Алёша хотел было уже свернуть свою трубу, разобрать штатив и упаковать всё это обратно в чехол, как вдруг внимание его привлекли две иномарки внизу, подъехав на большой скорости и резко остановившись у самого забора, отделяющего улицу от стройки. Из машин повыскакивали молодые парни, показавшиеся изрядно подвыпившими. Они шумели, громко разговаривали между собой на только им одним понятном языке. Будто чего-то искали — такое создавалось впечатление. С крыши недавно построенной, но ещё не сданной девятиэтажки Алёше хорошо было видно, что происходило внизу, даже его подзорной трубы было не нужно. Неожиданно парни запустили в воздух несколько питард, разорвали пару хлопушек, в раз осушили очередную бутылку шампанского и поехали дальше на своих машинах, очевидно, продолжая встречать Рождество в следующем месте.

Теперь только Алёша свернул всю свою амуницию и, последний раз окинув взглядом панораму города, направился к выходу. Здесь, в дверях, он нос к носу чуть было не столкнулся с запыхавшейся от тяжкого подъёма на крышу девушкой. От неожиданности он отпрянул назад.

— Ой! — Тоже от неожиданности встречи закричала девушка. Ноги её подкосились и она упала в сугроб, который успело намести всего за пару часов.

Два существа какое-то время с опаской изучали друг друга. «Надо же, какая встреча!» — подумал про себя Алёша. Он узнал неожиданную гостью, но всё равно первое, что сообразил сказать, была естественно-глупая фраза из мультфильмов.

— Ты кто?

— Я бежала на крышу… — ещё не отдышавшись, проговорила девушка.

— Тепло в сугробе-то лежать? — усмехнулся Алёша и сделал шаг, чтобы приблизиться.

Его вытянутая рука сообщала о готовности помочь подняться и, видя это, девушка попыталась судорожным рывком сделать это сама. Тонкие руки её провалились в снег и неловкое тело, неуклюже трепыхнувшись, ещё больше увязло в сугроб. Алёша удивлённо смотрел на беспомощно барахтающуюся девушку и не знал, что предпринять. Он боялся подойти, но тут она, сурово глядя в его глаза, сама протянула ему руку.

— Я узнал Вас. — Сказал Алёша, рывком выдёргивая несчастную на волю.

— Да меня все узнают, — проговорила она и быстро пошла к карнизу, став осторожно поглядывать вниз.

— Вы та самая скандальная журналистка, которую отовсюду выгнали: из газеты, с радио, с телевидения… А теперь Вы распространяете какие-то листовки…

— А Вы не видели внизу ничего подозрительного? — Не оборачиваясь спросила девушка.

— Для себя ничего. — Ответил Алёша.

— Машин не было?

— Да были две иномарки.

— И где же они теперь? — Повернулась девушка к Алёше. — Куда поехали?

— Выпили по бутылке и укатили в город. Люди заранее отмечают Рождество. — Пояснил Алёша.

— Фу-у… А я думала, это за мной.

— Чего?

— Охота. Вы же сами сказали — скандальная журналистка.

— Да мне-то в принципе всё равно. Это уж я так, к слову сказал. — Попытался оправдаться за свою бестактность Алёша.

— Просто люди говорят, городская молва.

— Городская молва… — Задумчиво произнесла девушка и Алёша почувствовал в её голосе столько горечи и обиды, что за себя стало вдвойне неловко.

— А я вот не случайно на крыше. — Попытался он смягчить ситуацию. — Меня, кстати, Алёша зовут.

— Ну меня Вы знаете, я Тамара. — Покачиваясь и как-то полубоком девушка подошла к нему.

— Это у меня хобби такое, город в подзорную трубу смотреть. Только Вы не подумайте чего, только город.

— Интересно.

— Ещё как! Но я ведь не просто смотрю, я ищу. — Загадочно произнёс Алёша.

— Ищу? Чего же ищу?

— А вот, неожиданные ракурсы ищу. И Вы спросите, как давно это началось? С самого детства. Я перешёл в седьмой класс, когда мы въехали в панельную девятиэтажку. Это было в 1977 году. Я гордился тем, мой дом был первым высотным.

