– О мальчиках я и не заикаюсь. С мальчиками всё ясно. А что если девочку? Маленькую, хорошенькую, как ангел, девочку, похожую на тебя. Я бы её обожал.

Микки не сразу уловил – ирония в голосе Левина не добродушно-веселая, как всегда, а близка скорее к раздражению. Поэтому ответил полушутя:

– Бедная девочка. В пятнадцать лет она полюбит мальчика, приведет его домой, познакомить с родителями, а он тут же втюрится в одного из её папаш. Чудесная перспектива. К тому же, будем реалистами, милый, мы оба слишком заняты работой. Нам кошку и то не хватит времени воспитывать, а ты говоришь, девочку.

– Ради ребенка я бы ушел в отставку.

– Очень мило. Через столько лет возвратиться в полицию, чтобы тут же выйти в отставку?

– Почему бы и нет?

– Тедди, дорогой, у тебя неприятности на службе?

– Ничего из ряда вон выходящего.

– Ты устал?

– Всё в порядке, Микки. И верно ты рассуждаешь, не нужен нам ребенок. Это я так. – Тедди усмехнулся. – Считается, бывают женщины, желающие ребенком привязать к себе мужчину. Думаю, бывают семьи, где муж заставляет жену родить, только бы она покрепче к нему привязалась.

– Ход мысли понятен. Почему бы двум старым педикам не связать друг друга по рукам и ногам за счет кого-то третьего. Не понимаю только, какое это к нам имеет отношение? Я ли к тебе не привязан? На шаг отойти боюсь. Больница и ты. Ничего больше нет в моей жизни.

– А долго ли ты так протянешь, Микки?! На каком году тебе осточертеет такая жизнь? Я, в отличие от тебя, не молодею. К тому же столько соблазна вокруг. Все тебя обожают. Каждый счастлив всё на свете отдать за один твой поцелуй. Да, чёрт возьми, мне хотелось бы иметь гарантии. В конце концов, это естественные человеческие чувства – ревность, сомнение, страх лишиться самого дорогого.

– Тедди, я…

– Между прочим, – перебил Левин, – из двух любящих, один любит, а другой только позволяет себя любить.

– Вот это номер! Давай-ко разберемся, и кто из нас тот истинно любящий? Уж не ты ли? А я, значит, просто молча подставляюсь? Позволяю, значит? А знаешь ты, как трудно сознавать, что тот, кого ты любишь, не искренне, по доброй воле душою тянется к тебе, но лишь подчиняется странному инстинкту. Верно ты заметил, мужики бросаются на меня. Как кобели бегут на запах течки. Таких кобелей вокруг сотни, я отгоняю их изо всех своих сил. И только о тебе одном я запретил себе так думать. Иначе придется признать, что все отношения наши держатся исключительно на моей доброй воле. Я выбрал тебя. Когда мы встретились там, в кафе, я понял: «это он». За минуту до того я всё еще был предан Джо, и мысли не допускал о новом романе. Теперь так же предан тебе. Но как могу я, зная то, что знаю, спокойно говорить себе: «чувства его не суррогат, не иллюзия, я нужен ему, именно я, а не тот пресловутый запах, чем бы он ни был»? Все наши горести, разлука и скитания, всё от того и случилось – я думал, что не смогу, не выдержу. Но я могу. Я хочу быть с тобой. Я хочу верить, что ты меня любишь. И я люблю тебя, Тедди, не сомневайся. – Микки замолчал. Левин ничего не ответил. – Сомнения нас погубят. Только-только всё наладилось. Мы дома, нас относительно оставили в покое, давай насладимся моментом. На годы вперед нет смысла загадывать. Ну, что ты, Тедди? Что с тобой?

– Сегодня выезжали на происшествие. Не буду излагать подробности – грязная история. Как раз вот между педиками, как ты выражаешься.

– Тебе показалось, коллеги смотрят косо?

