Русско-американские отношения в период Гражданской войны и иностранной интервенции

 

«Стратегия века»

К началу XX века промышленная революция, стремительное развитие транспорта и связи, новые, невиданные ранее виды вооружений позволили ведущим державам мира всерьез мечтать о мировом господстве.

Главным претендентом на всемирную гегемонию была и оставалась Великобритания, обладавшая крупнейшей на Земле колониальной империей. По размерам территориальных владений немногим уступали ей Россия и Франция – старые соперники «туманного Альбиона». Жадно рвалась к новым территориальным владениям недавно возникшая Германская империя. Угроза со стороны молодого, стремительно развивающегося и голодного конкурента была столь велика, что по большому счету именно она, а не туманные «дипломатические соображения», заставила объединиться в единый военно-политический союз трех старых соперников. Европа неотвратимо катилась к страшной разрушительной бойне.

В это время на другой стороне земного шара, отгороженной океаном от кипящего европейского котла, вызревал еще один претендент на мировое господство – Соединенные Штаты. Не имея рядом с собой сколько-нибудь сильных соседей, способных умерить их аппетиты, они существовали практически в идеальных тепличных условиях, беспрепятственно расширяясь территориально и развиваясь экономически. Уже к середине XIX века это государство захватило гигантское пространство от Атлантического до Тихого океана. Правящие круги США развернули активную политико-экономическую экспансию в двух основных направлениях – Латинской Америки и бассейне Тихого океана. Параллельно шел бурный экономический рост, и еще до Первой мировой войны Соединенные Штаты стали крупнейшей индустриальной державой мира, обогнав прежнюю «мировую фабрику» – Англию. США уверенно занимали первое место на планете как по темпам промышленного развития, так и по общему объему промышленного производства. Солидный индустриальный базис предрасполагал к борьбе за мировое господство.

Заявку на мировую гегемонию Соединенные Штаты сделали уже в 1910 году. В нашей стране эта доктрина известна по имени тогдашнего президента США Тафта.

США при более мощной, чем в Европе, промышленности имели более слабые по сравнению со Старым Светом вооруженные силы. И вот, вместо того чтобы усиливать армию и готовиться к войне, этот президент сформулировал концепцию «долларовой дипломатии», предусматривавшую приоритет мирной экономической экспансии над военной. «Доллары будут сражаться вместо солдат, доллары будут разить гораздо эффективнее, чем снаряды», – говорил Тафт. План американского президента предусматривал превалирование экономического давления над военным, с постепенным уменьшением военной составляющей экспансии до минимума, отдавая приоритет глобальному экономическому наступлению в масштабах всей планеты. Янки и сейчас ведут ту же политику. Впрочем, они не задумываясь идут на любые человеческие жертвы ради своих политических и экономических интересов при одном условии: если эти жертвы – не американцы. При этом они устраивают истерики на всю планету по поводу любого убитого в военном конфликте американского солдата.

В общих контурах была продумана Тафтом и политика в отношении основных геополитических конкурентов. Первоочередной целью Америки, естественно, было максимально возможное экономическое ослабление Европы, в первую очередь динамично развивающейся Германии. В качестве обязательного условия план Тафта предусматривал развал Британской империи. Что касается России, то на первом этапе она должна была быть изолирована. В дальнейшем же предполагалось искусственное подогревание ее агрессивности, чтобы весь остальной мир сплотился перед лицом «русской угрозы» (естественно, под руководством Соединенных Штатов). Наряду с экономической блокадой и общим ослаблением России планировалась и ее культурная изоляция. Составители плана Тафта полагали, что, находясь одновременно в экономическом и культурном вакууме, Россия настолько отстанет, что будет вынуждена капитулировать перед Западом даже без военного воздействия только из-за того, что не сможет противостоять его экономической экспансии.

Как показали последующие события, правящие круги США на протяжении почти целого столетия настойчиво претворяли план Тафта в жизнь. По ходу дела менялись отдельные детали, вносились те или иные коррективы, но сама стратегическая направленность плана подчинения всего мира звездно-полосатому флагу оставалась неизменной.

 

Кому война, а кому мать родна

Неизвестно, какими темпами пошла бы реализация плана Тафта и состоялась бы она вообще, если бы не разразившаяся вскоре Первая мировая война. В то время как народы Европы истекали кровью на полях сражений, американцы отсиживались за океаном, наживаясь на поставках воюющим сторонам. За 1914-1919 годы американский экспорт увеличился с 2,4 до 7,9 миллиарда долларов, то есть в 3,2 раза. Общая чистая прибыль монополий США составила в этот период 33,6 миллиарда долларов.

В результате войны кардинально изменилась и финансовая ситуация в мире. К 1914 году Соединенные Штаты были должны различным европейским странам около 5 миллиардов долларов. В свою очередь, американские инвестиции за границей составляли около 3 миллиардов долларов, что было в 10 раз меньше заграничных инвестиций Англии, в 6 раз – Франции и в 4,5 раза меньше германских капиталовложений. Благодаря военным заказам Америка не только ликвидировала свой долг Европе, но из должника сделалась кредитором – к концу Первой мировой войны европейские страны были должны США 11 миллиардов долларов. Кроме того, за годы войны более чем вдвое увеличились частные инвестиции американских монополий за рубежом, составившие к 1919 году сумму около 6,5 миллиардов долларов.

Естественно, при таких прибылях Америка была кровно заинтересована в том, чтобы мировая война продолжалась как можно дольше и все участвовавшие в ней европейские страны как можно больше истощили друг друга. Сменивший Тафта на посту президента Вильсон говорил, что Соединенным Штатам невыгодна быстрая победа как Германии над Англией, так и Англии над Германией. США явно тяготели к странам Антанты, и им следовало вступить в войну. Что они и сделали 6 апреля 1917 года.

В результате Первой мировой войны США быстрей, чем предположили бы самые смелые прогнозы, обрели столь желаемое Тафтом экономическое сверхмогущество. Благодаря войне Америка за четыре года стала крупнейшим кредитором и сосредоточила у себя свыше половины мирового золотого запаса. Существенно усилились американские позиции и в производстве мировой промышленной продукции. К 1920 году США добывали около половины мировой добычи каменного угля, три пятых производства чугуна и стали, две трети добытой нефти и 85% мирового выпуска автомобилей.

На Европу с неба падали бомбы, а на Америку вместо них свалилось финансово-экономическое могущество. Окрыленный им, Вудро Вильсон с 1917 года взял курс на завоевание «мирового лидерства» и в политической области. Однако здесь ему пришлось пережить жесткое разочарование. Американские претензии отказались признать даже союзные Англия и Франция, несмотря на огромные военные долги Вашингтону. На Парижской мирной конференции 1919 года Вильсон потерпел крупное дипломатическое поражение. Послевоенная Версальская система мира в Европе также была создана без участия США. Результатом поражения стали жестокое разочарование и рост изоляционистских настроений, возобладавших в правящей верхушке США. Сторонники этих настроений настаивали на том, что Америке следует заниматься своими делами и не вмешиваться в европейские.

Таков был общий фон, на котором вырабатывалась политика Соединенных Штатов по отношению к России. А интерес к нашей стране, особенно к неисчерпаемым сокровищам ее недр, обозначился в американских деловых кругах еще до Октябрьской революции. «Американские компании, – писал еще в 1916 году посол США в Российской империи Фрэнсис, – уже смотрят жадными глазами на имеющиеся в этой стране залежи ископаемых, запасы водной энергии, возможности железнодорожного строительства. На пароходе, с которым будет отправлен этот пакет, возвращаются на родину несколько американцев, но среди них нет ни одного, который бы не собирался вернуться в Россию, так как все считают, что на земле нет другого поля деятельности, подобного этому». Лишь относительно сильная монархическая власть умеряла ненасытную жадность американских монополий. После Февральской революции это препятствие было ликвидировано. Изначально продажное демократическое правительство отдавало страну во власть любого, кто пожелает ее купить.

Однако и в определении общей политики стран Антанты по отношению к России ведущую роль играли Англия и Франция. США и здесь приходилось довольствоваться вторыми ролями. Однако стремительно усиливавшийся американский империализм вскоре начал активно заявлять свои интересы, сферой которых по преимуществу являлся русский Дальний Восток.

 

Шпионы и дипломаты

Самостоятельной разведывательной службы в Соединенных Штатах в начале XX века еще не было. Сбор информации о зарубежных странах американские правящие круги осуществляли несколькими путями. Во-первых, этим традиционно, со времени своего возникновения, занимался государственный департамент, выполняющий в США функции министерства иностранных дел. В рамках госдепартамента была создана специализированная разведслужба, занимавшаяся организацией разведки в ключевых регионах и обработкой информации, поступающей из многочисленных посольств, миссий, консульских и иных представительств. Возглавлял ее специальный помощник государственного секретаря, а кадры для него подбирались из числа дипломатов. Россия, являвшаяся зоной особого внимания США, была охвачена достаточно широкой сетью американских дипломатических представительств. Перед Октябрьской революцией Соединенные Штаты имели в Петрограде кроме посольства еще и консульство, в Москве – генконсульство, а также консульства в Архангельске, Мурманске, Самаре, Тифлисе, Екатеринбурге, Омске, Томске, Чите и Владивостоке. Вторым официальным каналом поступления информации было разведывательное управление армии США (Джи-2). Хотя военная разведка сухопутных войск существовала в различных организационных формах со времени образования США, собственно Джи-2 было создано в начале 1917 года, накануне вступления Америки в Первую мировую войну. Помимо собственно оперативной разведки сухопутных войск, разведуправлению армии были подчинены аппараты американских военных атташе за границей. Пользуясь статусом дипломатической неприкосновенности, военные атташе могли безопасно собирать интересующие их военные сведения.

Также существовали военно-морская разведка и информационная служба министерства торговли.

