Энциклопедическая справка

По американским поверьям, ранней весной, вылезая из норы после зимней спячки, сурок имеет обыкновение оглядываться на свою тень. Если он видит ее отчетливо, — весна будет дружной и достаточно теплой. Если тень неразборчива, впереди еще грядут холода и долгая затяжная сумятица. 

 

1

Сурок проснулся оттого, что ему вдруг стало нестерпимо трудно дышать. Приоткрыв один глаз, он увидел, что из-под крышки огромного железного котла, ставшего на зимний период его надежным пристанищем, на фоне едва тлеющей лампочки хранилища струится белый ядовитый дымок. С трудом сдвинув крышку, он выбрался наружу и начал громко чихать. Затем, словно спохватившись, быстро зажал себе рот лапой и огляделся по сторонам. Прямо над ним нависла огромная фигура здоровенного мужика с ног до головы закованного в железные доспехи. Мужик грозно поднял вверх меч, будто намереваясь рассечь им несчастного Сурка на сорок восемь частей.

«Впрочем, почему именно на сорок восемь?» — вдруг подумал Сурок. К тому же ему показалось, что мужик только с виду был таким грозным. А на самом деле внутри у него — обыкновенная труха. Но размышлять было некогда. Откуда-то из-за приоткрытой двери доносились крики и ругань. Тихонько подобравшись к ней, сквозь небольшую щель Сурок увидел, как по коридору взад и вперед носились люди в настежь распахнутых пиджаках и небрежно сдвинутых набок галстуках. Сначала ему показалось, что это пожарные. Но в руках у них почему-то были не огнетушители или шланги, а наполовину заполненные бутылки. Сурок сразу подумал, что затушить из такой бутылки ничего не удастся. Тем более что когда одна из них кувырком полетела вдоль коридора и ударилась прямо в косяк двери, за которой он сидел, из нее вылилась противная пахучая жидкость, от которой в голове у Сурка немедленно наступило прояснение и зашумело. От этого аромата откуда-то вдруг появились дополнительные силы. Он будто бы окончательно проснулся от зимней спячки. Сурок, поднатужившись, резко дернул дверь на себя. Она как-то жалобно скрипнула, и впереди возникло свободное пространство.

Выскочив в коридор, осторожно прижимаясь по бокам к стенке, Сурок двинулся вперед. Туда, где в самом конце, по его мнению, должен был находиться спасительный выход.

Буквально скатившись вниз по лестнице, Сурок выскочил на улицу. На секунду задумался, пытаясь сориентироваться на местности. Сразу узнал силуэт того самого дома, из которого еще в начале зимы он рванул в поисках удобной норы, и ринулся в его направлении. В это время где-то прямо над головой что-то сильно ухнуло. Он невольно прикрыл голову лапами. Но успел разглядеть только, что где-то вверху за стеной по небу разлилось красное ядовитое сияние. От этого стало немного жутковато. Тем более что рядом прошагал военный наряд. Солдаты шли не в ногу, тоже озирались по сторонам и тихонько вполголоса ругались. Один из них, завидев на брусчатке Сурка, вдруг начал истово креститься и три раза куда-то плюнул. Судя по тому, что идущий сбоку сержант начал громко орать, плевок угодил ему прямо в глаз. Сержант с размаху врезал солдату по затылку. От чего тот споткнулся и растянулся посреди мостовой. В этот момент его лицо оказалось на одном уровне с мордой Сурка. Солдат еще больше заблажил, вскочил на четвереньки и побежал вдогонку наряду.

Взобравшись на ступеньки знакомого дома, Сурок проскочил мимо глазеющего в окно часового и побежал вдоль длинного коридора. Где-то почти посредине дверь одного из кабинетов была приоткрыта. Сурок взглянул на табличку и прочитал «Сырков В.М.» На минуту приостановился, отметив про себя, что фамилию хозяина кабинета опять кто-то исправил. И вместо написанной им перед зимней спячкой буквой «у» вновь появилась буква «ы». Но долго сокрушаться по данному поводу не стал, решив, что у него все еще впереди. Довольно хмыкнул и проскользнул внутрь.

В знакомой просторной приемной было пусто. На столе без устали трещали телефоны. Дверь в кабинет была открыта настежь. Осторожно заглянув внутрь, Сурок убедился, что там тоже никого нет. Привычно осмотрелся по сторонам. И только тут вспомнил, что грубо нарушил все законы природы. Оказывается, проснувшись, он не совершил положенного обряда. Забыл посмотреть на свою тень. Это упущение непременно надо было устранить. Верхний свет в кабинете не горел. Только на столе сияла большая лампа под зеленым стеклянным колпаком. Недолго думая, Сурок влез на гладкую матовую поверхность и начал озираться назад, пытаясь рассмотреть свою тень. Но как он ни прилаживался, тени не было. Тогда он напряг все свои мыслительные способности и начал двигать поближе к лампе стоящие на столе предметы. Первым под лапу попался портрет человека, которого хозяин кабинета всегда называл не иначе, как «шефом». И только изредка кто-то из посетителей кабинета, уважительно показывая на это фото, произносил слово «президент».

Сурок долго прилаживал портрет, пытаясь разглядеть на нем свою тень. Но тень получалась неясной, расплывчатой. Больше похожей на большое жирное пятно. Делать выводов Сурок не стал. Тем более что это никогда и не входило в его обязанности. Главное, что он наконец-то выполнил все предусмотренные обычаями условности.

Покончив с определением тени, он еще раз огляделся на столе и заметил рядом с чернильным прибором настольный календарь. На нем почему-то красовалась жирно обведенная дата — 14 марта 2004 года. Сурок присвистнул и почесал лапой за ухом. Оказывается, он проспал дольше положенного более месяца. «То-то сосет под ложечкой, и страшно хочется жрать! — подумал он. — Это же лишняя голодовка на целый месяц!» От этих мыслей Сурок чуть было не лишился чувств. Но вовремя взял себя в лапы. Быстро еще раз огляделся по сторонам и уверенно двинулся к шкафу, в котором обычно хозяин хранил припасы съестного.

Найдя там баночку с любимым арахисом, Сурок тут же опустошил ее и благостно завалился на большой мягкий диван… 

 

2

В штаб-квартире американской военной разведки уже более часа творился немыслимый переполох. Когда о случившемся доложили майору Гарстке, тот, не веря словам дежурного офицера, сам ринулся к экрану локатора спутниковой спецсвязи. Сомнений быть не могло — там действительно появился отчетливый сигнал от агента по кличке Сурок. Одновременно с этим по информационным каналам поступило сообщение о пожаре в Москве.

Возбужденный Гарстка немедленно набрал по телефону номер генерала Вермонта. Тот долго с сомнением мычал в трубку. Затем как-то глухо произнес:

— Послушай, майор, это не ваш агент поджег московский Манеж? Вы ему случайно не закладывали такое в программу?

— Да нет… — как-то растерялся Гарстка. — Зачем нам это надо? Это же глупость какая-то.

— М-да-а-а… — протянул генерал. — Вот и я думаю — глупость. Но что же русские — совсем придурки, чтобы в день выборов своего президента устраивать грандиозный поджог под стенами Кремля?

— Кто их знает?… — усомнился Гарстка. — От них можно ожидать всего, чего угодно. — Вы же помните их историю, господин генерал?

— Это какую? Вы имеете в виду семнадцатый год?

— Да нет. Я имею в виду двенадцатый год. То есть, как они ее называют, Отечественную войну тысяча восемьсот двенадцатого года. Они тогда тоже Москву подпалили. Ну, чтобы Наполеону не досталась.

— Ну и что? — опять усомнился генерал. — Теперь-то они зачем жгут. У них, вроде бы, никакого нашествия не предвидится.

— А кто их знает! — выдохнул Гарстка. — У этих русских вообще ничего понять нельзя.

— А вы подумайте над этим! — строго приказал генерал. — На то вы и аналитическая служба разведки. И агента вашего напрягите. Кстати, не мешало бы выяснить, где он пропадал все это время. Как бы его кто не перепрограммировал. У них в спецслужбах тоже не дураки работают.

— Так-то оно так… — с сомнением произнес Гарстка. — Да только у них нынче не спецслужбы командуют. Но мы обязательно проверим.

Он положил трубку на рычаг и задумался. Затем почесал пальцем за ухом и потянулся к стакану с содовой. Не донеся стакан до рта, поставил его обратно на место и набрал номер телефона дежурного:

— За агентом по кличке Сурок установить дополнительное наблюдение! Обо всех изменениях и дополнительных показаниях докладывать мне немедленно. И подготовьте специалиста для выезда в Москву. С заданием по установлению дополнительного оборудования по работе с этим агентом.

Гарстка посмотрел на отставленный в сторону стакан с содовой, достал из стенного шкафчика бутылку виски, дополнил содержимым бутылки стакан до краев и залпом выпил. Резко поморщился и, глядя на очумевшего от увиденного вестового, пробормотал:

— Не пойму, как это русские могут пить неразбавленную водку. У них действительно, видимо, что-то с мозгами не в порядке. 

 

3

Хозяин кабинета появился, когда за окном уже начало рассветать. Прямо с порога он бросил на диван черную папку. После этого сбросил с аппаратов все телефонные трубки и начал колотить кулаками по столу.

Сурок от неожиданности вскочил с дивана и начал бешено вращать глазами. Больше всего его поразила не та самая черная папка, которой ему досталось по загривку, а слово «песец». Насколько он успел усвоить в школе разведки, это слово означало белого хищного полярного зверька, который водится только в просторах ледяной Арктики. Откуда здесь, в Кремле, мог взяться этот самый песец, он даже не мог предположить. Тем более ему было неприятно соседство столь опасного хищника. Но, сколько он ни оглядывался по сторонам, никаких следов соперника обнаружить не смог. И все-таки, для пущей осторожности, поспешно ретировался на свое обычное место за диваном.

Тем временем Сырков с треском открыл шкаф, достал оттуда бутылку французского коньяка, налил себе почти половину фужера, одним залпом выпил и швырнул фужер в противоположную стенку, сопровождая это все тем же криком: «Песец!» Фужер разлетелся на сотни мелких осколков. Но Сырков, словно не замечая этого, припустился в пляс по кругу. Этот танец чем-то напоминал скачку маленького мальчика на самодельной деревянной лошадке. Он выносил вперед правую ногу и тут же приставлял к ней левую. При этом размахивал правой рукой, как будто держа в ней острую шашку. Затем, словно в полном изнеможении, упал на диван и через несколько минут захрапел.

Заглянувшая в кабинет секретарша тихонько прошла в боковую комнату отдыха, принесла оттуда одеяло и аккуратно накрыла им хозяина. После этого полезла под стол и отключила на специальном пульте все телефонные аппараты кроме того, на котором было написано одно короткое слово «президент». В кабинете воцарилась полная тишина. И только было слышно, как где-то далеко за окном, за кремлевской стеной раздаются крики пожарных, прибывших на тушение старинного Манежа. 

 

4

Рано утром генерала Вермонта пригласил к себе на доклад директор ЦРУ Джек Стро. Генерал браво прошествовал через приемную и буквально вбежал в кабинет шефа.

— Джек, кажется, нам есть, чем порадовать Большого Джорджа! — Он положил на стол портфель и достал оттуда папку с донесением. — Наша операция «Сурок» продолжается! Пропавший агент опять появился на радаре.

— А ты уверен, Вилли, что это не подстава? Эти русские за последнее время так научились дурачить весь мир, что за ними нужен глаз да глаз!

— Нет, Джек! Скорее всего, этот чертов сурок где-то благополучно дрых всю зиму. И теперь опять вернулся на свое рабочее место. Причем, как показывают данные, попал опять к тому же объекту. А объект, прямо скажем, прелюбопытный! На-ка, вот, посмотри! Это наши ребята сумели достать из архивов израильских спецслужб.

Генерал раскрыл перед шефом папку, на которой под грифом «сугубо конфиденциально» были выведены слова «Сырков Владилен Михайлович — Администрация президента России». Директор взял в руки папку, прошел к креслу в углу кабинета и углубился в чтение.

«Сугубо конфиденциально.

Сырков Владилен Михайлович — Администрация Президента России, Государственный советник 1-го класса.

Родился в селе Дуба-Юрт Чечено-Ингушской Автономной Республики в Шалинской районной больнице.

Мать по национальности еврейка. Приехала в Дуба-Юрт в 1959 году по распределению после окончания Липецкого педагогического института на работу в дуба-юртскую школу. Именно здесь познакомилась с отцом Сыркова, который тоже работал в школе учителем. Здесь же в дуба-юртской школе обучался и был ее учеником один из нынешних помощников президента.

Глава семьи — дедушка по имени Данильбек. Весьма уважаемый в селе человек. Юрист, адвокат. Окончил Ростовский юридический институт. У него было четверо сыновей: Альбек, Андарбек, Руслан и Султан.

По сложившейся традиции чеченские дети часто имели два имени: одно — чисто национальное, другое — русское, для паспорта.

В момент рождения Сырков получил чеченское имя Асламбек в честь героя Октябрьской революции Асламбека Шерипова.

Таким образом, его полное настоящее имя на момент рождения: Дудаев Асламбек Андарбекович.

Долгое время точная дата и место рождения Сыркова либо скрывались, либо по данному поводу давалась заведомо ложная информация. В соответствии с распространяемой самим Сырковым информацией он родился не в селе Дуба-Юрт Чечено-Ингушской Республики, а в селе Солнцево Липецкой области или в городе Москве.

В 1967 году семья Дудаевых переехала в город Грозный в микрорайон нефтяников Березка на улицу Пугачева. Андарбек Дудаев уехал поступать в Ленинградское военное училище. Через некоторое время он бросил жену и сына. После чего мама вместе с сыном Асламбеком переехала в Липецкую область. По имеющимся данным Андарбек Дудаев служил в рядах советской и российской армии на офицерских должностях и закончил службу в звании полковника. Также по имеющимся оперативным данным мама Сыркова сегодня проживает в Москве под тщательной охраной и под другой фамилией.

В Чечне сохранилось большое количество родственников Сыркова по линии отца. С некоторыми из них Асламбек общается. Во всяком случае, чеченская тема никогда не была для него посторонней.

После окончания школы поступил в МИСиС (Московский институт стали и сплавов). Здесь познакомился с Михаилом Фрикманом. Из института был отчислен и в 1983 году был призван на службу в ряды Советской Армии. Служил в группе советских войск в Венгрии (по некоторым данным — в местечке Сегед) в артиллерии. Начальником штаба был некий полковник Аслан Масхадов.

После армии поступил на учебу в Московский институт культуры на режиссерский факультет. Доучился до третьего курса. По официальным документам покинул институт добровольно. Но по имеющимся оперативным сведениям, был исключен за неуспеваемость и прогулы.

Высшее образование получил заочно. Формально по документам окончил Международный Российско-Американский университет (президент — бывший мэр Москвы Гавриил Попов). На самом деле, как утверждает осведомленный источник, он не учился в данном университете ни одного дня. Диплом магистра, как это теперь часто практикуют в России, был ему продан.

Жена Сыркова вместе с сыном в настоящее время проживает в Англии. В России бывает крайне редко.

В конце 80-х стал охранником Михаила Ходоровского, возглавлявшего тогда «МЕНАТОП». Быстро переквалифицировался в руководителя PR-проектов. Особенно преуспел в рекламе руководителя.

Однако особенно ярко Сырков проявил себя на третьем направлении — по привлечению денег в свой банк-работодатель. Понятно, что наиболее желанными клиентами были те, кто отвечал за размещение бюджетных денег, идущих через структуры исполнительной власти. Как говорят, именно через Сыркова «Менатоп» получил счета налогового ведомства, Минимущества, Минфина… По свидетельству одного из тогдашних чиновников, «человек из «Менатопа» предпочитал использовать «логические модели», а не прямой подкуп потенциальных контрагентов: «Соответствующее финансовое предложение следовало лишь после того, как принципиальные вопросы в ходе переговоров были решены».

Так ли это было или нет, судить трудно. Однако факт налицо: в то время частных банков было много, а государственных счетов мало. И даже «откаты» — если они и имели место — представители исполнительной власти брали не ото всех. А только от наиболее искусных лоббистов. Тех, кто мог гарантировать соблюдение условий сделки. Особенно после того, как она была завершена в законном порядке.

Говорят, что на бонусах со своих успехов — точнее, на их недостаточности — Владилен Сырков в конце концов не поладил с Ходоровским. Утверждают, впрочем, что Сырков пожелал стать компаньоном хозяина «Менатопа» — «Роспрома». Войти пусть в небольшую, но — в долю… Но Ходоровский ему категорически отказал. Видимо, именно это впоследствии сыграет для него роковую роль. Потому что одной из характерных черт, свойственных личности Сыркова, является мстительность.

Сходятся в одном: когда Сырков в середине 90-х ушел в «Бетту» Михаила Фрикмана (как уже ранее указывалось, его однокурсник по МИСИСу), из «Менатепа» вслед за ним потянулись весьма лакомые правительственные счета — многие миллиарды тогдашних неденоминированных рублей. Но уже тогда в кругу владельцев «Менатепа», более известных ныне как группа акционеров МУКОСа, через семь-восемь лет стойко укоренилось мнение о чрезвычайной злопамятности Владилена Михайловича.

«Бетта» в жизни Владилена Сыркова светила недолго. Вскоре он попал в орбиту Романа Абрамовского, только восходившего в статус полноценного «олигарха», и в начале 1998 года занял пост заместителя гендиректора ОРТ. Телекомпании, которую в то время контролировал Борис Березоцкий, тогдашний покровитель Абрамовского.

«И в «Менатепе», и в «Бетта-банке» я занимался одним и тем же — связями с общественностью. Точнее, с органами власти, — формулировал Сырков свою позицию в одном из интервью. — Мне импонирует разрешение конфликтов. И телевидение в этом процессе должно играть роль тотального примирителя. Надо давать всем возможность высказаться. И договориться».

«Среди людей, с которыми я общаюсь, нет однозначного представления, что ОРТ — вотчина Березоцкого, — продолжал Сырков. — Это миф, что если Борис Абрамович что-то решил, то так оно и будет. Тем более что Березоцкий — человек, не стремящийся к конфликтам. Он, напротив, пытается сделать так, чтобы таких войн больше не было».

После того как Борис Березоцкий и Владимир Гусинский не без участия Сыркова были выведены из информационного пространства, Владилен Михайлович заговорил по-иному. Вот его новая позиция: «Березоцкий — человек конфликта. Сейчас, видимо, поняв окончательно, что в окрестностях президента ему особенно поживиться нечем, наш приятель отправился в провинцию поднимать на бунт регионы. Он… хочет заварить кашу, а потом прийти… куда-нибудь совсем наверх и сказать: «Ну, что вы будете делать с этой кашей? А ложка-то у меня…» На этот раз ничего у него не получится».

К тому времени Сырков уже два года служил в Администрации президента замом Александра Заполошина. В окружение первого лица он пришел позже многих, однако укоренился — на зависть иным. Одни утверждают, что с тем же Борисом Березоцким отношения у него не сложились с самого начала: дескать, Сырков — креатура Романа Абрамовского и вел свою игру в его русле, не особо соблюдая интересы Березоцкого. Другие же говорят, что Борис Абрамович до сих пор «на связи» с Владиленом Михайловичем, и все его нынешние эскапады — лишь часть головокружительного кремлевского плана по установлению контроля над политической оппозицией.

Поверить во вторую версию, учитывая явный недостаток стратегического мышления в нынешнем Кремле, сложно. Но можно, если принимать во внимание склонность кремлевского технолога к многоходовым комбинациям. Которые — как говорят, к глубокому сожалению самого Владилена Михайловича — в последнее время востребованы все меньше.

«Как и в металлургии, в политике процессы происходят под давлением». Азы МИСИСа Сырков вспомнил в октябре 2002 года, когда корреспондент американского журнала «Business Week» спросил Владилена Михайловича о его роли в строительстве путинской вертикали власти.

С начала нынешнего века образ примирителя — пиарщика, лоббиста, переговорщика — для Сыркова более не актуален. Успех «Единства» в 1999-м и победа «Монолитной России» в 2003-м, усмирение амбиций региональных лидеров и фактический разгон Совета Федерации, молниеносное прохождение президентских инициатив через парламент — все это сделано Владиленом Сырковым. Сделано зачастую предельно жесткими и почти всегда неэлегантными административными методами.

Но — сделано.

«Я воспринимаю пожелание как военный приказ. И в этом смысле я гораздо лучше, чем человек, который воспринимает приказ как пожелание», — говорит Сырков о себе.

Расчетлив, но эмоционален. Циничен, но не слеп. Сребролюбив («Не миллиардер, однако и не десять миллионов» — оценивает «стоимость» Сыркова один из собеседников газеты «Московские Новости»), но не жаден. Способен подчиняться, но предпочитает действовать так, как считает нужным. Иногда бывает послушен силовому крылу, но по умонастроению, как говорят знатоки, остается политиком либерального толка… После каждой успешной кремлевской операции наблюдатели прочат Владилену Сыркову отставку: «Он уже выстроил все, система будет стабильна и без его присмотра, в услугах Сыркова больше нет нужды». Сейчас тоже так говорят: «Выборы окончатся — его в администрации не будет». Но каждый раз исполнительная власть и Владилен Сырков показывают, что предела их совместному совершенствованию не существует. Непосредственно перед переходом на работу в Администрацию президента, куда он был приглашен Александром Заполошиным, занимал должность вице-президента «Бетта-Банка». Поэтому все решения принимает исключительно в интересах «Бетта-Групп». В том числе, при его содействии недавно президент «Бетта-Банка» получил орден Почета.

По имеющимся данным, ни одно решение по выделению финансов в Чеченскую Республику не принимается без визы Сыркова. Все финансовые документы по Чечне, в нарушение действующих правил, проходят согласование лично с В. Сырковым.

Но у него всегда складывались очень непростые отношения с кланом Кандыровых. Это ярко проявилось после назначения на пост премьер-министра Чечни бывшего вице-губернатора Ивановской области Михаила Бубича в ноябре 2002 года. Данное назначение лоббировалось бывшим главкомом ВДВ Георгием Шпуком, зятем которого является М. Бубич. Однако данное назначение было воспринято руководителем Чечни Ахмадом Кандыровым настороженно. И по прошествии 4 месяцев ему удалось Михаила Бубича с поста убрать.

По имеющимся агентурным сведениям, Михаил Бубич был весьма удобной фигурой для гарантированного получения «отката» от федеральных средств, направляемых на восстановление Чечни. В знак «благодарности» лично по указанию Сыркова Бубич был включен в избирательный список «Монолитной России» и стал депутатом Государственной Думы.

Клан Кандыровых имеет даргинские корни. Никогда в Чечне не имел большого авторитета. Представители клана всегда относились к группе «низших», то есть в былые времена их даже не допускали до обсуждения важнейших решений. Они оставались на уровне «слуг». Возвышение Кандыровых — преднамеренный шаг по внесению раздора в правящие элиты Чечни. Поэтому стремление Кандырова-младшего подчинить себе все силовые структуры — весьма опасная тенденция.

Кандыров-старший имел прозвище Дракон. Кандырова-младшего сегодня в Чечне называют Дракошей. Присвоение ему звания Героя России — полная заслуга Сыркова. В соответствии с имеющимися договоренностями (по сведениям бывших ответственных сотрудников правительства Чечни) до 50 % выделяемых на восстановление Чечни федеральных средств контролируются лично В. Сырковым.

Большое значение имеет добыча на территории Чечни нефти. По данным, поступившим от бывших чиновников руководства Чеченской Республики, до 50 % прибыли от добычи нефти (общим объемом до 19 млн. баррелей нефти марки Брэнт на сумму до 1,5 млрд. долларов США в год) в бюджет не поступает и оседает в карманах руководителей республики и высокопоставленных чиновников в Москве. По информации достоверных источников к данному процессу напрямую причастны: В. Сырков, М. Фрикман, Р. Абрамовский.

Из этих средств финансируются личные военные формирования руководителей Чечни. Итого в настоящее время в Чечне фактически имеется боевая бригада общей численностью до 12 тысяч единиц. Эти люди хорошо вооружены, достаточно обучены и лично преданы своим командирам. Они готовы выполнить любой приказ. Есть сведения о том, что в настоящее время отрабатывается вариант выдвижения всей бригады в Москву по особому распоряжению. При этом скорость их выдвижения не более 14–16 часов. Практически это готовая армия головорезов, готовых выполнить любой приказ своих командиров. По сравнению с ними так называемые «банды Басаева» — простые безобидные шалуны.

Также из данных «откатных» или «нефтяных» средств ежемесячно огромные суммы выделяется Василию Якуленко (который, по некоторым сведениям, является родственником В. Сыркова по материнской линии) для финансирования различного рода молодежных акций и движений. Цель данных движений — стать в первую очередь оплотом не президента России, а лично Владилена Сыркова.

Таким образом, по мнению бывших руководителей Чеченской республики и по мнению наших аналитических экспертов, в настоящее время усиленно отрабатывается вариант «возведения на российский престол» истинно чеченского президента. На роль такого президента как раз и претендует Асламбек-Владилен Андарбекович-Михайлович Дудаев-Сырков».

Директор ЦРУ закрыл папку, и некоторое время сидел в задумчивости. Затем медленно поднялся и, возвращая документы генералу Вермонту, произнес:

— Так значит, Вилли, ты хочешь сказать, что главным консультантом по политическим вопросам у русского президента является смесь чеченца и еврея? И что за его спиной маячат некие, пока еще не контролируемые нами, чеченские бандиты? Н-да-а… Здесь есть, о чем поразмышлять. А что по этому поводу думают наши израильские коллеги? Вы ведь информацию раздобыли у них?

— Они тоже начали разработку данного объекта. Но думаю, нам надо вести операцию параллельно. Они там — в Тель-Авиве — всегда очень перестраховываются.

— Хорошо. Я сегодня же доложу Большому Джорджу. Но сразу предупреждаю — все не так просто. Ему сегодня пока еще невыгодно ссориться с русскими. И особенно — с их президентом. А с этим господином Сырковым надо как следует поработать. Здесь есть, за что зацепиться. Используйте данную информацию по полной программе. Тем более что у вас есть прекрасные специалисты по теории сетецентрических войн. Как их?…

— Гарстка и Себровски, — подсказал генерал.

— Вот-вот. Пусть они покумекают пока, как подбросить русским очередную «дохлую кошку». Там ведь сейчас — в России — после президентских выборов начнется формирование нового состава правительства. Нам надо предложить им не только новые имена, но и новую структуру. Надеюсь, вы меня поняли, генерал?

— Да, Джек. Мы уже об этом подумали. Мы через своих людей в их министерстве экономического развития и в аппарате правительства уже подкинули в Кремль план административной реформы.

– Вот вы и сделайте так, чтобы этот план прошел напрямую через вашего подопечного. – Директор ЦРУ хлопнул по папке рукой и жестом пригласил генерала вглубь кабинета. – А сейчас давайте, как говорят у наших русских друзей, выпьем по маленькой за успех дела…

  

 

5

Рядовой Ивашкин долго не мог заснуть. Как только он закрывал таза, перед ним появлялась хищная мохнатая физиономия и короткие скрюченные лапки. Он долго вертелся с боку на бок. Наконец, сунул голову под подушку и забылся коротким тревожным сном. Но не прошло и получаса, как он вдруг с диким воплем вскочил с кровати и побежал вдоль казармы. Увидев его, дневальный по роте сначала замер на месте. Затем бросился наперерез, схватил за ворот ночной рубашки и повалил на пол. Ивашкин начал истошно орать и колотить кулаками по полу. Когда к ним подбежал сержант Дрючкин, Ивашкин уже немного успокоился и только время от времени неестественно икал.

— Ну, ты, блин, в натуре даешь! Ты что? Совсем охренел?

Сержант опустился на колени и начал трясти Ивашкина за плечо. Но тот только тупо смотрел в одну точку и продолжал икать.

— Ты чо? Совсем трехнулся? Ночью в меня харкнул, а теперь в падучей бьется!

Слегка успокоившись, Ивашкин поднялся с пола и побрел в свой угол. Но сержант схватил его за руку и потянул в бытовку.

— Ты, мужик, колись. Чего на тебя нашло-то? У нас все молодые тут поначалу с ума сходят. Но чтобы та-а-к! Наверное, в этом Кремле какая-то хреновина закопана. Тут постоянно всяких призраков видят. Но это, как водится, мужики. На крайний случай — бабы. А вот чтобы зверье мерещилось — такого сроду не бывало! Так что ты — того. Колись, где лишку хлебнул?

— Да не хлебал я. Чес слово! Эта тварь наподобие огромной крысы. И вот с такими коротенькими скрюченными лапками. Она мне прямо под ноги бросилась. Мне бабка говорила, что в таких случаях надо креститься и потом три раза плюнуть.

— Вот и крестился бы. Чего же ты сразу плеваться начал? Еще раз так плюнешь — всю харю расшибу!

— Так я же не мог креститься. У меня ж в руке карабин был…

— Вот и насадил бы его на штык! Совсем соображаловка не варит!

— Эт да, — согласился Ивашкин. — Но только он на меня так глянул — аж мурашки по телу прошлись!

— Ну ты, блин, солдат! От какой-то крысы у него мурашки по телу прошли! Ты больше никому не рассказывай, а то вовсе за чумного сочтут.

— Ладно.

Ивашкин тихонько вздохнул и побрел в свой угол. Но прежде чем лечь, все-таки огляделся по сторонам, сунул голову под кровать. И только после этого лег, плотно накрывшись одеялом.

Когда на разводе о случившемся доложили командиру роты майору Сивухе, он только сердито повел своими гусарскими усами и указал обоим участникам инцидента на дверь своего кабинета.

В кабинете он долго таращился то на рядового Ивашкина, то на сержанта Дрючкина. Потом достал из стенного шкафа старый замусоленный графин, отхлебнул из него несколько глотков и назидательно помахал указательным пальцем.

— Ну этот молодой идиот еще и пол года не служит! Но ты-то, Дрюкин?! Тоже с ума спялил?!

— Дрючкин я, товарищ майор, — попытался поправить его сержант.

— Молчать!!! — заорал Сивуха. — Я лучше знаю, кто ты такой есть на самом деле! Гэ ты сопливое! Вот ты кто! Ты что мне тут байки рассказываешь?! — Он еще раз приложился к графинчику. Полез в верхний ящик стола. Достал оттуда кусок засохшего пирога с капустой. Понюхал его и бросил назад. — Ты у меня, Дрюкин, домой с волчьим билетом поедешь! Во!

Он опять было взялся за графин, но передумал. Посмотрел его содержимое на просвет и вдруг протянул Ивашкину.

