За последние несколько лет в нашей стране было опубликовано множество статей и книг о деятельности советской внешней разведки в таких государствах, как США, Великобритания, Франция, Германия, а также в других странах мира. И в то же время о работе наших разведчиков в Израиле практически ничего не сообща­лось. Между тем на протяжении всей истории независи­мого еврейского государства значительную долю его насе­ления составляют выходцы из царской России и СССР. Кроме того, Советский Союз сыграл важную роль в са­мом возникновении государства Израиль. В начале его драматической истории, связанной с арабо-израильской войной, Кремль оказывал большую военную и полити­ческую помощь Тель-Авиву. Деятельность эта велась мето­дами «секретной дипломатии», и разведка играла здесь первостепенную роль. Однако после развернувшейся в СССР в начале 50-х годов кампании против «безродных космополитов» и разрыва в 1967 году советско-израильс­ких отношений всякие упоминания о поддержке Москвой государства Израиль, не говоря уже о деятельности совет­ской разведки в Палестине, оказались под запретом.

Интерес к Палестине и к сионистскому движению возник у руководства Советской России практически сразу после окончания Гражданской войны. Но для того чтобы понять политику, проводимую Москвой в этом ближневосточном регионе, необходимо рассмотреть взаимоотношения между большевиками и российскими евреями. Прежде, всего надо отметить, что утверждение о том, что большевистское руководство с самого начала состояло из евреев и поэтому пользовалось широкой поддержкой еврейской общины, не соответствует дей­ствительности. Разумеется, такие видные большевики, как Лев Троцкий (Бронштейн), Григорий Зиновьев (Радомысльский), Лев Каменев (Розенфельд), Яков Сверд­лов и многие другие родились евреями. Однако все они были далеки от иудейской традиции и культуры, не имели корней в еврейском рабочем движении и были полностью ассимилированы. Среди собственно еврейс­ких политических организаций были сторонники и рус­ских кадетов, и русских эсеров, и меньшевиков. Союз­ных же с большевиками групп практически не суще­ствовало.

Неудивительно, что еврейское население поначалу восприняло власть большевиков без энтузиазма, не­смотря на то что Октябрьская революция фактически благоприятствовала евреям. Ведь новое большевистское правительство не только гарантировало им установлен­ное Февральской революцией равенство перед законом, но и повело решительную борьбу с антисемитизмом. Положение резко изменилось в ходе Гражданской вой­ны, когда на территориях, контролируемых белогвар­дейцами и украинскими националистами, начались ев­рейские погромы, принявшие массовый характер. Так, только на Украине таких погромов было около двух ты­сяч. При этом прямые потери еврейского населения со­ставили около 50 тыс. человек, а общее количество жертв, учитывая тех, кто позже умер от ран, достигло 150 тыс. человек.

Хотя погромы проводились также и некоторыми крас­ноармейскими частями, их количество было столь не­значительным, что еврейское население быстро сделало вывод, с кем ему по пути. В результате огромные массы российского еврейства к 1919 году перешли от позиции враждебности большевикам к полной поддержке нового режима. В связи с этим весьма характерны рассуждения чекиста еврея Михаила Шрейдера. Обращаясь к одному из своих соплеменников, который отказался сдать валю­ту государству, он следующим образом пытался воздей­ствовать на его совесть:

«Скажите, неужели вы храните золото и валюту, ожи­дая возвращения царя? Неужели вы хотите вернуть стра­ну к проклятому прошлому, когда ваши дети, которые забыли, что такое «жидовская морда», будут опять пре­следоваться, так же как преследовались ваши отцы и деды? Как вы могли забыть все то, чему еврейский на­род подвергался при царском режиме. Как могли вы забыть погромы, черту оседлости?»[143]ЧИ рейдер М. Воспоминания (неопубликованная ру­копись).

Неслучайно и то, что во время Гражданской войны традиционные еврейские левосоциалистические органи­зации Бунд (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России) и Еврейская СДРП «Поалей-Цион» фактически развалились, а подавляющее большинство их членов растворилось в РКП(б). Обе эти организации имели свои международные секции (каждая примерно в 20 странах), которые в начале 20-х годов раскололись, образовав своеобразный мини-Коминтерн — Еврейский коммунистический всемирный союз «Поалей-Цион». И только близорукая политика руководства Коминтерна, отказавшегося принять «Поалей-Цион» в свои ряды, от­толкнула  последний от полного перехода на коммунис­тические позиции.

В самом СССР в 20-е и 30-е годы наблюдался расцвет еврейской культуры. Была создана сеть еврейских школ (в начале 30-х годов 339 школ на идише в Белоруссии и 831 на Украине). В Киеве был открыт еврейский универ­ситет. В 1933 году в СССР вышло 668 книг на идише общим тиражом 2,5 млн экземпляров. Открывались ев­рейские народные дома, театры. В то же время антисио­нистская пропаганда если и велась, то исключительно представителями еврейской секции РКП(б). Все это способствовало тому, что советские спецслужбы могли без труда действовать и вербовать агентов среди еврейс­кого населения как в СССР, так и в Палестине.

С первых дней существования Советского государства большевистское руководство проводило весьма друже­ственную политику по отношению к сионистскому дви­жению. При этом большая роль отводилась внешней раз­ведке. Так, в 1925 году председатель ОГПУ Феликс Дзер­жинский направил своим заместителям Вячеславу Мен­жинскому и Генриху Ягоде секретную записку, в кото­рой говорилось, что чекисты должны дружить с сионис­тами, уметь завоевать их расположение и использовать движение в своих целях. Предполагалось, что сионистс­кое движение можно будет использовать для противо­действия британской разведке на Ближнем Востоке, а также для нейтрализации попыток англичан вовлечь му­сульман Средней Азии в борьбу против советской власти. Кроме того, Палестину намеревались использовать как плацдарм для проникновения в «жемчужину британской короны» — Индию.

Впрочем, первоначально в Палестине в основном действовали представители Коминтерна. Так, сразу после окончания Гражданской войны в Палестину, в основ­ном с Украины, выехала большая группа еврейских боль­шевиков или членов союзных с ними организаций. Сре­ди них надо отметить Иосифа Бергера, известного также как Барзилай.

Он выехал в Палестину в 1919 году и вступил там в левосионистскую организацию «Хашомер хацаир», где вскоре достиг высокого положения: в 1923 году он стал членом секретариата партии. Начиная с 1924 года Бер­гер регулярно посещал Москву, где встречался с руко­водством Коминтерна. В своих мемуарах он довольно много пишет, о деятельности советской разведки на Ближнем Востоке, утверждая, что руководил агентур­ной сетью не только в Палестине, но также в Ливане и Турции.

В 1929.году Бергер становится генеральным секрета­рем Компартии Палестины и остается на этом посту до 1931 года, когда его отозвали в СССР. В Москве он под псевдонимом Барзилай некоторое время работал в ап­парате Коминтерна, а в конце 1931 года был послан в Берлин на должность секретаря «Антиимпериалистичес­кой лиги». В 1932 году он вернулся в СССР и работал в Ближневосточной секции Коминтерна. В январе 1935 года Бергер был арестован НКВД и более 20 лет провел в советских тюрьмах и лагерях. На свободу он вышел только в 1956 году и сразу же выехал в Польшу. Через год он эмигрировал в Израиль, где и умер в 1978 году.

В своих мемуарах Иосиф Бергер рассказывает еще об одном советском агенте — Иерахмиеле Лукачере (Хозро). В 20-е годы Лукачер был помощником создателя еврейс­ких сил самообороны Исраеля Шойхета и вместе с ним в 1924 году участвовал в совместной с советской развед­кой операции по доставке из Берлина в Палестину партии оружия. В 1926 году Лукачер вместе с руководите­лями «рабочих батальонов» («гдут гаавода») Менахемом Элькиндом и Довом Мехонаи посетил СССР, где вел переговоры с ОГПУ. Интересные подробности этих пе­реговоров сообщает Георгий Агабеков:

«В беседах с иностранным отделом сионисты указы­вали на разногласия палестинского еврейства с англи­чанами и просили помочь им добиться государственной независимости Палестины. Они просили снабдить их оружием и денежными средствами для ведения пропа­ганды. Советское правительство очень заинтересовалось предложением, однако, когда шли переговоры, были получены сведения, что привезшие предложения сио­нисты являются английскими агентами и подосланы с целью спровоцировать и скомпрометировать советское правительство. Так как фактических улик против этих лиц не имелось, то иностранный отдел просто прекра­тил с ними сношения и предложил им выехать из СССР»[144]Агабеков Г. Секретный террор. М., 1996. С. 324—325.
.

Однако позднее подозрения с Лукачера и его това­рищей были сняты. И когда Элькинда выслали из Пале­стины, он вместе с группой евреев (около 150 человек) приехал в СССР, где основал в Крыму коммуну «Виа Нова».

Что касается Лукачера, то он в 1931 году был выслан англичанами из Палестины и выехал с семьей в СССР. В Москве он окончил Военную академию им. Фрунзе и был направлен на нелегальную работу в Европу. В 1937 году он был отозван в СССР и арестован как анг­лийский шпион. На следствии Лукачер категорически отрицал предъявленные ему обвинения, но, несмотря на это, был осужден за шпионаж. Позже Бергер встретил его в одном из сибирских лагерей, уже совершенно из­можденного, без зубов. Но в 1942 году, когда Красная Армия терпела поражения, Лукачер был освобожден и в офицерском звании направлен на фронт под Сталин­град, где пропал без вести.

Среди других палестинских коммунистов, выполняв­ших специальные задания по линии разведки и Комин­терна, стоит выделить Вольфа Авербуха, Иехеля Коссоя и Наума Лещинского.

Вольф Авербух, он же Абуссям, он же Даниэль, родился в 1890 году. Получив медицинское образование, он работал хирургом-дантистом и рано включился в рус­ское революционное движение. В 1905 году участвовал в революции, а в годы Первой мировой войны был моби­лизован в армию и попал в немецкий плен. После осво­бождения в 1918 году стал лидером левого крыла партии «Поалей-Цион». В начале 20-х годов Авербух выехал на Ближний Восток и в 1923 году возглавил Компартию Палестины, одновременно являясь руководителем аген­турной сети Коминтерна.

В 1929 году Авербух вернулся в СССР и стал рабо­тать в аппарате Коминтерна. С 1930 года он по заданию Коминтерна работал в Румынии, был арестован, под­вергнут пыткам, однако совершил побег и вернулся в СССР. По возвращении он был направлен инструкто­ром райкома партии в российскую глубинку, а в 1936 году арестован, осужден как английский шпион и сионистский агент и отправлен в лагерь на Колыму. В 1941 году его этапировали в Москву и в октябре 1941 года расстреляли.

Уроженец Украины, бывший бундовец Иехель Коссой, он же Александр Михайлович Авигдор, выехал на Ближний Восток в 1919 году, Будучи сотрудником Ко­минтерна, он действовал не только в Палестине, но и в Египте. Вернувшись в СССР, он в марте 1936 года был арестован по обвинению в шпионаже и расстрелян 14 ап­реля 1938 года.

Наум Лещинский (Надав) прибыл в Палестину из СССР в начале 20-х годов. В 1924 году он стал членом секретариата Компартии Палестины, ответственным за идеологию. Его активная деятельность в качестве функ­ционера Коминтерна привлекла внимание англичан, и в 1931 году вместе с другим агентом Коминтерна, Моше-Меиром Куперманом, он был выслан из страны. В 1931 году его в качестве представителя Коминтерна направили в Египет для руководства местным коммуни­стическим движением. По возвращении в СССР Лещин­ский был в 1936 году арестован по обвинению в шпио­наже. Находясь на Лубянке, он сошел с ума и умер в 1939 году.

Что касается работы в Палестине собственно сотруд­ников внешней разведки, то первым известным рези­дентом ИНО ОГПУ там был Яков Григорьевич Блюм­кин. Именно он 6 июля 1918 года совершил покушение на посла Германии в Москве графа фон Мирбаха. При назначении Блюмкина резидентом в Палестину, несом­ненно, учитывалось прекрасное знание им как идиша, так и иврита, а также еврейских нравов и традиций. Он выехал в Палестину в декабре 1923 года и обосновался в Яффе (ныне Тель-Авив) под именем Моисея Гурфинкеля, владельца прачечной. Вместе с ним в .качестве замес­тителя резидента в Палестину был направлен не менее известный впоследствии разведчик-нелегал Яков Исаа­кович Серебрянский.

Главной задачей нелегальной резидентуры Блюмкина был сбор информации о планах Англии и Франции на Ближнем Востоке, а также поддержка национально-освободительных и революционно-демократических движений в этом регионе. О конкретных деталях дея­тельности Блюмкина в Палестине в этот период мало что известно. Однако с большой уверенностью можно предполагать, что уже тогда он завязал прочные связи не только в Яффе, но и в других палестинских городах, опираясь на своих знакомых по работе на Украине в 1918-1919 годах.