Помимо этих официальных органов существовали и достаточно многочисленные неофициальные каналы получения информации. Крупнейшие американские компании издавна вели экономический шпионаж за границей и при необходимости делились информацией с правительством. Не была обойдена их вниманием и дореволюционная Россия. Как отмечают специалисты, крупнейшей организацией экономической разведки в царской России была «Русско-американская торговая палата», имевшая помимо штаб-квартиры в Москве отделения в Петрограде, Киеве, Ташкенте, Одессе и других крупных городах империи. Возглавлял палату К.И.Гучков, брат которого стал в 1917 году военным министром Временного правительства – какие люди, какие связи! А заместителем председателя и казначеем палаты был старый шпион, инженер В.А. Бари. Наконец, в России находились многочисленные американские неправительственные миссии, такие как миссии Красного Креста, Ассоциации христианской молодежи и целый ряд других. Большинство этих «общественных организаций» при случае поставляли необходимую информацию, а также были готовы выполнить и другие особые задания. Так, например, под видом миссии американского Красного Креста, используемой в качестве легального прикрытия и возглавлявшейся полковником Томпсоном, разведка США создала в Петрограде свою агентурную сеть, которая снабжала ее политической информацией.

Стоит ли удивляться, что Февральская революция не стала для США полной неожиданностью? Американские правящие круги увидели в этом событии реальную возможность прибрать к рукам эту далекую и богатую страну. Демократическое Временное правительство предоставляло неизмеримо более благоприятные условия для проникновения, чем царское, и США были кровно заинтересованы в укреплении нового режима. Для европейских же союзников важнее всего было удержать Россию в войне, чтобы Германия продолжала сражаться на два фронта. Но революцию куда легче начать, чем остановить – почему-то этот факт упорно забывают политические провокаторы всех времен и народов. В стране продолжалось революционное брожение, активно использовавшееся большевиками.

Естественно, Соединенные Штаты всеми силами стали поддерживать угодный себе режим – в первую очередь экономическими мерами. В мае 1917 года Вашингтон предоставил Временному правительству первый заем в сумме 100 миллионов долларов. Вскоре он был увеличен до 175 миллионов. Всего же к октябрю 1917 года общая сумма американских займов, предоставленных правительству Керенского, достигла 325 миллионов долларов – не слишком большая ставка в игре, главным выигрышем в которой была богатейшая страна мира.

После Февральской революции в Россию прибыло несколько миссий, состав которых был лично подобран тогдашним американским президентом Вудро Вильсоном – чрезвычайная миссия во главе с бывшим государственным секретарем США Рутом и техническая миссия, возглавляемая инженером Стивенсом. Среди членов делегаций были два крупных военных разведчика – начальник генерального штаба США генерал Хью Скотт и адмирал Джеймс Гленнон. В состав миссии Стивенса включили также инженеров-железнодорожников для изучения вопросов, имеющих отношение к работе Уссурийской, Восточно-Китайской и Сибирской железных дорог (Сибирь и Дальний Восток – зона особых интересов!), а также для оказания «технической помощи» Временному правительству.

По приезде а Петроград Стивенс был назначен советником министра путей сообщения, и обе миссии под видом помощи развернули в России активную шпионскую деятельность. Генерал Скотт и адмирал Гленнон энергично повели антиреволюционную пропаганду, призывая продолжать войну против Германии. Оба разведчика свободно перемещались по стране, а последний даже проник на Черноморский флот.

Пользуясь правами кредиторов, американцы начали активно вмешиваться во внутренние дела России. Посол США Фрэнсис настойчиво требовал от Временного правительства действенных мер в борьбе с революцией. Как впоследствии он сам написал в мемуарах «Россия из окна американского посольства», американский дипломат предлагал министру Временного правительства Терещенко организовать убийства Ленина и других большевистских лидеров, на что бесхребетные «временные» так и не решились. Опасность революции нарастала, и вместе с ней нарастала истерика дипломатов. 26 сентября 1917 года послы Англии, США, Франции и Италии предприняли совместный демарш и вручили Временному правительству специальную ноту, в которой недвусмысленно требовалось принять «решительные мероприятия» против революционных действий народных масс. В противном случае послы угрожали прекращением военных поставок, поставок продовольствия и кредитов. Глава Временного правительства Керенский впоследствии говорил, что если бы кому-нибудь удалось тогда опубликовать эту ноту «с разъяснением кто, где, когда и как помогал ген. Корнилову», то не только сразу же наступил бы конец союзу России и Антанты, но и пришлось бы «к зданиям союзных посольств до отъезда послов поставить хорошую охрану».

Американцы внимательно отслеживали ситуацию в далеком от них Петрограде. 7 октября 1917 года начальник миссии американского Красного Креста полковник Томпсон телеграфировал в Вашингтон: «…Большевики активно добиваются господства на Всероссийском съезде рабочих и крестьянских депутатов, назначенном на текущий месяц. В случае успеха будет образовано новое правительство, последствия могут быть пагубные – вплоть до сепаратного мира. Используем все возможности, но требуется немедленная поддержка, иначе будет поздно». Поддержку они получили, но все равно было поздно. Все предпринимаемые Западом меры по спасению Временного правительства оказались запоздалыми и недостаточными (если вообще возможно сделать правительство из парламентских болтунов). Единственно, американцам удалось спасти Керенского, которому они помогли бежать из Зимнего дворца на машине под американским флагом, любезно предоставленной бывшему премьеру секретарем посольства США в Петрограде Уайтгаузом. (Впрочем, профит от бывшего премьера не стоил потраченного бензина.)

3 ноября того же года в кабинете Томпсона состоялось секретное совещание руководителей союзных военных миссий в России на предмет выработки совместного плана действий ввиду большевистской революции и, что беспокоило их еще больше, ожидавшихся мирных переговоров с Германией. На совещании присутствовали английский генерал Нокс, французский – Ниссель, американский – Джедсон, сам Томпсон и другие заинтересованные лица. Ниссель сообщил, что его правительство уже выделило фонды для пропаганды. Чуть позже, 20 ноября 1917 года, председатель комитета общественной информации США Крил направил своему представителю в России Сиссону телеграмму, в которой, указав на всю опасность мирных переговоров, предложил объединить усилия всех американских представителей в Петрограде и Москве и начать кампанию для разъяснения «высоких целей» войны и «верности демократическим идеалам». Крил предлагал сделать ставку на эсеров и указывал Сиссону: «Пусть Брешковская и другие выступают с заявлениями и переводят памфлеты. Нанимайте ораторов, арендуйте залы».

Антанта и США, отлично осведомленные о внешнеполитических планах большевиков, крайне отрицательно восприняли Октябрьскую революцию и немедленно предприняли меры для удушения нового режима в зародыше. Уже в ночь на 26 октября 1917 года при содействии Запада в Петрограде был создан контрреволюционный Комитет спасения Родины и революции. 26 октября его представители установили контакт с английским посольством, а 28 октября – с американским послом Фрэнсисом. Фрэнсис в тот же день телеграфировал в госдепартамент США о создании Комитета и о том, что Керенский с войсками находится в 20 км от Петрограда, На следующий день американский посол в Швеции Моррис сообщил государственному секретарю Р. Лансингу, что Комитет спасения ведет борьбу с большевиками и «получает поддержку американского и английского посольств». Однако попытка Комитета спасения организовать в Петрограде юнкерский мятеж провалилась, опорные пункты заговорщиков были окружены революционными войсками и уже к середине 25 октября юнкера сдались. Революция, о необходимости которой так долго говорили большевики и которую вызвали на голову свою и державы мечтающие о демократии болтуны, победила.

Уже 7 ноября 1917 года на совещании дипломатических представителей государств Антанты в Петрограде было принято решение не признавать Советскую власть. Однако признание признанием, а для того, чтобы сохранить Россию в войне, все средства хороши. 10 и 11 ноября начальники военных миссий стран Антанты, к которым присоединился и представитель армии США подполковник Керт, в коллективной ноте главнокомандующему генералу Духонину выразили энергичный протест против заключения какого-либо перемирия с Германией и Австро-Венгрией и потребовали от него направить всем политическим партиям и армии обращение о необходимости сохранения порядка и дисциплины на фронте. 11 ноября Духонин получил сообщение из Вашингтона, что США прекращают поставки военного снаряжения и продовольствия в Россию.

Американские представители заверили главнокомандующего, что поставки продуктов будут возобновлены, как только большевиков отстранят от власти. Однако от власти оказался отстранен сам Духонин, сначала смещенный со своего поста за отказ подчиниться распоряжениям Советской власти, а затем убитый собственными солдатами. Даже после начала переговоров в Брест-Литовске американские представители вместе с послами стран Антанты все еще пытались убедить большевиков возобновить войну с Германией, обещая щедрую материальную помощь. В том, что эти обещания никто не собирался выполнять, признавался впоследствии сам американский президент Вильсон, писавший, что не могло быть и речи о помощи большевикам против Германии.

Ведя переговоры с Советской властью, Антанта и США в то же время продолжали оказывать активную помощь ее противникам. После разгрома Комитета спасения ставка в конце 1917 года была сделана на Каледина и поддерживавших его казаков. Президент Соединенных Штатов Вильсон принял решение о предоставлении ему тайной финансовой помощи через английские и французские банки. 13 декабря 1917 года по распоряжению президента американскому послу в Лондоне была послана телеграмма, в которой предлагалось немедленно приступить к организации помощи Каледину. Посол должен был заверить генерала, что его борьба с Советской властью пользуется сочувствием со стороны американского правительства и что ему в этой борьбе будет оказана поддержка США. Но гораздо весомее любых слов были 500 тысяч долларов, переведенные нью-йоркским «Нейшнл сити бэнк» для финансирования калединского мятежа.

Помимо финансовой, американцы оказали атаману и организационно-техническую, помощь. По указанию государственного департамента для установления непосредственной связи правительства США с восставшими на Дон был отправлен опытный разведчик – американский консул в Москве Де Витт Пул. 5 декабря 1917 года Пул прибыл туда, встретился с генералом Алексеевым и атаманом Калединым. Американцы сразу же начали содействовать им в формировании добровольческих частей. Казначей Русско-американской торговой палаты, все тот же Бари, должен был содействовать в вербовке и отправке на юг белогвардейских офицеров. Консульство США в Яссах развило бурную деятельность по созданию отряда во главе с генералом Дроздовским. Консульство, с разрешения командующего румынским фронтом генерала Щербачева, приглашало русских офицеров на американскую службу, согласившимся же настойчиво предлагалось стать добровольцами белой армии. Однако надеждам Антанты и США на Каледина также не суждено было оправдаться.