— На, хлебни, солдат. А то, небось, с похмела голова болит?

Солдат в нерешительности помялся на месте.

— Так не пил я, товарищ майор.

— Не пил, говоришь? А чего тогда тебе примерещилось? Или у тебя вообще глюки бывают? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Чтобы у нас по Кремлю — объекту особой государственной важности — какие-то твари разгуливали?! — Майор задумчиво уставился в окно. — Триллеров вы всяких понасмотрелись! Скажу старшине, чтобы за телепрограммами поаккуратнее следил. Всякую дрянь там гонят. Без поллитра смотреть невозможно. — Он опять протянул руку к графину и сделал небольшой глоток. И уже более мягко предложил. — А может, глотнете помаленьку?

Ивашкин и Дрючкин, искоса поглядывая друг на друга, аккуратно сделали из графина по маленькому глотку.

– В общем так, – подвел итог майор, забирая из их рук графин. – О том, что было, – никому! Узнаю – оторву башку! Не хватало еще, чтобы о нашем подразделении всякие байки начали рассказывать! – И тут же грубо добавил: – А теперь – пошли вон! Оба! Пока по паре нарядов вне очереди не схлопотали!

Но, как говорится, шило в мешке не утаишь. Уже к вечеру того же дня весть о том, что по вверенному ему объекту гуляет неведомый зверь, доложили коменданту Кремля генералу Тупейкину. Тот очень долго соображал. Снял даже с себя свой отутюженный китель. Аккуратно повесил его на спинку стула. Затем, видимо, придя в себя, начал быстро снимать телефонные трубки. И тут ему в голову пришла простая убийственная мысль: «А куда, собственно говоря, звонить? В зоопарк? В цирк? Или в службу по отлову диких собак?»

Он представил, как ехидничают и злорадствуют его всегдашние завистники из Федеральной Службы Охраны. Теперь они будут на каждом углу рассказывать о том, что у него — Тупейкина — по Кремлю разгуливает какая-то тварь!

От одной этой мысли стало не по себе.

Но кто сказал, что на его важнейшем спецобъекте вообще кто-то завелся? Может быть, это действительно солдатам спьяну привиделось? Он-то прекрасно знает, что, несмотря на все запреты, солдаты этого знаменитого кремлевского полка выпить мастаки. Да и девок сюда время от времени таскают.

Генерал зажмурился. Вспомнил, как служил комбатом на Западной Украине. Где же это было? Кажется, на Волыни. Однажды ему попалась такая дюже гарная дивчина! Ну просто кровь с молоком! Правда, жена ему потом чуть все волосья не повыдергала. Генерал провел рукой по голове. Где теперь мои волосы?

Он тяжело вздохнул и снял трубку одного из телефонов:

– Фердыщенко, а ну-ка топай ко мне!

Когда зам по тылу полковник Фердыщенко переступил порог комендантского кабинета, генерал, ни слова не говоря, пальцем поманил его в комнату отдыха и, плотно прикрыв дверь, приказал:

— Возьмешь двух надежных бойцов из санитарного взвода и прошманаешь все уголки на предмет обнаружения всякой непотребной живности.

Увидев, что полковник уставился на него непонимающе, генерал продолжил:

— Сам знаешь, что сегодня с Манежем произошло.

— А что с ним произошло? — удивленно поднял брови Фердыщенко.

— Ты что? Дурак совсем или только притворяешься? — начал раздражаться генерал. — Сгорел он! Дотла!

— Вот это да! — выдохнул Фердыщенко. — Я ж сегодня на службу прямо от тещи из Подольска. И с мужиками не успел пообщаться. И что же там приключилось?

— А ничего. Сгорел — и все тут! Как свечка полыхал!

— Это кто ж его? Неужто Лужок?

— А вот это не нашего с тобой ума дело! Наше дело — службу нести! Чтобы Кремль так же не сгорел! Понял? — Генерал рубанул рукой по подоконнику. — Так я вот что думаю: из этого Манежа могла всякая живность, какая там внизу в подвалах водилась, к нам за стенку рвануть. Понял?

— Так точно!

— Ну вот ты потихоньку, без огласки, и пошукай ее на нашей территории.

— А где ж искать-то будем?

— Попервоначалу пройдитесь по всем подсобкам. Потом — в основные офисы. Да только смотри — все это гребаное начальство, которое сидит по кабинетам, не спугни.

— Ну, подсобки-то мы оглядим. А как же тогда быть с этими самыми кабинетами? Вдруг эта живность туда запряталась?

— А вот это не нашего с тобой ума дело! Пусть ее там сами хозяева кабинетов ищут!

— Так, может, их как-нибудь предупредить?

— Ты что, Фердыщенко, совсем дундук? Я же тебе русским языком сказал: пусть начальство само в своих хоромах порядок наводит. Поназаселили здесь всякую шушеру — тьфу!

Генерал, сказав это, вдруг зажал рот рукой, поняв, что ляпнул что-то лишнее. Но Фердыщенко понимающе отвернулся в сторону, сделав вид, что ничего не расслышал.

— Ну, в общем, действуй, — продолжил комендант. — Сроку тебе даю пару суток. И смотри, чтобы ребята были надежные.

Когда дверь за Фердыщенко закрылась, Тупейкин присел в кресло и тяжело вздохнул: еще этой напасти не хватало на его седую голову! Затем нажал кнопку вызова секретаря:

– Лизок! Принеси-ка мне стаканчик чая! А то в горле все пересохло.

  

 

6

Сырков начал психовать уже на третий день. Когда стало очевидно, что все развивается не совсем по тому сценарию, который замышлялся ранее.

Первым его вывел из себя Жирик. Он позвонил на третий день после выборов и начал канючить насчет возможной компенсации за участие в президентской кампании его выдвиженца Малюткина. Говорить с ним долго не было ни сил, ни желания. Поэтому Владилен грубо отрезал: «Пошел ты…». И повесил трубку.

Когда телефон зазвонил вновь, Сырков раздраженно схватил его и уже приготовился дальше матюгать Жирика. Но в трубке раздался вкрадчивый голос Фрикмана.

— Владик, какие у тебя новости?

— У меня пока никаких. Шеф взял паузу. Но чувствую, что она сильно затягивается. Да и вся эта братва во главе с Сочиным тоже как-то притаилась. Как бы они чего не удумали!

— Уже! — вздохнул в трубку Фрикман.

— Что уже?

— Говорю, уже удумали. Заполошин, как мы и предполагали, остается у Чубчика в РАО ЕЭС.

— Ну и?

— А Мишкин остается на месте главы.

— А как же я?…

— А что ты? Мы же тебя предупреждали, что шеф тебя главой не сделает. Ты не питерский.

— Ну и что же, что не питерский? Но даже дураку понятно, что это я ему все выборы вытянул!

— Дураку понятно, а ему, может быть, нет! Ты, Владик, не горячись. Вечером приезжай ко мне на дачу. Мы там все обтолкуем.

После звонка Фрикмана стало совсем тоскливо. Еще вчера все казалось в розовом свете. И даже совершенно некстати заполыхавший Манеж не мог омрачить всеобщего приподнятого настроения. Тем более что этот хренов Манеж уже давно был камнем преткновения на уровне московского правительства. Когда шефу в период разгара подсчета голосов доложили о происшествии, он только пожал плечами и спросил:

— А Лужнов и Шойду в курсе?

Услышав утвердительный ответ, он подозвал к себе пресс-секретаря и дал указание:

— Разъясните, пожалуйста, что данным происшествием занимаются мэр Москвы и министр по чрезвычайным ситуациям. Все меры по тушению пожара будут приняты. С причинами будем разбираться потом. Специального разъяснения для прессы я давать не буду. Сейчас не тот момент.

Получив последние предварительные результаты голосования, шеф покинул штаб. И прямо через Красную площадь пешочком отправился в Кремль. Выглядело все это эффектно. За ним увязались сразу все телекомпании. И Сырков распорядился, чтобы эти кадры моментально были даны в эфир.

В общем, все, казалось бы, протекало нормально. Только уже на последнем этапе Владилен почувствовал некоторую напряженку в своих отношениях с Мишкиным и Кузя ком. Как будто они знали то, чего не знал он. Теперь уже совершенно очевидно, что все было именно так.

Размышления опять прервал телефонный звонок. В трубке раздался слегка взволнованный голос Перста.

— Владик, ты не отчаивайся! Если что, мы тебя опять возьмем к себе!

— Ты о чем? — сделал вид, что не понимает суть сказанного, Сырков.

— Ну как о чем? Я говорю, хорошие люди никогда не пропадут! Ты столько сделал этим уродам! Ты из ничего слепил эту гребаную «Монолитную Россию». А теперь они плетут против тебя интриги.

— Подожди, Костик! Не понимаю, о чем ты говоришь? О каких интригах?

— Ну, как о каких? Они же готовы присягнуть Мишкину или Кузяку. Даже Сочину! Все выборы фактически вытянул на себе ты! А эти ребята хотят загрести жар чужими руками!

— Подожди! — попытался остановить его Сырков. — Еще толком ничего неизвестно.

— Да все уже известно! Заполошин назад не вернется. И Мишкин остается в своем кресле!

— У нас еще на эту тему разговора с шефом не было.

— И не будет.

— Почему?…

— Потому что он уже Указ подписал.

— Откуда ты знаешь?…

— От верблюда. Владик, ты уже должен привыкнуть к тому, что первый — он всегда первый! Но сейчас главное не это.

— А что?

— Главное, чтобы ты вообще остался в администрации. Потому что Сочин с командой вообще хочет тебя выкинуть. Ты уже давно не нравишься этим силовикам.

— Ну, это мы еще посмотрим! — Сырков резко ударил краем трубки о крышку стола. — Меня уже несколько раз хоронили! Но им без меня нельзя! Шеф со всей этой думской и политической сворой зашьется через пару месяцев!

— И это правильно! — подхватил Герст. — Наконец-то, я слышу слова настоящего мужчины! Ты позвони нашему очкарику — Павлину. Он тебе что-нибудь обязательно присоветует. Этот чувак — мудрый парень. Он в последний раз на выборах этих хохлов так развел, что они даже охнуть не успели! В общем будь здоров! Не грусти!

Положив трубку, Сырков еще долго продолжал глядеть на нее тупым взглядом, пока легкий стук в дверь не вывел его из этого заторможенного состояния.

На пороге стоял Жирновский.

— Владилен Михайлович, я, можно так сказать, без приглашения. Но спешу вам выразить свое восхищение прекрасно проведенной избирательной кампанией президента. Вы уже стали настоящим гением выборов. Эти коммуняки утерлись по полной программе. Их Харитошкин даже десяти процентов не набрал.

— Ну, Владимир Адольфович, вы, как всегда, приуменьшаете опасность коммунистического реванша, — раздраженно начал было Сырков. Но затем сменил тон и продолжил. — На самом деле, у них довольно сильная социальная база. Просто сегодня наш президент объективно сильнее любого конкурента. Да вы проходите. Не стойте в дверях, раз пришли. Я сейчас закусочки закажу.

— Премного благодарен! — Жирновский сделал несколько шагов по кабинету, привычно осмотрелся и по-хозяйски плюхнулся на диван.

Сырков нажал кнопку связи с секретарем и сделал нужные распоряжения. Затем достал из шкафчика бутылку французского коньяка, пару бокалов и присел на диване рядом с Жирновским.

— Вы уж меня, Владимир Адольфович, за грубость извините. Нервишки, так сказать…

— Ну что вы? Мы же свои люди! Я все прекрасно понимаю. Это все от перенапряжения. Я, кстати, сразу почему-то подумал, что вам сейчас очень нужна моральная поддержка. Вот я и подъехал. Мой Малюткин и то в санаторий попросился. А что? — поджал губы Жирновский. — Пущай едет. Заслужил. Он, по-моему, отработал на все сто. Очень, бедняга, переживал. — Вздохнул Жирновский.

— И это понятно, — вдруг поддержал его Сырков. — Не каждому удостаивается честь баллотироваться в президенты.

— Да какой из него кандидат в президенты! — махнул рукой Жирновский. — Вы же все прекрасно понимаете! Вот если бы я выставился! Был бы другой компот. Я бы побольше коммуняк очков набрал. Но… Вы же знаете! Я всегда четко соблюдаю договоренности! Мое время еще не настало.

Жирновский взял налитый в бокал коньяк и глубоко вдохнул его аромат.

— Вы, Владилен Михайлович, умеете ценить настоящие дорогие вещи. Не то, что некоторые неотесанные умники из окружения шефа! Но вот только вас никто не ценит! А зря! — Жирновский сделал большой глоток и закатил в блаженстве глаза. — Когда я стану президентом, вы будете у меня как минимум главой администрации.

— Ну, это вы, Владимир Адольфович, загнули.

— Насчет чего? Насчет президента или насчет главы администрации?

— Да нет, так — вообще, — развел руками Сырков.

— Э, дорогой! Времечко бежит незаметно! Не успеете оглянуться, как все поменяется! — Жирновский сделал еще один большой глоток и блаженно откинулся на спинку…

Сидящий за диваном Сурок, услышав последнюю фразу, засунул лапу глубоко себе в рот и задумался. Прошло всего чуть более полгода с того момента, как он впервые увидел в этом кабинете данного довольно странного посетителя. И какая разительная произошла перемена! Вот уж действительно — времена меняются. В этом противном, обрюзгшем, вонючем старике сегодня он вдруг увидел самодовольного и самовлюбленного властолюбца. 

 

7

На совещание к генералу Вермонту в штаб военной разведки были приглашены только участники проекта «Сурок». За столом на своих обычных местах уселись майор Гарстка и капитан Себровски. Рядом с ними аккуратно пристроился главный специалист из группы сопровождения лейтенант Дагмар. Он разложил на столе какие-то электронные приспособления и приготовил папку с бумагами. Напротив скромно присел на приставной стул сержант Вильямс. Было видно, что стул ему явно мал. Потому что он постоянно ерзал на заднем месте, пытаясь найти наиболее удобное положение. С этим сержантом Гарстке и Себровски приходилось работать в самых критических ситуациях. Он чем-то напоминал недавно ставшего губернатором известного во всем мире Арнольда Шварценеггера. Та же обаятельная лошадиная улыбка и та же непомерно мускулистая фигура.

Генерал Вермонт вошел в кабинет не один. Рядом с ним с огромной папкой в руках аккуратно протиснулся полковник Сван. Этот Сван был в управлении фигурой довольно загадочной. Впрочем, употреблять этот термин в их управлении можно было бы по отношении к любому. Потому что главная задача, которую решало управление, состояла в проведении аналитики и разработке наиболее перспективных программ по воздействию на внутриполитическую ситуацию в стане любого противника.

Одной из главных разработок, сделанных специалистами управления, была программа реализации так называемых «сете-центрических войн».

Эта программа возникла еще в самом начале 90-х как некая идея, подготовленная к очередному семинару по системам аналитического планирования. Задумавшись над проблемой наиболее эффективного воздействия на предполагаемого противника, Гарстка и Себровски, вдруг неожиданно для себя, пришли к потрясающему открытию. В эпоху развития новых информационных технологий возникала новая уникальная возможность решения проблемы по выведению из строя любого военного неприятеля. Для этого достаточно отрубить неприятелю все каналы получения информации. В этом случае начинается полный хаос, способный вывести из подчинения все управляющие системы противники. А это означает его неминуемое поражение.

Их выступление на этом специальном семинаре имело неожиданное продолжение. Уже на следующий день в управление прибыл полковник Сван и попросил их представить все подготовленные материалы. Тщательно все прочитав, он вдруг неожиданно скупо улыбнулся и попросил чашечку кофе.

— Вы понимаете, что это такое? — торжественно произнес он, тряся над головой бумагами. — Это же полный переворот в нашей не только военной, но и в политической стратегии! Я немедленно попрошу генерала откомандировать вас на некоторое время в мое распоряжение для полной доработки этого уникального проекта.

Полковник сделал несколько глотков горячего кофе и начал возбужденно перебирать бумаги на столе. Еще никто и никогда не видел его в таком крайне возбужденном состоянии. И, тем более, никто и никогда не слышал от него никаких слов одобрения. Из этого офицеры сделали заключение, что подготовленный ими доклад действительно имеет чрезвычайную ценность.

Через некоторое время к работе над проектом подключили еще нескольких специалистов Гарвардского университета из аналитической лаборатории «Зет». И уже через пол года результаты работы в виде особого доклада с названием «Доктрина проведения информационных войн на территории бывшего Советского Союза» были представлены Президенту.

Президент, прочитав сопроводительную записку, на короткое время задумался. Затем, хлопнув рукой по толстой папке с документами и глядя прямо в глаза директору ЦРУ, вдруг задал вопрос:

— Послушай, Джек. А нельзя ли это как-то конкретизировать? Я имею в виду, отработать отдельно под каждую конкретную страну? Ну, скажем, под Украину или Грузию? А лучше всего — под Россию?

— Конечно, шеф! Если вы предложите Конгрессу выделить на это дополнительные ассигнования, мы сможем запустить проект по изменению социально-экономических и политических процессов в России немедленно.

— Считайте, что вопрос уже решен. — И Президент решительно прихлопнул ладонью по документам.

Так совершенно неожиданно для многих родился «Русский проект».

Генерал Вермонт занял свое кресло во главе стола и движением руки предложил присутствующим придвинуться поближе.

— Итак, что мы имеем в активе на сегодняшний момент? Прошу вас, майор, доложите ситуацию. — Он указал в сторону Гарстки и настроился внимательно слушать доклад.

Гарстка аккуратно разложил листы из папки:

— Как мы и предполагали, наш агент по кличке Сурок активизировался с наступлением весеннего периода. Правда, эта активизация произошла на месяц позже срока. Скорее всего, это связано с задержкой смены природных циклов в России. И, тем не менее, он вернулся на прежнее место. Сегодня он вновь находится в непосредственной близости к обозначенному объекту. Но если, направляя агента с первоначальной задачей, мы не устанавливали специальных настроек, то теперь мы можем скорректировать программу. Она должна быть рассчитана на снятие информации с конкретного объекта…

— Здесь я попрошу вас остановиться, — прервал его генерал. — У нас появились кое-какие новые технические возможности. Попрошу доложить лейтенанта Дагмара.

Дагмар взял в руки одно из электронных устройств и показал присутствующим.

— Это наша новая разработка. Она действует на уровне микроволн. Сигнал передается через специальное усилительное устройство на расстояние до двух километров. При наличие значительных препятствий его действие, правда, может сократиться вдвое. Но эффективность остается прежней. Эти волны действуют на подкорку головного мозга, вызывая в ней соответствующие процессы. Можно воздействовать на психическое и эмоциональное состояние объекта.

— Что это означает? — заинтересовался полковник Сван.

— Это означает, что объект может по сигналу вдруг начать плакать или смеяться. Может впасть в состояние сна или, наоборот, бодрствования. Это в чем-то сродни действию, которое оказывают на своих пациентов гипнотизеры. Только здесь роль своеобразного гипнотизера выполняет данный прибор. Мы работали над ним почти десять лет. Он прошел комплексное испытание на нашей базе в Гуантанамо. Испытуемые становятся значительно более послушными и управляемыми.

— Что вы по данному поводу думаете? — спросил генерал полковника Свана.

— Думаю, что данная установка, конечно, не решит всех наших проблем с объектом. Но она может значительно упростить решения ряда поставленных нами задач. Но только у меня есть серьезные сомнения. Кто может гарантировать, что под воздействие попадет именно тот объект, который нам нужен? Не получится так, что прибор окажет воздействие на присутствующих рядом с ним людей? И потом, как на это воздействие отреагирует политический деятель или руководитель высокого ранга? Это ведь люди особого склада ума и особого темперамента.

Полковник пристально взглянул на лейтенанта. Тот покрутил в руках аппарат и положил его на край стола.

— Ваши опасения не лишены оснований. Но мы провели проверку и в данном направлении. Думаю, что здесь можно говорить откровенно? — Он взглянул на генерала. Тот утвердительно кивнул головой. — Тогда позволю вам напомнить случай, произошедший с первым президентом России Борисом Ельциным в Германии.

— Это когда он дирижировал военным оркестром?

— Так точно.

— И вы хотите сказать?…

— Да, да. Именно это. Там рядышком, в непосредственной близости к объекту находился наш сотрудник с опытным образцом устройства.

— А немцы об этом знали?

— Упаси бог! Эти законники никогда не позволили бы нам произвести подобного эксперимента. Я же говорю — операцию осуществлял наш специальный агент. Притом, сеанс был очень кратковременным.

— Да! Это чрезвычайно интересный факт! — покачал головой Сван. — Но Ельцин — вообще довольно эмоциональный и подверженный воздействию извне субъект. Там и без какого-либо прибора можно было достичь желаемого результата.

— И, тем не менее… Данный прибор настраивается на биоритмы конкретного человека. Поэтому он действует строго избирательно, и повлиять на поведение кого-то постороннего не может.

— Ну, хорошо. Тогда у меня есть еще одно сомнение. Чисто технического плана. Насколько мне известно, в Кремле работают соответствующие установки, поглощающие действие всякого рода излучателей. Как быть с этим?

— Мы тоже над этим задумались. На сей случай у нас в распоряжении имеется прекрасный специалист. — Генерал указал в сторону сержанта Вильямса. — Грэг был одним из тех парней, которые сумели выкрасть и доставить в Гаагу Слободана Милошевича. Так что, я думаю, что он без особого труда выполнит любую поставленную задачу в Москве.

Сержант, ни слова не говоря, только осклабился своей лошадиной улыбкой.

— Хорошо, — продолжил генерал, — технические детали мы еще обсудим позже. А теперь давайте обговорим суть самой программы. Прошу вас, полковник.

— Спасибо, генерал. — Сван разложил перед собой листки из принесенной папки. — Как вам известно, еще в середине 90-х мы сумели направить в Россию наших спецов, которые внедрились в правительство под видом научных консультантов. В первую очередь это касается экономического блока. Наша профессура, подготовленная в лаборатории «Зет» в Гарварде, успешно реализовала план проведения приватизации государственной собственности. В результате реализации данного проекта мы фактически сумели разрушить индустриальную основу русских. Кроме того, мы сумели спровоцировать ряд серьезных экономических кризисов. Самый главный из которых — кризис доверия населения к экономической политике государственных чиновников. Более того, мы сумели организовать приватизацию нефтяной и газовой отраслей. Сегодня ряд нефтяных компаний находятся либо под прямым, либо под косвенным контролем наших людей. Но этого явно недостаточно. — Полковник достал из папки еще одну зашнурованную маленькую папочку и раскрыл ее. — В соответствии с разработанной нами совместно программой, сегодня стоит уже более сложная задача. Необходимо произвести полную дезорганизацию деятельности органов государственной власти и государственного управления. При этом, конечно же, не надо забывать о политических структурах, которые, если их своевременно не блокировать, могут нам серьезно помешать. Как же этого достичь? — Полковник поднял вверх карандаш и опустил его на один из листков. — Для этого мы уже вбросили русским новый проект административной реформы. В соответствии с теорией сете-центрических войн мы должны полностью нарушить их структуру управления. Вот здесь полные расчеты. Сразу оговорюсь, программа уже работает. Мы сумели запустить ее по старым, уже давно действующим каналам. Это наши подопечные в министерстве экономики России и в одном из их университетов. Называется этот университет — Высшая Экономическая Школа. Они этот университет в свое время решили сделать по образцу Гарварда. И мы еще в 1992-м по просьбе их тогдашнего вице-премьера дали им на это денег в виде гранта через Всемирный Банк. Так что, наши люди изначально контролируют все процессы. Сегодня там — в этом университете — работают все ведущие российские чиновники, в той или иной мере причастные к экономической политике. Поэтому мы сделали так, чтобы в группу разработчиков административной реформы включили ректора данного университета Ярослава Кузменкова. Парень он молодой, честолюбивый. Да и деньги тоже любит. Но все-таки, уровень недостаточный для полной реализации проекта. Нужна, как говорят русские, тяжелая артиллерия. Тут как раз и пригодится ваш «объект» в кремлевской администрации.

— Очень хорошо, — подытожил генерал. — Алгоритм действий будет следующий. Вы, полковник, с нашей аналитической группой (он показал на Гарстку и Себровски) готовите программное обеспечение. Лейтенант (он указал на Дагмара) готовит свою аппаратуру. А Вильямс все это доставляет в Россию и осуществляет внедрение и наладку. Лейтенант, как вы думаете, из какой точки в непосредственной близости от Кремля лучше всего осуществить техническую сторону проекта?

Лейтенант достал из внутреннего кармана кителя сложенную гармошкой туристическую карту Москвы и ткнул пальцем в две точки.

— Вот здесь или вот здесь. Это гостиница «Балчуг» или гостиница «Россия».

— Что вы по этому поводу думаете? — Генерал опять повернулся к сержанту.

— Мне все равно! — резко рубанул тот. — Куда скажете, туда и внедрю. Могу прямо в Кремле пристроить.

— Ну, это вы уж хватил и, — усомнился Сван. — В Кремле особый режим. Там даже расквартирован специальный полк охраны. Кроме того, на всех объектах президентской администрации дежурят специалисты Федеральной Службы Охраны. Это очень серьезная российская спецслужба.

— А что, охрана не люди? — усмехнулся сержант. — Вот там-то, где полно всяких служилых людей, как раз легче всего пристроить наши игрушки. Их еще и охранять со всеми почестями будут. Это я вам гарантирую.

— Ладно! — примирительно махнул рукой генерал. — Технические детали оговорим отдельно. Прошу всех приступить к работе. Руководителем группы назначаю полковника Свана.

Уже выходя из кабинета, генерал остановил лейтенанта Дагмара и, показывая на его чемоданчик с устройствами, пошутил:

— А жене, к примеру, можно при помощи этой штуки внушить, что ты совсем не козел?

– Если жена – коза, то это бесполезно. – Лейтенант хлопнул рукой по чемоданчику и расхохотался.

  

 

8

Из секретного доклада директора ЦРУ президенту США

«В соответствии с утвержденным ранее Конгрессом «Русским проектом» в настоящее время продолжается проработка нескольких наиболее важных стратегических направлений.

В сфере экономики начаты серьезные разрушительные процессы. Фактически парализованы все стратегически важные отрасли промышленности. Началась полная передача в частные руки добывающих и перерабатывающих отраслей. Подобное положение приведет к тому, что уже через 10–15 лет посредством экономических механизмов и с участием американского капитала мы сможем осуществлять над ними полный контроль.

Особое значение приобретает приватизация во всех добывающих отраслях. Потому что установление контроля над сырьевой базой — ключевой момент всей экономической программы.

Серьезная работа проделана по ликвидации остатка элементов государственного планирования. Это означает, что при отсутствии прогнозирования в экономической области основные направления развития экономики выпадут из поля зрения государства.

Произведена эмиссия российских ценных бумаг. В результате этого вложения в них стали нерентабельными. Поэтому возникающие государственные накопления через наших постоянных подготовленных агентов в министерствах и ведомствах (в первую очередь, — в министерстве финансов, министерстве экономического развития и в Государственном Банке) предложено направлять на приобретение американских ценных бумаг. Так называемый Стабилизационный Фонд России сегодня есть ни что иное, как фактически скрытая кредитная линия России в пользу США. За счет этих же средств предполагается и погашение государственной задолженности России. Далее. На базе данного Стабилизационного Фонда есть возможность создания специального Инвестиционного Фонда, средства которого будут направляться на развитие только тех отраслей экономики, которые мы сочтем наиболее перспективными для себя.

Для усиления эффекта данной экономической политики есть необходимость ограничения всех социальных расходов, сокращения множества существующих сегодня в России социальных льгот и пособий. Поскольку это является неразумным отвлечением финансовых ресурсов из экономического оборота.

Для решения поставленных в экономической сфере задач необходима дальнейшая дестабилизация и разрушение политической системы. Опыт 90-х годов показал, что недооценка прокоммунистических течений в России чревата тяжелыми последствиями. В связи с этим необходимо продолжить их дальнейшее расслоение с целью окончательного уничтожения. Необходимо продолжить создание мощной псевдополитической структуры, опирающейся на административные рычаги. В сферу политической деятельности включить чиновников всех рангов. Особый упор сделать на региональных лидеров. Их участие в построении политической пирамиды не просто желательно, но представляет собой ключевой момент всей внутренней политики государства. Эта структура должна быть полностью подконтрольна одному из людей ближнего круга президента. С этим человеком будет установлен прямой контакт, посредством которого вся политическая структура будет поставлена под наш контроль.

Особое внимание уделить наиболее радикальным элементам. Они должны быть не просто зафиксированы. С ними необходим постоянный оперативный контакт. В первую очередь это относится к лидерам группировок на Северном Кавказе. Чечня, Северная Осетия, Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия. Здесь продолжить развитие агентурных сетей за счет привлечения наиболее авторитетных лидеров, недовольных существующей расстановкой политических сил. А также за счет наиболее радикально настроенной молодежи.

Подготовить и осуществить ряд наиболее жестоких террористических актов. Желательно, чтобы в данных террористических актах в качестве пострадавших оказались дети и женщины. А также желательно, чтобы они осуществлялись мусульманскими экстремистами, но были направлены против православных христиан, проживающих в одном из регионов Северного Кавказа. Лучше всего для этого подходит Северная Осетия. Правильно организовав данную акцию, мы можем подтолкнуть жителей Северной Осетии в объятия наших ставленников в Грузии. Кроме того, в этом случае совершенно уместным будет выражение нашего сочувствия и предложение в проведении совместных антитеррористических операций на территории Северного Кавказа.

Не следует забывать о необходимости поддержки радикальных элементов в центральной части России. Необходимо детально продумать и осуществить программу «Погоня за ведьмами». Это означает создание предпосылок для тотального контроля со стороны правоохранительных органов за деятельностью, с одной стороны, радикальных исламских организаций, с другой стороны, за деятельностью радикальных русских националистических организаций.

Организовать погромы и нападения на национальной и религиозной почве. В первую очередь, желательно это сделать в отношении «лиц кавказской национальности» и евреев. Тем более, что между этими национальными группировками и представителями власти зачастую происходит сговор. Лицам «кавказской национальности» за значительное вознаграждение, как правило, отдаются все торговые точки и рынки. Нужно использовать это для разжигания вражды и возмущения со стороны местного коренного населения. Особенно важно сделать это в исконно русских районах. К примеру, в районах Центральной или Северо-Западной части России. Активно использовать для этих целей молодежь и наиболее активную часть мужского населения.

«Еврейскую карту» следует разыграть особо. Учитывая общую бытовую нелюбовь к лицам еврейской национальности, организовать выступления против них в прессе, в электронных СМИ. Желательно организовать нападение на одну из синагог (без тяжелых последствий). Данный вопрос согласовать с руководством израильских спецслужб.

