Клаус фон Дирк с головой погрузился в книгу. Как господин и предсказывал, она захватила его полностью. Никуда не выходил, ни с кем не общался, ел через силу и все время читал. Иногда мне доводилось слышать, как он что-то недовольно бурчит, листая страницы.

Во внешности господина произошли изменения, сделавшие его похожим на истинного демона. Глаза впали, черты лица стали более резкими, а в черных волосах, которые давно уже не знали гребня, появилась седина. Создавалось ощущение, что даже внешность переменилась специально для той роли, которую должен был сыграть он в судьбе людей, его окружавших.

Несмотря на тревогу за здоровье — прежде всего душевное — Клауса фон Дирка, я все больше и больше времени проводил с Агнетт. Мы теперь и дня не могли прожить без того, чтобы не увидеть друг друга. Прогуливались по городу, не уставая им восхищаться; но ощущение, что нам здесь нет места, не покидало нас ни на секунду.

Мы хотели вернуться в родной край, знакомый с детства. Где все привычно и понятно, и где я смог бы, подыскав подходящую замену, оставить Клауса фон Дирка вместе с его тайнами. Да и Агнетт, признаюсь, тяготилась своим положением. Несмотря на искреннюю радость, охватывающую ее при виде счастливой хозяйки, она понимала, что связь с человеком другой религии не делает ей чести.

Наверное, именно поэтому она и не была посвящена в планы госпожи. Такой вывод я сделал из наших бесед, поскольку не раз подводил Агнетт к мысли, что влюбленные могут попросту сбежать.

— Это невозможно, — сказала моя возлюбленная. — Госпожа любит Керима Руфди, его общество доставляет ей удовольствие, но она не сбежит с ним.

— Но представь, что нам запретили видеться, а тебя пытаются выдать за другого. Что тогда? — спросил я с замиранием сердца.

— Тогда все было бы иначе, — ответила она через паузу, а затем улыбнулась. — Но, милый Ганс, никто не выдаст меня за другого. А если нам запретят видеться, мы всегда сможем делать это тайно.

Признаюсь, данный ответ не устроил меня полностью. Агнетт не сказала, что способна сбежать со мной в том случае, если это будет единственным шансом быть вместе. Хотя и мне самому не удалось бы оставить Клауса фон Дирка. Различные привязанности: духовные, дружеские или любовные — каждая из них имеет над нами свою власть, а потому всегда неприятно, если они начинают расходиться меж собой. Чтобы ты не выбрал — в любом случае будет больно тебе и кому-то еще. Выбирать между другом и любовью, не все равно, что делать выбор из двух друзей или возлюбленных, ведь ты рискуешь потерять и друга, и любовь.

К тому же, было еще одно обстоятельство: как я не раз замечал, женщины редко говорят тебе «да» или «нет», если речь идет о чем-то умозрительном. Добиваться от них точного ответа в этот момент бесполезно. Они могут сказать лишь то, что чувствуют сейчас. Когда же ситуация случается, то выбор происходит моментально.

Потому я продолжал верить и отбрасывал сомнения. Как нередко наставлял меня Клаус фон Дирк: «Будь доволен, имея то, что имеешь. Если ты одет в лохмотья, а хочешь нормальную одежду — не стоит проклинать лохмотья и отказываться от них, не заполучив чего-то другого, иначе ты замерзнешь окончательно».

* * *

Прошло несколько дней. Клаус фон Дирк перебрался с книгой в лабораторию и перешел к экспериментам.

Несколько раз за это время к нам заглядывал Хасим Руфди. Поначалу он отводил взгляд, встречаясь со мной, но потом, узнав, что я часто отправляюсь гулять с Агнетт, стал появляться именно в это время. Не знаю, чем я смущал его. Ни взглядом, ни словом я старался не выдать то, что посвящен в его тайну.

Господин меж тем продолжал рассказывать мне о том, что должно было случиться дальше.

— В первую очередь, — сказал он как-то, лежа в одежде на застеленной кровати, — хочу признаться тебе Ганс, что герр Кнопп в курсе нашего плана. Не деталей, отнюдь. Сомневаюсь, что он верит в алхимию. Но он знает, что его возлюбленная встречается втайне от него с другим.

— И он это терпит?! — от удивления я чуть было не подскочил.

— Тише, Ганс, тише. Естественно, терпит. Герр Кнопп — деловой человек. А деловые люди вытерпят многое, если чувствуют выгоду. Мы заверили его, что сделаем все наилучшим образом. В конечном итоге, фрейлейн Эльза вновь вернет герру свое расположение, а излишнее давление может только повлечь необдуманные поступки. Разговаривал и заверял, как ты понимаешь, Хасим. Мне, признаюсь, такие беседы претят.