– Нет. Не знаю. Если что-то и показалось, то не в коллегах дело. Захотелось, видишь ли, с полным правом сказать: «У нас не так. Мы не такие. У нас настоящая семья».

– У нас настоящая семья, Тедди. Мы вместе прошли через трудности. Я не знаю, что там у них, но у нас не так. Позволяю тебе сказать это с полным правом. – Левин улыбнулся кривовато, грустно покивал головой. – Ты просто устал, дорогой. Может быть, заболеваешь. Хочешь со мной в джакузи? А потом я приготовлю тебе грог.

– Нет. Мне не хочется мокнуть, иди один.

– Значит, точно заболел. Срочно ложись. Сейчас я буду тебя лечить. У меня есть мёд, и бренди, и лимон.

На кухне, приготовляя супругу горячее крепкое питье, Микки задумался: «Что за странные настроения? Фактически, он сейчас заявил, что сомневается в правильности наших отношений. Не удивился бы, если б услышал нечто подобное от Джо. "Мы не такие, как вот эти, фу". Всё-таки Джо до меня с женой всю жизнь прожил. Но Тедди! У него же был раньше парень. Не зря ли я поддержал его намеренье вернуться на службу? В прошлый раз он закомплексовал, но выбрал Дерека. Казалось бы, уж у меня-то все козыри на руках, и если снова встанет выбор… Боже мой, ведь я боюсь. Что если он привыкнет (может быть, уже?), адаптируется, перестанет реагировать на мои флюиды? Смогу я просто так его для себя сохранить? Чёрт, Тедди, похоже, не одному тебе нужны гарантии». А еще он подумал о Люсси. И очень смутился. Как смеет он её использовать? «Нет, нет, не до такой же степени я эгоист. Я люблю её, хочу ей помочь. Разве прежде не приходили мне в голову мысли сделать её своей? Конечно, глупости о гарантиях здесь ни при чём. Тедди пришел на взводе, я немного вспылил, расстроился. А Люсси… тут, как говорится, мухи отдельно от котлет. Я и так теперь почти всё время думаю о ней. И сколько раз отгонял от себя фантазии на тему «она моя». Да стоит ли их отгонять? Ведь сам же только что авторитетно заявлял, нельзя загадывать на годы вперед. В кого она там влюбится? Кого знакомиться приведет? О, боже, какая чушь. Я нужен ей. По-настоящему нужен именно сейчас. И если уж Тедди заговорил об этом…»

– Тедди, ты не заснул, дорогой? Вот, выпей это, пожалуйста. Надеюсь, тебе станет лучше.

– Спасибо, Микки. Извини меня, я, кажется, лишнего наговорил. Не годится тащить работу домой. Видать, не вполне еще освоился.

– Всё в порядке, милый, не думай о плохом. Я тоже был не прав. Забудь, что я болтал, всё это чушь. Я знаю, ты будешь очень хорошим отцом. Вообще, заботиться исключительно о себе самих, в этом есть какая-то безысходность, ты не находишь? И, в сущности, нет ничего плохого в том, чтобы укрепить наш брак.

– Постой-ка, ты о чём?

– Я давно уж думаю, как тебе рассказать. У нас в больнице есть одна девочка. Она из России. Обычно я не занимаюсь детьми, мы познакомились случайно. С ней стряслось большое несчастье. Недавно её усыновила пара из Денвера, так вот, они ехали сюда к родственникам, и попали в аварию. Родители погибли, а Люсси… в общем, ей пришлось ампутировать руки.

– Обе руки?

– Да, к сожалению.

– Ужасно. Ты это делал?

– Ампутацию? Нет. … Она кричала. В детском отделении. Очень громко кричала. Никто не мог её успокоить. Кто-то вспомнил, что я знаю русский, вот меня и позвали.

– Сколько ей лет?

– Четыре. Очень милая, славная девочка. Познакомишься с ней?

– Не знаю Микки, откровенно говоря, когда я упоминал о девочке, похожей на тебя, я имел в виду твоего ребенка. Маленькую Микки. Она так и стоит у меня перед глазами.