В системе государственного управления, используя специально подготовленных «агентов влияния» провести административную реформу.

Суть административной реформы: функциональное разделение всех существующих органов государственного управления. Главный принцип: нарушение действующих информационных потоков. Главная задача: создание информационных и управленческих тромбов, которые впоследствии приведут к разрыву всей системы. Пути реализации: создание на месте ныне действующих министерств и ведомств структур, одна из которых будет заниматься «законотворческой политикой в данной области». Другая — непосредственным руководством отраслью с урезанными полномочиями. Третья — контролем за деятельностью первой и второй. Это моментально создаст элемент напряженности во взаимоотношениях всех трех структур и приведет к полному коллапсу отрасли.

Учитывая, что главная конечная цель проекта — уничтожение целостного государства Россия, необходима реформа системы взаимоотношений между регионами и центром. Здесь чрезвычайно важно использовать положения, изложенные еще в середине 90-х годов советником президента по национальной безопасности Збигневым Бжезинским. Анализируя причины развала СССР, Збигнев пришел к выводу, что одной из них был чрезвычайно высокий уровень концентрации государственной власти в советский период. Попытки сохранения единой стройной системы государственного управления на столь великих территориях и при наличии столь серьезных национальных и экономических противоречий между регионами неизбежно приводят к краху. И, наоборот, разумная федерализация и демократизация отношений между регионами и центром только укрепляет единство. Примером тому может служить складывающийся сегодня Европейский Союз. Кроме того, надо добиться отхода руководства России от принципа демократических выборов руководителей регионов. Особенно важно это сделать в национальных республиках. Данный шаг неминуемо приведет к обострению взаимоотношений между Кремлем и местными национальными элитами. Ибо, назначение из центра руководителя национальной республики обязательно будет расцениваться, как вмешательство русских во внутренние дела этого образования. Подобная ситуация, как указывает Збигнев Бжезинский, в свое время фактически привела к распаду Великой Монгольской империи.

Необходимы также реформы в области образования и науки. Нужно пытаться сохранить имеющихся сегодня русских ученых. Но научные структуры должны перейти под контроль управляемых нами экономических структур. Для этого надо во главу угла поставить экономические проблемы науки, решать которые самостоятельно руководство государства будет не в состоянии. Нужно начать повсеместно внедрение принципов оценки научной деятельности только по конечным результатам. Это позволит своевременно подхватить и перевести на систему грантов наиболее перспективные научные разработки, имеющие отдаленный горизонт. Одновременно с этим, сократить большую часть ведомственных научных организаций, способных давать конкретные практические результаты в обозримом промежутке времени.

Серьезной перестройке подлежит система образования. Из нее должны быть полностью исключены элементы воспитания. Учитывая, что российское образование может стать главным конкурентом США на образовательном рынке, полностью перевести ее на американские образовательные стандарты и методики. В этом случае, имея меньшую адаптированность, она теряет конкурентоспособность. Перевести всю систему высшего профессионального образования на платную основу. Разработать и внедрить принцип подушевого финансирования. Добиться того, чтобы в результате внедрения новой системы финансирования большая часть российских школ оказалась за гранью экономических возможностей. Это приведет к моментальному сокращению малокомплектных школ в регионах. И к укрупнению городских школ. Что, свою очередь, приведет к значительному ухудшению качества преподавания. Особое значение имеет сокращение числа школ в сельской местности.

США не нуждаются в российских продуктах питания. Главная задача России — предоставления топливных и сырьевых ресурсов. В первую очередь, — газа, нефти, металлов, древесины. Учитывая низкую эффективность сельского хозяйства на территории данной страны, это производство будет перенесено в наиболее благоприятные районы мира.

Первоочередные задачи:

— формирование правительства,

— формирование органов власти регионов,

— корректировка приватизационных процессов,

— отработка идеологии для главной руководящей партии,

— устранение лишних социальных льгот,

— реформирование образования и науки.

По каждой из этих задач подготовлены специальные записки с конкретными предложениями.

В приложении:

— возможные кандидатуры членов правительства с полным досье,

— возможные кандидатуры руководителей регионов с полным досье,

— анализ деятельности депутатов Государственной Думы по принятию законов,

— проекты законов по реформированию социальной сферы, образования и науки,

— предложения АНБ по организации спецопераций на территории республик Северного Кавказа в период до 2006 года,

— расчет ассигнований на реализацию проекта для Конгресса». 

 

9

— Ну и что теперь?

— А ничего! Просто Касьян больше премьером не будет.

— Почему?

— Во-первых, он в последнее время вел себя, как надутый индюк. А во-вторых, уже согласована другая кандидатура.

— Какая другая? — Сырков вскочил с дивана и начал бегать по комнате. — Ну, какая может быть другая? Мы же десять раз обговаривали этот вопрос! Просто кто-то шефу очень здорово надул в ухо!

Он остановился напротив Фрикмана и вдруг в упор спросил:

— И потом, что значит, согласована? С кем?

— Не будь дураком, Влад!

— Нет. Хотя я, конечно, понимаю! Это все штучки Сочина! Или Кузяки?

— Я тебе еще раз говорю — не будь дураком! Такие дела решаются не здесь!

— А где? Я решаю эти вопросы! Я! Понимаешь? Я! — закричал он.

— Ну, конечно, ты! — начал успокаивать его Фрикман. — Но ты решаешь сегодня преимущественно вопросы, связанные с политическими процессами. Всякие там дурацкие выборы. Фракции — фигняции. Да. Это ты. Но здесь — принципиально другой уровень!

— Какой еще, на хрен, уровень?! Ты же знаешь, что все решаем мы. Либо я, либо Сочин!

— Нет, Влад! Не заблуждайся.

Фрикман полез во внутренний карман своего шикарного английского костюма и достал оттуда вчетверо сложенный листок бумаги.

— Это список нового состава правительства.

Сырков выхватил листок из его рук и начал бегло читать. Прочитав все одним махом, он бросил листок на стол. Затем вновь поднял и, тыча в него слегка дрожащим пальцем, спросил:

— Откуда эти сведения?

— Влад, это сугубо конфиденциальная информация.

— Понимаю! Не дурак! И все-таки?

— Это из надежного источника. Ты же знаешь — у нас есть свои люди в Штатах.

— Американцы могут подбросить дезу!

— Нет. Это абсолютно исключено! К тому же, это подтвердили другие источники. В Израиле. А ты знаешь — наши евреи никогда не врут. Так что, клянусь пейсами моего дяди, что эта информация абсолютно достоверна!

— Ты эти свои еврейские штучки брось! Знаю я вашу братию! Обманете — глазом не моргнете!

Фрикман подошел к столу и хитро глянул Сыркову в глаза.

— А ты сам-то из каковских будешь? Зачем ты свою маму обижаешь? Она, ведь, у тебя настоящая еврейка. А у нас национальность определяется по маме. Так что ты тоже нашего поля ягодка.

Сырков после этих слов слегка остыл. Опять вернулся на диван, взял со столика бокал с коньяком, сделал небольшой глоток. Тяжело выдохнул и откинулся на подушку.

— Так кого же из этого списка предлагают в премьеры? Неужели Витю Антихристенко? Нет. У него уж больно неподходящая для мирового сообщества фамилия. Кто же тогда? — Сырков опять подошел к столу, взял в руки листок и вновь начал внимательно изучать, рассуждая вслух сам с собой. — Раскудрин — это фактически тот же вариант, что и Касьян. Этот невесть откуда взявшийся пермский губернатор Трутин слаб в коленках. Перегреф — слишком одиозно. Зарубов — натуральный жулик. Достаточно того, что мы ему дали из Пенсионного фонда поворовать. Соколов — не то. Слишком интеллигентен. Кто такой Профурсенко не знаю вообще. По-моему, его папа с шефом еще в Питере в кооперативе «Озеро» делал какие-то дела. Но сам он слаб в коленках. В отличие от Соколова, он не интеллигент, а интеллигентишко паршивый с докторской степенью. Фрадкерман… Он, ведь, у нас, если мне не изменяет память, сегодня представительствует в Евросоюзе?…

— Вот именно.

— Ты хочешь сказать, что — он?..

— А почему бы и нет?

— Так, ведь, он же уже два ведомства завалил! И, по-моему, он вообще ни в чем — ни бум-бум!

— Влад! Не будь наивным! Ты же понимаешь, что глава правительства при нашем шефе должен быть чисто номинальной, в каком-то смысле даже бутафорской фигурой. Михаил Ефимыч для этого подходит идеально.

— Ха-ха-ха! — неожиданно рассмеялся Сырков.

— Ты чего?

— Вспомнил одну забавную вещь. Знаешь, как его однажды назвала моя секретарша?

— Это Светка, что ли? Она у тебя такая зараза! — Фрикман мечтательно закатил глаза и криво ухмыльнулся.

— Да. Так вот она как-то назвала его тыквой с ушами.

Фрикман на минуту задумался. Затем плюхнулся на диван рядом с Сырковым и тоже разразился громким смехом.

В этот момент в комнату буквально вбежал Глеб Павлинский. Поправляя на ходу как всегда сваливающиеся с носа узкие очечки, он от неожиданности остановился посредине и замер. Потом пристально посмотрел сначала на одного, затем на другого.

— Вы что, мужики? Охренели? В стране творится черт знает что, а вы анекдотами развлекаетесь!

— Какие, на фиг, анекдоты?! Ты вот это посмотри! — Сырков протянул ему листок с фамилиями.

Павлинский, сдвинув очки на самый кончик носа, быстро пробежал по нему глазами.

— Фамилии знакомые. И что это значит?

— А это значит, Павлин, что правительство сформировали без нашего с тобой участия!

— Во, бляха муха, дают! — Павлинский присел на край журнального столика и потянулся за бутылкой и бокалом. — Значит, все-таки ребята Сочина обошли нас на повороте? — Он налил себе в бокал коньяка и сделал большой глоток. — Тогда чего же вы ржете, как вороные жеребцы?

— Об этом я тебе позже расскажу. — Сырков взял из его рук листок и небрежно бросил на стол. — Ты мне скажи лучше, как тебе такой составчик?

Павлинский снял очки и в раздумье почесал дужкой за ухом.

— Да, в общем-то, составчик ничего. Только не совсем понятен принцип распределения портфелей. Вот, к примеру, какой пост займет Фрадкерман?

— А ты догадайся с трех раз!

Видя, как лукаво светятся глаза Сыркова, Павлинский осторожно произнес:

— Неужели, премьера?…

— Молодец! Догадливый!

— Но ведь он ни в чем — ни в зуб ногой! По-моему, он абсолютно тупой мужик!

— Так и задумано. Михай говорит, что вопрос согласовывался с американцами и израильтянами. Поскольку Фрадкерман — стопроцентный еврей.

— Н-да… — Павлинский присел на диван, допил коньяк из бокала и задумался. — Расклад, прямо скажем, неожиданный. Я имею в виду, конечно, не структуру. Думаю, что со структурой как раз все будет в порядке. Весьма интересен подбор личностей.

Сырков придвинулся к нему вплотную и толкнул в бок.

— Вот ты и покумекай! Ты же у нас аналитик! Теперь нам надо выстроить свою тактику применительно к сложившимся обстоятельствам.

— Кстати, — обратился к ним Фрикман, — самое важное для нас — это то, что Владик будет входить в комиссию по реформированию органов исполнительной власти. И здесь мы уже не должны упустить ничего! Ты уж, Павлин, смотри, чтобы эти ребята из Высшей Экономической Школы… Я имею в виду в первую очередь Кузьменкова… Чтобы эти ребята все отработали, как следует. Они не должны отходить от предложенного нашими американскими друзьями проекта ни на один шаг. Тем более что на следующей неделе из Штатов прилетают еще два консультанта. Это ребята из гарвардской лаборатории «Зет». Пусть их Ярославчик примет, как следует. Но только пусть как следует язык за зубами держит. И пусть присматривает за ними получше. А то мы уже однажды напоролись с двумя американскими придурками: Хэем и Шлейфером. Так что, к коммерции их подпускать только с нашего ведома.

— Хорошо. Будьте спокойны! — прихлопнул по столу Павлинский. — А теперь колитесь, над чем вы так заразительно ржали?

Фрикман с Сырковым переглянулись и опять засмеялись.

— Владик говорит, что его секретарша Светочка дала Фрадкерману потрясающую кликуху. Она его окрестила тыквой с ушами.

Павлинский на мгновение задумался. Потом с сомнением покачал головой и, напяливая очки на нос, многозначительно произнес:

— Я бы его охарактеризовал несколько иначе. Какая там тыква? Он больше похож на…

И вся компания дружно со смеху завалилась на диван. 

 

10

Майор Сивуха вышел за ворота Кремля и устало осмотрелся по сторонам. Прямо над головой на башне пробили куранты. Домой ехать — как-то не то. Да и делать там было нечего. Жена с дочкой уехали на дачу к теще. А встречаться сегодня с этой, как он ее ласково называл, «водородной бомбой» совсем не хотелось. Тем более что он всем сказал о том, что в полку будут специальные занятия в связи с подготовкой к инаугурации президента. Это слово — инаугурация — он никогда не мог произнести с первого раза. Вместо него всегда получалось ингаляция. За это полковник дважды сделал ему замечание. А чего, собственно говоря, удивляться? В последнее время взяли моду вводить в оборот всякие неразборчивые иностранные слова. Как будто настоящих русских нет. Ну, сказали бы просто — коронация. Или, если без претензий на величие, — вступление в должность.

Последние десять дней их, действительно, буквально вывернули наизнанку. Заставили муштровать пацанов день и ночь. Да тут еще объявился этот знаменитый режиссер Никита Михалкин. Говорят, ему поручили, как он всем заявил, осуществить постановку торжественного акта инау… тьфу! Ну, в общем этого самого вступления в должность президента. Он заставил нарядить всех солдат полка в гусарские мундиры. А офицерам выдали сабли.

Эта сабля болтается у тебя на боку, как бейсбольная бита. С ней нормального шага не сделаешь. А Никитка этот бегает по площади и орет на всех.

Шел бы себе орать на своих артистов! Пару раз так хотелось его огреть по башке этой самой саблей. Капитан Митюков во время «репетиции» все-таки не выдержал и послал этого Никитку по матушке. А тот глазищи свои выпучил, усы растопырил и начал при всех солдатах совестить. «Вы, говорит, капитан, позорите честь русского мундира. У вас, говорит, нету чувства национальной гордости. И вообще, говорит, постеснялись бы матюгаться перед святыми куполами». Но не на того напал. Митюков-то наш в Чечне побывать успел. Можно сказать, всякого в глаза понасмотрелся. Так он к Никитке-то этому подошел и тихонько так ему что-то на ушко сказал. У того даже усы загнулись. Мы все думали, что начальству накапает. Но ничего. Обошлось.

Хотя, все равно после всей этой суматохи на душе было муторно.

Сивуха еще раз осмотрелся по сторонам и двинулся по направлению к сгоревшему Манежу. Обойдя его через Александровский сад, перешел на противоположную сторону площади и вышел на Тверскую. Медленно поднялся до Камергерского и в нерешительности остановился напротив кафе «Академия». Туда то и дело заходили какие-то молоденькие девушки, и Сивуха, еще немного потоптавшись перед входом, шагнул внутрь.

Устроился за небольшим столиком в углу у окошка и осмотрелся по сторонам. Кафе было довольно уютным. В противоположном углу пристроились молоденькие девчонки. Одна из них, завидев офицера, начала недвусмысленно строить ему глазки.

Пока официант нес ему пиво, Сивуха, занятый легким воздушным флиртом с незнакомкой, не заметил, как за столик к нему подсел крепкий, коренастый мужчина.

Мужчина чем-то напоминал известного американского актера Арнольда Шварценеггера. Он тоже помахал издалека одной из девушек и громко произнес: «Баловнюшки!»

Только теперь Сивуха заметил соседа по столику и вопросительно перевел на него взгляд. Однако тот осклабил свой мощный, усеянный множеством белоснежных зубов, рот и тут же предложил:

— Господин майор, я вижу, вы сегодня со службой покончили и, наверное, никуда сильно не спешите? Тогда, может быть, как говорят у вас по-русски, махнем в Яуза по маленькой?

— Но я — ни того… — попытался возразить Сивуха.

— Нет, нет. Поймите меня правильно! — замахал руками незнакомец. — Я не настаиваю. Но просто у меня сегодня тоже что-то не здорово здесь и здесь. — Он постучал себя сначала по левой стороне груди, затем — по голове. — Немножечко грустно. И потом я здесь вообще никого не знаю.

Только теперь Сивуха заметил, что незнакомец говорит с едва заметным акцентом. Тем временем, сосед по столику еще раз широко улыбнулся и протянул руку:

— Позвольте представиться. Помощник военного атташе Латвии майор Зинтерс. Георг Зинтерс. Можно по-вашему: просто Гриша.

Пожимая протянутую руку, Сивуха приподнялся, наклонил голову и, продолжая косить взгляд на девицу в углу кафе, произнес:

— Тол и к.

Затем спохватился и поправился:

— То есть я хотел сказать — майор Сивуха, Анатолий Сергеевич. Но тоже можно просто — Толик.

— Так как насчет того, чтобы по маленькой? — еще раз предложил сосед.

— Да я, в общем-то, не против. Только… — Он полез рукой во внутренний карман кителя.

Словно предвидя это движение, сосед остановил его:

— Если можно, Толик. У меня сегодня есть некоторый повод. А выпить не с кем. Хочется чисто мужской компании. Потому что эти баловнюшки, — он кивнул в сторону девчонок, — совсем не то, что надо в такую минуту настоящему офицеру. Впрочем, может быть, я не прав? — Он вопросительно взглянул на Сивуху, который все также продолжал искоса поглядывать на девушек. — Тогда мы это недоразумение быстро исправим.

Видя, что Толик мнется, Зинтерс сделал легкое, едва уловимое движение, и уже через мгновение обе девушки уютно устраивались на коленях майоров…

Из донесения сержанта Вильямса полковнику Свану:

«Контакт установлен. Канал доставки аппаратуры отработан. Приступаю к выполнению задачи. Для наладки прибора прошу уточнить координаты нахождения агента». 

 

11

По давно заведенной солдатской привычке, Сивуха проснулся с первыми лучами рассвета. Вскочив с кровати, начал озираться по сторонам, пытаясь определить, где он находится. И, только выглянув в окно, понял, что это один из верхних этажей гостиницы «Россия». Потом уселся в небольшое глубокое кресло напротив телевизора и начал припоминать, что с ним случилось прошедшей ночью…

Сначала они с Гришей, как и полагается настоящим офицерам, несколько раз выпили «за прекрасных дам». Правда, традицию пришлось немного нарушить. Поскольку «дамы» сидели у них на коленях, пили сидя. Затем одна из «баловнюшек» потребовала, чтобы они пошли гулять на Красную площадь. Сивуха попытался было отговорить их от этой пустой затеи. Поскольку ночью на Красной площади ничего интересного нет. Но когда сидящая у него на коленях Лилечка (так, кажется, ее звали) предположила, что он просто боится ночью гулять по кладбищу, это его просто возмутило. Он даже пытался встать и вытащить из кобуры отсутствующий там пистолет, чтобы на глазах у всех пустить себе пулю в лоб в доказательство того, что он совсем не боится покойников. Но Лилечка несколько раз смачно чмокнула его в губы и сказала, что он еще нужен Родине живым.

Тогда Сивуха начал отчаянно размахивать руками и кричать, что Родина — это дерьмо. И что он ей совсем не нужен. Также как не нужен никто, присутствующий здесь в зале. Затем решительно встал и скомандовал: «За мной! Я покажу вам, откуда всякие сволочи управляют этой самой Родиной!»

При выходе из кафе Сивуха заметил, что Гриша попросил у официанта целый большой пакет арахисовых орешков. Хотел было спросить, зачем это нужно. Но тут же махнул рукой. Подхватил за тонкую талию Лилечку и двинулся на улицу.

Не дойдя метров тридцать до контрольно-пропускного пункта, Сивуха остановил всю компанию и велел обождать. Сам прошел в дежурку и на оклик часового строго спросил:

— Это ты, Дрюкин?

— Так точно, товарищ майор! Сержант Дрючкин!

Слегка заикаясь и растягивая слова, Сивуха начал экзаменовать того по правилам несения караульной службы.

— К-когда заходит с-с-тарший по з-званию, что ты должон делать?

— Приветствовать, товарищ майор!

— Д-дурак! Ты должон ок-к-кликнуть: стой, кто идет?! А ты ч-чего мелешь? С-совсем службу н-не знаешь!

— Так я же вас сразу узнал, товарищ майор! — начал оправдываться Дрючкин.

— То-то и оно! Узнал! А, может, з-здесь пытается п-проник-кнуть на г-государственный объект а-г-гент в-вра-жеской разведки?

— Никак нет, товарищ майор! Никто сегодня не проникал!

— Дурак ты Д-дрюкин! Я к прим-меру говорю! Л-лад-но. Кто с тобой с-сегодня в наряде?

— Рядовой Сушкин и ефрейтор Штыкало!

— В общем, т-так! Этого Б-баранкина ставь на пост! А вам с П-пикиным — караулить! — Он повернулся в сторону притихших внизу на дорожке спутников и махнул рукой. — Гриша, т-тащи б-баловнюх сюда. Их реб-бята по-кар-раулят!

Видя, что сержант мнется на месте, Сивуха строго погрозил ему пальцем и приказал:

— Д-девочек н-не трогать! Если что нужно, они с-сами все с-сделают! Я правильно грю, девчонки?

Но те уже намертво прицепились к часовым и потащили их в глубь служебного помещения.

Оглянувшись по сторонам, Сивуха начальственно махнул рукой и скомандовал:

— Вперед, майор! Я щас покажу тебе, где з-заседает вся эта шваль!

Он схватил с доски дежурного связку ключей и ринулся по направлению к виднеющемуся впереди в темноте зданию. Около самого входа перед ними вдруг откуда-то выросла фигура человека в гражданском. Он посветил фонариком на подошедших. Сивуху пропустил сразу. А перед его спутником остановился, преграждая дорогу. Тогда тот быстрым движением достал из кармана какое-то удостоверение и сунул в лицо охраннику. Тот посветил на него фонариком и моментально отскочил в сторону.

В большом длинном коридоре тускло горели лампочки ночного освещения. Они долго брели по нему. То и дело, останавливаясь у разных дверей, Сивуха что-то долго и нудно говорил. Казалось, что Зинтерс не обращает на это никакого внимания. Но когда они подошли к двери с табличкой «Сырков В.М.», Гриша вдруг как-то оживился и неожиданно спросил:

— А что? Говорят, что у них в каждом кабинете есть этот — как его? — сортир? Персональный?

— Н-на-счет сортира н-не знаю. А вот комнатка специальная, где можно баб щупать, есть!

Сивуха заржал так, что многослойное эхо пронеслось по всему огромному пустому коридору. Потом достал связку ключей и начал поочередно совать каждый из висящих на ней в дверь. Но ни один из них не подходил. Он долго и витиевато матюгнулся. Бросил связку на пол и начал топтать. Зинтерс наблюдал за этим со спокойствием. И, когда Сивуха в изнеможении пнул дверь ногой, он поднял связку с пола. Вставил один из ключей в скважину, сделал неуловимое движение, и дверь с легким скрипом открылась.

— Ну, ты, б-блин, даешь! — восхищенно воскликнул Сивуха. — У вас там — в Латвии — все такие шустрые?

— Да-да, — скороговоркой проговорил Зинтерс и широко улыбнулся своим огромным лошадиным ртом.

Свет включать не стали. В потемках Сивуха нащупал в приемной диван и устало притулился к боковому валику. Тем временем, Зинтерс тихонько открыл дверь в кабинет и проник внутрь.

Его не было минут пятнадцать. Когда он вновь тусклым силуэтом на фоне горящих за окном светильников появился в приемной, Сивуха спал, посапывая и присвистывая во сне. Зинтерс аккуратно растолкал его, приподнял за локти и начал подталкивать к двери. Сивуха только попытался сделать протестующий жест. Но Зинтерс буквально одной рукой приподнял его над полом и тут же поставил на ноги. Сивуха моментально очнулся. Выйдя в коридор, он только махнул рукой в сторону кабинета и спросил:

— Ну, как там с-сортир?

— В порядке! — радостно воскликнул Зинтерс и потащил Сивуху к выходу из здания…

Все это было вчера. А сегодня с утра нестерпимо болела голова и слегка поташнивало. Сивуха полез в холодильник. Но там стояла только початая бутылка минеральной воды. Он попытался сделать глоток. Но вода давно выдохлась и была противной.

В это время дверь в номер открылась и внутрь ввалился Зинтерс. В руках у него были две запотевшие бутылки настоящего рижского пива. При их виде у майора потекли слюнки.

— Я так и думал! — важно произнес Зинтерс. — Друга надо выручать. Вот тебе, пожалуйста, настоящее латышское пиво. Оно очень, как у вас говорят, способствует лечению того. — Он показал рукой на голову. — Все еще закрыто, но мне его достала одна баловнюшка с пятого этажа.

Зинтерс ловким движением об угол стола открыл обе бутылки. Одну из них протянул Сивухе. Холодное газированное зелье приятно обожгло внутренности и растеклось где-то в глубине груди. Зинтерс тоже сделал большой смачный глоток и, подняв бутылку высоко над головой, произнес:

— Ты — великий человек, Тол и к! Я обязательно расскажу о тебе своему начальству! Это хорошо, что у нас в Москве теперь есть такие друзья!

Зинтерс сделал еще один глоток и поставил бутылку на телевизор.

— Кстати, я хочу сделать тебе один подарок.

Он полез куда-то под кровать и достал оттуда большой целлофановый пакет, из которого извлек красивую картонную коробку. Сунул руку внутрь коробки и вытащил из нее красивые настольные часы. На массивной металлической подставке в виде перекрещенных державы и скипетра уютно устроился циферблат, над которым гордо возвышался мощный двуглавый орел.

— Вот. Купил в комиссионке по случаю себе. Но ты — настоящий друг. И я хочу, чтобы они всегда стояли у тебя в кабинете на столе и напоминали о нашей встрече.

У Сивухи даже перехватило дыхание. Такие часы он видел только на фотографиях или картинах. Не веря себе, он осторожно потрогал часы руками и прислонил ухо, чтобы послушать, как они ходят.

— Они фактически вечные. Здесь сочетаются старинная форма и новейшее внутреннее содержание. Сюда, — Зинтерс показал на заднюю крышку часов, — влезать не нужно. Этого элемента питания хватит лет на двадцать. А подводить стрелки можно вот здесь. — Он показал на маленький рычажок сбоку. — Но думаю, что и подводить их не нужно. Они имеют точность, как ядерный реактор.

— Вот здорово! — еще раз восхищенно произнес Сивуха. — Я их на дачу к Водородной Бомбе отвезу.

— Водородная Бомба — это что такое? — Спросил Зинтерс.

— Да это я так тещу свою зову.

— Э, нет! — твердо произнес Зинтерс. — Дарю только с условием, что мой подарок будет стоять у тебя на столе в кабинете. Хотя бы пока ты служишь здесь, в Кремле. Иначе, извини — я забираю его с собой! — И он сделал движение в сторону часов.

Словно спохватившись, Сивуха согласно закивал головой и замахал руками.

— Ладно, ладно! Я же пошутил! Ты чего — шуток не понимаешь? — Он схватил часы и начал упаковывать в коробку.

— Ну у вас в России и шуточки! — покачал головой Зинтерс и одним махом прикончил содержимое бутылки…

Из донесения сержанта Вильямса полковнику Свану: «Агент обнаружен. Индивидуальная перенастройка произведена. Контрольное оборудование размещено в непосредственной близости к агенту и объекту на территории Кремля…» 

 

12

Двигаясь по коридору, Сочин еще издали заметил, что перед входом в приемную Сыркова творится что-то необычное. Сначала оттуда выскочили несколько депутатов Государственной Думы. Затем вышел Зарубов. Все были чем-то чрезвычайно озабочены. Разглядев среди вышедших своего давнего приятеля полковника Гудова, Сочин тихонько поманил его пальцем за собой.

Войдя в кабинет Сочина, Гудов вытер обильно набежавший пот, сдвинул на бок галстук, расстегнул ворот рубахи и тяжело перевел дух.

— Ну, у вас тут, блин, веселая жизнь пошла!

— Ты, Генка, чего так взмок-то? Как будто в сауне побывал.

— Какая, на хрен, сауна?! Тут похлеще будет! Этот Владик совсем сбрендил! Ты знаешь, чего он учудил?

— Да нет. Он с нами не советуется…

— Говорит, пенсионная реформа наперекосяк пошла. Так он решил этим несчастным пенсионерам вообще каюк устроить! Они с этим хлыщем Зарубовым решили вообще пенсионерам все льготы отменить!

— То есть как это отменить?

— Мы, говорит, должны полностью перейти на рыночные отношения. А льготы, говорит, — это пережиток коммунистического прошлого. — Гудов еще раз шумно перевел дух и поглядел по сторонам. — Иваныч, у тебя, случаем, глотнуть чего-нибудь не найдется?

Сочин полез в шкаф, достал оттуда бутылку водки и пару рюмок. Вопросительно взглянул на Гудова. Тот согласно кивнул головой и придвинулся поближе к столу.

— В самый раз! Без бутылки тут точно ничего не обмозгуешь. Так вот. Оказывается этот гад Зарубов уже давно готовит соответствующий документ. Они его еще с прошлым составом Думы начали варганить. Но я-то тогда был в другой фракции. Поэтому мы ничего не знали.

— Я про этот документик уже слышал. На самом деле, они готовят целый ряд поправок в уже действующие законы. Там какая-то настоящая каша. Действительно, без пол-литра на разберешься. Так. Ну, и что же наш Владик? — Сочин кивнул в сторону дверей.

— А ничего. Козел он — этот Владик! — Гудов выпил водки, поискал глазами закуску. Потом по старой офицерской привычке поднес к носу рукав пиджака и продолжил. — Ну, как есть — натуральный козел! Он сегодня вдруг ни с того, ни с сего набросился на своего дружка Зарубова. Когда тот начал объяснять по поводу отмены льгот. Ты не поверишь! Он просто начал блеять! — Гудов вытаращил глаза, схватил себя пальцами за мочки ушей и широко раскрыл рот. — Вот так! Как заорет вдруг ни с того, ни с сего! Зарубов от неожиданности чуть язык не проглотил. — Гудов повертел пальцем у виска. — Слушай! Складывается впечатление, что этот Сырок вообще с катушек съехал!

