Следующим днем она подняла трубку своего рабочего телефона. Подняла, подержала на весу эту тяжелую эбонитовую трубку и положила. Наверное, надо позвонить. И она опять подняла трубку. В ее кабинете стоял внутренний телефон, и в трубке не было слышно гудков.

Татьяна прокрутила на диске 002. это был номер заместителя директора политической работе.

Спустя секунду, в трубке раздалось сдавленное:

— Слушаю.

— Здравствуйте, Натан Яковлевич, это Бертольц.

— Здравствуйте Татьяна ээээ Васильевна.

— Мне необходимо позвонить в Москву.

— Хорошо. А в чем дело?

— Понимаете, Натан Яковлевич, сейчас все звонки лимитируют. Позвонить в Москву по личному делу вообще не возможно.

— Хорошо это понимаю, — отозвалась трубка.

— А мне необходимо позвонить маме.

Телефон замолчал, и Татьяна поняла, что же сейчас говорит про себя ее собеседник.

— Понимаете, — быстро сказала Татьяна, — она там, в Москве, а мы с отцом живем здесь. И у него и у нее больное сердце, мне надо успокоить ее, что все нормально. А телеграммам она уже не верит.

— Хорошо, Татьяна Васильева, — ответил спустя паузу собеседник, — хорошо. Вы можете позвонить от меня. Я надеюсь, что ваша мама сейчас дома?

— Нет, Натан Яковлевич, — ответила Татьяна, — она сейчас на работе. Я хочу позвонить ей на рабочий телефон.

— Хорошо. Поднимайтесь ко мне. И звоните, пока не начался обстрел или налет.

Татьяна быстро преодолела три этажа и вошла в большой кабинет, обшитый дубовой фанерой.

Натан Яковлевич, — грузный мужчина небольшого роста с мешками под глазами и лысиной прикрытой со всех сторон волосами, кивнул ей на телефон.

Она быстро подняла трубку. Неожиданно Натан Яковлевич нажал на рычаг:

— Совсем забыл Татьяна Васильевна, там знают мой голос. А звонить надо по межгороду.

Он взял трубку из ее руки и сказал:

— Соедините с Москвой.

Спустя насколько секунд, Натан Яковлевич посмотрел на Татьяну и произнес:

— Говорите номер.

— Двести сорок семь ноль ноль два.

Натан Яковлевич кивнул и повторил телефонистке:

— Двести сорок семь ноль ноль два.

После этого он передал трубку Татьяне. В трубке сначала раздался сдавленный голос телефонистки:

— Соединяю.

Потом наступило шипение, пошли губки, рывок и в трубке прозвучало:

— Четвертый отдел.

— Мама, — тихо сказала Татьяна.

— Таня? Таня? Ты где?

— Мама я в Ленинграде.

— В Ленинграде? Но как сейчас можно дозвониться в Москву?

— Мама я звоню с телефона своего начальника.

— С телефона начальника понятно, — быстро сказала мама, — как у вас дела?

— С папой все в порядке. Работает. Снабжение у них хорошее.

— Поняла, — ответила мама.

— У нас тоже снабжение хорошее, — сказала Татьяна, — но здоровье мое не очень хорошее.

— Что такое, — растерянно произнесла мама.

— Тоже самое, что было, когда я ездила в последний раз в Переделкино. Вернее то, что было в начале отдыха.

— Ты беременна, — спросила мама.

— Да, — ответила Татьяна, — но нам нельзя больше говорить. Разговоры лимитированы.

— Хорошо, хорошо, я все поняла, — ответила мама, — тебе надо ближе к семье. Ты главное не волнуйся. Не переживай мы попробуем тебе послать продукты с оказией это получиться.

— До свидания мама, — сказала Татьяна.

— Береги себя дочка.

Татьяна повесила трубку. Ее руки вспотели и дрожали.

Натан Яковлевич посмотрел на нее и улыбнулся:

— могли бы и мне сказать. А то у вас какие-то ритуалы, как в средневековье.

— Что? — не поняла Татьяна.

— Поздравляю вас, — опять улыбнулся Натан Яковлевич, — вы со здоровьем не балуйтесь сейчас. Видите, какое время. И не курите. А то все радио знает, что вы как паровоз курите.

— Я бросила, — отвлеченно ответила Татьяна.

— Ну и хорошо, — Натан Яковлевич углубился в бумаги на столе.