Километра через два Пров тронул меня за плечо и крикнул:

— Останови где-нибудь!

Я выбрал удобный съезд с дороги и остановил мотоцикл возле группки молодых золотистых берез. Пров походил немного по уже начинающей жухнуть траве, потом сел на землю, прислонившись спиной к стволу. Слез с сидения и  я, начиная понимать, что остановка эта не минутная.

— Сейчас будет серьезный разговор, Мар, — сказал он. — Без утайки. Иначе нам будет плохо.

— Хорошее начало. — Я сел в метре от него.

— Ты знаешь, Мар, что мне иногда снятся сны, в которых я, как бы, живу другой жизнью. Живу в далеком прошлом. И не знаю, что больше меня удерживает в этой жизни, явь или сон? В этих снах есть города, деревни, леса, реки, люди.

— Смолокуровка? — догадался я.

— Есть и Смолокуровка. Правда, не такая, как та, в которой мы только что были. Ну, не совсем такая... Есть в ней и православная церковь.

— Поэтому ты и сказал мне тогда: Смолокуровка?

— Да, Мар. Да! И там, в этих снах, есть женщина, которую я люблю. Сначала радостно, а потом с болью. Что-то у нас там с ней разладилось. Она верующая, а я, ты знаешь, атеист. Из-за этой религии и возникла между нами трещина. Сначала трещина, а потом — пропасть. Она считает, что главное в человеке — любовь. Любовь к ближнему, любовь к Богу, любовь ко всякой твари Божией, любовь ко всему на свете, даже — любовь к себе. "Возлюби ближнего, как самого себя". А я не могу любить всех, Я не люблю Бога, потому что не верую в него. Не люблю себя, потому что иногда мерзок сам себе. Не люблю многих людей, а к большинству просто равнодушен. Не знаю, так ли у других, а у меня именно так. Я люблю тебя, Мар. Как брата, как друга. Но больше всего я люблю ее, единственную в мире для меня женщину. Мы уже и в снах расстались. А я все равно люблю ее. И там, в Чермете, я выжил только потому, что в диком бреде-сне шел к ней. А направлял меня ты. Постаревший Мар, которого я сразу и не узнал, направлял меня к ней. И хотя я там встретил не любимую женщину, а химеру, здесь, на свалке, я выжил. Вы спасли меня, а как, я не знаю, да и знать не хочу. Вернее, хочу, но, надеюсь, никогда не узнаю. Там, среди стен с глазами и ушами, я не хотел тебе ничего рассказывать. Это не для них.

Я осторожно постучал пальцем по циферблату часов.

— А... Это. Они никогда не смогут воспользоваться информацией с этих датчиков. Я уже решил. Так вот... Эту женщину звали Галиной Вонифатьевной.

Я уже догадывался об этом.

— Она и есть та самая Галина Вонифатьевна, которую мы только что с тобой видели.

— Совпадение? — прошептал я.

— Да нет, дружище Мар. Не совпадение. Ведь и она узнала меня. Вот так... Причем, я-то жил не в ее снах, а наяву. Она еще тоже надеется, что я случайно похож на того Прова, которого она когда-то любила. Но надежда ее напрасна. Я и есть тот самый Пров. И ее мучений я кому-то не прощу.

— Кому?

— И опять-таки — не знаю. Но надеюсь узнать. Кто-то ведет меня, а я тащу за собой тебя. Мне есть за что пропасть. А ты можешь сгинуть за компанию. Решай...

— Да я уже все давно решил, Пров.

Пров подробно и как-то безучастно пересказал мне свои сны: и случай с катером "Проводник", его продолжение, встречу и помощь странного существа, которого он называл "без-образный". Меня, конечно, заинтересовала его история о "Столе заказов", о хитром старичке, композиторе Маре. Я-то таких снов, как Пров, никогда не видел. Разобраться во всем этом не представлялось возможным, что-то "разное" громоздилось в одну кучу, закручивалось винтом, втягивало в самую середину меня и Прова. И этот "без-образный" был каким-то главным действующим лицом (как это лицом, когда у него не было никакого лица?), связующей нитью всех событий.

— Возможно, что тот дьявол, с которым ты встречался, и мой "без-образный" — одно и то же, — сказал Пров. — А может быть, это что-то разное. Иная цивилизация, как сказал бы Галактион.

— Я тоже подумал об этом, — согласился я. — Только у меня к нему не столь теплые чувства, как у тебя. И не потому, что он привел меня в ужас той ночью в Смолокуровке. Нет... Я с ним встречался и раньше.

— Вот как... — спокойно сказал Пров.

— Да. Он, можно сказать, изменил мою судьбу. Это произошло на крейсере "Мерцающем" два года назад. Была моя вахта. Мы держались определенных пространственных координат. Обычный режим похода. Никаких происшествий. Работы не больше, чем в гдоме. — Я помолчал, соображая, как бы мне выразиться попонятнее. — Была там у меня одна знакомая... БТР триста тысяч сто одиннадцать... Любовь — не любовь, но привязался я к ней крепко. Да ты бы посмотрел на нее! Фигурка точеная, голос ангельский, характер веселый и решительный. Работала она в вычислительном центре. И когда наши вахты и отдыхи не совпадали, мы встречались или у нее, или у меня... на рабочем месте. Вот и в тот раз она была у меня. А потом что-то произошло... Этот дьявол без лица сидел на пульте передо мной. Я растерялся. Я и сейчас не знаю, что тогда нужно было делать... Он схватил ее и увел с собой. Вот и все. Ее не нашли на корабле. Исчезла. И только я знал, как она исчезла. Но я этого никому не сказал. Да меня никто и не спрашивал. Но что-то во мне перевернулось. Сказать, что я решил найти ее во что бы то ни стало, не могу. Если бы я знал, что делать, то начал бы без промедления. Я ушел из Космофлота, занялся живописью, охладел, как это ни ужасно, к семье. Словно, жизнь потеряла смысл. Хорошо, что ты был рядом. А теперь я, вроде бы, иду по его следу. Он, правда, предупредил меня, каким-то образом сообщив: "Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах..." Но что это значит, я не знаю. Получается, как и у тебя: меня во что-то втягивают, но во что, я не понимаю, хотя чувствую, что пройду эту дорогу до конца.

— Да, тесно переплелись наши судьбы, — сказал Пров и сладко потянулся. — И не только наши, но и еще многих людей, включая, аж, Галактиона.

— Одна только разница, — заметил я. — Ты-то считаешь этого "без-образного" своим союзником. Во всяком случае, он тебе раз помог. А я считаю его своим врагом. Ну, пусть не врагом... Злом...

— И в полной тьме, не видя ничего, они пустились в путь, — своим хриплым басом пропел Пров и неожиданно спросил: — Так что, не будем возвращаться?

— Нет, — рассмеялся я. — Если что и есть, то только впереди.

Золотисто-зеленая печальная радость проносилась мимо нас по краям дороги. Ехать бы вот так вечно...