— Никуда он не съехал! — махнул рукой Сочин. — Просто он рассчитывал стать главой администрации вместо Заполошина. А шеф видишь, как распорядился? — Он вздохнул и тоже выпил водки. — Хотя, этот Топтыгин… то есть, я имел в виду — Мишкин — ничуть не лучше его. Этот-то вообще смахивает на больного. Ну… Знаешь? Есть такая детская болезнь…

— Левизны в коммунизме?.. — засмеялся Гудов.

— Ну что-то вроде этого. Но он хотя бы лишней чуши постоянно не говорит и отсебятины не порет. Потому что шеф этого очень не любит.

— Послушай, — приблизился к нему вплотную Гудов, — я вот все никак не пойму, откуда этот Владик взялся? У нас же всегда было принято, что на подобные должности подбирают людей по согласованию с нашей службой. А он, по-моему, к системе безопасности никакого отношения не имеет?

— Абсолютно. Его еще при Борисе Николаевиче сюда всунули. Фрикман и компания. Этим ребятам из «Беты» очень уж хочется до конца растащить все, что осталось.

— Да у нас, по-моему, уже ничего и не осталось… — махнул рукой Гудов.

— Ну почему же? Еще кое-что имеется. А «Бетта» фактически убрала со своей дороги всех конкурентов. Ходоровского и его бабки они подгребли. Березоцкого и Гусинского выперли за бугор. Остальных приструнили. Чем теперь не житуха? Поэтому им Владик здесь нужен позарез. Они через него мечтают вообще власть к своим рукам прибрать.

— И что? Шеф этого не понимает?

— Думаю, кое-что понимает! — вздохнул Сочин. — Но уж больно ему мозги запудрили. Он — человек с большими амбициями и большим размахом. Поэтому порой то, что творится под носом, не видит. Когда я однажды ему пытался дать информацию на Владика, он отмахнулся от нее. Говорит, знаю я все. Сейчас, мол, этим не время заниматься. А когда будет время?! — Сочин налил себе еще водки. — Когда спохватимся — поздно будет!

— Н-да! Веселая у вас тут житуха!

— И я говорю, что не соскучишься… — Сочин выпил водку и весело глянул на Гудова. — Так значит, говоришь, как козел блеял? Ха-ха-ха! Надо будет ребятам рассказать! Может, он и действительно — того? Свихнулся? Нас сегодня в пять шеф собирает — надо будет внимательно присмотреться… 

 

13

Рассаживались молча, не глядя друг на друга. Судя по тому, что в приемной толпились журналисты и телеоператоры, все уже догадывались, что будет сделано какое-то заявление президента. Догадывались даже о чем.

Действительно, когда президент быстрым шагом вошел в зал совещаний и увидел, что Мишкин сидит на втором кресле слева, после того, как все приветственно привстали, указал пальцем ему на ближнее от себя левое кресло и произнес:

— Дмитрий Анатольевич! Прошу вас занять свое новое постоянное место.

После этих слов кое-кто из журналистов непроизвольно переглянулся. Уж очень это напомнило знаменитое ельцинское «Не так сидите!».

Но президент сделал вид, что не заметил этого. Он быстро, ни на кого не глядя, зачитал текст своего указа о перестановках в администрации. Как и предполагалось, главой администрации остался Мишкин, заменивший Заполошина еще накануне всех выборных баталий.

После того, как президент представил его официально, Мишкин встал и сделал легкий полупоклон. Попытался даже слегка свести брови. Но было видно, что его буквально распирает от сознания своего величия. Сейчас он был похож на пятиклассника-хорошиста, которому учитель вдруг не просто поставил высокую оценку, но и в присутствии всего остального класса высказал доверие и фактическое признание его, до сей поры незаслуженно принижаемой всеми соучениками, гениальности.

Сочин и Иванов тихонько понимающе друг с другом переглядывались. Кузя к сидел, тупо уставившись в стол. Все прочие члены руководства администрации, включая присутствующих помощников и советников, послушно кивали головами. И только Сырков пытался сохранить на своем лице некое подобие загадочной полуулыбки. Он «стрелял» из-под своих густых бровей голубыми лукавыми глазами по сторонам, давая понять всем, что давно уже знаком с этим решением президента. И, конечно же, одобряет его полностью. Но хорошо знающие его люди без труда могли бы определить сейчас его душевное состояние. Он был близок к истерике. Особенно, когда президент начал зачитывать фамилии заместителей. И первым оказался не он. Хотя это не имело никакого принципиального значения. Было важно то, что он все-таки, вопреки всем предсказаниям и карканьям, вновь оказался в числе заместителей.

Впрочем, иного и не могло быть. Владилен прекрасно понимал, что с джинном по имени Государственная Дума сегодня в состоянии справиться только он. Только в его руках находились невидимые нити, при помощи которых можно было точно и целенаправленно осуществлять курс президента в главном законодательном собрании страны. И только он сегодня фактически дирижировал столь сложным политическим оркестром.

И все-таки… До самого последнего момента он надеялся на то, что президент предпочтет Мишкину именно его. Но… Видимо прав был этот засранец Жирик. Всему свое время. Когда-нибудь настанет и его звездный час…

А президент тем временем по своим записочкам на маленьких листках бумаги излагал основные направления административной реформы. После снятия с должности премьер-министра Касьяна и неожиданного назначения исполняющим его обязанности Фрадкермана вся администрация занималась только этим вопросом. Точнее, предложения готовила специально созданная группа во главе с Шавулиным. Но Игорек постоянно бегал советоваться к Владу. Поэтому Сырков не просто был в курсе вопроса. Он сумел сделать значительный вклад в развитие этой идеи.

Порой он сам не понимал, откуда в голову вдруг приходили те или иные решения. Еще пол года назад он даже не имел, как говорится, зеленого понятия о принципах построения административных структур. И вдруг. Однажды, на заседании рабочей группы он вдруг взял в руку карандаш и, не отрываясь, нарисовал на чистом листе бумаги всю схему государственной власти. Выглядела она весьма экстравагантно, но внушительно. Потом выяснилось, что подобный вариант решения уже предлагала группа Кузменкова из Высшей Экономической Школы. И это показалось ему весьма знаменательным. Значит, идея действительно заслуживает должного внимания.

Правда, у идеи тут же нашлись оппоненты. Кое-кому вдруг стало казаться, что новая идея построения органов государственной власти внесет в систему управления хаос. Ее даже начали называть «трехглавым змеем-горынычем», имея в виду структуру «министерство-агентство-служба». Среди оппонентов, кстати, оказались даже некоторые бывшие руководители. Пришлось им сделать соответствующее внушение. А кое-кого — и припугнуть. Но от намеченной программы группа отступать не собиралась. Так что уже менее чем через два месяца результаты были положены на стол президенту.

Тот не сказал ничего. Просто перелистал многостраничный доклад и отложил его на край стола. Но уже на третий день пригласил к себе Шавулина и попросил сделать некоторые пояснения. Это означало, что доклад его заинтересовал.

И вот теперь на совещании президент решил «нагрузить» всех. Причем, как отметил про себя Владилен, план административной реформы излагался именно в той трактовке, которую предлагал он.

«Еще не все потеряно», — подумал Сырков и успокоился… 

 

14

На заседание аналитического совета Агентства по Национальной Безопасности генерал Вермонт прибыл с небольшим опозданием. Заметив это, Кондолиза Райс только укорительно покачала головой. Но генерал сделал вид, что не заметил ее недовольства.

Кондолизу военные невзлюбили как-то сразу. Эта молодая самоуверенная женщина, совершенно неожиданно для многих, заняв пост советника президента по национальной безопасности, оказалась не просто на самой вершине власти. Она оказалась причастной к святая святых «американской демократии» — обеспечению ее национальной безопасности. Многие прочили ей быстрый и бесславный конец. При этом вспоминали таких асов, как Збигнев Бжезинский. Говорили о том, что она ему не годится даже в подметки. Но уже очень скоро многим скептикам пришлось менять свое мнение. Эта цепкая «львица» ухватила бразды правления во всех силовых структурах так, что многие руководители боялись сделать лишнее движение, не посоветовавшись с «мадам Кондолизой». В последнее время ее все чаще начали ассоциировать с «железной леди» — Маргарет Тетчер. Но если Тетчер еще в каких-то ситуациях была склонна к компромиссам, то Кондолиза — никогда.

Райс, прервав свой доклад, обратила взор в сторону генерала Вермонта и, приглашая его к столу, предложила:

— А сейчас я хотела бы заслушать доклад директора службы военной разведки. Прошу вас, генерал. Мы будем рады услышать ваше мнение по поводу возможности реализации «Русского проекта». Если у вас есть новейшие данные по данной программе, прошу ознакомить с ними членов экспертного совета.

Кондолиза отошла в сторону и присела на свободный стул.

Генерал прошел на ее прежнее место. Достал из папки бумаги и разложил их на столе.

— Согласно последним агентурным данным, не далее как вчера вечером президент России утвердил план проведения административной реформы. Это означает вот что… — Он взял в руки толстый цветной фломастер и начал рисовать на доске подробную схему.

После того, как генерал закончил сообщение, с места поднялся профессор Вульф из гарвардской лаборатории «Зет».

— Как я понял, коллега, это означает, что наши подопечные из Российской Высшей Экономической Школы точно выполнили поставленную перед ними задачу?

— Не могу сказать, кто конкретно и как выполнял задачу, — сухо проговорил генерал. — Но то, что она уже находится в стадии реализации — неоспоримый факт. Здесь, конечно, сработал весь комплекс наших мероприятий. В первую очередь, это наши «агенты влияния» в российском министерстве экономики и наш «объект» в администрации президента.

— Каковы ваши дальнейшие прогнозы? — вернулась к своему месту Райс.

— Пока прогнозы строить рано. Но думаю, что уже к осени будет создан затор в документообороте всех новых российских министерств и в центральном аппарате правительства. Это приведет к резкому затормаживанию всех экономических процессов. Как результат этого — обострение общей ситуации.

— А что по этому поводу думает Джек? — Райс обратилась к директору ЦРУ Джеку Стро.

— Думаю, что эту ситуацию надо подкрепить. Лучше всего — запустить еще одну реформу. То, о чем мы говорили еще на позапрошлом заседании экспертного совета. Надо подрубать их дряхлый сук с необоснованными социальными льготами. Тогда реорганизация правительства пройдет как по маслу. И еще мы думаем сейчас над небольшой, но эффективной операцией на Северном Кавказе. Попробуем сработать так, чтобы она состоялась именно в сентябре. И непременно до одиннадцатого числа. Мы должны переключить общественное мнение США. Надо как-то уводить американцев от «синдрома одиннадцатого сентября». Наши люди на месте — в том регионе — уже получили соответствующее задание. Мы должны заставить русских выступать с нами заодно против исламских фундаменталистов. Как говорится, одним фронтом.

— Хорошо! — Райс одобрительно кивнула головой и перевела взгляд на представителя Госдепартамента. — А какова реакция в мире в целом на назначение в России премьер-министром господина Фрадкермана?

С места поднялся высокий стройный мужчина и, слегка разведя руками в сторону, произнес:

— В общем-то, пока никакой. Естественно, отреагировал только Израиль. Они официально выразили удовлетворение тем, что наконец-то во главе России оказался настоящий стопроцентный еврей. Но мы пока не знаем, как это трактовать. Как плюс или как минус?

— Думаю, что как плюс. — Райс пристукнула по столу карандашом. Но затем пожала плечами. — А впрочем, время покажет. Во всяком случае, расслабляться не стоит. Но все-таки прошу вас проработать этот вопрос со всеми дружественными нам структурами и руководителями в Европе. Нужна их четко выраженная положительная реакция по данному факту. Тем более что Фрадкерман был последнее время представителем России в Евросоюзе.

— Сделаем. — Представитель Госдепартамента широко улыбнулся и изящно опустился на свой стул.

Райс на мгновение задумалась. Затем вновь обратилась к генералу Вермонту:

— Как вы думаете, Вилли, сумеем мы довести начатую вами операцию до логического конца? Я имею в виду то, что вы докладывали президенту.

Генерал только слегка приподнялся на своем месте и коротко отрывисто произнес:

— Да!

Присутствующие на совещании тут же отметили про себя, что впервые Райс назвала генерала Вермонта по имени. Это означало только два возможных варианта.

Либо она действительно делает чрезвычайно большую ставку на команду генерала. Либо она знает то, чего не знают все остальные.

Но это уже не имело принципиального значения.

«Русский проект» вступил в свою решающую стадию… 

 

15

Вот уже почти две недели Сурок находился в каком-то приподнятом состоянии духа. Если такое вообще можно сказать о зверьках его породы. Но, проснувшись однажды утром и обнаружив возле себя огромный пакет своих любимых арахисовых орешков, он вдруг почувствовал величайшую ответственность за все, что происходит вокруг него. Он вдруг понял, что превратился из простого наблюдателя в активного политического деятеля. И это его чрезвычайно обрадовало.

Когда утром в кабинет забежал хозяин, Сурок хотел было даже радостно поприветствовать его. Но вовремя опомнился. И занял свою излюбленную позицию между диваном и креслом.

Но чувство какого-то глубокого внутреннего единения с хозяином и даже, можно сказать, взаимопонимания не покидало его. Поэтому, когда через полчаса в кабинет хозяина ввалилась целая гурьба народа и они начали обсуждать какой-то вопрос, Сурок поймал себя на мысли, что, в отличие от своего прежнего — сугубо пофигистского — поведения теперь он пытается вникнуть в суть проблемы. Это его порадовало и огорчило одновременно.

Но больше всего его огорчило поведение одного из посетителей.

Этот франтоватый тип постоянно приглаживал волосы и поправлял свой шикарный галстук. На его лице сияла самодовольная ухмылка. Разговаривал он со всеми слегка снисходительно, высокомерно.

«Вот козел!» — вдруг подумал Сурок. Особенно его возмутило, когда тип начал рассуждать в таком духе: «Надо дать этому старичью в зубы по паре сотен! И пусть они полностью живут за свой счет! Нечего нам тут разводить социальную богадельню!»

Нервы Сурка не выдержали, и он начал скрести когтями по стенке.

И вдруг увидел, что примерно то же самое начало происходить с хозяином. Тот вдруг вскочил из-за стола и набросился на франтоватого типа. Он вытаращил глаза, высунул язык, расставил пальцы рук и начал нечленораздельно орать. Присутствующие в страхе шарахнулись в разные стороны. А тип чуть замертво не упал на пол.

«Вот здорово! Знай наших!» — с восторгом подумал Сурок, засунул в рот пару орешков и успокоился.

Когда посетители удалились, Сурок вдруг подумал, что неплохо было бы чего-нибудь попить. И тут же услышал голос хозяина:

— Светик, принеси-ка мне чаю. А то у меня от этого Зарубова все в горле пересохло.

После того, как секретарша поставила перед ним чашку чая, он как-то задумчиво вздохнул и почесал пальцем в затылке.

— Впрочем, чего это я на него ни с того ни с сего напал?…

Но, возможно, что именно с этого дня между Сурком и хозяином установилась незримая духовная связь… 

 

16

Несмотря на то что мать была стопроцентной липецкой еврейкой, Владилен всегда относился к этой нации с большой настороженностью и внутренней неприязнью. Можно даже сказать, что он ее серьезно недолюбливал. Евреи всегда казались ему вездесущим, всеядным и ненасытным народом. Видимо, сказывалось и то, что практически все мамины знакомые были евреями и все их разговоры непременно сводились к проблемам, как добыть побольше денег и как сделать так, чтобы эти деньги у них никто не отобрал. И даже попытки мамы-учительницы постоянно подсовывать ему книжки об истории еврейского народа не увенчались успехом.

Уже в более старшем возрасте Влад волею судьбы вынужден был общаться в основном со своими соплеменниками. Делал он это внешне охотно. Но в глубине души всех их искренне презирал. Но больше всего его душила злоба на почве зависти. Он завидовал тому, что все эти мальчики из ортодоксальных еврейских семей очень быстро находили свое место при любой власти. Они оказались первыми и во время дележки огромного жирного пирога российской собственности в середине 90-х. В то время, как ему приходилось пробиваться наверх с огромным трудом. В конце 80-х — начале 90-х ему пришлось испытать на своей шкуре все прелести неприкаянной жизни. Работать сторожем, дворником, сантехником. И своим фактическим спасением он опять-таки оказался обязан очередному стопроцентному еврейскому мальчику. Правда, Миха Фрикман, с которым они покуролесили еще в студенческие годы, тоже не любил пейсатых. Но тем не менее всем своим состоянием был обязан именно им. По началу Миха не взял Влада к себе в банк, а предпочел устроить его к своему дружку Ходоровскому. Но и это уже было что-то. Именно там Влад сделал свои первые уверенные шаги к нынешнему процветанию. Но именно Ходоровского он и возненавидел за его чрезвычайную успешность. И, когда подвернулась первая возможность, он сделал все, для того чтобы попытаться утопить его поглубже. Потому что ни один еврей никогда не простит того, что ему отказываются отдать его, как он считает, законную долю в бизнесе.

И все-таки Влад не любил евреев. Видимо, в нем сказывалась горячая чеченская кровь отца. Очень часто из далекого бессознательного детства всплывали картины высоких чеченских гор, огромные папахи и бурки из овечьей шерсти и лихой танец наездников, когда все танцующие становятся в круг и начинают друг друга догонять. Иногда, в самую тяжелую минуту, он запирал дверь своего кабинета и начинал скакать по нему, прижав левую руку к груди, а правую — сзади. Это придавало ему дополнительные силы и позволяло сосредоточиться на очередной мысли.

Но все свои чувства и мысли он привык хранить глубоко внутри себя, не выставляя их напоказ. И никогда и ни при каких обстоятельствах не признавался ни в своем еврейском, ни в своем чеченском происхождении. Для всех он должен был оставаться простым русским человеком с фамилией Сырков и именем Владилен.

Когда прием по случаю инаугурации президента уже шел к своему логическому завершению, Влад вдруг почувствовал, что ему страшно хочется произнести речь. И он решительно двинулся в сторону микрофона.

Слегка приподняв над головой бокал с шампанским, глядя прямо в глаза стоящему напротив Фрадкерману, он вдруг неожиданно для всех произнес:

— Предлагаю тост за нашу великую еврейскую державу! И ее руководителей!

Услышав это, посол Израиля сразу встрепенулся и ринулся навстречу Сыркову. Он радостно подбежал и протянул свой бокал:

— Спасибо! Мы глубоко тронуты!

— Но я имел в виду совсем не вас! — начал было оправдываться Сырков.

Но тот его так же восхищенно прервал и, лукаво постреливая глазами по сторонам, продолжил:

— Это не имеет абсолютно никакого значения! Мы знаем, что вы — настоящий патриот России. И мы вам за это признательны!

Услышав это, несколько озадаченный президент только выдохнул: «Оригинально!» По его указанию бригадиру официантов было велено:

— Владилену Михайловичу больше спиртного не наливать. Только минералочки.

Президент поманил к себе пальцем Мишкина.

– Ты, Дмитрий Анатольевич, завтра разберись, пожалуйста, со своим корешем. Пусть он впредь покрепче язык за зубами держит…

  

 

17

Из присутствующих на совещании Грузнов был самым спокойным. Потому что они уже заранее предварительно все вопросы обговорили. В этом кабинете он побывал еще на прошлой неделе.

Тогда разговор состоялся в узком кругу лиц. Кроме него присутствовали только Зарубов и Закисаев.

Зарубов очень долго и обстоятельно рассказывал о тех проблемах, которые существуют в системе социальных льгот. При этом он постоянно размахивал какой-то папкой, говоря, что в ней находятся все соответствующие расчеты. Время от времени он кивал в сторону Закисаева и спрашивал:

— Это так, Андрюша? Я прав?

Тот, в свою очередь, активно кивал головой и подтверждал:

— Абсолютно справедливо! Мы тоже давно уже об этом думали!

О чем они думали и кто это «они», Закисаев не пояснял. Но и без того было понятно, что тема ему предельно знакома. Только изредка он пытался что-то вставить, активно размахивая руками и мотая головой. В такой момент Зарубов на мгновение останавливался, делал небольшую передышку и продолжал говорить о своем.

В общем-то, суть вроде бы была предельно ясна: заменить уже практически не действующие во многих регионах льготы на пусть мизерные, но денежные компенсации. То есть, как выразился Зарубов, монетизировать эти самые льготы. Все, казалось бы, было предельно ясно. Но нутром старого чинуши Грузнов чувствовал, что здесь не все будет так просто. И, в первую очередь, он сразу представил, какой козырь они дадут в руки своим политическим оппонентам.

Это пугало. Потому что самое страшное для партии, претендующей на роль главной президентской опоры, — пойти на крайне непопулярные шаги. И тем самым подставить не только себя, но и того, кто незримо стоит за спиной. На такой шаг Грузнов был не готов. Поэтому, не вдаваясь глубоко в суть разговора, Грузнов вдруг прервал говорящих и, показывая на стоящий на столе Сыркова портрет, тихо спросил:

— Скажите, а с ним согласовано?

От этого вопроса все как-то вдруг опешили. И Зарубов с Закисаевым вслед за Грузновым повернули головы в сторону хозяина кабинета. Но тот, даже не моргнув глазом, моментально ответил:

— Я ни одного шага не делаю без согласования с шефом. Но в данном случае мне еще предстоит готовить для него специальный доклад. И от вас зависит, каким он будет. Могу сказать только одно. Если мы не предпримем сейчас шагов по ликвидации всех этих льгот, то окажемся за бортом всего цивилизованного мира.

Грузнов на мгновение задумался.

— Но, если мне не изменяет память, во всех развитых странах в той или иной форме существуют социальные льготы?

— Это не факт! — встрял в разговор Закисаев. — И потом, нам еще надо дорасти до их уровня.

— Да, — поддержал его Сырков. — Наше общество сегодня находится еще на самой зачаточной стадии демократии. А что вы хотите? Разве можно за такой короткий промежуток времени построить мощный экономический фундамент? Тем более что у нас на шее висит груз этих самых социальных льгот, придуманных коммунистами.

С этим надо кончать! — Он рубанул рукой в воздухе и показал на портрет президента. — Его пребывание у власти ограничено! — Тут он слегка осекся, но моментально поправился. — Я имею в виду, ограничено сроком пребывания у руля. По крайней мере, по нынешней Конституции. И мы должны добиться того, чтобы за этот сравнительно короткий исторический промежуток времени максимально освободиться от всяких пережитков прошлого! — Потом вдруг снизил тон и тихонько добавил: — И потом это в наших общих интересах…

Что имел в виду Сырков под общими интересами, Грузнов так и не понял. Но понял одно: ликвидация этих самых льгот вполне соответствует общей политике президента и правительства. А это значит, что соответствует и его главной линии поведения…

Сегодня разговор о льготах продолжился. Но уже в чисто практическом русле. По докладу представителя правительства выяснилось, что для проведения этой самой «монетизации» потребуется внести поправки более чем в сто пятьдесят законов. И сделать это надо будет в авральном порядке. Более того, принимать все эти поправки, возможно, придется в период летних отпусков. Чтобы не допустить протестов со стороны коммунистов и других недовольных депутатов.

Сидя на своем месте за диваном, Сурок вдруг невольно поймал себя на мысли о том, что в нем как будто борются два начала. Одно — чисто природное, в соответствии с которым ему было нестерпимо жаль этих самых несчастных стариков, которых собравшиеся здесь двуногие пытаются сейчас лишить всего. Другое, видимо, исходило от вживленных под шкурой электронных рецепторов. И от этого раздвоения личности ему стало не по себе.

Он прикрыл голову лапами и начал в отчаянии толкать ею мягкую спинку дивана.

А присутствующие на совещании вдруг с удивлением увидели, что хозяин кабинета вдруг схватился руками за голову и начал тонко протяжно выть. Решив, что у того началась сильнейшая мигрень, Грузнов указал всем присутствующим на выход и позвал в кабинет секретаршу.

Совещание пришлось перенести…

  

 

18

Несмотря на огромное расстояние между Старым и Новым Светом, самолет прибыл почти по расписанию. Трап тоже подали очень быстро. Заминки начались только в зонах паспортного и таможенного контроля. Сначала огромный темнокожий пограничник после сканирования отпечатков пальцев долго и подозрительно вглядывался в паспорт Воронцова. Затем пристально изучал его внешность. И только после этого, наконец, шлепнул в паспорте штамп и пропустил дальше. Но здесь его уже ожидали другие полицейские. С собаками. Они обходили всех приехавших. Возле некоторых собаки садились. Тогда полицейские предлагали вывернуть наизнанку содержимое своего багажа.

Такая же история произошла и с Виктором Петровичем. Собака долго и подозрительно обнюхивала сначала его самого, затем его большую дорожную сумку. Полицейский жестом показал, чтобы Воронцов открыл свой багаж. Каково же было его удивление, когда внутри он обнаружил только запасные брюки и свитер, сменную пару белья и пакет с порезанной дольками одесской колбасой и половиной буханки черного ржаного хлеба. Их он по давно заведенной привычке всегда брал с собой в дорогу. Как говорится, на всякий случай.

Собака села около пакета с колбасой, всем своим видом показывая, что не прочь была бы ее отведать. Но полицейский, пренебрежительно фыркнув, дернул ее за поводок и потащил дальше по залу. Но следом подбежавший сотрудник таможни показал пальцем Воронцову на его пакет и предложил немедленно выбросить все это в специально подготовленную мусорную корзину. Расставаться с любимой одесской колбасой не хотелось. Но особенно жаль было черного хлеба. Однако таможенник упорно показывал на мусорную корзину. И Воронцов смирился.

Наконец, когда со всеми формальностями было покончено, Виктор Петрович двинулся к выходу, где его с нетерпением уже ожидал давний товарищ — профессор Гарвардского университета Дэвид Редигер.

Сразу после короткого рукопожатия Дэвид выхватил из его рук сумку и двинулся к выходу.

— Уедем быстрее отсюда. Я не люблю аэропорты и вокзалы. Тут очень шумно!

Он побежал впереди, умело лавируя между машинами. А Виктор Петрович оглянулся назад, где над входом огромными буквами было написано «Вашингтон». А совсем рядом, в сквере он заметил изящные деревца, будто бы сошедшие с восточных лубочных картинок. «Это же, кажется, японская вишня — сакура. Ее сюда, наверное, завезли после Второй мировой, — подумал он. — Так вот ты какая — столица главной мировой державы?»

Не успел он налюбоваться красотами цветущего Вашингтона, как вновь услышал впереди себя голос Дэвида:

— Виктор! Давай, давай! Нам еще далеко ехать!

Когда они, наконец, сели в машину и пристегнули ремни, Дэвид слегка перевел дух и уже более спокойно проговорил:

— Я хочу, чтобы сегодня ты обязательно встретился с моим коллегой Фирсманом. Мы остановимся у него на ночь. Он раньше работал в лаборатории «Зет». Он очень много знает интересного по поводу «Русского проекта». Если ты, конечно, не возражаешь? Я понимаю, такой тяжелый перелет утомил тебя. Но другого случая не будет. Завтра он улетает в Бразилию.

Виктор Петрович глубоко вздохнул и махнул рукой:

— Вези! Успею еще отоспаться! Я же сюда, в конце концов, не любоваться природой приехал!

Всю дорогу Дэвид рассказывал об ужасах Америки. А Виктор Петрович смотрел в окно, за которым мелькали гладкие ухоженные лужайки, цветущие палисадники и словно нарисованные на картинках домики. И думал о том, что все в мире относительно.

Буквально месяц назад он ездил к своему давнему приятелю в Ярославскую область. Всю дорогу от Москвы до Ярославля за окном вагона простиралась заросшая бурьяном и мелколесьем полупустыня. Только изредка то там, то здесь мелькали покосившиеся домишки и грустно бредущие сами по себе тощие коровенки. Дом, в котором приятель жил вместе с женой, внучкой и старой хромоногой собакой, больше напоминал заросшую мохом лесную заимку. Приятель признался, что бывать здесь приходится довольно редко из-за большой отдаленности от Москвы. Но другой, как он выразился, «виллы» не было. Поэтому в летнее время оставалось только забирать все семейство и выезжать подальше от Москвы в глухую Ярославию.

— Здесь хоть грибов да ягод можно пособирать! — вздыхал он. — Да и дышится здесь полегче, чем в этой сумасшедшей отравленной Москве. Впрочем, — опять тяжело вздохнул он, — куда теперь податься интеллигентному пенсионеру? Разве на наши шиши в городе проживешь?

— А ведь, ты, Олег, в прошлом полковник? И, кажется, даже служил в аналитическом управлении ГРУ?

— Да, было дело, — грустно проговорил приятель. — Ну так тогда и совсем другая страна была! С ней попробовал бы кто не посчитаться! Советский Союз — это звучало гордо! А сейчас что?

Затем в этой самой избушке, похожей на лесную заимку, они долгими ясными летними вечерами много рассуждали о том, что ждет Россию в ближайшем будущем.

Мысли были далеко не радужными. Размышления — довольно горькими.

И вот сейчас Виктор Петрович прилетел в самое сердце, как ему всегда казалось, Империи Зла. Для того чтобы самому воочию убедиться в том, что этот самый «Русский проект» — отнюдь не миф. И не выдумка досужих политиков… 

 

19

Профессор Фирсман оказался на редкость приятным человеком. На вид ему было лет шестьдесят пять. Но держался он очень браво. Воронцов почему-то подумал, что профессор по примеру многих деловых людей Америки занимается утренними пробежками. И вообще своему здоровью уделяет значительное внимание.

Дом, в котором жил профессор Фирсман, в отличие от других таких домов поблизости, выглядел значительно фундаментальнее. Но и значительно скромнее. Здесь не было никчемной вычурности и лишней помпезности. Все было подчинено строгому рационализму.

Прямо с порога профессор проводил их в свой довольно обширный кабинет. Виктору Петровичу сразу бросилось в глаза, что подбор книг на полках был чрезвычайно разнообразным. Здесь можно было увидеть и книги философов, и книги современных политиков, и новейшую бестолковую беллетристику. Но большую часть литературы составляли справочные издания. К своему великому удивлению он увидел на полках даже тома Большой Советской Энциклопедии.

Заметив интерес Воронцова к его книгам, профессор, обводя их взглядом, дружелюбно проговорил:

— Я здесь не работаю. Я здесь отдыхаю. Там, где я работаю, нет буквально ничего. Только мой маленький персональный компьютер. Я не люблю, чтобы мне что-то мешало. Сюда я прихожу только, чтобы сверить какие-то свои мысли.

— Но я вижу, профессор, что вам не чужды философские произведения Старого Света?