Не бездействовала американская агентура и в Сибири и на Дальнем Востоке. На Транссибирской магистрали сосредоточила большую часть своих кадров посланная еще при Временном правительстве американская техническая миссия во главе со Стивенсом. Активную шпионскую деятельность во Владивостоке развернул местный американский консул Колдуэл. В своих письмах госсекретарю Лансингу он настойчиво советовал добиться максимального, насколько это возможно, расширения союзной агентуры в Азиатской России. Русский Дальний Восток все больше оказывался в зоне особого внимания США.

Окончательно принципиальная линия политики по отношению к России была выработана в Вашингтоне в июле 1918 года. Именно тогда были рассмотрены все «за» и «против» и принято решение о всесторонней поддержке контрреволюции вплоть до интервенции.

 

Пир хищников

Однако изначального единодушия по «русскому вопросу» в американских правящих кругах не было. Естественно, «демократические ценности» тут были ни при чем – на весах лежали совсем другие гири. Как бы то ни было, и президент Вильсон, и его ближайший советник Хауз, и военный министр Бейкер заняли колеблющуюся позицию. А самым активным сторонником вмешательства был государственный секретарь Лансинг. Свою позицию он закрепил в двух меморандумах об американской политике в России, которые он вручил президенту.

Госсекретарь был категорически против дипломатического признания РСФСР. В первом меморандуме он утверждал, что «Россия как нация никогда не попадет под власть петроградских большевиков. Гораздо вероятнее, что она распадется на отдельные части, требующие предоставления независимости». Этот исход более чем устроил бы американцев как экономически, так и политически. Вместо сверхдержавы, опасного соперника и конкурента, кучка «самостийных» территорий, с абсолютно амбициозными и абсолютно продажными правительствами, с которыми любой, имеющий баксы в кармане, может делать, что хочет. Разве так оно в конце концов и не вышло?

Во втором меморандуме обосновывалась необходимость установления в стране военной диктатуры, ибо «надежда на образование прочного русского правительства основывается в настоящий момент на военной диктатуре… Единственным очевидным ядром для организованного движения, достаточно сильного, чтобы сменить большевизм и образовать правительство, вероятно, будет группа высших офицеров во главе с генералом Калединым, атаманом донских казаков». Вильсон одобрил план Лансинга и, как уже отмечалось, распорядился оказать помощь Каледину. Изучавший этот вопрос американский историк В. Вильямс констатирует, что американская интервенция в Россию была решенным делом «еще между 10 и 12 декабря 1917 года». Однако началась она не сразу. Надо было подождать других. Доллары долларами, а штыки тоже не помешают, и лучше, если погибать в боях будут не американцы.

Союзники тоже не дремали. 22 декабря 1917 года в Париже состоялась англо-французская конференция. На ней было решено: оказать помощь белогвардейским правительствам и Финляндии, а также разделить территорию России на зоны влияния. Согласно Парижской конвенции, Англии отходили казачьи земли и Кавказ, Франции – Бессарабия, Украина и Крым. В основу дележки были положены стратегические интересы английского и французского империализма: первый интересовали нефтяные районы Кавказа, а второй – угольные и железорудные месторождения Украины.

Исходя из стратегической линии Лансинга и решений Парижской конференции, советник президента Вильсона полковник Хауз так определил американскую политику в отношении России: «1. Признание временных правительств, которые создались или предполагалось создать в различных районах России. 2, Предоставление помощи этим правительствам и через эти, правительства». Кавказ предлагалось рассматривать как часть Турецкой империи, а в отношении Средней Азии – предоставить одной из держав «ограниченный мандат для управления ею на основе протектората». Что касается Сибири, то там, в зоне своих особых интересов, американцам хотелось бы видеть отдельное от Великороссии правительство. На Дальнем Востоке Соединенным Штатам, равно как и странам Антанты, приходилось учитывать еще и позицию Японии, также имевшей свои интересы в этом регионе. В конечном итоге самураи там переиграли всех, и если бы большевики не победили…

Хорошо знавшие обстановку на месте американские дипломаты настаивали на необходимости скорейшего вторжения и давали правительству конкретные рекомендации. 21 февраля американский посол в России Фрэнсис отправил госсекретарю Соединенных Штатов Лансингу телеграмму: «Я серьезно настаиваю на необходимости взять Владивосток под наш контроль, а Мурманск и Архангельск передать под контроль Великобритании и Франции…».

Трудность – небольшая, правда заключалась в том, что никаких формальных юридических оснований вводить свои войска на русскую территорию у Соединенных Штатов не было. Конгресс США войну Советской России не объявлял, администрация Вильсона никаких заявлений о разрыве дипломатических отношений с РСФСР не делала – хотя бы по той простой причине, что всякие отношения отсутствовали в принципе, никаких обращений о присылке американских войск из России правительство в Вашингтоне не получало. Надо было как-то замаскировать акт агрессии против иностранного государства. Как показывает вся история XX века, в таких случаях в США немедленно вспоминают об интересах рассеянных по всему свету американских граждан и сохранности американского имущества. Так и в этом случае: правительство США тут же вспомнило об американских складах военного имущества, которые надо было охранять, и о 70-тысячном чехословацком корпусе, которому неплохо было бы помочь в его продвижении по Транссибирской магистрали.

Об этом корпусе разговор особый. Все знают о том, что находившиеся в Сибири чехословаки хотели вернуться на родину, заключили уже об этом соглашение с местными органами Советской власти, но по малопонятной причине вдруг подняли мятеж. Однако менее известно, что не кто -иной, как американский генеральный консул в Иркутске Гаррис, вмешался в ход переговоров, заверил чехов и белогвардейцев в том, что Америка будет им активно помогать, а консул Де Витт Пул настойчиво требовал, чтобы чехословаки захватили Транссибирскую дорогу и начали военные действия. Антанта и США рассматривали корпус как свою ударную силу против большевиков, и в результате таких «дипломатических» воздействий чехословаки скоро прекратили переговоры с местными Советами. Так что удобный предлог для вмешательства в русские дела американцы, как мы видим, создали себе сами.

Точку под решением о начале интервенции поставил Брестский мир, заключенный большевиками с Германией 3 марта 1918 года. Как мы уже писали, Антанта и США всячески старались сорвать его заключение: Когда же мир был подписан, американский президент Вильсон сделал «дружественный» жест, заявив, что желает оказать России помощь в борьбе с Германией. Это заявление дало повод послать в Мурманск американский крейсер «Олимпия», который усилил наращивающуюся на севере группировку интервентов. В общем-то, «дружественная помощь» Запада не заставила себя долго ждать – после окончательного согласования военными штабами планов интервенции соединенные англо-американо-французские силы высадили десант с кораблей и оккупировали Мурманск. Произошло это 9 марта 1918 года. Вооруженная интервенция западных демократий началась через 6 дней после заключения Брестского мира. Последние призрачные надежды на то, что большевики в последнюю минуту одумаются и не выйдут из войны, рухнули, и с Россией можно было больше не церемониться.

На Дальнем Востоке начали действовать японцы, спешившие отхватить свой кусок от «русского пирога». 5 апреля 1918 года их войска высадились во Владивостоке. Предлогом для вторжения стало убийство 4 апреля двух японских служащих во владивостокской торговой конторе «Исидо». Японская дипломатия была к союзникам максимально предупредительна и почтительна. В день высадки японского десанта во Владивостоке государственный дeпapтaмeнт получил торжественное заверение японского правительства: «Никакие действия не будут предприняты без полного согласия с союзниками или правительством США». Как показали дальнейшие события, японцы низко кланялись, пряча за пазухой отточенный меч.

Самураям не составило никакого труда обойти американцев – «ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад!». Самоуверенные янки находились в плену сладкой иллюзии собственного верховенства и всемогущества. Настроение того времени хорошо передает беседа, которая состоялась в августе 1918 года между уже известным нам консулом Соединенных Штатов в Иркутске Гаррисом и помощником военного атташе, американским разведчиком майором Слоутером. Оба разведчика абсолютно уверены в том, что Америка держит в своих руках все нити контроля за положением в Сибири, да и вообще во всем мире, и не собирается уступать своего верховенства никому другому. Разведчик-дипломат и разведчик-военный доносят в Вашингтон: «Мы знаем нашего президента, мы знаем нужды союзников, и мы знаем, как и Гинэ, что Соединенные Штаты сейчас диктуют политику союзников в России и в Европе – в политическом плане. В России Соединенные Штаты будут расходовать живую силу и деньги под руководством компетентных людей». Под последними Гаррис и Слоутер, очевидно, подразумевали себя.

Однако в действительности Япония точно так же, как и Америка, рассматривала русский Дальний Восток как зону своего влияния и отнюдь не собиралась, несмотря на все дипломатические заверения, подчиняться руководству США. На их стороне было и территориальное, и многократное численное превосходство высадившихся там японских войск над американскими (в самый разгар интервенции соотношение было следующим: 70-75 тысяч солдат и офицеров армии микадо против 10-12 тысяч американских военных). Вместо обещанного безоговорочного повиновения оккупационным войскам США на Дальнем Востоке уже на следующий год пришлось столкнуться с плохо скрываемой враждебностью и закулисными интригами со стороны японцев.

Пока же правительству Соединенных Штатов казалось, что все идет как нельзя лучше. 25 мая 1918 года начался подготовленный разведками Антанты и США мятеж чехословацкого корпуса, захватившего Транссибирскую магистраль на огромной территории от Пензы до Владивостока. Под прикрытием 70-тысячного корпуса, который Антанта поспешила объявить частью своих сил, начали формироваться эсеро-меньшевистские правительства в Самаре и Омске. Правительство США взяло на себя заботу о снабжении чехословацкого корпуса оружием и с этой целью предоставило ему заем в 12 миллионов долларов.

Ключевой датой стало 6 июля 1918 года. В Москве в этот день произошло убийство германского посла Мирбаха и вспыхнул левоэсеровский мятеж, оперативно, впрочем, подавленный с помощью латышских стрелков. Чуть более длительными оказались мятежи в Ярославле, Муроме, Рыбинске и других мелких городах. В тот же день Антанта объявила Владивосток международной зоной, а в Вашингтоне 6 июля состоялось секретное совещание у президента Вильсона, на котором было принято окончательное решение о крупномасштабной интервенции в Россию. На совещании было решено действовать на Дальнем Востоке совместно с Японией. Американским войскам предписывалось «закрепиться во Владивостоке и оказывать содействие чехословакам». В перспективе предполагалось, что чехословаки в союзе с белогвардейцами будут продвигаться на запад, пока не соединятся с войсками интервентов, высадившимися в Мурманске на севере, и англичанами, захватившими Баку, на юге.