Блюмкин пробыл в Яффе до июня 1924 года, после чего был отозван в Москву и назначен помощником командующего войсками ОГПУ в Закавказье. Вместо него нелегальным резидентом стал Серебрянский, перед ко­торым была поставлена задача по внедрению в боевое сионистское движение. Это задание Серебрянский вы­полнил блестяще. В течение года ему удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой большую группу русских эмигрантов: А.Н.Ананьева (он же И.К.Кауф­ман), Ю, И. Волкова, P. Л. Эске-Рачковского, Н. А. За­харова, А. Н. Турыжникова и некоторых других/Позднее все они составили костяк так называемой «группы Яши» и принимали участие в ряде ответственных операций советской разведки: например, в похищении в январе 1930 года в Париже главы РОВС генерала Александра Кутепова.

В 1925 годуСеребрянский был отозван из Яффы и направлен нелегальным резидентом в Париж. Перед этим он передал свою палестинскую агентуру на связь рези­денту ИНО ОГПУ в Константинополе Гольденштейну. Вскоре Гольденштейн был направлен в Берлин, откуда продолжал руководить агентурной сетью.

Однако в Москве посчитали такое положение вещей нецелесообразным. Было решено создать самостоятель­ную нелегальную резидентуру в Константинополе, ко­торая бы руководила разведывательной работой на Ближнем Востоке. Летом Л 928 года начальник ИНО ОГПУ Меер Трилиссер вызвал к себе Блюмкина и дал ему задание —. выехать в Турцию и в течение года орга­низовать агентурную сеть в Палестине и Сирии. Задачей резидентуры было, как и прежде, сбор информации о политике Англии и Франции в этом регионе и проник­новение через Аравийский полуостров в Калькутту и Бомбей.

Приступив к выполнению задания, Блюмкин при­шел к выводу, что его старое прикрытие — прачечная в Яффе — более не подходит для эффективной работы. Поэтому, узнав, что венский комиссионер Якоб Эрлих ищет делового партнера для организации торговли древ­нееврейскими книгами, он решил организовать в каче­стве «крыши» в одном из палестинских городов торговое предприятие по продаже якобы вывезенных из СССР контрабандой редких еврейских фолиантов.

В июне 1928 года Блюмкин представил Трилиссеру план создания резидентуры в Константинополе. Обосно­вывая выбранное им прикрытие, он, в частности, писал:

«В настоящее время за границей приняла довольно большие размеры торговля старинными еврейскими кни­гами. Главными приобретателями этих книг являются не музеи, а отдельные личности, индивидуальные коллек­ционеры...

В связи с этим целый отряд посредников рыщет в поисках старинных книг. Они уже «опустошили» Гали­цию и Польшу, сейчас они бродят по Турции, Сирии и северному, побережью Африки (Марокко, Тунис, Алжир). Единственный рынок, где имеется огромное количество таких книг, — это СССР...

Видимая торговля и скупка еврейских книг являются со всех точек зрения весьма удобным прикрытием для нашей работы на Ближнем Востоке. Она дает и связи, и возможность объяснить органичность своего пребывания в любом пункте Востока, а равно и передвижение по нему»[145]Велидов А. Похождения террориста: одиссея Якова Блюмкина. М., 1998. С. 68—69.
.

Что касается собственно резидентуры, то она по за­мыслу Блюмкина должна была состоять из пяти человек: резидент Блюмкин (Живой), действующий под видом персидского купца, помощник резидента Лев Абрамович Штивельман (Прыгун), курьер — жена Штивельмана Нехама Манусовна (Двойка) и Марк Исаакович Альтерман, тесть Штивельмана, специалист по скупке и прода­же древнееврейских книг. Место пятого члена резиденту­ры пока было вакантным.

Согласно плану Блюмкина, супруги Штивельман дол­жны были выехать в Палестину, а Альтерман временно остаться в Москве для закупки и изъятия необходимых книг. Связь предполагалось осуществлять через курьеров или при помощи телеграмм на подставные адреса в Мос­кве, Баку и Константинополе. Были также тщательно разработаны условия встреч резидента с курьерами в Константинополе, Риме и Париже.

Предложенный Блюмкиным план был одобрен руко­водством внешней разведки. После этого в Москве, Ле­нинграде, Одессе, Ростове и других городах развернулась работа по изъятию древнееврейских книг. В середине сен­тября 1928 года для Блюмкина был изготовлен персидс­кий паспорт на имя купца Якуба Султанова, а также подготовлена первая партия книг.

В начале октября 1928 года Блюмкин выехал из Одессы в Константинополь, снял там помещение под офис и заказал необходимые для работы бланки и пе­чати. Получив первую партию денег, он разместил ее в турецких банках, после чего принялся устанавливать контакты с константинопольскими торговцами и рав­винами. Он также разослал письма в крупные английс­кие, французские и немецкие антикварные фирмы и предложил им свои услуги в качестве представителя на Ближнем Востоке.

Обеспечив таким образом прикрытие, Блюмкин в ноябре 1928 года выехал в Европу для дальнейших пере­говоров о продаже книг. Он посетил Вену, Франкфурт-на-Майне и Берлин, а в декабре 1928 года приехал в Париж, где встретился с прибывшими туда супругами Штивельман. При помощи Блюмкина они устроились на работу представителями ряда французских антикварных фирм на Ближнем Востоке и в январе 1929 года выехали в Иерусалим. Кроме того, в Париже Блюмкин привлек к сотрудничеству приятеля Штивельмана по Одессе Нико­лая Шина, который согласился стать его помощником в Константинополе.

В конце января 1929 года Блюмкин вместе с Шином выехал в Константинополь, где встретился с помощни­ком начальника ИНО ОГПУ Сергеем Георгиевичем Вележевым, которому доложил о проделанной работе. Вележев в целом одобрил действия Блюмкина, санкциони­ровал включение Шина в состав резидентуры, но посо­ветовал Блюмкину не увлекаться коммерцией, а изобра­жать торговца-середняка, поскольку так он привлечет к себе меньше внимания.

После встречи с Вележевым Блюмкин вновь выехал в Европу. Там в марте 1929 года он узнал о высылке из СССР в Турцию Льва Троцкого. Будучи его горячим сторонником, Блюмкин немедленно возвратился в Кон­стантинополь, где несколько раз встречался как с самим Троцким, так и с его сыном Львом Седовым. Во время этих встреч Блюмкин информировал своих собеседников о деятельности советской разведки на Ближнем Востоке, а также дал несколько рекомендаций по организации охраны Троцкого.

В конце апреля 1929 года Блюмкин обратился в гене­ральное консульство Персии в Константинополе с просьбой о том, чтобы именоваться впредь не Якубом Султановым, а Якубом Султан-Заде. Этим он хотел «под­твердить» свои иранские корни. В консульстве с понима­нием отнеслись к его просьбе, и 1 мая он получил соот­ветствующее свидетельство, а в начале июня на итальян­ском пароходе «Умбрия» отплыл в Палестину.

14 июня Блюмкин прибыл в палестинский порт Хайфа, откуда выехал в Яффу, а затем в Иерусалим, где встретился со Штивельманом и выслушал его отчет о проделанной работе. Кроме того, после длительных переговоров он сумел заключить контракт с палестинс­кой ковровой компанией о назначении его агентом по продаже ковров в Константинополе. После этого Блюмкин в течение двух месяцев совершил поездку по стра­нам Ближнего Востока: Палестине, Египту, Сирии. Там он встретился со своими агентами, большей частью представителями еврейской интеллигенции и духовен­ства, которые крайне враждебно относились к английс­кой администрации. 5 августа 1929 года Блюмкин вер­нулся в Константинополь, где его ждала телеграмма от Трилиссера, предписывающая срочно возвратиться в Москву. Перед отъездом Блюмкин в очередной раз встретился с Седовым и получил от него письмо Троц­кого, которое следовало передать его сторонникам в СССР.

Прибыв в Москву, Блюмкин доложил начальнику ИНО Трилиссеру и председателю ОГПУ Менжинскому о проделанной работе. Деятельностью Блюмкина на Ближнем Востоке заинтересовались и в ЦК ВКП(б). На­пример, Вячеслав Молотов потребовал от Блюмкина подробную характеристику не только межнациональных и классовых отношений в Палестине, но и перспектив объединения еврейской и арабской компартий для борь­бы против англичан. Кроме того, Молотова интересовал вопрос: на кого делать ставку в случае войны с Англи­ей — на евреев или арабов.

Почувствовав заинтересованность в своей работе у самого высокого руководства, Блюмкин предложил расширить деятельность ИНО ОГПУ на Ближнем Вос­токе. По его замыслу, в каждую ближневосточную страну следовало направить резидента, а в Константи­нополь и Александрию — старших резидентов, подчи­няющихся непосредственно ему. Сам же Блюмкин бу­дет контролировать и направлять их работу, а также изыскивать пути проникновения в Ирак, Персию и Индию. В связи с этим он обратился к Трилиссеру с предложением увеличить состав резидентуры. Своим заместителем он предложил назначить Георгия Сергее­вича Агабекова (Арутюнова), имевшего большой опыт работы в Персии. В качестве секретарши (она же «вне­шняя жена» резидента) в Константинополь должна была выехать бывшая супруга одного из министров Дальневосточной республики Ирина Петровна Великанова, а резидентом в Палестину— инженер Рабино­вич, который должен был открыть там гараж. Предло­жения Блюмкина были приняты, и уже 4 октября Великанова отплыла в Константинополь, имея на руках персидский паспорт на имя супруги коммерсанта Якуба Султан-Заде. Что же касается Рабиновича, то он так и не успел выехать за рубеж.

Дело в том, что над головой Блюмкина стали соби­раться тучи. Начавшиеся осенью 1929 года кровавые стол­кновения между арабами и евреями в Палестине застали советское руководство врасплох. Агентура Блюмкина про­информировала о них только тогда, когда волнения при­няли массовый характер. При этом присланный из Яффы отчет носил слишком общий характер. В результате в Палестину были направлены эмиссары Коминтерна, по­лучившие задание информировать Москву о происходя­щих в Палестине событиях. Разумеется, в ОПТУ были недовольны тем, что основная информация о случив­шемся поступает в Кремль из Коминтерна, и авторитет Блюмкина как специалиста по Ближнему Востоку по­шатнулся. 

Впрочем, окончательную точку в судьбе Блюмкина поставили его контакты с Троцким. Карл Радек, которо­му Блюмкин передал письмо Троцкого, сообщил об этом Сталину. Развязка наступила мгновенно. 16 октября 1929 года Блюмкин был арестован, дал подробные пока­зания о своих встречах с Троцким и Седовым и 3 ноября по постановлению Коллегии ОГПУ расстрелян «за изме­ну Советской власти и пролетарской революции».

Расстрел Блюмкина не внес значительных измене­ний в планы руководства ИНО ОГПУ по организации разведывательной работы на Ближнем Востоке. Резиден­том вместо Блюмкина был назначен Агабеков. Он дол­жен был, прибыв в Константинополь, организовать ра­боту по сбору информации в Палестине, Сирии, Египте и Геджасе. Для этого ему предписывалось установить связь с находившимися в Палестине супругами Штивельман. Кроме того, он должен был встретиться с местными коммунистами, поддерживающими связь с берлинской резидентурой ИНО и присоединить их к своей агентур­ной сети. В Сирии Агабекову следовало установить кон­такт с работником Коминтерна Обейдуллой и использо­вать его для освещения политики сирийского правитель­ства по отношению к Франции и Турции. Что касается Египта, то туда резидентом был направлен Моисей Мар­кович Аксельрод.

Аксельрод Моисей Маркович

24.12.1897(5.01.1898) - 20.02.1939. Капитан ГБ (1935 или 1936).

Родился в Смоленске в семье служащего. Учился на .юридическом факультете Московского университета. Участ­ник Гражданской войны: в 1918—1920гг. служил в политот­деле Западного фронта. Был членом партии «Поалей-Цион».

После окончания войны М. Аксельрод в 1921 г. продол­жил обучение в университете. В 1923 г. он закончил юриди­ческий факультет МГУ, а в 1924 г. — арабское отделение Московского института востоковедения.

В том же, 1924 году свободно владевший арабским, анг­лийским, французским, немецким и итальянским языками М. Аксельрод был направлен на работу в НКИД.

В 1924— 1927  гг. он работал в генконсульстве СССР в Джедде (Сау­довская Аравия), в 1928 г. — в советской миссии в Йемене.

Одновременно с работой на дипломатическом поприще начиная с 1925 г. М. Аксельрод выполнял поручения ИНО ОГПУ, а в 1928 г. окончательно перешел на работу во вне­шнюю разведку. В том же году он стал и членом ВКП(б). С

1928 г: М. Аксельрод — сотрудник центрального аппарата ИНО ОГПУ (занимался арабскими странами и Индией в Восточном секторе ИНО), в 1929—1930 гг. он находился на нелегальной работе в Турции, затем вернулся в централь­ный аппарат ИНО ОГПУ.