— Ну нет, первый был у старого кладбища. — Возразила Тамара.

— Вы знаете? — Удивился Алёша.

— Конечно знаю! Почему бы не знать?

— Ну да, конечно, в нашем городке постройка девятиэтажки уже событие. И всё равно, тот дом был каменный, а мой первый из панельных. Во-он он виднеется, видите?

— Понятно. — Произнесла Тамара, поглядев в сторону, куда показал Алёша. Там виднелось уже несколько девятиэтажек, и каменных и панельных. Какую именно он имел ввиду она на могла понять.

— И вот когда я впервые попал на крышу, мною овладела настоящая страсть. Я не просто смотрю, я всё записываю.

— Записываю?

— Веду дневники, где фиксирую свои наблюдения. Ну, как это, что откуда видно, что ли; с каких точек какие достопримечательности открываются.

Услышав про это, Тамара внимательно посмотрела на Алёшу. А он? Он весь был уже в самом себе.

— Значит ты все крыши облазил?

— Все. — Коротко ответил Алёша и Тамара заметила, как в этот момент скромно опустились его глазки.

— Невероятно! — Восторженно воскликнула она. — Все крыши! Все до одной?

— Не только крыши, но и многие столбы.

Тамара покачала головой, продолжая восторженным взглядом осматривать практически готовый материал для своего очередного репортажа или статьи. А Алёша тем временем снова расчехлил своё оборудование и ловкими, привычно-умелыми движениями, установил его на том самом месте, где только-что оно стояло.

— Хотите взглянуть? — Предложил он, зная, что не услышит отказа. — Уже темнеет, но я успею кое-что показать.

Тамара осторожно приблизилась к трубе, но прежде Алёша сам нашёл нужную точку и настроил прибор.

— В узкий глазок объектива мы концентрируем внимание на деталях, которые в обычных условиях просто растворяются в пространстве. — Комментировал по ходу свои действия Алёша. — Вот, я покажу Вам то, что никто никогда не видел и в скором времени вообще не увидит.

Тамара пригнулась к трубе.

— Эта крыша неудачная, ракурсы плохие. — Продолжал комментировать Алёша. — Но этот — настоящая находка! Я его интуитивно вычислил.

— Это же звонница мужского монастыря! — Воскликнула Тамара.

— Да-да! Два года, как построена. А ещё через год, когда завершится восстановление храма, её разберут. А сейчас, смотрите какой вид, а!

— Вот бы посмотреть, как звонарь будет звонить?

— Сегодня в час как раз и будет.

— Но ведь темно же!

— Нет, там у них отличное освещение. Я уже смотрел… — Скромно добавил Алёша.

— Сегодня Рождество… — Тихо сказала Тамара, отрываясь от подзорной трубы, но взглядом продолжая смотреть в ту далёкую точку, которую Алёша вычислил интуитивно. — Я буду в храме, а не на крыше.

— Я тоже. — Отозвался Алёша.

Он хотел было начать собираться, так как становилось совсем темно, но Тамара попросила ещё посмотреть, только сама. И тут вдруг его разобрало страшное любопытство и он прямо в лоб задал может быть некорректный вопрос.

— А за что Вас выгнали отовсюду, Тамара?

— За конкретные материалы, передачи, статьи. — Коротко пояснила девушка, нисколько не удивившись вопросу и продолжая медленно двигать трубу по линии горизонта.

— Ну из газеты-то за что?

— Да дело не в газете, а вообще. Вообще в средствах массовой информации. У нас в городе-то, ой, всего две газетки, час на радио и полчаса на телевидение. Вот тебе и вся местная информация!

— Ну всё-таки свои.

— Не-ет… — Протянула Тамара и оторвалась от трубы. — Свои только по географическому определению, а по внутреннему содержанию чужие.

— Как же это, как это так?

— Ну вот посмотри в трубу, Алёша! — Скомандовала девушка.

Алёша посмотрел в окуляр и увидел городской парк, который раскинулся на высоком берегу реки.

— Что видишь? — Спросила Тамара.