Во исполнение этого плана была усилена северная англо-американо-французская группировка, которая начала активные действия 2 августа. Использовав организованный ими же в Архангельске белогвардейский мятеж, суда интервентов с войсками вошли в порт и захватили город. В Архангельске было образовано эсеро-белогвардейское правительство – «верховное управление Северной области». Двигаясь на соединение с ним, чехословацко-белогвардейские войска 6-7 августа заняли Казань. Сломив слабое сопротивление большевиков, интервенты установили на севере европейской части России режим массового террора. В августе командующий войсками оккупантов генерал Пул издал приказ о применении смертной казни к тем, кто занимается большевистской пропагандой. Только через архангельскую тюрьму за один год оккупации прошло 38 тысяч человек арестованных, из которых 8 тысяч было расстреляно и свыше тысячи умерло от голода, болезней и побоев. Тюрьмы на островах Мудьюг и Иоканьга были превращены в настоящие «лагеря смерти». В Мудьюгской тюрьме, рассчитанной на 100 человек, сидело 350 заключенных. Люди там ежедневно умирали от голода, холода, болезней и истязаний. По свидетельствам немногих выживших, заключенных фактически не кормили, при этом заставляя выполнять непосильную физическую работу. Именно в установлении режима террора была одна из основных ошибок интервентов. Режим, восстановивший против себя население огромной страны, победить не может. Но тюрьмы, расстрелы и истязания аукнулись позже. А пока что для интервентов все складывалось хорошо.

Основные силы американцев были брошены на Дальний Восток. Первый отряд армии США высадился во Владивостоке 16 августа 1918 года. Поскольку на Уссурийском фронте белочехи и белогвардейцы оказались в тяжелом положении, объединенные японо-американо-англо-французские войска уже в 20-х числах августа были брошены в бой, на помощь чехословакам. Основные же силы американцев во главе с генерал-майором Гревсом прибыли во Владивосток на транспорте «Томас» 1 сентября. Как уже отмечалось, их численность составила 10 тысяч человек.

Нельзя сказать, что операция была тщательно подготовлена. Даже сам генерал Гревс, неожиданно для себя назначенный командующим американскими войсками в Сибири, не был толком осведомлен о стратегических замыслах Белого дома и госдепартамента. В своих мемуарах (носящих, кстати, красноречивое название: «Американская авантюра в Сибири») генерал честно признался: «Я командовал войсками Соединенных Штатов, посланными в Сибирь, и должен признать, что не знал, чего, собственно, Соединенные Штаты пытались достичь путем военной интервенции».

Внешне все выглядело прекрасно: пользуясь техническим и численным преимуществом, объединенные силы интервентов и белочехов с белогвардейцами смогли достаточно быстро разгромить или оттеснить большевистские войска и занять основные центры. 18 сентября они были вынуждены оставить Зею – последний опорный пункт Советской власти в этом регионе. Однако большевики ушли в тайгу и перешли там к партизанским действиям, а карательные экспедиции белых и интервентов, в первую очередь японцев, не разбиравших особо, кто перед ними – партизан или крестьянин, вызвали взрыв ненависти со стороны местного населения. Реалистично смотревший на вещи Гревс был вынужден признать, что его экспедиционный корпус вызывает «ненависть со стороны более чем 90 процентов населения».

Достаточно быстро стало понятно, что на Дальнем Востоке разгорается настоящая партизанская война, и погасить ее невозможно. Проницательный Гревс почти сразу понял, что оптимизм относительно быстрого «искоренения большевиков» в Сибири не оправдан, а войска интервентов здесь ожидают тяжелые испытания с непредсказуемым исходом. Кроме того, пробыв во Владивостоке четыре недели, командующий американским корпусом был вынужден рапортовать в Вашингтон, что среди местной русской элиты ему «не удалось обнаружить вселяющий доверие объект приложения сил и средств для оказания какой-либо военной помощи» – дальневосточные белые генералы или уже были куплены японцами, или не вызывали никакого доверия. Генералу оставалось вслед за Наполеоном и прочими бессильно повторять: «Будь проклята эта страна!» Интервенты основательно увязли в дальневосточной авантюре, однако надежд своих пока не похоронили.

 

Шпион, отправившийся на холод

Широкомасштабные военные операции интервентов были чрезвычайно удобной почвой и прикрытием для деятельности разведки. Вскоре после высадки войск на Дальнем Востоке в распоряжение Гревса из Вашингтона было прислано 15 кадровых офицеров военной разведки. Их отправили в города, расположенные по Транссибирской железной дороге, где они должны были собирать сведения о военном, политическом и экономическом положении Сибири.

При штабе деникинской армии для связи с американским правительством находился специальный представитель США, адмирал Мак Келли. Благодаря этому американская военная разведка, важнейшими центрами которой являлись военные миссии США, распространила свои действия на юг России. Одна такая миссия возглавлялась упомянутым выше спецпредставителем и находилась при штабе Деникина, а вторая, самая крупная, с февраля 1919 года обосновалась в Одессе и возглавлялась подполковником Риггсом, бывшим военным атташе США в Петрограде. Разведывательная деятельность миссии Риггса распространилась на всю Украину, Крым, Дон и Северный Кавказ.

Однако военные были лишь верхушкой айсберга, основанием которого стали многочисленные неправительственные организации. Летом 1918 года правительство Соединенных Штатов создало Комиссию экономической помощи России. На нее была возложена задача координации действий таких американских «гуманитарных» организаций, как Красный Крест, Ассоциация христианской молодежи и ряда других. С их помощью американцы предполагали расширить масштабы своего шпионажа в России, финансировавшегося «попутно» из средств, ассигнованных вашингтонским правительством на оказание «экономической помощи» нашей стране. Так, Ассоциация христианской молодежи, число инструкторов которой на оккупированной территории Сибири превышало сотню, создавала там спортивные общества, отряды бойскаутов, открывала клубы и кинотеатры, стремясь внедриться во все слои общества. Активно действовали члены Ассоциации в Москве и Петрограде, где их деятельностью непосредственно руководил американский посол.

Чрезвычайно удобным прикрытием для разведчиков являлась церковь. Долгое время одним из резидентов американской разведки в Петрограде был Дж. Альберт Саймонс, с 1907 года бывший там пастором протестантской миссионерской церкви. После Октябрьской революции благочестивый пастор создал шпионскую группу, завербовав в нее около 50 человек. Не отставала и метрополия. В июле 1918 года в Чикаго был срочно проведен съезд американских и английских баптистов, обсудивший методы ведения подрывной работы в Советской России. На съезде было решено усилить «распространение христианства» на подвластной большевикам территории. Вскоре баптистский институт в Филадельфии уже сформировал отряд так называемых крестоносцев для отправки в РСФСР. В Лондоне «крестоносцы» попытались получить визы на въезд в Советскую Россию, а когда им было отказано, то все равно нелегально проникли в Россию с территории Польши с помощью польской разведки. Правда, вскоре все новоявленные «крестоносцы» были переловлены чекистами.

Не обошли вниманием американские разведчики и национальные окраины. Американский консул в Закавказье Смит установил постоянный контакт с одним из лидеров грузинских меньшевиков Е.П. Гегечкори. В декабре 1918 года Баку, Тбилиси и Батуми посетила американская миссия, возглавлявшаяся ректором Чикагского университета, профессором международного права Джедсоном. Целью этой миссии было детально выяснить положение в Грузии. Естественно, информация «миссионеров» интересовала любая – как официальная, так и не подлежащая оглашению.

Продолжали шпионаж и дипломаты. После переезда Советского правительства из Петрограда в Москву представители стран Антанты и США перебрались в Вологду. Странное место для посольства, не правда ли? Для посольства – да, но не для деятельности, которой занимались в то время иностранные представительства. С февраля по июль 1918 года этот город, расположенный на перекрестке стратегических дорог, ведущих в Москву и Петроград, и примерно посредине между интервентами, наступавшими с севера, и белочехами, подходящими с востока, стал координирующим штабом для всех русских антибольшевистских сил. Ну и, конечно, главным центром разведывательной деятельности западных посольств.

Хотя ведущую роль в Вологде играли англичане и французы, американцы под руководством своего посла Фрэнсиса также вносили вклад в общее дело. Так, в апреле 1918 года в Москве была раскрыта контрреволюционная организация, финансировавшаяся американцем В.А. Бари и вербовавшая белых офицеров для отправки на юг. Бари действовал при содействии американского генконсульства в Москве, которое после его ареста сразу выступило с протестом и предоставило официальное поручительство, настаивая на освобождении своего подзащитного до суда. В самой Вологде члены американской военной миссии установили связь с контрреволюционными силами и при их помощи собирали сведения о составе и численности размещенных в этом районе советских войск, а также войск, направлявшихся через Вологду на север и на восток. После разгрома левоэсеровского мятежа в Москве, опасаясь разоблачения своей подрывной деятельности, иностранные послы покинули 23 июля 1918 года Вологду и переехали в Архангельск, под защиту пушек англо-американо-французской эскадры.

Деятельность американской разведки на русской земле не ограничивалась большевистским тылом и главными театрами военных действий. Свои интересы заокеанские разведчики распространяли и на другие, менее значимые регионы. Одним из таких объектов стала Закарпатская Украина. Как только там была создана Карпато-русская армия под командованием французского генерала Энноке, президент Вильсон незамедлительно отправил в Закарпатье опытного разведчика Бенджамена Паркера. Паркер, имевший чин полковника, стал советником Энноке. Кроме того, он привез с собой в Ужгород большую группу помощников, офицеров американской армии и американских священников. Офицеры стали членами Специальной военной миссии (под прикрытием которых обычно работала Джи-2), а священнослужители составили штат американской духовной миссии, во главе которой встал пастор Гордон. Деятельность американских военных и духовных миссионеров вскоре охватила все Закарпатье и прилегающие регионы. Но Паркеру и этого было мало, и он дополнительно организовал в Ужгороде отделение Комитета общественной информации США с разветвленной сетью представителей по всему краю. Вся эта агентура в Закарпатье занималась в первую очередь экономическим шпионажем, а также поставкой вооружения петлюровцам, действовавшим на территории Украины.

