В тот вечер Альберт вернулся домой поздно, где-то в девятом часу. Для осени уже было темно, да ещё пока добрался. Он жил в удалении от города в доме, который сам построил пять лет тому назад. В то время земля буквально расхищалась у государства и дома «новых русских» вырастали здесь как грибы после дождя. О средствах, на которые Альберт возвёл свои хоромы, он не думал, но по окончании строительства своё же сердце ему вдруг сказало: ты — вор…

Он бродил по городу часа два. Прощался. В голове на протяжении уже долгого времени крутилась одна мысль: нет мне покоя все эти годы. Но где причины беспокойства, с чего всё началось? Да, с окончания строительства дома. Последняя мысль была ужасной: покончить с собой…

Подходя к высокому забору, Альберт увидел на некотором удалении от ворот тусклую фигуру человека будто сгорбленную. «Вот, морда, поливает мой забор», — подумал про себя. Приглядевшись во тьме, Альберт разглядел будто сгорбленная фигура читает какую-то книгу. Это его удивило — как можно читать в темноте? — и он быстро зашёл в дом.

Как следует покушав в последний раз, Альберт на всякий случай выглянул в окно. Человек по-прежнему стоял за забором, теперь почти у самых ворот. Его видение настолько смущало подвыпившего Альберта, что он выпил ещё, опасаясь забыть о главном. А главным для него сейчас было, какой способ убиения себя избрать.

Он сел на диван и мысленно стал перебирать доступные из известных ему способы. Прошло какое-то время. Тут явилась как обычно блудная соседка, работающая секретаршей в какой-то фирме. По выражению лица своего партнёра она поняла, что сегодня у них ничего не выйдет. Разговор сразу не заладился и она собиралась вежливо уйти думая про себя и тяжело вздыхая в душе: «Ну что ж, сама так сама…» Альберт спросил её у порога, не видала ли она у ворот мужика, но получив отрицательный ответ, смутился ещё больше.

Дверь хлопнула. Он быстро поднялся и снова подошёл к окну. Человек по-прежнему стоял у самых ворот. «Обманула, стерва!» — Воскликнул про себя Альберт и снова плюхнулся на диван.

Так он долго сидел, а тут как на зло начались телефонные звонки, отвлекающие его от главного. Звонили так — мелочь какие-то дружки. Каждый раз, поднимаясь к телефону, Альберт подходил к окну и видел там сгорбленную фигуру читающего мужика. «Не уходит, гадина», — думал он про себя и возвращался на место — любимый диван в коридоре первого этажа. Вскоре звонки достали так, что он буквально вырвал из розетки провода.

В одиннадцатом часу зашёл какой-то дальний родственник. «Ты мужика у ворот не видел?!! — с порога прокричал Альберт. «Нет…» — удивлённо пожал плечами Андрей, а затем хитро подмигнул, мол пить надо меньше.

Он принёс какой-то альбом, сказав, будто Альберт сам давно просил его посмотреть и тут же ушёл. Альберт так и не вспомнил, когда и зачем он просил этот альбом, но, соображая с минуту, швырнул его на диван и бросился к окну. «Стоит…»

Через некоторое время он решил всё же посмотреть альбом, что там за фотографии. Это оказались неприятные на первый раз глазу снимки. На них были запечатлены трагические страницы его семьи. Иными словами — траурные дни. Но что-то всё-таки привлекло внимание Альберта и он, листая альбом с самого начала, стал рассуждать сам с собою. Часы тихо минули отметку одиннадцать.

Порядок расположения фотографий отвечал чёткой хронологии и под каждой из них стояла пояснительная надпись. На самых ранних были прабабушки и прадедушки, а в числе стоящих у гроба Альберт без труда узнавал своих юных ещё родителей и других родственников. К своему удивлению многие из этих снимков он видел впервые. Отдельные фотографии имелись в его семье, хранились в чёрном пакете. Как-то раз в детстве он любопытства ради залез в него, испугался и больше уж не искушался смотреть. «Кто же всё-таки собрал их вместе?»

— Видишь, — сказал он сам себе от лица внутреннего голоса, — здесь все ещё есть.

— Кто все? — будто переспросил Альберт.

— Все твои родственники.

— Да…

— Удивительная особенность таких фотографий, что на них все вместе.

— Пожалуй, в жизни так не бывает.

— А здесь общее горе собрало и объединило всех.

— Да-да, вижу.

— И вторая особенность…

— Какая?

— Лица. Они естественны в своей скорби. Ни кто не видит рядом фотографа, который делает своё дело.

