От разлуки настоящая любовь только крепнет – эту банальную истину она повторяла как мантру.

Егор уехал всего два дня назад. Точнее, тридцать четыре часа как они расстались у ее подъезда, нацеловавшись до звона в ушах.

Тридцать четыре часа и одна минута. Эти минуты для нее складываются в вечность. Куда там Кай и кубики Снежной королевы!

А любовь… ей уже крепнуть некуда! Лина в ней, как в панцире. Дышать нечем. Эта броня не защищала, а сковывала. Чтобы двигаться, улыбаться, чувствовать, нужен был Егор. Не его смс-ки и звонки, а он – рядом!

Она говорила себе: идиотка! Она повторяла: эта поездка необходимость! Ему важно заработать баллы, набраться опыта. Любой турнир – это еще один шаг вперед, даже если проигрываешь в первом круге. А Егор выиграл. И завтра у него снова игра, и если Лина будет страдать и гундеть, это может ему помешать.

Она говорила себе: эгоистка!

И сообщения писала веселые, ободряющие. Буквально била себя по рукам, чтобы не напечатать лишнего. Типа – не могу без тебя! Или – извелась совсем! А еще так – скучаю за тобой!

Самой от себя было противно. Что такое неделя? Тем более, что уже прошло тридцать четыре часа и две минуты! Тьфу, ерунда, капля в море.

Чем горше разлука, тем слаще свидание, – так высказывался дед.

Словом, ничего страшного не произошло, а Лина ходила замороженная, как после приезда из Воронежа два года назад.

Оживала лишь на кортах. Но тренировок было мало, к тому же Карина сильно доставала, так что и Палыч не спасал. Спас Мик, когда предложил поиграть в другом месте, сменить картинку. Видеоряд, выразился он.

Привез ее, нахохленную, в санаторий.

– Думаешь, вылечат? – Уныло сострила она, увидев вывеску.

Мик развел руками:

– Медицина в твоем случае бессильна! Но тут есть корты и мало людей. Можешь играть до упаду.

Она пожала плечами. Играть так играть. Падать так падать. Все равно.

Он пошептался с охранником и провел ее через вертушку. В другое время Лину сильно бы заинтересовал тот факт, почему их впустили. И откуда вообще Мик знает про этот санаторий. А сейчас только лениво размышляла: может, его мама сюда на работу устроилась? Или он сам подрабатывает, к примеру, дорожки подметает… вон какие они чистенькие, словно вылизанные…

Вообще вокруг все было аккуратно и пристойно. Даже цветы на клубах стояли по стойке смирно. По аллейкам бродили тихие парочки, в большинстве, пожилые.

Солнце уже не пекло, вечерело. Лина с Миком вышли к зеленой площадке с сеткой.

– Осторожней, ладно? На искусственной траве очень больно падать, – предупредил он.

Прежде чем выйти на корт, Лина проверила телефон и выставила предельную громкость. Мик хмыкнул. Ямка на его щеке вдруг взбесила ее.

– Ты бы синяк свой мазал что ли! – Прошипела Лина. – А то ходишь как бандит!

Он улыбнулся широко.

– Прибереги силы для игры, а? Выпустишь пар на корте.

– Я тебе не чайник, – огрызнулась она, но желание лаяться пропало.

Мик же не виноват, что Егор далеко. Наоборот, Мик старается помочь ей. Отвлечь. Если бы не он, где бы она сейчас была? Выла бы в подушку… Или с отчаяния вцепилась бы Карине в волосы!

– Извини, – пробурчала Лина, – не обращай внимания… ты же понимаешь, ага?

Он покачал головой, словно не веря сам себе. Сказал, что она даже выражается, как Егор. Поставил диагноз: не любовь, а патология прямо! Хроническая самозабвенная страсть.

– Маниакальная, – добавил Мик уже у сетки.

Лина смеялась, не зная, чего ей больше хочется: заткнуть его или слушать дальше.

