Александр Колпаков. Время — это кванты света

Научно-фантастический рассказ

Земля окуталась дымкой, а он все смотрел в иллюминатор и думал об Унаре. Она осталась там, внизу, на космодроме в Городе. Он расстался с нею, наверное, навсегда... А вчера они вместе бродили по вечернему лесу. Тропинка их вывела на гребень лесистой сопки, откуда виднелись скалистые хребты, облитые розовым светом заходящего солнца. «Неужели завтра ничего, этого не станет? — с тоской думал он. — Ни заката, ни моря, ни гор? И ее не будет».

Унара смотрела на него с понимающей улыбкой. С ее черных волос стекал мягкий, золотистый свет.

Они знали друг друга с детства, вместе росли на Волге, учились в одной школе. Затем пришла юность, — и Кривич понял, что в мире есть вещи, ради которых человек способен отдать самое дорогое. И он исчез, ничего не объясняя. Позже стало известно: он в Космоцентре.

Оба молчали, никто не хотел заговорить первым. Унара смотрела в небо, где зажглась звезда — яркая, крупная, слегка влажная. Алексей тоже взглянул на Венеру, вспомнил, как проходил стажировку в ее бешеной атмосфере.

— Вне Земли нет ничего!..» — с ожесточением сказала Унара. — Нет такой красоты! Где еще найдешь эти горы, тайгу, океан?

Она умолкла, созерцая, как наползает темнота, скрывая сопки, и повторила:

— Это есть и будет только на Земле! А там, — кивок вверх, — все не так, все иное. Даже свет и время.

Алексей ощутил, как слабеет его решимость.

— Поиск внеземных цивилизаций стоит любых красот природы.

Особой уверенности в его тоне не было.

— Кто-нибудь отыскал эти миры? —: спросила Унара. — Ведь ищут второе столетие.

— Чего ты хочешь? Я не бог и знаю лишь одно: никто не вправе прервать эстафету познания.

— Ну еще бы!.. — Ее глаза вспыхнули. — Мне жаль тебя.

... Они расстались на развилке троп, во всех направлениях пересекавших тайгу близ Космоцентра.

Унара медленно отдалялась, а он все смотрел ей вслед, ясно понимая, что видит ее в последний раз. «Побежать вдогонку, вернуть?..» Он не шелохнулся, не стронулся с места, мучительно желая — и не желая, чтобы «Скандий», как официально именовался «Модуль», поскорее умчал его от земных соблазнов. Ведь Унара права: можно пройти тысячи парсеков, галактик и планет, встретить самые невероятные миры, — но ничто не возместит оставленного на Земле.

По времени «Скандия» истекал второй год.

«О, господи, кончится ли когда-нибудь этот монотонный полет по инерции? — думал Кривич. Опять он мучился бессонницей — и —хандрой. А через три часа надо было сменить Меджида у пульта.

В «Модуле» залегла мертвая тишь. Ни звука, ни шороха. «Хоть мышь пробежала бы...» Закрыв глаза, Алексей вместо мыши увидел богатырскую фигуру Меджида, копну его жестких волос, спокойные движения. «Конечно, Меджиду легче, он ветеран Межзвездья. Всю жизнь мечтает найти внеземную цивилизацию».

Спасаясь от хандры, Кривич зашел в рубку.

Меджид не удивился, будто знал заранее, что он придет раньше срока.

— Ну, что, сынок, голова покоя ногам не дает? — добродушно усмехнулся он.

Кривич насупился, промолчал.

— Знаю, о чем тоскуешь. Да, в глазах обывателя галактическая дорога — путь донкихотов. Но где был бы Хомо без них? Прости за банальный вопрос... Наши предки вышли из жирной архейской тины, а мы стали детьми света. Жизнь кормится солнечным излучением, квантами света! Значит, дорога наша ведет в Межзвездье. Сам знаешь, Хомо не может вернуться в теплую тину будней. Или, думаешь, лучше остаться средним геометрическим между звездами и тиной, а?

Алексей пожал плечами.

— Ну прекрасно, брат космонавт!.. Хватит печалиться о Земле. Иди спать. А не можешь — включи гипносон.

Алексей послушно вернулся в каюту. Лег — и будто в яму провалился. Однако мозг продолжал мыслить, рождая вереницу образов, представлений, картин. Кривичу пригрезились космонавты прошлого — пилоты, ученые, штурманы. Образы были смутные, зыбкие. Они шли-плыли мимо него, и каждый говорил о чем-то, беззвучно шевеля губами. «Ну, что, что вы хотите сказать?! — мысленно закричал Алексей. — Наверное, о том, как хороши весенние зори на Земле?..»

Последний из космонавтов растаял во тьме, а он все слушал замирающий вдали шепот. Его вдруг пронзило острое сожаление. «Остановитесь!.. Куда вы уходите? Я хочу...»

Тут его сильно тряхнули за плечо:

— Эй, Алешка, оглох, что ли?

Кривич с трудом разлепил веки: над ним стоял Меджид. Возбужденно сверкали его глаза, лицо исказило волнение, и это было так не похоже на всегда уравновешенного пилота!

— Быстро в рубку!..

И Меджид исчез.

Алексей вбежал в Централь управления — и застыл: в черном космическом небе горел невиданный пожар. Затмевая его, левее «Скандия» пульсировала призрачно-яркая звезда.

Тормозная система работала на пределе. Навалившись на пульт грудью, Меджид лихорадочно манипулировал тумблерами и клавишами. На лбу у него блестели капли пота, и Кривич понял, как нелегко сдержать бег «Модуля», притягиваемого звездой.

— Вспышка Сверхновой?... — испуганно спросил Алексей. — Или пульсар?

— В полутора-то парсеках от Солнца?! — иронически хмыкнул Меджид. — Нет, сынок, здесь всегда был только вакуум. Поляризованный вакуум! И ничего больше.

— Тогда объясни, что за объект!

— Откуда я знаю. Он только что возник на голом месте.

Светило пухло на глазах. Еще минуту назад оно было ярче тысячи солнц, а теперь померкло. В то же время болометр отмечал максимум блеска. Резкие, черные тени, отбрасываемые предметами, подчеркивали реальную мощь излучения.

— Взгляни-ка сюда, — сказал Меджид. — Видишь слева планету?

— Не может быть! Ты же сам....

Словно насмехаясь над Кривичем, из глуби бездонного пространства призывно замерцала темно-оранжевая точка.

— Ну и дьявольщина, — с недоумением сказал Алексей. — Планета, не учтенная в каталогах? Все ведь переписано и запротоколировано — каждый атом, каждая пылинка.

Меджид молчал, вжавшись лицом в резиновый тубус окуляра.

Описав кривую, «Модуль» погасил, наконец, огромную скорость. Пульсации блеска стали поразительно ритмичными — хоть часы проверяй. О том же говорил болометр: каждые девяносто четыре минуты, с точностью до микросекунды, звезда — Серый Объект — испускала серию вспышек. Затем интервалы уменьшались и светимость падала.

