — бесчеловечно. Расправа с Моро к тому же бессмысленна. Не потому, что в ней не было тайного умысла, а бессмысленна для ее авторов и исполнителей, потому что вызвала обратный эффект — не страх, не хаос, на который рассчитывали, а бурный протест итальянского народа, который еще раз воочию убедился в том, что, в какие бы политические одежды ни рядились террористы, они всегда стремились помешать Италии идти по пути демократического развития.