Худорожкин попросил у Сени бутылку с квасом и бутерброд с икрой. На случай, если будет очень волноваться. Не каждый же день рядовому абстракционисту приходится красить крокодилов. Взял ведёрко с зелёной краской. Попрощался с Пиастрой.

– Конечно, если бы я нарисовал серо-буро-зелёного крокодила, мне бы могли сказать: чепуха на постном масле. А если он в природе такой, что на это сказать? Жизнь довела! – размышлял художник, приближаясь к Зелени Нашей.

Крокодил лежал на берегу и икал.

– Пообедал, дружок? – дружелюбно спросил Худорожкин и провёл рукой по своим светлым волосам.

– В нашу гавань заходили корабли, – пропел в ответ крокодил.

– Неужели? – Художник уселся поудобнее, отодвинул забытую кем-то коричневую сумку и внимательно посмотрел на крокодила.

– Большие корабли из океана, – продолжал крокодил.

– Я тоже однажды рисовал корабль. Парусник. Я романтик, понимаешь, – поддерживал разговор Худорожкин, – а теперь надо тебя перекрасить в зелёный, чтобы ты соответствовал своему имени. Мы, понимаешь ли, остров в порядок приводим. Ремонтируем всё. И тебя тоже. Гости приедут. Бандиты всякие. Террористы. Приходится соответствовать…

Зелень Наша икнул и ничего не ответил. Но через минуту он опять запел:

– Здравствуй, моя Мурка. Здравствуй, дорогая. Здравствуй, моя Мурка, и прощай.

– Меня зовут Худорожкин, – поправил его художник, – и я ещё не собираюсь уходить. Вот, сейчас перекрашивать тебя буду. Будешь как новенький гостей встречать. Ох, кисточку забыл возле хижины. Подожди, сбегаю.

Худорожкин ушёл. А через несколько минут на полянку пришли пираты. Посмотреть, как дела у художника.

– Здорово, Зелень Наша, – сказал Гоша Старая Калоша.

– Здравствуйте, дорогие радиослушатели, – ответил крокодил.

– Сенька! Крокодил заговорил! – подпрыгнул Гоша.

– Надо же, тупой какой, сто лет учился разговаривать, – ответил на это Сеня.

– Программа «В нашу гавань заходили корабли» окончена. Сейчас вы услышите песни народов Севера, – икнул крокодил и виновато посмотрел на пиратов.

– Гошка, Зелень на Севере никогда не был! Не может он такие песни петь, – заподозрил неладное Костяная Голова.

– Неужели он Худоручкина проглотил? – удивился Старая Калоша.

– Зеленюшечка, – прошептал он, – открой ротик…

– Открой ротик, покажи животик, – со злостью передразнил Сеня. – Что мы теперь твоей тётке скажем. Навязались тут на нашу голову, в пасть крокодилам лезут.

– А чукча в чуме ждёт рассвета… – пропел крокодил.

– Слышишь, живой ещё. Может, брюхо распорем, вытащим художника? – робко предложил Костяная Голова.

– Я тебе распорю, это же бабушкин подарок! – возмутился Гоша. – Наша семейная рептилия. Или реликвия ли, не помню, как называется…

– Послушайте последние новости, – предложила реликвия.

– Последние новости, – передразнил Сеня, – знаменитый художник Худорожкин, за поимку которого губернатор Канавских островов обещал кругосветное путешествие, благополучно переваривается в брюхе бабушкиного подарка.

– Новый губернатор Канавских островов, – сообщил крокодил, – собирается на днях посетить так называемый Остров Пиратов. «Как стало известно из непроверенного источника, там ещё осталось несколько человек пиратов, – заявил губернатор, – я должен буду подписать с ними мирный договор. Потому что мимо этого острова лежит разработанный мной прибыльный туристический маршрут. Туристам должна быть обеспечена полная безопасность».

– Вот страсти-напасти! – Гоша прислонился к подошедшему послушать новости слону. – Какой еще мирный договор нужно подписывать?

– Да не переживай, – махнул рукой Сеня, – мы же всё равно ещё писать не научились.

– Ещё одно сообщение, – Зелень Наша помотал головой. – Совершено очередное покушение. Взорвана скамейка в парке. Преступление всё из той же серии жевательно-резинного оружия. В это время на скамейке находился рекламный агент Джон Смит. Пострадавший находится в химчистке. Надеемся, скоро с него счистят жевательную резинку. Как он успел заявить журналистам, преступник подкрался к нему совершенно бесшумно и незаметно.

– Вот, опять, – раздалось за спинами у пиратов, – слышите?

Сеня и Гоша оглянулись. Целый и здоровый Худо-рожкин стоял под пальмой и обмахивался от волнения кисточкой, на которую уже была подцеплена зелёная краска.

Рядом показалась Пиастра.

– Вот она! Нашлась! – обрадовалась она, заметив свою сумку посреди полянки. – Я забыла её здесь, когда Сеня обнаружил сундук с газетами открытым. Да она пустая…

– На наших волнах лёгкая музыка, – крокодил икнул.

– Мой радиоприёмник! И полбутылки кваса!

– А-а-а… – медленно протянул Гоша, – так это не художника крокодил проглотил.

– Ничего, – успокоил его Сеня, – нас ждут великие дела. Губернатор приплывёт. Так, может, его и скормить крокодилу?

Но Гоша не сводил глаз с Худорожкина. Пиастра и Сеня тоже повернулись к нему. Пятна зелёной краски покрыли светлые волосы, лицо, рубашку и даже ботинки рассеянного художника.

Слон Никифор прыснул от смеха, а слониха, подумав, что этот голубоглазый заболел ветрянкой, поспешила увести своего малыша на другой край острова.

Худорожкин рванулся к воде, чтобы посмотреть, что с ним случилось, но запнулся о ведро с краской и кубарем полетел на землю. Теперь он уже был полностью зелёным.

– Кстати, неплохая маскировка, – сказала Пиастра, – теперь тебя никакой невидимка не узнает.

– Как неприятно быть зелёным художником, – вздохнул он, рассматривая свой бывший полосатый костюм. – Даже душа моя позеленела!

– Не расстраивайся, – решил подбодрить его Сеня, – тебе так даже лучше.

Зелень Наша обиженно булькнул: реставрация отменяется, для него не осталось ни капли зелёной краски. Радиоприёмник в его брюхе сообщил:

– Послушайте объявления.