— Парк, что ещё?

— Внимательно смотри, какие детали?

— Какие детали? — Не понял Алёша.

— Строительство памятника видишь?

— А-а, это! Ну и что же здесь интересного? Памятника-то самого пока ещё нет, только постамент.

— А знаешь, что было здесь раньше?

— Нет.

— В городе есть музей, а ты не знаешь.

— Мало ли что музей, вот Вы мне расскажите.

— Ты заметил, как за последние восемь лет в нашем маленьком городке все церкви открыли?

— Заметил, это хорошо. — Одобрительно кивнул Алёша, не отрываясь от своей трубы.

— Это хорошо, но мало. — Сказала Тамара. — Все храмы, те что остались и открылись, уже не вмещают людей. Какой напрашивается вывод?

— Строить новые.

— Правильно. А где?

Алёша оторвался от трубы и посмотрел на Тамару.

— Где строить новые? — Повторила она свой вопрос и не дожидаясь ответа, произнесла: — наверное, на старых местах, где прежде стояли они.

— Наверное, да. — Согласился Алёша.

— Так вот в том парке, где сейчас эти идиотские карусели, аттракционы, да дискотека, до войны стоял ещё Собор. А Собор — это главный храм в любом городе. И вот ты видишь, все храмы открыты, а соборного нет. И сама история подошла к тому, чтобы восстановить историческое место, которому не много ни мало, а 900 лет! Много потребовалось бы усилий, чтобы разобрать карусели?

— Да нет, наверное, не много. — Удивлённо произнёс Алёша, начиная смутно улавливать мысль своего собеседника.

— А вот когда построят этот памятник, легко ли будет решить вопрос о восстановлении Собора на прежнем историческом месте?

Алёша молчал. Он увидел всю ясность мысли Тамары и пелена будто спала с его глаз. Он растерянно посмотрел на девушку.

— Это был мой последний сюжет на телевидении. — Сказала она. — Наша администрация ясно под чью дудку пляшет, но где же были музей, где была эта пресса, где было общественное мнение?

— А при чём тут музей? — Не понял Алёша.

— Когда начали копать котлован под фундамент, обнаружили культурный слой XII—XIII веков. Что делать? Да бросить всё и дать возможность работать археологам, учёным! А вот тот самый постамент, который ты видишь, это масонская печать на твоей истории, Алёша.

— Масонская печать? Что это такое?

— Да ладно, я пошутила. — Усмехнулась Тамара. — Теперь ты понимаешь, почему меня отовсюду выгнали?

— Понимаю, — произнёс Алёша и добавил, — немного.

— А вообще, дело твоё и мне по душе тоже. Я могу тебя свести с интересным человеком, который вроде тебя, подобные записи ведёт.

— Подобные записи? — Насторожился Алёша.

— Да, только он записывает, когда и что снимать.

— Фотограф, в смысле?

— Профессиональный фотограф, но не фотограф-профессионал. Он тоже по крышам лазает.

— Ну я-то чем могу быть ему полезен? Я же любитель, так, для себя.

— Так он тоже любитель. Вон, из столицы приехали киношники про наш город документальный фильм снять, походили-походили, полазили-полазили, да и собрались было возвращаться ни с чем. А тут я как раз под руку подвернулась и свела их. Целую неделю он их водил по разным точкам. Уехали до-овольные! Обещали зимой приехать и весной, чтобы новые материалы доснимать.

— И что, фильм про наш город будет?

— Теперь будет. Вот ты бы с ним познакомился, глядишь, общая польза для обоих.

— Чтобы с моих точек снимать, оптика должна быть хорошая. — Важно заявил Алёша.

— У него хорошая, я знаю, — ответила Тамара и неожиданно вдруг спросила: — а ты старые открытки по городу не видал?

— Старые открытки по городу?

— Ну те, что до 1917 года печатались. Тогда мода такая была — виды городов снимать.

— Нет, не видал.

— А я знаю одну старушку, у которой целый альбом. Там есть и такие, с высоты птичьего полёта.

— Да нет, как это так? — Удивился и не поверил Алёша.