Одновременно в 1931—1934 гг. преподавал по совмести­тельству в МГУ и Московском институте востоковедения.

В 1934—1937 гг. М. Аксельрод — нелегальный резидент внешней разведки в Риме (Ост, по документам прикры­тия — австриец Фридрих Кайл ь).

В августе 1937 г. отозван в Москву. Занимался организа­цией учебного заведения для подготовки разведчиков при ИНО.

3 октября 1938 г. назначен заведующим учебной частью и заместителем начальника Школы особого назначения 5-го отдела ГУГБ НКВД.

Автор около 30 научных публикаций в журналах «Новый Восток» и «Международная жизнь» (в том числе под псев­донимами М. А. Рафик и Муса).

Арестован 16 октября 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации в органах НКВД СССР. 20 февраля 1939 осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

24 сентября 1955 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава пре­ступления.

Агабеков прибыл в Константинополь 27 октября 1929 года на пароходе «Чичерин», имея в кармане пас­порт на имя персидского купца Нерсеса Овсепяна. Че­рез два дня он связался с легальным резидентом ИНО ОГПУ в Турции Наумом Эйтингоном, находившимся в Константинополе в качестве атташе советского пол­предства Леонида Наумова, и с его помощью присту­пил к ликвидации агентурной сети, созданной Блюмкиным, так как подозревал, что ее состав известен Троцкому. Прежде всего, используя письма, написан­ные Блюмкиным, он отправил в СССР Великанову и Шина. А к началу января 1930 года в Москву были отозваны и находящиеся в Палестине Штивельман с женой.

Однако и на этот раз создать новую агентурную сеть в Палестине внешней разведке не удалось. Дело в том, что Агабеков, как и Блюмкин, встал на путь предатель­ства: Влюбившись в молоденькую англичанку Изабел Стритер, у которой он брал уроки английского языка, он бросил свой пост и 19 июня 1930 года отправился вслед за ней во Францию. Там он выступил с разобла­чениями, касающимися деятельности советской развед­ки на Ближнем Востоке, в результате чего большая часть сотрудников и агентов ИНО были отозваны в Москву, а оставшиеся прекратили всякую работу и «легли на дно».

Агабеков Георгий Сергеевич

1895-1938.

Родился в Ашхабаде в семье кузнеца. Окончил гимна­зию. Участник Первой мировой войны — командир взвода на Румынском фронте. В 1918—1920 гг. — в РККА на Вос­точном фронте. Член РКП(б) с 1920 г. С 1920 г. — в Екате­ринбургской ЧК, в 1922-1924 гг. - в КРО ТуркГПУ. С 1924 г. в ИНО ОГПУ. Работал в Кабуле в легальной резидентуре (1924—1926). Легальный резидент в Персии в 1926—1928 гг. Начальник Восточного сектора ИНО (1928— 1929). С октября 1929 г. нелегальный резидент ИНО в Тур­ции и на Ближнем Востоке. В июне 1930 г. стал невозвра­щенцем. Жил в Париже и Брюсселе. Сотрудничал со спец­службами Англии, Франции, Германии, Бельгии, Голлан­дии, Болгарии, Румынии. Автор книг «Записки чекиста» (Берлин, 1930) и «ЧК за работой» (Берлин, 1931). После ряда неудачных попыток убит сотрудниками спецгруппы ИНО НКВД в Париже.

Впрочем, через некоторое время советская внешняя разведка-снова начала работу по организации агентур­ной сети в Палестине. При этом, как и раньше, чаще всего агенты направлялись в Палестину под видом вы­езжающих туда из Европы евреев. Их основной задачей было проникновение в сионистские организации с це­лью оказывать влияние на проводимую ими политику в отношении англичан. Примером такого проникновения можно назвать внедрение в 1939 году Израиля Беера (более подробно об этом будет рассказано ниже) в под­польную еврейскую армию «Хагана». Проводилась вер­бовка агентуры и непосредственно в Палестине. Так, в 1937 году Серебрянскому удалось завербовать агента в левоэкстремистской боевой сионистской организации «Штерн».

В очередной раз Палестина стала объектом присталь­ного внимания со стороны СССР в конце 30-х годов. После начала Второй мировой войны в Кремле было принято решение задействовать в борьбе с фашистской Германией мировую еврейскую общественность. Уже в 1940 году известный советский еврейский общественный и театральный деятель  Соломон Михоэлс встретился с этой целью с вывезенными из Восточной Польши в СССР лидерами Бунда Альтером и Эрлихом. Им, соб­ственно говоря, и принадлежала сама идея создания Ев­рейского антифашистского комитета (ЕАК), с помощью которого предполагалось объединить еврейскую диаспо­ру и завоевать симпатии на Западе. ЕАК был создан 6 апреля 1942 года, а возглавил его Михоэлс.

В 1943 году Михоэлс и другой деятель ЕАК — Ицик Фефер — совершили шестимесячную поездку в США с целью сбора средств для поддержки борьбы советского народа против фашизма. Кроме того, ими были проведе­ны неофициальные переговоры, касающиеся возможно­го привлечения еврейских капиталов на восстановление разрушенного войной народного хозяйства СССР. Пер­воначально эти переговоры велись Фефером, а потом послом СССР в США Громыко. Участвовал в перегово­рах и сотрудник ИНО НКГБ Григорий Хейфец, а кури­ровал делегацию резидент внешней разведки в Вашинг­тоне Василий Зарубин.

Со своей стороны еврейские лидеры ставили через американцев, в том числе и посла США в Москве Аверелла Гарримана, вопрос о создании государственного образования для евреев, в том числе и на территории Советского Союза. При этом упоминались либо Гомельс­кая область, либо Крым. А 19 января 1944 года на стол В. Молотова легло письмо, написанное руководителями ЕАК, в котором предлагалось рассмотреть вопрос о со­здании «еврейского советского социалистического госу­дарства» в Крыму, главой которого предполагалось на­значить Михоэлса.

Однако Сталину больше пришлась по душе идея со­здания независимого еврейского государства в Палести­не. Логика его действий в этом вопросе была проста: арабский мир — это регион пробританских и профранцузских режимов, здесь расположены английские войс­ка и базы. Победа сионистов в Палестине означала бы поражение Великобритании и ее марионеток. Значит, надо поддержать сионистов в их борьбе за создание в Палестине независимого еврейского государства. В ре­зультате на Ялтинской конференции в феврале 1945 года Сталин, Рузвельт и Черчилль согласились на консолидацию евреев в Палестине и свободную еврейс­кую эмиграцию туда.

Ценным свидетельством советской политики по от­ношению к созданию государства Израиль являются вос­поминания известного советского разведчика Павла Ана­тольевича Судоплатова, с 1941 года руководившего ди­версионными подразделениями советской внешней раз­ведки. В своей книге «Разведка и Кремль» он пишет:

«До 1948 года Великобритания имела от Лиги Наций мандат на управление территорией Палестины. Сталин и Молотов надеялись успокоить англичан, опасавшихся быть вышвырнутыми из Палестины после создания там еврейского государства. Проект еврейской автономии в . Крыму должен был отвлечь внимание лидеров мирового еврейства от Палестины как единственного варианта для решения еврейской проблемы. Когда в конце 1945 года стало ясно, что Сталин не считает себя связанным с прежним неофициальным зондажем, англичане и аме­риканцы организовали Англо-американский комитет по Палестине без участия Советского Союза. Это противо­речило ранее достигнутому соглашению о совместных консультациях военных союзников по палестинской про­блеме.

И вот в апреле 1946 года заместители министра ино­странных дел Деканозов и Вышинский направили слу­жебную записку правительству, где подчеркивали, что интересы Советского Союза игнорируются: палестинс­кий вопрос будет решаться без участия нашего государ­ства. В этом документе они предлагали проводить поли­тику благоприятного отношения к созданию еврейского государства в Палестине. С согласия Молотова Вышинс­кий публикует под псевдонимом статью в журнале «Но­вое время», в которой говорит о необходимости созда­ния демократического еврейского государства на под­мандатной территории Палестины. Расчет заключался в том, чтобы усилить советскую позицию на Ближнем Востоке и вместе с тем подорвать британское влияние в арабских странах, противившихся появлению нового государства,, показав, что англичане не способны оста­новить евреев в их стремлении создать свое государ­ство»[146]Судоплатов П. Разведка и Кремль: Записки нежела­тельного свидетеля. С. 344—345.
.

В результате в ноябре 1947 года на сессии Генераль­ной Ассамблеи ООН советская делегация, которую воз­главлял Андрей Андреевич Громыко, предложила со­здать единое арабо-еврейское государство с равными пра­вами для евреев и арабов. А когда это предложение было отвергнуто, поддержала как наиболее приемлемое реше­ние разделить Палестину на два самостоятельных госу­дарства. При этом Громыко заявил:

«Предложения о разделе Палестины на два самостоя­тельных государства... не направлены против арабов. Это решение не направлено против ни одной из основных народностей, населяющих Палестину. Напротив, по мне­нию советской делегации, это решение соответствует коренным национальным интересам как еврейского, так и арабского народа»[147]Правда, 23 апреля 1948.
.

Кроме того, Громыко настоял, чтобы израильтяне добились включения в новое государство Негева и Гали­леи, составивших 3/4 территории Израиля, в то время как израильская делегация в ООН была готова на любые уступки/лишь бы получить согласие на создание незави­симого еврейского государства. В конце концов именно голос СССР решил дело в пользу создания государства Израиль и принятия 29 ноября 1947 года Генеральной Ассамблеей ООН резолюции № 181.

Разумеется, арабы расценили это решение ООН как скандальное, оскорбительное и неприемлемое. Более того, террористические арабские формирования «Му­сульманское братство», «Братья свободы», «Ливанская лига» и другие начали необъявленную войну против при­бывающих в Палестину евреев.

Такая реакция арабов не стала неожиданной ни для кремлевского руководства, ни для советской внешней разведки. Дело в том, что сразу же после окончания Второй мировой войны в Москве было принято решение создать в Палестине опорные базы и резидентуры. Их должны были возглавить разведчики, имевшие большой опыт партизанской и диверсионной деятельности. При этом советской разведкой активно использовался хлы­нувший с окончанием войны на Ближний Восток новый поток еврейских переселенцев, особенно из Польши, Румынии и Чехословакии, а также с территории При­балтики, Молдавии, Западных Украины и Белоруссии. Через тайные каналы разведка СССР и союзных с ним государств, особенно Чехословакии, наладила поставку оружия и боеприпасов в Палестину. Главной задачей было проникновение в боевые организации сионистов «Штерн» и «Цвай Иргун Леуми». Судя по многим дан­ным, в том числе публикуемым в самом Израиле, это удалось сделать. Вот что, например, пишет по этому поводу Павел Судоплатов:                                                                     

«Одновременно с предпринимавшимися политичес­кими шагами было получено указание в 1946 году забро­сить наших агентов в Палестину через Румынию. Они должны были создать в Палестине нелегальную агентур­ную сеть, которую можно было бы использовать в бое­вых и диверсионных операциях против англичан. Для этой цели я выделил трех офицеров: Гарбуза, Семенова (настоящее имя Таубман — он являлся помощником Григулевича по-литовскому подполью и помогал ликвиди­ровать в Париже в 1938 году Рудольфа Клемента) и Ко­лесникова. У Гарбуза и Колесникова был опыт партизан­ской войны на Украине и в Белоруссии, где они уча­ствовали в операциях против немецких оккупационных властей.

Семенов и Колесников обосновались в Хайфе и со­здали две агентурные сети, но участия в диверсиях про­тив англичан не принимали. Колесников сумел органи­зовать доставку из. Румынии в Палестину стрелкового оружия и противотанковых гранат, захваченных у нем­цев. Семенов, со своей стороны, попытался возобновить контакт с нашим агентом в организации «Штерн». Это была антибританская террористическая группа, куда Серебрянскому в 1937 году удалось заслать своего человека. Гарбуз оставался в Румынии, отбирая там кандидатов для будущего переселения в Израиль.

Мне с самого начала было ясно, что, помогая, каза­лось бы, евреям, на самом деле мы ставили своей зада­чей создание собственной агентурной сети внутри сио­нистской политической и военной структуры. Евреи стре­мились к независимости и были тесно связаны с Амери­кой. Но у нас не было уверенности, что мы сумеем влиять на них, как в Восточной Европе. Однако мы считали крайне важным обозначить до известной степе­ни там свое присутствие. Как рассказывал мне Хейфец, еще в 1943 году Литвинов в своем послании Молотову из Вашингтона подчеркивал, что Палестина и создание ев­рейского государства сделаются одним из главных воп­росов послевоенной мировой политики»[148]Судоплатов П. Указ. соч. С. 345—346.
.