Они не стали разминаться, сразу начали играть. Лина забыла уже, как Мик орет и дергается в игре. Ничего им с Егором не удалось изменить: он все также бесился, ругался, с пеной у рта спорил из-за каждого аута.

А в перерыве, когда они отпивали из одной бутылки, Лина поймала невзначай его взгляд, – такой близкий, что увидела свое отражение, – и все поняла. Он смотрел внимательно, с надеждой, как врач на больного.

Она отшатнулась.

– Ты специально, да?

– Что?

– Орешь! Прыгаешь!

Она помахала руками и заскакала на одной ноге, нелепо дрыгая второй. И закричала, изображая его:

– Черт подери! Какой осел! Доводи руку, кретин! Ноги не работают, баран!

Мик захохотал:

– Это я так делаю, да?

– Слушай, хватит! Не прикидывайся! Это ты так делаешь и делаешь нарочно! Чтобы я отвлеклась, да?!

И надо сказать, получилось! Даже не игра увлекла, а тревога за Мика: все розыгрыши Лина напряженно думала, почему ничего не изменилось, и как все-таки помочь этому дурню справиться со своими эмоциями.

Кто тут дурень, еще вопрос.

И кто не умеет справляться с эмоциями?

Мик, который не мог владеть собой, сейчас изображал африканские страсти! Пародировал самого себя.

– Так что? Значит, самоконтроль в норме? Ты просто артист, оказывается.

– Не понимаю, о чем речь, – невинным голоском отозвался он.

– О, конечно! Прыгал, как кенгуру, выл, как раненный бегемот, и – не понимает! Я за тебя по-настоящему волнуюсь, а ты…

– Лин, ну тормози, ну что ты завелась…

– Спасибо за спектакль! Если ты так прекрасно себя контролируешь, мог бы его не устраивать. Эффект был бы круче. Я бы за тебя порадовалась.

Мик покаянно улыбнулся:

– Перемудрил. Давай доиграем.

Она была так зла, что забыла проверить телефон. С ходу взяла два гейма и показала Мику язык. Он улыбался, как ни в чем не бывало. Лина поймала себя на мысли, что подозревает, не проигрывает ли он нарочно. У нее точно паранойя! Никому нельзя верить!

На этой ноте три гейма подряд отдала!

Мик молчал, и лицо его было непроницаемо. Теперь Лина не знала, радоваться ли этому.

– Не могу, – сказала она, проигрывая 5:2, – ты сегодня в ударе, явно. Молодец!

– Борись за каждый мяч, – процитировал он тренера, – давай, давай, не сдавайся!

Лине удалось сравнять счет. На тай-бреке он все же выиграл.

Оба были измотаны и довольны.

Когда присели, отдышались, попили, Мик заметил:

– Ты Егора не вспоминала даже.

Она улыбнулась.

– Да ты меня так загонял, я себя-то не помню.

– Значит, средство от твоей болезни все-таки есть, – он вроде шутил, но голос дрогнул, выдавая тревогу.

Или просто так устал?

Лина почему-то отвернулась.

– Я провожу тебя, – на остановке сказал Мик.

– Не стоит. Я хочу Егору позвонить.

– Позвонишь вечером.

– Уже вечер.

– Лина…

– Пока, Мик.

* * *

Жалко, что она не ведет дневник! Написала бы там так: люблю, люблю, люблю! И следом: он меня тоже любит! Любит, любит, любит!

Правильно, что она не ведет дневник!

Они ворковали по телефону до тех пор, пока Егора мать не шуганула. Комнату он делил с ней и Джонни, так что пришлось жать отбой.

Лина долго еще лежала без сна, вспоминая и мечтая.

Следующая игра у него была первым запуском, так что утром она решила прогулять школу и «сидела» на телефоне. Стыдно признать, но Лине хотелось, чтобы он проиграл и побыстрее вернулся. Видимо, она так горячо этого желала, что иначе сложится и не могло. Егор не позвонил, расстроенный поражением. Пришла смс от него: «Увидимся уже завтра»!

Ликуя, она подпрыгнула на месте.

– Хорошие новости? – Раздался за спиной голос Мика.

