Предательство

На следующий год после смерти президента Томаша Масарика его детище — первая Чехословацкая республика, а вместе с ней и «Русская акция» помощи эмигрантам из России прекратили свое существование. В очередной раз совершилось предательство — так называемый «Мюнхенский сговор» нескольких государств против маленькой независимой Чехии.

Судетские немцы встречают солдат нацистской Германии

С молчаливого согласия Советского Союза, так и не простившего Праге поддержки русских эмигрантов, Англия и Франция согласились отдать фашистской Германии Судетскую область. И опять чехов никто не спросил, их только поставили в известность о свершившемся факте. Вождь немецких фашистов Адольф Гитлер, почувствовав безнаказанность, продемонстрировал свою силу: пообещал, в случае сопротивления чехов, стереть Прагу с лица земли.

В марте 1939 года на территорию Чехии и Моравии вступили гитлеровские дивизии. Маленькая чешская армия была бессильна противостоять хорошо вооруженным и обученным войскам фашистской Германии.

Чехия была объявлена «Протекторатом Богемии и Моравии», подконтрольном наместнику рейха. На территории Протектората объявили режим военного положения. Как и во время Первой мировой войны, Чехия стала одним из промышленных центров Третьего рейха, откуда на фронт поставлялась значительная часть немецкого оружия. Не согласные с фашистским режимом чехи либо эмигрировали, либо были схвачены гестапо и брошены в концентрационные лагеря.

 

Столица сопротивления

Прага, как и во все времена, стала объединяющим центром народного неповиновения гитлеровским порядкам.

Уже через месяц после «мюнхенского предательства» начались первые массовые демонстрации неповиновения новым властям. Произошли столкновения с полицией и гестапо. Имя студента Карлова университета Яна Оплетала, скончавшегося от полученных ран во время беспорядков на улицах Праги, стало символом борьбы против оккупантов для студентов всего мира.

Восстание молодежи было подавлено. По особому указу из Берлина в Праге были закрыты все высшие учебные заведения. Введены дополнительные ограничения гражданских свобод.

Однако ничто и никто не мог сломить стремление к независимости, заложенной в сознание пражан легендарной прародительницей Либуше. Движение Сопротивления гитлеровскому режиму не только не ослабело, но разворачивалось все с большей силой. Ярким примером сплоченности рядов борцов за освобождение от поработителей является случай с покушением на наместника рейха в Протекторате Рейнхарда Гейдриха, который впоследствии скончался от полученных ран.

Парашютисты, устроившие покушение, какое-то время скрывались в пражском храме христианских святых первоучителей Кирилла и Мефодия. Только из-за предательства одного из участников операции они были убиты. В массовых репрессиях гитлеровцев, последовавших после этого покушения, пострадали не только жители Праги, но и священнослужители. Гестапо арестовало и епископа Горазда. После пыток он вместе с другими представителями православного духовенства был расстрелян осенью 1942 года.

Нацисты запретили деятельность Чешской православной церкви.

 

Офицер-священник Андрей Коломацкий

Несмотря на гонения, православная церковь Чехии, как всегда, оставалась верной своей пастве и в годы Второй мировой войны. Священнослужители во главе с епископом Гораздом старались воодушевлять людей в непростое военное время. Еще до своей гибели епископ Горазд писал: «Если справедливость должна победить, — в чем я нисколько не сомневаюсь, — то я убежден, что победа последует за Советским Союзом, на который вероломно, ни за что напала гитлеровская Германия… Мы должны что-то делать… Весь наш народ борется не на жизнь, а на смерть, равным образом как русский, сербский и другие народы. Пусть будет, что будет, но мы не можем отстать от начатой справедливой борьбы…»

После ликвидации нацистами Богемско-Моравской епархии в 1942 году ряд православных общин ушли в подполье. Одной из таких общин в Праге руководил сподвижник казненного владыки Горазда — архимандрит Андрей, хорошо известный не только среди пражских прихожан, но и во всей Чехии. В прошлом бывший русский офицер Андрей Коломацкий, решивший после эмиграции в Прагу посвятить себя Богу, был наделен Божьим даром строителя-созидателя.

Священномученик Горазд, епископ Чешский и Моравско-Силезский

С благословения епископа Горазда, он построил в Чехии много православных храмов, сооружал иконостасы.

Несмотря на смертельную опасность со стороны гитлеровских оккупантов, Андрею Коломацкому удалось пробраться в Прагу, где священник в одном из частных домов паствы тайно проводил богослужения, здесь же он бесстрашно выполнял свой долг, совершая обряды венчания, крещения, отпевания, исповедовал прихожан. Впоследствии многие люди с благодарностью вспоминали моральную помощь и поддержку, которую оказал им русский священник Коломацкий…

Как отмечал историк и писатель, исследователь истории Православной церкви Михаил Витальевич Шкаровский, сразу после освобождения Чехии от гитлеровской оккупации советскими войсками началось не только возрождение Православной церкви Чехии с помощью великой восточной Русской церкви, но и постепенный переход чешской епархии под юрисдикцию Московского Патриархата, который завершился к 1948 году. А весной 1946 года главой экзархата Русской церкви в Чехословакии стал епископ Ростовский и Таганрогский Елевферий (Воронцов), получивший титул Пражского и Чешского архиепископа.

