Глава 1. Фоссегрим

В зале не умолкал гомон голосов, шустрые подавальщики шныряли туда-сюда, подливая гостям вина и принося новые блюда. Огонь потрескивал в камине, полненькая хозяйка – рыжеволосая матушка Гутрун – энергично распоряжалась, не давая прислуге ни на минутку присесть. Тут царил дурманящий запах сушеных трав, жареного мяса и амра – местного напитка, который готовят из амрийского корня, орехов и хмельной настойки.

Я развернул карту и придавил углы к столу грубыми деревянными чарками. Еду уже принесли, но порой любопытство сильнее любого голода. Взгляд упал на верхнюю часть карты.

Къергарские горы – откровенно паршивое место. К ним вела старая дорога, которая тянулась вдоль берегов реки и терялась в туманах мрачных предгорий. А река – бурная и неприветливая, немало в ней народу утонуло. Если через нее переправляешься, добра не жди. Она начиналась сразу, стоило только выйти из Раудбреммского леса. Но это еще не беда. А вот чем дальше на север, тем опаснее. За горами – снежная пустыня, Озеро Льда и Ущелье Инеистых Снов. А потом – море. Бездонное, бескрайнее, всегда холодное, серое, как колдовское серебро, и негостеприимное. По нему как раз и можно доплыть к Островам-призракам, где расположена Цитадель Хозяина Штормов.

Я отпил вина и поставил чарку назад. Так-то оно так, но добираться туда слишком долго. А в мои планы не входило терять время.

– Вам поесть нужно, – сказал Йорд, уже приличный промежуток времени наблюдавший за моим молчаливым изучением карты.

Принесенное мясо с травами и свежая выпечка пока что исчезали исключительно благодаря ему.

– Да, сейчас, – отмахнулся я, продолжая рассматривать горные районы. – Тут больше нормальных дорог и нет. Безобразие! Неужели за столько времени нельзя было что-то придумать?

– Так мало кто туда ходит, – спокойно возразил Йорд, откусывая сдобу. – К тому же зимой здесь почти не путешествуют. Край суровый, все предпочитают набрать запасов и сидеть дома возле печи.

Я отложил карту в сторону и принялся за еду.

– В твоих словах есть смысл. Но нам пересидеть не удастся.

– Меня это радует, – слуга обнажил в улыбке белые зубы.

Да уж, рисе и есть рисе, даже когда улыбается.

– Что-то у тебя очень странные поводы для радости, – заметил я, беря кусок сочного мяса. Готовить здесь умели: мясо сначала вымачивали в ягодном вине, потом рубили на мелкие кусочки, посыпали специями и жарили на огне. Потрясающая вещь, жаль, что нечасто себя можно таким побаловать.

Йорд сделал вид, что его это не касается. Впрочем, если вы когда-нибудь имели дело с кем-то из тролльего народа, то осуждать меня не станете.

– Нам нужен проводник, – я задумался, – хотя бы вдоль реки. Дальше придется искать кого-то из местных.

– Думаете, кто-то откажет Посреднику?

Я откинулся на жесткую спинку стула, сложив руки на груди.

– Понимаешь, мне не хотелось бы связываться с нечистью. Конечно, если она вступит со мной в сделку, то не сможет предать, в отличие от человека…

– Какая переборчивость, – хмыкнул он, – я бы, наоборот, не советовал связываться с людьми.

– Еще бы! Не можешь простить им приговор к смертной казни, – заметил я, поймав взгляд хозяйки и махнув ей рукой.

– Это были неправильные люди, – ни капли не смутился Йорд, забирая карту себе. – Но почему все же люди? И что мы будем делать со спасенным мальчишкой?

– Выясним, кто такой, для начала. Может, пригодится чем.

Правда, в последнем я сомневался. Если мальчишку привели из далеких земель, то лучшим вариантом будет оставить его здесь. Коль свой ум есть, сумеет найти себе дело. А нет… Ну тут ничего не поделаешь.

– Чего еще изволите, господа? – прозвучал рядом грудной голос хозяйки.

– Две кружки амра с орехами и… как себя чувствует наш юноша?

– Лекарь сказал, что пришел в себя. – Гутрун бросила на меня взгляд. – Раны у мальчика неглубокие. Лекарь наш приготовил снадобья… отваром напоил.

Я кивнул:

– Отлично.

– Я еще нужна, господин? Или… желаете пройти к нему?

– Да. Но можете быть свободны, Гутрун, дорога мне известна.

Стоило только ей отойти, я встал из-за стола:

– Навещу нашего спасенного. Но не будем его пугать, схожу пока я один.

Йорд явно был не в восторге. Хмыкнув, он снова принялся за еду, всем своим видом намекая, что раз он большой и страшный, то и есть должен соответственно.

– Мою чарку амра не трогать, – бросил я и направился к ступенькам.

Рисе вообще-то с рождения положено устрашать людей. Все горцы суровы и внушительны. Есть великаны, есть ростом с человека, а есть и вовсе карлики. Мой Йорд едва мне по плечо, правда, силищи такой, что мало не покажется. На лицо – не дроттен Раудбреммского края, но и при встрече с ним заикаться от страха прохожие не начинают.

Ступеньки жалобно скрипнули, надо бы хозяину что-то с ними сделать, а то, не ровен час, какой-нибудь особо резвый гость провалится вниз.

Мальчишку уложили в комнате у лестницы. Спасенный пленник, чистый и частично «подлатанный», выглядел куда лучше. Даже сидел на постели. Бледно-голубые глаза опасливо смотрели на меня, но это было, пожалуй, единственное, что выдавало его беспокойство. По виду и не определить, откуда он взялся. Ясно, что северянин: кожа белая, глаза, как вода в реке, намного светлее, чем у меня. Прямой нос, подбородок хоть и упрямый, но до мужественного ему далеко. Щека и скула в царапинах и ссадинах. Золотисто-русые волосы подстрижены неровно и явно наспех. На меня юноша смотрел, нахмурив брови, очевидно пытаясь понять, что происходит. Перед ним стоял серьезный вопрос: попал он к новому работорговцу или же судьба улыбнулась, и удалось спастись?

Я подошел и присел на край постели.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда. – Попытка говорить мягче не слишком мне удалась. – Хишакх тебе больше не опасен.

Мальчишка не шелохнулся, внимательно посмотрел на меня и медленно покачал головой. Хмуриться он перестал, однако отвечать явно не спешил.

– Кто ты и как попал в плен?

Опять тишина. Потом, словно сообразив, что дальше тянуть нельзя, он поднял руку, коснулся своего уха и снова покачал головой.

Через секунду до меня дошло, что он имеет в виду, и стало немного не по себе.

– Ты не слышишь?

Утбурды всех веков! Зачем я задал этот вопрос? Если он глух, то ответа ждать бессмысленно. Почему мне об этом ни слова не сказали ни лекарь, ни хозяйка?

Я потер виски. Почему-то начала сказываться дневная усталость. Вот так подарочек судьбы, как теперь быть?

Мальчишка вдруг заозирался, голубые глаза загорелись каким-то неестественным воодушевлением. Увидев стоявшую рядом на деревянной тумбочке глиняную миску с водой, в которой, видимо, лекарь разводил лекарство, он тут же потянул ее к себе. Худая рука чуть подрагивала, но держала крепко.

Я молча наблюдал за его действиями, решив не торопить и не отвлекать. Если мальчишка глух с рождения или даже несколько лет, то все равно намного лучше меня знает, как и что объяснить.

Длинные белые пальцы пробежали по водной глади, в голубых глазах заплясали серебристые искорки. Бескровные губы дрогнули, словно желая что-то произнести. Через секунду послышалось журчание ручья, тишина комнаты растаяла и исчезла, будто сдалась под его напором.

Изумленно распахнув глаза, я молча смотрел на мальчишку. Воды, кроме как в миске, в комнате нет, можно даже не пытаться найти источник странного звука. Он и так находился передо мной. Губы паренька двигались, произнося неслышные заклинания, и журчание ручья с каждой секундой становилось громче и торжественней.

Вот тебе и на. Никак у Хишакха в плену оказался юный фоссегрим – дух водопадов и бескрайних вод? Но водопадов здесь нет, они только в Къергарских горах. Значит, мальчишка оттуда?

В его руках появилась переливающаяся серебром и небесной голубизной флейта. Волшебный инструмент, нечеловеческий. Каждый фоссегрим имеет свой собственный, ведь именно в нем может жить его душа.

Я смутно догадывался, что именно он хочет сделать. Лишь бы не помешали. Впрочем, за окном давно ночь, только звезды сияют с черно-синего бархата ночных небес. Внизу веселье и шум, никто не станет сюда подниматься.

Первые звуки флейты прозвучали тихо и немного неуверенно, будто фоссегрим давно не брал ее в руки. Но спустя мгновение это прошло. Еле слышная звенящая мелодия заполнила все вокруг. В какое-то мгновение показалось, что звезды стали ближе, а холодный воздух обдал лицо. Мелодия словно убаюкивала, шептала, плела загадочный узор, утягивая в свое прозрачное кружево. Комната перед глазами дрогнула, развеялись висевшие на деревянных стенах шкуры, потом исчезли и сами стены. Пол под ногами разошелся, оконные стекла звякнули и, будто лед, растаявшими прозрачными струйками стекли вниз. Голос флейты стал громче и уверенней, наконец обретя нужную силу.

Еще какой-то миг – и я уже стоял на палубе некогда великолепного драккара, небо сплошь заволокло грозовыми тучами, безостановочно вспыхивали ослепительные зигзаги молний. Ледяные волны северного моря злобно и беспощадно били в борта, играя кораблем, как жестокие дети. Бешеный ветер рвал белые паруса с кобальтово-синим гербом, казалось, еще чуть-чуть – корабль перевернется и пойдет ко дну. А может, и станет забавой для гигантских кракенов, живущих в этих водах. Но вот беда – гребцов всего несколько человек – они изранены и избиты, их одежда превратилась в лохмотья, волосы спутались, и почти на всех лицах и руках запеклась черная корка крови. Юный фоссегрим, белый от ужаса и напряжения, пытался попадать в ритм, но все время сбивался. Статный мужчина на носу корабля отдал команду, но ветер заглушил его слова, хохоча и завывая демоническими голосами.