— О да! Их написали великие люди! — Профессор взял в руки томик Иммануила Канта. — В Старом Свете всегда жили и творили великие гении! Этого совершенно нельзя сказать о современной Америке. К сожалению, мы здесь живем сегодня в обществе потребителей.

— И, тем не менее, именно Соединенные Штаты сегодня претендуют на роль ведущей державы мира?

— Да, это так! — вздохнул профессор. — Но возвышение Америки обусловлено всего лишь несколькими объективными факторами. Пока европейские и азиатские львы выясняли между собой отношения и пытались перегрызть друг другу глотки, Америка бессовестно накапливала капиталы за счет ограбления и тех и других. И вот теперь она думает, что имеет право диктовать всем свою волю. И это очень опасно. В первую очередь для самой Америки.

Профессор сделал приглашающий жест рукой, указывая гостям на кресла и диван. Затем выглянул в открытое окно и крикнул куда-то вниз:

— Кетти, принеси, пожалуйста, нашим уважаемым джентльменам кофе!

Через несколько минут в кабинет с большим подносом в руках вошла высокая сухощавая старушка. Она мило улыбнулась гостям и, поставив поднос на письменный стол, пригласила:

— Пожалуйста, джентльмены! Это самый лучший кофе в нашем дистрикте. В отличие от сегодняшних суррогатов из фастфуда он настоящий. Сэм привозит его из Бразилии.

Профессор широко улыбнулся и, обхватив старушку за плечи, проговорил:

— Это моя Кетти! Мы живем с ней — не поверите! — уже сорок лет! Это небывалый случай у нас в Америке!

Здесь, как правило, браки больше десяти лет — большая редкость. Но… Наверное, мы слишком старомодны.

Дэвид, потягивая горячий кофе, представил жене профессора своего московского друга:

— Это мой гость — профессор Воронцов. Он большой специалист в области современной политической истории России. Автор огромного числа статей и книг. Как мне известно, его книги всегда делают много шума. Иногда их даже запрещают продавать!

— Как же так? — удивленно подняла брови Кетти. — Нам все говорят, что в России уже давно нет цензуры!

— Формально нет. А фактически есть, — развел руками Дэвид. — Увы! Я в этом неоднократно убедился сам. Его книги действительно продаются… как это говорится по-русски?… Из-под полы! Мы с вами думаем здесь у нас в Америке, что там — в России — уже действительно начались процессы развития демократии. На самом деле все не так.

— Но я видел практически все отчеты лаборатории «Зет» своими глазами, — вмешался в их разговор профессор Фирсман. — В них, к примеру, приводятся данные об организации законотворческого процесса. О том, как проходят законы через вашу Государственную Думу. Там по каждому закону проводятся целых четыре чтения. А перед этим их еще рассматривают думские комитеты. Такого нет даже во многих солидных парламентах. Или это не так? — Он повернулся к Воронцову.

— Да, господин профессор, вы правы. Если только не учитывать одну маленькую детальку. И заключается она в том, что решение принимает вовсе не Дума. Это только видимость демократии. — Воронцов грустно вздохнул и сделал маленький глоток кофе. — На самом деле, все решения первоначально принимаются в администрации президента. Затем их спускают в правительство. И только затем дают указание послушной пропрезидентской группировке в Государственной Думе, которая, не вдаваясь глубоко в суть вопроса, голосует. И утверждает это порой совершенно неприемлемое решение.

— Здесь, конечно, есть над чем задуматься… И все-таки. Вы же не будете отрицать, что за последние десять лет общий уровень демократии в вашей стране значительно возрос?

— Да, не буду. Но опять-таки с одной маленькой деталькой. Эта демократия у нас сегодня полностью управляема! Разве вы можете допустить даже мысль об этом здесь — в Америке?

Профессор Фирсман тоже сделал маленький глоточек кофе и задумчиво проговорил:

— Безусловно, здесь — в Америке — такое невозможно. — Он сделал особый акцент на слове «такое». — Но надо понимать, что Америка — страна особая. Не допуская подобного у себя дома, она пытается внедрить принцип управляемой демократии по всему миру. Такова наша главная геополитическая доктрина. — Профессор на мгновение задумался и, глядя на полки с книгами философов, продолжил. — Когда-то Старый Свет вытолкнул из себя всех самых предприимчивых и самых вольнолюбивых своих граждан. Отправил их в вечное изгнание. Безусловно, вместе с этими лучшими людьми сюда — в Америку — прибыло и огромное количество всякого сброда. Но изначально в нашей нации был заложен дух протеста в отношении всего того, что делает Старый Свет. Нам пришлось выживать в сложнейших условиях. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. И кто сегодня может винить нас за то, что мы выстояли в этой суровой борьбе?

— Но ведь в этом есть и другая сторона медали! — Воронцов поставил на стол чашку, подошел к висящей на стене карте Америки и ткнул пальцем в самую ее сердцевину. — Не надо забывать о том, что в этой борьбе за выживание переселенцы фактически уничтожили или поработили сотни тысяч коренных жителей континента. Их попросту загнали в резервации. Асами, как вы говорите, несчастные переселенцы друг друга чуть не перестреляли в борьбе за лучшие участки земли или сферы влияния. Мы сегодня очень часто слышим о суровости американских законов. Но, если вспомнить, первым американским законом был закон Кольта. Вы понимаете, о чем я хочу сказать.

— К сожалению, да, — развел руками Фирсман.

— Так вот. Уж очень ваши законы похожи на законы преступного сообщества. В котором тоже все строится на очень жестком регламенте, нарушение которого карается только одним — смертью! И потом, не надо забывать о целой эпохе в истории Америки, которую называли «свиной торговлей». Я имею в виду торговлю рабами.

— Да. Все это так. — Развел руками профессор Фирсман. — Но у вас в России эта самая торговля рабами существует до сих пор. Насколько мне известно, у вас на Северном Кавказе до сих пор крадут людей и загоняют в рабство. Впрочем, это не только на Северном Кавказе. У вас есть скрытые формы рабства. Например, ваша армия, в которой солдаты фактически являются бесправной скотиной, которая день и ночь работает на того, на кого им укажет их командир.

— Мне тоже здесь нечего возразить, — вздохнул Воронцов. — Но что вы предлагаете? Дэвид мне сказал, что вам удалось познакомиться с основными положениями «Русского проекта»? В чем они, если не секрет?

— Вообще-то это секрет. И наши аналитики из лаборатории хранят его за семью печатями. Но поскольку я не давал подписки, то не обязан хранить в себе эту информацию. Кроме того, все это, — он кивнул головой куда-то в сторону окна, — мне чрезвычайно не нравится.

Профессор Фирсман прошел к одному из шкафов, открыл дверцу и достал с полки небольшую папку.

— Вот здесь некоторые положения проекта. Я специально сделал по просьбе Дэвида для вас копию. Думаю, что особый интерес составит раздел о деятельности ваших российских чиновников. Можете в спокойной обстановке с этим ознакомиться. Но сразу скажу: думаю, что вашу страну — Россию — ждут очень непростые времена. И корень здесь надо искать не в нас — американцах. Корень ищите в себе.

Фирсман передал Воронцову папку и вновь выглянул в окно.

— Кетти! А ты собираешься покормить наших знатных джентльменов? Тем более что профессор Воронцов с дороги и очень устал! Пожалуйста, открой верхнюю гостевую комнату и постели нашему гостю постель. 

 

20

Из записок профессора Воронцова

«Из представленных мне доктором Фирсманом материалов совершенно явственно прослеживается главная задача «Русского проекта». Она предельно проста: добиться окончательного распада России на множество мелких самостоятельных территорий.

Я уже давно пытаюсь анализировать складывающуюся в нашей стране ситуацию за последние двадцать лет. И выводы весьма неутешительны.

К сожалению, нам не удалось избежать участи всех супердержав, которые сложились и существовали в истории за счет режима сильной власти. Или мощной единой политической идеологии. Этот исторический феномен уже неоднократно описывался разными авторами. В частности, о нем говорит один из самых ярых врагов России (что не делает его мнение менее важным, а, может быть, именно в силу этого даже более важным для нас) — бывший советник президента США по национальной безопасности поляк Збигнев Бжезинский. Он сравнивает нынешнюю Россию с некогда существовавшими империями: Великой Римской империей, Монгольской Золотой Ордой, Поднебесной империей династии Цинн, Британской империей периода ее колониального могущества. И делает весьма серьезный вывод: у России сегодня нет той стержневой опоры, на которой она в состоянии держаться. А, следовательно, распад ее неизбежен. И чем быстрее это произойдет, тем это будет лучше для всего мира. Но в первую очередь для жителей самой России.

Очень часто задумываюсь над этой на первый взгляд совершенно абсурдной мыслью. Пытаюсь понять, в чем же неправ этот хитрый поляк? Корректно ли подобное историческое сравнение и подобные исторические аналогии?

Но для этого необходимо все-таки понять, что может являться тем основополагающим стержнем, на базе которого будет крепиться фундамент единства России. Возможно ли сегодня в столь непростой исторической ситуации найти те самые связующие звенья, которые не позволят развалиться всей цепочке?

Видимо, такие цементирующие элементы есть.

В первую очередь, это единая сбалансированная экономическая система.

Но самое главное — это единая национальная идеология. Именно, национальная, а не политическая. Потому что политическая идеология всегда во главу угла ставит интересы конкретной группы людей, конкретного класса, конкретного клана. Единой политической идеологии для огромного государства не может быть по определению. Это полный абсурд. Весь ход мирового исторического развития это доказал неоднократно. Что касается идеологии национальной, то она не обязательно должна отражать интересы только одной национальности. Национальная — не от слова «национальность», а от слова «нация». Это явление более высокого порядка. Нация может объединять в себе представителей многих национальностей и народностей, населяющих территорию страны.

Когда-то Владимир Ульянов-Ленин писал о праве наций на самоопределение. Это утверждение — огромная ошибка и сильнейшее историческое заблуждение. Если внутри нации начинается расслоение и центробежные силы, она перестает быть нацией. Это уже просто некое временное объединение, которое при любой первой возможности распадется на тысячи мелких кусков.

Что же тогда способно сохранить нацию? Что лежит в самой ее основе?

Безусловно, это Национальная Идея. Причем, она может быть не единичной. Может существовать целый набор Национальных Идей.

Тогда возникает законный вопрос: что же такое Национальная Идея? Как она возникает? И как она воплощается?

Можно ли считать то, что предлагал Адольф Гитлер Национальной Идеей Германии? Или то, что пытался осуществить Наполеон Бонапарт для Франции?

Нет! Ибо, Национальная Идея — это целый комплекс мировоззренческих положений и реальных политических шагов, которые принимаются для того, чтобы народ, живущий в данном конкретном государстве, не просто обрел благополучие и достиг процветания. Но чтобы при этом он не потерял своего лица и облика человеческого.

Когда-то во имя Святой Христианской Церкви совершались походы к Гробу Господнему. Как тогда казалось, во имя блага человечества и ради спасения души человеческой уничтожались другие тела и души человеческие. Великая цель, облеченная в кровавые одежды святой инквизиции, моментально превратилась в жалкое уродство и величайшее преступление.

Национальная идея, замешанная на крови людей другой нации, непременно приведет к гибели тех, кто эту идею попытался претворить в жизнь.

Итак, какова же может быть сегодня Национальная Идея для России?

Мне думается, что одной из основных Национальных Идей для России может стать сохранение и воспитание подрастающего поколения в духе любви, уважения и понимания своей национальной истории, своих национальных традиций, своей национальной культуры. Наша история чрезвычайно непроста. Наша культура чрезвычайно многослойна. Наши традиции чрезвычайно самобытны. И именно в этом вся прелесть нашей Национальной Идеи. Россия может стать либо ярчайшим примером осуществления уникальной Национальной Идеи, либо ярчайшим примером самой страшной Национальной Трагедии.

Если подобная трагедия произойдет, то кто от нее выиграет? Думаю, что выигравших не будет вовсе! Даже те, кто сегодня делают ставку на развал России, в конечном итоге окажутся не просто глубоко разочарованы. Они погибнут вместе с нами.

И все-таки этот план сегодня пытаются осуществить.

Кто? И зачем? Это два главных вопроса, над которыми я работаю все последние годы.

В соответствии с определением Збигнева Бжезинского, Америка сегодня является единственной мировой державой, способной диктовать свои условия другим странам и целым континентам. Когда и почему это произошло?

История показывает, что сразу после Второй мировой войны на планете фактически сложился двухполярный мир. С одной стороны, Советский Союз, в результате победы над итало-германской фашистской диктатурой, укрепивший в ходе этой войны свою собственную внутреннюю политическую диктатуру. С другой стороны, Соединенные Штаты Америки, практически не потратившие на эту войну ни одного цента. И, наоборот, заработавшие на ней баснословные прибыли. Из которых самой главной прибылью стало их фактическое геополитическое и экономическое мировое господство.

Пока Советский Союз, напрягая неимоверные усилия, пытался восстановить утраченное и создать что-то новое США спокойно и планомерно производили скупку по всему миру мозгов, технологий и новых экономических инструментов. При этом они никогда и нигде не скупились на подкуп нужных политических деятелей, фактически осуществляя все ту же много раз отработанную в истории чудовищную схему: цель оправдывает средства.

Много раз на протяжении двадцатого столетия говорили и писали о так называемом Мировом правительстве. Никакого Мирового правительства нет. Потому что нет фактического объекта управления — единого Мира.

Но есть сравнительно небольшая группа людей, держащих в своих руках нити мировой экономики. Именно они решают, где, у кого и что взять. И где, кому и что дать. Но при этом, естественно, их главная задача — обеспечение собственных интересов и собственного могущества.

Что же это за силы?

Прежде чем ответить на данный вопрос, не мешало бы вспомнить одну из главных аксиом марксизма: политика это есть концентрированное выражение экономики. Именно таков алгоритм истории.

Когда-то, на заре возникновения человечества, когда появился простейший обмен продуктами труда, появилась и необходимость в тех, кто этот обмен осуществлял. И появилась необходимость в инструменте этого обмена.

Таким инструментом стали деньги. И те, кто держал данный инструмент в своих руках, оказывался на целую голову выше других. Даже если они всего лишь выполняли роль казначеев при могучих правителях.

Но со временем эти самые малоприметные казначеи фактически становились главными советниками великих правителей. И тогда могущество и сила отступали перед блеском драгоценного металла.

Со временем мускульная сила перестала быть главным мерилом могущества. На смену ей тихо и незаметно пришла власть денег. С появлением первых банков именно они фактически стали диктовать политические условия существования мира.

Но по мере развития процессов глобализации возникла необходимость в единой мировой резервной валюте. Такой валютой стал американский доллар. Пока Европа, измученная долгой и кровавой войной, зализывала свои раны, пока Азия искала свой особый путь развития, пока Советский Союз пытался облагодетельствовать мир своей идеологией, Америка быстро и уверенно завоевала все основные мировые экономические позиции. Сегодня ей практически не может противостоять никто! Америка стала империей нового типа. Основанной не на власти грубой мускульной силы, а исключительно на власти денег!

И это явление совершенно нового порядка!

Именно исходя из этих установок нужно подходить сегодня к разработанному ею и активно внедряемому «Русскому проекту». Потому что иначе понять все происходящее будет просто невозможно».

Виктор Петрович несколько раз прочитал написанное, подумал, что на сегодня хватит, и взглянул на часы. На них было два часа ночи. Быстро прикинул в уме разницу во времени, и вздохнул — в Москве уже десять. Самый разгар рабочего утра. Но делать нечего. Как говорится, коли сунулся в чужой стан, надо жить по их правилам.

Воронцов высунул голову в окошко и прислушался. В доме уже давно все спали. И только где-то высоко в небе двигалась едва заметная точка. Может быть, это в космосе над Землей передвигалась международная космическая станция. А может быть, просто летел запоздавший и затерявшийся в вышине самолет.

«Вот так и мы все летим где-то в необъятных просторах Вселенной», — вздохнул он и начал устраиваться на ночлег.

И, уже лежа в постели с закрытыми глазами, вдруг подумал: «Почему же здесь все-таки совсем не поют птицы?

Надо бы завтра об этом обязательно спросить у Дэвида…»

  

 

21

В аппарате правительства Григорий Иванович работал уже почти четырнадцать лет. Начинал еще до «августовского путча» 91-го года. Пережил, как говорят в таких случаях, восьмерых премьеров. Поэтому, когда сняли с должности восьмого и назначили девятого, особо ничему не удивился. Знакомым при встрече на все их вопросы со вздохом отвечал: «Ничего! Бог даст, переживем и девятого!»

Но, видимо, в Небесной канцелярии на этот раз произошло что-то непонятное. Всем сотрудникам департамента, в котором он работал последние годы, вдруг ни с того ни с сего предложили подать заявления «по собственному желанию». А поскольку Григорий Иванович был к тому же военным пенсионером, ему просто объявили об увольнении.

Такого поворота событий не ожидал никто. И виной всему стала административная реформа.

Об этой административной реформе сотрудники аппарата правительства слышали давно. Но сути ее до конца не мог понять никто. Знали только, что после нее министерств в том виде, в котором они существовали до недавнего времени, не будет. Вернее, они сохранятся. Но превратятся в некое политическое суперведомство, занимающееся исключительно определением законодательной и исполнительной политики в данной отрасли. Да и число этих министерств резко сократится. Почти вдвое. Зато под министерствами или на одном уровне с ними предполагалось создание неких Агентств и Служб. Как эти новые ведомства будут функционировать, не знал никто.

Еще на стадии разработки административной реформы предполагалось, что в корне изменится и функция аппарата правительства. Теперь, по замыслу авторов реформы, он должен был превратиться в некий согласовательный орган. Своего рода в прослойку между министерствами и Законодательным собранием. Поэтому число департаментов в правительстве тоже резко сокращалось. И многие, в первую очередь, конечно же, пожилые и опытные сотрудники готовились на «вылет».

Кто и где готовит эту самую «административную реформу» долгое время держалось в секрете. Знали только, что причастен к этому процессу бывший руководитель аппарата правительства, а ныне помощник президента, Игорь Шавулин. А в качестве, так сказать, научных консультантов выступала целая группа экономических неолибералов во главе с человеком, давно получившем среди специалистов кличку Чахл и к Немирущий. Этот самый Чахл и к Немирущий, не смотря на свой довольно преклонный возраст, был главным научным наставником всех молодых «реформаторов» и занимал пост научного руководителя Высшей Экономической Школы. А главным среди этих молодых «реформаторов» был ректор этой самой школы — Ярослав Кузьменков. Парень с большими амбициями и претензиями. Многие сотрудники аппарата правительства считали его в какой-то мере чокнутым. Но этот чокнутый, как ни странно, пользовался огромной благосклонностью власть имущих из верхнего эшелона правительства и администрации президента.

Григорий Иванович, как и многие другие его сослуживцы, конечно не знал, да и не мог знать, что Высшая Экономическая Школа создавалась на деньги Всемирного Банка и что сюда постоянно приезжали заокеанские консультанты, которых молодой ректор встречал всегда с огромным уважением и почтением. Эти консультанты никогда не участвовали в учебном процессе. Их вообще мало кто видел в лицо. Они тихо и кропотливо делали свое дело в тиши кабинетов за закрытыми дверьми.

О том, что это за дела, кое-что стало известно только в 2001 году. Тогда двум из бывших консультантов — профессорам Гарвардского университета Хэю и Шлейферу — было предъявлено обвинение в растрате государственных средств. Но сделала это не Россия, а Америка.

Это была наделавшая шуму история. Оказывается, американский Конгресс выделил целых 34 миллиона долларов на проведение в России приватизации. И с этой целью отправил в Москву двух своих эмиссаров. А они не просто «проконсультировали» кого надо, но и прикупили себе на выделенные средства акции приватизируемых предприятий. Конечно же, не без содействия наших российских «реформаторов»!

Американцы очень часто залезают в чужой карман, но не любят, когда залезают в их собственный. Поэтому два эти незадачливые профессора были осуждены. А Гарварду предписали погасить все затраты в тройном размере из своего собственного бюджета.

Сколько осело денег в карманах наших российских «реформаторов», которые под их «научным» руководством осуществляли эту самую приватизацию, не знает сегодня никто.

Но самая большая претензия к Хэю и Шлейферу заключалась в том, что, занявшись личным обогащением, они на какое-то время отвлеклись от главной поставленной перед ними задачи — разрушения и без того подкосившейся российской экономики.

Эти двое были не единственными, прочно осевшими в кабинетах высших российских чиновников. Отпечатки дорогостоящих мокасин различных западных и, в первую очередь — американских эмиссаров, остались на паркетах многих министерских кабинетов.

Но об этом Григорий Иванович и его сослуживцы могли только догадываться.

Получив на руки «Обходной лист» или, как его называли сотрудники аппарата за ядовитый желтый цвет, «горчичник», Григорий Иванович долго печально вздыхал, когда в кабинет к нему буквально ввалился сослуживец по департаменту Валентин Кидакин. Увидев прокисшее выражение лица Григория Ивановича, тот неожиданно бодрым голосом предложил:

— Гриш, а может по маленькой? У тебя чего-нибудь в загашнике имеется? А то я свою бутылку побоялся тащить по коридору.

Но все в департаменте знали, что Валентин никогда не приходит со своим. Был он по жизни невероятным жмотом, у которого даже зимой снега не выпросишь. Но относились к этому спокойно. Потому что Кидакин всегда был в курсе всех правительственных сплетен. И за это ему без всяких ограничений наливали столько, сколько сможет выпить.

Вот и сейчас, Григорий Иванович, ни слова не говоря, полез в холодильник и достал оттуда моментально запотевшую початую бутылку водки. Оттуда же извлек кулек с настоящим украинским салом и баночку маринованных огурцов. Сало Григ — так звали его все сослуживцы — получал с родины. Поэтому в шутку его еще прозвали «хитрым хохлом».

Но сейчас Григу было не до шуток. Настроение и впрямь было паршивое. Он молча налил в стаканчики водку, откупорил банку с огурцами, присел за стол и тяжко глубоко вздохнул.

— Ну, чего ты вздыхаешь, как больная корова? — Валентин одним махом опрокинул водку, закусил салом и с удовольствием крякнул. — Ты, Григ, не горюй! Они без нас никак обойтись не смогут! Чтобы развалить этакую махину, нужны такие люди, как мы!

Григорий Иванович бережно поднял стаканчик, сделал глоток и аккуратно двумя пальцами взял с тарелки кусочек сала.

— Ты, Валентин Николаевич, не понимаешь. Ну, куда я теперь? Как я буду жить на свою пенсию? А, ведь, я привык жить, ни в чем себе не отказывая. И потом… Я совсем не понимаю, что это за реформа такая, при которой чиновники становятся невостребованными?

— Кто тебе это сказал? Чудак ты, Гриша! Без нас — без чиновников — эта страна существовать не сможет! Загнется на второй же день! Вот посмотришь — нашего брата в результате этой чертовой реформы будет в два раза больше! И нам с тобой местечко найдется. Но, по моим данным, — он сделал заговорщический вид, — нас с тобой вообще не уволят. Установочка поступила. Во! Из первых рук информация! Нас, правда, в другие департаменты шуранут. Так сказать, на укрепление. Меня — к социальщикам, а тебя — на культуру. — Он налил себе еще водки, выпил и закусил огурцом. — Более того, скажу тебе по секрету. Начальником у тебя будет один сосунок. Ему всего лет тридцать. И у него даже высшего образования нет. Все его заслуги — шикарные гениталии, которые шибко бабам нравятся.

— Да мне то что? — вздохнул Григорий Иванович, уже заметно повеселев. — Какое мне дело до его образования и до его гениталий? Главное, чтобы здесь оставили.

— Вот давай за это и выпьем! Все будет в порядке! Это я тебе говорю!

Он быстро налил третий стаканчик водки, чокнулся с пустым стаканом Грига и одним махом выпил. Затем сгреб все со стола обратно в холодильник и решительно показал на дверь.

— А теперь пойдем, пообедаем. У меня что-то от твоего сала шибко аппетит разыгрался.

Выйдя в коридор, они нос к носу столкнулись с секретаршей начальника Светочкой, которая на большой каталке везла куда-то целый ворох бумаг. Кидакин тут же галантно пристроился к тележке и попытался подхватить Светочку за локоток.

— Куда это наша радость катит такую уйму бумажищ? Неужели шефу?

— Ну да, шефу! — игриво возмутилась Светочка. — Нужны они ему, как осенний лист в бане! Это все из регионов пишут. Замучили совсем. Все чего-то просят и просят.

— И куда же ты их просьбы?

— А никуда! На свалку! Ну, то есть в архив, — поправилась Светочка. — Пусть полежат до лучших времен.

— А ты думаешь, что такие времена настанут?

— Кто его знает… — вздохнула Светочка, выдернула локоть из руки Кидакина и покатила тележку дальше.

— Видал? — Кивнул в ее сторону Валентин. — Уже почитай целый месяц, сразу как началась эта самая административная реформа, по всему правительству катают вот такие тележки. А чего еще делать? Народ весь поразогнали, министерства все порушили. Решать вопросы и отвечать на все эти послания теперь некому. Так что — не боись, Гриша! Без нас им никак не обойтись!

И оба, уже значительно повеселев, пошагали к лифту. 

 

22

Грузнов приехал в Кремль сразу после пленарного заседания. Он был чрезвычайно возбужден и сразу, минуя кабинет Мишкина, пробежал в приемную Сыркова.

Было видно, что тот его ожидает. Потому что дверь из приемной в кабинет была открыта, и секретарь сразу, как только Грузнов появился на пороге, указала ему в сторону этой открытой двери:

— Он вас ждет…

Сырков при его появлении вскочил из-за стола и, нервно потирая руки, бросился навстречу.

— Ну что там у вас? Рассказывайте!

Грузнов тяжело перевел дух и присел на диван.

— В общем-то, все, как запланировали. Приняли этот чертов закон о «монетизации» сразу в четырех чтениях.

— А как на это реагировали коммунисты?

— Во-первых, из их фракции почти никого не было. А, во-вторых, ну что? Поорали, как всегда. Кое-кто даже пытался ко мне на помост влезть. Но мы сработали четко!

— Молодец, Виктор Вячеславович! Я уже доложил шефу. Он, правда, до сих пор еще колеблется. Но ничего. Это пройдет. Главное, что мы сумели преодолеть этот важный барьер. Теперь уже отступать некуда. С социальной халявой должно быть покончено раз и навсегда!

Заметив, что у Грузнова дрожат руки, Сырков подбежал к шкафчику и достал оттуда бутылку коньяка. Наполнил бокалы. Протянул один из них Грузнову.

— На-ка вот! Выпей. А то у тебя, как у проворовавшегося или как у члена ГКЧП, до сих пор руки трясутся.

— Тут не только руки затрясутся, — вздохнул Грузнов. — Боюсь, что добром это все не кончится. Зюгаев уже пообещал вывести на улицу несколько миллионов стариков. Как бы они действительно не устроили нам бэмс!

— Да ладно тебе трусить-то! — махнул рукой Сырков, медленно смакуя коньяк. — Ты что, Зюгаева не знаешь? Там больше свиста, чем толку! Коммунисты, братец ты мой, теперь уже совсем не те стали! Мы их малость пуганем — они и успокоятся!

— А с профсоюзами чего делать будем?

— Профсоюзами пусть Закисаев займется. Он, ведь, у нас сам в прошлом профсоюзный босс? Даже анархистом успел побывать! Вот пусть он с ними со всеми и договаривается. Не все же ему в кабинете штаны протирать?! Кстати… — Он подошел к столу и нажал кнопку секретаря. — Светик, соедини-ка меня с Зарубовым! Так вот. Может, оно все и к лучшему? Мы сейчас немного пар спустим. Пусть они все маленько покричат. Зато потом, к шестому году, когда нам саммит принимать, все уже поутихнет. Но мы уже сумеем всем, особенно американцам, показать, что стабильно движемся в сторону цивилизованного мира. Тем более, что без этой самой «монетизации» нас никто даже близко к ВТО не пустит.

— Так-то оно так. Но все-таки… — опять тяжело вздохнул Грузнов.

Но Сырков, словно не замечая его настроения, начал вдруг что-то насвистывать себе под нос и весело пританцовывать.

Когда раздался голос Светочки о том, что Зарубов на проводе, Сырков подбежал к телефону и начал кричать в трубку:

— Миша! С тебя причитается! Ты, сучий потрох, будешь теперь делиться с нами по полной программе! — Он искоса посмотрел на Грузнова и добавил. — Я говорю, лекарствами своими с нами теперь будешь делиться! Понял?! Грузнову вот по блату отпусти вагончик успокоительного из своих запасов! Как это, не имеешь запасов? Ах, все жене принадлежит!? Молодец! Предусмотрительный! Заранее все на жену переписал! Так ты у нее позаимствуй! Нельзя же нам такого уважаемого человека без медицинской поддержки оставлять! — Он засмеялся. Затем хлопнул ладонью по столу и, отвернувшись к окну, уже более тихим голосом проговорил. — В общем, завтра утром — ко мне! И прихвати все, что я тебя просил!

Он бросил трубку и вернулся к Грузнову.

— Ну, что же, Виктор Вячеславович! Как говорится, мавр свое дело сделал! Теперь можете и отпуск догулять. А мы пока тут покумекаем, как дальше все обустроить. Теперь нам надо все с Фрадкерманом отработать. Потому что с первого января следующего года закон должен вступить в силу. Я сейчас пойду обо всем доложу Мишкину. Пусть тоже порадуется!

Он быстро допил остатки коньяка и двинулся в сторону выхода. Грузнов последовал за ним, в растерянности поглядывая то на телефон, то на оставшийся нетронутым свой бокал.

После их ухода Сурок потихоньку вылез из-под дивана и подобрался к оставленному на столике бокалу. С удовольствием вдохнул в себя пряный аромат настоящего французского коньяка. Затем сделал маленький глоток.

В голову моментально ударил хмель. Но, несмотря на это, он начал мучительно припоминать, что означает слово «мавр». И его маленький мозговой компьютер тут же выдал: мавр — это литературное название чернокожего гражданина или, попросту говоря, — негра. Поскольку только что ушедшего гостя Сурок глазами не видел, он решил, что тот — негр. А хозяин — молодчина.

Еще на своей далекой ферме в Алабаме он очень часто общался с соседом-негром. Этот Билл всегда угощал его остатками ананаса и других вкусных фруктов. Но другой сосед — Джек — очень часто ругался на Билла и называл его «грязной черной свиньей». Это всегда возмущало Сурка. Потому что в Соединенных Штатах уже давно было запрещено оскорблять людей по расовому признаку. Но запрет, к сожалению, соблюдали далеко не все.