 

Друзья и соратники: епископ Сергий и архимандрит Исаакий

Не меньшее бесстрашие и преданность святой православной вере проявили в годы войны епископ Сергий (Аркадий Дмитриевич Королев) и архимандрит Исаакий (Иван Васильевич Виноградов).

Епископ Сергий, став еще в 1922 году, — при митрополите Евлогии (Георгиевском), которому подчинялись до 1930 года все русские православные общины, возникшие в те времена в Чехословакии, — настоятелем собора Св. Николая в Праге, к началу Второй мировой войны был уже широко известен и в русском, и в чешском обществе своими благородными деяниями.

Много сил он отдал на возведение церкви Успения Божией Матери на пражском кладбище в Олыпанах. При непосредственном участии епископа Сергия был создан домовой храм Св. Николая в Праге. Владыка заслужил уважение русских прихожан своей терпимостью, доброжелательностью, трудолюбием, своими неустанными духовными проповедями и беседами с прихожанами.

Русский ученый-эмигрант Николай Андреев вспоминал о том времени и о епископе Сергии: «Прага была единственным местом скопления русской эмиграции, где не существовало разделения на несколько епархий, тогда как в большинстве центров русского рассеяния действовали разные юрисдикции: или синодальная церковь, или церковь, подчиняющаяся Константинопольскому патриарху, ибо прямых подчинений Московскому патриарху за границей не было; если они даже и возникали, то только как персональные увлечения, но не как явление церковной жизни. В Праге же во главе Православной Русской церкви оказался (явочным порядком) епископ Сергий (Королев), который попал в Чехословакию не по своей воле. Он был религиозным деятелем на Холмщине еще до Первой мировой войны, сотрудником архиепископа Евлогия, который потом в Париже сделался митрополитом. И эта его деятельность была окрашена истинно русским православием.

Епископ Сергий (Аркадий Дмитриевич Королев)

Он старался повлиять на униатов, которые в XVI–XVII веках появились в пределах тогдашней Польши, чтобы те вернулись в лоно православия. Это отчасти удалось. Но с другой стороны, монастырь, где архимандритом тогда был о. Сергий, во время Первой мировой войны эвакуировался в Россию. После окончания войны о. Сергий вернулся в Польшу, и тут оказалось, что монастырь частично разрушен поляками. И хотя о. Сергий был возведен в епископское звание патриархом Тихоном, в Польше ему не разрешили остаться, считая, что он пропагандирует православие, которое не совпадало с интересами Польской Республики. Поэтому его доставили на чехословацкую границу и пустили на все четыре стороны. Он приехал в Прагу, никого там не зная. Очевидно, это и была его жизненная миссия, ибо он остался в Праге надолго, сделавшись любимым возглавителем Русской православной церкви, которая благодаря ему не претерпела раскола, как это случилось во многих других центрах русского рассеяния…»

С конца 20-х годов прошлого века близким другом и соратником епископа Сергия стал архимандрит Исаакий, бывший штабс-капитан русской Белой армии. В 1927 году митрополит назначил архимандрита Исаакия настоятелем Успенской церкви в пражских Олыпанах. Возглавив «Братство для погребения православных русских граждан и для охраны их могил в Чехословакии», архимандрит Исаакий много сделал для святого дела восстановления и сохранения памяти об ушедших славных представителей русского народа.

М. В. Шкаровский отмечал, что помимо дел мирских, отец Исаакий служил в пражском соборе Св. Николая, настоятелем которого был его друг и соратник епископ Сергий. В этом же храме служил протоиерей Михаил Васнецов — сын знаменитого русского художника Виктора Васнецова.

«Военная хитрость» русских священников

По утверждению писателя и исследователя истории Православной церкви М. В. Шкаровского, спустя несколько месяцев после установления нацистами Протектората Богемии и Моравии между епископом Сергием и архиепископом Серафимом было заключено компромиссное соглашение о присоединении так называемых евлогианских (по имени епископа Евлогия) русских православных общин, находящихся в Чехии и Германии, к русской православной епархии епископа Берлинского и Германского Серафима. При этом полностью сохранялись самостоятельность и неприкосновенность якобы «подчиненных» общин…

Как удалось заключить такое благостное соглашение? Может, держали совет два друта-священника, бывший офицер архимандрит Исаакий поделился с соратником секретами тайной военной дипломатии? Не исключено… Но загадка остается. Этот документ давал дополнительные гарантии безопасности русским православным верующим на оккупированных нацистами территориях. Поэтому неудивительно, что количество прихожан в пражской епархии во время войны возросло, а число самих русских православных общин увеличилось в Европе.