В апреле — мае 1948 года загранаппарат советской внешней разведки, входивший в то время в Комитет информации (КИ), сыграл большую роль в принятии Москвой решения о дипломатическом признании го­сударства Израиль. Главным аргументом «за» было стремление окончательно ослабить влияние Англии на Ближнем Востоке, особенно в районах, прилегающих к советской границе. И через 48 часов после официаль­ного провозглашения 14 мая 1948 года Государства Из­раиль Советский Союз первым из великих держав при­знал его. Министр иностранных дел СССР В. Молотов в послании, направленном по этому случаю израильс­кому министру иностранных дел М. Шарету, писал, что «создание еврейским народом своего суверенного государства послужит делу укрепления мира и безопас­ности в Палестине и на Ближнем Востоке», и выразил уверенность «в успешном развитии дружественных от­ношений между СССР и государством Израиль». Офи­циальное признание СССР и США нового государства Израиль оказало ему огромную моральную и полити­ческую поддержку. Вслед за двумя великими держава­ми одними из первых заявили о признании Израиля Польша и Чехословакия. Однако Англия не собиралась без борьбы уходить из богатого нефтью Ближнего Вос­тока. Еще 28 апреля 1948 года министр иностранных дел Великобритании Э. Бевин, выступая в палате об­щин, заявил, что в соответствии с англо-трансиордан­ским договором, заключенным в марте, Англия «и впредь намерена предоставлять средства на содержание арабского легиона, а также посылать военных инструк­торов». Поэтому неудивительно, что, пользуясь под­держкой Англии, Лига арабских стран на следующий день после провозглашения Израиля заявила, «что все арабские страны с этого дня находятся в состоянии войны с евреями Палестины».

В результате, вместо того чтобы выполнять резолю­цию ООН № 181, арабские государства Ближнего Восто­ка направили свои усилия на уничтожение Израиля, заявив, что не остановятся, пока «не сбросят евреев в Средиземное море». Их войска вторглись в Палестину с востока, севера и юга, а король Трансиордании Абдалла приказал выпустить новые денежные знаки с надписью: «Арабское хашимитское королевство».

В начавшейся в мае 1948 года первой арабо-израильс­кой войне СССР оказывал Израилю не только полити­ческую поддержку, но и материальную помощь. Были организованы поставки оружия израильской армии, при­чем в весьма значительных объемах. Об этом свидетель­ствует появившееся в мае 1948 года в арабской печати сообщение о захвате арабами у берегов Палестины «рус­ского парохода «Ляйкофта», на борту которого было 680 артиллерийских орудий, 20 танков и 20 бронемашин. Поставки оружия производились через Чехословакию как морем, так и по воздуху.

Через Чехословакию направлялись в Израиль и со­ветские добровольцы, в основном офицеры-евреи, имевшие боевой опыт. Отправку добровольцев со сторо­ны ЕАК курировал непосредственный его руководитель Ицик Фефер, а со стороны внешней разведки — Григо­рий Хейфец. Кроме советских добровольцев на стороне израильтян воевали и чехи, входившие в так называе­мую «бригаду Готвальда». Юваль Неэман, в 1998 году начальник отдела планирования израильской армии, а в то время командир одного из подразделений «Хаганы», вспоминал, что лично сопровождал чехословацко­го офицера, который в сентябре 1948 года прибыл в Израиль для проверки возможности присоединения «бригады Готвальда» к израильской армии. В результате первая арабо-израильская война закончилась поражени­ем арабов. Более того, Израиль в ходе войны аннекси­ровал значительные территории, на которых предпола­галось создать палестинское арабское государство. В сен­тябре 1948 года в Москву прибыла первая официальная израильская делегация во главе с послом Голдой Меир. Начался кратковременный период дружбы между СССР и Израилем.

Однако в Израиле имелись и влиятельные круги, ориентированные на Запад, и прежде всего — на США. Поэтому неудивительно, что советско-израильские от­ношения со временем начали охлаждаться. Уже упоми­навшийся выше сотрудник внешней разведки, а впос­ледствии писатель Юрий Колесников оставил интерес­ные воспоминания о деятельности Голды Меир в каче­стве посла Израиля в СССР. Он утверждал, что она установила с советскими евреями весьма двусмысленные отношения. И это при том, что, будучи уроженкой Укра­ины, Голда Меир хорошо знала советские реалии. «Она (Голда Меир. — А. К.) даже шла на провокации, — пи­шет Колесников. — Она умножала свои контакты с ев­рейками — женами лиц из окружения Сталина... Однаж­ды на официальном приеме, обращаясь к Полине Жем­чужиной (жене Молотова), которую знала с детства... Голда Меир бросила ей: «Что произошло? Говорят, что ты стесняешься быть еврейкой». Для Сталина такая бли­зость отношений между видным советским деятелем и иностранным дипломатом была совершенно неприемле­мой и угрожала безопасности государства... Молотову выслали в глубину Казахстана. В ссылку отправили сестру жены Михаила Калинина (ее девичья фамилия Хазан), которая была замужем за генералом Халовым, одним из тех, кто отвечал за инженерные войска и снабжение армии. Она также была слишком связана с Голдой Меир, которую называла «Голдушка»[149]Цит. по: Васильев А. Россия на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1993. С. 317-318.
.

Со временем менялась и внешняя политика Израиля. Она все больше ориентировалась на США. Так, в 1951 году США и Израиль подписали «Договор о друж­бе, торговле и мореплавании», а в декабре 1952 года заключили соглашение «О помощи по обеспечению взаимной безопасности», которое предусматривало пре­доставление израильтянам американской военной по­мощи.

Все это не могло не повлиять на отношения СССР к Израилю. Поняв, что Израиль не будет проводить на Ближнем Востоке просоветскую политику, в Кремле ре­шили «наказать» непослушных израильтян. В 1949 году был разогнан ЕАК, а его лидер Михоэлс ликвидирован в «автокатастрофе». В СССР началась кампания против «безродных космополитов», апофеозом которой стало так называемое «дело врачей». Антисемитизм последователь­но и настойчиво нагнетался и в странах «народной де­мократии». Произошедшее коснулось и внешней развед­ки. Из нее были уволены сотрудники-евреи, прежде все­го те, кто участвовал в операциях по поддержке Израи­ля, а некоторые из них, например Григорий Хейфец, были арестованы.

Хейфец Григорий Менделевия (Маркович)

1899—1984. Подполковник (1944).

Родился в г. Двинске под Ригой. Сын видного деятеля российской социал-демократии и Бунда, члена РСДРП(м) с 1900 г. М. Я. Хейфеца и племянник одного из основателей КП США — А. Гуральского.

С 1915 г. — активный участник еврейского революцион­ного движения, член Бунда. В 1915 г. выслан из Риги в административном порядке. После этого проживал в г. Богородске Московской губернии. В 1915 г. работал репетито­ром, с 1916 г. — секретарь Еврейского рабочего клуба, а с 1917 г. — Объединенной организации РСДРП(м) и Бунда. В 1917 г. окончил Богородское реальное училище.

С 1918 г. в Москве — секретарь Внешкольного отдела Народного дома Наркомпроса; в 1919 г. — помощник на­чальника Дома народов им. П. Алексеева и Отдела образо­вания Моссовета.

Участник Гражданской войны. В июне 1919 г. по направ­лению ЦК Бунда вступил в РККА. С июля 1919 г. — инст­руктор-организатор ПО 16-й армии Западного фронта. Уча­ствовал в боях с белополяками в составе 8-й дивизии в Слуцком районе, а в сентябре 1919 г. с войсками 17-й диви­зии Западного фронта на Борисовском направлении.

С марта 1920 г. — помощник военкома Московского ок­ружного военно-санитарного управления. В 1920 г. учился в Московском коммерческом училище и на ФОН МГУ. С января 1921 г. — политком Кисловодских курортов Кавминвод. Принимал участие в ликвидации бандформирований в Кисловодском районе. Был ранен в руку.

С марта 1921 г. — политконсультант Оргчасти ПУ РККФ. С июля 1921г. — политинспектор, начальник Оргинструкторского отдела МОУВУЗа. Работал секретарем Н. К. Круп­ской, затем в аппарате ИККИ.

С 1922 г. — сотрудник ОМС (разведка) Коминтерна. В апреле 1922 г. переведен в организацию прикрытия — НКИД СССР: секретарь Отдела дипкурьеров, а затем помощник зав. Правовой частью ЭКО.

В 1924—1927 гг. — на закордонной разведывательной ра­боте под дипломатическим прикрытием. С 1924 г. — зав. дипкурьерской частью, секретарь, врид зав. консульством, кон­сульский агент в Либаве и Риге (Латвия). По совместитель­ству резидент ОМС ИККИ в Риге. С апреля 1925 г. — под прикрытием секретаря, а затем генконсула — резидент ОМС в Константинополе.

В 1927—1929 гг. выполнял специальные задания ОМС с нелегальных позиций в Китае, Германии, Австрии, Фран­ции и других странах, используя фамилию Гримериль. На­ходясь на нелегальной работе в Германии под прикрытием студента-беженца из Индии, защитил в 1926 г. диплом ин­женера в Политехническом институте в Йене, организовал несколько агентурных групп. С апреля 1927 г. — уполномо­ченный ОМС в Шанхае, а с 1928 г. — в Берлине.

С февраля 1929г.— секретарь Правления и зав. из­дательством «Огонек», затем редактор" журнала «Изобре­татель».                                                   

С июня 1931г.— сотрудник особого резерва ИНО ОГПУ: на закордонной работе во Франции и США. По возвращении в СССР с октября 1935 г. — помощник нач. отделения ИНО 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

С июля 1936 г. — в особом резерве 7-го отдела ГУГБ — резидент в Италии. Там сблизился с молодым физиком Бруно Понтекорво, привлек его к сотрудничеству. Летом 1938 г. отозван в Москву.

В июле 1938 г. без объявления причин снят с работы в 5-м отделе ГУГБ и направлен в распоряжение ГУЛАГ НКВД СССР, где получил предложение отправиться на работу в Воркуту. В связи с острой болезнью почек от предложения отказался. В итоге в сентябре 1938 г. уволен из органов по болезни и назначен завотделом и заместителем председателя ВОКС. В октябре 1939 г. восстановлен на учете чекистско­го запаса.

В октябре 1941 г. восстановлен на службе в 1-м управле­нии НКВД СССР и в ноябре 1941 г. направлен в качестве легального резидента в Сан-Франциско (Харон) под при­крытием вице-консула генконсульства СССР. Принимал ак­тивное участие в разведывательном обеспечении советского ядерного проекта. Заслугой Харона является, что ему уже в декабре 1941 г. первому удалось войти в близкий, довери­тельный контакт с Р. Оппенгеймером, дать его психологи­ческий портрет. В июле 1944 г. завершил работу в Сан-Фран­циско и сдал дела своему преемнику Григорию Каспарову. В ноябре 1944 г. отозван в Москву.

С декабря 1944 г. — старший оперуполномоченный, за­тем нач. отделения резерва 1-го управления НКГБ СССР. С мая 1946 г. — нач. отделения отдела «С» МГБ СССР.

В 1947 г. уволен из МГБ по сокращению штатов с пере­дачей на общевоинский учет. В 1947 г. утвержден заместите­лем ответсекретаря и член президиума Еврейского антифа­шистского комитета (ЕАК).

13 ноября 1951 г. арестован по делу о ЕАК, 8 августа 1952 г. осужден ВК ВС СССР к 25 годам лишения свободы.

В октябре 1952 г. дело было пересмотрено. К имеющимся обвинениям добавились терроризм и участие в заговоре в органах МГБ. 2 февраля 1953 г. следователь объявил Г. М. Хейфецу, что тот приговорен к высшей мере наказа­ния. 5 марта 1953 г. он был переведен в Бутырскую тюрьму, однако уже 23 апреля 1953 г. возвращен во внутреннюю тюрьму. Следствие было возобновлено.

28 декабря 1953 г. освобожден за отсутствием состава преступления, реабилитирован и восстановлен в партии.

В 1984 г. скончался в Москве.

Член РКП(б) с 1919 г. Награжден орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги» (1945).

Естественно, реакция на эту кампанию в Израиле была резко отрицательной. Более того, еврейские экст­ремисты 9 февраля 1953 года совершили террористичес­кий акт на территории советской дипломатической миссии в Тель-Авиве. Тогда после взрыва бомбы было ранено три человека, из них две женщины.. В результате уже на следующий день советское правительство обви­нило Израиль в отсутствии «элементарных условий для нормальной дипломатической деятельности представи­телей Советского Союза» и разорвало с ним диплома­тические отношения.

После смерти Сталина отношения между СССР и Израилем постепенно нормализовались. Было прекраще­но «дело врачей», а в июне 1953 года, восстановлены дипломатические отношения. Но в Москве прекрасно понимали, что Израиль никогда не будет проводником советской политики на Ближнем Востоке. Поэтому начи­ная с середины 50-х годов внешняя политика СССР была переориентирована на поддержку арабских госу­дарств в этом регионе.