Поэтому, когда хозяин кабинета пожелал своему только что ушедшему негритянскому гостю приятного отдыха, Сурок умилился до крайности и проникся к нему еще большей любовью и уважением. 

 

23

По привычке, выработанной еще со студенческих лет, Виктор Петрович поднялся с первыми лучами солнца. Тихонько выглянул за дверь. Нашел на площадке туалетную комнату. Быстро привел себя в рабочее состояние и вернулся назад. Достал из портфеля папочку, полученную вчера вечером от профессора Фирсмана. Открыл ее и прочел на первой странице:

«Конфиденциально. Краткое заключение по секретному отчету лаборатории «Зет». Гарвардский университет, США, июнь 2004 года».

Воронцов разложил листы бумаги поверх заправленной постели и углубился в чтение.

«Из секретного отчета лаборатории «Зет»:

Важнейшей составной частью «Русского проекта» должно стать положение о полном уничтожение основ экономического фундамента России. За истекший период в данном направлении проделана значительная работа:

— Окончательно устранены все элементы централизованного государственного планирования;

— Произведена приватизация добывающих и перерабатывающих отраслей;

— Полностью изменена система финансирования промышленности и энергетики;

— Произведено частичное разгосударствление оборонной промышленности;

— Структурно изменена деятельность основных органов государственной власти, занимающихся вопросами экономики и финансов;

— Введен принцип финансирования по конечному результату, от достигнутого;

— В большей части отраслей устранены социальные (непрофильные) расходы;

— Изменены принципы финансирования науки, образования, культуры, здравоохранения;

— Создан Стабилизационный Фонд, средства которого предложено вложить в ценные бумаги ведущих американских компаний.

Помимо этого в качестве главных сопровождающих мероприятий проведены:

— Реорганизация энергетической отрасли;

— Изменения системы оплаты труда в основных социальных сферах;

— Административная реформа;

— Судебная реформа;

— Реформа системы образования.

Особое внимание уделено энергетике и образованию.

На обоих этих направлениях обеспечено безусловное выполнение поставленных задач за счет специально подобранных и подготовленных кадров.

При реформировании энергетики ставка сделана на личные качества руководителей РАО ЕЭС и существующие противоречия между ними и руководителями из команды президента России. Главная задача в этой отрасли — разрушение единой сети. Необходимо любыми средствами добиться разделения всей системы на две подсистемы: генерирующую и сетевую. С последующей приватизацией сетевой системы.

Особое значение имеет атомная энергетика. В этом направлении необходимо продолжить линию на дискредитацию руководства атомной отрасли. Желательно одного из руководителей заполучить в США в качестве ответчика по заранее сфабрикованным финансовым преступлениям. Проработать вопрос о том, чтобы отрасль возглавил человек, прошедший специальную подготовку через одну из наших структур. Лучше всего, чтобы это был Гарвардский университет. Этот человек должен быть одинаково приближенным и к команде президента, и к руководству либерально-экономического направления (лучше всего — СПС).

В области образования необходимо продолжить перевод всей системы на американские стандарты. С этой целью всячески затормозить процесс разработки и утверждения российских стандартов образования. Ускорить темпы перехода на полностью платное высшее профессиональное образование. Стимулировать процессы введения дополнительных платных услуг. В средней общеобразовательной школе полностью устранить элементы воспитания (особенно — патриотического).

Для усиления полученного эффекта:

— Перейти на новый принцип финансирования: деньги — за учеником. Такая система носит название «подушевое финансирование».

— Перейти на новый принцип оценки знаний. Ввести тестовую итоговую оценку знаний. Совместить ее с функцией вступительной оценки при приеме в высшие учебные заведения.

— Произвести формальное объединение учреждений образования и науки, заставив их фактически конкурировать между собой за получение соответствующей доли из бюджета;

— Добиться прекращения финансирования отраслевой науки. Перевести ее на самофинансирование. Заставить сократить штат научных сотрудников.

Все эти мероприятия уже в значительной степени завершены. Требуется детальная доработка и анализ.

Материалы в ближайшее время поступят на согласование в АНБ для получения дальнейших ассигнований через Конгресс США.

Финансовые отчеты по всем этапам проделанной работы прилагаются.

Ведомости на выплату вознаграждений участникам проекта с российской стороны прилагаются».

Виктор Петрович поворошил листки и достал ксерокопии ведомостей, испещренные фамилиями и цифрами. Многие из обозначенных в этих списках имен были ему хорошо знакомы. Он внимательно несколько раз посмотрел на них. Затем задумчиво бросил листки на постель и отошел к окну.

За окном начала заниматься настоящая утренняя заря. И где-то вдали защебетали птицы. Он отметил про себя, что впервые слышит здесь птичье пение. Но почему-то подумал, что здесь — на другой стороне Земного шара — даже птицы поют как-то по-особенному. Вместо привычных раскатистых трелей подмосковных соловьев откуда-то из глубины маленького куцего садика за окном раздавался нервный треск и стрекотание. Как будто кто-то лупил старой бамбуковой тростью по большому прогнившему барабану.

Виктор Петрович вернулся к разложенным на постели листам бумаги и вновь углубился в чтение… 

 

24

Итак, с этим огромным коммунистическим наследством в виде массы социальных льгот было покончено. Потому что прохождение этого важнейшего законопроекта в Совете Федерации было уже делом чисто формальным. С Сергеем Мироненко разговаривал сам шеф. И, поскольку шеф был искренне убежден в том, что в результате «монетизации» население приобретет больше, чем потеряет, эта уверенность сразу же передалась и руководителю Совета Федерации. Хотя, в принципе, даже глупо было бы предполагать, что Мироненко начнет спорить с шефом.

А шефа «накачали» по полной программе. Зарубов со своей командой сумели состряпать целую кучу справок, доказывающих, что большей частью льгот пользуются только жители городов, и что их замена в натуральном выражении на деньги будет положительно воспринята подавляющим большинством жителей глубинки. Кроме того, Андрюша Закисаев, как бывший профсоюзный деятель, сумел договориться с целым рядом руководителей профсоюзов. И те фактически закон одобрили. Тем более, что им пообещали организовать «бешенный натиск» на правительство, которое обязательно пойдет на уступки. А эти самые «уступки» были нужны профсоюзным боссам невероятно. Потому что роль и авторитет профсоюзов за последние годы упал до минимума.

Правда, на каком-то этапе пришлось вмешаться и Владу.

Уже через неделю после прохождения закона в Госдуме, раздался телефонный звонок от Шматова.

Взяв телефонную трубку, Сырков не сразу понял, с кем разговаривает. Потому что Шматов всегда говорил каким-то вкрадчивым, застенчивым голосом. То ли это профессиональная привычка профсоюзного лидера старой формации, то ли это просто врожденный инстинкт общения с вышестоящей властью — было совсем непонятно. Только представить такого профсоюзного босса на митинге или — упаси Боже! — на баррикадах Влад не мог даже при всей своей буйной фантазии.

В трубке сначала кто-то долго дышал, как будто собираясь с силами. Затем раздался голос:

— Владилен Михайлович! Это Шматов. Ничего, если я отниму у вас пару минут?

— Да, да. Пожалуйста. Рад вас слышать, господин Шматов. Весьма польщен тем, что мне звонит главный профсоюзный деятель страны.

Сырков в этот момент не кривил душой. Он действительно был рад звонку Шматова. Потому что, несмотря на заверения Закисаева, опасения в том, что профсоюзы могут объединиться с коммунистами и вывести недовольных принятым законом на улицы, были реальностью.

— Я вас слушаю с большим вниманием, — еще раз повторил он.

— Мне бы вот чего хотелось, — вкрадчивым голосом продолжил Шматов. — Видите ли, мы не совсем уверены в том, что правительство действительно сможет пойти на какие-то уступки… А это было бы чревато… Так вот… Не могли бы мы заручиться, ну, в некоторой степени, вашей поддержкой?

— А почему вы решили, что именно я могу оказать воздействие на правительство?

— Ну как же? Мы же понимаем, что новое правительство назначалось при вашем непосредственном участии…

— С чего вы это взяли?

— А разве это не так?

— Ну, в общем…

— Мы же прекрасно знаем, Владилен Михайлович, что от вашего веского слова зависит практически все!

— Ну, в общем…

— Да, Владилен Михайлович! Вы скромный человек. Но все знают, что всеми переменами мы во многом обязаны именно вам! Поэтому мы хотим заручиться вашими личными гарантиями.

— Считайте, что вы их получили! Если эти чудаки из правительства не пойдут вам на уступки, мы сделаем из них баранью отбивную!

— Лучше свиную! — вдруг неожиданно хихикнул в трубку Шматов.

— Почему свиную? — не понял Сырков. — Это на кого намек?

— Да, это так — без намека. Просто я больше люблю свиную отбивную.

— Мне свиную нельзя, — вздохнул Сырков.

— Это что — из религиозных соображений? — неожиданно съязвил Шматов.

И Сырков почувствовал, как его собеседник на другом конце провода вдруг осекся и притаился.

— Нет. Просто меня после свинины изжога мучает! — отрезал Сырков и повесил трубку.

После этого вскочил из-за стола, подошел к окну и, глядя на телефонный аппарат, произнес только одно слово: «Мудозвон!»

Затем вернулся назад и, нажав кнопку вызова помощника, коротко скомандовал:

— Через полчаса соедини меня с Жучковым!

— С которым? — задал уточняющий вопрос помощник.

— С этим, с Александром! Из Государственной Думы!

Из всего услышанного Сурка напрягло только одно. Это было доселе неизвестное ему слово «мудозвон». Он долго перебирал в своем маленьком мозговом компьютере все возможные варианты. Но ничего подходящего найти не смог. Даже в словаре общедоступных нецензурных выражений. Тогда он решил, что это какое-то очень древнее и потому неизвестное ему выражение высшей степени своего восхищения. И на сем успокоился…

 

25

Впервые за многие годы Виктор Петрович встречал первое сентября далеко за пределами России. По давно заведенной традиции, еще с тех времен, когда он первый раз переступил порог школы в качестве учителя, в этот день он обязательно приходил на встречу со своими коллегами. И, конечно же, — с учениками. Даже перестав работать в школе, каждое первое сентября он наглаживал рубашку, повязывал галстук и направлялся в школу к одному из своих старых товарищей, с которым они вместе когда-то начинали свою педагогическую карьеру.

В этот день с ним всегда происходило какое-то перерождение и обновление. Он как будто сбрасывал с себя груз навалившегося возраста и тяжесть набежавших жизненных проблем. Глядя на радостно толпящуюся у школьных дверей ребятню, Виктор Петрович переставал быть профессором. И опять становился простым учителем истории, волнительно ожидающим своего первого урока.

Однажды переживший подобное, сохраняет в себе это навсегда. Потому что есть в этом завораживающем дне первого сентября что-то мистическое и непостижимое…

…Как обычно, проснувшись чуть свет, Виктор Петрович взглянул на часы и ужаснулся. На циферблате было шесть утра, а в окошечке для даты торчала цифра один. И только теперь он понял, что в Москве уже два часа дня первого сентября. Он проспал не только первый, но и последний урок.

Тихонько, чтобы не разбудить семью Дэвида, он пробрался в гостиную и включил телевизор.

Сначала ему показалось, что уже с утра пораньше американцы решили прокрутить какой-то боевик. На экране бегали вооруженные люди. То и дело показывали совершенно опешивших мужчин и рыдающих женщин.

Откуда-то сбоку появилась фигура армейского генерала.

И вдруг Виктор Петрович понял, что генерал — в российской военной форме. А прибавив звук, он отчетливо услышал русскую речь.

И тут же прозвучал комментарий на английском языке. Было похоже, что эту новость уже повторяют не в первый раз. Потому что снизу посреди экрана поползла жирно выделенная бегущая строка с подзаголовком «Беслан».

Он не заметил, как сзади подошел Дэвид. И только его неожиданно прозвучавший над самым ухом голос вывел Виктора Петровича из оцепенения.

— Виктор, кажется, у вас что-то случилось.

Дэвид прибавил звук и начал внимательно вслушиваться в комментарий.

— Сегодня во время утреннего построения какие-то боевики захватили детей и учителей в школе города Беслана! Кажется, это где-то на Кавказе?

— Да, да. Это Северная Осетия…

— Сейчас диктор говорит, что никто не может понять, чего они хотят… Кажется, они требуют вывести все российские войска из Чечни и отпустить всех арестованных ранее боевиков… Но это же нонсенс!

— Да, да… — машинально проговорил Виктор Петрович, продолжая внимательно вглядываться в кадры телевизионной хроники. — Я не понимаю, как же это могло произойти? Ведь, нам сказали, что весь этот район уже давно фактически находится под контролем федеральных сил…

В это время на экране телевизора появилась фигура советника президента США по национальной безопасности Кондолизы Райс. Она быстро деловой походкой прошла к трибунке с микрофоном и, слегка тряхнув волосами, начала говорить:

— Руководство Белого Дома чрезвычайно озабочено событиями, произошедшими сегодня в России в осетинском городе Беслан. Эта озабоченность имеет особый смысл. Так как мы неоднократно указывали руководству России на необходимость изменения тактики в проведении контртеррористических операций на Северном Кавказе. Совершенно очевидно, что Россия сегодня не в состоянии в одиночку справиться с проявлениями исламского фундаментализма. Это явление имеет международные корни. Мы думаем, что теперь руководство России пересмотрит свое отношение к политике Соединенных Штатов на Ближнем Востоке. И, в частности, в Ираке. Мы уже сделали предложение российскому руководству оказать помощь в проведении операции по обезвреживанию боевиков в Беслане. Как мне стало известно, такое же предложение высказало и руководство Израиля.

Райс еще раз поправила волосы, кому-то приветливо кивнула, сложила листы бумаги в сумочку и уже собралась было уходить. Но в это время прозвучал настойчивый вопрос одного из журналистов:

— Госпожа Райс, как вы думаете — кто непосредственно стоит за совершением данного террористического акта в Беслане?

Райс слегка задумалась, но тут же, без запинки проговорила:

— По имеющимся у нас сведениям это совершила группировка Шамиля Басаева с участием арабских наемников.

Журналист подлез к ней почти вплотную и, несмотря на активное противодействие охраны, подставив свой микрофон, продолжал спрашивать:

— Как вы думаете, почему русские до сих пор не могут поймать этого бандита? Это недоработка их спецслужб или на то есть какие-то другие причины?

— А почему вы, собственно говоря, спрашиваете об этом у меня? — удивилась Райс. — У нас с Россией нет никаких контактов по линии спецслужб. Хотя мы им неоднократно предлагали. Русские боятся посвятить нас в свои северокавказские проблемы. Когда Америка пережила трагедию одиннадцатого сентября, мы всех предупредили, что исламский фундаментализм — главный враг человечества. Именно поэтому мы приняли непростое для нас решение по Ираку. Но, как вы знаете, и Россия, и Франция, и Германия нас в этом не поддержали. Теперь они пожинают плоды своей близорукости. — Райс подняла вверх указательный палец левой руки и назидательно произнесла. — К тому же нашим русским друзьям следует серьезно задуматься над многими своими внутренними проблемами! И больше прислушиваться к своим американским партнерам! Мы живем сегодня в очень непростом мире. И здесь не должно быть никаких иллюзий!

Райс повернулась и решительно двинулась к выходу.

А Виктор Петрович отметил для себя, что, уже отвернувшись от телевизионных камер, она слегка усмехнулась и капризно поджала губы…

Весь день он не мог найти себе места. То и дело подбегал к телевизору, чтобы услышать и увидеть очередную порцию новостей о событиях в Беслане. Но американское телевидение только изредка показывало очередную картинку, заснятую операторами Си-эн-эн. Зато, то и дело по поводу произошедшего в Беслане звучали комментарии того или иного политика. И все они, словно сговорившись, твердили только об одном: теп ерь-то, наконец, Россия прозреет и не будет осуждать США за их военную операцию в Ираке.

К очередной годовщине одиннадцатого сентября официальная Америка подходила с чувством не то чтобы легкого злорадства. Скорее это походило на некоторое моральное удовлетворение от того, что исламский фундаментализм, против которого она направила свои войска в Афганистан и Ирак, настиг и тех, кто выступил против действий США в этом регионе.

…Ночью Виктор Петрович никак не мог заснуть. Он то и дело подходил к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. И уже абсолютно не обращал внимания ни на птиц, ни на осеннее благоухание сада. Мысли его были там — в России. В далеком маленьком Беслане. И от этого было не по себе…

Когда на следующий день американское телевидение показало страшную развязку этой трагедии, Виктор Петрович впервые не выдержал и попросил у Дэвида виски. От содовой и льда отказался. Он выпил целый стакан этой неразбавленной пахучей жидкости. Но понял, что она его не берет. Тогда в довершение ко всему попросил у Дэвида сигару. Долго и нервно ее раскуривал. И, наконец, затянувшись крепким сигарным дымом, на какое-то время закрыл глаза и задумался. Затем взял в руки блокнот и написал всего одну фразу:

«Трагедия России заключается в том, что за действия никчемных, самодовольных временщиков, мнящих себя политиками, расплачиваются самые безвинные и самые незащищенные — наши дети!»

Воронцов несколько раз перечитал эту фразу и вдруг понял, что сейчас заплачет. Но уже ничего не мог с собой поделать. И он тихо, отвернувшись в сторону и пряча от Дэвида глаза, разрыдался.

Дэвид тоже налил себе неразбавленного виски, выпил его одним махом и незаметно вышел из комнаты… 

 

26

— Послушай, Влад! Это же настоящий подарок судьбы! Теперь у нас есть возможность взять под контроль всех этих региональных боссов!

Возбуждение Павлинского моментально передалось Сыркову. Но он попытался сделать вид, что внешне спокоен.

— Ты, Павлин, не горячись. Еще неизвестно, как к этой идее отнесется шеф.

— Да ты что?! Это же пьяному ежику понятно, что в подобной ситуации может помочь только одно — полная централизация всей власти снизу доверху.

— Как ты себе это представляешь?

— Очень просто! Надо отменить к чертовой матери все выборы губернаторов и назначать их указами президента!

— Нет! Так не пойдет! Нас сразу в порошок сотрут! Ты не представляешь, какой вой поднимется!

— А мы сделаем по-хитрому…

— Как?

— А вот так…

Павлинский придвинулся поближе к Сыркову, взял со стола лист бумаги, карандаш и начал рисовать схему.

— Президент через своего полпреда будет вносить кандидатуру губернатора на утверждение местного законодательного собрания. И пусть они принимают решение. С одной стороны, мы сохраняем видимость выборов. С другой — пусть они попробуют не выбрать президентского кандидата!

— Это логично… — задумался Сырков. — Но кто будет готовить президенту эти самые кандидатуры?

— Ты, Влад, или дундук, или прикидываешься. Этих кандидатов будешь готовить ты! Конечно, не без нашей помощи, — скромно поправился Павлинский.

— Слушай, Павлин, я что-то не понимаю. Тебе-то какой интерес во внедрении данной системы? Ты же всю жизнь живешь за счет всевозможных выборов?

— То-то и оно! — Павлинский опять схватил лист бумаги и жирно обвел карандашом квадрат с надписью «Законодательное собрание». — Теперь за каждое место в этих заксобраниях будет разворачиваться настоящая битва! И мы с каждого чудака, претендующего на него, сможем слупить приличные бабки! Но, самое главное, мы получим полный контроль над главами регионов! — Он бросил карандаш на стол и зашагал по кабинету. — Все они будут понимать, что своим назначением они обязаны именно тебе! То есть, нам!

Сырков придвинул к себе поближе лист бумаги со схемой и начал долго внимательно ее рассматривать.

— Ну, как мы это все обоснуем, мне уже ясно. Не ясно только одно: как к этому отнесутся уже избранные асы? Например, Лужнов или Шайменев? Как бы нам в их лице не получить мощных врагов…

— А мы предложим им подать прошение президенту о доверии!

— Это как?

— Да очень просто! Берет Лужок бумагу и пишет:

«Дорогой господин президент! Прошу Вас подтвердить, выражаете ли Вы мне доверие или нет?» И, естественно, ему выражается полное доверие. И он продолжает править своей вотчиной еще один срок. Безо всяких выборов! Врубился?!

— Но у нас же пока такой механизм законодательно не предусмотрен…

— Еще раз говорю. Ты что, Влад, дундук? А на что ты развел в Государственной Думе все это скопище дармоедов? Пусть они утвердят новый порядок формирования региональной власти! А наша с тобой задача — вложить в уста президента идею! Так что ты этому гаденышу Басаеву должен будешь памятник поставить!

— Н-да… — Сырков еще раз глянул на схему, затем на стоящий рядом портрет президента и тяжело вздохнул. Но Павлинский заметил, что в его глазах засверкала лукавая искорка. Это означало, что Владик полностью загорелся новой идеей…

Через два дня в связи с событиями в Беслане глава государства выступил с заявлением о необходимости изменения системы формирования региональной власти, и о необходимости перехода от всенародных выборов губернаторов к наделению их полномочиями законодательными собраниями по представлению президента. При этом все ранее избранные губернаторы получили право обратиться к президенту с заявлением о доверии.

Россия вступила на новую стадию формирования высших органов государственной и региональной власти.

А через месяц генерал Вермонт направил очередную записку советнику президента США по национальной безопасности Кондолизе Райс, с которой у него сложились теперь необычайно тесные дружеские отношения:

«В соответствии с «Русским проектом» по состоянию на 15 октября 2004 года фактически произведена реорганизация деятельности российского правительства. Весь документооборот между структурными подразделениями полностью нарушен. Отложено принятие решений по ряду принципиальных вопросов. Создана система дублирования функций. Произведена расстановка основных ключевых фигур в соответствии с ранее намеченным списком, способных в дальнейшем оказать влияние на формирование внутренней и внешней политики России.

В настоящее время приступаем к реорганизации деятельности региональных органов власти. В связи с удачно проведенной операцией на Северном Кавказе, возникла уникальная возможность установления реального контроля за назначением региональных руководителей. Это позволит значительно сократить расходы на взаимодействие с ними.

Необходима Ваша поддержка в Конгрессе для получения дополнительных ассигнований на 2005 год для реализации «Русского проекта» в полном объеме». 

 

27

Генерал Тупейкин забежал в кабинет полковника Фердыщенко, когда тот, отвернувшись от входной двери, что-то шарил на верхней полке своего шкафа.

— Ты чего там нашел, Петро? Бутылку, что ли, заначил?

Тот от неожиданности чуть не упал со стула. Неловко развернулся в сторону командира и соскочил на пол, держа в руках наполовину завернутый в тряпку какой-то антикварный предмет.

— Да вот. Я тут… — начал запинаться Фердыщенко.

— Ух ты! — выдохнул генерал. — Вот это часики! Ты где их стибрил? Это же настоящее произведение искусства!

Он подошел поближе и взял из рук Фердыщенко часы. Начал осторожно рассматривать их со всех сторон.

— Ты где их взял? Ну-ка колись! На твое денежное содержание такие не купишь!

— Да так… Мне их подарили… Ну, этот — командир роты майор Сивуха. Говорит, что они ему как-то без надобности… — замялся полковник. И вдруг засуетился. — Они и мне тоже без надобности! Вот стоят себе на шкафу — никакого от них проку нет. Если вам понравились, возьмите их себе, товарищ генерал! А то они у меня только пылятся.

— А как их заводить? — поинтересовался генерал, поворачивая часы в разные стороны.

— А никак, — сразу засуетился Фердыщенко. — Мне сказали, что они вечные.

— Ну, такого не бывает… — засомневался генерал. — Где-нибудь у них должен быть этот — как его? — элемент питания.

— Да нет. Точно! Я уже проверял. Их только подводить чуток можно. Вот здесь. — Он показал на маленький рычажок сбоку. — Но они у меня, почитай, с самой весны. И ни разу не пришлось подводить время. Ходят, зараза, как часы!

И Фердыщенко сам засмеялся невольно получившемуся каламбуру.

— Ну, так что? Ты мне их даришь, что ли? — Генерал еще раз внимательно осмотрел часы со всех сторон и поставил на стол. — А ты знаешь, как это называется?

— Никак нет, товарищ генерал.

— Это называется — дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей! Тебя за это — ПОД суд!

Тупейкин громко весело рассмеялся, схватил часы в охапку и пошел к выходу. Уже перед самой дверью остановился и строго спросил:

— Ты тогда точно разобрался со зверями, которые якобы у нас по Кремлю гуляют?

— Да, разобрались мы, товарищ генерал. Я приказал командирам взводов больше не разрешать смотреть по телеку всякую американскую хренотень. А то солдаты насмотрятся, а потом им мерещится черт-те что!

— Гляди мне, Фердыщенко! Сам понимаешь — мы все-таки охраняем объект чрезвычайной государственной важности! Чтобы у тебя тут не то что зверь — муха не пролетела!

Он довольный хмыкнул и бережно провел рукой по часам.

— Ладно. Чего они у тебя тут в шкафу будут пылиться? Я поставлю их у себя в кабинете на столе! Это же настоящий символ нашей великой страны! И с политической точки зрения совершенно неверно держать их в непотребном месте.

Видя, что полковник вытянулся во фронт, генерал только махнул рукой: «Свободен!» — и вышел в коридор.

Когда дверь за ним закрылась, Фердыщенко перевел дух, в сердцах швырнул тряпку, в которую были завернуты часы, подальше в угол и длинно витиевато выругался… 

 

28

Прием в посольстве Израиля уже подходил к концу, когда к послу Фуксману потихоньку подошел пресс-секретарь и на ухо произнес:

— Сейчас подъедет зам главы кремлевской администрации Сырков. Он только что звонил мне. Но просил не афишировать его присутствие.

— Хорошо, — кивнул посол. — Дайте команду, чтобы приготовили малый зал. Как только он подъедет, проведите его туда и пригласите меня.

Минут через пятнадцать пресс-секретарь появился вновь и кивнул послу головой, давая понять, что гость прибыл.

Фуксман широко улыбнулся присутствующим и начал раскланиваться, давая понять, что прием окончен. Затем быстро пробежал в малый зал, где в большом мягком кресле уже уютно устроился прибывший кремлевский чиновник.

— Владилен Михайлович! Я рад приветствовать вас на территории нашего суверенного еврейского государства. Мне передавали вашу просьбу о возможности нашей встречи. И для меня большая честь, что вы здесь!

Посол сделал широкий жест рукой, показывая на накрытый стол.

— Может быть, вы желаете что-нибудь выпить или отведать?

— Нет, господин Фуксман, большое спасибо. Я приехал для того, чтобы с вами посоветоваться. — Сырков налил себе в стакан минеральной воды, сделал глоток и продолжил. — Как вы, наверное, знаете, у нас после бесланских событий в стране сложилась своеобразная политическая ситуация. Сегодня мы практически переходим к новой модели демократии. Я ее условно назвал так — управляемая демократия. Мы постараемся в ближайшее время свести вакханалию всевозможных выборов до минимума. Это называется укреплением вертикали власти. Мы знаем, — Сырков сделал небольшую паузу и в упор посмотрел на Фуксмана, — что и вы, и наши американские коллеги не приветствуете подобного рода шаги. Но для нас это — суровая необходимость…

Не дав ему договорить до конца, посол сделал упреждающий жест рукой и успокоил:

— Ну что вы, Владилен Михайлович! Мы-то, как раз, очень хорошо понимаем вашу нынешнюю ситуацию. Израиль уже много лет живет в состоянии фактической агрессии со стороны исламских экстремистов. Поэтому в таких условиях говорить о какой-то демократии — дело совершенно бесперспективное. Я вам скажу более того… — Он приблизился вплотную к Сыркову и начал говорить ему почти на ухо. — Мы не будем возражать, если в нынешних условиях ваше руководство предпримет ряд карательных мер. Я имею в виду, в отношении тех, кто пытается активно разжигать в вашей стране антиправительственные настроения.

— Вот как раз об этом я и хотел бы с вами поговорить! — оживился Сырков. — Я думаю, что мы хорошо друг друга понимаем…

— Безусловно, Владилен Михайлович! Иначе и не может быть. Вы — человек нашей крови. И мы это высоко ценим!

— Да-да… — несколько смутился Сырков и продолжил дальше. — Так вот. Нам нужен соответствующий хороший повод…

— Я вас прекрасно понимаю, — перебил его посол. — Я завтра же переговорю с нашим… то есть, с вашим… — быстро поправился он, — главным раввином. Думаю, что мы найдем подходящий вариант решения. — Он широко улыбнулся и пошутил — Еврейская карта еще никого и никогда не подводила.

— Спасибо, господин посол. Я был уверен, что мы обязательно найдем с вами общий язык.

Сырков встал и начал откланиваться. Фуксман возмущенно развел руками и притворно поморщился.

— Ну как же так, Владилен Михайлович? Вы даже не пожелали попробовать ни одного прекрасного блюда, приготовленного нашим поваром. Прошу заметить, что только у нас в посольстве вы можете рассчитывать на настоящую кошерную пищу.

Но Сырков сделал протестующий жест руками.

Тогда посол нажал на невидимую под столом кнопку. И, когда в комнату зашел пресс-секретарь, распорядился:

— Отправьте, пожалуйста, самые лучшие блюда, которые приготовили к сегодняшнему приему, домой к господину Сыркову. И впредь, пожалуйста, по первому его желанию обеспечивайте нашего дорогого брата всем необходимым. А теперь, проводите его так, чтобы никто не видел… 

 

29

Записи секретных материалов лаборатории «Зет», переданные профессором Фирсманом, не давали Воронцову покоя. Он перечитал их много раз, пытаясь вникнуть в главную суть замысла «Русского проекта». На первый взгляд это был лишь некий набор мероприятий. Но после тщательного изучения можно было установить совершенно четкую взаимосвязь между отдельными звеньями.

Виктор Петрович много раз задумывался над тем, что может ожидать Россию в ближайшем обозримом будущем.

Весь ход развития событий показывал, что огромное по любым измерениям Российское государство не сможет долго существовать в том состоянии, в котором оно оказалось на рубеже двадцатого и двадцать первого столетий. Потому что управлять столь обширными территориями можно только в двух возможных вариантах. Либо это государство должно иметь четко выраженную силовую основу и жесткую вертикаль власти. Либо оно должно иметь прекрасно сбалансированную экономическую систему, которая фактически сама будет выполнять роль регулятора взаимоотношений внутри государства.

Ни того ни другого в России не было.