Казалось, там, в пустоте, работает исполинский прожектор, управляемый разумной волей.

— Ух, и шайтан!... — Меджид резко отшатнулся от телескопа. — Едва глаз не сварился. Звезда жжет не хуже квазара.

Он крепко потер веки указательным пальцем и включил электронно-оптический преобразователь. Излучение объекта приобрело спокойные желтоватые тона.

По знаку Меджида Алексей запустил вычислитель. Некоторое время приглушенно трещал перфоратор.

Планета между тем приблизилась.

— Вижу феномен на экваторе! — воскликнул Меджид. Его волосы разметались, он поминутно отбрасывал их назад, не отрываясь от окуляра.

— Что там такое? Дай мне взглянуть!

Меджид будто не слышал просьбы.

Алексей подошел к телескопу и, легонько отпихнув пилота, сам припал к тубусу.

— Ничего не пойму, — сказал он спустя минуту. — Какая-то мгла. Что ты в ней углядел?

Меджид чертыхнулся сквозь зубы и включил нейтринный генератор. И тут же передняя сфера «Модуля» просветлела, стала прозрачнее стекла. Остро заблестели далекие звезды, левее корабля горел факел Серого Объекта. Потом его опять закрыла мгла... Меджид задумался и вдруг метнулся к блоку торможения. Приглушенно завыли реакторы.

— Ты что — приземлиться решил? — с недоумением спросил Кривич.

— Угадал, брат, — ответил тот.

Алексей так и сел в кресло. «Он что — с ума сошел? Садиться на планету, неведомо как выскочившую из пустоты Межзвездья?!»

А «Модуль» уже прорезал толщу белесоватой мглы.

И вдруг Меджид произнес срывающимся шепотом:

— Слушай, парень, я вижу цивилизацию!..

Кривич не поверил. Такое невозможно! Просто быть не может.

Мгла внезапно раздернулась, открыв «окно» неправильной формы. Нехотя очертился лик планеты... В ее небе висели какие-то конструкции.

— Да как же это... — испуганно сказал Кривич. — Чтобы вот так сразу найти!

Спустя мгновение он сам упоенно твердил:

— Нет, ты взгляни, что там, а?

— Город! — потирая руки, ответил Меджид. — Эфирный город, Видишь параболоиды, сцепленные в огромное кольцо?

Алексей навел фототелескоп — и едва не закричал от боли: в этом кольце полыхнул ярчайший свет, во тьму мироздания унесся острый луч.

И «Модуль» самопроизвольно ускорил полет — хотя тормозные реакторы выли на предельном форсаже.

От неожиданности Кривич упал навзничь, потянув за собой Меджида.. Тот обхватил стойки робота — и едва удержался на ногах.

— Выключи реакторы, они ни к чему, — багровея от напряжения и пытаясь. подняться, прохрипел Алексей.

... В конце, концов им удалось развернуть «Модуль» кормой вперед. И тут они заметили, что диск планеты обрел странную форму некоего Конуса. По его раздувающейся поверхности лепились новые сооружения. За ними угадывалось пространство, наполненное мерцающим светом. «А это что за диковина?» — успел подумать Кривич. Погасло освещение; чудовищная тяга вновь свалила его на пол. Перед глазами поплыли зеленые пятна. Как сквозь толстую стену донесся вопль Меджида:

— Вводи энергоблок!..

Кривич вслепую нашаривал пускатель — и не находил.

— Гаси потенциал! Ради аллаха, быстрей гаси! — кричал Меджид.

Кривич с трудом скосил глаза на координатный экран — и обомлел. Подобно надувному чертику, индекс антитяготения распухал, стремительно приближаясь к пределу. «Почему?... Это невозможно!.. Вот сейчас... Это же конец, гибель! Если замкнутся вихревые токи защиты...» — в каком-то трансе Алексей, шатаясь, потянулся к пульту, потом отвернулся, пошел к двери.

— Гаси-и-и... — хрипел Меджид, пытаясь одолеть инерцию. Его пальцы мучительно шарили над плоскостью клавиш включения — и не могли найти их. Однако голос пилота помог Кривичу стряхнуть наваждение. Он снова повернулся к пульту, в два судорожных прыжка достиг клавиш — и врубил аварийный каскад.

— Успе-е-л... — выдохнул он с облегчением.

— Мало!.. Еще сбавляй.

— Бесполезно, — ответил Кривич, бессильно опускаясь на пол. — Нет лишней энергии.

— И его сознание померкло.

...Словно в тумане видел он рубку, мерцающие шкалы приборов, лицо Меджида. А за иллюминаторами — вне «Модуля» не было ничего: ни звезд, ни неба, ни конструкций. Зато Алексею представилась удивительная картина: пронизав все спирали Галактики, «Модуль» покинул обозримую с Земли часть Вселенной — и с немыслимой скоростью ввинчивается в иное измерение. Где-то внизу, в глубочайшей пропасти — черной, как сажа, без единого кванта света залегла грандиозная извилистая складка. «А ведь это наша Метагалактика?! — ужаснулся Кривич. — Наш трехмерный евклидов мир!.. Куда же падаем мы?..»

Нахлынула новая волна забытья — и покрыла его с головой. Последнее, что привиделось Кривичу, была Унара: она бежала по тропе, усыпанной хвоей. Фигура любимой все уменьшалась, таяла, пока не исчезла в призрачной мгле. И тут он беззвучно закричал, словно хотел остановить сумасшедший полет «Модуля» в неведомое.

Когда он очнулся, в корабле стояла тишина.

Кривич приподнялся на локтях, потряс головой, и взгляд его нащупал иллюминатор, откуда струился угрюмый красный свет. «Что за странное освещение?» — подумал он вяло. Потом отыскал глазами пилота. Меджид казался мертвым: руки повисли, голова упала на грудь. «Да. ему досталось больше, чем мне... К тому же пятьдесят лет есть пятьдесят».

Он медленно встал, нашарил в кармане биостимулятор, но Меджид уже приходил в себя. Подняв голову, еще мутным взглядом поглядел на Алексея, тихо спросил:

— Ну, что — погасил потенциал?

И тут оба осознали: «Модуль» никуда не движется.

— Я прозевал посадку?! — удивился Меджид.

— Выходит, так. Кстати, и я тоже.

Не сговариваясь, они кинулись к иллюминаторам. «Модуль» окружали прозрачные, будто невесомые конструкции, и корабль был внутри них — как в мертвом лесу. Только вместо деревьев тут. росли спиральные колонны, окаменевшие паруса, псевдосферы. А вдали, за «лесом», поднимался исполинский Конус — в его чреве мерно пульсировала, вспыхивала нестерпимым сиянием голубая масса.