Все это время советская внешняя разведка внима­тельно следила за происходящими в Израиле событиями и своевременно докладывала о складывающейся там си­туации руководству страны. Первым легальным резиден­том внешней разведки в независимом Израиле стал в 1948 году Владимир Иванович Вертипорох. Это назначе­ние было неслучайным. Дело в том, что в годы Великой Отечественной войны Вертипорох служил в 4-м (дивер­сионном) управлении НКВД-НКГБ, много раз забрасы­вался в тыл к немцам, а в 1942 году был резидентом внешней разведки в Мешхеде (Иран). Кроме него в Из­раиль были направлены такие опытные разведчики, как Яков Прокофьевич Медяник, Владимир Иванович Стар­цев, Иван Иванович Зайцев и другие.

Вертипорох Владимир Иванович

26.12.1914- 01.1960. Генерал-майор (1956).

Родился в г. Бердянске Таврической губернии в семье служащего. В 1930 г., не закончив среднюю школу, начал трудовую деятельность упаковщиком упаковочной базы по отправке фруктов в г. Бердянске. С 1930 г. — ученик слесаря, учащийся школы ФЗУ, с 1932 г. — слесарь завода им. 1 Мая в г. Бердянске Днепропетровской области.

В -1933 г. поступил в Московский химико-технологический институт, который закончил в 1938 г. В том же году был рекомендован на работу в органы безопасности и в ноябре зачислен в РЭУ НКВД СССР на должность опер­уполномоченного 4-го отделения 2-го отдела. С весны 1939г. — старший оперуполномоченный 7-го отделения 1-го отдела ГЭУ, в том же году в командировке на Дальнем Востоке, занимался вопросами поставок рыбы в централь­ные районы.

31 октября 1939 г. вместе с П. К. Супруненко команди­рован в Осташковский лагерь УПВИ НКВД для вербовки и работы с агентурой среди польских военнопленных.

С 1940 г. — заместитель начальника 6-го отделения 1-го отдела ГЭУ НКВД СССР. С 1941 г. - член ВКП(б).

После начала Великой Отечественной войны В. И. Вертипорох выезжал в составе спецгруппы в Гомель, а затем в Киев для организации подпольной работы, готовил и заб­расывал в тыл германской армии разведывательные группы.

С 1941 г. — заместитель начальника 2-го отделения 6-го отдела 1-го управления НКВД СССР. В 1942 г. направлен в долгосрочную командировку в Иран в качестве резидента внешней разведки в г. Мешхеде. Участвовал в разработке и осуществлении ряда операций против германской агентуры в стране. В ноябре— декабре 1943 г. во время Тегеранской конференции участвовал в обеспечении безопасности глав государств антигитлеровской коалиции. За время пребыва­ния в Иране изучил язык фарси.

После возвращения в СССР в 1947 г. В. И. Вертипорох находился в резерве назначения КИ при СМ СССР, а затем был назначен старшим помощником начальника 2-го отдела 3-го управления КИ.

В 1948 г. направлен резидентом в Израиль под фамилией Рожков. Успешно организовав работу резидентуры, В. И. Вер­типорох создал эффективную агентурную сеть, способную решать задачи не только по Израилю и Ближневосточному региону, но и по США, куда было выведено несколько агентов резидентуры. За время этой командировки он выу­чил английский язык. Весной 1953 г. отозван в Москву.

С марта 1953 г. В. И. Вертипорох — заместитель началь­ника 7-го отдела, с мая 1953 г. — начальник 1-го сектора 4-го отдела, а затем— начальник 4-го отдела ВГУ МВД СССР.

С марта 1954 г. — начальник 4-го отдела ПГУ КГБ при СМ СССР. С июля 1954г.— исполняющий обязанности заместителя начальника ПГУ КГБ при СМ СССР. С апреля 1955 г. — начальник 13-го отдела ПГУ КГБ.

В 1957 г. В. И. Вертипорох был назначен старшим совет­ником КГБ при СМ СССР по вопросам безопасности при Министерстве общественной безопасности КНР. Он внима­тельно изучал обстановку и подробно информировал Центр о процессах, происходящих в Китае, отношения которого с СССР стали в то время заметно портиться.

Награжден орденом Ленина, орденом Красной Звезды, а также многими медалями.

Умер в январе 1960 г., официальная версия — от сер­дечного приступа.

Зайцев Иван Иванович

4.08.1920 — 6.05.1986. Генерал-майор.

Родился в г. Кашире Московской области в семье рабо­чего-железнодорожника. После окончания средней школы в 1937 г. поступил в Московский институт инженеров геоде­зии.

После начала Великой Отечественной войны призван в армию. Учился в военном училище. Прошел боевой путь от Сталинграда до Берлина. Войну закончил в должности начальника разведки 79-й гвардейской стрелковой ди­визии.

После окончания Великой Отечественной войны И. И. Зайцев поступил в Военную академию им. М. В. Фрун­зе, которую окончил в 1948 г., после чего был направлен на работу в органы государственной безопасности.

В 1949 г. окончил Высшую разведывательную школу КЙ, работал старшим референтом КИ. В 1951—1956 гг. находился в долгосрочной загранкомандировке в Израиле сначала в качестве оперативного работника, а с 1953 г. — заместителя резидента внешней разведки. Добился Положительных ре­зультатов в вербовочной работе.

С 1957 по 1958 г. И. И. Зайцев работал в центральном аппарате разведки. В 1958—1963 гг. — резидент внешней раз­ведки в ФРГ. Возглавляемый им разведывательный коллек­тив добился положительных результатов в работе. В 1963— 1964 гг. он снова в центральном аппарате разведки. В 1964— 1969 гг.— начальник факультета Школы № 101 ПГУ КГБ при СМ СССР.

В 1969—1972гг. И.И.Зайцев вновь работал в ФРГ в качестве резидента внешней разведки.

В 1972—1973 гг. работал в центральном аппарате развед­ки. С 1973 по 1986 г. — начальник Краснознаменного инсти­тута ПГУ КГБ СССР им. Ю. В. Андропова, готовившего кадры для внешней разведки.

Награжден орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степе­ни, многими медалями СССР и зарубежных стран, знаком «Почетный чекист».

Медяник Яков Прокофьевич

1917— 18.04.1996. Генерал-майор.

Участник Великой Отечественной войны. Трижды воз­главлял резидентуру ПГУ в Израиле. Работал начальником Ближневосточного отдела ПГУ, заместителем начальника ПГУ (с 1962 г.). Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й степени, Дружбы народов, двумя орденами Красной Звезды, медалями.

Вертипороху в короткий срок удалось наладить эф­фективную работу резидентуры. При его непосредствен­ном участии была создана агентурная сеть, способная решать разведывательные задачи не только в Израиле, но и в других странах, включая США. Он лично при­влек к сотрудничеству с советской разведкой ряд ценных источников, которые передавали важную информа­цию. Кроме того, нескольких агентов резидентура выве­ла в США. Однако не обошлось и без провалов, по­скольку израильская контрразведка «Шин бет» (создан­ная, кстати, еще до образования государства Израиль) весьма активно действовала против советских спец­служб и их агентов, а также против разведок социалис­тических государств. Так, еще в 1950 году по обвинению в шпионаже в пользу Польши были арестованы капрал израильской армии Элимелех Райхер и два его сообщ­ника — секретарь военной секции компартии Ури Вин­тер и сержант топографического отдела армии Густав Голоберг.

В феврале 1953 года, после разрыва дипломатических отношений с Израилем, Вертипорох был отозван в Мос­кву, где в марте был назначен заместителем начальника 7-го (ближневосточного) отдела внешней разведки. А на его место после восстановления дипломатических отно­шений в начале 1954 года был направлен Яков Прокофьевич Медяник, для которого это была вторая команди­ровка в Израиль. Медяник продолжил начатую Вертипорохом работу по всестороннему освещению израильской внешней и внутренней политики. Но действовать ему и его подчиненным пришлось в гораздо более тяжелых условиях, так как израильская контрразведка активизи­ровала свою работу против советских разведчиков и их агентов. В результате некоторые из них были арестованы и предстали перед судом,

Так, в 1956 году по обвинению в шпионаже в пользу СССР был арестован сотрудник министерства иностран­ных дел Израиля Зеев Авни (Вольф Гольдштейн). Его история может служить примером того, как советские спецслужбы внедряли в Израиль своих агентов.

Гольдштейн родился в 1912 году в еврейской семье, которая эмигрировала в Швейцарию из Восточной Ев­ропы. В юношестве он увлекся марксизмом и на этой почве был завербован советской разведкой. Пройдя обу­чение в спецшколе в Москве, Гольдштейн в 1948 году приехал в Израиль и устроился на работу в министер­ство иностранных дел. Тогда же он, по израильскому обычаю, сменил имя и стал Зеевом Авни. В МИД Израи­ля Гольдштейн-Авни занимал незначительную долж­ность, но это не помешало ему регулярно передавать своим операторам важную информацию по внешнеэко­номической политике Израиля. В начале 50-х годов он был командирован в посольство Израиля в Брюссель в качестве советника по экономическим вопросам. В это время он передавал советской разведке материалы, каса­ющиеся секретных переговоров между Израилем и ФРГ о выплате репараций израильским евреям — жертвам холокоста.

Через некоторое время Авни перевели в израильское посольство в Белграде, где он отвечал за экономические отношения Израиля с Югославией. Однако в связи с нехваткой персонала он по совместительству был назна­чен шифровальщиком. Для советской разведки это было большой удачей, так как Авни передал своим кураторам секретные дипломатические коды. Ими пользовались из­раильский МИД для переписки со своими посольствами и сотрудники разведки, работавшие под дипломатичес­ким прикрытием.

Однако в начале 1956 года Авни попал под подозре­ние. Связав провалы израильской разведки с его частой сверхурочной работой, сотрудники «Шин бет» пришли к выводу, что он работает на иностранные спецслужбы. В апреле 1956 года по надуманному предлогу Авни был вызван в Тель-Авив и арестован. На следствии он при­знался в том, что работал на советскую внешнюю раз­ведку, и был осужден на 10 лет лишения свободы. После отбытия наказания он еще раз сменил фамилию, посе­лился в кибуце и стал работать психологом в израильс­кой армии.

Очередной шпионский скандал разразился в 1958 году, когда агенты «Шин бет» арестовали историка-востоковеда и эксперта партии «Мапам» по Ближнему Востоку Аарона Коэна. Его обвинили в том, что он регулярно встречался с советским археологом Виталием Павловским, сотрудником Русско-Палестинского науч­ного общества Академии наук СССР, которого израиль­ская контрразведка считала работником ПГУ КГБ.

Арест Коэна вызвал большой резонанс в Израиле, а возмущенные члены партии «Мапам» встали на его за­щиту и обвинили руководство «Шин бет» в фабрикации дела. На суде Коэн признался, что встречался с Павловс­ким и другими советскими дипломатами, но категори­чески отрицал факт передачи им секретной информации. Тем не менее он был признан виновным/и осужден на пять лет лишения свободы. Но Верховный суд Израиля сократил этот срок наполовину. Что же касается Павлов­ского, то он еще до суда над Коэном был вынужден покинуть Израиль.

Не меньший резонанс получило и дело профессора-физика Курта Ситты. Ситта, уроженец Судет, получил образование в Пражском университете, где его считали гением математики. В годы Второй мировой войны Ситту арестовало гестапо, а так как он был женат на еврейке, то его отправили в концлагерь Бухенвальд.

После освобождения Ситта был завербован чехосло­вацкой разведкой и некоторое время занимался научной деятельностью в Праге. А в 1948 году, находясь в коман­дировке в Великобритании, он попросил политического убежища. Оказавшись на Западе, Ситта сначала жил в Англии, а потом переехал в США, где преподавал ядер­ную физику в Сиракузском университете (штат Нью-Йорк). Но ФБР, подозревая, что Ситта является агентом чешской разведки, несколько раз подвергало его допро­сам, а когда они не дали результатов, попыталось завер­бовать его в качестве агента. В результате в 1955 году Ситта выехал в Бразилию, а через два года получил приглашение прочитать курс лекций в «Технионе» в Хай­фе, израильском аналоге американского Массачусетского университета. Он принял приглашение, приехал в Израиль и уже вскоре стал директором департамента физики в «Технионе».

