Новый, 1676 год едва успел иступить в свои права, когда Карфангер получил письмо от Михиэла де Рюйтера. Знаменитый флотоводец с большой неохотой подчинился приказу генеральных штатов отправиться с крупной эскадрой в Средиземное море и поддерживать там испанский флот, сражавшийся с французами. Нидерланды в то время находились в состоянии войны с Францией, а Испания являлась союзницей не только империи, но и тех же Нидерландов. Когда же против испанского господства восстали и сицилианцы, французы начали оказывать им всяческую поддержку, понимая, что в одиночку им не устоять против могучего испанского флота. Задачей эскадры де Рюйтера и являлось, собственно, сохранение испанского господства над Сицилией, хотя, пожалуй, никто лучше нидерландцев не мог знать, что такое гнет феодальной Испании. Словно в насмешку флагман де Рюйтера назывался

«Согласие». Адмирал утешал себя мыслью о том, что выступает против Франции, корабли которой разбойничали чуть ли не на всех морях.

Карфангер рассказал о письме Венцелю фон Стурзе.

— Все это, честно говоря, не очень радует, — сказал бывший корнет. — Однако позиция адмирала делает ему честь.

— Что вы имеете в виду? — спросила Анна.

— Прежде чем обнажить шпагу, он спрашивает, кто его противник. Обычные наемники никогда не задают подобных вопросов.

— Это верно, но тем не менее он согласился командовать эскадрой. Разве его возраст не самый лучший предлог для того, чтобы повесить наконец шпагу на гвоздь?

— Но ведь он сам пишет, — возразил Карфангер жене, — что утешается лишь тем, что Франция угрожает и его родине. Как же ему в такое время повесить шпагу на гвоздь, пускай ему и стукнуло семьдесят лет? Нет, такой человек, как адмирал де Рюйтер, не выпустит из рук оружие до тех пор, пока его родине угрожает опасность.

Перехватив быстрый взгляд Анны, Карфнгер умолк. Анна задумчиво промолвила:

— Да, сражаться за такую родину…

Карфангер отвернулся и стал глядеть в окно, на затянутое серыми облаками небо. Разве совет города Гамбурга не доказал недавно, как «рьяно» пекутся отцы города о заботах всех немцев, когда предпочел выплатить бранденбуржцам компенсацию за укрывшийся в альстерской гавани французский корсарский фрегат, чем выдать его и пойти тем самым на риск разрыва отношений с Францией? Но он и сам состоит на службе и обязан подчиняться решениям властей Гамбурга. А если эти решения идут вразрез с интересами империи?

Из-за всех этих обстоятельств Карфангер в глубине души был даже рад тому, что этой весной не придется выходить в море. Дело в том, что «Леопольд Первый» уже несколько недель подряд стоял в доке: ему чистили подводную часть и покрывали ее заново защитной краской. Окончания работ не предвиделось раньше июня или июля. Может быть, в эти месяцы ему удастся встретить в одном из испанских портов адмирала де Рюйтера и поговорить с ним обо всем?

Тем временем «Герб Гамбурга» под командованием Мартина Хольсте отправился с китобойцами в Северное море, а «Пророк Даниил» — с «россиянами» к мысу Нордкап, чтобы оттуда плыть в Архангельск. Объединенный флот датчан, голландцев и бранденбуржцев под командованием датского адмирала Нильса Юля разбил шведский флот у островов Меэн и Борнхольм. Бранденбургские фрегаты «Берлин», «Король Испании» и гукер «Клеве» захватили шведские корабли «Леопард» и «Дидерих» и подняли на них флаги с красным орлом.

В разгаре лета у Ритцебюттеля вновь собрались парусники торгового флота, поджидавшие «Леопольда Первого», с тем чтобы отправиться под охраной его пушек в Испанию и Португалию. Как всегда вместе с остальными уходили в плавание и корабли Карфангера: «Дельфин» под командованием Яна Янсена и «Малыш Иоханн», капитаном которого по-прежнему был Юрген Тамм.

Вновь прогремели залпы прощального салюта «Леопольда», ему ответили пушки с ритцебюттельских бастионов. Мачты кораблей оделись парусами, и караван покинул устье Эльбы.

— И вы на этот раз действительно собираетесь идти через Ла-Манш? — спросил Венцель фон Стурза, вновь отправившийся в плавание на корабле своего друга.

— Хочу я того или нет, — отвечал Карфангер, — но именно таков приказ адмиралтейства. Господа ратманы целиком полагаются на магическое слово

«нейтралитет» и рассчитывают на благосклонность французских корсаров — ведь Гамбург не выдал тогда «Дюнкерк» бранденбуржцам.

— Время покажет, насколько оправданы их предположения, — вставил Михель Шредер.