— Верно подмечено: никто не видит, естественные…

— Ну, листай дальше.

— Постой, дай подумать…

— О чём ещё?

— Не мешай.

Альберт прервал диалог и теперь как бы от себя одного хотел размышлять. Но внутренний его человек не противоречил его мыслям и не хотел оставлять его одного.

— Каков же был смертный час каждого из них? — подумал про себя Альберт.

— О чём ты? — поинтересовался внутренний человек.

— Они все умерли в разное время и прожили разные жизни.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У них и ощущения были разные.

— Ощущения? Ощущения чего?

— Жизни и смерти.

Внутренний человек задумался. Он ничего не смог добавить, а поэтому предоставил Альберту самому развить и закончить мысль.

— Кому-то досталась тяжёлая жизнь, но под конец её пришли мир и спокойствие. В таком состоянии они и уходили. А вот мои родители, например, им что досталось?

— …

— Они жили в благополучные годы, а теперь?

— Что теперь? — переспросил внутренний человек.

— А как теперь умирать, с каким состоянием души?

— А что ты о них вдруг заботишься? Каждый думает за себя.

— Нет… Вот этот Андрюшка, что альбом принёс, он в церковь ходит.

— Ну и что? Пускай себе ходит.

— Но ведь он же не только о своей душе заботится, верно? Он там какие-то записочки пишет, свечки ставит. Он много раз предлагал мне пойти с ним…

— У тебя важная работа, — напомнил внутренний человек, — тебе некогда, а он за тебя всё сделает.

— Что, собственно, он за меня сделает?

— Ну, свечку поставит.

— И за родителей моих у Господа попросит?

— Наверное…

— А если не попросит? А если забудет?

— Уф! К чему такие разговоры?

— Он там мне что-то про Страшный суд рассказывал, а я всё смеялся над ним. А теперь вдруг подумал: он что, на этом самом суде тоже обо мне будет говорить или я сам должен?

— … — голос промолчал.

— Свечку он ставит, а на суде я сам. Так ведь?

— Так, — кивнул внутренний человек.

— Но ведь родители мои живы ещё. Какое их состояние, как называют, души? И ты вот на самом деле не она?

— Нет, — категорично ответил голос, — я не она.

Альберт перевернул последнюю страницу альбома, где были фотографии. Всё. Фотографий больше нет, а свободных листов вон сколько. «Тут и для меня места хватит», — подумал он. Но какое моё состояние души?

«Господи! Совсем проворовался я, так что и жить теперь не могу! Не сегодня-завтра придут и всё — тюрьма. Что мне делать, Господи? Скажи, если Ты и вправду есть?!!»

Вопль отчаяния вырвался из самого сердца Альберта. Он рухнул на диван, отшвырнув альбом подальше от себя, на пол. Сколько он так провалялся, плача и стеная, неизвестно, но когда успокоился и слёзы сами высохли на лице, взгляд его нашёл альбом. Он попытался представить себя в гробу с петлёй на шее. Это оказалось не сложно. Гораздо сложнее было представить тех, кто придёт проститься с ним.

— Родители? Да они и не узнают.

— А ты предупреди их заранее, — посоветовал внутренний человек.

— А кто тогда у их гроба будет стоять? — неожиданно спросил Альберт.

— Тебе-то что беспокоиться? Тебя ни на одной фотографии здесь нет.

— Вот поэтому я и беспокоюсь…

Альберт с трудом поднялся и подошёл к окну.

«Наконец-то ушёл…» Он мельком глянул на часы. Пол-второго ночи. «Ладно, завтра видно будет».

Завтра была суббота. Как следует выспавшись после всех своих ночных переживаний, Альберт собрался зайти к Андрею.

— Спасибо тебе за альбом. — Сказал он с порога.

Не ожидая такого редкого гостя, Андрей на мгновение растерялся, но затем пригласил на кухню к чашке чая.

— Я вот думаю к родителям съездить, ты как?

— Так ведь пятьсот километров почти. — Ещё более удивился Андрей такому внезапному предложению.

— На моей машине в один день обернёмся. — Отрезал всякие возражения Альберт.

— Я не против.

— Дорогу-то помнишь? — Как бы между прочим поинтересовался Альберт.

— Найдём. — Уверенно отрапортовал Андрюха, понимая, что его троюродный брат и вовсе её не знает.

— Ещё раз спасибо тебе за альбом, что зашёл ко мне. — Сказал Альберт.

Не понимая, как альбом оказался у него, Андрей хотел было сказать: «Да не был я!» Но он промолчал. И слава Тебе, Господи!