Спустя мгновение Кривич понял, что странный пейзаж — если его можно так называть — изменяется на глазах: то резко расплывается в аморфную, почти невидимую мешанину предметов, то проступает необыкновенно отчетливо. И опять разжижается... Это напоминало отражение в воде, когда их искажает легкая рябь или перемена освещения.

Меджид с недоумением рассматривал колеблющийся призрак Конуса.

— Где мы? И вообще — что за мир?

Снаружи не было неба. То есть оно вроде было: сплошной звездный покров, почти без просветов между светилами. Необычайно крупные, яркие, они казались застывшими багровыми кострами. И было их невероятно много — тысячи и тысячи светил.

— Ничего не поймешь, сынок.

— Да. Не поймешь — день это или ночь? Где центральное солнце?

— Ломай, ломай голову!... Ты ведь штурман-космолог, не я.

Кривич тщательно изучил показания приборов и тихонько присвистнул:

— Взгляни-ка на счетчик расстояний. Получается, что мы успели пройти десяток таких галактик, как наша. Относительные же часы зафиксировали перемещение во времени всего на полтора часа. Как это может быть?.. Значит, врут приборы?

Меджид после долгой паузы задал Кривичу не менее трудныи вопрос:

— А как же это «Модуль» сам совершил посадку? Кто им управлял?

— Во всяком случае не мы — пожал плечами Алексей. Они замолчали, уставившись в иллюминатор. Силуэтоподобный «лес» опять проступил с ослепляющей резкостью — и вновь затуманился, поблек, размылся до едва заметных линии.

— Тащи скафандры, — внезапно решил Меджид. — Надо разведать.

Когда Алексей вернулся, то застал Меджида сидящим на полу. Скрестив ноги и сжав руками голову, он твердил вслух:

— Какой шайтан посадил наш «Модуль»? И как нам выбираться отсюда?

Эти проблемы, ясное дело, не давали покоя и Кривичу.

— Держи, вот... — бросил ему скафандр Алексей.

... Вскоре они стояли у подножия конструкции, напоминавшей трехмерный парус. Меджид осторожно потрогал тускло-серую, покрытую мозаикой трещин поверхность. Весь «парус» был утыкан спиральными усиками из белого, гибкого вещества.

— Наверно, антенны? — сказал Кривич.

— Щеточки для ногтей. — мрачно ответил Меджид.

Кривич надулся. Пилот с усмешкой поглядел на него и включил нейтрино-локатор, захваченный из «Модуля». Приложил раструб аппарата к грани «паруса» — и на экране возник длинный полутемный зал. По его стенам размахнулись вогнутые панели, стояли какие-то машины, ежесекундно менявшие вид и форму, словно кто-то непрерывно уточнял их конструкцию. Дальше громоздились яруса псевдоживых механизмов. И плавно вращался решетчатый диск. На нем переливались узоры из цветных сфер и спиралей.

— Гм... как ты думаешь, что это? — спросил Меджид.

— Модель вселенной....

Пилот снова взглянул на неведомые узоры.

— Что-то похожее, верно. — Однако сказал он это без уверенности.

Вдруг Кривич иронически засмеялся:

— Оба мы много понимаем!.. Что касается меня, охотно признаю себя болваном. Смотри! Вон там спираль нашей Галактики, левее — пульсирующая сфера. Это же Серый Объект, с которым мы столкнулись. А чуть ниже — Планета, где мы теперь застряли... Думаю, что наш «Модуль» зашвырнуло в иное направление, так сказать. Вон и схема параболоидов-антенн на Диске. Все в целом не иначе как модель некоего мира. Но где он — по отношению к Земле и Солнцу?

— Чего зря гадать? — с досадой заметил Меджид. Потом запнулся и воскликнул: — Э, погляди!... Там белый луч, видишь?

На фоне мрачных красных звезд возник яркий поток белесой субстанции. Он струился откуда-то из зенита — и, немного загнувшись, упал в горло исполинского Конуса. Прокатился мощный, низкий гул. Дрогнула планета, зашатались конструкции. Оба космонавта ощутили страх перед неизмеримой мощью иной цивилизации.

— Последи за Диском.

Кривич увидел, что на решетке засветилась яркая цветная линия, протягиваясь от значка Серого Объекта к центру Диска — туда, где раскручивались спирали неведомой галактики.

— Я, кажется, начинаю соображать, — сказал Кривич. — Эта штука просто регистрирует импульсы белой субстанции. Да, да! Серый Объект вырабатывает неведомую нам энергию, Конус ее накопляет. Логично?

— А затем переброс в центр их галактики? — Меджид в раздумье поглядел на миллионнозвездное небо. — Но смысла не вижу. Разве там не хватает своих Источников?

— Слушай а может... Возможно, мы видим лишь руины умершей цивилизации? Почему не показываются разумные. существа?

— Ерунда, сынок, — усмехнулся Меджид.

Они долго изучали Конус. Вблизи он казался горой, вернее — пирамидой трансгалактических кораблей, стоящих друг на друге. Beщество стен было настолько прозрачным, что терялось представление о толщине. По-прежнему внутри Конуса тяжелыми волнами перекатывалась голубая зернистая масса.

Завороженный мощью этого процесса, Кривич мысленно спрашивал себя: «Кто мог создать все это? Где вы, творцы сверхцивилизации? Отзоветесь ли когда-нибудь?».

— Так что же делать-то? — сказал Меджид.

Усталые, подавленные, не разобравшись в окружающем «лесу»; они сидели в рубке. Под чужими звездами равнодушно, дремала серо-желтая равнина конструкций, все так же монотонно менявших свои очертания и формы. Бороздил небо луч белой субстанции: колоссальная энергосистема действовала в заданном ритме, и так было, вероятно, с начала времен. В то же время эта осмысленная деятельность машин не вязалась с отсутствием живых существ.

«Ничего-то нам здесь не понять, — размышлял Кривич. — И поделом... Хотя в сердце этого Мира мы проникли не по своей воле. Сколько надо времени, чтобы разобраться здесь во всем? А как домой вернуться? Кто нам укажет обратный путь?..».

— Что-то в сон клонит, — пробурчал Меджид, зевая. — Видно, здорово устал.

Он поднялся и, тяжело передвигая ноги, ушел к себе.

Кривич тоже вернулся в каюту. Лежа на постели прямо в одежде, он пытался заснуть — и не мог. Вернее, он пребывал в странном полусне: чувства выключились, а мозг работал. Мучительно болела голова, ломило в висках. Он чувствовал: кто-то или что-то давит на его сознание, возбуждает мысль, навевает догадки, гипотезы, до которых он сам вряд ли когда-нибудь додумался бы.