Начиная с 90-х годов экономика страны оказалась в полной зависимости от западной конъюнктуры рынка. Но внутри России продолжали действовать дикие патриархальные процессы, при которых махровым цветом расцвели воровство, мздоимство и мошенничество. Очень ярко это проявилось в период проведения приватизации государственной собственности. Эта собственность в один момент стала достоянием тех, кто фактически распоряжался ею к моменту приватизации. Либо она досталась друзьям и подручным первого президента России.

Команда первых реформаторов-экономистов на самом деле не имела за душой никакой программы экономических преобразований. Главная задача, которую они ставили перед собой, состояла в том, чтобы четко выполнить рекомендации тех самых консультантов, под присмотром которых эти преобразования проводились. При этом спорить с этими, как их сразу прозвали — младореформаторами — или доказывать им что-либо было делом абсолютно безнадежным.

Виктор Петрович вспоминал, как постоянным бешеным блеском сияли глаза первого руководителя младореформаторов — Егора Гайдара. При встрече с экспертами или практическими работниками тот обычно презрительно оттопыривал нижнюю губу и с пеной у рта доказывал недоказуемое. И спорить с ним было бесполезно. В лучшем случае спорящего с правительством объявляли ретроградом. В худшем — врагом России.

В этот период при постепенно дряхлеющем и постоянно не просыхающем от беспробудного пьянства первом бесшабашном президенте России Борисе Ельцине у власти вдруг оказались молодые, настырные и необычайно наглые ребята. Среди них особо выделялся Анатолий Чубайс. Или Чубчик, как его ласково называли все за глаза.

Именно Чубчик стал тем самым злым гением, который, сродни легендарному Мефистофилю, готов был заложить душу дьяволу за преступный металл. Причем, не только свою.

Возможно, что именно в этот период началось крутое падение России вниз по наклонной плоскости. Ибо, главное, что всегда отличало это государство ото всех прочих стран мира, было глубочайшее духовное начало. И именно это духовное начало было раздавлено мощным катком «экономических реформ».

Политический или дворцовый фаворитизм существовал в России всегда и при всех режимах. В советский период это прослеживалось через систему партийных отношений, когда выдвижение отдельных деятелей порой происходило не по личностным качествам, а по степени их угодливости к партийному руководству. Но в эпоху «демократических преобразований» эта уродливая практика расцвела небывалым цветом. И стала еще более изощренной. И приносила льстецам не только продвижение по карьерной лестнице, но и несметные личные богатства. Как по мановению волшебной палочки некогда никому неизвестные и абсолютно серые личности превратились в руководителей государственного масштаба и богатейших людей страны.

Возможность быстрого и незаслуженного обогащения не просто развратила людей. Она привела к тому, что были фактически разрушены все существовавшие доселе моральные принципы и устои. Исконно христианские православные заповеди, среди которых одной из главных всегда была заповедь «Не укради», быстро были подменены иезуитской формулой «Цель оправдывает средства».

Да, видимо, крушение России началось именно тогда. И остановить этот процесс было некому.

Уже в начале 90-х годов из всех школьных курсов и программ было изъято понятие воспитания. И сделали это все те же ребята с ясными наглыми глазами, в которых маячил только один ориентир — американский доллар.

В это время Виктор Петрович уже не работал в школе. Но отчетливо помнит, какие бурные дискуссии на эту тему вели все понимающие суть проблемы специалисты. Но так же, как и сегодня, никто никого слушать даже не собирался. Очередной мальчик из правительства с ясными глазами, наделенный волею судьбы и пьяного президента властью, вытаращив эти самые глаза, упорно доказывал, что в этом — высший интерес государства.

Вообще, в России очень много и часто любят прикрываться высшими интересами государства. Не забывая при этом набивать собственные карманы чужим добром.

Еще там — в России — профессор Воронцов пытался найти для себя ответ на вопрос: что же будет с его страной в ближайшие двадцать-тридцать лет. И от этих политических прогнозов ему становилось не по себе.

Но теперь, когда в его руках оказались неоспоримые доказательства существования по-настоящему дьявольского плана уничтожения России, он даже как-то успокоился.

По крайней мере, все становилось на свои места.

И прав был профессор Фирсман, сказав, что вся проблема не в Америке, а в них самих. Ибо, имеющий уши да услышит. А жаждущий быть обманутым, обязательно будет обманут.

Это непреложная истина, спорить с которой может разве что сумасшедший. Но, к величайшему сожалению, Россия все больше и больше становится похожей на страну сумасшедших…

И все-таки… Неужели намеченное «Русским проектом» удастся осуществить?

От одной только этой мысли Воронцову становилось не по себе… 

 

30

Начало заседания правительства задерживалось. Отсутствовал главный докладчик по первому вопросу — министр финансов Раскудрин.

Премьер-министр уже несколько минут ерзал в своем кресле, то и дело поглядывая на часы. Было видно, что он еще так до конца и не сжился со своей новой ролью, и чувствовал себя в этом кресле весьма неуютно. Он постоянно морщил свой и без того сложившийся в гармошку лоб и тихонько вздыхал. На его лице попеременно появлялось то выражение грусти, то выражение недоумения, то выражение отчаяния. Члены кабинета понимающе переглядывались и тихонько друг с другом перешептывались.

Наконец, боковая дверь отворилась, и в зал быстрой походкой забежал ожидаемый. Он прижимал к себе свой известный всей стране портфель и слегка виновато улыбался.

Про этот портфель уже ходили анекдоты. Некоторые утверждали, что главное богатство в нем — запасные трусы, которые министр финансов всегда носит с собой на случай, если вдруг неожиданно случится дефолт и придется срочно производить смену нижнего белья. Кто-то утверждал, что в этом портфеле он носит особо понравившиеся ему номера журнала «Плейбой» с картинками грудастых дев, от которых он всегда приходил в страшное умиление. И даже его на первый взгляд совершенно равнодушное отношение к пышным грудям своей заместительницы Танечки, которая по совместительству была женой одного из товарищей по кабинету министров, никого не вводило в заблуждение. Все знали, что где-то в глубине души Алексей Леонидович очень страдает по этим самым пышным грудям. Но вида никогда не показывает.

А кто-то искренне считал, что в этом портфеле хранятся главные финансовые секреты государства. Но что там находится на самом деле, не знал никто. Потому что министр не выпускал его из своих рук ни на минуту.

Однажды, во время своего очередного отчета в Государственной Думе он вышел с этим портфелем даже к трибуне. Увидев это, один из депутатов от оппозиции, крикнул:

— Раскудрин! Брось портфельчик-то! Не надорвался еще таскать его?

В ответ на замечание председательствующего депутат только пошутил:

— А вдруг у него там бомба?! Взорвет, к чертовой матери, трибуну! Где вы тогда будете произносить все свои бредовые речи?

Но в тот раз министр не растерялся. Подняв портфель над головой, он торжественно провозгласил:

— Здесь долговые расписки государства! А это пострашнее любой бомбы!

Правда, подобные случаи происходили нечасто. В основном все только с интересом поглядывали на этот портфель, гадая, что же приготовлено в нем для нашей несчастной страны в очередной раз.

Вот и сегодня министр финансов, сделав виноватый поклон в сторону премьера, с важным напыщенным видом прижимая к себе этот самый портфель, прошествовал на свое место. Достал из него пачку бумаг и разложил их перед собой.

Тем временем премьер сделал нетерпеливый жест и, показывая в сторону трибуны, предложил:

— Алексей Леонидович! Мы уже заждались вашего доклада! Вы же знаете, сегодня у нас два основных докладчика: вы и министр здравоохранения господин Зарубов. Но сначала, безусловно, вы! Прошу вас занять место за трибуной!

При этом премьер опять страшно сморщил лоб. Так, что на нем посредине образовалась огромная впадина в виде латинской буквы «V».

Раскудрин перебрал на столе бумаги. Выбрал из них необходимые и, ни на кого не глядя, двинулся к трибуне. Затем долго что-то вычитывал и, наконец, приступил:

— Как вам известно, монетизация льгот потребует от правительства дополнительных расходов. В соответствии с указанием президента, мы сделали необходимые расчеты… — Он начал перебирать бумаги. Достал один из листков. Начал долго и внимательно его изучать. Затем поднял его над головой и провозгласил — Вот! Нам предстоит сделать серьезные поправки в государственном бюджете на следующий год. Это выльется в значительные суммы! — он начал скороговоркой называть цифры.

Закончив длинное перечисление статей бюджета, нуждающихся в корректировке, Раскудрин, наконец, остановился и выжидательно взглянул на премьера. Тот опять наморщил свой лоб, как от нестерпимой зубной боли. Но, выдавив на лице мучительную улыбку, со вздохом произнес:

— Что же делать? Мы обязаны выполнить закон. Тем более, что президент уже неоднократно указывал на то, что мы должны решительно менять свои подходы к осуществлению социальной политики…

— Но это еще не все! — продолжил Раскудрин. — Нас постоянно одолевают профсоюзы и согласительная комиссия Госдумы с требованием увеличить эти расходы. Откуда я возьму столько денег? — Он глянул в упор на премьера и бросил листок на трибуну.

— Ну, как же так, Алексей Леонидович? — на минуту растерялся премьер. — Вы же понимаете… Мы не вправе не выполнять указания президента…

— Да, но президент нам не указывал идти на сговор с этими крикунами из профсоюзов!

При этих его словах в задних рядах зала, там, где обычно рассаживаются приглашенные, началось некоторое движение. Со своего места вскочил руководитель независимых профсоюзов Шматов и начал протестующее махать руками. Заметив это движение, премьер привстал в кресле и слегка укоризненно произнес:

— Ну вот видите, Алексей Леонидович? Вы нас заставляете вступать в противоречия с профсоюзами. А зачем? Вы на то и министр финансов, чтобы изыскать дополнительные возможности. И потом… — Он сделал небольшую паузу и заглянул куда-то к себе в бумаги. — Не такие уж больше деньги просят добавить. Зато мы прекратим всякие разговоры о том, что правительство ведет себя негибко и не желает идти на переговоры по столь важному для всей страны вопросу…

— Вам, Михаил Ефимович, хорошо рассуждать! — вдруг окрысился Раскудрин. — А где я возьму еще несколько десятков миллиардов?

— Там же, где брали и все предыдущие, — в своем портфеле! — попытался пошутить премьер. Но понял, что шутка явно не удалась. На лицах всех присутствующих сохранилось сосредоточенное выражение.

Премьер опять заерзал в кресле, еще раз тяжело вздохнул и вдруг, резко изменившись в лице, пристукнул карандашом по столу и громко срывающимся голосом произнес:

— В общем, так! Я не позволю срывать указание президента и выполнение закона! Ищите эти несчастные деньги, где хотите! Иначе нам придется отвечать! Не хватало еще, чтобы оппозиция вывела недовольных стариков на улицу! Вы понимаете, чем это тогда лично для вас кончится?

Раскудрин, не слова не говоря, собрал с трибуны бумаги и, обиженно поджав губы, двинулся к своему рабочему месту за столом. Уже отодвигая кресло, он обратил внимание на то, что рядом, прижав к лицу кулак, ехидно ухмыляется его кореш и вечный оппонент министр экономики Перегреф.

— Зря смеешься, Герман! Это еще цветочки. Вот когда коммуняки выведут стариков на улицу, закукарекаем!

— Ладно, Леха! — примирительно проговорил тот. — Чего ты раньше времени похоронку запел? Эти козлы из профсоюзов только для вида ваньку валяют. На самом деле они с нами в одной лодке. Куда они денутся? Прикажем — будут как шелковые!

— Кто тебе это сказал?

— Владик вчера звонил. Он с ними уже обо всем договорился. Просто тебя не успели предупредить.

— Ну, тогда это другой компот. А он тоже в курсе? — Раскудрин кивнул в сторону Фрадкермана.

— А то как же! Ты меня, Леха, удивляешь! Мы же все — одна команда!

Раскудрин поднял глаза на премьера и едва заметно утвердительно кивнул ему головой.

Заметив этот жест, премьер радостно потер руками. И на лице его засияла счастливая улыбка… 

 

31

Несколько дней Сурка никто не беспокоил. Он уже начал подумывать о том, что хозяин кабинета уехал куда-то далеко и надолго. Потому что за весь этот период новая секретарша хозяина Светочка заходила только однажды. Она как-то подозрительно осмотрела все углы, заглянула под стол и за диван. Но Сурок вовремя успел залезть в нижний ящик шкафа. А туда она заглянуть не догадалась.

После этого неожиданного шмона наступили дни блаженства. Даже телефоны на столе молчали. Тишину нарушал только бой курантов за окном. Но к этому Сурок давно уже привык и просто не обращал на них внимания.

Такая тишина уже начинала угнетать. И Сурок уже начал подумывать о том, чтобы потихоньку выбраться в коридор и совершить небольшую прогулку по другим кабинетам. Тем более, что однажды пришедшая убираться в приемной женщина забыла закрыть двери на ключ.

Как только стемнело, он потихоньку выбрался из своего убежища. Уперся обеими лапами и сдвинул массивную дверь. Аккуратно выбрался наружу и вдоль стенки припустился по коридору. Где-то посредине его он увидел полоску света из-под слегка приоткрытой двери, и подошел к ней вплотную.

За дверью раздавались голоса.

Сурок прислушался. Беседовали два мужчины. Он хотел было уже проскочить мимо, когда понял, что разговор идет о его хозяине. Потому что оба несколько раз произнесли слово «Владик». Тогда он потихоньку приоткрыл дверь и, убедившись, что никто его не видит, пробрался внутрь. Влез за стоящую сбоку тумбочку и прислушался.

— Ты знаешь, Виктор Петрович, если рассуждать объективно, этот Владик угадал самую суть… Действительно, сегодня укрепление вертикали власти будет способствовать наведению порядка в стране.

Говорящий постучал чем-то металлическим по стеклу. Наверное, помешал в стакане чай ложечкой.

— Но меня волнует другое, — продолжил он, — кто конкретно будет осуществлять этот проект? Если он и его дружки, то дело кончится трагедией! Я боюсь, что в этом самое активное участие примет вся еврейская мафия. Ну, ты знаешь, о ком я говорю…

— Да, Игорь Иванович, ты прав, — поддержал его собеседник. — У меня тоже нет к ним доверия ни на грамм. Но как нам все это объяснить президенту? Он, ведь, опять нам с тобой скажет, что мы сгущаем краски!

— Какие тут краски! Речь идет фактически о судьбе огромного государства!

— И тем не менее… Ты же знаешь, как эти сволочи умеют все переворачивать с ног на голову. Они опять запудрят всем мозги. К тому же, Владик теперь держит под полным своим контролем всю эту шушеру из Госдумы. Вот тоже бараны! — воскликнул собеседник. — Они все мне чем-то напоминают стадо, которых пастух гонит туда, куда ему захочется!

— Нет, Виктор Петрович. Вот тут ты не прав. Шефу как никогда сейчас нужна эта послушная, как ты говоришь, шушера. Иначе мы ни одного решения в Думе не протащим.

— Так-то оно так… Да только не след нам все это отдавать в руки Владика. — Мужчина вздохнул и, видимо, опустился на стул, потому что тут же раздался легкий скрип. — Кстати, а ты сумел шефу показать досье на Владика? Ну, то, что мы с тобой на днях получили?

— Пока еще нет. Надо подумать, как это лучше сделать. А то шеф подумает, что мы это делаем из зависти к нему…

— Какая, на хрен, зависть? Это же материалы, полученные от нашего источника в Израиле! А там ребята умеют собирать данные. Кстати, я не исключаю, что эти же материалы давно уже получили америкосы. И они уже могли поработать с ним на предмет вербовки. Уж больно он себя странно стал вести последнее время!

— А что, Виктор Петрович? Эта мысль мне тоже уже приходила в голову. У меня тоже складывается впечатление, что он в последнее время как будто не в себе. Иногда заговариваться начал. — Мужчина опять постучал ложечкой по чашке и вдруг рассмеялся. — Не поверишь! Мне тут как-то Генка Гудов рассказал, что наш Владик своего кореша Зарубова обложил по матушке. Говорит, блеял на него, как козел! А помнишь, что с ним было на последнем совещании у Мишкина? Когда начали обсуждать инициативу президента по назначению губернаторов? Мне показалось, что он вот-вот набросится на него и будет за грудки тягать.

— Да, мне тоже в глаза бросилось, что у него уж больно зверский вид был. Но я подумал, что это он от переутомления.

— Да, какое там переутомление! Чем он переутомился?! Он ведь ни хрена не делает! Сидит у себя в кабинете и плетет интриги! Этот мальчик нам еще даст жизни! — неожиданно заключил он.

— Но мне думается, Игорь Иванович, что дело здесь вовсе не в нем. За его спиной явно кто-то стоит. И, я боюсь, это как раз опаснее всего.

— Кто за ним стоит, мы уже давно знаем. Фрикман и компания. Кроме того, мне доложили, что он в израильское посольство наведывается. Ему даже оттуда еду на дом доставляют! Так что, этот полуеврей-получеченец нам еще дел натворит! Поэтому нам срочно надо подумать, как его нейтрализовать.

— Так, может, попросить твоего свояка? Он может нам здорово в этом деле помочь. Все-таки, прокуратура — штука серьезная! А за ним, я думаю, грешков много водится.

— Попросить, конечно, можно… Но я боюсь, как бы нам не подставить Васильича. Он ведь знаешь — человек открытый, прямолинейный. Мудрить особо не будет. А эти шакалы могут ему какую-нибудь пакость подстроить. Или шефу чего-нибудь про него накапают. А там — поди разберись! Но думаю, все равно заняться этим Владиком надо всерьез. Иначе нам от него бед будет — во! — по горло!

Мужчины на время притихли. Затем раздалось бульканье и легкий стук стекла.

— Ну что, Петрович, давай примем по маленькой за то, чтобы вся эта нечисть побыстрее от нас сгинула! А лучше, чтобы она попросту сдохла!

Сурок невольно вздрогнул, решив, что речь идет о нем. Потом подумал, что вряд ли они могли его заметить. И, к тому же, он не видел никакой причины, чтобы эти люди могли желать его смерти. Но на всякий случай потихоньку вылез из-за тумбочки, быстро проскочил в дверную щель и бросился восвояси… 

 

32

Рассказ сержанта Вильямса слушали всей группой с огромным интересом. Особенно всех позабавил русский майор Сивуха, который без каких либо денег, просто из обычного, как говорят русские, бахвальства не только провел совершенно незнакомых людей на самый охраняемый в России объект. Но даже показал сержанту персональную уборную одного из важнейших кремлевских чиновников.

Кстати, подобное — то есть наличие персональных уборных — практически полностью было исключено в Америке. Здесь даже генералы вынуждены делать свои интимные дела в одном туалете с простыми офицерами. А персональный туалет был только у президента в Белом Доме. И то, туда иногда запускали гостей. Естественно, по надобности. Так что наличие персональных туалетов у чиновников кремлевской администрации привело разведчиков в полное умиление. Но, с другой стороны, все прекрасно понимали, что только наличие такого персонального туалета сделало возможным нахождение там их агента по кличке Сурок. Потому что посещать места общего пользования он, разумеется, по целому ряду не зависящих от него обстоятельств не смог бы.

Рассказывая о своих похождениях в Москве, сержант, естественно, умолчал о небольших интрижках с симпатичными русскими девушками — «баловнюшками», коих всегда много в вечерние часы на главной улице российской столицы. Но его никто об этом и не расспрашивал. Ибо всем абсолютно понятно, что не хлебом единым жив человек.

Вместе с Вильямсом именинником себя чувствовал и лейтенант Дагмар. Потому что его прибор работал как часы. Собственно говоря, он и был вмонтирован в те самые часы, которые сержант подарил своему московскому «другу» майору Сивухе с условием, что они всегда будут стоять у него на столе в кабинете. В этот момент они даже не могли себе предположить, что превратности российской армейской службы совершенно непредсказуемы. И эти часы уже давно перекочевали в кабинет коменданта Кремля в непосредственной близости от «объекта». Поэтому сигнал поступал и в одну, и в другую сторону чрезвычайно устойчиво, без малейшего искажения.

В отличие от своих подчиненных, полковника Свана в большей степени интересовали результаты обработки поступающих оперативных данных. Начиная данную операцию, они даже не могли предположить, что эффект превзойдет все их ожидания. Фактически они получили доступ к важнейшему источнику информации. Но этим все не ограничилось. Благодаря опытному оборудованию, разработанному АНБ, появилась уникальная возможность оказывать некоторое опосредованное воздействие на «объект». И тем самым корректировать происходящие события.

Кроме того, его необычайно радовало то, что впервые за всю историю разведки им удалось в качестве агента использовать не человека, а весьма разумного зверька. И вообще, полковник понял, что в школе очень плохо изучал теорию Дарвина. Потому что процессы эволюции оказались им абсолютно неизученными. А жизнь показала, что «братья наши меньшие» способны не только на бестолковые забавы, но и на серьезную работу. В том числе — разведывательную.

Еще два месяца назад полковник подал специальную докладную записку генералу Вермонту о необходимости создания специальной разведывательной школы по подготовке агентов из числа наиболее талантливых зверьков. Но на первом месте, конечно же, оказался Сурок. Это было их уникальное ноу-хау, при помощи которого можно будет теперь перевернуть все представления о разведывательной службе.

При этом, конечно, главные приоритеты все равно останутся за людьми. Особое место среди которых всегда занимали чиновники.

Полковник всегда считал, что чиновник — это самая благодатная почва для проведения разведывательно-диверсионной деятельности. Ибо, он по своей сути всеяден, жаден, беспринципен и нагл. При этом весьма изворотлив, изобретателен и предприимчив. Правда, в каждой стране мира чиновничество имеет свои уникальные особенности. Но суть от этого не меняется.

Российское чиновничество, выросшее на лучших традициях советской партийной номенклатуры, в годы «становления и развития демократии» трансформировалось чрезвычайно быстро. В довершение к традиционной амбициозности у него значительно выросли материальные и финансовые запросы. Теперь получение поста на государственной службе рассматривалось не иначе, как очередной шаг к личному обогащению.

Полковник Сван всегда очень внимательно просматривал сводки о наиболее ценных приобретениях ведущих российских государственных чиновников. Особенно его интересовали купленные ими объекты недвижимости за пределами России. А также счета в ведущих мировых банках.

Только наивные граждане могут думать, что есть понятие финансовой тайны. Этой тайны уже давно в мире не существует. И даже самые авторитетные мировые банки не в состоянии обеспечить сегодня сохранение финансовых секретов. Современные компьютерные технологии позволяют считывать и передавать через систему Интернет всю информацию, проходящую через компьютерную сеть.

Особенно важно это оказалось для работы с Россией.

При помощи своих агентов в ведущих компьютерных компаниях, а также при содействии своих людей в системе российских банков американцы добились того, что все компьютеры для российских банков закупались только у них. И ни одному специалисту из службы безопасности этих банков было невдомек, что в каждом из приобретенных ими компьютеров находилась совсем микроскопическая электронная «закладка», при помощи которой уже в следующее мгновение после проведения финансовой операции о ней поступал сигнал в специальный компьютерный центр в США. И это позволяло не только следить за движением финансовых средств, но и правильно прогнозировать развитие любой ситуации. Поэтому обо всех денежных операциях российских чиновников руководство американской разведки знало уже давно.

Но полковника Свана поражало одно обстоятельство. Даже не зная о крупных финансовых операциях своих чиновников, высшее российское руководство, по его мнению, хотя бы раз должно было задать себе вопрос: а откуда, собственно, у государственного служащего, получающего не Бог весть какую зарплату, вдруг ни с того, ни с сего появляются дорогостоящие виллы и особняки, автомобили и морские яхты?

Но этого вопроса никто не задавал. Поэтому российское чиновничество оставалось для американской разведки самой лакомой и самой надежной опорой для проведения в жизнь своих планов. Для этого достаточно было в отношении каждого конкретного индивидуума в определенном государственном ведомстве продумать схему вручения ему соответствующего вознаграждения.

Эта задача значительно упростилась в период проведения первого этапа «Русского проекта», когда проводилась приватизация государственной собственности. Многие из чиновников просто превратились из руководителей государственных предприятий в их собственников. Они попросту «прикупили» себе на государственные средства жирные доли общенациональной собственности. И это никого не удивило. Более того, те, кто не успел это сделать, решили взять в свои руки рычаги политической власти. И тем самым заставили делиться с собой ранее разбогатевших.

Вообще, полковника Свана всегда умиляла система взаимоотношений между российскими чиновниками. Она чем-то напоминала ему эпоху покорения американцами дикого Запада. Но выглядела более изощренно. Ибо, в отличие от тех давних времен, в которые у американцев в основном действовал только один закон — закон Кольта, в России каждое очередное воровство в этой — новейшей истории — обязательно прикрывалось соответствующим законом.

Но кроме чисто законодательного обеспечения своей власти российское чиновничество имело еще подкрепление в лице совершенно уникального органа — администрации президента.

Ее — эту самую администрацию — очень трудно было назвать исполнительной или законодательной властью. Не подходила она и под определение судебной власти. А, следовательно, это была какая-то особенная, неизвестная цивилизованному человечеству структура власти. Не отвечая ни за что, она решала все. И этим надо было непременно воспользоваться. Ибо, совершенно ни к чему было тратить силы и время на подкуп или обработку огромной массы прожорливого российского чиновничества. Достаточным оказалось решить только одну проблему — нахождение соответствующего агента влияния в этой уникальной структуре власти.

И такой «объект» они, кажется, нашли…

Обо всем этом размышлял полковник Сван, слушая увлекательный рассказ сержанта Вильямса о его уникальных кремлевских приключениях…

Из записки полковника Свана генералу Вермонту:

«Судя по четкости поступающих сигналов, техническая сторона проекта не вызывает ни малейшего опасения. Оборудование внедрено надежно и работает без перебоев.

Исходя из данных, поступающих от других источников в Москве и от нашего агента по кличке Сурок, внедренный аппарат оказывает на «объект» соответствующее биополярное и психофизическое воздействие. Правда, пока еще это выражается на уровне эмоций и настроений. Однако считаю возможным продолжить эксперимент дальше.

По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, в связи с ликвидацией социальных льгот профсоюзы участвовать в акциях протеста не будут. Возможны самопроизвольные акции, в организации которых примут участие крайне левые и коммунистически настроенные элементы. Но эффект их будет значительно снижен за счет официальных уступок, которые сделает правительство по настоянию думского большинства. Размер уступок оговорен.

Эффект от проведения административной реформы уже просматривается. Думаю, что это позволит нам устранить государственную конкуренцию России по ряду отраслей. В первую очередь — оборонных. Это означает, что тактическая задача «Русского проекта» на среднесрочную перспективу выполнена.

В настоящее время в Государственную Думу внесен законопроект о разделении полномочий между федеральными, региональными и муниципальными органами власти. Принятие этого закона значительно продвинет решение вопроса дальнейшего распада России.

Наша группа продолжает отслеживать все возможные варианты развития событий». 

 

33

Нарцисс долго и безуспешно прилаживал оторванную крышку синтезатора, пытаясь поставить ее на место. Но крышка никак не хотела попадать в пазы. И от этого Нарцисс уже начинал приходить в бешенство. Бросив бесполезное занятие, он длинно витиевато выругался и пнул стоящий рядом стульчик ударника. Тот со свистом пролетел весь помост и глухо ударился о стойку бара.

На этот стук откуда-то из темноты вынырнула фигура самого ударника — Бени. Он подхватил катящийся по полу стульчик и удивленно поглядел на Нарцисса.

— Ты чего, Нарчик?

— А ничего! — грубо огрызнулся Нарцисс. — Если эти сегодня опять придут в клуб, я им все хлебало раздеру! Надо сказать Иглу, чтобы охрана их больше не пускала! Ты только посмотри, что они вчера сделали! — Он махнул рукой в сторону синтезатора. — Они же мне всю фисгармонию раздолбали! Они целый кулек «экстази» приперли! Я видел, как они сами жрали. Да еще нашим сосункам втюривали!

— Ты, Нарчик, зря, — начал успокаивать его Бени. — Это же ребята из команды фанов «конюшни». Они у нас уже были на прошлой неделе. С ними даже Игл связываться не будет. У них «крыша» там — за стенкой. Они с Якуленко якшаются. Ну, ты знаешь? Это тот придурок, что сначала «Бегущих вместе» сорганизовал, а теперь «нашистами» занимается. Кстати, этот Якуленко, по-моему, дружок твоего Владика! Или даже родственник.

— Да ты что? С катушек съехал? Наш Владик — барская кость! Интеллектуал! Я на днях заканчиваю аранжировку его нового альбома. — Нарцисс достал из сумки диск и помахал им перед носом Бени. — Песенки, скажу тебе, так — дрянь порядочная. Но он мне за это платит приличные бабки. А бабло, как известно, не пахнет! Так что, и ему хорошо, и мне приятно. Так ты говоришь, эти ребята из их стойла?

Нарцисс все-таки с трудом приладил крышку. Подключил синтезатор, и нажал несколько клавиш. Послушав звучание, удовлетворенно хмыкнул и выключил инструмент. Подошел к бару и достал из холодильника баночку пива. Затем полез в карман штанов. Достал оттуда мобильник и начал набирать номер.

— А вот я сейчас звякну Владику. У нас с ним была договоренность насчет встречи. Заодно и про этих козлов скажу. Если они мне опять фисгармонию грохнут — ему же хуже будет. Мне не на чем будет его идиотские песенки обрабатывать.

В трубке долго звучали длинные гудки. Когда Нарцисс уже хотел нажать отбой, раздался недовольный голос Сыркова.

— На проводе… Ну, кто это?… А, это ты, Нарчик? Мы же с тобой договорились выйти на связь поближе к вечеру… Ну ладно… Если позвонил, говори.

— Я хотел сказать, что аранжировку твоего нового альбома уже закончил. Могу подвезти в любое время… — Нарцисс на минуту замялся. — Я, кстати, хотел узнать, как насчет бабок? Ты мне еще за прошлый раз не отдал…

— Отдам, отдам — не переживай! Вечером к тебе подъедет мой помощник Денис. Привезет бабки и заберет диск. У тебя все?

— Нет, Владик… — на мгновение замялся Нарцисс. — Тут мне вчера пацаны из конюшенных фанатов… ну, эти — цеэсковцы — помяли фисгармонию… Ну, то есть синтезатор… Бен говорит, что они ходят под твоим дружком Якуленко. Впрочем, мне это по барабану, под кем они ходят… Я хочу сказать, нельзя ли в расходы включить покупку нового синтезатора? А то ведь я на нем обрабатываю твои потрясные вещи…

— Сколько стоит твоя фисгармония? — недовольно перебил его Сырков.

— Думаю, если купить хорошую — в три штуки баксов уложимся…

— Ладно, Денис тебе подбросит еще пять штук. Купишь то, что надо. Еще вопросы есть? Нет? Тогда чао!