— Ну с колоколен снимали, понимаешь?

— С колоколен? Да где их взять-то?

— А вот были. И не мало. Нет, тебя надо обязательно к ней сводить. Когда в конце 80-х начали крушить древний некрополь на старом кладбище, мало кто на это внимание обратил. А я тогда только начинала журналистикой заниматься. И вот судьба свела с этой старушкой. Если б не она, может быть я о другом бы писать стала… и не выгнали бы меня ни от куда сейчас…

Алёша неторопливо стал собирать своё оборудование.

— А так я попала к ней. — Продолжала Тамара. — Она мне рассказала, каким был наш город в начале века, а потом, как всё начали ломать. Она плакала и плакала, называя каждую церковь, помня все названия улиц и многое ещё чего.

— Чего? — Рефлекторно произнёс Алёша.

— Четыре кладбища было в городе, в каждом монастыре ещё были и возле каждой церкви тоже свои захоронения. Вот представляешь ты, идёшь по улице, а тут твои родственники, близкие, знакомые, друзья лежат. Всё рядом, всё на виду. И как будто они живы, невидимо вместе с нами. И что испытывает твоя душа?

Алёша попытался представить, что могла бы испытать его душа, но не смог, потому как описание самой картинки было для него чем-то новым, неожиданным, неизвестным. А Тамара между тем заключила свою мысль.

— Я иду и пребываю в постоянной молитве. Я вижу храмы, эти могилы, кресты. Моя душа в постоянном памятовании смертного часа, в постоянной молитве, в постоянной надежде на будущность в новом веке.

Алёша ничего не понял, но руки его аккуратно, даже очень бережно и нежно сложили ценное для него оборудование. По этим рукам Тамара поняла, что он может понять. Когда-нибудь сможет…

— А наше новое кладбище, где оно? — Сказала она как бы сама себе. — Одно вон там, — показала рукой в даль направо, — на его месте роддом. Другое там, — показала налево, — где стадион. Хоккейная коробка на костях может быть и твоих прадедушки и прабабушки. Ещё одно, где первая девятиэтажка. А новое за городом, в пятнадцати километрах. Так просто туда не поедешь, может быть раз в год.

Алёша грустно опустил голову. Он вспомнил, что давно не был у своих, а они лежали именно там, за городом. И ещё он вспомнил про щит у дороги на выезде из городской черты, одна надпись которого говорила «Свалка направо 2 км», другая «Городское кладбище прямо 7 км».

— Надо бы идти? — Тихо проговорил он.

— Да, совсем темно. — Согласилась Тамара.

— Я могу Вас проводить. — Предложил Алёша. — Меня-то Вы не боитесь теперь?

— Тебя не боюсь. — Улыбнулась девушка.

Они было направились к выходу, как вдруг со стороны мужского монастыря ударил колокол. Алёша и Тамара рефлекторно оглянулись и увидели среди редких огней старой части города яркие огни, окружающие монастырскую звонницу. Тамара первая вернулась к карнизу.

— 17 часов, вот и звонят к вечерней службе. — Пояснил подошедший Алёша.

— Да, последняя служба перед Рождеством. — Согласилась Тамара. — А в ноль часов…

— Да, немного уже осталось. — Подтвердил Алёша.

— Ты в какой храм пойдешь?

— В тот и пойду, он ближе всех к моему дому.

— А я обычно ходила в женский монастырь.

— Мне далеко, — сразу сказал Алёша, — через весь город почти идти.

— А мне в принципе всё равно, я вон в том районе живу.

— Тогда пойдём вместе в наш монастырь. — Предложил Алёша.

— Пойдём, — согласилась Тамара и добавила, — в наш монастырь встречать наше Рождество.

Алёше захотелось спросить, а какое ещё может быть Рождество, если не наше, но он удержался. Действительно, пора было идти, но колокольный звон, всё усиливающийся и усиливающийся, как магнитом притягивал взоры заворожённых ребят.

— А можно мне ещё посмотреть? — Сказала Тамара, не отрывая взгляда от звонницы там вдалеке.

Алёша быстро стал налаживать свою подзорную трубу.