— Безусловно, — подтвердил Карфангер, — поэтому прикажите держаться лучше поближе к английскому берегу, чем к французскому.

На траверзе Брайтона каравану пришлось лавировать из-за неутихающего западного ветра; в конце концов он вынужден был взять курс на Нормандию и уже оттуда вновь направиться к мысу Старт на побережье Англии.

Солнечным июльским утром вдалеке показался французский берег. Карфангер собрался отдать приказ поворачивать на северо-запад, но в этот момент из «вороньего гнезда» донесся крик:

— Паруса справа на траверзе!

На мачтах трех быстро приближавшихся парусников Карфангер разглядел в подзорную трубу голландские флаги.

— Может, это авангард эскадры де Рюйтера, которая возвращается в Нидерланды? — предположил Михель Шредер.

Гамбуржцы удивились еще больше, обнаружив на топах мачт голландских парусников длинные черные вымпелы.

Траур на корабле! Карфангер немедленно отдал приказание почтить память покойного — кем бы он ни был, — как этого требовал морской обычай.

Караван привели к ветру, убрали брамсели и приспустили флаги. Тем временем готлангеры выкатывали пушки, готовясь дать траурный салют, когда голландцы подойдут ближе. Карфангер спустился в свою каюту и переоделся в парадный мундир, надел почетную золотую цепь и опоясался серебряной шпагой. Вновь поднявшись на шканцы, он приказал спустить на воду шлюпку, намереваясь немедленно отправиться на голландский корабль.

На встречных кораблях уже поняли, кто командует караваном под гамбургскими флагами: голландцы тоже легли в дрейф. Под залпы траурного салюта батарей «Леопольда Первого» Карфангер в сопровождении Венцеля фон Стурзы и Михеля Шредера сел в шлюпку и приказал грести к флагману голландцев — пятидесятичетырехпушечному двухпалубнику, внешний вид которого позволял заключить, что корабль недавно побывал в жестоком сражении.

Флагман назывался «Согласие»; вместе со шлюпкой с «Леопольда» к его фалрепу подошла и шлюпка с «Дельфина», в которой прибыл Ян Янсен.

На палубе голландского корабля гостей встретил капитан Жан де Рюйтер и молча проводил их в адмиральскую каюту. Там стоял матово поблескивавший гроб с телом старого друга и учителя Карфангера и Янсена. Сняв широкополые черные шляпы, гамбуржцы в скорбном молчании склонили головы. Жан де Рюйтер тихим голосом начал рассказывать о том, что произошло.

В конце апреля объединенная флотилия голландцев и испанцев повстречала в Мессинском заливе французский флот под командованием адмирала Дюкена. Поначалу сражение складывалось для союзников успешно, но затем испанская эскадра неожиданно вышла из боя. Численный перевес французов сразу стал подавляющим. Однако адмирал де Рюйтер не собирался признавать свое поражение, надеясь все же склонить чашу весов в пользу голландцев, одолев флагманский корабль французов. Между «Согласием» и трехпалубным флагманом адмирала Дюкена разгорелась ожесточенная артиллерийская дуэль, и как раз в тот момент, когда адмирал де Рюйтер хотел отдать приказ идти на абордаж, шальное ядро раздробило ему правую ступню, и он рухнул на палубу. Собрав последние силы, голландцы сумели вывести из боя флагман с остатками флота. У Палермо они вновь соединились с испанской эскадрой.

Адмирал де Рюйтер составил рапорт о сражении и отослал его генеральным штатам Нидерландов. В нем он выражал надежду, что сможет скоро оправиться от раны. Однако 29 апреля он скончался.

Однажды ночью французы, воспользовавшись благоприятным для них ветром, прокрались на внутренний рейд палермской гавани и атаковали стоявшие там на якоре голландские и испанские корабли брандерами. В адском пламени погибли большая часть голландского военного флота, множество

«купцов», сгорел и город Палермо. Спастись удалось только нескольким фрегатам и флагману, на борту которого находился гроб с набальзамированным телом адмирала де Рюйтера.

Карфангер и его спутники молча отсалютовали покойному адмиралу, защищавшему свою республику в более чем тридцати морских сражениях. С болью в сердце покинули они голландский фрегат и возвратились на свои корабли.

Непривычно тихими голосами офицеры «Леопольда» отдавали приказы, и команда почти бесшумно управлялась с такелажем и парусами. Вскоре гамбургский караван продолжил свой путь по волнам.

Когда голландские фрегаты скрылись за горизонтом, на шканцах вновь появился Карфангер в своем обычном платье, привычно обвел взглядом такелаж, глянул на компас и вполголоса отдал несколько приказаний относительно курса штурману и рулевому. Все опять шло своим чередом, и только горькая складка у губ адмирала свидетельствовала о том, что творилось в его душе.