– О, нет, Тедди! Быком-осеменителем меня и без тебя уже сделали. Представить страшно всех этих маленьких Микки. Нет. Прошу тебя, поедем посмотреть на Люсси. Я почему-то уверен, что вы полюбите друг друга.

– Ты её уже полюбил, да?

– Очень. Я к ней всем сердцем привязался. Боялся только признаться.

– Мне?!

– Себе тоже. Так ты согласен? – Микки оживился. – Это нужно быстро, потому что из больницы её скоро выписывают, а соцработники, сам понимаешь, не дремлют. Я попросил бы нашего больничного юриста…

– Тише, тише, Микки, спокойней. Не сомневаюсь, этот парень для тебя в лепешку расшибется, но не гони лошадей. Это серьезный шаг, нужно всё хорошенько взвесить.

– Просто приходи увидеть её. Обещай, что придешь завтра. Хорошо?

– Ох, Микки, с тобой не соскучишься. Обещаю, заеду завтра.

Микки пристроился рядом с Левиным, благодарно прижался к нему, удовлетворенно вздохнул.

– Как хорошо. Только… Тедди, не знаю, поймешь ли ты, есть еще кое-что.

– Выкладывай.

– В общем, не знаю, как лучше объяснить, чтобы ты…

– Микки! Не тяни.

– А если речь идет о преступлении? Ты меня арестуешь?

– Блин, Микки, ты хочешь что-то рассказать или поиграть в ролевые игры с наручниками? В чём дело?

– Понимаешь… я много работал и… в общем, ты в курсе, как сейчас развита робототехника…

– Да уж! Помню, как Флетчер просвещал тебя в темной комнате, небось, поглаживая по ляшкам.

– Левин! – Микки вскочил. – Ты невыносим! Гилберт тут ни при чём. Я хотел сказать, теперь есть современные протезы, и с каждым днем они всё круче, микрокомпьютеры вживляют в мозг, и механические руки скоро будут лучше настоящих. Сильнее, точнее и так далее.

– Конечно, какой может быть разговор, если мы её возьмем, она получит самое лучшее.

– Подожди, дослушай. Я работал много лет, я изобрел методику… Роботоруки, конечно прекрасны, но… Короче, Тедди, я могу восстанавливать конечности. Живые, понимаешь?

– Да ты что?! Вот это здорово, Микки! Я знал, что ты волшебный мальчик у меня, и думал, ничему уже не удивлюсь, но это же невероятно. Как?!

– Никакой магии, всё очень просто. Методика пересадки конечностей от погибших доноров. Причем реципиентам, утратившим собственные руки и ноги давно, или рожденным с их отсутствием.

– От мертвых? Выйдет вроде монстра Франкенштейна?

– Тедди! Умоляю, не пори ерунду! Говорят тебе, методика есть. Я придумал, как сохранить ткани в живом состоянии вплоть до окончательного сращения и восстановления функций.

– Круто! А в чём преступление, я что-то не пойму.

– Дело в том, что методика не заявлена, не опробована, не одобрена.

– Почему? Обязательно заяви.

– Я хотел. Но, во-первых, до её внедрения в клиническую практику столько времени пройдет! Нужно доказать, что я не брежу, чтобы просто прислушались. Потом доказать целесообразность…

– Целесообразность, по-моему, очевидна.

– Это по-твоему. Потом еще провести огромное количество опытов на животных. Доказать эффективность. Потом, может быть, разрешат опробовать на человеке. А я практик. Я простой хирург, Тедди. Мне хочется реального результата. В общем, я уже делал это. Неофициально, так сказать. Несколько пальцев и одну кисть. Прекрасно работает.

– Подожди. Ты что, пришил людям чужие руки без их ведома?

– Без ведома начальства. И это было не здесь.

– В России?

– Угу.

– Таак. А теперь ты хочешь этой девочке…

– Да! Но пойми меня правильно, умоляю! Я просто хочу вернуть ей руки. Речь не идет о том, чтобы воспользоваться ею для своих экспериментов, или что-то доказать. Она и так уж достаточно настрадалась, а я уверен в результате.