«... Да, вы открыли Мир, наш Континуум. Но мало и тысячи лет для его познания! Наш мир развивается по законам, не доступным человеческому пониманию. Припомни, о чем сказали ваши приборы: по лучу света НАШ КОНТИНУУМ лежит в полутора парсеках от Солнца, в действительности — в миллионах световых лет. Можете объяснить, как «Модуль» преодолел такое расстояние за несколько часов?.. Серый Объект вовсе не звезда, а искусственное сгущение материи. Просто генератор импульсов. Мы зажгли его с единственной целью — дать знать о себе цивилизации сходного типа. Сигналы адресованы не Земле, для нас она — незначительный объект. О ней мы ничего не знали — не появись вы с «Модулем». А сейчас знаем все, что знаете вы сами.

Мы поможем вам покинуть Континуум, ибо сами вы не сумеете. Итак, запоминайте твердо: ровно через пятьдесят три ваших минуты после взлета «Модуля» его захватит Луч дальнодействия, который вы назвали «белесой субстанцией». И вы вернетесь в свой трехмерный мир. Следите за Лучом! После взлета «Модуля» ничего не трогайте, не прикасайтесь к пульту...».

Кривич едва поднялся с постели: голова отяжелела, словно глыба камня. Стучало в висках, ныло сердце.

Он добрался до каюты Меджида. Тот сидел у иллюминатора, уронив руки между колен.. Отрешенно следил за Лучом, все так же бесшумно льющимся в вышине. И Кривич сразу догадался: пилот испытал во сне то же внушение.

— Ты... не спал? — осторожно поинтересовался Кривич.

— Так же крепко, как и ты, — усмехнулся Меджид, глянув на него.

— А если мы жертвы коллективного психоза?

— Вряд ли, сын степей.

— Ну, а вдруг?

— Что вдруг? — нахмурился Меджид. — Я верю Континууму. Или ты собрался торчать здесь до скончания времен? До Земли — миллионы световых лет. Не забывай!

— Ты прав, отец Востока, — в тон ему сказал Кривич и вздохнул. Томительное чувство тревоги не оставляло его.

...Пристегнув крепления, он потянулся к пускателю антиинерции. Сквозь прозрачный пластик камеры он увидел расплывчатый силуэт Меджида, сгорбившегося в соседнем кресле. Несколько минут оба томительно ждали, пока реактор срезонирует с пульсациями тела «Модуля».. Силы космонавтов были на исходе: слишком много пережили, они за эти сутки.

Глухо зазвенел реактор — «Модуль» отозвался крупными вибрациями. И тут Кривич услышал быстрые, легкие шаги. Из угла тонущей в красноватой, мгле рубки видением выплыла Унара. Да, она не оставила его, Кривича, и в Континууме. Даже здесь, где все подавлял, холодный бог сверхразума. «Модуль» исчез, растворился... Снова вернулся тот летний день. Все еще было впереди, а «Скандий» висел на дальней орбите, ожидая старта.. Он, Кривич, по-прежнему стоял на овальной площадке лифта. Рядом была Унара... Он отчетливо видел ее тонкое, смуглое лицо, молящие глаза, золотой отсвет волос. «Я не знаю, как сложилась твоя жизнь, милая спорщица... — с тоской думал он. — Но знаю другое: нельзя было покидать тебя и Землю!.. Что я получил взамен? Нет удовлетворения, нет и радости. Что я отвечу людям — если вернусь? Что расскажу о Континууме, отринувшем нас?.. Не уходи, любимая! Будь со мной всегда...»

Кибер привел к нулю показания Относительных Часов. Еще глуше заныл ускоритель квантов. Падали в вечность последние микросекунды.

Семь... три... ноль!..

И ослепительная трасса «Модуля» прочертила багровозвездный небосклон.

За мгновение до того, как луч дальнодействия обнял «Модуль», Кривич испытал ни с чем не сравнимое чувство: клетки его мозга словно распухли от новых, необъятных, глубоких мыслей. Они породили объемные, живые картины неведомой цивилизации. И Кривич понял, что Континуум, область которого покидал «Модуль», вдруг высветил истинную грань сврего лица.

...Этот мир был совсем не похож на серую равнину с призрачно-текущими конструкциями. Угрюмое небо исчезло, побледнели костры-светила — вдали поднялось горячее, молодое солнце. Оно пронизало сумрак своими золотыми лучами, наполнило все вокруг искрящимся, радостным светом. Возникли, округлые, лесистые холмы, между ними стояли пирамидальные колоссы-здания. За холмами сверкал бликами морской залив. Спустя миг картина неуловимо изменилась. Застывший ландшафт пробудился, набух жизненными силами. Континуум стал громадным живым существом. Исчезли время и пространство. Наступила тишина — безмолвие мыслящей материи, в котором гаснут все цвета и звуки.

Все было до нереальности зыбким, призрачным — и все было реальностью. Кривич всеми клетками воспринимал биение, пульса Разума в сокровенных недрах Континуума. А также в себе, вокруг себя, в чужом сапфировом небе, дальних туманностях, галактиках, в слитых воедино сознании и эмоциях мириадов загадочных существ иного измерения... Потом он услышал тихий, словно, умирающий голос-эхо и каким-то новым чувством осознал: холодный бог Континуума вдруг смягчился и послал вдогонку «Модулю» нечто похожее на привет. А может, пожалел о том, что еще не пришла пора Контакта?

...Проваливаясь в пучину сверхбыстрого движения, Кривич на мгновение различил вдали — будто на другом конце вселенной — маленький наклонный шар, падающий в бесконечную ночь, «Это Земля!..» — радостно прошептал он одними губами. Лик планеты людей, казалось, улыбался ему — он был таким родным и теплым...

В огромном зале Космоцентра перекатывался сдержанный говор сотен голосов. Осторожно лавируя среди беседующих, Кривич поднялся на третий ярус амфитеатра, где обычно собирались космонавты.

— Слыхал? — обратился к нему седой программист с квантовой ракеты 2128 года. — Варен снова готовит экспедицию в Сингулярность.

Кривич пожал плечами: об этом говорили весь последний год.

В пятой ложе примостился Старик — так называли его, поскольку имени никто не помнил. Возле него толпилась молодежь. Старик был одним из уцелевших ветеранов полета в Крабовидную туманность. «А ведь ему стукнуло двести три года, — подумал. Кривич. — По виду и не дашь: свеж, бодр, весел».

Плавно жестикулируя, Старик рассказывал о своих подвигах. Юноши смотрели ему в рот: им еще не приходилось странствовать по Времени — они готовы были хоть сейчас отправиться на край Метагалактики. Либо в иные пространства. Лица парней выражали скрытую досаду: они полагали, что родились слишком поздно; все открытия уже сделаны, а на их долю остаются незаметные, будничные дела. «Когда-то и я был одним из них...» — мысленно усмехнулся Кривич.

Варена нигде не было видно. Кривич напрасно шарил взглядом по толпе.

— Кого ищешь? — поинтересовался пожилой физик, прервав беседу с коллегой.

Кривич знал обоих: учился у них по курсу Единого Поля.