Другим регионом, интересовавшим Вашингтон, было Закавказье. В 1919 году правительство Соединенных Штатов отправило туда специальную военную миссию в составе 40 человек. Составленная для миссии инструкция предписывала провести обстоятельное политическое, экономическое и военно-географическое обследование Закавказья и прилегающих к нему областей. В это же время на территории Армении развернула свою деятельность Американская администрация помощи, учредившая в Европе свою миссию, во главе которой почему-то стояли кадровые разведчики. Впрочем, удивляться не приходится – как это часто бывало, и тогда, и теперь благотворительная вывеска служила лишь удобной ширмой для насаждения своей резидентуры в интересовавшей Америку стране. В первую очередь вербовке подлежала наиболее пригодная для этого часть местной элиты, и один из представителей США в Армении, капитан Мур, первым делом потребовал дать ему список членов дашнакского правительства этой закавказской республики с подробной характеристикой их прошлой политической деятельности. Биографические сведения были необходимы западным разведчикам не просто для общего образования, а для облегчения установления контакта с теми людьми, которых они хотели привлечь к себе на службу.

Проявляла американская разведка активность и на самой окраине империи – в Средней Азии. С началом Гражданской войны работу в этом направлении развернул генеральный консул США в Ташкенте Дэвис. После установления Советской власти в. Туркестане вместо Дэвиса генеральным консулом Соединенных Штатов в Ташкент был назначен Тредуэлл – опытный разведчик. В тесном контакте с английскими спецслужбами он начал готовить в этом регионе государственный переворот. Тредуэлл установил тесный контакт с туркестанскими эсерами, националистической буржуазией, баями, духовенством, находившимися в Ташкенте белыми офицерами и бывшими царскими генералами. Пользуясь тем, что Советский Туркестан был отрезан от Центральной России войсками атамана Дутова, заговорщики намеревались поднять антисоветский мятеж в городе, приурочив его к моменту подхода колчаковских войск. 18 января 1919 года восстание в Ташкенте началось.

Оно было быстро подавлено частями Красной Армии. В ходе расследования, проведенного Туркестанским ЧК и особым отделом Реввоенсовета Туркестанской республики, выяснилось, что фактически руководили заговором и снабжали заговорщиков деньгами консул США Тредуэлл и его английские коллеги.

В поле зрения американской разведки оказалась и Прибалтика. Уже в марте 1919 года туда отправилась специальная американская военная миссия во главе с подполковником Грином. Одной из ее задач было создать в регионе опорные пункты для ведения разведки против Советской России. Миссия Грина была удачной, и очень скоро города Рига и Лиепая стали транзитными пунктами по заброске американских агентов на территорию РСФСР. Специальный представитель Соединенных Штатов в Прибалтике Джон Гейд в телеграмме от 19 декабря 1919 года, направленной в государственный департамент с грифом «секретно и доверительно», сообщал, что «латвийское правительство весьма охотно окажет Соединенным Штатам услугу, разрешив 150 иностранцам… высадиться в Либаве, гарантирует их переброску до большевистского фронта и обеспечит их переход через фронт», что и было сделано. Помимо этого, правительства новообразованных прибалтийских государств весьма охотно делились с Вашингтоном самостоятельно добытой ими секретной информацией о России.

По иронии судьбы, именно в это время неплохо узнал Россию и будущий глава Центрального разведывательного управления, известный американский разведчик Аллен Даллес. В 1918 году, еще подвизаясь на дипломатическом поприще, он уже был тесно связан со сбором разведывательной информации. В частности, ему принадлежит меморандум под названием: «Литва и Польша – последний барьер между Германией и большевиками». В этом документе, представленном правительству США, Даллес предлагал использовать территорию этих двух государств в качестве плацдарма для нападения на РСФСР.

 

Греко-американец и его тросточка

После провала левоэсеровского мятежа западные державы немедля разработали новый план свержения Советской власти, который начал осуществляться с августа 1918 года. В отечественную литературу он вошел под названием «заговора послов». Поскольку главную роль в подавлении мятежа эсеров в решающий момент сыграли латышские стрелки, несшие охрану Кремля, то было принято простое решение – подкупить руководство латышских стрелков, с их помощью расстрелять Ленина и других крупных большевистских руководителей и ликвидировать Советскую власть. Основную роль в новом заговоре играли британский представитель Локкарт и английский шпион Рейли, но не стояли в стороне от него и американцы: генеральный консул Соединенных Штатов в Москве Де Витт Пул и посол Фрэнсис. Генеральное консульство США стало фактически штаб-квартирой заговорщиков, где происходили их нелегальные совещания. Внесли свою лепту американцы и в финансирование заговора. Так, из 700 тысяч рублей, переданных английским шпионом Рейли командиру латышей Берзиню при первой встрече, 200 тысяч были предоставлены американцами, а остальные 500 тысяч – французами.

Однако сам Берзинь выполнял задание ЧК, и обо всех деталях заговора с самого начала было известно Дзержинскому. В ночь на 1 сентября 1918 года чекисты без особого труда арестовали в Москве большинство заговорщиков, в том числе и самого Локкарта. Узнав о провале «заговора послов», Де Витт Пул и французский генеральный консул в Москве Гренар успели укрыться в норвежской миссии. Но так повезло далеко не всем заговорщикам. Ксенофон Каламатиано был задержан у самых ворот миссии. Этот коммерсант сложного происхождения, сын греческого купца и русской дворянки, представитель американской фирмы «Дж. И. Кейс Трешинг Машин Компани», начиная с марта 1918 года возглавлял американскую «Информационную службу» в Советской России. Более того, как вспоминал впоследствии Пул, само создание такой службы было его идеей.

Причина, которой американцы обосновали необходимость создания собственной информационной службы в России, была до изумления наивной. Пул заявил наркоминделу Чичерину, что «из-за полного запрещения всей прессы, кроме большевистской, Генеральное консульство сочло необходимым нанять информационных агентов». На самом же деле это была чрезвычайно секретная, прекрасно законспирированная шпионская сеть, построенная по иерархическому принципу. То есть Каламатиано знали два-три человека, каждый из которых, в свою очередь, был связан еще с двумя-тремя, и так сверху донизу. Такой принцип прекрасно страховал сеть в случае ареста низовых исполнителей – но не в случае ареста кого-либо с «верхних этажей», увы… потому что случилось именно это.

Сеть, организованная Каламатиано, объединила около 30 человек, мужчин и женщин, которые отправлялись в самые разные уголки Советской России и скрупулезно собирали там информацию, в основном военную. Причем это были отнюдь не писари и поварята. Так, агент номер 12, подготовивший для американцев превосходные карты с фронтов, по данным советских исследователей, был Е.М. Голицын, бывший подполковник генерального штаба, сотрудничавший с большевиками. (Каламатиано же утверждал, что это – шеф мобилизационного отдела Красной Армии по Ярославской области.) Не терял времени и сам начальник службы, имевший обширные связи в самых разных кругах общества. Кстати, уже в июне 1918 года его агенты доносили о готовящейся попытке государственного переворота. Так, агент под номером 11 сообщал, что «на встрече, состоявшейся 26 июня, было твердо решено взяться в Москве за главное, то есть сбросить большевиков. Активного начала здесь ожидают не позднее чем примерно через 2,5 недели. Предполагается тесный контакт с союзниками, и в случае неуспеха союзники помогут с эвакуацией военных сил организации». Кстати, в сроки, указанные агентом, действительно была предпринята попытка переворота, известная как восстание левых эсеров.

После начала американской интервенции консул и другие официальные лица решили выехать из Советской России. Естественно, «неофициальные лица» должны были остаться. 25 августа в Генеральном консульстве США состоялась встреча, целью которой было договориться о совместных действиях на большевистской территории английской, американской и французской информационных служб. Кроме официальных представителей там присутствовали Каламатиано, француз полковник де Вертимон (Анри), французский же журналист Рене Маршан и англичанин – широко известный Сидней Рейли.

В конце августа 1918 года Каламатиано собрался в поездку по Сибири. 30 августа он выехал из Москвы – в тот самый день, когда было совершено покушение на Ленина. По пути в Сибирь он заехал в Самару, к семье, которую заблаговременно отправил туда из ставшей опасной Москвы. Там же, и узнал о начавшемся «красном терроре». Среди арестованных были и агенты «Информационной службы».

Надо отдать должное нашему герою. Никто бы не упрекнул его, если бы он остался на контролируемой белыми территории. Однако отчаянный грек решил все-таки прорваться в Москву, к Пулю, для которого имел информацию и несколько писем. Однако он опоздал. 13 сентября он выехал из Самары, 18 сентября прибыл в Москву – как раз в тот самый день, когда консул, в последний момент ускользнув от ЧК, перешел финскую границу.

Агенты ЧК ожидали его дома. Но домой Каламатиано не пошел. Решив во что бы то ни стало доставить по назначению письма, он направился в консульство, где уже ждала засада. Он был арестован, так и не сумев добраться до входа. Сначала Каламатиано заявил, что он американец и пришел за своим паспортом, но ему не поверили. При нем был паспорт на имя С.Н. Серповского, что было бы странно для американца. Впрочем, в ЧК знали о встрече 25 августа, да и сеть «Информационной службы» была уже во многом раскрыта.

Умный грек не стал отрицать всего напропалую. Так, например, он признал присутствие на встрече, но заявил, что не слышал ничего ни о каких заговорах и диверсиях. Признал существование «службы», однако утверждал, что информация, которую они собирали, носила лишь коммерческий характер. Агенты, как объяснял он на суде, «занимались сбором и военной информации, потому что когда через определенные станции проходили составы с войсками, то транспортировка промышленных товаров становилась невозможной, и это надо было знать. Информация о Красной Армии в районах, прилегающих к фронту, была необходимой, чтобы представлять, насколько защищены от немцев имевшиеся там склады и товары». И так далее, все в том же духе.