Положение, которое занял Ситта, открыло перед ним большие разведывательные возможности. Но основ­ное внимание он уделял израильской Комиссии по атомной энергии, которую возглавлял профессор Берг­ман. В результате в Прагу, а оттуда в Москву регулярно поступала информация о начале строительства в 1957 году в Димоне ядерного реактора, который поста­вила Израилю Франция. Однако сотрудникам «Шин бет» удалось зафиксировать встречи Ситгы с сотрудни­ками чешской разведки, работавшими под дипломати­ческим прикрытием. В результате 16 июня 1960 года он был арестован и предан суду. Однако израильтяне не были заинтересованы в раздувании этого шпионского скандала, так как даже в Париже и Вашингтоне выра­зили обеспокоенность тем, что Израиль может создать атомную бомбу. Поэтому Ситту объявили мелким клер­ком, передававшим чехам второстепенную информа­цию, не имевшую отношения к ядерной тематике, и осудили на пять лет лишения свободы. Однако 21 декаб­ря 1960 года премьер-министр Давид Бен-Гурион был вынужден признать, что Израиль действительно ведет строительство ядерного реактора, и заверил мировую общественность в том, что реактор будет использовать­ся исключительно в мирных целях. Что же касается Ситты, то он, отбыв пятилетний срок, был выдворен из Израиля, обосновался в ФРГ, где продолжил свою научную карьеру.

Впрочем, самым известным и крупным советским агентом в Израиле, чья карьера оборвалась в начале 60-х годов, был Израиль Беер. При этом следует отметить, что все, кто когда-нибудь упоминал о нем, были увере­ны в том, что если бы Беер шпионил не в Израиле, а, например, в Англии или США, то он был бы известен гораздо больше, чем Ким Филби или Олдрич Эймс. Офи­циальная биография Израиля Беера, настоящее имя ко­торого израильтяне так и не установили, была, как ока­залось, во многом вымышленной. Согласно собственным показаниям, Беер родился в 1912 году в Вене. Его роди­тели эмигрировали в США, но вскоре вернулись обратно в Австрию. Сам он изучал гуманитарные науки и герман­скую литературу в Венском университете, где, по его словам, учился у весьма популярного в то время в театральных кругах Макса Рейнхарда.

В университете Беер увлекся социалистическими идеями и в начале 30-х годов примкнул к группе сту­дентов, выступавших против федерального канцлера Австрии Энгельберта Дольфуса, которого они считали диктатором. После окончания университета он получил степень доктора философии и работал режиссером в венском «Бургтеатре». Одновременно он посещал изве­стную военную академию в Винер-Нойштадте, а также служил офицером в «Шуцбунде» — военной организа­ции социал-демократической партии Австрии, создан­ной в 1923 году для противодействия вооруженным от­рядам нацистов. В 1934 году Беер принимал участие в знаменитом февральском восстании «Шуцбунда», а в 1936 году уехал добровольцем в Испанию, где началась гражданская война. Поскольку он имел военную под­готовку, то его назначили сначала инструктором, а потом командиром батальона в интербригадах. Там он познакомился со многими коммунистами, вместе с которыми принимал участие в боях при Мадриде, Гва­далахаре и Теруэле. После поражения республиканцев он вернулся в Вену, где увлекся идеями сионизма. В результате в конце 1938 года Беер эмигрировал в Па­лестину и вступил в подпольную еврейскую армию «Хагана».

Социалистические взгляды, отличное образование и военный опыт помогли Бееру очень быстро занять вид­ное место в руководстве еврейской-общины в Палестине. Во время войны за независимость он стал самым моло­дым полковником израильской армии и был назначен заместителем начальника оперативного отдела Генераль­ного штаба. В это же время он близко сошелся с такими видными политическими и военными деятелями, как Давид Бен-Гурион, Шимон Перес, Шауль Авигур, и другими. После окончания войны Беер стал военным советником премьер-министра Израиля Бен-Гуриона и, кроме того, занимал посты заместителя начальника во­енной разведки «Аман» и офицера связи между израиль­ской и английской разведкой. В то же время он являлся одним из руководителей партии «Мапам», где возглав­лял партийную службу безопасности.

В 1951 году, после того как была отвергнута его про­грамма реформы армии; Беер вышел в отставку и занял­ся политической деятельностью. В 1954 году он вышел из партии «Мапам» и примкнул к более центристской партии «Мапаи», которую возглавлял Бен-Гурион (сей­час это крупнейшая политическая партия Израиля «Авода»). При этом Беер сохранил хорошие отношения с сотрудниками министерства обороны и имел доступ к любой сверхсекретной информации. В 1955 году по насто­янию генерала Шауля Авигура Беер вернулся на работу в министерство обороны, где фактически возглавил пресс-службу, а затем приступил к написанию официальной истории войны за независимость. В результате он полу­чил возможность работать в архиве министерства оборо­ны и даже ознакомиться с личными дневниками Бен-Гуриона.

После войны 1956 года Беер вернулся в армию и стал сотрудником заместителя министра обороны Шимона Переса, который покровительствовал ему. Благо­даря поддержке Переса Беер был назначен членом двух комиссий министерства обороны: комиссии по подго­товке военного положения и комиссии, расследовавшей деятельность министра обороны Израиля Пинхаса Лавона, который отдал, приказ агентам «Аман» в Египте взорвать американские и английские военные объекты. Перес настолько благоволил Бееру, что поручил ему осуществлять контакты с западногерманской армией и разведкой, в том числе с министром обороны ФРГ Йозефом Штраусом и руководителем БНД генералом Рейнгардом Геленом.

Кроме того, Беер налаживал связи со шведской ар­мией, работал в штабе НАТО. Он имел доступ на базы бундесвера, к планам работ израильских подрядчиков на НАТО и армию США, к планам строительства обо­ронных объектов, осуществлявшихся израильской госу­дарственной компанией «Солель Боне» в Турции. Через нее же он был осведомлен и о планах строительства натовских ракетных объектов в той же Турции и в Гре­ции. Имел Беер доступ и к информации о ядерной про­грамме Израиля. Дело в том, что, когда 2 октября 1957 года между Тель-Авивом и Парижем было подпи­сано секретное соглашение о поставке Францией Изра­илю ядерного реактора и специалистов для его монта­жа, непосредственным куратором этого проекта был назначен Перес. Это обстоятельство дало Бееру возмож­ность во всех деталях ознакомиться с израильской ядер­ной программой, целью которой было создание соб­ственной атомной бомбы.

Являясь главным военным историком министерства обороны, Беер также был и ведущим военным теорети­ком Израиля. В 1959 году он возглавил первый в стране факультет военной истории в Тель-Авивском универси­тете, где обучались высшие офицеры армии. Был он известен как военный эксперт далеко за пределами Из­раиля. Так, он состоял в Международной ассоциации военных комментаторов, дружил с выдающимся англий­ским военным историком Бэзилом Лиддел-Хартом. А официальные представители министерства обороны Франции открыто превозносили его глубокое понима­ние военных проблем.

Занимая столь высокое положение, Беер, безуслов­но, являлся самым ценным и самым оберегаемым аген­том советской внешней разведки в Израиле. Однако и ему не удалось избежать провала. Первые подозрения появились у «Шин бет» в 1956 году в связи с тем, что он, несмотря на многократные предупреждения, часто общался с советскими представителями в Израиле, По­дозрения усилились осенью 1960 года, когда Беером за­интересовался руководитель израильской разведки «Моссад» Исер Харел. Главной причиной повышенного интереса Харела к Бееру стали его несанкционирован­ные израильскими спецслужбами контакты с Геленом, а также частые посещения Восточного Берлина и Польши.

Харел поделился своими подозрениями с Бен-Гурионом, но тот не придал его словам большого значения, заявив, что полностью доверяет Бееру. Однако Харел установил за Беером наружное наблюдение, в ходе кото­рого было установлено, что он в последнее время изме­нил обычный образ жизни. Так, он начал часто посещать ночные бары и клубы в Тель-Авиве, делал своим много­численным любовницам дорогие подарки и вообще тра­тил больше денег, чем зарабатывал. Все это укрепило Харела в мысли, что Беер находится в состоянии стрес­са, который испытывают активно работающие агенты.

Наблюдение за Беером продолжалось, и 28 марта 1961 года сотрудники наружного наблюдения «Шин бет» зафиксировали контакт Беера с пресс-атташе советского посольства Виктором Соколовым, установленным со­трудником советской разведки. В тот же день Беер был арестован. При обыске у него был изъят портфель с секретными документами, среди которых, в частности, находился подробный список израильских заводов, про­изводящих военное снаряжение, а также выдержки из дневника Бен-Гуриона.

В ходе следствия было установлено, что биография Беера вплоть до 1939 года была сфальсифицирована. Из­раильтянам удалось установить, что некий Израиль Беер действительно проживал в Австрии. Но он был бедным студентом-евреем, никогда не состоял в «Шуцбунде», не учился в военной академии и не воевал в Испании. Более 1гого, он бесследно исчез в 1938 году, именно тогда, когда его двойник отправился в Палестину.

Под давлением неопровержимых доказательств Беер признал факт сотрудничества с советской разведкой на­чиная с 1956 года. Однако на суде, начавшемся в июне 1961 года, он отрицал свою вину, утверждая, что со­трудничал с советскими дипломатами в интересах госу­дарства Израиль из чувства патриотизма. При этом он заявил: «По моему мнению, нужно было сделать все, чтобы Израиль не попал в зависимость от западных дер­жав. Я верил в одно: Израиль должен быть союзником коммунистических стран». Беер упорно настаивал на том, что хотел только наладить дружественные отношения между СССР и Израилем, а обвинения в шпионаже объяснял маниакальной подозрительностью и личной неприязнью со стороны руководителя «Моссада» Исера Харела.

Однако суд не принял во внимание доводы Беера и посчитал неопровержимыми доказательства его шпионс­кой деятельности в пользу СССР. В результате он был осужден на 15 лет тюремного заключения. Находясь в тюрьме, Беер написал книгу «Проблемы безопасности Израиля», не потерявшую своей актуальности до сих пор, в которой доказывал вред односторонней ориента­ции Израиля на Запад. До самой своей смерти в тюрьме от сердечного приступа в мае 1966 года он продолжал настаивать, что был не шпионом, а патриотом Израиля, мечтавшим видеть свою страну не прозападной, а нейт­ральной.

В 1961 году сотрудники «Шин бет» нанесли еще один ощутимый удар по агентурной сети советской внешней разведки. Правда, на этот раз был разоблачен не изра­ильтянин, а канадец — сотрудник Канадской королевс­кой конной полиции (КККП) Рой Гуиндон.

Гуиндона завербовали в 1959 году в Москве, где он работал в посольстве под дипломатическим прикрыти­ем. Будучи ловеласом, он попал в так называемую «ме­довую ловушку» и был вынужден начать сотрудничать с КГБ. Находясь в Москве, он передал своим операто­рам канадские дипломатические шифры и даже уста­новил подслушивающие устройства в помещениях по­сольства.

Позднее он был переведен в Вашингтон, а затем в Тель-Авив. Там его телефон, как и телефоны всех других иностранных дипломатов, был поставлен на прослуши­вание. И вскоре сотрудники «Шин бет» зафиксировали его разговор с советским представителем. Израильтяне передали сведения о несанкционированных контактах Гуиндона англичанам, а те в свою очередь проинформи­ровали об этом КККП. В результате Гуиндон под благо­видным предлогом был отозван в Оттаву, где признался в сотрудничестве с советской разведкой. Но так как он активно помогал следствию и полностью признал свою вину, его не стали привлекать к уголовной ответственно­сти, а просто уволили из КККП.

Говоря о работе советской внешней разведки в Из­раиле в 60-е годы, надо отметить, что в это время ре­зидентами в Тель-Авив продолжали назначать специа­листов в области партизанской и диверсионной работы. Связано это было с тем, что, как уже говорилось, СССР начал поддерживать на Ближнем Востоке арабов, которые боролись с израильтянами, в том числе и ди­версионными методами. Так, с августа 1962 по сентябрь 1966 года легальным резидентом в Израиле был Иван Прохорович Дедюля. В годы Великой Отечественной войны он воевал в тылу немецко-фашистских войск и командовал в Белоруссии - партизанской бригадой «Смерть фашизму».

Дедюля Иван Прохорович

Род. 18.09.1917. Полковник.

Родился в д. Осовец Минской губернии. В 1939 г. окон­чил литературный факультет Могилевского пединститута.

В 1939г. призван в армию. Участник Великой Отече­ственной войны с первого дня, политрук роты. Был ранен, лечился в госпитале.

В мае 1942 г. в составе группы из 45 человек направлен в тыл врага под Минск для организации партизанского дви­жения, ведения боевых действий и разведки. С осени

1942 г.— комиссар партизанского отряда «Смерть фашиз­му», с лета 1943 г. — командир одноименной партизанской бригады. После освобождения Белоруссии в 1944—1945 гг. работал в Смолевическом райкоме КП(б) Белоруссии.

В 1947 г. И. П. Дедюля окончил западный факультет Выс­шей дипломатическрй школы МИД СССР, после чего в 1947—1951 гг. работал в аппарате политсоветника при СВАГ, начальником консульского отдела в Дрездене.

В 1951—1954 гг. работал в центральном аппарате МИД СССР в ранге первого секретаря. С 1954 г. — сотрудник ПГУ КГБ СССР. Окончил трехмесячные курсы разведки.

