Дверь за Зиной закрылась. Татьяна позвонила в отдел кадров и известила об отъезде из Ленинграда согласно ордеру об эвакуации. Второй заместить отдела кадров, два его начальника уже уехали из города, поблагодарил за извещение и повесил трубку.

Выбор был прост — идти, известить Колю или не идти.

Ленинград замерзал. Мучительно и медленно. Кого не убил голод, убили бомбы и снаряды, кого не тронули снаряды, божбы и голод убивало равнодушие. Дивизия бюрократов геройски отстоявших Ташкент и Казань сдавила, прочесала и распяла город трех революций. Немцы не смогли сделать больше, чем большевики.

Трамвай умер зимой сорок первого. Правда, иногда проезжали странные трамваи, но они ездили только там, где были хоть как-то расчищенными пути. Был шанс поймать попутку и доехать до дома. А потом на другой попутке уехать обратно. Но Татьяна не знала, сколько это может занять времени. Дойти до дома у нее хватило бы сил, но хватит ли их, чтобы вернуться обратно. Она этого не знала. Ее присутствие не требовалось: вывезти Колю из города она не могла, поднять ему пайку тоже. Оставалось только сходит с направлением в занесенную снегом аптеку, взять Коле люминал, принести домой и посмотреть в глаза обреченного.

Еще была одна часть миссии — в ее шкафу хранилось две банки консервированного молока, которые можно было, оставит Ане, чтобы она смотрела за Колей. Но эти две банки не как не могли спасти, ни Аню, ни Колю. А ее поход домой мог только убить ее.

Татьяна понимала, что не пойдет за люминалом — можно опоздать на самолет, единственную ниточку к живой жизни, которая соединяла ее и то светлое, обещанное и ей же описанное будущее. Она достала из стола почтовую карточку и написала на ней красивым размашистым подчерком: «Николай, я уехала с оказией в Москву. Не переживай и не волнуйся. Жду встречи. Твоя. Таня».

Она посмотрела на открытку, та была еще цветной — довоенной. Во время войны таких уже не делали. Татьяна посмотрела на открытку и приписала «Целую».

Телефон зазвонил. Татьяна вздрогнула. Этот звонок мог помешать ей уехать. Телефон звонил настойчиво. Татьяна, наконец, сняла трубку и услышала взволнованный голос Зины:

— Таня, хорошо —то как, что ты на месте. Я здесь внизу. Стою и жду тебя. Спускайся давай. Пора ехать.

— Иду, уже иду, — быстро ответила Татьяна.

Она поднялась, взяла документы и вещи и вышла из кабинета.

Внизу на вахне она оставила ключи от кабинета, сказал вахтеру с серо-желтым лицом:

— Ключи от триста сорок седьмого. Сдала Бертольц.

Вахтер кивнул.

Татьяна кинула открытку в ящик для корреспонденции и увидела Зину. Та стояла в своем полушубке и махнула ей рукой. За ней была видна покрашенная в серо-белый цвет эмка.

Татьяна подошла к Зине:

— Я не пошла домой.

— Таня, давай быстрее, — сказала Зина и показала рукой на машину, — мотор стынет. Надо ехать и ехать быстро.