На одном из допросов внимание следователей привлекла большая трость, которую Каламатиано всегда носил с собой. Внутри сего предмета роскоши обнаружился тайник, содержавший цифровой код, записи и денежные расписки. Хозяина трости заставили расшифровать документы, после чего удалось установить всех 30 агентов «Информационной службы». Текст инструкции для агентов гласил: «В сообщении следует зашифровывать особо важные данные следующим образом: номера войск обозначаются как количество пудов сахара и патоки, а также цена на них. Дух войск – положение в сахарной промышленности. Номера артиллерийских частей – мануфактура и цены на нее. Дезертирство из рядов Красной Армии – эмиграция из Украины». Увлекательное, в общем, было чтение для чекистов…

В ноябре – декабре 1918 года состоялся суд. Локкарта, Рейли, французского консула Гренара и Вертимона судили заочно. Каламатиано кроме шпионской деятельности обвинили в том, что он знал об их планах и принимал участие в заговоре. Несмотря на все попытки преуменьшить свою вину и доказать, что он случайно оказался в числе заговорщиков, революционный трибунал приговорил его к расстрелу.

Однако казнен глава «Информационной службы» не был. Его решили использовать как заложника – в данном случае это было весьма гуманно. Сначала думали обменять на кого-либо из советских деятелей, захваченных американцами, а затем, в августе 1921 года, «обменяли» на поставки продовольствия, освободив из тюрьмы как свидетельство улучшения отношений между Советской Россией и США. В Штаты он вернулся, преисполненный ненависти к большевикам, и тут же предложил свои услуги госдепартаменту, заявив о готовности работать против Советской России. В 1923 году ему предложили работать в военной разведке США, но приступить к новой работе он не успел. В 1923 году на охоте он отморозил ногу, началась гангрена, и 9 ноября Ксенофон Каламатиано умер. Что же касается его начальника – бывшего консула Пуля, то с деятельностью этого человека мы еще встретимся – с 1949 по 1951 год он занимал пост президента Национального комитета за Свободную Европу. Но об этом комитете речь впереди…

 

Омский правитель в английском мундире

Эсеро-меньшевистское правительство в Омске в борьбе с большевиками оказалось совершенно беспомощным. Тогда, наученные горьким русским опытом, заграничные «благодетели» сделали новую ставку. На сей раз их избранником стал офицер – адмирал Колчак, бывший командующий Черноморским флотом. Новый претендент на роль спасителя России был хорошо известен американцам: летом 1917 года именно Колчак возглавлял в Соединенных Штатах военно-морскую миссию Временного правительства. Не был он незнаком и англичанам. Во многом благодаря этому выбор Запада пал именно на Колчака.

В октябре 1918 года адмирал в вагоне английского генерала Нокса был привезен с Дальнего Востока в Омск. Там Колчака немедленно ввели в состав Уфимской директории – он получил в ней пост военно-морского министра. 18 ноября того же года адмирал по заданию представителей США, Англии и Франции совершил в Омске государственный переворот, ликвидировал Уфимскую директорию и объявил себя «верховным правителем и верховным главнокомандующим сухопутными и морскими вооруженными силами России». Заокеанские покровители быстро добились формального подчинения ему всех белогвардейских армий, находящихся под командованием Деникина, Врангеля и Юденича.

Однако, являясь ставленником зарубежных держав, адмирал был полностью зависим от них – у него не было собственных каналов поставок вооружения и снаряжения. Именно об этом говорилось в популярной в то время частушке: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель омский». Американский генерал Гревс говорил, что Колчак не продержался бы и месяца без помощи союзников – и на самом деле так оно и было. По этой прозаической причине «верховный правитель России» был обязан согласовывать все свои военные операции с представителями высшего межсоюзнического командования – главнокомандующим союзными войсками французским генералом Жаненом и его помощником, английским генералом Ноксом. Заметное влияние на политику Колчака оказывали и американцы – командующий экспедиционным корпусом генерал Гревс и консул Соединенных Штатов в Иркутске Гаррис. Не добившись столь желанного мирового лидерства в Версале, Вашингтон стремился получить его хотя бы в «русском вопросе». В ход опять пошел основной американский козырь в стиле президента Тафта – военно-экономическая помощь.

По инициативе американцев состоялось официальное признание адмирала на высшем государственном уровне. 12 июня 1919 года Соединенные Штаты, Англия, Франция, Италия и Япония признали за Колчаком верховную власть в России и заверили его в своей полной поддержке. «Колчаковское правительство, – писал американский посол в Японии Моррис государственному секретарю Лансингу 16 августа 1919 года, – не может продержаться без открытой поддержки нашего правительства. Благодаря нашей своевременной и активной поддержке Колчак удержится, мы окажемся в преимущественном положении для того, чтобы содействовать и руководить делом реконструкции России…». Именно в этих целях Моррис и был командирован из Токио в Омск с инструкциями президента Вильсона. Наобещал на свою голову…

Американцы всерьез ставили на Колчака. Еще до официального признания Соединенные Штаты передали адмиралу все кредиты, которые предназначались для Временного правительства, и обеспечили его войска всем необходимым снаряжением. Американская помощь действительно была солидной. Уже к марту 1919 года правительство Соединенных Штатов передало Колчаку через генерала Гревса более 200 тысяч винтовок, 100 пулеметов, 22 орудия, 4,7 миллиона патронов и много другого вооружения, снаряжения и имущества. В течение 1919 года Колчак получил из США 392 994 винтовки и 15 618 патронов. Только в июле того же года, по указанию американского президента Вильсона, «верховному главнокомандующему» было отправлено 12 тысяч револьверов системы «кольт» вместе с 1 миллионом патронов к ним, 268 тысяч трехлинейных винтовок и 15 миллионов патронов. Первоначально 100 тысяч винтовок предназначалось для переотправки армиям Деникина. Однако, когда выяснилось, что Деникин получает 300 тысяч винтовок из Румынии, все вооружение было отправлено Колчаку.

Кроме того, Соединенные Штаты послали колчаковским армиям 100 аэропланов, броневики, танки, 400 грузовых и легковых автомобилей, паровозы, рельсы, сталь, железо, инструменты, большое количество санитарного имущества, медикаменты и много других нужных и полезных в ведении войны вещей. Американская нефтяная компания «Стандарт ойл» снабжала флот Колчака нефтью. О том, каким мощным разведывательным обеспечением сопровождалась эта американская помощь, мы уже говорили. Стоит только добавить, что участие в дальневосточной авантюре принял будущий организатор и руководитель Управления стратегических служб – главной американской разведывательной организации во Второй мировой войне, предтечи ЦРУ – У. Донован. Во время иностранной интервенции он некоторое время был представителем Соединенных Штатов при «верховном правителе Российского государства» Колчаке.

Помимо Колчака, Соединенные Штаты оказывали военно-экономическую помощь и белым генералам, сражавшимся с Советами на других фронтах. Однако, в отличие от Дальнего Востока, там США не могли рассчитывать даже на первенство в экономической помощи, принадлежащее Англии и Франции. Так, при содействии бывшего посла Временного правительства Б.А. Бахметьева Вашингтон к 1 августа 1919 года отправил Деникину вооружение, боеприпасы и обмундирование в количестве, достаточном для оснащения стотысячной армии. В частности, на юг России пошло 100 тысяч винтовок, более 3 миллионов патронов, свыше 300 тысяч пар сапог.

Не был обделен вниманием Соединенных Штатов и угрожавший Петрограду генерал Юденич. Ему американское правительство отправило 25 тысяч винтовок, другое военное снаряжение и продовольствие на семи судах. Все эти грузы были доставлены на английских и американских судах через Ригу и Либаву.

 

«Мечты, мечты, где ваша сладость?..»

Однако американцам не удалось добиться лидерства даже в «русском вопросе». Одной экономической помощи, как бы ни была она велика, оказалось недостаточно. Доллары не смогли в полной мере заменить солдат. Относительно небольшая численность американского экспедиционного корпуса в общем составе сил вторжения сводила на нет претензии США на общее руководство.

По английским сведениям, к февралю 1919 года общая численность иностранных войск в России составила 202 400 человек, в том числе 44 600 английских солдат и офицеров, 13 600 французов, 13 700 американцев, 80 тысяч японцев, 42 тысячи чехословаков, 3 тысячи итальянцев, 2500 сербов и 3 тысячи греков. Позднее Япония довела численность своих войск в Сибири до 150 тысяч человек и стала бесспорным лидером. Все иностранные силы в Сибири расположились в тылу войск Колчака, главным образом по линии железной дороги – основной артерии снабжения войск оккупантов и белогвардейцев. В частности, американские и японские войска расположились в шахматном порядке по Транссибирской магистрали к востоку от Байкала. Однако справиться со стремительно нараставшим партизанским движением они были явно не в состоянии.

Кстати, существенную военно-экономическую помощь могла оказать белогвардейцам и Англия, что, учитывая солидный размер экспедиционного корпуса, выводило ее в глазах русских союзников на первое место. 12 сентября 1919 года министр иностранных дел в правительстве Колчака достаточно откровенно телеграфирует своему представителю в Париже Сазонову: «Вполне учитывая, что без материального участия Америки… никакой план помощи неосуществим, мы в то же время не переставали рассматривать Лондон как важнейший центр реальной опоры».

Второй, самой основной причиной, сводящей на нет все претензии Соединенных Штатов (как и иностранных держав вообще) на верховенство в России, стало ожесточенное сопротивление русского народа Колчаку, казачьим атаманам и поддерживающим их интервентам. Это, кстати, не могло укрыться от глаз тех американцев, кто смотрел на ситуацию трезвыми глазами. Уже в марте 1919 года командующий американским экспедиционным корпусом генерал Гревс отмечал, что своим террором казаки восстановили против себя практически всех крестьян, что в будущем, несомненно, крайне плачевно скажется на положении белых и их иностранных союзников: «Крестьяне считают – и вполне обоснованно, – что если бы здесь (в Сибири. – М.Л.) не было союзных войск, то не было бы и жестоких зверств, которые творятся сейчас. Естественно, поскольку Соединенные Штаты имеют здесь свои, войска и вносят свой вклад в происходящие события, возмущение местного населения распространяется и на Соединенные Штаты. Большевики, разумеется, в полной мере используют эти зверства в своих целях. Их лидеры говорят крестьянам, что единственным шансом избежать этих расправ является присоединение к ним и что позже они возьмут в свои руки контроль над всей Сибирью. Крестьяне, доведенные до отчаяния, несомненно, присоединятся к любому, кто пообещает избавить их от зверств со стороны казаков».