Б 1954—1957 гг. — помощник начальника, а затем на­чальник 2-го отдела Спецуправления ПГУ. В 1957—1962 гг. — помощник, затем заместитель резидента ПГУ КГБ в Авст­рии, работал под прикрытием должности сотрудника кон­сульского отдела посольства, а позднее — консула.

С августа 1962 по 1967 г. — резидент в Израиле под дип­ломатическим прикрытием.

После возвращения в СССР — помощник председателя КҐБ по разведке.

С 1985 г. — в отставке.

Автор книг «Лесная гвардия» (1968), «Партизанский фронт» (1978), повести «Неоконченное сражение», полити­ческого очерка «Германский вопрос и обеспечение евро­пейской безопасности», статей и обзоров по вопросам внешней политики, по истории партизанского движения; закрытой монографии «Роль Израиля и его спецслужб в осуществлении политики США на Ближнем Востоке» (1983).

Награжден орденом Красного Знамени, двумя ордена­ми Отечественной .войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», юбилейными знаками «50 лет ВЧК-КГБ» и «60 лет ВЧК-КГБ».

В 60-е годы Израиль начал активно сотрудничать с Западом в военной области, открыто получая оружие из США, Англии и Франции. Участившиеся пограничные вооруженные столкновения на арабо-израильских грани­цах и нагнетаемый в стране военный психоз свидетель­ствовали о том, что Израиль готовится к новой войне. В этих условиях резидентура внешней разведки прилагала максимум усилий для своевременного освещения проис­ходящих процессов и событий. Так, .в начале 60-х годов были установлены точные объемы поставок в Израиль военной техники: средних танков «М-48» и самолетов «Скайхок А4» из США, танков «Центурион» из Англии и самолетов «Мираж» из Франции. А в середине 1966 года был завербован агент, близкий к правительственным кругам Израиля, имевший доступ к информации о при­нимаемых решениях по военным вопросам.

Летом 1966 года тель-авивская резидентура внешней разведки направила в Центр доклад, в котором говори­лось, что война на Ближнем Востоке может начаться в конце 1966 или середине 1967 года. Сообщал об этом и Яков Прокофьевич Медяник, с сентября 1966 года вновь назначенный резидентом внешней разведки в Тель-Авиве. Однако этим предупреждениям в Москве не придали особого внимания. Поэтому начавшееся 8 июня 1967 года наступление израильской армии было для арабов неожи­данным. В результате в ходе так называемой «шестиднев­ной войны» израильтяне, разгромили войска Сирии, Иордании и Египта и захватили сектор Газа, Синайский полуостров, Голанские высоты, Западный берег реки Иордан и Восточный Иерусалим. Советский Союз весьма болезненно отреагировал на поражение своих союзников на Ближнем Востоке. Вскоре дипломатические отноше­ния между СССР и Израилем были вновь разорваны и восстановлены только в последние недели существова­ния Советского Союза в октябре 1991 года.

В связи с разрывом в 1967 году дипломатических от­ношений с Израилем советская внешняя разведка в 70— 80-х годах начала собирать по нему информацию — как с нелегальных позиций, так и с территорий других стран, прежде всего Египта, Сирии, Иордании и других арабс­ких государств Ближнего Востока. Кроме того, были установлены контакты с образованной в 1964 году Органи­зацией освобождения Палестины, которую с 1969 года возглавил Ясир Арафат. Однако, как уже сказано, глав­ный упор был сделан на разведчиков-нелегалов. Этому благоприятствовал постоянный приток в Израиль евре­ев-эмигрантов со всего мира. В результате советская вне­шняя разведка регулярно получала необходимую ей ин­формацию о положении в Израиле и проводимой им политике.

Примером работы по Израилю с территории других государств могут служить действия агента ПГУ КГБ про­фессора Лавалевского университета (Канада) Хью Хэмблтона. Используя свое положение профессора экономи­ки, Хэмблтон трижды — в 1970, 1975 и 1979 годах — при­езжал в Израиль, где имел широкие контакты с изра­ильскими учеными. Перед ним была поставлена задача собрать информацию по следующим вопросам:

располагает ли Израиль ядерным оружием и как да­леко продвинулись его контакты с ЮАР в области сек­ретного сотрудничества по созданию атомной бомбы;

каково состояние израильской экономики и ближай­шие перспективы ее развития;

какова демографическая ситуация в Израиле; какие расходы несет Израиль в связи с притоком эмигрантов (прием, образование, здравоохранение, орга­низация рабочих мест, обеспечение жильем и т. д.);

как должен действовать иммигрант, собирающийся открыть в Израиле собственный бизнес, и какой суммой денег он должен для этого располагать.

Последние вопросы были наиболее важны для ус­пешного внедрения в Израиль разведчиков-нелегалов.

Хэмблтон успешно справился с поставленной перед ним задачей. В частности, он добыл неопровержимые свидетельства тайного сотрудничества Израиля и ЮАР в области создания ядерного оружия, а также материалы, говорящие о том, что израильская экономика находится в состоянии кризиса и поддерживается только благодаря американским субсидиям.

Следует добавить, что информация о ядерной про­грамме Израиля и его сотрудничестве в этой области с ЮАР поступала не только от упомянутых выше Беера, Ситты и Хэмблтона, но и из других источников. Так, в начале 70-х годов аналогичные сведения были получе­ны разведчиком-нелегалом Шамилем Хамзиным от агента Гарби, завербованного им еще во время работы в Японии.

На территории третьих государств происходила и вер­бовка граждан Израиля. Так, в 1983 году в Таиланде со­трудниками ПГУ КГБ был завербован отставной пол­ковник израильской армии Шмуэль Левинсон. В свое вре­мя он занимал довольно высокий пост в министерстве обороны Израиля, был офицером связи с военным ко­митетом ООН, в 1967 году в период «шестидневной вой­ны» участвовал в работе комиссии, наблюдавшей за пре­кращением огня между Израилем и Иорданией. После увольнения из армии Левинсон некоторое время работал в службе безопасности премьер-министра Израиля, а затем стал сотрудником военного комитета ООН в Таи­ланде. В течение восьми лет Левинсон передавал своим операторам сведения об израильской армии, а также материалы, к которым имел доступ в военном комитете ООН. Его контакты с сотрудниками ПГУ КГБ происхо­дили за пределами Израиля: в странах Европы, а иногда даже в Москве. Однако, несмотря на все предосторожно­сти, в мае 1991 года Левинсон был арестован израильс­кой контрразведкой. Следствие по его делу продолжалось более двух лет, и в сентябре 1993 года он был осужден судом Тель-Авива к 12 годам тюремного заключения за шпионаж в пользу СССР.

Что касается работы в Израиле нелегалов внешней разведки, то о ней известно немного. Одним из наиболее успешных нелегалов был Маркус (Марек) Клинберг, чья трагическая судьба может служить примером жесто­кости спецслужб «демократического» Израиля.

Маркус Аврахам Клинберг родился в 1918 году в Вар­шаве в семье раввина. Однако для себя он решил выбрать светскую карьеру и поступил на медицинский факультет Варшавского университета. Что же касается его полити­ческих взглядов, то он, не будучи коммунистом, поддер­живал левые партии.

Когда в сентябре 1939 года Польшу оккупировали не­мецкие войска, Маркус по совету отца отправился на восток и оказался в Советской Белоруссии. То, что Клинберг увидел в первой стране социализма, было далеко от его идеалов, но здесь он получил возможность жить, а не быть убитым в гетто. Вскоре он получил советское гражданство, вступил в комсомол, продолжил образова­ние на медицинском факультете Минского университета и летом 1941 года получил диплом врача.

После начала Великой Отечественной войны Клинберг был призван в армию и воевал в санитарных частях на Западном фронте. После ранения капитана медицинс­кой службы Клинберга демобилизовали и направили в Пермь, а потом в Казахстан, где он работал врачом- эпидемиологом. В 1944 году его перевели в Москву, а затем в только что освобожденный Минск в министер­ство здравоохранения БССР на должность главного эпи­демиолога.

Вероятно, именно в это время на Клинберга и обра­тили внимание сотрудники разведки НКГБ. Так или ина­че, но уже в конце 1944 года он выезжает в Польшу, где узнает, что вся его семья была уничтожена в газовых камерах. Это был тяжелый удар, от которого ему помог­ла оправиться его коллега микробиолог Ванда Ясинская, чьи родители также погибли в Варшавском гетто. Вскоре Маркус и Ванда поженились, а в 1948 году эмигрирова­ли в Израиль.

В Израиле Клинберг быстро сделал успешную карье­ру. Он поступил на службу в израильскую армию, где очень заинтересовались собранными им в Казахстане данными по эпидемиологии, в частности о болезнях пшеницы и об их воздействии на организм человека. В результате в 1953 году Клинберг был назначен замести­телем директора сверхсекретного Центра химических и биологических исследований в Нес-Ционе под Тель-Авивом, который также носит название Института военной медицины. Научный центр в Нес-Ционе, официально занимающийся исследованиями в области генетики, представляет собой; военно-медицинский комплекс, в котором ведутся разработки бактериологического и хи­мического оружия для израильской армии, а его сотруд­ники находятся под неусыпным контролем контрразвед­ки. О завесе секретности, до сих пор окружающей данное учреждение, свидетельствует тот факт, что его работу курирует непосредственно премьер-министр Израиля.

Помимо работы на армию Клинберг занимался и гражданскими исследованиями. Он был профессором ме­дицинского факультета Тель-Авивского университета и заведовал кафедрой профилактической медицины. Бла­годаря своим исследованиям в области эпидемиологии, опубликованным книгам и сотням статей он получил мировую известность/Его неоднократно приглашали чи­тать лекции в ведущие университеты мира, а Швейцарс­кое научное общество поручило ему выпуск книг по эпидемиологии. Клинберг был человеком общительным, много путешествовал, имел друзей в разных слоях обще­ства и при этом не скрывал ни своего советского про­шлого, ни восхищения русским народом, ни своих по­литических симпатий к Советскому Союзу. Благодаря это­му он прослыл в научных и политических кругах Израи­ля человеком левых взглядов.

Все это очень помогало Клинбергу как разведчику-нелегалу, поскольку он мог без подозрений покидать Израиль и встречаться со своими операторами в Европе. Дело в том, что после разрыва дипломатических отноше­ний между СССР и Израилем в 1967 году у него не было возможности передавать свои донесения сотрудникам ле­гальной резидентуры внешней разведки в Тель-Авиве. Поэтому он встречался со своими операторами только за пределами Израиля. Чаще всего такие встречи происхо­дили в Швейцарии, куда он постоянно выезжал не толь­ко для научной деятельности, но и для лечения. Переда­ваемая им информация носила исключительно важный характер. Недаром в ходе судебного процесса было отме­чено, что Клинберг своими действиями нанес серьез­ный ущерб обороноспособности Израиля.

Причины, по которым Клинберг попал под подозре­ние израильской контрразведки, до сих пор неизвестны. На суде следователи «Шин бет» показали, что он про­должительное время находился под наблюдением контр­разведки. Однако это заявление не вызывает доверия, так как ни одна контрразведка не допустит продолжитель­ной работы иностранного агента в таком секретном уч­реждении, каким являлся Институт военной медицины. Скорее всего, правы те, кто считает, что Клинберга сдал один из бежавших в начале 80-х годов в США сотрудников ПГУ КГБ.

Также неизвестны и обстоятельства ареста Клинбер­га, произошедшего в начале 1983 года. Известно только, что в связи с занимаемым им высоким положением санкцию на его задержание дал лично премьер-министр Менахем Бегин. Вместе с Клинбергом была задержана и его жена, которую, правда, после допросов освободили. На состоявшемся в том же году закрытом судебном про­цессе Клинберга осудили на 20 лет тюремного заключе­ния за шпионаж в пользу СССР.

О том, что Клинберг арестован и осужден, знали только несколько членов израильского правительства, сотрудники контрразведки, которые вели его дело, су­дьи, его жена и дочь Сильвия, адвокаты и четверо дру­зей. Только им было разрешено посещать его в тюрьме Ашкелон, где он содержался в одиночной камере под фамилией Гринберг. Но все они обязаны были хранить о случившемся полное молчание. Даже жена Клинберга была вынуждена заявить журналистам, заинтересовав­шимся исчезновением ученого, что она не имеет о муже никаких известий.

Исчезновение видного ученого породило множество самых противоречивых слухов. Так, одни утверждали, что Клинберг во время поездки в Европу познакомился с молодой женщиной и начал с ней новую жизнь, скры­ваясь от семьи и друзей. Другие считали, что он находит­ся на лечении в частной швейцарской психиатрической клинике. А в 1985 году журналисты британской газеты «Обсервер», ссылаясь на неких анонимных друзей Клинберга, заявили, что он бежал в СССР. Интересно, что эту версию буквально на следующий день подхватила израильская газета «Хадашот», в которой была опубли­кована статья, где утверждалось, что Клинберг был со­блазнен женщиной-агентом КГБ, передавал СССР сек­ретную информацию, а сейчас находится в Москве.