— Варена.

— Да вот он!

Кривич обернулся. Варен как раз вошел через боковую дверь.

То был гигант с бронзовой кожей, полуседыми, коротко остриженными волосами и открытым взглядом светлых глаз. Одет он был просто и скромно. Продвигаясь в густой толпе, сдержанно улыбался, изредка кивая знакомым. Вслед ему катился дружелюбный гул приветствий.

Упруго взбежав на Центральный круг, Варен жестом попросил внимания. Едва слышно запел лингваблок, переводя его слова для тех, кто недавно появился в Городе и еще не усвоил язык эпохи.

— Галактолет «Паллада» на орбите, сообщил Варен мрачноватым тоном, плохо вязавшимся с открытым взглядом. — Мне разрешили повторять девятую попытку... Набираю экипаж из добровольцев. Кто первый?

Молчание в зале, казалось, сгустилось. Никто не торопился. Космонавты переглядывались, ибо хорошо знали, что такое девятая попытка и кто такой Варен.

Мерцала индикаторная «Мама», как назвали суперблок электронной памяти в симбиозе с Психоаналитиком. Изредка касаясь клавиш, Варен придирчиво следил за кривыми, бегущими на экранах «Мамы» — и нетерпеливым жестом останавливал испытуемого:

— Всё! Благодарю. Ты отвергнут. Прошу следующего.

Подавленный кандидат отходил в сторону. Никому и в голову не пришло бы оспаривать решенне «Мамы». Непогрешимость её диагноза опиралась на психоанализ, космомедицину и опыт векового освоения Сингулярности.

Увидев приближающегося Кривича, Варен выключил «Маму». Сбежав с Круга, он с улыбкой пожал Алексею руку.

— Ну что? Надумал?

— Да. А «Мама» для меня не обязательна? — спросил Кривич.

— Выше «Мамы» — я! — В светлых глазах Варена прошла ироническая усмешка. — Для Кривича делаю исключение. Ибо ты — один из двух, кто побывал в Континууме. Приобрел там кое-какой опыт, верно? Твои шансы неоспоримы.

Кривич молчал. Надо было принимать давно ожидаемое Вареном решение. Впервые об участии Алексея в «девятой попытке» они говорили года полтора назад — в долине Кулу.

А то этого была встреча с «пропавшим» Меджидом. Ветеран давно ушел в отставку и коротал последние годы жизни в Средней Азии. Варен хотел взять с собой и его, но тот отказался: «Старость, Варен! Все мы со временем становимся стариками».

«Паллада» плавно, ступенями, сбавляла околосветовую скорость.

— Входим в зону тяготения Сингулярности, — сообщил Варен.

Корабль перестроил свою конструкцию: теперь он был длинный как игла в добрый десяток километров. А космос начинался будто сразу за пультом — на самом деле они были отгорожены от него прозрачным нейтронитом.

В двух астроединицах впереди завихрились тяжелые спирали белесого вещества. Время от времени по ним прокатывались волны опалового цвета. И это действительно казалось Стеной, делившей космическую сферу на две части. Одна из них была знакомым полушарием с холодными точками звезд.

— Неужели это и есть белесая субстанция? — прошептал Кривич. Да, несомненно, она — только принявшая форму Стены. Слева и справа, выше и ниже корабля светились яркие огни радиобакенов, астробуев, станций-обсерваторий: исследователи прилежно изучали Стену — вот уже больше столетия.

«Странно... Где же прячется Серый Объект? — думал Кривич. Раньше он был в полутора парсеках от Солнца. Значит, перед нами совсем другая Сингулярность?..»

Варен, словно читая его мысли, а может, и вправду читая, пояснил:

— Ты прав и неправ. Серый Объект, описанный вами с Меджидом, как таковой, не существует. Он размылся, стал вот этой Стеной. И переместился в пространстве на 30–40 световых лет. Сейчас тут поле сильнейшей гравитации. Чувствуешь, как тянет?

Кривич искоса взглянул на экран инверсии: игла — «Паллада» на нем казалась еще тоньше. Вибрируя и содрогаясь, корабль превращал часть своей массы в излучение. Биллион киловатт на тонну вещества корабля — таков был расход антитяги, удерживавшей «Палладу» от падения на Стену.

— Ну и долго еще будем съедать самих себя? — с недоумением сказал Кривич.

Варен пожал плечом:

— Минут пятьдесят... Пока автоматика рассчитает полет по ассимптоте. Только по этой орбите мы и ускользнем из лап Стены.

— Не годится!... — решительно возразил Кривич. — Вы плохо читали наш отчет? Там же ясно сказано: «Проникновение в Континуум возможно только в одном случае — когда не работает защитное поле корабля». У «Скандия» выключение произошло самопроизвольно. Теперь, надо думать, все иначе. Возможно, Континуум тоже стал иным.

— Что предлагаешь? — с некоторой досадой спросил Варен.

В его громадных, чуть прищуренных глазах таилась обида. Космонавт далекого прошлого, почти первобытной эпохи, — в роли учителя?.. Потом спохватился: перед ним Лоцман, который был за Стеной.

— Глуши реактор! — продолжал Кривич, не обращая внимания на реакцию пилота. — И никакого противодействия Стене. Отдайся на волю Континуума, он не причинит нам беды.

Варен колебался.

— А что будет? Я хочу сказать — вернемся ли обратно?

— Откуда мне знать? — усмехнулся Кривич. — Нам удалось... Думаю, найдется нечто подобное Лучу, который вынес наш «Скандий» в пространство Евклида.

— Ну, да... Припоминаю. Ваш отчет, глава восьмая.

И Варен снова погрузился в раздумье.

— Вот что, — сказал Алексей. — Не стоит рисковать всем. Перейдем в «Модуль», а остальной экипаж отправь на «Палладе» к Плутону. Пусть ждут там, пока мы вернемся.

— Или не вернемся!

Кривич промолчал.

— А в общем, ты прав, — устыдился Варен спустя мгновение. — Так и сделаем. Если не мы, то кто же?

И он рывком включил селектор внутренней связи.

«Ничто не вечно, и ничто не повторяется... — думал Кривич, переходя от одного иллюминатора к другому. — Где Равнина зыбких конструкций, где Конус? Неужели другая Сингулярность?»

Да, все было иначе.

«Паллада» мягко вытолкнула из себя двухместный «Модуль» и, сократившись до обычных размеров, по гиперболе ушла влево. А они с Вареном стремительно понеслись прямо на Стену. Опять было восхитительное ощущение сверхбыстрого движения — и не было лишь зрелища пульсаций Серого Объекта, как не было исполинского Конуса и сооружений внеземной цивилизации. Просто сколько-то времени (и миллионов световых лет расстояния?) вокруг «Модуля» вихрились полосы серо-голубого излучения. По шкалам приборов мельтешили ослепительные зайчики.