— А почему он его слушает?

— Хасим Руфди, как он не раз повторял, из весьма уважаемого рода. Герр Кнопп — представитель торговой фирмы. Он отлично знает: кому можно доверять и кого можно слушать. Думаю, герр не нашел причин сомневаться в словах Хасима или же обнаружил доказательства, их подтверждающие.

— И в чем же сам план? — спросил я. Мной, признаюсь, руководили любопытство и желание, узрев обрывок, увидеть полную картину.

— В назначенный день Хасим постарается отослать своего брата как можно дальше. Нужно, чтобы его не было в городе. В это время, герр Кнопп даст фрейлейн Эльзе снотворное и привезет ее сюда. Наверняка он удивится, увидев, что произойдет, но у него не будет возможности отступить, зайдя так далеко. Сентименталь, как тебе известно, это сущность, управляющая чувствами. В той или иной мере она живет в каждом из нас. Мы испытываем тревогу, страхи, волнения, любовь, ненависть et cetera. Всем этим управляет наш внутренний сентименталь. Вызвав его и подчинив, я смогу перенаправить любовь фрейлейн.

— Вы думаете, у вас получится?

— О! Я имею все основания полагать, что так и будет. Процесс вызова и приручения описан в книге полностью. Мне осталось разобраться с несколькими тонкостями и попробовать на ком-нибудь для того, чтобы убедиться окончательно.

— Только не на мне! — вскричал я и отшатнулся.

Клаус фон Дирк удивленно приподнялся на кровати.

— Что ты, Ганс, я вовсе не собираюсь управлять чувствами тех, кто мне дорог. Именно по этой же причине я не предложил тебе привести Агнетт, чтобы в точности знать, любит она тебя или нет…

— …разумеется, любит!

— Конечно же, — господин улыбнулся одними лишь кончиками губ. — Разумеется, любит. Достойный ответ. Именно поэтому я не предлагаю тебе узнать точно, ведь ты веришь. А вера, порой и особенно в таких делах, гораздо лучше знания наверняка. Все проще. Хасим приведет мне кого-нибудь из своих слуг.

— А разве… разве необходимо использовать лишь фрейлейн Эльзу? — спросил я осторожно. — Почему бы не заставить Керима Руфди разлюбить ее?

— Насколько я успел разобраться в природе Сентименталя — его обязательно надо перенаправить. А Кериму еще не нашли подходящей невесты, — на этих словах Клаус фон Дирк усмехнулся. — К тому же, Хасим не до конца доверяет мне. А потому вряд ли даст проводить опыты над собственным братом, каким бы позором семейства он его не считал.

* * *

В то утро, на которое было назначено приручение сентименталя фрейлейн Эльзы, я встал очень рано. Солнце уже взошло, но все еще царила ночная прохлада; на небе, к моему удивлению, едва ли не впервые за время нашего пребывания в Багдаде, появились облака; тяжелые тучи медленно ползли, нависая над городом.

— Пусть же все случится так, как решит Господь, — пробормотал я, отчего-то проникнувшись это величественной картиной.

Спустившись вниз, я застал Клауса фон Дирка в крайней степени задумчивости. Он меланхолично листал книгу, затем, увидев, что я вошел, небрежно отбросил ее на кровать. Я подивился такому неуважению к труду, который господин считал едва ли не главным в своей жизни, но промолчал.

— Вот и ты, Ганс. Тебе тоже не терпится увидеть, как это все случится?

Кивнув, я присел в кресло. Первый опыт, со слугой Хасима Руфди, господин проводил в одиночестве, не допустив никого, но на этом мне разрешено было присутствовать, как и Хасиму Руфди с герром Кноппом.

— С минуты на минуту все начнется. С минуты на минуту, — пробормотал Клаус фон Дирк и провел руками по лицу. Было видно, как дрожат пальцы.

И действительно, не прошло и нескольких минут, как в дверь постучали. Хозяин знаком показал мне открыть, и я тотчас же пошел выполнять. Отворив, я посторонился, и в комнату вбежал герр Кнопп, держа на руках фрейлейн Эльзу.

Подойдя к кровати, он уложил на нее девушку и только затем огляделся. Увидев меня, он отшатнулся, прошипел что-то сквозь зубы, но ничего не сказал. На лице его застыла мрачная решимость. Как и предсказывал господин, отступать герр Кнопп не собирался.

Клаус фон Дирк улыбнулся приветливо, но руки его продолжали дрожать. Он подождал, пока следом за герром Кноппом в дверь не войдет Хасим Руфди, и лишь затем, затворив дверь, жестом попросил всех отойти к стене.