– Это очень опасно. И для неё и для тебя.

– Ты теперь тоже её родитель. И если ты не позволишь… но я очень прошу, поверь мне, Тедди!

– Еще не родитель. Не спеши. Ладно. Допустим, ты сделаешь операцию тайно. Но здесь не Россия, Микки. Где ты возьмешь детские руки? У кого?

– Трудно. Но можно попытаться. Вообще важна еще биологическая совместимость. Изобретенная мною технология сводит этот фактор до минимума, но не отменяет.

– Вот видишь. И потом, если всё получится, как мы это объясним?

– Не знаю. Победителей не судят. Повинную голову меч не сечет. Покаюсь своему начальству. В конце концов, предложу соавторство. Что-нибудь придумаем. Или вообще не будем объяснять. Реабилитацию организуем сами. Сделаем вид, что так и было. Кто станет проверять, отросли у нашего ребенка руки или нет? Слишком дотошным нагло скажем, такие протезы.

– Не обижайся, зайка, но скажи мне прямо, если бы не надежда восстановить ей руки, ты бы её удочерил?

– Я тебе уже сказал. Я полюбил её. С руками сделаем, как ты решишь. Только очень уж обидно будет упускать такой шанс. Ведь я могу, Тедди! Честное слово, могу!

– Я пока не знаю этой девочки, поэтому, в первую очередь боюсь за тебя. Очень боюсь, Микки. Если она станет нашей, я буду бояться за вас обоих. Поэтому, обещай мне, что сдержишь свое слово и ничего не станешь предпринимать, без моего ведома и согласия. Окей?

– Клянусь быть послушным! Я так люблю тебя, Тедди! Мы настоящая семья. Как ты посмел усомниться!

– Ничего я не сомневался. Так просто, настроение испортилось. Насмотрелся всяких мерзостей. Старею, не иначе.

– Ты обещал подать в отставку, если у нас будет ребенок.

– Не исключено, что так я и поступлю.

До самой последней минуты Левин цеплялся за образ «маленькая Микки». Представлял себе густые золотистые локоны, тоненькую хрупкую фигурку, доверчиво приоткрытые сочные губки и умопомрачительные синие глаза. Разумеется, Люсси оказалась совсем другой. Обыкновенная девочка, самой заурядной внешности, не хорошенькая даже. Малюсенький носик на круглом лице, реденькие волосики невнятного колера. Ужасно серьезное, печальное дитя. Но Тедди сразу почувствовал, что между ней и Микки существует связь. Друг его говорил с ребенком по-русски, но очень мало. Невооруженным глазом видно: они прекрасно понимают друг друга без слов. В том, как он берет её на руки, как она позволяет помочь себе, очевидна особая слаженность, синхронность движений и мыслей. Они не чужие друг другу и сами понимают это. Тедди поймал себя на остром желании вклиниться в этот союз, стать звеном в их цепочке. Быстро-быстро завертелись в голове шестеренки: что нужно купить, как заниматься с ней английским, к каким обратиться специалистам, как подготовить дом. Лавина забот накрыла Левина. Всё это теперь в его руках. Микки ни за что не станет жертвовать своей хирургией. Да и незачем. Тедди Левин теперь отец семейства. А полиция? Ну, что ж, ему там никогда не нравилось. Немного завидно слушать, как интимно они лопочут между собой. Отдельные русские слова он научился понимать, но плохо.

– Что она говорит?

– Ты не рассердишься?

– Неужели я не понравился?

– Нет, она спрашивает про ручки. Так получилось, я ей обещал.

– Как ты мог! Ведь мы договорились.

– Не сейчас. Тогда, в первый раз еще. Она так страшно кричала. Я не знал, чем утешить и брякнул, что пришью их обратно. Она запомнила и спрашивает теперь каждый раз, когда я пришью ей ручки?

