Владимир Зосимович Карин выбрался из троллейбуса и с минуту стоял в тени липы, поставив тяжелый портфель прямо на пыльный асфальт. Галстук он снял еще в институте, а теперь расстегнул и вторую пуговицу рубашки, но прохладнее от этого не стало. Огромное стекло витрины гастронома на мгновение отразило его маленькую, достаточно стройную для пятидесяти семи лет фигуру и этим напомнило ему о хозяйственных поручениях, которые он еще не выполнил.

В магазине была толкучка и ужасная духота. Владимир Зосимович ходил с трудом. Обе ноги его были перебиты автоматной очередью еще в далеком сорок первом. Даже при очень медленной ходьбе ноги сгибались неестественно резко, почти судорожно. Карин уже позабыл о том времени, когда ходил как все люди. И стоять было тяжело, но заставить себя обойти очередь он не мог, – стыдно. Жена старалась не загружать его хозяйственными заботами, но иногда все же приходилось это делать. Например, сегодня. Да и всю предыдущую неделю. Дочь .уже второй год подряд проваливала экзамены в университете. А переживали и расстраивались из-за этого больше всего отец и мать. Мать до невроза дошла. Хорошо, подвернулся случай поехать на Черное море в санаторий. Уехала. А Ленка вдруг начала готовиться к экзаменам на заочный. И теперь Владимир Зосимович боялся ее послать даже за хлебом, чтобы не отрывать от занятий. Вдруг поступит!

От гастронома Карин свернул в переулок, и ему еще метров сто пришлось идти по солнечной стороне. Авоська с бутылками молока, свертками, пакетами и хлебом оттянулась почти до земли. И идти от этого было еще труднее.

В квартире надрывался магнитофон.

– Занимаешься? – подозрительно спросил отец у дочери.

– Занимаюсь. Антракт был.

– Смотри. Снова завалишь.

– Завалю – выйду замуж.

– Я тебе выйду, – буркнул отец и начал снимать туфли.

– А к тебе тут обзвонились уже.

– Кто же?

– Вот. Я записала телефон. Солюхин.

– Что-то не припомню такого. Владимир Зосимович сбросил наконец туфли и подошел к телефону, думая о том, как хорошо бы сейчас принять душ. Он набрал номер, и на другом конце провода сразу же ответили.

– Уважаемый Владимир Зосимович, мы тут хотели включить вас в одну комиссию. Кляузное дело. Не возражаете?

– Возражаю. Я уже и так в пяти комиссиях.

– Тогда тем более! Это ж прекрасно! – Товарищ Солюхин был, по-видимому, веселым человекам. – Всего на двадцать процентов нагрузка возрастет. Нет, право же…

– А вы откуда и кто есть?

– Вот это ближе к делу. Я директор гостиницы «Спутник». Знаете такую?

– Угу. Слышал.

– Солюхин Андрей Павлович. Я уже тут обзвонил все инстанции и по своей линии, и по вашей. По нашей линии мне рекомендовали ваш институт, а по вашей Анатолий Юльевич…

– Согбенный?

– Точно. Он самый. Так вот, Анатолий Юльевич рекомендовал вас. Я звонил на работу к вам, но, видимо, опоздал. Пришлось побеспокоить дома. Так я пришлю машину?

– Когда?

– Завтра.

– Но я завтра работаю в комиссии, которую возглавляет сам Анатолий Юльевич. У меня просто-напросто нет времени.

– А мы пришлем машину после… после работы.

Карин ругнулся про себя. Еще одной комиссии ему не хватало!

– Да в чем дело-то?

– Жильцы бегут.

– Куда бегут?

– Не куда, а откуда. Из гостиницы, из нашего «Спутника». Чертовщина какая-то. Может, и ерунда. А выяснить все равно надо.

– Чертовщина? А точнее неизвестно?

– Какие-то голоса, как из загробного мира.

– Жара это.

– Что?

– Жара, говорю. От жары люди свихнулись.

– У нас в комнатах кондиционеры. Работают, конечно, не все, но все же…

– Так чем я могу вам помочь?

– Не знаю. Но вы уж помогите.

– Господи, да чем же?

– Я пришлю за вами завтра машину часиков в семь вечера, пожалуй. И остальные как раз соберутся.

– У вас что, большая комиссия?

– Да человек пять. Инженеры, психологи…

Директор «Спутника» перечислил фамилии.

– Ого! Интересная компания.

– Так ведь неизвестно, что это такое.

– Ну хорошо. Присылайте…

Владимир Зосимович положил трубку и помянул нехорошим словом Анатолия Юльевича Согбенного, заместителя директора НИИ по научной работе.

– Этот Солюхин уже пять раз звонил,- сказала Лена. – Хочешь яичницу с помидорами?

– Отлично. Я пока приму душ.

Карин взял портфель, прошел в стандартно обставленную комнату с телевизором, книжным шкафом, сервантом, диваном и прочей необходимой для гостиной мебелью и устало опустился в кресло. В комнате беспорядок. Но так сейчас, наверное, удобнее Ленке.

Несколько секунд он сидел, опустив руки и пытаясь расслабиться, потом расстегнул портфель и вытащил из него толстый том отчета, который нужно было прочитать сегодня вечером. На титульном листе справа внизу стояла подпись руководителя темы: «к. т. н. Бакланский Виктор Иванович». Карин перевернул лист. На следующем был список исполнителей. «Григорьев, прочитал Владимир Зосимович, – Соснихин, Бурлев, Данилов…» Дальше шло еще несколько фамилий, незнакомых Карину. Соснихина и Бурлева он знал хорошо. Они приезжали несколько раз к нему в лабораторию. И Бакланского он знал, правда хуже. Тогда тот еще не был кандидатом наук. А вот фамилии Григорьева и Данилова ему ничего не говорили.

– Папка, яичница готова! – крикнула из кухни Ленка.