Варен недвижно застыл в соседнем контуре противоинерции. Иногда глухо спрашивал по каналу связи:

— Так было и раньше?

— Нет, теперь все иначе, — подавленно отвечал Кривич.

На главном экране всплыл окруженный синеватым ореолом диск зеленого солнца. И тут у Кривича перехватило дыхание: правее и ниже «Модуля» переливалась-мерцала оранжевая точка.

— Планета!.. — выдохнул он.

— Какая планета?.. — не понял Варен.

— Неужели не догадываешься?! Планета зыбких конструкций. — «Модуль», притягиваемый зеленой звездой, начал падать в ее огненно-изумрудные океаны.

— Двигатель!.. — встревожился Варен.. — Почему он молчит, я же не выключал.

— Все теперь иначе, иначе... — растерянно твердил Кривич. — Попробуй, запусти снова.

И верно: едва Варен коснулся биоточной клавиши, как пронзительно завыл реактор, и двигатель мгновенно набрал режим. В зеленое светило ударила мощная струя отдачи.

Скорость «Модуля» упала.

«Да, ничего похожего на эволюции нашего «Скандия»; — тогда, сотни лет назад».

Кривич откинул купол противоинерции — он был ни к чему.

— Можешь совершить посадку на планету? — отрывисто спросил он Варена. — Самую обыкновенную мягкую посадку?

— Нет ничего проще, — пожал тот широченными плечами.

«Ну, конечно! Варен считает: мы с Меджидом выдумали все те чудеса, которые были при входе в Континуум. Нет, дорогой, здесь что-то не так. Переменилось все... А что, если Континуум исчерпал космогонический цикл развития? А его Разум просто умер — или вернулся к началу времен? Э-э, что за чертовщина лезет мне в голову?..

«Модуль» стоял на посадочной треноге у края мыса, далеко вдающегося в океан. С суши подступал непроходимый лес. Не какие-нибудь там призрачные силуэты, а самый настоящий, живой лес.

Варен включил АТ-приставку, и в рубку ворвался шум планеты: шелестели кроны деревьев; над изумрудно-сизой пустыней вод paздольно гулял ветер; высоко в небе плавился зеленый диск, рассыпая по гребням волн золотистые отблески.

«Вода?.. Вряд ли, — думал Кривич, глядя на океан. — Не похоже это на аш два о. А что же?»

Маслянисто-тяжелые волны непомерной длины рушились на беpeг. «Модуль» содрогался в ритме их ударов. Прибрежная галька светилась перламутром, на ней лежали фиолетовые тени.

— Так это — Континуум? — спрашивал Варен, оглядывая горизонт.

— Не знаю, — пробормотал Кривич.

Тягостное разочарование сковало его чувства. «Где же цивилизация? Тот это мир или не тот?..»

— Нужно собрать гравиплан, — сказал он с усилием. — Может что-то еще и прояснится.

Варен кивнул и послал биоточный приказ в секцию кибермеханизмов. Спустя минуту из чрева «Модуля» на песок вывалился шар. Он вспучился, лопнул и на глазах оформился в привычную конструкцию.

Облачившись в скафандры, они перешли в кабину аппарата.

...Много дней кружили они над планетой. Ни следа какой-либо разумной жизни! Всюду глаз натыкался на застывшие в торжественном молчании острова в безбрежном океане. Они были покрыты девственными лесами. Неистовствовали тяжелые, будто ртутные, волны. Приборы и локаторы не обнаружили в океане ни одного живого существа. Не было птиц и зверей. Даже насекомых, даже микроорганизмов — и тех не было. Никаких звуков, кроме шелеста крон, скрипа ветвей, гула ветра да плеска волн.

«Что бы все это значило? — размышлял Кривич. — Новое творение мыслящей материи? Есть ли смысл в этом странном сочетании редко лежащих островов и мирового океана?»

Вдруг он испытал знакомое ощущение — будто кто-то давил на его сознание. Неосознанный страх, поднявшийся в душе, заставил Кривича нервно оглянуться: на западе зловеще догорала странная желто-голубая заря. Ясным, грозным голосом она сказала ему:. «Уходи отсюда, Хомо сапиенс! Беги — или я не выпущу тебя». На самом деле слова эти громом отдались в мозгу Кривича. То же предупреждение шептали листья растений, похожих на папоротники мезозоя. «Да берегись! Мы не выпустим тебя...» — проворчал гороподобный прибой, терзавший берега.

Кривич испуганно взглянул на Варена. Прикрыв веки, гигант будто заснул, а на его лице застыло мучительно-тревожное выражение.

— Варен!..

Веки пилота дрогнули, тяжело, медленно поднялись.

— Что это было? Ты слышал голоса? — хрипло спросил он.

— Они звучали внутри нас.

— Ага... — Варен болезненно покривился. — Значит, то, что писали вы с Меджидом, — правда? А я, признаться...

Он не успел досказать. Смутно знакомый Кривичу голос Континуума прогрохотал в сознании: «Опять ты здесь, евклидово существо! Уходи!.. Наш мир начинает новую фазу эволюции — заранее спрограммированной. Снова мы начинаем с нуля. Эмбрион саморазвития цивилизации уже запущен. Немедленно покидай планету!».

— К «Модулю», Варен, скорей! К «Модулю»!

— Да, я сейчас, сейчас... — Пилот, нервно перебирая клавиши, задал гравиплану предельную скорость.

...Они бросили аппарат у кромки воды: некогда было возиться с ним. Подбегая к «Модулю» Кривич оглянулся. Вид океана был ужасен, он весь покрылся конусовидными холмами. Пульсируя, эти холмы сливались в огромные волны, светившиеся изнутри слабыми разрядами. «Ураган? Цунами? Или...» — Он не додумал до конца: на горизонте бесшумно поднялся исполинский вал. «Эмбрион автоэволюции!..» — мысленно закричал Кривич, боясь произнести вслух.

Искрясь молниями и непрерывно меняя оттенки цветов, Эмбрион тяжко покатился к побережью.

Тут Кривич заметил, что Варен отстал и сильно хромает.

— Ну быстрей же! Что с тобой?! Беги!..

— Под... вернул ногу-у... — откликнулся Варен, и его голос потерялся в гуле накатившегося Эмбриона.

Кривич прыжком вскочил на первую ступень трапа и, уцепившись за поручень, мучительно считал секунды: «Успеет ли? Добежит?».

— Быстрей... — простонал он и протянул Варену руку.

Тот вдруг споткнулся, упал. Кривич мгновенно нагнулся, ухватил Варена за плечо, поволок по трапу. Обессилев, но не выпуская плеча гиганта пилота, он ввалился в проем люка.

Стометровый вал протоплазмы — маслянистый, вязкий —. обрушился на берег. Щупальцы-брызги субстанции, искрясь молниями покатились к «Модулю»..