Авторитет русских православных священников после такой блистательной победы в удушающей атмосфере нацистской оккупации еще больше укрепился. Множество людей — верующих и не верующих — собрались в Праге в апреле 1941 года для чествования владыки Сергия в связи с двадцатилетним юбилеем его епископской деятельности. Люди молились за его здоровье и благоденствие…

«Упросил бога пощадить славян…»

Как только друзья-священники, епископ Сергий и архимандрит Исаакий, узнали о нападении фашистской Германии на Советский Союз, они незамедлительно начали служить молебны, прося Бога о даровании победы над фашистами. М. В. Шкаровский писал: «Отец Исаакий присоединился к призыву проживавшего в США митрополита Вениамина (Федченкова) оказать поддержку русскому народу и призвал свою паству к участию в сборе пожертвований для русских.

Архимандрит Исаакий (Иван Васильевич Виноградов)

Он исповедовал скрывавшихся советских военнопленных… Как бывший кадровый офицер, отец Исаакий публично с восхищением отмечал храбрость и мужество русских солдат, что было небезопасно в оккупированной Чехословакии…».

По свидетельству современников, владыке Исаакию было во сне знамение: будто Вячеслав Чешский предсказал победу России над Германией. М. В. Шкаровский приводит воспоминания самого отца Исаакия об этом чудесном пророчестве. Во сне он оказался возле статуи святого Вячеслава, начал молиться, и вдруг: «…слышу шорох и вижу, что статуя ожила, — рассказывал владыка, — одежда цветная, и говорит мне на Вы: Скажите своим друзьям, русским, и моим друзьям-чехам, что я упросил Бога пощадить славян, и они выйдут победителями из этой войны. Это — за то, что Вы усердно молитесь Богу и почитаете меня…»

Многим русским приходам удалось выжить во время войны благодаря стараниям и усилиям епископа Сергия и архимандрита Исаакия. А в Успенской церкви в пражских Ольшанах в военные годы даже работали русские художники во главе с Т. В. Косинской. Здесь они продолжали расписывать стены храмы фресками по эскизам известного русского художника Ивана Билибина…

Многие русские эмигранты покинули Прагу перед приходом советских войск в 1945 году, спасаясь от репрессий. Епископу Сергию и архимандриту Исаакию тоже предлагали уехать на Запад, но они отказались. Русские священники для поднятия бодрости духа уставших от оккупации жителей чешской столицы даже провели крестный ход. Мужественные друзья-священнослужители встретили хлебом-солью советских солдат-освободителей Праги, а также отслужили благодарственный молебен во славу одержанной над фашистской Германией победы.

Епископа Сергия арестовали в 1945 году, но потом отпустили, и он продолжил свой священный труд. Архимандрит Исаакий захотел добровольно вернуться на родину, но тоже был арестован и вывезен в Россию под конвоем. Но по заступничеству Патриарха Алексия вскоре его освободили. Однако отец Исаакий после тюрьмы в Прагу не вернулся и остался жить в России…

Жизненный путь, равно как и разговор с Богом, — у каждого свой…

 

Нелегкий выбор

Оккупация Чехословакии нацистскими войсками положила конец «Русской акции» Масарика. Наряду с чешскими учебными заведениями было закрыто большинство русских научных и образовательных учреждений. Материальная поддержка русских эмигрантов практически прекратилась.

Перед каждым из русских, находящихся в то время в Праге, встал нелегкий выбор. Колония эмигрантов разделилась условно на две части. Одни все еще верили, что смогут вернуться на родину после того, как фашистская Германия освободит Россию от большевиков, а потому всячески искали компромиссы с оккупационным режимом в Праге с целью во что бы то ни стало продолжать работать, сохранив якобы тем самым научный и творческий потенциал для будущего его применения на освобожденной родине.

Другие справедливо считали, что той России, откуда они вынужденно бежали в далекие двадцатые годы, уже нет и не будет. А так как фашистский режим был также неприемлем ими, то единственным выходом для них стала новая эмиграция. И какая-то часть так и поступила.

Некоторые русские эмигранты решили придерживаться полного нейтралитета, не вполне разбираясь в международной ситуации войны. Приверженцы такой модели поведения не понимали, что в изменившемся общемировом пространстве они являются изгоями, предателями и второсортными существами для любой из противоборствующих сторон…

 

Один из немногих

По утверждению русских ученых Е. П. Аксеновой и М. Ю. Досталь, основанному на документальных материалах из российских архивов, одним из немногочисленных высших заведений, продолжавшим свою образовательную и научно-исследовательскую деятельность в Праге во время нацистской оккупации, была Русская ученая академия (РУА) (более ранние названия — Русский народный университет (РНУ), затем — Русский свободный университет (РСУ)). В годы существования «Русской акции» учебное заведение получало значительные материальные субсидии.