Мелодия флейты задрожала: ветер стих, голубые глаза вожака безнадежно смотрели по сторонам. Тишина перед бурей – хорошего не жди. Синий герб был мне знаком: это знак Хозяина Штормов – повелителя Островов-призраков. Только вот те, кто на борту, ему явно не служили. Пленники, беглецы, каким-то чудом сумевшие обмануть всевидящих стражей и морских псов и увести корабль, выйдя в открытое море. Но северное море – это почти всегда смерть. Заблудиться и потеряться там очень легко. Потому столько дикой тоски в глазах вожака, потому так отчаянно работают веслами гребцы.

Голос флейты взвился резко и громко, полный бессильной ярости и неслышной мольбы. Словно озверев из-за первой неудавшейся попытки, ветер ударил по воде, заливая палубу и людей. Следующий порыв оказался еще сильнее, он с треском надломил мачту, сорвал и унес прочь парус. Огромные волны уже смыли несколько человек за борт, только фоссегрим, вожак и двое гребцов остались на корабле, вцепившись в промокшие доски в безумном желании выжить. Хозяин Штормов никогда не прощал побегов.

Сверкнула молния, на мгновение ослепив меня, – флейта печально вздохнула. Высокая фигура в серых одеждах и со скрытой капюшоном головой стояла на палубе. Медленно прошла мимо меня, направляясь к вожаку.

Даже зная, что я всего лишь нахожусь в чарах фоссегрима, я заледенел от накативших страха и ненависти. Но больше, конечно, от ненависти.

– Думали сбежать от меня?

Его голос прозвучал негромко и почти ласково, беглецы же, скорчившись и вжавшись спинами в борт, не произнесли ни слова.

– Ты забрал людей Раудбремма, Ванханена и Къергара. Даже увел маленького Арве, соблазнив свободой? – Глухой голос Хозяина Штормов сплелся с плачем флейты, заглушая его.

Он согнул локоть, серый широкий рукав соскользнул вниз, оголяя костлявую руку с длинными когтями. Удар за ударом волны били драккар, не давая ни мига передышки. Но что волны и ветер тому, кто ими владеет?

– Я не умею прощать.

Послышался хрип – когти впились в горло вожака, сдавливая, пробивая кожу и мышцы.

Мои ладони взмокли, дыхание стало частым. Ужас мальчишки передался мне. Сейчас я не мог сдвинуться с места и смотрел этой твари в спину, но одновременно видел его глазами онемевшего от ужаса фоссегрима. Видел разорванное горло мужчины, видел капающую с когтей Хозяина Штормов кровь, видел, как он подходит, чтобы убить следующего.

Мелодия флейты задрожала, словно умоляя о пощаде.

– Теперь ты, Арве, – голос прозвучал почти по-отечески, – последний. Ты так меня разочаровал. Дурная наследственность. Но что поделать?

Ставшая алой рука протянулась к мальчишке, попытавшемуся отползти в сторону. Фоссегрим безумно оглядывался по сторонам, будто на что-то еще надеясь.

Тихий смешок раздался из-под капюшона. Но неожиданно Хозяин резко обернулся и посмотрел на меня. Ветер рванул его одежду, на секунду показались жуткие холодные глаза, в которых никогда не отражается солнце. Но откуда… Наваждение исчезло в то же мгновение, когда на горизонте показался черный корабль. Он нёсся на невероятной скорости вперед, как стрела, пущенная рукой Гунфридра – Морского Владыки.

Шторм начал стихать, песня флейты казалась измученной и страдающей, но по-прежнему продолжала звучать.

– Я тебя еще найду, – хрипло сказал Хозяин и, подхваченный слабеющим ветром, поднялся к небесам, покинув драккар.

Осторожный стук в дверь отвлек мальчишку, и мелодия оборвалась. Я мотнул головой, приходя в себя. Нельзя так резко выныривать из чар в реальность.

– Господин, разрешите? – Голос Йорда окончательно вернул меня в этот мир.

– Заходи, – ответил я.

Чтоб тебя всю ночь раудбреммские девицы дразнили, а ты не мог их поймать! Надо ж все так испортить!

Дверь тихо отворилась, Йорд протиснулся в узкий проем.

– Я не сильно помешал? Вы мне не оставили денег, чтобы рассчитаться за амр, – мягко напомнил он с легкой укоризной в голосе.

– Ах да.

Я протянул ему кошелек и перевел взгляд на парня. Флейта исчезла, лишь мокрые ладони напоминали, что он только что держал волшебный инструмент. Значит, Арве. Хорошее имя, у меня так младшего брата звали…

Отсчитав нужное, слуга вернул деньги.

– Как вы тут? – спросил он и тоже глянул на мальчишку. – Готов к подвигам, малец?

– Он глухой, – мрачно сообщил я.

– Вот те раз, – появившаяся было на губах улыбка тут же исчезла с лица рисе.

– Но он фоссегрим. – Скрывать было ни к чему, к тому же от Йорда у меня секретов нет. – Часть его истории мне известна. Сумел бы узнать больше, но вошел ты.

Слуга пропустил мое замечание мимо ушей, делая вид, что его оно совершенно не касается. Второй раз за вечер, кстати.

– Прелесть в том, что он сбежал от Хозяина Штормов.

Йорд удивленно взглянул на меня:

– Какое совпадение, однако!

– Не то слово. Знаешь, даже не удивлюсь, что наш друг Хишакх имел с ним не одно дело. Он и его товарищи пытались сбежать с Островов-призраков.

Я вкратце изложил историю фоссегрима. Йорд задумался. Арве переводил взгляд то на одного, то на другого, однако я чувствовал, что он не боится. Ну или не очень боится. Мои опасения по поводу рисе, слава богам севера, не оправдались.

– Черный корабль… Это мог быть один из тех, на котором любят бороздить море парни Фьялбъерна Драуга.

– Кого?

Со двора раздался душераздирающий женский вопль:

– Помогите! Кто-нибудь! Скорее! Помогите! Ярни убили!

 

Глава 2. Голосами мертвых

Вообще-то в таких случаях я стараюсь не лезть не в свое дело, но здесь сидеть на месте было нельзя. Убийство – само по себе плохо, а тут еще и такое.

Встав, я подошел к окну и глянул вниз: из дома уже повыбегали люди с факелами, собралась целая толпа, слышался возбужденный говор и тихий женский плач.

Ярни – хозяин постоялого двора и старший брат Гутрун. Человек исключительной доброты и широты души. Он никогда не отказывал в помощи. Во всяком случае, мне. Даже отыскал лекаря для фоссегрима, не задавая лишних вопросов.

Я повернулся и направился к двери, по пути бросив Йорду:

– Я посмотрю, что там. Пригляди за мальчишкой.

Рисе возражать не стал, а разглядывать выражение лица Арве не было времени. Мальчишка не мог не понять, что я их оставляю вдвоем. Но, даже если такая перспектива его не радовала, ничего другого я предложить не мог. Чтобы спуститься и выйти из дому, потребовалось не много времени, однако каким-то образом я умудрился прибыть чуть ли не позже всех. После приятного и уютного тепла комнаты холодный ночной воздух заставил вздрогнуть и поднять воротник.

– Задушили, задушили, – тем временем тарахтела неугомонная подавальщица, стоявшая рядом с угрюмым полным мужчиной. Кажется, таким же постояльцем, как я. – Шею будто синие ленты обвивают, и ни капельки крови нигде нет. А сам бледный-бледный. Я только одним глазком глянула и сразу сюда побежала. Страшно стоять рядом, ой, страшно. Сразу же ясно и дураку, что душу у него забрали, ой, забрали…

Задушили? Это интересно. И вообще, очень интересно, кому Ярни мог перейти дорогу. Пробираться через толпу оказалось непросто, однако останавливаться я не собирался. Нужно все увидеть собственными глазами, потому что слова посторонних – крайне ненадежная вещь.

– Да ты говори толком, – хмуро произнес мужчина. – Сама, что ли, нашла его?

– Не я, не я, а Кэйа, – она неопределенно махнула рукой. – Это ж она орала. А…

– Где сейчас Кэйа? – весьма невежливо оборвал я говорливую подавальщицу.

Она было набрала воздуха, чтобы возмутиться, однако, встретившись взглядом с моими глазами, передумала. Довольно живо развернулась и указала на сарай:

– Там. Вместе с Гутрун и лекарем. Лекарь тоже один из наших постояльцев. Скользкий тип, но оказался тут как тут, только приключилась беда…

Не став слушать дальнейшую болтовню подавальщицы, я пошел к сараю. По пути у меня возникло отвратительное ощущение, когда вдоль позвоночника пробегает холодок, а спина чувствует чужой взгляд. Нечеловеческий, злобный и мерзкий. И при этом ты понятия не имеешь, чей он. Хотя я готов был поклясться, что, кроме меня, Йорда и мальчишки, в доме нечисти не было. Или я все же ошибался?

А вот подавальщицу пришлось вспомнить незлым тихим словом. «Там» оказалось достаточно расплывчатым понятием, поэтому на поиски пришлось потерять драгоценное время. Ярни оказался за сараем, как раз возле забора. Странное место, с чего бы хозяин постоялого двора решил полюбоваться ночным лесом? Это было бы неудивительно для таких чужаков, как я, но для уроженцев Раудбремма, уважающих обычаи и поверья, подобное поведение кажется очень странным. Здесь считается, что Лес – живое существо, и если смотреть на него ночью, да еще и во время нарождающейся луны, то он может вытянуть всю душу.

Рядом с телом присел лекарь. Вероятно, именно он и приходил к Арве. Что там подавальщица говорила? Скользкий тип? Так, лет за тридцать, темноволосый и темноглазый, возможно, такой же южанин, как не к ночи помянутый покойный Хишакх. Но скользкий? Нет, обычный человек. Разве что выглядит поприличнее деревенских, ну так это не преступление. Только сейчас я заметил Гутрун. Она держалась – не плакала и не стенала, лишь побелела как полотно, сминая в руках края белого передника. Глаза ее были пустыми, будто не видели перед собой ничего, но плакать Гутрун себе не позволяла. Может, потом, когда все разойдутся. Кэйа стояла рядом.

– Что произошло? – спросил я, подходя ближе.