Хрипя от натуги, Кривич почти втащил Варена в люк. Наружу торчали лишь ноги пилота. А пульсирующая протоплазма захлестывала посадочные клешни «Модуля».

— Подбери же ноги... ноги! — кричал Алексей, лихорадочно нашаривая левой рукой диск биозащиты.

Плазма коснулась ног Варена — и в тот же миг мощно завыл поток биоэкранировки. Из последних сил Кривич рванул на себя обмякшего пилота — и люк со звоном захлопнулся. Второй кибер включил ливень антисептической жидкости. Синхронно открылся проход в следующий тамбур... Мокрый, дрожащий от усталости Кривич вместе с Вареном рухнул на пол рубки.

— Ста-арт... — прохрипел он в акустический датчик пультового кибера.

Все дрогнуло, поплыло... В иллюминаторах заметалось живое, чуткое пламя Эмбриона, способное поглотить, вобрать в свое чрево не то что «Модуль» — всю планету.

Потом оно исчезло.

Ионный душ на какое-то время привел Варена в чувство, он открыл глаза и медленно оглядел рубку.

На бесчисленных шкалах мигали огоньки, четко отбивал секунды метроном. На главном экране планета, где разрастался новый мощный цикл разумной жизни, превращалась в обыкновенную оранжевую звездочку — одну из многих в узоре Млечного пути.

«Модуль» вышел на полуэллиптическую орбиту, и кибер включил анниго-реактор. Реактивная тяга подхватила, понесла корабль... Кривич потрогал чуть теплую руку Варена:

— Как себя чувствуешь?

Варен напрягся — и. в мозг Кривича впечаталось: «Я скован. Нечто вроде паралича ног и рук. Язык тоже не слушается».

— Пить хочешь?

«Очень даже.. Быстрей!»

Кривич принес из бытового олсека ворох туб и стал кормить-поить пилота, выдавливая соки и пищу в его открытый рот.

«Хватит возиться со мной! Управляй «Модулем».

И Варен снова впал в беспамятство.

... Кривич жадно пил — и все не мог напиться. Потом устроил Варена в противоинерционный контур. Долго вглядывался в бледное отрешенное лицо пилота. «Выживет ли? — думал, с тревогой. — Если нет, то и мне крышка. Без его знаний не справиться».

«Модуль» длинными зигзагами вырывался из поля тяготения Континуума, который снова обрел вид белесой, клубящейся Стены, на фоне коей слабо мерцали рукава галактической спирали.

— Да и мне тоже не вредно отдохнуть, — сказал вслух Кривич и шагнул к креслу противоинерции. Но не дошел: в ровной мелодии гравиметра появилась резкая нота, а стрелки на шкале поползли к красной черте. Кривич содрогнулся от рева сирены.

— Опасность первого класса! — жестко повторил сигнал охранный кибер.

Вслед за тем яркая вспышка индикатора почти ослепила Кривича.

— Главный реактор отключен, — бесстрастно доложил тот же кибер.

«Откуда тут могло возникнуть такое бешеное тяготение? Что за дьяволыщ... Вокруг свободный вакуум...»

Сотрясая «Модуль», выли тормозные системы. Побежала влевой стрелка по шкале акселерографа, фиксируя невероятное замедление — восемьсот’»же»! Кривича швырнуло в кресло, вдавило в губчатую обивку. Потом сработала система антигравитации, и непомерная перегрузка исчезла. Скорость «Модуля» падала и падала, его тянуло обратно к Стене. «Почему так вырос ее потенциал? — гадал Кривич, прикрывая глаза от слепящего мигания аварийных огней. — Что надо делать? тормозить? наращивать тягу?..»

Замолчал двигатель, настала тишина. Кривич судорожно шарил в ящиках пульта, перебирая микроленты и видеотаблицы. Время от времени подбегал к Варену, спрашивал: «Что надо предпринять?». Тот не мог ответить: как только «Модуль» начал крутое торможение, кабина Варена наглухо замкнулась. Глаза пилота были закрыты — видимо, потерял сознание.

Внешнее тяготение уже превысило все известные Алексею величины — силу притяжения белых карликов, инфра-гигантов, протозвезд. Черный экран локатора не показывал ничего. «Модуль» неуклонно падал на Стену — откуда никогда не выплыть. «В чем дело? Почему Континуум не отпускает нас?» Кривич ощутил, что на него кто-то упорно смотрит. Он оглянулся: сквозь, пластик кабины его сверлили огромные глаза Варена. Лоб собран в резкие морщины — видимо, от напряжения. «Подойди сюда!» — отдалась, в сознании Кривича телепатема. Он приблизился к кабине. Мысленный голос стал отчетливее. «Не уступай Стене! Я всё понял... Континуум переходит в иное пространство-время, и Стена превратилась в «черную дыру».

Кривич губами воспроизвел вопрос: «Почему?».

«Не знаю... Это не имеет сейчас значения. Немедленно выключай тягу. Тягу — на торможение! Гравитация исчезнет!».

Кривич работал в каком-то тумане, помня лишь одно: нельзя ни на мгновение ослаблять энергетический вихрь отдачи! Любой ценой преодолеть тяготение «черной дыры»! Только в этом спасение.

Он потерял счет времени. Лишь раз, сняв одну руку с биоточных клавиш, он кое-как проглотил калорийную пасту из туб. Больше всего он боялся нечаянно заснуть — тогда «Модуль», ничем не управляемый, мгновенно потеряет зыбкое равновесие.

К исходу’ второго «дня» кибер бесстрастно сообщил: «Израсходовано три четверти энергозапаса». Кривичем овладела странная апатия. Он ослабел и почти с радостью слушал вкрадчивый шепот Континуума, звавший его в мрачные океаны небытия. «Вот сейчас кончится топливо... Начнется падение на Стену. И я отдохну». Он закрыл глаза, с трудом удерживая пальцы на клавишах. Содрогаясь от вибрации, «Модуль» раскачивался во тьме пространства, словно щепка в бурном море. На экранах метались призрачные сияния: вакуум, смятый тяготением Континуума, замыкался сам на себя, неузнаваемо искажая ход квантов света от далеких светил.

— Двадцатая часть исходного запаса энергии, — равнодушно доложил кибер.

Песчинка «Модуль» все еще барахтался, жил... И тут Кривич заметил, что стрелка гравиметра стоит на нуле. Ага! Наконец-то тяга «Модуля» уравновесила притяжение Стены. Потом он осознал — это весьма ненадежное равновесие, зыбкое. Долго ли продлится оно? Что стоит Стене увеличить свой потенциал? Кривич в отчаянии поглядел на диск форсажа тяги — он упирался в ограничитель. «Все... больше ничего нельзя сделать». Он глухо застонал.

В его сознании едва слышно отпечаталось: «Посадочный резерв есть! Ты забыл... Там пять миллионов тонн реактивной тяги».

Конечно, то был Варен. Кривич подошел к кабине, сказал:

— Знаю. Но это для посадки. Как я смогу...