Мы повиновались. Застыли втроем, напряженно выжидая. Обманутый влюбленный, предавший брат и любопытствующий слуга. Каждый из нас силился рассмотреть, что же происходит и каждый, старался не замечать другого. Мы делали вид, что нас нет, будто бы это могло каким-то образом повлиять на дальнейшие события.

А Клаус фон Дирк тем временем, начал раскладывать на кровати символы. Часть из них была мне знакома, к примеру, россыпь отполированных рубинов, которые господин старался класть через равные промежутки. Другую же часть я видел впервые. Быть может, они береглись так тщательно, что Клаус фон Дирк ни разу их до этого не использовал, а может он сам или Хасим Руфди по его просьбе, достали их уже здесь, в Багдаде.

Магический рисунок рос и становился все причудливей. Перья птиц соседствовали с драгоценностями, золото с камнями, жемчуг с полосками железа. Не знаю, в чем именно заключалась роль этих символов, но их количество все росло и росло, и вскоре, почти на каждом свободном участке что-нибудь лежало.

Мы продолжали следить, практически не дыша. Никто из нас троих не желал нарушить ритуал. Хотя мы могли бы особо и не стараться, потому что Клаус фон Дирк ничего не замечал вокруг.

От его тела исходило сияние. Он бродил вокруг вынесенной в центр комнаты кровати и что-то говорил столь тихо, что до меня доносился едва различимый шепот, и, как я не старался, у меня не получалось ничего разобрать.

Клаус фон Дирк подошел к камину и бросил в него нечто, отчего повалил густой и едкий дым. Держать глаза открытыми стало трудно — набегали слезы, вдобавок дым царапал горло, отчего мы все закашлялись. Но мне не хотелось пропустить ничего, а потому, помогая себе руками, я разгонял дым пред собой и успел увидеть, как из тела фрейлейн протянулись тонкие лучи света.

Они сошлись в одной точке, над животом девушки, и через несколько мгновений из этих лучей сложилась фигура маленькой кошки. Она потянулась и осмотрелась вокруг. Было слышно, как странный зверь тихо мурлычет.

Господин протянул руку, и кошка лизнула палец. Язык ее тоже состоял из света. И, что удивительно, хотя сама кошка висела в воздухе, она была осязаема, а язык ее касался руки Клауса фон Дирка. По лицу господина было видно, что он буквально щурится от удовольствия.

Затем Клаус фон Дирк заговорил с кошкой на странном певучем наречии, которого я прежде никогда не слышал. Он повторял одно и тоже, а кошка, поначалу противящаяся его воле и фыркающая после каждой фразы, вскоре поникла головой и свернулась в клубок. Выглядело так, словно она уснула.

— Герр, подойдите, — позвал Клаус фон Дирк.

Тот вздохнул и решительным шагом приблизился к кровати. Я заметил, что он старался не смотреть на тело невесты и кошку, а сконцентрировался только на моем господине.

— Погладьте кошку. Возьмите ее на руки и подарите ей свою ласку.

— Это любовь моей Эльзы?

— Не совсем так. Это ее сентименталь. У фрейлейн он выглядит, как маленький котенок. Это очень хорошо. Маленькие быстрее привыкают к новым хозяевам.

— Хозяевам?

— Вы станете хозяином ее чувств. Она во всем будет опираться на вас. Любить и благодарить…

— Любить и благодарить… — машинально повторил герр Кнопп. Он как-то разом осунулся и, протянув руки, взял кошку.

— Ну же, не боитесь, погладьте ее!

Клаус фон Дирк походил на дьявола, искушающего Христа. Во всей его фигуре, в том, как он стоял, смотрел и говорил, сквозило торжество. Он сделал то, что не удавалось практически никому, если не считать автора трактата, и сейчас наслаждался моментом.

Герр Кнопп осторожно, словно ежесекундно боясь, что она очнется и укусит, погладил кошку. Рука его прошла по спине животного, приглаживая шерсть, и тотчас же кошка потянулась, чуть высунув коготки, и сладко зевнула. Воодушевленный герр Кнопп продолжил ласкать сентименталя, а тот нежно заурчал и сам начал тереться о руку.

— Вот видите, у вас уже получается. Она уже любит вас, — господин разве что не кричал от сдерживаемого возбуждения.

— А мой брат? — подал голос Хасим Руфди. — А как же мой брат? Она забыла его?

— Нет. Она помнит: кто такой ваш брат и все, что было между ними. Увы, сентименталь не властен над памятью. Но теперь фрейлейн Эльза будет испытывать недоумение, почему раньше она его так любила. Теперь все ее помыслы и чувства будут направлены на человека, который сумел покорить ее сентименталя.