Кэйя вздрогнула, но Гутрун кивнула, словно разрешая говорить. Меня она знала, и то, что я могу помочь, – тоже.

– Я нашла хозяина здесь. До этого он заходил к нам на кухню, сказал, что мигом на конюшню и вернется.

– Зачем?

Кэйа посмотрела на меня непонимающим взглядом, но потом словно осознала, что ей задали вопрос:

– Он всегда…

– Всегда следил за всем происходящим, – пришла ей на помощь Гутрун. – Я везде успеть не могла, а он… – Женщина бросила взгляд в сторону тела брата, ее грудь резко поднялась, словно она хотела сделать вдох поглубже и успокоиться. – Ярни не чурался никакой работы. Господин Глемт…

На этот раз вздрогнул я. Не люблю, когда произносят мое родовое имя.

– Оларс, никаких господинов. Я уважал и ценил Ярни и так это не оставлю. Только дайте мне немного времени.

Они не возражали. Гутрун снова уставилась на тело брата, а Кэйа растерянно переводила взгляд с меня на свою хозяйку и назад. Оставив женщин, я подошел к лекарю. Ощущение, что кто-то сверлит мне взглядом спину, только усилилось. Ну, найду этого шутника – точно мало не покажется. Обычно такое молчаливое разглядывание очень здорово действует на нервы.

Мотнув головой, я взглянул на тело хозяина постоялого двора. Сразу и не разглядеть жутких синих полос на шее. Кто же тебя так? Вопросов тьма, ответов – увы, ни одного. Чересчур бледный мертвый Ярни застывшим взглядом смотрел в ночное небо.

Я присел рядом и тут же почувствовал пробирающий до костей холод, исходивший от его тела. Вот так новости! Протянув руку, я медленно провел ладонью над его головой и плечом. Руку захлестнул ледяной смерч, пальцы тут же заледенели. Я шумно выдохнул.

Лекарь искоса глянул на меня, но ни о чем спрашивать не стал. Судя по огоньку, зажегшемуся в его темных глазах, он понял, кого видит перед собой. Надо же, сообразительный. Неожиданно мою ладонь прошила острая боль. Скрипнув зубами, я убрал руку, не рискнув продолжать. Так-так, люди тут ни при чем, здесь кое-что поинтереснее. Но магии нет и следа. Если быть точным – человеческой магии. Но есть нечто, людям не свойственное.

Лекарь встал вместе со мной, глядя так, будто я мог сию секунду назвать убийцу. Сзади неслышными шагами приблизилась Гутрун.

– Перенесите тело в какую-нибудь из комнат, где окна выходят на лес. Приведите в порядок и оставьте. – Голос стал чеканным и холодным, словно моя скрытая сущность, почувствовав, что в ней нуждаются, начала прорываться наружу.

– Да, господин Посредник, будет сделано, – ответила Гутрун, чуть наклонив голову.

– И пусть уж все разойдутся, не на что больше смотреть.

Я не стал ждать, что будет дальше. В Гутрун сомневаться не приходилось. Даже во внезапном горе она не потеряла присутствия духа и нашла в себе силы действовать. Мой путь лежал к лесу. То, что убило Ярни, пришло оттуда.

Задетый носком сапога камешек полетел вперед. Вот тебе и спокойное местечко, Оларс.

Посредники – древняя профессия, которой могли овладеть сильные маги и ведьмы. Быть Посредником – значит постоянно держать связь между миром мертвых и миром живых. Чувствовать, понимать и принимать решения. От такого постоянно «подвешенного» состояния Посредники растрачивали собственные силы, в результате чего жили меньше обычных смертных. Старый Посредник – большая редкость. Если, занимаясь своим делом, он сумел долго прожить, значит, был не только хорошим учеником, но и обладал от рождения редкостным даром. Слишком уж серьезная и тяжелая работа держать одной рукой мертвых, а другой – живых. Обычно к таким, как мы, обращались желавшие услышать волю покойного или расследовать убийство. Поэтому были у нас как друзья, так и злейшие враги. Наша работа считалась семейным делом. Если Посредником становился человек со стороны, значит, среди родни его учителя либо просто не оказалось подходящего человека, либо…

Я обернулся, взглянув на желто-рыжий свет в окнах. Голосов со двора уже не услышать – Гутрун и лекарь быстро управились, молодцы. Значит, я быстрее сделаю свою работу. А о Йорде и мальчишке волноваться не стоит. Даже если эта гадость доберется до них, рисе сумеет постоять и за себя, и за пленника.

Выйдя за калитку, я снова зашагал к лесу, стараясь не оступиться на узкой тропинке.

Так вот. Обычно второго «либо» просто не бывает. На своем веку я знал лишь двоих Посредников почтенного возраста. Моя бабка, Ингва Глемт, и ее учитель. Впрочем, его я видел еще будучи ребенком, поэтому утверждать, что он жив, здоров и благополучен, не рискну. Кстати, уже тогда ему было за восемьдесят.

Бабушка прожила семьдесят два года. Кто его знает, возможно, жила бы еще долго, но ее убили однажды ночью во время нападения на наш дом. Как и всю мою семью. Меня, кстати, тоже щадить никто не собирался.

Где-то заухала сова, живущие на постоялом дворе собаки жалобно завыли. Пришлось остановиться и оглядеться. Собаки, в отличие от человека, способны не только учуять, но и увидеть беспокойный дух мертвеца. На меня-то они особо не реагируют, привыкли. Да и наполненная магией и чарами плоть надежно прячет суть йенгангера. Старое слово, которым местные жители называли вернувшегося к живым мертвеца, еще обращаясь к нему – Приходящий снова. Эти слова давали понять, что погибший от чужих рук человек, который стал в загробном мире йенгангером, будет возвращаться до тех пор, пока не завершит все дела. Только в отличие от меня приличный йенгангер – это дух. А вот со мной все сложнее.

Я наконец остановился, решив, что нахожусь достаточно далеко от постоялого двора. Вообще-то те, кто пришел убивать мою семью, не собирались оставлять мне жизнь. Но они не могли предположить, что умирающая Ингва сумеет доползти к пронзенному стрелой внуку и из последних сил наложит на него печать мести. До сих пор не знаю, благодарить ее за это или проклинать? Теперь я полумертвец-полуживой. При этом полуживой лишь до той поры, пока не отыщу виновника гибели рода Глемт и не уничтожу его. Понятия не имею, что будет дальше. Спросить об этом было не у кого – остались лишь тела. Отец, мать, младшие братик с сестренкой и бабушка. А также сожженное почти дотла имение на западной окраине Ванханена, где, кроме скал и беснующихся морских волн, ничего уже и нет. Убийцы пришли с моря. После того как запылал дом, я видел их – бегущих к призрачным кораблям. Тогда непогода разгулялась не на шутку, море штормило, волны зло били о берег. Но для моих врагов это были детские игрушки, наоборот, казалось – чем сильнее буря, тем лучше они себя чувствуют. Тем не менее все же получилось разглядеть на парусах знак, принадлежащий, как я узнал позже, Хозяину Штормов.

С тех пор мне часто снится сон – на разбитой лодчонке я пытаюсь скрыться от фигуры в серых одеждах, которая, заливаясь злобным смехом, бежит за мной по волнам. Бежит очень легко, словно играючи. И каждый раз догоняет, каждый раз костлявая рука с острыми когтями тянется к моему горлу. Обычно в этот момент я и просыпаюсь.

Невдалеке слышались шорохи и глухой треск – лес жил своей ночной жизнью, а собаки больше не выли. Я посмотрел на небо, увидев молодой месяц и россыпь горящих белым серебром звезд. Хороша ночка для колдовства, жаль, что и в такие совершают убийства.

Я вскинул руки, хриплым голосом начиная произносить древние слова, не предназначенные для человеческих губ. Странно и чуждо они звучали неподалеку от людского жилища. Мертвец, желающий слышать своих собратьев, но живой, не отпускающий мира людей. Окунуть пальцы в ночную тьму, начертить руны призыва на прозрачном полотне холодного осеннего воздуха. Застыть и не двигаться, но одно за другим повторять забытые слова, неведомо кем принесенные в этот мир. Забытые всеми и всюду. И Оларс Глемт тоже Забытый. И таким будет всегда.

В один миг звезды стали ближе, перед глазами заискрилось серебристое марево, а сердце застучало в висках. Царившая вокруг тишина тут же сменилась гулом голосов: низких и высоких, глухих и звонких, мужских, женских, детских…

– Обретшие покой, взываю к вам и прошу помощи. – Мой собственный голос звучал негромко и как-то неуверенно.

Никогда не получается сразу перестроиться после произнесения призыва.

Гул стал тише. Некоторое время меня словно изучали, пытаясь понять, откуда я такой взялся. Однако это длилось недолго.

– Йенгангеры в наших краях, – весело сказал мужской голос, послышался смех, – вот и дожили до такой радости. А ты мне все говорила, Райге, что ни один в Раудбремм не забредет. А вон видишь как!

Женский визгливый голос, видно принадлежавший той самой Райге, попытался что-то возразить, но я начертил в воздухе новую руну, и все тут же смолкли.

– Прошу прощения, уважаемые бестелесные, но дело не терпит отлагательств.

– Спешка хороша лишь в определенных случаях, – ехидно заметил дребезжащий старческий голос, но обращать на него внимание не стоило.

– А он хорошо воспитан, – заметила та самая Райге.

– Да ну тебя, – буркнул старик.

– Здесь, на постоялом дворе, убили человека. Судя по всему – дело рук скремта.

– Не было тут скремтов отродясь, – заявил женский голос.

Повисла напряженная тишина, но я чувствовал, что духи совещаются. Помогать Посреднику будет любое мертвое существо – таков закон. Ведь только Посредник в состоянии дать мертвому, пусть и ненадолго, свое тело. Вселяясь в него, дух может вновь ощутить себя живым. Конечно, с такими делами старались не шутить, мало ли что в голове у этих мертвых. Но все же закон есть закон.

– Погоди, Райге, – задумчиво произнес старец. – Среди наших точно нет. Но еще же есть пришлый…

– Да, но за всеми не уследить, – со вздохом ответила она, – пришлый, что ветер залетный, появился, натворил бед – и поминай как звали.

– А как его звали? – спросил я.

– Сирген, – ответил мужской голос. – По кличке Бессмертник.