У истоков образования РНУ в 1923 году стояли эмигранты, маститые русские профессора и общественные деятели — М. М. Новиков (ректор университета — с основания до 1939 года), П. Н. Новгородцев, А. А. Кизеветтер и другие. Преподавательский состав украшали фамилии известных ученых: A.B. Флоровского, Б. А. Евреинова, П. А. Остроухова, П. Б. Струве, С. Н. Булгакова, Н. О. Лосского, П. Н. Савицкого, И. И. Лапшина, А. Л. Бема, Н. Л. Окунева и многих других. В довоенные задачи образовательного учреждения, помимо научно-исследовательской и учебно-просветительской работы, входила деятельность, направленная на сближение с чешским обществом.

По предложению неутомимого общественника и просветителя, историка литературы В. Ф. Булгакова в 1933 году под эгидой РСУ создается уникальный по своему наполнению Русский заграничный культурно-исторический музей, коллекция которого с момента возникновения была объявлена национальным достоянием России.

Таким образом, благодаря также во многом подвижнической, самоотверженной деятельности как самого коллектива учебного заведения, так и сплотившейся вокруг него общественности, в 20–30-х годах прошлого века Прагу стали именовать «русскими Афинами» и «русским Оксфордом».

Перемены

Многое изменилось в РСУ после оккупации Чехии фашистскими войсками. Немцы установили над эмигрантами в Праге жесткий контроль. Деятельность университета отныне была подчинена Управлению делами русской эмиграции в Берлине посредством уполномоченного представителя в Протекторате Чехии и Моравии.

Ректор РСУ, профессор М. М. Новиков, в течение шестнадцати лет бессменно возглавлявший университет, подал в отставку и уехал из Праги в Словакию. Официальная причина — приглашение на преподавательскую работу в Братиславский университет. Однако нельзя исключить, что к перемене места жительства и работы его подтолкнула потеря Чехией статуса независимого государства, а Словакия, наоборот, в те времена была провозглашена самостоятельным государством во главе с Й. Тисо. Вполне возможно, как истинный ученый, М. М. Новиков дорожил в первую очередь своей свободой.

К тому же, как свидетельствуют архивные материалы, его и не сильно уговаривали остаться в РСУ. Уже в апреле 1939 года ректором университета единогласно был избран профессор ботаники В. С. Ильин. Новый руководитель учебного заведения был ярым антисоветчиком и абсолютно лоялен к нацистам. Очевидно, политические взгляды Ильина ничуть не смущали в то непростое время членов Совета преподавателей РСУ, безоговорочно отдавших голоса своему избраннику.

«Уполномоченный» ректор В. С. Ильин

После избрания нового ректора при университете создаются специальные кружки, в которые зачисляются слушатели из числа бывших офицеров и солдат, а также молодежь призывного возраста. В стенах учебного заведения целенаправленно получали знания потенциальные участники военных действий на территории Советского Союза. Это следовало из формулируемых учебных тем военной подготовки: о русско-германских отношениях; о Красной Армии; о Красной коннице; о взаимодействии пехоты и артиллерии в бою; о санитарной и медицинской помощи в боевых условиях и тому подобное.

К началу Великой Отечественной войны на территории Советского Союза ректору В. С. Ильину удалось объединить под эгидой РСУ практически все значительные учреждения и организации русской эмиграции в Праге. Помимо Культурно-исторического музея в состав РСУ вошли Русская библиотека, включая общество «Русской библиотеки», Русское историческое общество, включая библиотеку Общества и другие. Е. П. Аксенова и М. Ю. Досталь считают, что «…Такая концентрация научных сил русской эмиграции была не столько в интересах перечисленных русских институций, сколько определялась необходимостью их самосохранения (поскольку немецкие власти оказывали поддержку университету). С точки зрения властей (фашистская Германия), объединение большой группы ученых в одном центре создавало удобство наблюдения за ними».

Очевидно, ректор РСУ неплохо справился с поставленными оккупационными властями перед ним задачами и вошел в их доверие. Начиная с 1941 года В. С. Ильин был назначен уполномоченным фашистского Управления делами русской эмиграции в Протекторате и каждый месяц представлял в Берлин доклад «обо всем происходящем в общественной жизни русской эмиграции в Протекторате»… Помимо этого, Ильин обязан был отчитываться перед проректором немецкого Карлова университета Гервигом Гампрлем, под наблюдение которого был также отдан РСУ. Все документы РСУ должен был согласовывать с профессором Гампрлем и утверждать в полицейском управлении Праги.