— Так просто, — пробормотал герр Кнопп.

— Отнюдь. Поверьте, для того, чтобы убедить сентименталя отказаться от прошлой привязанности мне понадобилось очень много сил. И многие из ингредиентов, которые лежат на кровати, нужны не для того, чтобы вызвать сентименталя или удержать его, а чтобы сломить волю этого своенравного создания. К тому же, не забывайте, что сентименталя нужно подкармливать. Это странное животное питается чувствами и эмоциями. Советую вам чаще бывать с фрейлейн Эльзой, когда она очнется. Не стоит укорять ее в том, что было, как не стоит и вспоминать об этом. Подарите ей ласку и любовь, как я вам уже говорил, и она останется привязанной к вам на века.

— Вы — волшебник!

— Признаюсь, мне всегда претило это слово, — покачал головой Клаус фон Дирк. — Я алхимик и философ. Все, что я делаю — есть результат науки или умозаключений. Никакого волшебства. Абсолютно никакого.

— Как бы то ни было, вы вправе рассчитывать на мою благодарность, — прошептал герр Кнопп. Он не прекращал ласкать сентименталя и, по-видимому, сам получал от этого не меньшее удовольствие. Возможно, это диковинное создание действительно было приятно гладить. Увы, мне не довелось попробовать.

— И на мою благодарность тоже, — подал голос Хасим Руфди. — Вы второй раз спасаете нашу семью. Один раз вы вернули нам брата, а теперь — честь.

— Это пустое, — отмахнулся господин. — Абсолютно не важно. Самое главное для меня то, что мне удалось совершить нечто, что покроет мое имя славой на века.

— Но только ни слова об этом случае, — всполошился Хасим Руфди. Во взгляде герра Кноппа читалось такое же беспокойство.

— Не волнуйтесь, я помню об уговоре, — Клаус фон Дирк слегка поклонился. — Что касается моего слуги, который присутствует здесь, уверяю, он ничем себя не выдаст. Если он только посмеет, то мое наказание будет суровым донельзя.

— Насколько я знаю, он близок со служанкой Эльзы, — задумчиво заметил герр Кнопп.

— Именно! И заметьте, хотя ему известно о происходящем с самого начала, он до сих пор ничего ей не рассказал.

Мужчины покачали головами, а я вздохнул с облегчением. Быть может, кому-нибудь и нравится быть в центре внимания, но только не мне. Вдобавок, обсуждение моей персоны так, будто меня в тот момент не было в комнате, оказалось чрезвычайно неприятным чувством.

— Ну а теперь, герр Кнопп, прошу вас, верните сентименталя на место, — приказал Клаус фон Дирк.

Послушный влюбленный неохотно перестал гладить кошку, а затем опустил ее в то место, куда указывал мой господин. Сентименталь вновь повис в воздухе и начал возбужденно принюхиваться. Затем удовлетворенный осмотром лег на бок и стал постукивать хвостом, как делают кошки в те моменты, когда хотят, чтобы с ними поиграли.

Клаус фон Дирк вновь принялся разговаривать с сентименталем, попутно собирая с кровати ингредиенты опять же в известном только ему одному порядке. С исчезновением каждого предмета сентименталь становился все призрачней, пока не растаял полностью.

Затем господин быстро побросал ингредиенты в сумку, достав взамен небольшой пузырек. Он открыл его и даже до меня донесся резкий запах, идущий изнутри. Клаус фон Дирк поднес пузырек к лицу фрейлейн Эльзы, ее ресницы задрожали, и вот она открыла глаза.

— Что происходит? — спросила девушка встревожено, обнаружив себя на кровати посреди комнаты, да еще и в такой странной компании.

— Вам стало плохо, и я привез вас к Клаусу фон Дирку. Об его искусстве врачевания я был хорошо осведомлен, потому не стал искать кого-то другого, — кажется, эта фраза герра Кноппа была отрепетирована не один раз.

— И что со мной?

— Ничего страшного, — ответил господин. — Всего лишь переутомление. Нужно несколько дней покоя и вы будете в порядке.

— Благодарю вас, — фрейлейн встала с кровати и поклонилась. — Милый Штефан, отвезите меня, пожалуйста, домой.

По лицу герра Кноппа пробежало недоверие пополам с удивлением. Видимо, фрейлейн Эльза до этого никогда не называла его «милым». Он подал ей руку и повел к выходу. Оглянувшись, я заметил, что Хасим Руфди ушел еще раньше. Затем я перевел взгляд на господина, на лице его торжество уже успело смениться задумчивостью. Он не обращал на меня внимания, я же поспешил оставить его одного.

Вряд ли здесь должно было произойти еще что-то, требующее моего присутствия.