 

Глава 3. Охота на скремта

Путь назад не занял много времени. То, что я задумал, лучше было сделать под крышей. Для колдовства всегда нужен своеобразный купол, который защитит и не даст прорваться непрошеным гостям. Вот мне и отыскали комнатку. Спасибо, что не сарай.

За окном была глубокая ночь, все приличные люди давно спали. Но только не йенгангеры. Да и Посредникам спать в такое время тоже не положено. Что-то нехорошее творилось в Раудбремме. Только вот узнать, что именно, так сразу не выйдет.

Сирген Бессмертник. Почему имена скремта и того, кто натравил на меня южных убийц, одинаковы? Скремты не могут приказывать живым существам – их просто никто не услышит. За то и зовут еще их Безмолвными.

В комнатушке горело несколько свечей, но они были не в силах развеять мрака и безнадежности. Я отошел от окна.

Скремт убил человека. В голове не укладывается. Разве что кто-то невероятно сильный сумел наложить на него чары. Но кто и зачем?

Ярни лежал на столе, руки были сложены на груди в ритуальном жесте; между большим и указательным пальцами зажата медная монета – именно ее должен бросить покойник проводникам смерти, помогающим добраться в царство мертвых. Плотно закрытые глаза, кожа белее, чем полотно рубахи, сеть морщин в уголках век, рыжие волосы словно присыпали белым пеплом. По местному обычаю покойник был обряжен в светлую одежду, горло закрыто, поэтому синих полос не рассмотреть.

Стоило сделать несколько шагов, как половицы жалобно скрипнули. Как оказалось, найти комнатку, выходящую окнами на лес, было не так уж просто. Хорошо, что Гутрун вовремя вспомнила о старой части дома, куда давно уже никто не ходил. Прибрать тут как следует не вышло, однако в более-менее человеческий вид комнатку все же привели. Я был с покойником один на один, в окружении свеч и тишины.

Сцепив пальцы за спиной, я нетерпеливо ходил из угла в угол, меряя расстояние шагами. Какой утбурд унес Йорда? Попросил же его только принести воды!

Тем временем тучи затянули небо, закрывая луну и звезды. Отвратительно, ненавижу такие ночи. Если скремт не пожелает говорить начистоту, то придется его ловить, а здесь уже приятного мало.

За дверью послышались тяжелые шаги и проклятия.

– Утбурд знает что, а не двор!

Йорд с ворчанием распахнул дверь ногой и вошел в комнатушку. Вместе с ним ворвался пробирающий до костей холодный ветер.

– Безобразие како…

Тирада оборвалась, рисе зацепился ногой о порожек и рухнул вниз. Метнувшись к нему, я чудом сумел одной рукой подхватить глиняный кувшин, а другой поймать слугу за шиворот.

– Осторожнее. Я не смогу сейчас следить за тобой.

Рисе не ответил, деловито поправил одежду и отошел в сторону. Правда, взгляд его оказался красноречивее слов.

– Там есть табурет в углу. Посиди, возможно, мне понадобится твоя помощь.

За спиной тут же раздался грохот. Кажется, Йорд не только нашел табурет, но еще и умудрился уронить. Со всем присущим ему троллиным изяществом.

Я взял кувшин и налил воды в глиняную миску. Даже если имеешь дело с мертвецами, необходим элемент жизни. Вода – самый распространенный из всех. Ее можно найти где угодно, с ней не слишком сложно работать. К тому же и новичок, и опытный Посредник с водой справятся одинаково хорошо.

Мои пальцы коснулись водной глади. Глубокий вдох. Нужно сосредоточиться и отбросить все лишнее.

Линия за линией, руна за руной. Они тут же вспыхивали лиловыми искорками. Лиловый – цвет Глемтов. Через миг я убрал руку, но руны уже пришли в движение, перемещаясь в живом танце, перетекая, как жидкий металл. Непрестанно меняющиеся на воде магические символы разгорались ярче и ярче. И сквозь них почти невозможно было рассмотреть худое бледное лицо с резкими чертами. Угольно-черные волосы, среди которых выделяются седые пряди. Тускло-серые глаза кажутся страшно уставшими, словно видели времена, когда мир только рождался. Прямой нос, поджатые от напряжения губы, узкий подбородок. Йенгангер. Лишь немного похож на остальных членов рода Глемт. И меньше всего на беззаботного мальчишку – Оле Глемта – любимца родителей и младших брата с сестрой. Когда люди видят меня в первый раз, они не сразу понимают, почему я так выгляжу. А те, что знают, предпочитают держать язык за зубами. Да, Посредник – не та работа, благодаря которой можно приобрести здоровый цвет лица.

Я произнес несколько слов. Вода взметнулась вверх, мгновенно замерзая и превращаясь в ледяные веточки. Они тянулись к потолку, переплетались друг с другом, создавали причудливое хрустальное полотно, подсвеченное лиловым светом.

За окном завыл волк. Я глянул на лежавшего Ярни. Хорошо бы его душа нашла способ как-то подсказать, что я иду верным путем.

Сплетенное полотно слабо замерцало, становясь вдруг гладким, как зеркало. И темным. Ни единого дрожавшего огонька свечи в нем не отражалось.

Сухие губы покойника дрогнули. Мои пальцы впились в ладони. Еще чуть-чуть – и получится.

Порыв ветра ударил с такой силой, что деревянные стены могли не выдержать. Во время колдовства природа всегда бунтует. Как бы стекла не вылетели.

– Он пришел из леса…

Голос звучал странно, шелестяще, приходилось прислушиваться, чтобы не упустить ни единого слова. На Ярни сейчас лучше не глядеть. Ужас липкими щупальцами пополз по позвоночнику. Спокойно, Оларс, спокойно. Смотри только в зеркало, не переводи взгляд на покойника. Даже Посреднику не нужно видеть все, что он вызывает из небытия.

– Быстрый, холодный. Не сказал ни слова… Кинулся…

Вой повторился снова, на этот раз куда злее и громче.

Тьма в зеркале затрепетала, будто ветер сумел проникнуть в комнатку и пытался сорвать покров.

– Сдавил горло. Но не руками…

Звон разбившегося стекла оглушил, осколки впились в спину. Но физической боли я не ощутил. В темноте зеркала метнулась какая-то фигура. Попался! Я подался вперед, но, услышав леденящий душу свист, лишь чудом увернулся от вылетевшего из тьмы тонкого кинжала. Рассмотреть особо не удалось, но, кажется, он был очень похож на тот, который предлагал мне Хишакх.

– Да заберут его боги! – Голос Ярни уже не был похож на человеческий.

Пора отпустить его, иначе горящая жаждой мести душа может кинуться к убийце. Тогда нужно будет ловить двоих.

– Заберут!

Одним движением руки я сбросил миску на пол и рванул в задрожавшую тьму. Сзади лишь послышался глухой стук, плеск и взволнованный голос Йорда:

– Господин Оларс!

А вот теперь медлить нельзя. Бегом, не останавливаясь, я несся за мелькавшей впереди высокой фигурой. Скремт оказался не настроен на мирные переговоры, а попытка убить наглого Посредника провалилась. Так что он явно не в восторге.

Ветер трепал мои волосы и плащ, ударял когтистыми лапами, желая сбить с ног. Ночной лес не желал выдавать своего обитателя. Волчий вой слышался совсем близко, но теперь волк был не один – казалось, их четыре или пять, может быть и больше. Рядом снова мелькнула высокая фигура. Пытается сбить с толку. Ну уж нет. Я бежал, никуда не сворачивая, зная, что скремт всегда мчится в свое логово. Потому что именно там у него есть возможность не только спрятаться от врага, но и неплохо им отобедать.

Нога зацепилась за корягу, я едва не упал, но сумел удержать равновесие. Впереди показались колючие заросли амра. Но сворачивать было нельзя.

Краем уха я услышал треск. Скремт шмыгнул в заросли. Я – за ним. Он вылетел на залитую лунным светом опушку. Я – за ним. Дышать стало больно, воздух вырывался с хрипом. Сердце стучало как бешеное. Скремт исчез. Я огляделся, пытаясь понять, куда он мог спрятаться.

Над головой хлопнули сильные крылья. Я глянул вверх: сверкнув желтыми глазищами, в небо поднялась огромная сова. Дочь утбурда, тебя еще не хватало! Проклятое место!

Я бесшумно двинулся в обход. Осторожность подсказывала, что дальше идти не стоит. Казалось, воздух замер. Нигде не было и намека на шевеление. Если скремт прекратил движение, значит, его логово рядом.

Тучи вновь начали затягивать небо. Опушка казалась необъятной. А еще снова появилось чувство, что кто-то сверлит мне спину взглядом. Видит – мне не спрятаться. Но магию применять нельзя – я понятия не имею, какие тут могут быть ловушки. Уничтожить скремта можно только двумя способами: обратить в пепел, использовав мощь Посредника, или просто… простить. Прощение может быть любым. Обычно оно связано с его прошлой жизнью. Получив прощение, мятежный дух скремта обретает покой. Но тут… Скремт не нападает на людей. Тут произошло что-то странное, раз он пошел на убийство. Это вам не йенгангер.

Я замер. Крылья совы хлопнули совсем близко. Неужто выслеживает? Тварь крылатая.

Вполне может быть. Ночные птицы и звери всегда помогают нашему брату. Правда, звать именно этого скремта братом мне совсем не хотелось.

Я медленно отошел к старому тису, прижавшись спиной к стволу. Отсюда опушка просматривалась лучше всего. Но медлить было нельзя.

– Давно меня ждешь? – раздался голос над ухом.

Я вздрогнул от неожиданности. Рядом никого не было… лишь ниоткуда мне в грудь целился кинжал. Серебряный, с прямым лезвием – точь-в-точь как Хишакхов, что остался на постоялом дворе.

Кинжал молниеносно метнулся вперед. Я рванул в сторону. Скремт явно не любил долгих разговоров. Будь в его руках не оружие древней расы, я б не испугался. Но так…

А вот то, что на нем чары невидимости, – это плохо. Это значило, что невидимость здесь может быть где угодно. Утбурды всех мастей, не зря я почувствовал, что место проклятое!