Окрыленные ослепшей надеждой…

Известие о вступлении фашистской Германии в войну с Советским Союзом внесло оживление в ряды тех русских ученых-эмигрантов в Праге, которые никак не могли расстаться с давно заплесневелой идеей о возможности применения «сохраненного ими на чужбине научного и культурного русского потенциала» на освобожденной от большевиков родине. Реалии не брались во внимание: они жили воспоминаниями о будущем, которого никогда не будет…

И, естественно, некоторые из них достижение своей цели видели в сотрудничестве с фашистскими войсками — в данном случае «освободителями» России от ненавистных большевиков. «Сработало» древнее правило: «Враг моего врага — мой друг…» Кто-то сразу объявил о верноподданничестве нацистам, иные по-прежнему молчали, искусственно пытаясь отмежеваться от горьких размышлений «уходом с головой» в работу: в научные исследования, в преподавательскую, лекционную деятельность и тому подобное.

Очевидно, панический страх — ни в коем случае не вызвать раздражение и недовольство немецких хозяев — заставлял порой людей переступать черту. После рассекречивания части архивов русские ученые представили широкой публике интереснейшие документы, дающие не только пищу для раздумий мыслящим людям, но зачастую служащие импульсом для дальнейших исследований и открытий.

Вправе только господь бог…

Неблаговидная роль руководства РСУ в деле, связанном с арестом директора Русского культурно-исторического музея В. Ф. Булгакова, прослеживается в письме В. С. Ильина, написанном в 1941 году из Бадена в Прагу — своему коллеге, заместителю председателя Совета преподавателей РСУ А. Н. Фатееву: «О Булгакове поговорите с Гамперлем (в те времена — проректор немецкого Карлова университета, контролирующий все действия РСУ). Я бы предложил следующий проект отношений к Булгакову: если документ… действительно инкриминирующий и его уличающий в коммунизме, хотя бы и в христианском, то его, конечно, нам защищать и покрывать не следует, иначе тень падает и на нас. Подобный опыт, и не раз, уже пережили воинские организации и для них это кончилось плохо. Булгакова, в случае его связи с коммунистами, нужно удалить и разоблачить самим…»

Русские ученые Е. П. Аксенова и М. Ю. Досталь очень корректны в оценке этого поступка. Наверное, это единственно верный путь для ныне живущих поколений. Слишком мало времени нас отделяет от той ужасной трагедии, которая случилась с нашими соотечественниками на чужбине. Живы многие из их прямых потомков, во имя будущего которых приходилось выживать в эмиграции, совершая порой не совсем благовидные поступки. «Не ведают, что творят» — воистину…

У каждого — свой разговор с Богом. И у них есть такое право.

 

Страшные жертвы

Русские эмигранты в Праге оказались в годы Второй мировой войны между молотом и наковальней. Они были чужими и для своей бывшей родины, их считала неблагонадежными и фашистская Германия.

После нападения нацистов на Советский Союз гестапо арестовало сотни русских эмигрантов в Праге. Некоторые из них были сразу отправлены в концентрационные лагеря, другие томились в тюрьмах. А за теми, кого все-таки выпускали на свободу, был установлен строжайший надзор. К примеру, политика С. Маслова и писателя В. Воеводина нацисты арестовывали дважды: в 1941 и в 1944 годах. Под особым контролем находились сочувствующие Советскому Союзу, которые надеялись увидеть в победах Красной Армии освобождение России от тоталитарного большевистского режима.

Надежды большинства из русских эмигрантов окончательно рухнули после 8 мая 1945 года, когда советские войска победоносно вошли в Прагу. Начались повальные аресты. СМЕРШ и НКВД хватали людей на улице, в транспорте, дома, на работе. Спецслужбы не церемонились и особо не утруждали себя объяснениями своих действий: неписаные законы военного времени позволяли многое…

Специалисты не могут до сих пор определить точное количество арестованных или пропавших без вести русских эмигрантов в Праге в то страшное время. Во всяком случае, их было не менее тысячи человек. В основном людей вывозили в тюрьмы и лагеря на территории Советского Союза. Немногим из них посчастливилось вернуться домой.

 

Имена и судьбы

«Уполномоченному» ректору Русской ученой академии В. С. Ильину, возглавлявшему учебное заведение во времена оккупационного фашистского режима, благополучно удалось бежать из Праги за несколько месяцев до прихода советских войск. По одной из версий, его путь на свободу пролегал через американский сектор союзников в побежденной фашистской Германии, а следы дальнейшей судьбы ученого затерялись в Соединенных Штатах Америки.

А вот известный ученый, свободно писавший труды и читавший лекции в той же академии и в других учебных заведениях на русском, чешском и немецком языках, профессор А. Л. Бем был арестован советскими спецслужбами в мае 1945 года, заключен в пражскую тюрьму Панкрац и уже не вышел оттуда… Погиб арестованный в Праге блестящий переводчик и дипломат В. Рафальский. Не вернулся из советских лагерей русский генерал С. Войцеховский. После отсидки в тюрьмах Советского Союза далеко не все сумели направить свою жизнь в привычное русло. Писателю К. Чхеидзе, ученым Н. Андрееву и П. Савицкому, к счастью, это удалось.