Тут она подскочила еще раз.

– Откуда ты взялся?!

– Да просто гулял.

Рюкзак с ракеткой выглядывал из-за плеча, опровергая это заявление. Лина невольно рассмеялась.

Гулял! Как и она: сбежав с уроков, будто намагниченная, притащилась к кортам. Все дороги ведут сюда.

– Так что Егор? – Настаивал Мик.

– Едет домой.

Он высказался в том духе, что радоваться нечему. Лина смущенно призналась, что понимает это, но ничего поделать не может.

– Ничего-ничего?

Мик пристально смотрел на нее.

– О чем ты? Я рада, что он возвращается. Жалко, конечно, что сыграл всего две игры, но…

– Ты почему не в школе? – Перебил Мик.

Она не сразу нашлась, что ответить. В какой точно момент они поменялись местами, ролями? Кто кого теперь опекал? И почему он вообще позволяет себе такой тон? Контролер тоже выискался!

– Мик, тебе что, Егор поручил за мной приглядывать? – Догадалась Лина.

Он вздохнул и отвернулся. А когда снова взглянул на нее, вид у него был такой, словно он собрался кинуться в воду с моста.

– Ты дура? – Спросил Мик серьезно. – Или притворяешься?

– Не хочу ругаться, – ни капли не обидевшись, сказала она, – смотри, какой день чудесный, давай погуляем, а? Правда, погуляем, без ракеток, без ничего. Оставь рюкзак в раздевалке и пошли.

Он покачал головой.

– Ну, Мик!

– Тебе надо в школу. А мне на стенку, потом работать.

– Пожалуйста!

Она сложила ладошки. Ей хотелось с кем-то разделить свою радость. И пусть она выглядит эгоисткой, пусть! Он едет к ней!

– Мик, ты случайно, не ведешь дневник?

– Нет!

– И молодец! И нечего! Пожалуйста, пойдем, я тебя мороженым угощу!

– Ну ради мороженого я за тобой хоть на край света…

– Знаете, сеньор, нельзя говорить такие вещи юным и восторженным сеньоритам!..

Она закружилась на месте. Ей нравилось, как он смотрит на нее: с полуулыбкой, чуть снисходительно.

Ей хотелось плясать и петь, и шутить до бесконечности. С Миком было легко, не надо следить за собой, можно расслабиться и радоваться всяким мелочам вроде солнечных зайчиков на мостовой.

Он сдался. Она уговорила.

Болтая о чем-то, что тут же забывалось, улетая и растворяясь в майской истоме, они пошли бродить по городу.

Лина просто проводила время, ожидая Егора.

Мик просто шел рядом. Он тоже ждал.

* * *

– Ага, вот они, френдсы!

Федор качал головой в ярко-фиолетовой бандане. При этом множество бирюлек на его шее тряслись, как у папуаса.

Мик с Линой переглянулись, прыснули. Они отлично провели время, настроение у обоих повысилось до максимума. Так что хотелось обнять весь белый свет. И Федю в том числе.

Он не внял улыбкам. Продолжал осуждающе мотать головой.

– Ты иди переодевайся, – велел Лине, а Мика взял за плечо, – а ты со мной. Нарисуем тебе еще синячок. Вэри-вэри биг!

Мик сбросил его руку. Лина встрепенулась:

– Что случилось-то?

Федор проворчал, что Егора ждет большой сюрприз. От этих слов ее бросило в жар. Неужели, ребята решили, что она с Миком… что Мик с ней… пока нет Егора?!

Да бред!

Не могли они так подумать! Никто и не знал про их прогулку. Хотя, могли, конечно, заметить случайно.

Федор втолкнул Мика в раздевалку, а Лина замерла у дверей, терзаемая сомнениями.

Войти и объясниться?

Ну да, с мальчиками. Очень мило.

Ждать, пока Мика прибьют? За Егора и его поруганную честь, получается.

Да нет же, ничего не получается! Что они могли увидеть? Как двое шатаются без дела, бесцельно по городу? И что предосудительного? Они же друзья, всего лишь друзья. Какому идиоту пришло в голову другое?!