Кинжал взлетел совсем рядом, оцарапав мне щеку. Я отшатнулся, но тут же попытался наугад перехватить невидимую руку. Получилось. Скремт дернулся и замер. Прошипел какое-то проклятие и неожиданно ринулся вперед с такой скоростью, что я не удержался на ногах.

Это не скремт – что-то большее. Но что?! Я зажмурился, пропустив удар. Твердая земля и сухая трава – ощущения не из приятных. Вдобавок еще казалось, что на земле лежит лишь часть моего тела.

Снова раздался волчий вой. Скремт неожиданно замер. Я выхватил кинжал, но враг не мешкал. Единственное что я мог – выбить из его руки оружие. Нелучший выход, конечно. Я замахнулся и всадил кулак в живот противника. Послышался стон. Я снова замахнулся, но удар попал в пустоту. Неожиданно земля под ногами разошлась, туман наваждения мгновенно растаял. Передо мной разверзлась пропасть.

Я невольно сделал шаг назад и уперся спиной во что-то твердое.

– Хорошо полетать, – хрипло шепнули мне на ухо и столкнули вниз.

 

Глава 4. Проклятый замок

Опора мгновенно ушла из-под ног, и я рухнул в сизый туман, скрывавший клубами дно пропасти. Сердце остановилось. Жуткий полет длился лишь несколько мгновений. Что-то большое и тяжелое с силой ударило меня в бок, отбросив к противоположной стороне пропасти. Руки вслепую ухватились за какую-то корягу. Глаза пришлось быстро закрыть, потому что вниз тут же полетели мелкие камешки и земля. Но падение прекратилось – коряга держала.

Совсем рядом кто-то ухнул, послышалось хлопанье крыльев. Кое-как успокоив дыхание, я краем глаза глянул в сторону: из пропасти в ночное небо быстро поднималась сова. Размышлять было некогда. Глубокий вдох. Сейчас, главное, ногу ставить в подходящие углубления и держаться крепко. Вот так. Еще, осторожнее, спокойно, и еще раз вот так.

Только выбравшись на ровную поверхность, я сообразил, что пропасть не столь глубока, как показалось вначале. Скорее уж расщелина. У страха глаза велики. Но, вообще, непонятно, откуда она здесь взялась. А сова… Тут вообще загадка. Птица нарочно отбросила меня, давая возможность спастись, а сама улетела. Силушка у нее – дай все северные боги, однако. И в том, что она меня нарочно отшвырнула, я был уверен. Но вряд ли она служит скремту. К тому же ясно как солнечный день, что совушка непростая. А вот кто ее хозяин – уже серьезный вопрос.

Туман как назло поднялся выше, окутав всю опушку. Встав и кое-как отряхнув одежду, я выпрямился и чуть поморщился. Боли не было, но тело ломило неслабо. Йенгангера, в котором лишь часть жизни, да еще и закованного в сильнейшие чары, нельзя уничтожить, сбросив в расщелину. Безусловно, если б я неудачно приземлился, то вывихнул бы руки-ноги, или еще что похуже произошло бы. Получалось, что скремт либо не знал, с кем имеет дело, либо хотел посмотреть, на что я способен.

Я вдохнул холодный, чуть сыроватый воздух. Было темно, но скоро станет светать, а это плохо – с восходом солнца мое колдовство начнет исчезать. Ладно, надо действовать, а не стоять.

Но стоило только обернуться назад, как я тут же замер как вкопанный.

Леса больше не было. Из тумана подобно черным скалам выступали высокие башни. Узкие окна, мощные стены, причудливые барельефы. Впрочем, через миг я понял, почему они кажутся причудливыми. Изображения линормов – морских драконов – обычно встречаются на севере. На нашем доме в Ванханене были именно такие. Но в Раудбремме линормов не почитают – слишком далеко отсюда ледяные волны северного моря.

Слева от меня, соединяя два края расщелины, находился широкий деревянный мост.

– Плохи дела в Раудбреммских лесах, – пробормотал я под нос, осторожно приближаясь к нему.

Судя по всему, скремт потратил все свои силы и не мог больше скрывать замок чарами. Но не исключено, что колдовскую защиту нарушил я, когда вступил с ним в схватку. Невидимость – штука неверная: держится плохо, недолго и исчезает в самый неподходящий момент. Но когда нет другого выхода, то вполне может сгодиться и она. Особенно если вы намерены уничтожить незваного гостя быстро.

Мост доверия не внушал. Прогнившие доски, кое-где и вовсе зияющая пустота. Идти – опасно, но разворачиваться и возвращаться на постоялый двор нельзя, работу надо делать до конца. Посреднику не нужно оружие: он сам и оружие, и орудующий. Меня учили с самых юных лет, что Посредник не должен зависеть от вещей, которые можно потерять, поломать или… В общем, не должен он ни от чего зависеть.

Попробовав ногой доску, я с удивлением понял, что держится она крепко. Еще одна иллюзия, чтобы не ходили чужие? Хотя глупость говоришь, Оларс Забытый. Замок – настоящий. Другой вопрос, как он здесь оказался. Пока что загадка на загадке: скремт, убивший человека и спрятавшийся в лесу, неизвестно откуда появившийся замок, странная сова. Что будет дальше?

Быстро перейдя мост, я остановился возле массивных дверей, окованных железом. Видно, не один ванханенский мастер работал над этим произведением искусства. Ручки были выполнены в виде голов оскалившихся волков, причудливые фигуры линормов, казалось, ползли вверх и к стенам. Посередине дверей красовался герб в вытянутом витом овале. Я присмотрелся и увидел переплетенные металлические стебли с острыми колючками. Похоже на местный амр или…

Я нахмурился. Где-то я уже видел это растение.

За спиной раздался волчий вой, словно подгоняя и напоминая о приближающемся рассвете.

Я осторожно положил ладонь на дверь. Она оказалась холодной и сырой – приятного мало. Так просто ее не открыть, но чары на ней отсутствовали, так что можно было воспользоваться одним из бабушкиных уроков. Жаль, что достигнуть ее высот мастерства мне никогда не удастся. Ингва Глемт вообще была загадочной личностью. Даже мы, ее семья, не все о ней знали.

Резко вскинув руку, я начертил в воздухе тут же вспыхнувшую серебром руну и, закрыв глаза, бросился вперед. Послышался неприятный треск, дышать стало тяжело, но тут же все исчезло. Рукав, зацепившись за одно из металлических украшений двери, порвался. Ладно, не беда. Главное, что я сам сумел пройти сквозь нее.

Я огляделся. Внутренний двор выглядит чистым, будто его только что вымели. Но через время стало ясно: тут не только чисто, но и пусто. Пройдя вперед по выложенной камнями дороге, я поймал себя на ощущении какой-то неясной обреченности. Чувство, что кто-то смотрит в спину, не исчезло. Однако теперь в этом взгляде не было ни злобы, ни ненависти. Лишь бесконечная усталость и дикая тоска. Такая, что хотелось выть волком. Может, не зря сопровождали меня волчьи голоса, едва я начал ворожбу?

Вскоре обнаружилась еще одна неприятная неожиданность. В сам замок попасть оказалось невозможно. В нем не было ни одной двери. Только безмолвные черные провалы окон, словно глаза Госпожи Смерти. Дотрагиваться до шершавых стен я даже не стал – магия чувствовалась стоило хоть немного приблизиться. Магия такой силы, что неизвестно, к чему могло привести самое невинное прикосновение.

С моих губ сорвалось весьма крепко словцо, потому что, оглядев здание еще разок, я пришел к выводу – проникнуть внутрь невозможно. Зато в моем распоряжении были двор, пустой сад и конюшня. Точнее, то, что от нее осталось.

Вернувшись в сад и опустившись на деревянную скамью, я уставился невидящим взглядом перед собой. Усталость все же начинала сказываться. Думай, Оларс, думай. Скремт может наблюдать за моими действиями из укромного уголочка, даже не высовывая оттуда носа. Хотя странно, почему он еще не предпринял новой попытки оторвать мне голову. Я откинулся назад и тут же, тихо вскрикнув, выпрямился. Оглянулся. Высохшие кусты амра, а колют – мало не покажется! Я протянул руку, чтобы коснуться сухого растения. Но нет! Мои пальцы замерли, так и не притронувшись к изогнутой темно-коричневой веточке и продолговатым зеленым листьям. У амра шипы не такие! Более широкие и тупые, больше похожи на наконечник стрелы, а эти – узкие и длинные.

Бессмертник… Пресветлые боги севера, нельзя же быть таким глупцом!

Вскочив на ноги, я быстро прошелся вдоль сплетенной, некогда живой изгороди. Бессмертник – вечнозеленое северное растение. В Ванханене встречается очень редко, но все же попадается. Раньше его высаживали возле могил. Считалось, что бессмертник может защитить от злых сил, храня покой умерших. Я аккуратно отодвинул ветки в сторону, пытаясь понять, есть ли что-то за зарослями. Возможно, не могила, но что-то же… Опять же герб на воротах. На нем тоже изображен бессмертник.

Есть! Во тьме белела часть стены из светлого камня. Усыпальницы и склепы у нас обычно строили из мрамора или известняка. В том, что замок не принадлежит к раудбреммским местам, я уже уверился.

В очередной раз обругав садовников и преодолев колючую преграду, я услышал шелестящий вздох. И очень тихое, но все же отчетливое:

– Не ходи туда…

И не пошел бы, да с пустыми руками возвращаться было никак нельзя. Покой мертвых тревожить не люблю, однако мертвые с завидным постоянством тревожат мой.

В самом неприметном углу оказалось два склепа. Скромных, но очень аккуратных, будто лишь возле них по неведомой причине сохранились и чистота, и какое-то необъяснимое ощущение покоя. Склепы находились совсем рядом, перед ними был давно высохший фонтан и расположенные полукругом резные скамьи. Вероятно, когда-то здесь были навесы, укрывающие от солнца и ветра, но теперь от них ничего не осталось.

Возле входа в каждый из склепов стояли вырезанные из белого камня статуи.

Такие должны были быть и у моих родственников, да только нет больше имения Глемтов. Да и последний из моей семьи не совсем жив.