Основатель Русского культурно-исторического музея в Праге В. Ф. Булгаков, арестованный оккупационным режимом, в том числе не без содействия бывшего «уполномоченного» руководства Русской ученой академии, был выпущен на свободу. А новое руководство учебного заведения, испытывая стыд и вину перед Булгаковым, однако желая во что бы то ни стало продолжить работу старейшего русского учреждения, вынуждено было просить В. Ф. Булгакова вновь стать во главе Русского культурно-исторического музея.

Болью за исковерканные судьбы и надломленность моральных ценностей наших соотечественников на чужбине переполняется душа читающего строки из обращения руководства академии к Булгакову после окончания войны: «Президиум Русского свободного университета (Русская ученая академия в годы войны) в Праге, осведомившись о Вашем благополучном возвращении в Прагу, приветствует Вас и выражает Вам и Вашей семье свое глубокое сочувствие по поводу понесенных Вами за последние годы тяжелых испытаний. За время Вашего отсутствия Президиум университета и Музейная комиссия всегда с благодарностью вспоминали о Вашей плодотворной деятельности…»

 

Судьба «Архива Булгакова»

Трудно сказать, какие мысли одолевали В. Ф. Булгакова по получении им официального предложения вновь возглавить свое «детище» — Русский культурно-исторический музей в Праге. Однако он согласился и еще какое-то время пытался наладить работу и погряз в вечных поисках средств для возрождения пострадавших от военных действий архива, библиотеки и коллекции музея.

То, что произошло потом, в конце 1945 — начале 1946 года, до сих пор вызывает неоднозначное толкование как среди ученых, так и у простых обывателей, интересующихся вопросами истории русской эмиграции за рубежом. Советскому Союзу были переданы бесценные эмигрантские архивы в Праге, в которых были сосредоточены уникальные материалы из личных архивов владельцев, дневники, письма, списки членов различных эмигрантских организаций, учебных заведений, редакций, сведения о деятельности эмигрантов.

Коллекция же Русского культурно-исторического музея, помимо архивных документов, включала в себя также раритетные библиотечные фонды, сотни уникальных полотен известных русских и зарубежных живописцев, рисунков, скульптур и других единиц хранения.

Бесценные архивы русской эмиграции в Праге были переданы в дар Российской Академии наук и приурочены к ее 150-летнему юбилею. Большая их часть оказалась в советских государственных архивах. Многие эмигранты посчитали действия В. Ф. Булгакова в этой связи предательством их общего дела — сохранения русской культуры для потомков освобожденной от большевиков родины. Нашлись и те, кто обвинял Булгакова в прямом содействии гибели своих соотечественников, вывезенных из Праги в советские лагеря и тюрьмы, так как в архивных документах, переданных в Москву, содержалось много компромата на арестованных НКВД русских эмигрантов.

В одном из опубликованных в XXI веке русскими учеными писем ректора Русского свободного университета А. Н. Фатеева и проректора того же учебного заведения П. А. Остроухова от 1946 года говорится: «…находившийся при Русском свободном университете в Праге Русский культурно-исторический музей в начале 1945 года сильно пострадал от военных действий (помещение, в котором он находился, было занято сначала германскими, а потом русскими властями), его архив, библиотека и коллекции отправлены в Россию под названием "Архив Булгакова", а картины Рериха и др. взяты в музей при открытой недавно в Праге советской средней школе. Таким образом, Русский культурно-исторический музей перестал существовать и бывший его заведующий В. Ф. Булгаков, произведший сдачу Музея, на службе Университета более не состоит…»

От подобострастного прошения возглавить разоренный музей — до обезличенно-презрительного определения действий Булгакова как «произведшего сдачу Музея»… А ведь вполне реально предположить, что его поступок был продиктован элементарным желанием любого настоящего коллекционера позаботиться о будущем своего собрания, в том числе, при необходимости, передать его на хранение в надежные руки. Моральная сторона этой акции?.. Но ведь могли же о ней «забыть» во время войны руководители Русской ученой академии, когда молчаливо наблюдали за арестом их ближайшего коллеги Булгакова?..

Для современных же русских ученых пражские архивы, переданные в Россию в далекие послевоенные годы с участием В. Ф. Булгакова, являются основной и чуть ли не единственной базой первоисточников для изучения русской эмиграции после Октябрьской революции 1917 года.

Сам Булгаков в 1948 году вернулся в СССР. Сохраненные им в эмиграции материалы о Л. Н. Толстом он передал в Ясную Поляну, где впоследствии и работал музейным хранителем.

 

Не нашлось…

Все те же категоричные архивные документы говорят о том, что все же очень многие в среде русской эмиграции встретили восторженно известие о вторжении фашистской Германии в Советский Союз. И трех недель не прошло после начала Великой Отечественной войны для россиян на территории СССР, как в Праге белоэмигрантскими активистами было проведено собрание, посвященное «военной борьбе Германии с иудо-большевизмом и начавшемуся освобождению русского народа от красного ига…». Некоторые из так называемых белоэмигрантов стали записываться в Русскую национальную народную армию, которая была создана и находилась на полном довольствии у германской военной разведки. Наряду с другими странами Европы в Праге был создан специальный вербовочный пункт, в котором белоэмигранты агитировали добровольцев идти на войну с благородной целью превратить отечественную войну против фашистов в гражданскую — за свержение советского строя.