После ареста Клинберга ПГУ КГБ начало осторожно зондировать почву для переговоров о его обмене или освобождении. С этой целью дочь Клинберга Сильвия, жившая во Франции, в середине 80-х годов обратилась к французскому адвокату Антуану Конта с просьбой офи­циально обратиться за помощью в советское посольство в Париже. И через некоторое время начались секретные переговоры с участием израильтян, французов и восточ­ных немцев. К 1988 году была достигнута договоренность об обмене Клинберга на арестованных западных развед­чиков. Для согласования всех вопросов в Тель-Авив при­езжал известный специалист по таким операциям вос­точногерманский адвокат Вольфганг Фогель. Но в связи с разразившимся в 1988 году шпионским скандалом, вызванным предательством сотрудника ПГУ в Израиле Александра Ломова (об этом ниже), обмен так и не состоялся. Второй раз был подготовлен трехсторонний обмен с участием Сирии, в ходе которого Клинберга должны были обменять на израильского летчика Рона Арада, находящегося в ливанской тюрьме. Но и на этот раз сделка сорвалась. Наконец, в 1990 году была пред­принята еще одна попытка освободить Клинберга, на этот раз в обмен на находящегося в американской тюрь­ме агента «Моссад» Джонатана Полларда. Но и она за­кончилась неудачей.

Между тем состояние здоровья находящегося в тюрь­ме Клинберга стало ухудшаться. К началу 90-х годов он частично утратил зрение и слух, а также перенес два инфаркта. А когда он узнал о смерти в 1990 году жены, то трижды пытался покончить с собой. В результате ад­министрация тюрьмы была вынуждена провести обсле­дование состояния его здоровья. Итоги этого обследова­ния оказались неутешительными. В подписанном 9 декаб­ря 1993 года профессором тель-авивской больницы Шоломом Шиболетом медицинском заключении говори­лось, что у Клинберга грудная жаба, повышенное давле­ние, аритмия, атеросклероз. Здоровье заключенного, констатировал Шиболет, в последние годы резко ухуд­шилось, и дальнейшее пребывание в тюрьме угрожает его жизни.

После этого в 1994 году была создана специальная комиссия из врачей и юристов, которая должна была принять решение об освобождении Клинберга, как от­бывшего половину срока. Однако работа комиссии затя­нулась из-за противодействия «Шин бет», сотрудники которой утверждали, что Клинберг все еще является но­сителем государственных секретов. И только в сентябре 1998 года окружной суд города Беэр-Шева после нео­днократных обращений Клинберга в Верховный суд Из­раиля с просьбами о досрочном освобождении в связи с состоянием здоровья принял решение выпустить его на свободу. Впрочем, освобождение 80-летнего ученого из тюрьмы не означало предоставления ему полной свобо­ды. До сих пор он фактически находится под домашним арестом, круг его общения ограничен. А кроме того, он оплачивает расходы на содержание круглосуточной охра­ны, которая обходится ему в 100 тыс. долларов в год.

В 1987 году, через четыре года после ареста Клинбер­га, в Тель-Авиве был арестован еще один советский агент — Шабтай Калманович, начавший работать на КГБ еще до своего отъезда в Израиль.

Залман Генрихович Калманович (имя Шабтай он принял после приезда в Израиль) родился в 1948 году в Каунасе и эмигрировал в Израиль в 1971 году. Несмотря на то что Калманович имел диплом инженера, он посту­пил в Иерусалимский университет, где выучил два язы­ка: иврит и английский. Там же он познакомился с весь­ма известным в Израиле человеком — Бени Маршаком, отвечавшим за абсорбцию (обустройство) всех прибыва­ющих из СССР евреев. Это знакомство стало первым шагом Калмановича на пути в высшие слои израильско­го общества.

Через некоторое время Калманович сумел установить деловые отношения с Монготе — президентом недавно образованного на территории ЮАР бантустана Бопутатсван (формально независимой от Претории республи­ки) — и стал его торговым представителем в Тель-Авиве. Благодаря этому Калмановичу удалось получить контрак­ты на строительство в Бопутатсване гостиниц, стадионов и, что самое главное, казино «Сан-сити». Поскольку в самой ЮАР в те годы игорный бизнес был запрещен, а казино находилось всего в 75 км от Йоханнесбурга, то сразу после открытия «Сан-сити» стало приносить. Кал­мановичу огромные доходы. Значительную прибыль при­носил ему и находившийся в Бопутатсване один из са­мых крупных в мире рудников по добыче платины.

Заработав таким образом огромное состояние, Кал­манович начал налаживать контакты в политических и военных кругах Израиля. Он сумел стать советником чле­на кнессета Самуэля Флатто-Шарона, поддерживал дру­жеские отношения с командиром спецназа израильской армии бригадным генералом Довом Томари, встречался с Голдой Меир, а также вступил в Рабочую партию, где работал в восточноевропейском отделе и отвечал за свя­зи с советскими эмигрантами.

В течение семи лет Калманович успешно вращался в кругу израильских политиков, передавая в Москву ин­формацию политического характера. Однако в 1987 году сотрудники «Шин бет» зафиксировали в Европе его кон­такты с установленным сотрудником КГБ. В результате в декабре 1987 года он был арестован, а через год был приговорен к 9 годам тюремного заключения за шпио­наж в пользу СССР. Вот что рассказывал о ходе следствия и вынесенном приговоре сам Калманович: «Я дру­жил с лучшим адвокатом Израиля Амноном Зихрони, и он взялся меня защищать. Мой адвокат договорился о так называемой юридической сделке: без суда, без предъявления доказательств, без показаний свидетелей мне дали девять лет тюрьмы. Такая сделка между адвока­том и прокуратурой абсолютно законна и часто происхо­дит в мировой юридической практике. После  торга адвокат пришел ко мне в тюрьму и произнес: «Сейчас я тебе сделаю предложение, от кото­рого у тебя в любом случае останется неприятный оса­док. Прокуратура готова осудить тебя на девять лет. Если ты согласишься, то тебе всю оставшуюся жизнь будет казаться, что ты продешевил. Если бы мы боролись и прошли все судебные инстанции, может, и смогли бы добиться, скажем, семилетнего заключения. С другой сто­роны, если ты не согласишься на сделку и мы проделаем этот трудный путь, ты будешь всю оставшуюся жизнь жалеть, что не согласился».

- Я не спал всю ночь — и согласился»[151]Эрикссен Е. Шабтай Калманович: жертва Израиля или Герой Советского Союза? //Лица. 1997. № 2.
.

После вынесения приговора за досрочное освобожде­ние Калмановича стали хлопотать многие известные в СССР и России люди, в том числе популярный певец Иосиф Кобзон, художник Илья Глазунов, вице-прези­дент СССР Геннадий Янаев, министр внутренних дел СССР Борис Пуго, вице-президент России Александр Руцкой и другие. В 1990 году имели место конфиденци­альные переговоры с участием американцев по поводу обмена Калмановича на арестованного в США агента «Моссад» Полларда, но они закончились безрезультатно.

В апреле 1993 года, после того как премьер-министром Израиля стал Ицхак Рабин, Калманович был дос­рочно освобожден. Он немедленно покинул Израиль и вернулся в Москву, где вновь начал заниматься бизне­сом. При этом о своем аресте и всех связанных с ним обстоятельствах он старается не вспоминать.

Через год после ареста Калмановича по агентурным позициям ПГУ КГБ в Израиле был нанесен еще один тяжелый удар. Впрочем, на этот раз случившееся было не заслугой израильской контрразведки, а следствием предательства сотрудника КГБ Александра Ломова, ра­ботавшего под прикрытием управляющего делами Рус­ской православной церкви в Иерусалиме. Став в 1988 году на путь предательства, Ломов выдал «Шин бет» целый ряд агентов советской разведки. А в благо­дарность за это израильтяне передали Ломова вместе с женой сотрудникам ЦРУ, которые помогли ему скрыться в неизвестном направлении. Тем временем в Израиле по наводке Ломова были арестованы Роман Вайсфельд, Григорий Лондин, Анатолий Гендлер и Самуил Мактей.

Роман  Вайсфельд выехал в Израиль из Одессы в 1980 году, пройдя перед этим соответствующую разведы­вательную подготовку. Оказавшись в Израиле, он сумел устроиться инженером-электриком на военно-морскую базу и регулярно, вплоть до своего ареста в 1988 году, передавал в Москву сведения о вооруженных силах Из­раиля. О важности добытых им материалов говорит тот факт, что суд приговорил его к 15 годам тюремного заключения, а о его аресте официальные правительствен­ные источники Израиля ничего не сообщали в течение пяти лет.

Григорий Лондин, также арестованный в 1988 году, был приговорен за шпионаж в пользу СССР к 13 годам тюремного заключения. Однако в тюрьме его здоровье резко ухудшилось, и в конце 1996 года он был досрочно освобожден.

В том же году был арестован 47-летний инженер Ана­толий Гендлер. Его обвинили в передаче СССР секрет­ной информации об израильских ВВС и осудили на 15 лет тюремного заключения.

Что касается Самуила Мактея, работавшего в авиа­ционной промышленности, то его арестовали лишь в начале 1991 года. По обвинению в шпионаже в пользу СССР он был приговорен к 7 годам лишения свободы и досрочно освобожден в 1995 году.

Продолжались шпионские скандалы, связанные те­перь уже с российской разведкой, и в 90-е годы. Так, в июле 1996 года в Израиле был арестован по обвинению в шпионаже в пользу СССР и затем России Александр Редлис.

Он родился в 1954 году в Кишиневе и выехал в Изра­иль в 1978 году. Перед этим, по его словам, он согласился сотрудничать с КГБ и прошел соответствующую под­готовку. После службы в инженерных частях израильской армии Редлис решил сделать спортивную карьеру. Буду­чи талантливым теннисистом, он успешно выступал за Израиль в международных соревнованиях и одно время даже являлся тренером израильской сборной по настоль­ному теннису. Завершив спортивную карьеру, он устро­ился на работу инженером в отдел водоснабжения и канализации в муниципалитет одного из районов Тель-Авива, где и работал до самого ареста.

К выполнению разведывательных заданий Редлис приступил в 1981 году, когда освоился в новой для себя обстановке. Передаваемая им в Москву информация но­сила политический, экономический и военный характер. Первое время он передавал своим операторам собран­ные им сведения лично во время зарубежных спортив­ных поездок, а затем при помощи мощного радиопере­датчика, который был обнаружен у него дома во время обыска. Впрочем, согласно его утверждениям, он пре­кратил сотрудничество с КГБ еще за 8 лет до своего ареста, в 1988 году. Однако это обстоятельство не поме­шало районному суду Тель-Авива осудить Редлиса за шпионаж в пользу иностранной державы.

Последний известный случай ареста иммигранта из России по обвинению в шпионаже имел место в феврале 1999 года. Тогда сотрудниками «Шин бет» был арестован 54-летний Валерий Каминский. Он эмигрировал в Изра­иль в 1977 году и работал техником по обслуживанию самолетов на базе израильских ВВС. После, ареста ему были предъявлены обвинения в намеренном подрыве национальной безопасности, в слежке за еврейскими подпольными активистами (до выезда из СССР) и мно­голетнем сотрудничестве с КГБ — как до приезда в Из­раиль, так и после. Кроме того, его обвинили в том, что он передавал в Москву информацию, которую узнавал от своего ничего не подозревающего сына, военнослу­жащего одного из секретных подразделений израильской армии.

Однако адвокат Каминского Сасси Гец во время су­дебных слушаний заявила, что он был вынужден дать согласие на сотрудничество с КГБ, так как иначе его не выпускали из СССР. Кроме того, по утверждению само­го Каминского, он прекратил с КГБ всякие отношения еще в 1993 году. Суд учел заявление адвоката, а также то обстоятельство, что обвиняемый во всем чистосердечно признался и активно помогал следствию. В результате в октябре 1999 года Каминский был осужден на 6 лет тю­ремного заключения.

Заканчивая рассказ об операциях советской внешней разведки в Израиле, следует привести слова Исера Харела, самого известного руководителя «Шин бет» и «Моссад». Этот многоопытный разведчик так охарактеризовал деятельность советских спецслужб: «Что касается эффек­тивности КГБ и ГРУ, то их деятельность в Израиле была весьма успешной. Кроме того, на них работал и идеоло­гический фактор: во всем мире существовали политичес­кие организации, рассматривающие СССР как бастион мира и прогресса. Их активисты были готовы служить Москве различными способами, включая и передачу раз­ведданных»[152]Бывший шеф спецслужб Израиля о КГБ и ГРУ// Ново­сти разведки и контрразведки. 1995. № 1—2.
.