Та статуя, что была ближе ко мне, изображала высокого широкоплечего мужчину в одежде моряка. Одной рукой он держал меч, другую протянул в сторону. Если судить по телосложению, в его венах текла кровь исключительно северных людей. Черты лица прямые, грубоватые, но при этом наделены какой-то диковатой красотой. Стянутые за спиной в хвост волосы, борода, как принято носить у северных моряков. Нахмуренные брови, сжатые губы, а взгляд… всего лишь статуя, а ощущение, что пытается вывернуть душу наизнанку. Я взглянул на вторую статую и понял, что рука мужчины на самом деле протянута к ней, а не просто отставлена в сторону. Но эта вторая…

Я подошел ближе, но прикоснуться не решился, будто передо мной было творение бога. Кто создал тебя, прекрасная? Высокая женщина в длинном просторном платье с накидкой на плечах. Вырезавший ее мастер даже сумел повторить узор-оберег на рукавах – ванханенский вытянутый ромб, чередующийся с зигзагами. Не хрупкая, как хульдеэльфе из детских снов, а настоящая богиня из огня и снега. Жаль, что каменная. Лицо – изумительно правильный овал, черты лица крупные, но ни капли ее не портят. Высокий лоб, широкая лента опять же с узором-оберегом придерживает заплетенные в косу волосы. Высокие скулы и аккуратный подбородок. На губах можно даже заметить едва наметившуюся улыбку. Взгляд… взгляд такой же, как у статуи рядом, но чувствуется в нем что-то еще. Будто может она видеть не только внешнее, но и внутреннее. Вот уж загадка: дело тут в таланте скульптора или же та, что покоится в этом склепе, была столь необычной женщиной? Одну руку она уверенно протягивала к мужчине, вторая лежала на загривке большого волка.

Я замер. Волк был не из камня. Живой зверь внимательно смотрел на меня. Но двигаться и не пытался. Зверь, на которого не действуют чары? Или хранитель этого места? Час от часу не легче…

Мой взгляд скользнул по двери за спиной статуи, обнаружив ванханенскую рунную вязь. Символы сливались в имя – Сигрид. Волк тихо, но настойчиво зарычал. Я сделал шаг назад.

– Не переживай, не трону твою хозяйку.

Зверь замолчал, словно поняв сказанное, и посмотрел на статую. Холодные недвижимые губы будто ответили ему улыбкой. У меня вдруг появилась смутная догадка.

Скремты, хвала всем богам, могут представать лишь в том облике, что был у них перед смертью. Они не умеют принимать обличье животных или иных живых существ. Поэтому я смело направился к склепу мужчины. Так и есть: на двери было написано второе имя – Сирген.

Еще раз посмотрев на обе статуи, я понял, что похожи они не только взглядами. Телосложение, черты и выражения лиц тоже общие… Родственники? Ладно, это можно легко выяснить. Я уверенно шагнул вперед, поднимая руку, чтобы призвать разрушительные силы.

– Стой! – раздался хриплый знакомый голос.

Не обратив на него внимания, я уже направил руку на дверь, чувствуя, как воздух резко стал гуще прежнего, а дверь начала обволакивать смолянистая тьма.

– Стой! – На этот раз в крике уже не было приказа. Почти просьба, рожденная ненавистью и безысходностью. И снова тот же взгляд в спину, словно выжигающий безумным огнем.

Я молчал, внутри тьмы уже, как живые, начали вспыхивать пурпурные и серебристые искорки.

– Дух, ставший скремтом, клянешься ли ты бессмертником и камнями севера, что не причинишь мне вреда? Если я получу клятву, твоя телесная оболочка останется целой.

Поклясться бессмертником – уберечь после смерти собственный покой и покой близких людей. Камни севера – то, на чем все ванханенцы дают нерушимые клятвы. Считается, что они были принесены Морским Владыкой Гунфридром в древние времена.

В ответ – тишина. Он не знал, можно ли мне доверять. Но, пока я не услышу клятвы, не обернусь и не отзову чары назад.

– Что тебе моя клятва? – прозвучало устало, хотя можно было расслышать клокочущую в голосе ненависть.

– Это мое дело.

Тьма на мгновение замерла, но по моему велению снова принялась уничтожать дверь.

За спиной прошелестел вздох – испуганный и безнадежный. Если исчезнет тело, то скремт никогда не сумеет обрести покой.

– Клянусь, – голос неожиданно стал уверенным и спокойным. – Клянусь бессмертником и камнями севера, что не трону тебя, Оларс Глемт. Теперь за тобой слово Посредника.

Однако он прекрасно понимает, с кем имеет дело. И знает, что честью ни один Посредник разбрасываться не будет. Слишком многие за это поплатились собственной головой.

– Твое тело останется целым. Я его не трону.

Тьма начала таять, пока вовсе не исчезла.

– Слово Посредника.

На мгновение повисла напряженная тишина. Я начал медленно оборачиваться. Но немедленно был сбит с ног оглушающим ударом.

 

Глава 5. Сирген и Сигрид

– Уло! Нет! – тут же раздался хрипловатый крик.

Спустя миг я понял, что лежу на земле, придавленный весом огромного волка. Еще недавно он сидел возле воплощенной в камне Сигрид.

– Уло, оставь его, – уже спокойно, но твердо повторил скремт.

Желтые глаза внимательно изучали меня, оскал совсем не походил на дружелюбную улыбку. Шевелиться не стоило, я молча смотрел на волка. Страх и паника исчезли: хранитель рода не станет причинять вред без веской причины. Будто почувствовав, что я не боюсь, волк недовольно заворчал, отпустил меня и отошел в сторону.

Я сел на земле, глядя на приблизившегося скремта, очень похожего на статую. Точнее, статуя походила на него. Только лицо будто скрыто серой тенью.

Он протянул мне руку:

– Уло не любит чужаков.

Я размышлял лишь миг, отказываться от помощи не стоило. Клятву нарушать он не станет, а хранитель рода меня не тронет. В том, что волк не простой зверь, сомнений уже не было. Предательство всегда оборачивается против нарушившего свое слово.

Рука скремта оказалась на удивление крепкой.

– Уло – хранитель рода?

Лишнее уточнение не помешает.

– Да.

Серые глаза неотрывно смотрели, изучая мое лицо. Было видно – скремт пытается понять, какие я преследую цели. Тишина начинала затягиваться, но, если взял паузу – держи. Масса вопросов, которые нужно задать, отступила на второй план. Спрошу позже. Разглядывая его, я отметил несколько странных особенностей. На скремте была та же одежда моряка, что и на статуе, но только сейчас стало ясно, что такую давно не носят: накидки предпочитают поярче, пряжки на поясах повычурнее, а винтовой браслет воина и вовсе не надевают.

Первым нарушил молчание скремт:

– Идем в замок. Скоро наступит утро.

Ничего не оставалось, как последовать за ним. Раз приглашает в свое жилище, значит, готов говорить. Я бросил мельком взгляд на возвышавшуюся черную громаду башен и стен. Неприветливое место. Но, кто знает, возможно, раньше тут все было иным?

Волк трусил рядом со скремтом, порой оборачиваясь на меня и сверкая желтыми глазами. Он явно показывал: ты – чужак, я тебе не верю. Эх, волче, мало кто йенгангеров любит.

Стоило только Сиргену подойти ближе к замку, как исчез морок, открыв взору массивные двери. Они сами распахнулись перед ним, будто почуяли приближение хозяина. Уло обогнал скремта и вбежал внутрь первым.

– Будь гостем, Глемт, – глухо произнес Сирген. – Хотя давно уже замок Бессмертника не принимал их.

Да уж. Если всех гостей сбрасывать в пропасть, то неудивительно.

Даже если скремт и заметил искривившую мои губы усмешку, то не подал виду.

– Ты убил Ярни?

– Да.

Прямой, но немногословный.

– Зачем?

– Узнаешь.

Мы очутились в широком просторном зале, потолка которого было не видно, словно специально строили так, чтобы, подняв голову, ничего нельзя было разглядеть. С какой целью – непонятно. Не зря говорили, что прежде в Ванханене жило много потомков древней расы. Они строили себе дома не так, как обычные люди. На стенах – удивительная роспись. Вероятно, приглашали искусных южных мастеров.

Нужно было следовать за Сиргеном, но я остановился, не в силах оторвать взгляда от невероятных рисунков. Вот здесь мощные корабли с высоко поднятыми носами – каждый с головой линорма; здесь – шумные торги северян: ванханенцы и чудаковатые лаайге – народ шаманов и погонщиков оленей, которые предпочитали не покидать своих родных мест. Лаайге невысокие, но крепкие и жилистые люди. У них необычный узкий разрез глаз, которым они резко отличаются от моих соотечественников. Высокие скулы, широкие лбы, мелкие, но правильные черты лица. Одеты в меха и кожу, причудливые головные уборы расшиты деревянными бусинами и бляшками. А здесь…

Я чуть нахмурился. Высокая женщина в синем праздничном наряде. Золотые косы короной уложены вокруг головы. Возле ее ног – огромные серые волки. Рядом с ней Сирген Бессмертник. Он держит руки женщины в своих. Через миг я понял, что это Сигрид. Как-то странно он на нее смотрит. Неужто муж и жена могли обладать таким поразительным сходством?

– Слышал ли ты о Волчьей пророчице, йенгангер?

Я вздрогнул – голос скремта вывел меня из какого-то странного оцепенения. Что ж, кажется, Сирген собирается поиграть по своим правилам. Если это будет недолго, то можно и выслушать.

Я повернулся к нему. Скремт сидел напротив в вырезанном из ванханенского черного дуба кресле. Волк положил ему голову на колени, словно не грозный лесной зверь, в котором живет хранитель рода, а преданный пес.

– Сядь, нам предстоит долгий разговор. Утаивать правду я не собираюсь.

Приглашающим жестом он указал на стоявшую рядом скамью. Судя по изяществу, с которым она была выполнена, здесь могли сидеть только уважаемые гости.

Волчья пророчица… пророчица… В голове что-то крутилось, но точно вспомнить я не мог. Только обрывки старой легенды о том, как женщина из сгинувшего гордого рода могла говорить с волками и предсказывать будущее.

– Кое-что, легенду.

В серых глазах Бессмертника появилось какое-то странное выражение. Он глянул на женщину на стене, потом снова на меня. Выражение тут же исчезло.

– Четыреста лет назад это не было легендой.