И тут ее осенило.

Карина! Только она пустить безумную «дезу», только она заинтересована в этом!

Лина решительно толкнула дверь в женскую раздевалку. Рой голосов тут же смолк. С ней опять никто не поздоровался, смотрели искоса. Так было на первых порах, когда она сама вокруг себя воздвигла оборонительные валы. Со временем Лина стала своей, а теперь все вернулось снова: косые неодобрительные взгляды, приглушенные голоса при ее приближении.

Плевать!

– Карина, есть разговор. Выйдем?

Бывшая девушка Егора окатила ее презрением с ног до головы. Лина поежилась. Все к этому шло. Прямое столкновение было неизбежно.

– Тут говори, у меня секретов нет.

– У меня секретов нет, слушайте, детишки, – машинально вспомнилось Лине вслух.

Девочки запереглядывались, кто-то у виска покрутил. Ладно, не стоит внимания. Они всегда считали ее шизанутой.

Доказать? Двинуть ракеткой по симпатичной загорелой мордочке с чуть горбатым носиком. Чтобы уж горбатился как следует!

Нет, это дикость, право слово!

Лина сглотнула, откашлялась, но вопрос все равно прозвучал хрипло:

– Что ты наплела про нас с Миком?

Карина захлопала ресницами. Было чем хлопать! Лина раньше от зависти умирала, глядя на них.

– Про вас с Миком?

– Нам Федя сказал. На входе. Что ты придумала? От ревности крышу снесло?

Девчонки загудели, надвигаясь. Лина чувствовала, как ее окатывают волны злости. Из толпы донеслось:

– Ты, кукла немая, что-то язычок развязала? Силу почуяла? За Егора решила спрятаться?

– Подождите, девочки. Я сама, – решительно оборвала Карина, сузив глаза, она наступала на Лину, – моя ревность тебя вообще не касается, ясно! Это мы с Егором разберемся. А Мика вашего отсюда гнать надо. Он – вор! А ты – дура малахольная.

Лина так и села. Хорошо, что попала на скамейку.

От нелепости Карининых слов мысли словно выдуло из головы. Все. Напрочь.

Она вскочила, выкрикнула:

– Повтори, что ты сказала!

– У нас деньги пропадают. И у мальчишек тоже. Не первый раз уже!

– Ка-какие деньги?

С готовностью отозвались сразу несколько девочек. Хихикая, разъяснили:

– Это бумажечки такие. На них всякое барахлишко покупают.

– Бывают еще монеты. Слышала?

– Да вы совсем… – Лина потерянно оглядела толпу, – вы что думаете… это Мик?

– А кому еще? – раздалось возмущенное.

Карина снова сократила дистанцию. Теперь можно было разглядеть родинки на ее лице. Не такая уж и красавица при близком рассмотрении! Вон и прыщик имеется.

О чем я думаю, с отчаянием спросила себя Лина.

– Вы точно сбрендили! – Прошептала она. – Этого просто не может быть!

Затрещали, как сороки, уже все разом. Карина не могла перекричать. В хоре голосов Лина разобрала несколько реплик. Ужасно несправедливых. Дескать, возились они с этим Миком, как два придурка. Отличиться мечтали. Егор всю жизнь, мол, красуется, а Лина за ним подтянулась.

– Звезды!

– Ну, конечно, они у нас особенные…

– Педагоги!

– Заслуженный тренер Звягинцева собственной персоной…

– Да заткнитесь! – Завизжали Карина и Лина похожими голосами.

И обменялись взглядами – тоже одинаково яростными.

– Палычу говорили? – Успокоившись вдруг, спросила Лина.

Карина хмыкнула:

– Он Мика обожает, как и вы. Ни за что не поверит.

– И я не верю. Глупости это. Ты просто зла на нас, вот и не соображаешь ничего!