Генерал Андрей Андреевич Власов

Однако советские спецслужбы тоже не дремали и самыми различными способами пытались разлагать разношерстную «народную» армию изнутри. Усилия советских агентов возымели действие, и уже к середине войны отмечались неединичные случаи перехода белоэмигрантов на сторону Красной армии и организации партизанских отрядов на территории оккупированных европейских стран.

Гитлер и его соратники испугались массового дезертирства и предательства в среде армейского белоэми-грантства и сделали ставку на российских коллаборационистов в лице генерала А. А. Власова (1901–1946) и возглавляемую им Русскую освободительную армию. В ноябре 1944 года в Праге, с ведома Гиммлера, состоялось учредительное собрание политического центра Русского освободительного движения, получившего название «Комитета освобождения народов России» (КОНР). Вновь началась вербовка русских эмигрантов в вооруженные силы КОНРа. Представители КОНРа в какой-то вычурной бутафорской форме ходили в русские учебные заведения и агитировали молодежь записываться в «освободительную» армию генерала Власова.

Не нашлось среди русских в Праге времен Второй мировой войны подобных российским эмигрантам первой волны Б. В. Вильде и А. С. Левицкому, которые в 1985 году, в канун 40-летия Победы в Великой Отечественной войне, Указом Президиума Верховного Совета СССР «за мужество и отвагу, проявленные в антифашистской борьбе во Франции», были награждены орденами Отечественной войны I степени. Не нашлось в Праге среди белоэмигрантских воинских организаций такого русского генерала, каким был во Франции А. И. Деникин, который еще до начала Второй мировой войны, в 1938 году, назвал Гитлера «злейшим врагом России и русского народа» и неоднократно потом выступал с воззваниями к бывшим солдатам и офицерам Белой армии не вступать в вооруженную борьбу против СССР и публично поддерживал Красную армию.

Свой трудный выбор в дилемме — «Сталин или Гитлер?» — делал каждый по-своему. Многие русские эмигранты больше склонялись к антигитлеровской коалиции и, как могли, вносили свой вклад в общее дело борьбы с фашизмом и коллаборационизмом в своих рядах.

 

Каждый по-своему…

В немногочисленных опубликованных воспоминаниях очевидцев и участников жизни русской эмиграции в Праге военных лет перед нами предстает глубоко трагичный, но при этом удивительно трогательный, образ среднестатистического русского пражанина, с одной стороны, переполненного страхом перед фашистскими оккупантами, с другой — по-прежнему свято верящего в чудо возрожденной победы ускользающей России. Те, кто не решался открыто стать на сторону чешского Сопротивления, зачастую объявляли свой, личностный, бойкот и протест, молчаливый саботаж.

После начала оккупации практически все русские занялись приобретением радио и слушали запрещенные передачи, в первую очередь из Советского Союза. Фашисты делали облавы, изымали, разрушали приемники, но как только непрошеные гости уходили, — все начиналось сначала.

Приказом по Протекторату было предписано при приветствии поднимать руку и говорить «Хайль Гитлер!». Делалось это по-разному. По воспоминаниям бывших учеников пражской Русской гимназии, которую в годы оккупации возглавлял один из основателей евразийского учения профессор П. Н. Савицкий, преподаватели поднимали руку при входе в класс каждый по-своему. Например, у самого Савицкого рука начинала как-то судорожно дергаться, что вносило оживление в ряды слушателей гимназии. Другой педагог, поднимая руку, вместо «Хайль Гитлер!» произносил якобы по рассеянности, какое-то другое слово. Говорят, когда в конце войны власовцы пришли в гимназию Савицкого агитировать молодежь идти на войну с большевиками, директор, нарушив все писаные и неписаные нормы этикета, не стал их официально представлять ученикам, предоставив вербовщикам самим выпутываться и объясняться с аудиторией. Это был рискованный шаг, за который можно было угодить в тюрьму.

Петр Николаевич Савицкий

П. Н. Савицкий пытался спасать еврейских детей, которых нацисты вывозили из Праги сначала в транзитный концлагерь Терезин, затем — в Освенцим.

Многие эмигранты давали прибежище в своих семьях чешским и русским евреям, выдавая их за своих родственников.

Фашистская пропаганда поощряла доносительство на людей любой национальности.