Я замер. Четыреста лет! Значит, мое предположение оказалось верным. И замок, и одежда Сиргена, и…

– Четыреста лет назад род Бессмертников владел третью всего Ванханена. Слава о нашем флоте разнеслась как на север, так и на юг. Мы открыли торговый северный путь. Мы сумели заинтересовать лаайге.

Я знал эту историю, но почему-то никаких имен толком не сохранилось. Бабушка рассказывала о прошлом Ванханена, но не называла род Бессмертника. Старая Ингва Глемт считала, что имена могут привести к беде. Особенно если с этими именами связаны темные истории.

– Женщина, которую ты видел возле склепа и здесь, – он махнул в сторону росписи, – это Сигрид – моя родная сестра.

Сестра. Значит, внешнее сходство – не прихоть судьбы, а наследственность. Но взгляды… Невольно я снова посмотрел на нее. Может, мне после бессонной ночи кажется?

– У нее был дар, – тем временем продолжал Сирген. – Видеть то, что скрыто от простых людей. Слышать голоса, которые никогда не были человеческими. Здесь я был глух и слеп. Но у меня имелся другой дар – слышать море. Куда бы я не вел корабль, он приходил в целости и сохранности. Бури обходили нас стороной, а морские жители не строили козней. Торговля шла успешно, после каждого похода мы возвращались с полными трюмами. Казалось, что сам Гунфридр – Владыка Морей – черпал со дна сокровища и благодать, осыпая ими мои корабли. Злые языки говорили, что наша мать не зря ходила в одинокий храм на скале, и мы вовсе не дети Ансуна Бессмертника – бесстрашного воина и хозяина замка. Говорили, будто продала она душу и тело Гунфридру и родила от него «проклятых близнецов».

Хриплый голос словно вернул на родные берега, и я увидел аквамариновые волны, бьющие о скалистый берег, и высокие мощные стены замков. Одинокий храм на скале. Я часто там бывал: деревянные стены, маленький алтарь, окруженный плоскими камнями. На камнях – высушенные травы и матовый желтый янтарь, там всегда запах хвои и моря. Изображенное на стене сплетение водорослей складывалось в человекоподобную фигуру Гунфридра. Говорили, что его подняли со дна моря. В этом храме никогда не было служителей и жрецов. Если человек хотел поговорить с богом, он приходил сюда. И никто не задавал вопросов, что происходило дальше. Это личное дело каждого.

– Мы не обращали внимания. Сигрид я всегда понимал лучше кого бы то ни было. Так же, как и она меня. Порой на нас бросали косые взгляды, но нас это не волновало.

Я удивленно изогнул бровь, но промолчал. В конце концов, было ли у них что-то или нет – это не мое дело.

– Беда пришла в тот год, когда сестру посватал Хозяин Штормов. Наших родителей уже не было в живых.

По телу пробежала дрожь. Ненавистное имя заставило сжать кулаки. Убью.

Повисла тишина, я вдруг сообразил, что Сирген, прищурившись, смотрит на меня. Волк тоже поднял голову и глянул в мою сторону. Ждут, что я сделаю, утбуржьи дети.

Губы Сиргена чуть дрогнули в улыбке, будто он остался доволен увиденным.

– Сигрид перед его приездом бросала руны. После этого она сказала, что скорее бросится со скалы в море, чем станет женой чудовища. Я был единственным защитником сестры и никогда не отдал бы ее против воли даже самому могущественному и богатому жениху.

И почему я чувствую, что главные здесь слова «никогда не отдал»? И неважно кому.

– Хозяин Штормов был оскорблен. И хоть отказ принял с достоинством, но перед уходом сказал, что уничтожит нас всех, если Сигрид не изменит решения. Угрозы мы слышали часто, но почему-то именно в этот раз почувствовали, что быть беде. Ночью сестра пришла ко мне…

Волк почти по-человечески вздохнул и неожиданно тихонько заскулил.

Сирген погладил его по голове:

– Тише, Уло, тише. Я знаю.

– Хозяин Штормов держит свои обещания.

Скремт хмыкнул:

– Да. Хотя сперва казалось, что он про нас забыл. Прошло восемь месяцев. Я вышел в плавание. Наши корабли шли к лаайге. И в первый раз за все время мы попали в бурю. Безумную, ледяную, не дающую передышки. Наш драккар носило по морю очень долго. Очень…

Серые глаза смотрели куда-то сквозь меня. Да, сейчас Сирген смотрел в прошлое, ничего не видя и не слыша.

– Моя команда погибла. На борту не осталось ни единого живого человека. Не знаю, сколько все это продолжалось. Порой мне казалось, что я сам давно мертв. А потом произошло что-то странное. Я увидел Хозяина Штормов, он ничего не говорил, лишь криво улыбнулся и вдруг рукой сделал жест – нарисовал в воздухе кольцо, а потом скрестил руки, развернув ладонями к себе.

Мне стало не по себе. Старый жест, сильный, пришедший к нам еще из тех времен, когда на земле почти не было людей. Как Посредник я знал его очень хорошо. Круг в воздухе – мир живых, скрещенные руки – запрет на жизнь, развернутые ладони – служба тому, кто сделал человека мертвецом. Не каждый может воспроизвести этот жест. Нужны огромные знания и опыт, чтобы самому не угодить в ловушку. Ведь можно нечаянно сделать так, что окажешься на службе у убитого тобой существа.

– После этого корабль сквозь шторм и дикий ветер стрелой помчался вперед. Спустя время я понял, что оказался возле родных берегов и при этом не чувствовал больше боли и усталости. Было странное ощущение, будто я вмиг сумел исцелиться. Единственное, что не давало мне покоя, – странное оцепенение. Словно все уже произошло, а я знал, что ничего не изменишь.

Уло снова заскулил, но тут же умолк.

– Единственным живым существом, встретившим меня, был он.

Пальцы чуть сжали густую шерсть зверя и тут же погладили.

– Никого… ни слуг, ни гостивших в замке южан, ни… Сигрид. Обойдя весь замок, я отыскал два склепа. В моем… да, там ты сможешь увидеть тело, принадлежавшее Сиргену Бессмертнику. Представляешь, Оларс, как это – смотреть на себя мертвого? – На губах скремта появилась кривая усмешка. – Склеп Сигрид оказался пуст. Не знаю, сколько времени я так провел… Много… Хуже всего было то, что я не мог добровольно покинуть замок. Мне не требовались пища и сон. После этого несложно было догадаться, что Хозяин Штормов каким-то образом сделал меня скремтом. Потом явился и он сам. Сказал, что, пока я не отслужу положенный заклятием срок, буду привязан к замку. Сигрид он забрал с собой, и мне не стоит даже надеяться увидеть ее еще раз…

Да, хоть и сильно заклятие, но нельзя сделать так, чтобы тебе служили вечно.

Он замолчал, потом внимательно посмотрел на меня:

– У тебя свои счеты с Хозяином Штормов?

Вопрос как удар хлыстом.

– Если ты знаешь мое имя, то должен знать и остальное.

Он ухмыльнулся:

– Два месяца назад он приходил снова, – хриплый голос стал низким и глухим. – Сказал, что мне осталось сослужить последнюю службу.

– Он даже перенес сюда твой замок? – покачал я головой. Кажется, неприятности куда ближе, чем я думал.

– Да. И дал последнее задание. Сказал, если я выполню его, то буду свободен.

– И какое же?

Впрочем, я и так знаю, но молчать почему-то не получается.

– Убить… – Тишина, резкий вдох. – Убить Оларса Забытого.

– Но тогда почему не убил?

 

Глава 6. Призываю тебя

Сирген хмыкнул:

– Зачем, господин Глемт, убивать того, кто способен уничтожить моего врага?

Всего лишь слова, а кажется, что сердце пронзили ножом. Хорошо хоть я сумел сдержать глупый вопрос, так и рвущийся с губ. Посмотрев в серые глаза, я понял, что в них нет ни следа насмешки.

Не говоря ни слова, Сирген дернул шнуровку на рубахе и достал круглый медальон на цепочке.

– Сигрид знала толк в оберегах. Только не успела полностью его доделать, Хозяин Штормов пришел раньше.

Медальон покачнулся в воздухе, цепочка соскользнула с шеи мужчины.

– Смотри, йенгангер. Смотри внимательнее, что раньше могли ваши предки. – В его голосе не было ни тени превосходства – только боль и горечь об утраченном.

Медальон подплыл ко мне, сам лег на раскрытую ладонь. Черное серебро севера, в центре изображена голова волка, вокруг нее вьются тонкие стебельки колючего бессмертника. Я почувствовал, как начало покалывать кожу. Все же держать оберег, принадлежащий другому человеку, – это… Нет, не опасно, но нужно не забывать про осторожность.

– Благодаря этой вещи Хозяин Штормов не смог полностью меня подчинить.

Медальон резко поднялся с моей ладони и, оставляя в воздухе серебристые искры, понесся к Сиргену.

– Ты потребовал древнюю клятву. И в этот же миг я почувствовал, что оберег стал горячим, будто твои слова разбудили спрятанную в нем магию. Тогда я понял, что это – возможность освободиться.

Звучит невероятно, но… Будь скремт скован заклятием Хозяина Штормов, он не смог бы произнести клятву. Я попытался сообразить, что к чему. Все это слишком странно. И в то же время все взвешенно и правильно. В таких вещах не обманывают – это просто невозможно сделать. К тому же ложь я бы почувствовал. Доставшееся от бабушки чутье безотказно работает, когда речь идет о заклятиях и клятвах. (В остальное время эта зараза предпочитает сладко спать.)

– Так почему Ярни? – спросил я.

– Приказ Хозяина, чтобы заманить тебя сюда. – Скремт криво усмехнулся. – Как видишь, его расчет оказался правильным. Хотя мне пришлось многое узнать о тебе, чтоб суметь подобраться.

Мне нечего было ответить. Разве что стало дико досадно. Да, кинулся восстанавливать справедливость, как мальчишка. С другой стороны, сидеть сложа руки я бы не смог.

– Мне… действительно, жаль, – неожиданно произнес Сирген.

Я хмыкнул. Конечно, жаль. Но собственная свобода дороже чужой жизни.

– Ты бы и меня убил?

– Ты оказался умнее, несмотря на то что сглупил вначале.