Карина сказала, что не надо мешать кислое с пресным. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Ее злость при ней остается, а деньги пропадают. Вот сегодня опять…

– Муська, – она махнула на девочку в красном костюме, – не досчиталась пятисотенной, ей родоки дали за тренировки заплатить…

Лина вскрикнула:

– Да нас даже тут не было сегодня!

Карина ответила быстро, навылет:

– Вас, может, и не было, а Мика с утра видели. Как раз когда Муська забегала.

Лина вспомнила, что он, действительно, забегал, оставить их рюкзаки. Ну и что? Разве это меняет суть дела? Подозревать Мика в краже – нелепо! Она пожала плечами, легкомысленным тоном заявила, что деньги и потерять можно.

Загибая пальцы, Муська перечислила:

– Сначала у Федора мелочь какая-то испарилась, потом у меня, вчера две сотни у Мишки Соломы улетели…

Карина остановила ее жестом, нависла над Линой:

– Как бы мы к тебе не относились, ты знаешь, у нас в группе такого не было, и быть не может никогда! Мы как семья. В семье, конечно, не без урода. А этот ваш приблудный… Он – чужак!

Лина потрясла головой.

– Он не мог, понимаешь? Он гордый. Он даже еду у Палыча не брал. И одежду. Ничего!

– Правильно, – с готовностью отозвалась та, – сама говоришь, гордый, вот и не брал, чтобы обязанным себя не чувствовать. Лучше стащить. Ты ракетку его новую видела?

Со всех сторон снова полетело:

– Знаешь, сколько стоит?

– А рюкзак!

– И айфон!

– Все сходится! Сейчас пацаны с ним разберутся! Все вернет, до копейки!

Оглушенная, она опускала голову все ниже. Невозможно было даже на миг вообразить, что это все правда, что он мог… Но, действительно, новые вещи, телефон…

Мик, как же так?

Она фурией вылетела из раздевалки.

Соседнюю дверь кто-то подпирал, открыть не получалось. Изнутри доносился бубнеж. Очевидно, Федор командовал парадом. Уже хорошо, что бить не начали! Во всяком случае, звуков борьбы не было.

Лина постучала, подолбила, покричала даже.

Бесполезно!

Она понеслась в тренерскую.

Палыч пил чай. Увидев Лину, поперхнулся и закашлялся.

– Здрасте! Сидите, сидите. Приятного аппетита! Там Мика сейчас побьют…

И тут она заплакала, спрятав в ладони лицо.

* * *

Собрав всю группу и Мика в тренерской, Палыч по пунктам описал их дальнейшую жизнь на кортах:

– Во-первых, личные отношения оставлять за забором. Во-вторых, личные отношения оставлять за забором. В третьих, личные отношения…

– Оставлять за забором, – удрученно подхватили ребята.

Им хватило минутного промывания мозгов, чтобы сделать вид, будто все в порядке. С Палычем всегда так. Лучше не спорить и ничего не доказывать. Все равно тренер главный. И пункты не меняются никогда! Во-первых, тренер всегда прав. Во-вторых, смотри первое!

– Теперь. После тренировки останутся те, у кого пропали деньги. А сейчас работать. Карина с Линой на третий корт. Егор с Федей на второй.

Лина сумрачно напомнила, что Егор еще не приехал.

– Ну, тогда с Мишей. Мик на стенку, – добавил тренер.

Она боялась посмотреть на него. Он молча вышел, поигрывая ракеткой. Свистел, запихивая ее в рюкзак.

– Ты что? – Спросила Лина.

– Ничего.

– Тебя на стенку отправили.

– Я не бандероль. Успокойся. Все будет нормально.

Он внезапно резко развернулся, чуть не сбив ее с ног.

– Пока.

Лина не успела отойти. Задев ее плечом, Мик направился к выходу. Она кинулась следом.

– Мик!

Он снова рывком развернулся, пошел обратно. Встал вплотную. Лина успела подумать, что он вырос за пару месяцев. Или всегда был выше, а она просто не замечала?

Она многого не замечала.

Короткая улыбка осветила лицо. Мелькнула ямочка.