Нарцисс уже отнес трубку от уха, как вновь услышал в ней голос Сыркова.

— Совсем забыл тебя спросить, Нарчик. Ты группу «Тушите свет» знаешь?

— Это где кривой Смык играет?…

— Во-во! Именно Смык!

— Так у него одни придурки собрались! Они одно время тяжелым роком баловались… А что?

— Ничего. Мы решили им концерт организовать. В Лужниках. У нас там мужики намечают митинг «Монолитной России». Будем запись в партию проводить. Как ты на это смотришь?

— Что до меня, то я ни в какую гребаную «Монолитную Россию» не собираюсь! Мы — люди творческие, беспартийные…

— Я тебя не про партию спрашиваю, — раздраженно проговорил Сырков. — Это вообще не твоего ума дело! Я про «Тушите свет».

— А что про них спрашивать? У них в названии все сказано… — вздохнул Нарцисс. — Я бы с этим кривым Смыком на одном поле не сел. Не знаю, кто тебе их присоветовал.

— Присоветовал тот, кому надо! И не тебе решать, кто, с кем и когда сядет! — вдруг грубо отрезал Сырков и дал отбой.

Нарцисс еще некоторое время подержал трубку у виска. Затем засунул ее поглубже в карман штанов, допил пиво и двинулся к выходу. Уже на пороге его перехватил Бен.

— Ну, что твой Владик? Когда обещал бабки отдать?

— Сказал, что сегодня вечером…

— А что ты там про кривого Смыка говорил?

— Да ничего. Эти уроды из «Монолитной России» решили им концерт организовать в Лужниках. Так сказать, для привлечения в свои ряды молодежи…

— Слушай, — проговорил Бен и махнул рукой, — этот Владик, по-моему, натуральный козел! Я это понял еще на прошлой неделе, когда он к нам в клуб приперся. У него на роже написано, что он — моральный урод. Только корчит из себя гениального! И все эти его песенки — полное уродство!

Нарцисс опасливо оглянулся по сторонам и зажал Бену рукой рот.

— Ты что, Беня? Если он узнает, нам с тобой крышка! Лучше помалкивай!

— А как же насчет этих пидоров, которые тебе рояль попортили? Ты ему сказал насчет них?

— Знаешь что? — Нарцисс вздохнул и безнадежно махнул рукой. — Пошли бы они все! Лучше с ними не связываться. А фисгармонию я куплю новую. Он мне сегодня на нее бабки пришлет!

— Ну, тогда это, конечно, дело другое…

Бен и Нарцисс вернулись к стойке, прихватили из холодильника еще по баночке пивка и зашагали к выходу… 

 

34

Виктор Петрович несколько раз перечитал заключительную часть секретного доклада лаборатории «Зет». Захлопнул папку и надолго задумался…

То, что там было написано, в принципе, было известно ему уже давно. Ибо, нельзя сделать секрета из того, что давно не является секретом. По крайней мере, для людей мыслящих и умеющих анализировать происходящее.

Ранее неизвестными были только некоторые конкретные факты и конкретные фамилии. Но и об этом тоже можно было догадаться. Потому что многие из названных в докладе людей уже давно фигурировали в политической и криминальной хрониках. И даже не удивляли суммы полученных ими гонораров. Потому что за счет своей деятельности внутри России они получали значительно более высокие дивиденды.

На размышления настраивало другое.

Неужели Россию ждет та же судьба, что и Советский Союз, и Югославию?

Совершенно очевидно, что внутри этого огромного отлаженного механизма что-то сломалось. И здесь начали действовать совершенно иные механизмы. И эти механизмы, как в мине замедленного действия, неминуемо приведут к взрыву, в результате которого в одночасье исчезнет с карты мира огромная страна под названием Россия?

Если исходить из логики авторов секретного доклада, Россия сегодня становится фактически неуправляемой мировой территорией. А именно за территории в ближайшее время развернется борьба не на жизнь, а на смерть.

В результате глобального потепления в недрах Атлантики начались необратимые процессы, которые неминуемо приведут к возникновению мощных океанских тайфунов и смерчей. Эти катаклизмы станут главной природной угрозой Американского континента, противостоять которому пока человечество не может. А это означает, что США со всем их огромным экономическим и финансовым потенциалом фактически окажутся на грани катастрофы. Им попросту грозит судьба Атлантиды. И ведущие американские специалисты прекрасно понимают степень угрозы. Поэтому в самых недрах американской элиты родился уникальный план «Нового переселения» или «Второго пришествия». Но речь в нем идет вовсе не о божественных мотивах. Все намного проще и примитивнее. Речь идет о фактическом переселении американцев на огромные незаселенные и неустроенные просторы России.

Но для этого сначала надо добиться того, чтобы народы, населяющие эти территории, либо покинули их, либо тихо, естественным образом, то есть, вымирая, освободили их.

И здесь у Америки появлялся только один конкурент — Китай. Который тоже претендует на просторы России от Тихого океана до Урала.

Вдоль всей акватории Тихого океана тоже начались необратимые разрушительные процессы. Это зона сильнейшего тектонического разлома земной коры. И в результате бурной тектонической деятельности в самое ближайшее время вся Юго-Восточная Азия может попросту оказаться под толщей воды. Здесь начнут свирепствовать чудовищные цунами и тайфуны. Многие островные государства просто погибнут. Вместе со своими райскими красотами, певчими птицами и экзотическим фруктами. И это совершенно отчетливая реальность, к которой надо начинать готовиться уже сегодня.

Коммунистическое руководство Китая, несмотря на свой видимый идейный фанатизм, не так глупо, как это может показаться. Китай, в отличие от других стран мира и даже России, замешан на четкой национальной идее и серьезных философских постулатах конфуцианства. С этим нельзя не считаться. Поэтому Китай никогда и ни при каких условиях не упустит возможности воспользоваться слабостью своего западного соседа. Уже сегодня фактически началась экономическая экспансия Китая на Дальний Восток России.

Но Китай четко понимает, что сегодня он пока еще он не в силах противостоять мировой экономической гегемонии Америки. И этим надо умело пользоваться. Надо грамотно договариваться о разделе туши убитого в ближайшем будущем русского медведя.

Вся беда России сегодня заключается не в том, что она безоглядно ринулась в неуправляемый рынок. Эту проблему можно было бы устранить в течение нескольких лет целенаправленной грамотной экономической деятельности. Беда ее заключается в том, что подрубленными оказались самые основы ее нравственного бытия и основы ее управления.

Суть «Русского проекта» изначально заключалась в том, чтобы породить в России недоверие народа к власти и создать такую систему управления, при которой никто и ни за что не отвечает. Этот всеобщий хаос в свою очередь должен породить всеобщее упадническое настроение, которое неизбежно выльется в беспробудное традиционное русское пьянство. Это сразу позволит без лишних усилий сократить население столь обширной страны почти вдвое.

Следующим элементом в системе разрушения должно стать нарушение взаимоотношений между регионами и центром. Жесткое разделение полномочий неизбежно приведет к тому, что в каждом отдельном регионе страны будут действовать фактически свои принципы экономического развития и установится свой уровень жизни населения. То есть уже через 10–15 лет будет осуществлено фактическое разделение страны по уровню экономического развития. Больше всего пострадают те регионы, в которых нет мощной сырьевой или добывающей базы. А также те, кто будет удален от центров торговли и экономического обмена. В первую очередь, начнут вымирать наиболее отдаленные районы Севера, Сибири и Дальнего Востока. А за ними потянутся все остальные.

Кроме того, уже через 20 лет Россия будет ощущать острую нехватку квалифицированных рабочих и инженерных кадров. Потому что в ходе реформы системы образования, проведенной под руководством лаборатории «Зет», вся система подготовки кадров в среднем звене придет в полный упадок. Аналогичная ситуация произойдет и с высшей профессиональной школой. Вся система обучения в вузах будет окончательно сориентирована на подготовку специалистов для Запада. И по западным образовательным стандартам.

Образование окончательно должно стать платным и будет доступно только избранной группе людей, имеющих более чем средний достаток.

Проблема межнациональных и межрелигиозных отношений, обозначенная в «Русском проекте», тоже давно не была новой. Но она приобрела сегодня особое звучание. Русскому народу теперь отвели роль не собирателя, а разрушителя. Во главу угла поставили идею так называемого «великодержавного шовинизма», на самом деле никогда не присущего русскому народу.

Виктор Петрович вспомнил, как еще до своего отъезда в Америку он наблюдал организованный по Пресне «Русский марш». Несколько сот мальчишек и девчонок под прикрытием ОМОНа и в сопровождении взрослых бородатых мужиков двигались под транспарантом с броской надписью «Русские идут!» и вскидывали в нацистском приветствии правую руку.

Уже на следующий день по данному поводу разразилась целая истерия. Начали кричать о «русском фашизме» и «русском шовинизме». Слушать все это было по-настоящему дико. Ибо, тот, кто знает историю России, понимает, что ни о каком фашизме или шовинизме говорить в России нельзя. Это в корне противоречит всей русской национальной идее. Которая построена на милосердии и помощи всем нуждающимся в этом народам.

Но, видимо, кому-то очень нужно было разыграть эту карту «русского фашизма».

Теперь, прочитав только что сложенные в папку страницы, Виктор Петрович уже смог бы ответить на вопрос, кто стоит за всей этой националистической вакханалией.

Следом за этой картой началась активная «антисемитская кампания». И ведущие еврейские религиозные и политические деятели вдруг заговорили о ксенофобии. Тут же были организованы нападения на синагоги в Москве и ряде других городов. Нападения, правда, больше напоминали хорошо режиссированный спектакль. И, тем не менее, волна поднялась довольно большая.

Эту волну тут же подхватили теле— и радиоканалы. На все лады заверещали о нелегкой судьбе евреев во всем мире. Вспомнили Холокост. И, некогда жившие бок о бок соседи, стали в одно прекрасное утро смотреть друг на друга с подозрительностью и выяснять, к какой национальности относится тот, с кем он еще вчера запросто играл в шашки или ходил в соседнее кафе пить пиво.

Но, конечно же, для того, чтобы развалить крупную державу, надо начинать с малой ее части. Как это не когда случилось с Югославией, от которой в одно прекрасное мгновение вдруг отделилась Словения, а затем и Хорватия.

Самой уязвимой точкой в России всегда являлся Кавказ. Так уж сложилось исторически, что именно здесь Россия на протяжении всей своей истории вела непростую политику, не всегда оканчивающуюся полноценным успехом.

Сразу после начала в стране «демократических преобразований» на этой волне здесь — на Северной Кавказе началось взращивание будущих сепаратистов. Для этой роли всегда больше всего подходили генералы. Или, по крайней мере, полковники. Это обусловлено кавказскими традициями, в соответствии с которыми там всегда ценились воины и сильные духом мужчины.

Именно поэтому сначала в Чечне появился генерал Дудаев. Затем полковник Масхадов. Потом уже каждый мало-мальски оперившийся полевой командир начал производить себя в генералы. Чечня породила генералов больше, чем все европейские армии вместе взятые. И это тоже было одним из этапов «Русского проекта». Принцип «Разделяй и властвуй» стал главным принципом, внедряемым на Северном Кавказе. Долго при таком принципе оставаться в составе России слегка оперившиеся руководители северокавказских регионов не будут.

К тому же масло в огонь подлила развернувшаяся по всему миру борьба с исламским фундаментализмом. А мусульман в России проживает не менее двадцати миллионов. Правда, это совсем не те мусульмане, о которых без конца в истерике кричат все средства массовой информации Запада. Российские мусульмане никогда не были пришлыми. Для них Россия такой же дом, как и для других народов. И, тем не менее, это стало еще одним дополнительным козырем в колоде крапленых политических карт Америки.

Таким образом, исходя из основных положений «Русского проекта», крушение России было всего лишь делом времени. Объективно ситуация сложилась так, что рано или поздно это огромное государственное формирование, раскинувшееся на огромных пространствах, должно было рухнуть.

И тогда наступит час внедрения настоящей «управляемой демократии». Осуществлять которую будут специально подготовленные менеджеры, прошедшие свои первые университеты в Гарварде, Йеле или Стенфорде.

Но это уже будет принципиально другая страна. И это будет прекрасное пристанище для новых переселенцев. Потомки завоевателей Нового Света проделают свой путь назад. Но теперь они уже не будут изгоями. Теперь они вернутся, как истинные хозяева обширной территории Евразии.

Виктор Петрович, представив себе на мгновение эту картину, ужаснулся. Он воочию увидел вымершие российские деревни и города. И гордо прохаживающихся по ним самодовольных толстых янки.

Он пытался вывести себя из этого состояния. Закрывал глаза. Но перед ним вновь и вновь вставала одна и та же картина.

Устав бороться со своими видениями, он спустился вниз, на кухню. Заглянул в шкаф, где Дэвид обычно держал спиртное. Налил себе стаканчик виски. Глубоко вздохнул и выпил.

Но на душе не полегчало.

И он понял, что пора возвращаться назад домой — в Россию.

Пока еще не поздно… 

 

35

По сравнению с предыдущим годом этот осенний политический сезон начинался довольно вяло. И даже принятие скандального закона о «монетизации» льгот не внесло желаемого обострения. Видимо, люди устали от непрерывных предвыборных политических баталий.

Некоторую видимость активной деятельности создавали только профсоюзы и «партия власти», которые каждый из своих собственных соображений то и дело дергали правительство, требуя уступок по суммам компенсаций за ликвидируемые льготы.

Но мало кто знал, что этот процесс шел в плановом режиме. Все шаги были оговорены заранее и не предвещали никаких неприятностей ни тем, ни другим.

Просто с четкой периодичностью и те, и другие ходили на заседания кабинета министров и торговались. А кабинет министров делал вид, что под «огромным давлением» идет на уступки.

Но все с тревогой ожидали января. Понимая, что именно тогда наступит настоящий момент истины. Правда, для «разъяснительной работы» были задействованы практически все ведущие государственные СМИ. Они то и дело проводили какие-то опросы населения, выясняя, что, оказывается, с наступлением нового года и со вступлением в силу принятого закона, всем заживется значительно веселее и вольготнее. На экране телевизора то и дело появлялись какие-то бодрые старушки, которые рассказывали о том, что на трамваях и троллейбусах не ездят. И что телефона у них нет. И что лекарств в аптеке не найти. Да и аптека сама находится за тридевять земель. Так что лучше всего, если им добавят лишние три сотни рублей на хлеб. Но рядом со старушками иногда за кадром предательски мелькали физиономии их совершеннолетних полупьяных безработных чад, закатывающих глаза в предвкушении того, что на эти лишние три пенсионерские сотни можно будет прикупить еще несколько бутылок водки.

При этом никого совершенно не смущало, что эти «репортажи» фактически являются приговором существующей власти. Ибо показывают всю ее беспомощность и никчемность.

И только изредка проскальзывала информация о том, что введение нового закона принесет величайшее социальное зло.

Но каждый такой «прокол» становился предметом серьезного обсуждения у Сыркова…

Этим утром хозяин прибежал буквально разъяренным.

Минуя Светочку и не обращая внимания на ее томный взгляд, он промчался в кабинет и сразу ринулся к телефону. Быстро набрал номер и в нетерпении начал стучать по столу костяшками пальцев. На другом конце долго не брали трубку. Наконец там послышался тихий женский голос:

— Вас слушают. Это телекомпания «ЭН — ТВ»!

— Кто у аппарата?! — закричал Сырков.

— Дежурный редактор…

— Ах, дежурный редактор?! А где эта ваша старая карга?!

— Я вас не поняла?.. — растерялась женщина.

— Я спрашиваю, где ваша Лесновская?!

— Ее сейчас в редакции нет… Она будет только к обеду… Что ей передать?…

— Передайте вашей мадам, чтобы сразу, как явится, звонила в администрацию! Она знает кому!

Сырков бросил трубку на аппарат и нервно забегал по кабинету. Но не прошло и десяти минут, как раздался звонок. Он подбежал к столу и вновь схватил трубку. Внутри нее зазвучал ровный бархатный женский голос.

— Вы звонили мне, голуба моя?

— Я тебе не голуба! — заорал Сырков.

Лицо его перекосилось от злобы. Но собеседница на том конце провода, естественно, этого увидеть не могла.

— Что с вами, Владилен Михайлович? — продолжила женщина. — У вас какие-то проблемы?

— Это у тебя проблемы, старая дура! — сорвался он. Ее явно спокойный тон взбесил его еще больше. Не в силах сдерживать эмоции, Сырков буквально закричал в аппарат: — Ты что себе позволяешь на своем телеканале?! Почему твоя стерва, которая ведет специальный вечерний выпуск… как ее… Ольга Ромашкина вчера в вечернем выпуске новостей позволила себе издеваться над правительством и администрацией президента?! И надо мной лично?! Или ты забыла об уговоре?!

— О каком уговоре, голуба? Я с тобой ни о чем не договаривалась…

— Как это так?! — даже задохнулся от возмущения Сырков. — Мы договорились, что по вопросу льгот мы… то есть вы… критикуете только депутатов! Какого хрена вы лезете туда, куда вам путь заказан?!

— Я тебе еще раз говорю, голуба моя: я с тобой ни о чем не договаривалась, — продолжала настаивать Лесновская. — Деньги нам платит не правительство и не администрация президента. Так какие к нам претензии?

— Ах, деньги тебе платит не правительство?! А кто твой главный акционер? Или, может быть, он не на государственных деньгах сидит?!

— Этого я, голуба моя, не знаю, — спокойно парировала Лесновская. — И вообще, ты что сегодня — не выспался?

— Какое там — выспался?! — заорал Сырков. — После того, что наслушаешься перед сном на твоем канале, разве уснешь?

— И чего такого интересного ты вчера услышал от нашей Оленьки, что даже спать после этого не смог?

— Ничего! — отрезал Сырков. — Пусть твоя полоумная дура больше не выступает! А то мы ей быстро крылышки подрежем!

— Владилен Михайлович! Вы никак угрожать начали? Смотри-ка, дружок, это чревато последствиями. Как бы чего не вышло.

— Старая карга! — рявкнул Сырков и бросил трубку. Затем схватил ее вновь и набрал другой номер. — Миха? Это Влад! В общем так! Продумай, пожалуйста, вопрос о том, чтобы эту чертову телекомпанию… ну которая ведомству Чубчика принадлежит… срочно перекупить! Нам пора с их вольницей кончать. А уж потом мы уберем оттуда и эту дуру Лесновскую, и всех ее вшивых комментаторов!

Опустился в кресло и уставился на портрет президента.

Из всего этого короткого, но бурного разговора Сурок понял только то, что его хозяин не всегда галантно общается с женщинами. И это стало для него настоящим большим разочарованием, от которого остался тяжелый осадок в душе.

Не в силах сдержать своих нахлынувших чувств, он присел на задние лапы и завыл.

Заслышав странные звуки где-то в самой глубине кабинета, Сырков оторвал свой взор от портрета и прислушался. Но через некоторое время понял, что эти звуки исходят от него самого.

Он сделал над собой усилие и попытался сосредоточиться.

Но все было тщетно. Тогда он вылез из-за стола, встал посреди кабинета и принял свою обычную позу — левую руку на грудь, правую сзади — закрыл глаза и пустился вскачь по кругу.

Когда Света заглянула внутрь, чтобы сообщить о том, что к нему идет Сочин, она в ужасе отпрянула назад.

Но Игорь Иванович уже шагнул в открытую дверь и, стоя на пороге, с удивлением наблюдал представшую его очам уникальную по сюжету картину… 

 

36

Осень началась в этом году довольно рано. С конца сентября зарядили постоянные нескончаемые дожди. Листья кленов, так и не успев расцвести всей полнотой красок, грустно попадали с деревьев на мостовую и превратились в кучи серого промозглого мусора.

Сойдя с трапа самолета в Шереметьево, Виктор Петрович понял, что тепла больше в этом году не будет.

Сонная пограничница на пункте паспортного контроля посмотрела на него как-то вяло и недружелюбно. И тонким писклявым голосом спросила:

— С какой целью летали в Америку?

— Это была деловая поездка по приглашению, — как можно более спокойно ответил Воронцов.

Пограничница с треском шлепнула в его паспорте штамп и бросила его на прилавок к самому носу профессора.

Но он уже не обращал внимания на эту мелочь. Главное — он теперь дома.

Виктор Петрович вышел в холл аэропорта и остановился в раздумье.

Куда теперь?

Всю дорогу в воздухе он думал над тем, что теперь делать. Идти со своими материалами в спецслужбу? Но к кому?

Передать их одному из своих друзей в Государственной Думе? Но что тот будет с ними делать? Устроит из этого очередное политическое шоу?

От этих размышлений даже разболелась голова.

Он вышел на улицу и поманил пальцем стоящее рядом такси. Затем рассеяно погрузился в него и очнулся только после вопроса водителя:

— Куда едем, господин хороший?

Воронцов на некоторое время задумался и вдруг твердо произнес:

— Поехали на Новую Басманную! — Потом добавил: — А там — в школу.

— В школу так в школу, — послушно повторил таксист и начал выворачивать со стоянки.

На пороге школьного здания Виктора Петровича встретил суровый охранник. Он решительно преградил ему путь, подозрительно поглядывая на тяжелый дорожный баул, и грозным голосом спросил:

— Куда? К кому?

— Я к своему товарищу.

— К какому еще товарищу? Здесь учебное заведение!

— Я понимаю. Но директор школы — Юрий Семенович — мой старый товарищ.

— Подождите, — несколько смягчился охранник. — Сейчас я о вас доложу. Как вас представить?

— Скажите, что приехал профессор Воронцов.

Охранник набрал номер телефона и доложил о прибывшем.

Через две минуты где-то внутри вестибюля возникла большая грузная фигура и уже через мгновение Виктор Петрович оказался в объятиях своего друга.

— Витька! Ты откуда? Вот не ожидал тебя сегодня увидеть!

— Да я прямо с самолета. Еще даже домой не заезжал.

— Ты здорово сделал, что прямо к нам! Идем быстрее ко мне! Сейчас по чашке чаю с дороги выпьем! Да брось ты свой баул! Ребята его притащат в канцелярию!

Охранник моментально подхватил из рук профессора большую увесистую сумку и побежал впереди них. Воронцов, показывая взглядом в сторону удаляющегося парня в камуфляжной форме, хотел было задать вопрос. Но Юрий Семенович опередил его. Он махнул рукой и проговорил:

— Не обращай внимания! У нас теперь, после бесланских событий, очухались и решили охранять школы от террористов. Вышестоящее начальство всех обязало заключить договоры с охранными фирмами. Поэтому в школу теперь просто так не войдешь. Как будто эти террористы не найдут других путей проникнуть сюда!

За чашкой чая друзья разговорились.

Сначала Юрий Семенович скороговоркой поведал о всех превратностях наступившего учебного года.

— Понимаешь, Витюш, я работаю в системе образования уже более тридцати лет. Мы с тобой пережили множество всяких реформ. Но то, что происходит сегодня, не поддается никакому сравнению. Вот здесь, — он показал рукой на заваленный бумагами стол, — огромная масса всевозможных инструкций и указаний, которые я как директор должен выполнить. Но это же уму непостижимо! Складывается впечатление, что там — наверху — сидят не просто безмозглые люди. По-моему, главная их задача — окончательно разрушить все то, что мы с тобой создавали все эти годы. Каждый год мы начинаем в условиях неимоверного стресса. Переступая первого сентября порог школы, ни я, ни мои учителя, ни родители, ни дети не знают, что нас ожидает впереди. У нас до сих пор нет образовательных стандартов. Потому что всерьез воспринимать вот это, — он придвинул к Воронцову толстую замусоленную книжку, — просто невозможно. Это ведь — чушь собачья!

Виктор Петрович открыл книжку и прочел на первой странице: «Примерные программы и стандарты общего среднего образования».

— И дело даже не в том, что по этим программам просто невозможно работать, — продолжил Юрий Семенович. — Складывается впечатление, что все это писали люди, ни разу не бывавшие в школе. К тому же теперь придумали какой-то единый государственный экзамен.

Это вообще какая-то угадайка! Мы на протяжении многих лет учим ребят ответственно и с уважением относиться к знаниям. И вдруг нам предлагают выпускные экзамены в школе проводить в форме какой-то викторины с тестами. А тесты эти имеют две крайности. Они либо рассчитаны на полных идиотов, либо на невероятных гениев. Но самое страшное — принимать в вузы теперь будут тоже по этим идиотским тестам. Я боюсь, что ни один нормальный ученик по ним не поступит. Зато кто-то очень хочет уничтожить разработанную нами с тобой систему школа-лицей-вуз. Им, видите ли, не нравится, что наши дети уже начиная с девятого класса работают с вузовскими преподавателями. Не нравится, что, окончив школу, они сразу становятся студентами второго курса безо всяких вступительных экзаменов. Ну скажи, кому это мешает?

Юрий Семенович в сердцах бросил на стол наполовину пустую пачку от сигарет и побежал к стенному шкафу. Достал из него целую пачку грамот и дипломов. Разложил их веером и, по очереди показывая товарищу, продолжил:

— Вот это все — не ради бахвальства! Это результат нашего труда! За всеми этими бумажками стоит величайший, можно сказать, подвиг моих учителей. Когда у тебя нет ни денег, ни материального обеспечения. Когда к тебе приходят только с претензиями. Когда помощи ждать фактически не от кого. Мои учителя делают невозможное. Но самое главное — ты посмотри на лица наших детей! — Он открыл альбом, где на фотографиях буквально сияли физиономии счастливых ребят. — По-моему, ради этого стоит жить! И это не громкие слова, Витюш! — Он затянулся сигаретой и сделал глоток кофе. — Ты знаешь, я не мастак говорить громкие слова. Мы с тобой всю жизнь привыкли только вкалывать, не задумываясь о наградах. Но вот наша главная награда! — Он сделал еще один глоток кофе и, словно опомнившись, повернулся к Воронцову. — Впрочем, я все о наших мелких проблемах. Ты-то откуда свалился с таким огромным чемоданом?

— Я, Юрик, прилетел, можно сказать, с другой стороны земного шарика. Из Америки.

— Фьють! — присвистнул Юрий Семенович. — И чего тебя нелегкая туда занесла? Тебе что, здесь не хватает дел?

— Дел-то, конечно, и здесь хватает. Но, я думаю, не все в нашей сегодняшней жизни так просто. Сейчас я тебе кое-что покажу…

Воронцов полез в баул. Долго там ковырялся. И, наконец, извлек откуда-то с самого дна небольшую папку. Достал из нее пару листков и протянул Юрию Семеновичу.

— На-ка вот! Прочти для начала это.

Пока товарищ погрузился в изучение бумаг, Виктор Петрович с интересом прошелся вдоль шкафов, рассматривая огромную массу кубков и ценных подарков. Напротив одного из экспонатов остановился, достал его из шкафа и начал внимательно изучать прикрепленную к нему табличку.

Между тем Юрий Семенович, прочитав первый листок, вытащил из пачки очередную сигарету и нервно закурил. Дочитав все до конца, он повернулся в сторону Воронцова и глухо спросил:

— Витюш, неужели такое возможно? — И тут же замотал головой. — Нет! Этого никак нельзя допустить! Это же… — Он запнулся, подыскивая слова. — Это же конец не только России. Это конец всему… — Сделал большую нервную затяжку и бросил недокуренную сигарету в пепельницу. — Я не позволю этого сделать!

— Что мы с тобой можем сделать, Юрчик?

— Как это что? Мы с тобой — сила! А вот все эти твари… — Он схватил со стола пачку инструкций и бумаг и с размаху бросил их назад. — Все они — враги России. Враги наших детей! И мы этого допустить не должны!

Воронцов отпил из чашки глоток чая и тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, всю дорогу летел и думал: что теперь делать? И оставлять этого просто так нельзя. И обращаться в общем-то не к кому. Какой-то замкнутый круг!

— Ты не прав, старик! Мы с тобой не имеем права на пессимизм! Потому что за нами — они!

Он ткнул пальцем в фотографию со счастливыми лицами ребят. Затем посмотрел на часы и вдруг махнул рукой.

— Сейчас у ребят начинается репетиция новой композиции, которую мы подготовили к годовщине битвы за Москву. Айда наверх! Все остальное будем решать потом.

Когда они поднялись в зал, композиция уже началась. Из глубины сцены до них донеслась с юности знакомая песня.

До свидания, мальчики, мальчики…

Постарайтесь вернуться назад…

Затем сбоку какой-то слегка угловатой походкой вышел ученик и начал читать стихи:

Есть в наших днях такая точность,

Что мальчики иных веков,

Наверно, будут плакать ночью

О времени большевиков.

И будут жаловаться милым,

Что не родились в те года,

Когда звенела и дымилась

На берег рухнувши, вода.

Они нас выдумают — мудрых,

Косая сажень, верный шаг.

Они прикрасят и припудрят,

Но не сумеют так дышать,

Как мы дышали, как дружили,

Как жили мы. Как впопыхах

Плохие песни мы сложили

О поразительных делах…

Виктор Петрович неожиданно для себя заслушался. Мелодия этих строк проникла в самую глубину души. И глянув на сцену, он вдруг увидел, как преобразился этот неказистый, на первый взгляд, подросток. Мальчишка как будто подрос, распрямился, приосанился. И с каждым новым словом в его глазах разгоралась сила и уверенность.

Воронцов оглянулся на друга. Тот стоял по стойке смирно. Плотно сжав губы и уставив немигающий взгляд на сцену.

Когда они тихонько вышли из зала и спустились назад в кабинет, Виктор Петрович аккуратно сложил листки со своими американскими заметками назад в баул. И слегка прихлопнув по нему, неожиданно произнес:

— А знаешь, Юрка! Видимо, ты прав! Не имеем мы права просто так сдаваться! Мы с тобой обязательно найдем какой-то вариант решения. Как обычно. И еще. — Он задумчиво прошелся по кабинету и вновь остановился возле шкафа с наградами и кубками. — Ты знаешь, что? Сейчас там — наверху — я еще раз убедился, что пока еще у России есть будущее. Но нам с тобой еще предстоит за него побороться…

Юрий Семенович хотел было закурить. Но бросил пачку на стол и размашисто протянул другу руку.

— Витюш! Вот тебе моя рука! Пока мы вместе, нас не победить!

Они обменялись крепкими рукопожатиями и обнялись. Затем уселись за стол. Воронцов опять извлек из баула папку с бумагами.

Они разложили их на столе. И начали еще раз внимательно изучать. Пытаясь найти, как это часто приходилось за всю их долгую педагогическую жизнь, решение практически не решаемой на первый взгляд задачи…