Хороший ответ. Конечно, убил бы. То, что мы сидим тут, случайность. После смерти человек прекращает ценить жизнь… других. Но теперь я хотя бы понимаю, почему скремт бросился на человека.

– Хозяин Штормов открыл на тебя охоту, Оларс, – неожиданно произнес он.

– Да, но это не новость, – пожал я плечами.

– Нет, – Сирген покачал головой. – То, что случилось раньше, было лишь подготовкой. После твоих деяний и учебы на юге он почуял опасность. Ты слишком хорошо справляешься с делами. Слишком много теней мертвых сердец бьется вместе с твоим. Будь ты жив, уничтожить последнего Глемта было бы не так сложно. А мертвый ему неопасен. Но ты на грани. Первое время он даже верил, что уничтожил весь твой род, но потом понял, что ошибся. Я слышал, как он слал проклятия старшим поколениям твоей семьи, особенно Ингве. Знаешь, Оларс, для меня ты не меньшая загадка, чем для него. Как ты выжил?

Я выдержал долгую паузу, прежде чем произнести:

– Семейный рецепт бессмертия. Только срабатывает… через раз.

Скремт чуть пожал плечами. Он прекрасно понимал, что откровенничать я не буду. Так же как и лгать.

– Что ж, твое право.

– Кто из вас нанимал Хишакха?

Даже после рассказанного я не верил, что человек будет служить скремту. Нет связи между живым и мертвым. За службу положено платить, а как взять или дать плату, знают либо очень могущественные маги либо Посредники. Будь Хишакх тем или другим, так просто не попался бы. Да и ловушку для меня устроил бы получше.

– Хозяин Штормов, – хмыкнул Сирген. – Южанин оказался слишком прытким и очень быстро надоел ему. Поэтому его бросили тебе навстречу. Хозяин хотел посмотреть, чего ты стоишь, и заодно избавиться от торговца.

– А почему у него был твой кинжал?

Скремт наклонился и вытащил оружие из сапога. Хм, сколько же их? Один у меня, второй в комнатушке, где лежит Ярни, третий где-то в лесу. Это уже четвертый.

– Подарок Гунфридра, – спокойно проговорил он, будто дар преподнес не Морской Владыка, а деревенский староста. – Четыре кинжала, выкованные его подводными слугами. Возможно, Гунфридр и впрямь отец нам с Сигрид, но это только предположение. Хозяин Штормов хотел завладеть этим сокровищем, но ничего не вышло.

Еще бы. Морской Владыка с давних времен с ним не ладит. Но оба они слишком сильны, поэтому один не может победить другого до сих пор.

– Но как кинжал оказался у Хишакха? И почему не причинил вреда мне?

Сирген нахмурился:

– В старые времена Бессмертники никогда не воевали с Глемтами. Хишакх же… Я сам не понимаю, как ему удалось украсть клинок. Иногда он очень неплохо соображал.

– Перед смертью торговец сказал, что убить меня – твой приказ.

Брови скремта удивленно поползли вверх.

– И ты поверил? Скремт не может заставить человека служить ему.

– Не поверил, – ответил я, – поэтому и оказался здесь.

– Вот уж не думал, что Хишакх окажется столь преданным слугой, – неожиданно расхохотался он. – Правда, вот господина себе выбрал не того.

– Поэтому ты решил предать его раньше, чем он тебя? – не удержался я.

Смех прекратился, взгляд резко стал холоднее и острее стали Гунфридровых кинжалов. Скремт даже подался вперед.

– Я не выбирал его, йенгангер, – в голосе появились угрожающие шипящие нотки, – единственное, чего я хочу, – увидеть, как эта тварь сдохнет в муках.

Я почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Несмотря на то что Сирген Бессмертник уже четыреста лет как мертвец, я понял, почему Хозяин Штормов убил его одним из первых. Слишком сильна древняя кровь. Ох, не зря люди говорили, что без Морского Владыки тут не обошлось.

Но все же собрался и проговорил, криво улыбаясь:

– Я тоже.

Сирген откинулся назад:

– Даже теперь, когда закончился мой срок службы, я все равно не могу причинить ему вреда. Замок, Уло и я – единое целое. Будь во мне хоть искра жизни, как у тебя…

– Нет!

– Понимаю, йенгангер, не переживай. – Смешок, только вот радостного в нем ничего не было. – Если будешь делиться со всеми, самому ничего не останется. Сколько уже Уз скрепляет твое сердце?

Во рту почему-то мгновенно пересохло. Черная лента Уз – связь, которая навек устанавливается между Посредником и тем, с кем он заключил договор.

– Много. Я не могу об этом говорить.

Сирген знает про Узы. Значит, понимает: когда Посредник освобождает дух покинувшего мир живых, то забирает его долги себе. Такая ноша не каждому по плечу, не нужно желать моей доли. После того как Посредник их исполняет, дух отдает ему свои силы и знания.

Сердце кольнуло, я шумно вздохнул.

Скремт кивнул:

– Понимаю. Но, кажется, станет на одни Узы больше.

Кривая усмешка на губах, но серые глаза абсолютно серьезны.

– Я призываю тебя, Посредник. Отомсти за Сигрид, Волчью пророчицу, и Сиргена, Слышащего море, по прозвищу Бессмертник. Уничтожь Хозяина Штормов!

* * *

В комнатке на втором этаже, которую я снимал у Гутрун, было тепло и уютно. Пахло травами и горьковато-сладким амром. Уезжать совсем не хотелось. Раннее утро – время утбурда, когда люди еще не проснулись, а нечисть не спряталась в свои норы. Но тянуть не стоило, чем раньше мы отправимся в путь, тем лучше.

– Гутрун, – я старался говорить как можно мягче и спокойнее, – я не возьму с вас денег. Ярни, увы, не вернуть. Но скремт больше не появится.

Хозяйка постоялого двора медленно подняла на меня взгляд. За то время, пока я был у Сиргена, она стала… старше: в рыжем золоте волос появилась седина, возле рта – паутинка морщин, которых я не замечал прежде.

– Господин Оларс, вы всегда были нашим другом. Моим и Ярни. Поэтому я прошу вас взять плату как благодарность. Труд должен оплачиваться. К тому же вы едете на север. Там хуже… намного хуже, чем здесь. И совсем не так, как раньше.

Она почти силой вложила в мою ладонь кожаный мешочек, набитый монетами.

– Гутрун!

– Оларс…

Я вздрогнул. На мгновение показалось, что в ее голосе звучат интонации Кайсы Глемт – моей матери. Именно так она обращалась ко мне, когда я делал что-то не то. Не ругала и не кричала, но мягкий укор, появлявшийся в низком бархатном голосе, заставлял чувствовать себя маленьким нашкодившим ребенком.

– Господин Оларс, – тут же исправилась она. – По возрасту я могла бы быть вашей матерью, поэтому, пожалуйста, послушайте меня. К тому же… вы избавили деревню от скремта. Это немало.

Сказав это, она вышла из комнаты, оставив меня одного.

Вздохнув, я посмотрел на зажатый в ладони мешок. Слабеешь, Оле, слабеешь. Почему дал себя уговорить?

Но ответ был не нужен. После создания очередных Уз я чувствовал себя отвратительно: воспринимать окружающее получалось через раз, голова гудела, как улей с дикими пчелами. Самой страстной мечтой было отыскать тихий уголок и заснуть. Еще в голове крутились слова Сиргена: «Если понадобится помощь в море, разыщи Фьялбъерна-драуга и скажи, что тебя прислал Бессмертник». Где-то я уже слышал это имя. Но где? Память помогать в этом вопросе явно не желала. Ладно, будет еще время.

Я покинул комнатку, быстро спустившись вниз по скрипящим ступенькам. На улице было прохладно и немного сыро. Йорд уже оседлал лошадей и ждал меня.

– Господин Оларс…

– Задерживаться не стоит, нужно как можно быстрее покинуть Раудбремм. – Тон вышел раздраженным и недовольным. – Поедем к реке, а там вверх.

Сейчас я не отличался особой любезностью. Рисе вздохнул, зная, что спорить после создания Уз глупо. Я подошел к Аяну и мягко погладил его по шее. Конь фыркнул и дернул ушами. Утреннее приветствие, нечто вроде обычая. Без этого Аян начинал капризничать и вел себя еще хуже, чем я.

– Господин Оларс, – в голосе Йорда появилась настойчивость.

– Что? – Я оседлал коня и недовольно глянул на слугу. – Мы рассчитались и все забрали. Что еще? И садись уже, хватит стоять.

Йорд проигнорировал мой тон.

– Не так много, как может показаться. – В голосе рисе проскользнуло ехидство, все же его покладистость испарялась очень быстро. – Он, – Йорд ткнул пальцем куда-то в сторону, – хочет ехать с нами.

– Он? – Сдержав желание треснуть его чем-то тяжелым, я повернул голову и замер.

К нам на пегой лошадке приближался спасенный от рабства фоссегрим. Сейчас он выглядел намного лучше, чем раньше, но все равно был бледен.

– Какого ут… – начал было я.

– Лошадь подарила Гутрун, – тут же ответил рисе, будто это было важнее всего. – А Арве… Он сказал мне… ну при помощи флейты, что вам понадобится его помощь, когда вы доберетесь до Хозяина Штормов.

– Мне?!

Мальчишка тем временем подъехал ко мне и протянул руку. На раскрытой изящной ладони лежал медальон из черного серебра. Голова волка, обрамленная ветками бессмертника.

Я замер. Откуда? Но потом сообразил, чего хочет фоссегрим, и забрал медальон себе. На губах Арве появилась слабая улыбка, он кивнул.

– Ладно, потом поговорим, – буркнул я и махнул рукой, – едем. Время не ждет.

Возражений не последовало. Йорд знает, когда лучше слушаться, а мальчишка просто… не слышит.

Деревня уже начала просыпаться, Раудбремм оживал. Скоро все пойдет сначала: загомонят торговцы, раздастся звон молотов из кузни, стук топоров лесорубов, визг и крики ребятни, смех и разговоры женщин.

Резкий порыв холодного ветра пробрал до костей. На мгновение показалось, что чьи-то ледяные пальцы сжали мое плечо. Где-то за спиной раздался горестный волчий вой. Сердце сжалось от глухой тоски.

Спи спокойно, Сирген Бессмертник, теперь твоя ноша на моих плечах.