– Пока, – повторил Мик, – солесито…

И побежал прочь, да так быстро, что рюкзак конвульсивно забился на спине.

Вздыхая, Лина потащилась на корт.

Солесито? И что он хотел этим сказать? «Эх ты, предательница? Как ты могла поверить, хоть на мгновение вообразить, что я способен на такое?!»

Она не поверила, нет! Это было минутное заблуждение, и только. Но, вероятно, Мик уловил его.

Солесито… «Прощай?»

Успокоиться. Все наладится. Естественно, ему обидно. Но он вернется.

Она надеялась на это.

Он сказал: солесито. Это значит: до встречи! Она будет верить, что так. Никакой другой перевод ее не устраивает.

Палыч разберется во всем, Мик остынет, Егор приедет, – и все войдет в норму.

Лина думала об этом как-то лениво, и по корту двигалась тоже через силу. Когда тренер, освободившись, вышел к ребятам, ей влетело больше остальных.

– Как черепаха! Проснись же, давай, играй! Что с ногами? А плечи? Разверни, ну!

Не получалось. Ни думать. Ни играть. Неужели, он не понимает?

Едва волоча ноги, Лина обошла корт и замерла сбоку от тренера. Он спросил, в чем дело. Она присела на корточки.

– Дмитрий Палыч…. Не могу.

– Чего ты не можешь? – Зарычал он, отвернувшись от нее. – Вставай, работай.

Слезы вновь навернулись на глаза. Она уже плакала сегодня. Хватит!

– У тебя турнир в понедельник! Что за капризы? Ноги болят? Руки?

– Сердце, – себе под нос сказала Лина.

Палыч не унимался. Он подошел поближе и сбавил тон, так чтобы не слышали остальные. Все проблемы за полем, повторял он. Ты большая девочка, у тебя турнир, все остальное – потом.

Как-то так.

Лина не вслушивалась, но кивала.

– Что ты как робот, головой мотаешь? – Устало спросил Палыч. – Думаешь, я не понимаю? Тоже молодым был. Зубы сцепила, обо всем забыла, поплачешь ночью в подушку. Или хочешь еще добавить поводов для слез? Ну, вылетишь с таким настроением в первом круге, хорошо будет?

– Да поняла я…

– Умница. Я всегда говорил, что ты умница! Иди-ка, что покажу…

Палыч кивнул на ту сторону. Лина встала через сетку напротив него. Привычно согнула ноги в стойке. Она знала это выражение лица у тренера. Как у пацана, что лезет на самую верхушку платана под одобрительное улюлюканье таких же балбесов.

В таком настроении Палыч играл с кем-то из ребят, по гейму – левой рукой, хотя был правшой. Или отбивая мячи через ногу. Подпрыгивал, как молодой. Выигрывал почти всегда. Словом, развлекался.

Сейчас придумал покруче. Лина даже не сразу сообразила, как он держит ракетку. Палыч попадал по мячу ободом! И вколачивал, – она еле доставала.

Засмеялись оба одновременно. Остальные издалека присвистывали, качали головами.

– Не фига себе!

– А можно мы тоже?

– А вы нам так еще не показывали!

Палыч, как маленький, подкидывал мячик, поворачивая вверх-вниз ракетку. Пек пирожки – так это называлось. Не глядя, разумеется. Смотрел он на ребят. Довольно сказал:

– Ну вроде не забыл. Могу еще кое-что!

– Кое-что! Скажите! Вон как ей забивали!

Лина чувствовала, как расползается улыбка до ушей. Она поняла все, что хотел сказать тренер. И даже чуточку больше…

– Иди с Кариной одиночку играй.

Вот! Теперь Карину ей подсовывает, как красную тряпку быку. Лина усмехнулась и тихо, только чтобы Палыч слышал, спросила:

– Как вы, ободом?

Он сузил глаза.

– Не бери на себя слишком много. Рассчитывай силы.

– Да я пошутила.

– А я нет! – Улыбкой он смягчил тон.

Ладно, подумала Лина, ладно.

Уделает она Карину под ноль. Может, правда, легче станет?!