Во время Пражского восстания Первая дивизия Русской освободительной армии под командованием генерала С. К. Буняченко (1902–1946) повернула свое оружие против фашистов и сражалась на стороне чехов. По-разному трактуют историки неожиданную военную помощь Буняченко. Большинство сходится во мнении, что сделано это было с целью поскорее попросить убежища у одной из западных стран-союзниц. Пускай даже это и так, однако бойцы Буняченко оказали весомую помощь восставшей Праге, сохранив немало жизней горожан в последние дни перед освобождением чешской столицы советскими войсками…

 

Победители

По утверждению некоторых чешских историков, Советская армия, стоявшая в мае 1945 года возле границ Чехии, умышленно какое-то время выжидала, прежде чем помочь восставшей Праге в борьбе с фашистами, удобного момента на театре военных действий, чтобы остаться в истории единственным освободителем Праги. Отечественные ученые объясняют имевшую место задержку со штурмом крайней истощенностью советских войск после изнурительных предыдущих боев.

Первые советские танки вошли в Прагу утром 9 мая. Пражане-очевидцы победоносного входа советских солдат в столицу Чехии свидетельствовали: «…На улице шумно. Проезжают танки и автомобили славной русской армии. Ребята усталые, запыленные. Всюду ликование. Слышны крики: "Ура!", "Слава!", машут сотни рук. При виде каждого танка поднимается буря приветственных криков. Когда колонна останавливается, один из русских солдат начинает играть на гармони, несколько его товарищей пляшут. Танки засыпаны цветами сирени…» Впоследствии сирень стала символом освобождения Праги, а дата 9 Мая 1945 года совпала с днем подписания в Берлине акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.

Освобождение Праги советскими войсками. 9 мая 1945 г.

В боях за Прагу погибли тысячи русских. А в процессе зачисток города и его окрестностей от эсэсовских снайперов и разрозненных отрядов фашистов сложили голову, по подсчетам специалистов, более 500 советских солдат и офицеров, около полторы тысячи — повстанцев — чехов и мирных жителей, примерно тысяча военнослужащих немецкой армии, около 300 власовцев. Их всех, — находящихся при жизни по разные стороны баррикад, — примирила смерть. Многие из погибших в боях за Прагу нашли свой последний приют на одном военном кладбище на Ольшанах.

А. А. Власов и С. К. Буняченко были арестованы в 1945 году советскими спецслужбами после освобождения Праги и депортированы в Москву. В 1946 году они вместе со своими соратниками по Русской освободительной армии предстали перед судом. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР по делу РОА Власов и Буняченко казнены в 1946 году.

 

Начало нового пути

Со входом в Прагу советских войск в 1945 году окончательно завершилась эпоха надежд русской эмиграции — «масариковских детей», для которых первый президент Чехии честно и самозабвенно пытался построить в своей стране маленький уютный дом для особо одаренных людей из России. И если у кого-то из них во время Второй мировой войны еще теплилась надежда о возвращении на родину, то победа Советского Союза над фашизмом и укрепление роли СССР на мировой арене для многих эмигрантов обернулись очередной эмиграцией.

Русские изгнанники понимали, что чешское правительство не станет на их защиту: в Праге разворачивалась очередная борьба за власть и решались другие проблемы. После окончания войны в Чехию вернулись вынужденные изгнанники — чешские политические лидеры, придерживающиеся просоветских взглядов. Да и СССР не остался в стороне. На послевоенных выборах в Чехии победили коммунисты.

В 1948 году была провозглашена Чехословацкая Социалистическая Республика (ЧССР), которую возглавил коммунист Клемент Готвальд. С его благословения и по настоятельным рекомендациям советских товарищей в стране провели национализацию земли, учреждений и предприятий, частной собственности. По аналогии с Советским Союзом, была принята новая конституция и пятилетний план развития чехословацкой страны.

Продолжились гонения на русскую эмиграцию, исходящие на этот раз от чехословацких коммунистов — верных соратников советских партийцев. Искоренение чуждой коммунистам по духу «упаднической» русской эмигрантской культуры стало, по указанию из Москвы, одним из направлений в создании особой, так называемой «чешской социалистической культуры».

Памятник советскому воину на Ольшанском кладбище в Праге

Надо отметить, что в этом неравном бою русская пражская эмиграция потерпела поражение. Ее архивы были конфискованы и отправлены в Москву, закрывались последние русские учебные заведения. Выход виделся в новой эмиграции. Взоры побежденных, но гордых эмигрантов устремились в основном на страны Западной Европы, Южной Америки и в Соединенные Штаты Америки. Немногие из русских эмигрантов 20-х годов XX века, оставшись в Праге, сумели продолжить свою работу. Гораздо больше было тех, кто вынужденно поменял род деятельности.

Вторая мировая война не только разделила страны на «социалистический» и «капиталистический» лагеря, но и провела в душе каждого русского эмигранта незримую черту нового мироощущения и миропонимания. С теми, кто сумел «полюбить Россию в себе», а не «себя — в России», время обошлось более или менее благосклонно: стушевались острые углы памяти, появились какие-то новые перспективы… Их помнят новые поколения соотечественников, а благодарные потомки продолжают начатое своими знаменитыми и талантливыми, но не всегда счастливыми, предками.