Слишком уж скоро, по мнению Левина, девочка научилась спрашивать об этом и его. Всякий раз заставая врасплох, совершенно обескураживая. Лично ему вполне хватает и этих, ампутированных чуть выше запястья. Она так цепко обхватывает ими шею Тедди, так ловко управляется с кубиками и игрушками, зачем же идти на риск? И потом, Микки сам сказал, методика подходит всем. Даже тем, кто давно лишился своих конечностей. Так в чём же дело? Пускай её опробуют, одобрят и внедрят. Пусть наша Люсси будет не первой. Мы подождем.

– Ведь правда, доченька, мы подождем?

Люси механически кивает в ответ и тут же протягивает вперед свои култышки:

– Надо другие ручки.

«Ну, лапонька, мы же не хотим, чтобы папочка Микки украл эти новые ручки у чужой мертвой девочки? Люди, знаешь ли, дорожат своими покойниками. Черта с два безутешные родители позволят оттяпать руки своему почившему дитяте. Почку или сердце, еще куда ни шло. Но уложить безрукого ребенка в гроб! Нет, детка, это Америка. Методика папочки Микки ни кем не одобрена. Легальные переговоры с родителями доноров не возможны. Папочка Микки у нас авантюрист. Но папочка Тедди боится до смерти. За вас обоих. Что ж ты трясешься, папочка Тедди? Во времена оны склонность твоя к авантюризму ничуть не уступала Миккиной. Чёрт возьми, ум за разум заходит. Чем раньше наша девочка получит пальцы, тем лучше для её развития. Но с другой стороны, как бы нам не разрушить уже достигнутую идиллию. Не до жира, как говорится. Да знаю я, нельзя недооценивать его способность обеспечить во всяком деле преданность сообщников. Нет. Слишком многое он ставит на карту. Клянусь, я не терзался так, даже когда его похитили. Или просто подзабылось? Улеглось? Каждый телефонный звонок от него заставляет содрогнуться. Вдруг в этот раз он заявит, что нашел подходящие руки? Как бы наш маленький папочка не сменил голубой костюмчик на оранжевый комбинезон. Правда, что ему тюрьма? Он там станет королевой улья. Страшнее, если отстранят от медицины. Постойте. О ком это я? О человеке, который нелегально выехал в другую страну, и сразу взялся там за дело? Вот! Что если кампанию «Руки для Люсси» провернуть не здесь? Податься куда-нибудь, скажем, в Африку. Тоже не годится. Во-первых, мы всё еще на мушке у правительственных ищеек, во-вторых, кто знает, сколько времени нужно на поиски этих самых ручек. За мной решение. За мной. Когда на деле от меня ничего не зависит. Вся ответственность на нём. Я буду лишь наблюдать, и ждать, что выйдет в итоге. Хуже позиции не придумаешь. Он классный врач, я знаю. Сам, ни секунды не сомневаясь, лег бы к нему под нож. Итак, вопрос: доверить ли Микки судьбу самого́ Микки и всей нашей семьи? В конечном счете, если он уверен, имею ли я право сомневаться? Всё. Была не была. Я согласен. Бог знает, чего мне это стоит».

– Да, девочка, если уж маленький папа тебе обещал, так и будет. Ты еще запустишь пальчики в его вечногустую шевелюру. А вот он и звонит нам. Легок на помине. Хэлоу, Микки! Как наши дела?

– Тедди! Я передумал.

– Как передумал? Совсем? Стой, ты о чём вообще говоришь?

– Всё о том же. Не совсем, конечно. Но, как говорится, будем подождать. Попробуем, действительно, пойти законным путем. Я сегодня посоветовался с одним человеком, есть реальные перспективы.

– Микки, это ты? Тебя не подменили часом?

– Ты меня знаешь, Тедди, я бы рискнул. Но маленькое есть сомнение. То есть, я почти уверен, что руки вырастут вместе с ней, но только почти, понимаешь?

– Интересно. Выходит, у нас уйма времени?

– Как минимум, лет десять.