Еще более удручающая картина рисуется в секретном донесении офицера военной разведки подполковника Р.Л. Эйхельбергера, посланном директору Отдела военной разведки в Вашингтон 7 ноября 1919 года. Основная мысль доклада военного разведчика четко сформулирована во втором пункте его письма: «2. Поддержка, оказанная правительству Колчака со стороны Соединенных Штатов, я убежден, своим побудительным мотивом имела искреннее желание помочь правительству, которое могло бы с успехом быть использовано в борьбе с большевизмом. Однако я пришел к выводу, что механизм такого рода, каким является колчаковское правительство, успешно бороться с большевизмом не в состоянии».

Далее Эйхельбергер подробно аргументирует свою точку зрения. Оценки подполковника весьма красноречивы: «5. Самая значительная слабость Омского правительства состоит в том, что подавляющее большинство населения находится в оппозиции к нему. Грубо говоря, примерно 97% населения Сибири сегодня враждебно относится к Колчаку». Причину подобного явления незаинтересованному наблюдателю определить было нетрудно: «Точно так же, как в прошлом царское правительство довело массы до последней черты, что и породило большевизм со всеми его ужасами и иррациональными теориями, точно так же и сейчас колчаковское правительство способствует росту большевизма и вызывает озлобление масс по отношению к Омскому правительству и союзным правительствам, которые его поддерживают. Год назад в Сибири большевизм переживал период спада, русские устали от войны, и если бы в этот момент группа добропорядочных людей сумела бы дать людям твердое и справедливое правительство, большевизм в Сибири умер бы естественной смертью. Сегодня, я полагаю, большевиков в Сибири стало в десять раз больше, чем год назад».

Итоговый вывод американского разведчика звучит как смертный приговор белому режиму: «18. В заключение я со всей уверенностью заявляю, что Омское правительство ведет борьбу против демократии. Правительство в России, которое хочет успешно противостоять большевизму, должно добиться того, чтобы большой процент населения Сибири разорвал с идеей Советов. Как мне представляется, для колчаковского правительства в его нынешнем виде нет иной перспективы, кроме одной – своей деятельностью оно только способно увеличить число сторонников большевиков».

Однако трезвый взгляд на вещи был в то время в Америке непопулярен. Подавляющее большинство руководства Соединенных Штатов, его дипломатического корпуса и прессы предпочитало верить, что адмирал Колчак, имея за спиной японцев, американцев, белочехов и располагая мощной материальной поддержкой Запада, в конечном итоге сокрушит большевиков.

И наконец третьей существенной причиной, перечеркивающей все американские планы верховенства в русских делах, стало поведение Японии. Нарастив свою группировку в Сибири до того, что она почти в десять раз стала превосходить по численности американский экспедиционный корпус, самураи стали полностью игнорировать претензии Соединенных Штатов на руководящую политическую роль. От былой вежливости и предупредительности не осталось и следа. В своем меморандуме о положении в Сибири, предназначенном начальнику штаба армии США, генерал-майор Гревс уже 21 марта 1919 года был вынужден признать: «1. Положение здесь становится настолько острым, что, по моему мнению, вполне вероятно, что Соединенные Штаты окажутся втянутыми в дело, которое, по многим признакам, обещает стать серьезным… Японцы, бесспорно, опасаются, что Соединенные Штаты захватят плацдарм в Сибири, а их замыслы помешать Соединенным Штатам отличаются предельной грубостью. Они практически купили казачьих атаманов к востоку от озера Байкал, а также вооружили и оснастили войска, действующие под командованием этих казачьих атаманов. Применяя террористические методы… эти казаки восстановили против себя практически всех крестьян. Казачьи атаманы, особенно Иванов-Ринов, запрещают любые издания, в которых не поддерживается полностью их политика, а японцы, в этом не приходится сомневаться, субсидируют некоторые газеты, особенно «Дальний Восток», развернувшие кампанию против Соединенных Штатов».

Оставаясь в тени, японцы исподтишка провоцировали обострение отношений между казаками и американцами, и немало успели в этом начинании. Дошло до того, что, как констатирует чуть позже Эйхельбергер, казачьи офицеры начали пороть розгами американских солдат. Вместе с верхушкой казаков японцы прилагали все силы к тому, чтобы заставить местных жителей поверить в то, что большинство их затруднений вызвано Присутствием американских войск в Сибири. Однако местные жители не были склонны отличать американца от японца и ненавидели всех без разбору со всеми вытекающими отсюда в обстановке партизанской войны последствиями. Короче говоря, мочили всех. Одним из первых в Америке генерал Гревс понял, что пора выходить из дальневосточной авантюры. Рискуя собcтвенной карьерой, командующий экспедиционным корпусом попытался донести эту нехитрую истину до своего руководства в Вашингтоне еще в начале 1919 года: «Я надеюсь, что мы сможем добиться успеха, однако положение таково, что Соединенным Штатам придется либо еще глубже увязнуть в здешней ситуации, либо выйти из игры». Сам Гревс явно склонялся ко второму варианту, отлично понимая всю бесперспективность и обреченность сибирской политики США. Однако американское руководство не прислушалось к мнению своего генерала, знающего ситуацию на месте, и продолжало оказывать помощь Колчаку. Еще в конце того же, 1919 года госсекретарь Лансинг утверждал, что борьба против Советской России является «правом и интересом, если только не долгом Соединенных Штатов Америки и других просвещенных наций земного шара…». И только окончательный разгром большевиками «верховного правителя России» вынудил американское руководство выйти из сибирской авантюры. Доллары, правда, так и ухнули в бескрайние сибирские болота – впрочем, в долларах разжиревшая на войне Америка недостатка не испытывала.

 

Дипломатия «черная» и «белая»

Даже после начала интервенции американские дипломаты подчеркивали, что они не собираются «вмешиваться во внутренние дела русских». Великолепный образчик «невмешательства» по-американски дал сам консул господин Пул. 21 сентября 1918 года он писал: «…Мы не должны допустить, чтобы нас втянули в детали русской политики… Мы всегда должны руководствоваться общим принципом, который заключается в том, что не следует мешать русским выбирать свое собственное правительство (имеется в виду два предлагаемых варианта – правительства Самары и Омска. – Авт.), в то время как мы оказываем военную поддержку чехам и способствуем экономическому возрождению страны. Какие бы обстоятельства ни вынудили нас выразить свои общеполитические симпатии, эти симпатии должны быть, естественно, в пользу здравого и прогрессивного либерализма… Вы должны ясно понимать, что Соединенные штаты стоят за истинную демократию в противоположность абсолютизму, с одной стороны, и автократии большевизма – с другой». Как мы видим, уже тогда право народов на самоопределение понималось американцами как выбор между разными партиями в рамках западной демократии, и никак иначе. Что ж, за сто лет они нисколько не изменились!

Еще в начале 1919 года американский президент попытался провести чрезвычайно важную акцию на высшем дипломатическом уровне. 22 января он от имени всех стран Антанты обратился ко всем правительствам России с предложением о перемирии и созыве мирной конференции. Однако в этом с виду таком гуманном плане было одно маленькое «но»: перемирие предлагалось заключить на основе сохранения занимаемых к этому времени территорий. Под видом помощи русскому народу в прекращении братоубийственной гражданской войны президент Соединенных Штатов стремился осуществить основную стратегическую цель Запада – надежно законсервировать раздробленность России. Попутно, кстати, западные державы фактически закрепляли за собой находившиеся под их влиянием Сибирь, Украину, Кавказ, противопоставив их Центральной России.

Советское правительство вело свою дипломатическую игру и, по крайней мере, на словах (а может быть, и на деле) приняло предложение Вильсона о перемирии. Американская разведка, всецело поддержанная руководством страны, немедленно воспользовалась представившейся возможностью. Под предлогом выяснения условий, на которых Советское правительство согласно вести переговоры, американский президент отправил в Москву своего эмиссара – опытного разведчика Уильяма Буллита. Его послужной список за последние годы говорит сам за себя. В 1917 году он возглавил Бюро центральноевропейской информации государственного департамента США. Справлялся со своими обязанностями Буллит неплохо и быстро оказался в президентском окружении. Во время Парижской мирной конференции 1919 года он уже занимает чрезвычайно ответственный в тот момент пост – должность руководителя отдела секретной информации при американской делегации. Поэтому, когда руководителям Запада потребовалась точная информация о прочности большевистского режима, его сильных и слабых сторонах, политической, экономической и военной базе, выбор Вильсона не случайно пал на него.

В поездке в Советскую Россию Буллита сопровождали журналист Линкольн Стеффенс и агент американской разведки капитан Уольер Петтит. Помимо всего прочего, американскому эмиссару было поручено добиваться права свободного въезда подданных союзных держав в Советскую Россию и обеспечения им полной безопасности, то есть фактически права свободно заниматься шпионажем и другой подрывной деятельностью.

Переговоры с Советским правительством и лично с Лениным Буллит вел в марте 1919 года. Были учтены дополнения и уточнения обеих сторон, выработан окончательный проект соглашения. Однако американская инициатива провалилась из-за категорического отказа белых правительств участвовать в предполагавшейся мирной конференции, а также позиции Великобритании и Франции, настаивавших на продолжении войны с Советской Россией.

Но дипломатические инициативы никоим образом не мешали вести с Советской Россией дипломатическую войну, одной из целей которой было отрезать большевистскую Россию от основных источников сырья и постепенно удушить ее экономически. Все порты на побережьях Северного Ледовитого океана, Тихого океана и Черного моря находились в руках белых и иностранных интервентов, а Прибалтика с Финляндией отделились, и у большевиков для торговли с остальным миром оставался один-единственный порт – Петроград на Балтийском море. Внешняя торговля Советской России велась в основном через нейтральные скандинавские страны. Именно на них Англия и Соединенные Штаты оказали мощный нажим.

В ноябре 1918 года правительству Норвегии от имени союзных правительств предложили незамедлительно порвать отношения, с РСФСР под предлогом прекращения «большевистской пропаганды». Предусматривался и еще целый ряд мер, в том числе нажим на местные банки, чтобы прервать финансовые сделки большевиков. Скандинавские правительства запросили, будут ли они в дальнейшем кооперироваться с остальным миром в борьбе против большевиков или останутся нейтральными. А чтобы северные страны до конца осознали опасность большевистской угрозы, в случае нейтралитета им пригрозили политической изоляцией, блокадой, прекращением продовольственной помощи и исключением из состава участников предстоящей мирной конференции, куда их намеревались пригласить.