«Да, да. И тем не менее — единственный шанс!»

Включая посадочную тягу, Кривич ясно понимал: теперь «Модуль» обречен вечно блуждать в пространстве, ему не сесть ни на одно небесное тело. Зато ожила стрелка акселерографа, стронулась с нуля, медленно покатилась вправо. Модуль стал тихонько отрываться от Стены... Высокий, тревожный тон гравиметра снова наполнился музыкальными нотами — и вот уже широко полилась радостная песнь свободного пространства.

Кривич стоял у противоположного купола и, шевеля губами, говорил Варену:

— Курсограф рассчитал путь к Солнцу... До него сто пятьдесят семь парсеков.

Ясный взгляд Варена помрачнел, в нем мелькнула растерянность.

«Что... что ты говоришь?! Быть этого не должно!»

— . И тем не менее — да. Почему расстояние чуть ли не утроилось?

«Видимо, изогнулось пространство — слишком велико тяготение Стены».

Они долго смотрели друг на друга, а мысли обоих вращались вокруг этих цифр — сто пятьдесят семь. Полтысячи световых лет, которые отделяют «Модуль» от родины! И скорость корабля — всего лишь четырех десятых световой — сто двадцать тысяч километров в секунду. Для большего разгона «Модулю» просто не хватило энергии, ее съела борьба со Стеной.

«Пять веков придется лететь домой! — в отчаянии думал Кривич. — Это выше любых человеческих сил. Так стоит ли?..» Огромное нервное напряжение последних дней надломило его, он вдруг бессильно сполз вдоль стенки кабины Варена.

«Встань! Ты забыл... — ударом прозвучал в его мозгу голос Варена. — Гипотермия спасет».

Кривич медленно поднялся на ноги. Потом прошептал:

— Ты прав, пилот. Гипотермия!.. погружаюсь.

Через силу заставил себя проверить показания приборов, записал команды в соответствии с программой курсографа.

Спустя два часа он ввел в мощный передатчик текст сообщения для Земли, Текст, который оживет в эфире через пятьсот лет.

...Кривич вскрыл купол, перенес Варена в гипотермическую ванну. В ее голубом растворе черты лица пилота смягчились, затуманились. Глаза же по-прежнему излучали гипнотическую силу.

«Крепись, Алеша!.. Мы сделали все, что могли. Я верю, что мы еще увидим Землю. Но если даже не увидим... Новые знания о Континууме важнее. И «Модуль» донесет их людям. Теперь в реке Времени мы — равные пловцы. И нет у нас близких, родных, только мы с тобой! Прошлое скроется за пиком пятивековой вершины. Будущее для обоих неведомо. Через пятьсот лет человек Земли изменится неузнаваемо. Наука о Континууме уйдет так далеко вперед, что о нас, Кривиче и Варене, могут и не вспомнить. Может, наши знания о Стене не окажутся забытой крупицей? Мало ли что случится за полтысячи лет? Но мы все равно будем счастливы! Мы вернемся в свою колыбель, и вокруг будет жить и радоваться юная поросль вечного древа Человечества... Новый виток спирали Жизни принесет людям новые радости — и новые сложности. И мы тоже ступим на этот виток. Что может быть более высокой наградой?»

Кривич молча сжал его локоть. Теперь для него не было человека дороже и ближе пилота. «Если останемся живы... именно с ним и придется шагать до конца. А вдвоем не страшно!..»

— Спи, друг, — сказал он. — До встречи.

Бесшумно сдвинулась прозрачная крышка ванны. Кривич глянул на розовые огоньки Реле времени и подумал о том, что можно ведь и не проснуться. Киберы, конечно, несокрушимы и непогрешимы, но и дорога неблизкая. Все может случиться на ней. Металл тоже не вечен! Он вздохнул, отогнал неприятную мысль — ибо выбора не было. Потом сам погрузился в гипотермический раствор. Блаженная истома охватила его... В меркнущем сознании проплывали дорогие образы. И тут огромная боль сжала его сердце. Он опять увидел ее: Унара была здесь, с ним. Здесь, рядом — и в бесконечном отдалении. Он глухо застонал, пытаясь прижаться лбом, щекой, губами к ее лицу. Унара как-то безнадежно покачала головой, неуловимо отдалилась и — растаяла во тьме. И Кривич понял: больше он никогда не увидит ее. Боль все круче схватывала сердце, он беззвучно заплакал — и стремительно полетел в черную ночь небытия.

... «Модуль» вошел в Систему только через пятьсот двенадцать лет. Варен и Кривич крепко «спали» в гипотермическом лоне и не слышали, как взревела сирена. Киберы, истуканами проторчавшие все полтысячелетие, ожили, задвигались и, повинуясь программе, включили тормозной двигатель. Реактор быстро «доел» крохи энергии и смолк. Но скорость «Модуля» удалось погасить до планетарной. Вот только для посадки ничего не осталось — ни крупицы, ни кванта.

От Плутона — через всю Солнечную систему — понесся записанный на пленку голос Кривича: «Я — Модуль» с галактолета «Паллада», ведомого Вареном! Иду по инерции пять столетий. Мои координаты... Нет топлива для посадки. На борту двое, одни из нас в шоке. Остановите «Модуль»! Остановите нас!..».

Сигнал был пойман и расшифрован станцией связи Титана.

Два гиганта-спасателя догнали «Модуль» именно в тот момент, когда аппарат, пронизав орбиты всех планет, готовился — уже навсегда — исчезнуть в мироздании.

...Кривич очнулся, открыл глаза. Долго не мог понять, где он и что с ним. Лежал он в комнате с прозрачными стенами, за ними виднелись густая синева неба, огромный диск Сатурна, который Алексей сразу узнал по знаменитым кольцам, перечеркнувшим небосвод.

Потом над ним склонились лица каких-то незнакомых людей. Тут Кривич вспомнил все — и тревожно приподнялся на ложе. «Где Варен? Что с ним?..». Кто-то в белом одеянии, наверняка — врач, прочел его мысли и успокаивающе сказал:

— Он здесь. Не волнуйся!.. Все эти долгие столетия Земля помнила о вас — первооткрывателях Континуума. Что ты хочешь сказать человечеству?.. — Смысл его слов был понятен, будто кто-то в мозгу отпечатал фразу на русском языке.

Он протянул Кривичу крохотный приборчик, похожий на кольцо. «Микрофон, наверно...».

Кривич блаженно вздохнул, прикрыл веки. Медленно откидываясь назад, к спинке ложа, он радостно кричал мысленные слова: «Дорогой ты наш Эскулап! Спасибо тебе!... Но я хотел бы сейчас одного — я выпил бы чистой родниковой воды, которую так любил пить в детстве. В логу, что на родине, в южной степи».

И эта мысль была лишь адекватным выражением его любви к отчей планете, к людям, живущим на ней.