25 ноября 1916 года английский посланник вручил соответствующий меморандум министру иностранных дел Норвегии. 5 декабря американский представитель в Стокгольме Моррис провел политический ликбез об опасности большевистской пропаганды со шведским министром иностранных дел. Под влиянием американских аргументов последний проникся важностью задачи, пообещал отозвать всех шведских представителей из Советской России и выслать из страны советских. Вскоре последовало соглашение между представителями Швеции, Норвегии и Дании о разрыве отношений с Советской Россией и высылке всех ее дипломатических и торговых работников из скандинавских стран. Как отмечал М.М. Литвинов, особую роль в этом решении сыграла американская дипломатия.

Не довольствуясь этим в своем стремлении обеспечить полную блокаду Советов, объединенные западные военно-морские силы в течение 1919 года полностью блокировали Финский залив и Балтийское море. Петроградский порт был взят под усиленный надзор, и ни одно торговое судно не могло войти в него. Руководящую роль в этой операции играл британский флот, направивший на Балтику 72 военных и вспомогательных судна. 26 боевых кораблей выставила Франция, 14 – Соединенные Штаты и 2 – Италия. Базировался весь этот флот в гаванях, еще недавно принадлежавших Российской империи – Ревеле, Риге, Гельсингфорсе и Выборге. Аналогичная морская блокада, хоть и в гораздо меньших размерах, была установлена и на Черном море. На протяжении 1919 года и частично в 1920 году в портах Грузии и Крыма постоянно находились 2 крейсера и 4-5 миноносцев английского флота, 2-3 американских миноносца, 6-7 французских и 2-3 итальянских военных судна.

Своим гражданам правительство США настойчиво рекомендовало не торговать с Советской Россией и не получать там концессий. Госсекретарь Лансинг не раз подчеркивал, что его правительство не разрешит торговым судам Америки отправляться в балтийские порты РСФСР. США почти полностью поддержали политику экономической блокады России, провозглашенную в 1919 году на Парижской мирной конференции, не пожелав только публично подписываться под угрозой агрессивных действий со стороны союзного военно-морского флота на Балтике против судов нейтральных государств.

Правда, уже на следующий год руководству Запада стала ясна неэффективность экономической блокады против России. Помимо чисто экономических причин, снятие блокады имело и определенные политические цели. Четче всех об этих надеждах сказал Ллойд Джордж: «В тот момент, когда будет установлена торговля с Россией, коммунизм уйдет». Еще одна мечта, которая не сбылась…

 

Крах сибирской авантюры

К концу 1919 года в Гражданской войне произошел коренной перелом. Все основные силы белых, на которые делали ставку Соединенные Штаты и державы Антанты, оказались бесповоротно разбиты. Деникинская армия, еще в октябре угрожавшая Москве, была наголову разгромлена, а ее остатки укрылись в Крыму. Полное поражение в Сибири потерпел и адмирал Колчак, войска которого были вынуждены оставить Омск и Красноярск. 4 января 1920 года Колчак отказался от звания верховного правителя России, передал власть на Дальнем Востоке атаману Семенову, а сам перешел под покровительство Чехословацкого корпуса. Последнее, впрочем, не спасло ему жизнь, и 7 февраля бывший верховный правитель был расстрелян.

Надеяться на то, что белогвардейцы смогут разгромить большевиков, больше не было никакой возможности, даже закрыв глаза и заткнув уши. Бесперспективность дальнейшей помощи белым стала очевидной даже за океаном. Бессмысленным стало держать и ограниченные оккупационные контингента на территориях, еще удерживаемых белогвардейцами. Даже госсекретарь Лансинг, один из главных инициаторов и горячих сторонников американской интервенции, в феврале 1920 года честно признался, что «использованию больших активно действующих сил американской армии в Сибири помешал не недостаток сочувствия этой идее, а сложившиеся условия, которые просто-напросто сделали абсолютно невозможным проведение этого курса».

Но кроме причин, общих для всех государств-интервентов, в Соединенных Штатах действовали еще два специфичных обстоятельства. Во-первых, чрезвычайно острое разочарование после дипломатического поражения Вудро Вильсона на Парижской конференции 1919 года привело к всплеску в Америке изоляционизма, стремления свести к минимуму свое участие во всех международных делах. Во-вторых, после отставки Колчака власть на Дальнем Востоке перешла в руки казачьих атаманов, целиком находившихся под влиянием Японии. Резкое усиление позиций основного конкурента Америки в самом значимом для нее регионе делало дальнейшее вмешательство в русские дела вдвойне бессмысленным.

Под давлением всех этих непреодолимых обстоятельств правительство Соединенных Штатов приняло наконец решение о выводе своих войск с русской территории. Причем в ряде случаев оно даже опередило своих союзников. Так, с севера России американские войска ушли уже летом 1919 года, в то время как основные войска Антанты эвакуировались из Архангельска и Мурманска лишь к октябрю того же года. Затем пришла очередь покидать и столь приглянувшийся янки Дальний Восток. 9 января 1920 года правительство США официально заявило, что в ближайшие месяцы американские войска будут окончательно выведены из России.

Но, выводя собственные войска, администрация Вильсона подталкивала Японию к продолжению интервенции. В меморандуме государственного департамента японскому посольству в Вашингтоне, составленном 30 января того же года, особо подчеркивалось, что «американское правительство не будет иметь никаких возражений, если у Японии возникнет решение продолжать одностороннее размещение своих войск в Сибири, или послать подкрепление в случае необходимости, или продолжать оказывать помощь в операциях Транссибирской или Китайской восточной железнодорожных магистралей».

Пока госдеп чокался с японцами за успех их безнадежного дела, основная часть экспедиционного корпуса Соединенных Штатов погрузилась на военные транспорты и 1 апреля 1920 года покинула Владивосток. 21 месяц топтали американские оккупанты русскую землю, прежде чем их авантюра закончилась окончательным провалом. Вместе с ними эвакуировались чехословацкие, английские и другие войска интервентов. Оставались одни японские самураи, которые любой ценой старались удержать под своим контролем богатейшие земли Дальнего Востока и были вынуждены пригнать свое поражение и эвакуироваться из Владивостока лишь 25 октября 1922 года.

Но последний американский солдат покинул дальневосточную землю позже последнего японца. К апрелю 1920 года была эвакуирована большая часть экспедиционного корпуса США в Сибири, но не весь корпус. Соединенные Штаты на всякий случай оставили в своих руках стратегически чрезвычайно удобную позицию – остров Русский под Владивостоком. В случае необходимости этот остров легко мог стать плацдармом для развертывания крупных сил, способных контролировать основной русский порт на Тихом океане. Именно с этой выгодной позиции американские стратеги в суматохе общей эвакуации «забыли» вывести своих солдат. Этот последний отряд армии Соединенных Штатов по требованию главнокомандующего Народно-революционной армии Дальневосточной республики И.П. Уборевича был снят крейсером «Сакраменто» и направился к берегам Америки лишь в ноябре 1922 года.

 

В противовес царским долгам

Как известно, в ответ на требование «мирового сообщества» выплатить царские долги правительство Советской России выставило счет за интервенцию. Каков же был ущерб от «миротворческой миссии» западных стран? Его чрезвычайно трудно было определить в цифрах. Но предварительные подсчеты, проведенные в 1922 году, дали гигантскую цифру в 39 миллиардов золотых рублей, что превышало четвертую часть всего довоенного достояния России. Последующие подсчеты уточнили сумму ущерба, определенного почти в 50 миллиардов золотых рублей. В результате Гражданской войны, иностранной интервенции и блокады промышленное производство в России сократилось в 1920 году по сравнению с 1913 годом в 5 раз, добыча угля – в 3 раза, нефти – более чем в 2 раза, выплавка чугуна – в 33 раза. Хлопчатобумажных тканей в 1920 году фабрики вырабатывали примерно столько же, сколько в 1857 году. На одних только железных дорогах рельсов было снято в общей сложности на 1700 верст и разрушено 3672 железнодорожных моста. Промышленное производство упало до 4-20% от довоенного уровня.

Огромные потери понес и русский народ. В ходе Гражданской войны и интервенции погибло 8 миллионов человек. Значительная часть убийств и материального ущерба падает на долю иностранных оккупантов. По данным Общества содействия жертвам интервенции, всего пострадало около 7,5 миллиона человек, или 8,8% населения, занятых интервентами районов. Иными словами, в оккупированных иностранцами регионах почти каждый десятый житель был либо убит, либо ранен, либо подвергся насилию, аресту, ограблению.

Огромны были потери от интервенции конкретно на Дальнем Востоке, где в основном действовали американцы и японцы. Интервенты эксплуатировали угольные копи, золотые прииски, рыбные промыслы, вырубали леса, варварски использовали и расхищали железнодорожный и водный транспорт. Из дальневосточных портов за океан постоянно отправлялись суда с награбленным добром. Только за три месяца 1919 года интервенты вывезли из Приморья более 3 миллионов шкурок ценной пушнины. Вывозилось большое количество лесоматериалов, миллионы пудов ценной рыбы и т.п. Оккупанты разграбили Владивостокский порт, Дальневосточное морское, Амурское, Байкальское и Ленское пароходства, многие железнодорожные, продовольственные, военные склады, различные предприятия и учреждения, привели в негодность железные дороги. Интервенты помогли белогвардейцам увести из Владивостока в Манилу корабли Сибирской военной флотилии (восемь миноносцев и шесть подводных лодок). Поживились интервенты и золотым запасом России, захваченным Колчаком. В обеспечение поставок и займов адмирал передал Соединенным Штатам 2118 пудов золота, Англии – 2883 пуда, Франции – 1225 пудов и Японии – 2672 пуда золота.

* * *

Эвакуация с Дальнего Востока войск США не означала нормализации американо-российских отношений. Несмотря на попытки созданного в Нью-Йорке неофициального представительства РСФСР во главе с Мартенсом их наладить, администрация Вильсона игнорировала все предложения Советской России о мире и экономическом сотрудничестве. В августе 1920 года в ноте государственного секретаря США Б. Колби было официально заявлено, что американское правительство высказывается за прежнюю политику непризнания Советской России и резко отрицательно относится к каким бы то ни было попыткам нормализации отношений с ней.