Татьяне вспомнился Жуков. Нет, не тот маршал победы на белом коне с обрюзгшим подбородком и безвкусным набором советских и иностранных железок на мундире, а тот ее молодой и бодрый. Она вспомнила того Жукова, фото которого появились после сражения под Москвой. На тех фото был волевой русский генерал, в строгом кителе с россыпью звезд на петлицах и единственной звездой Героя.

Зимой сорок первого он спас Москву, хотя летом не смог спасти Киев, а раньше был в Ленинграде. Он остановил немцев и финнов, которые и так не хотели брать город. Он — Жуков снимал с кораблей матросов и швырял их, не обученных сухопутному бою, в лобовые контратаки. Под Пулково он уложил остатки ленинградского ополчения. Заставил корабли стрелять прямой наводкам по позициям тяжелой артиллерии германцев. Навел порядок в штабе Ворошилова, поставил своих выдвиженцев и уехал. А Лееб взял Тихвин и замкнул сухопутное кольцо вокруг города.

А уже после войны узнали, что Гитлер приказал не брать город, а заморить его блокадой, голодом и эпидемиями.

После войны она причитала всю эту гору воспоминаний наших и германских генералов. Ей хотелось понять, как вышло так, что город душили блокадой. Душили и не задушили. Тогда ее поразило то, что отбив Пулковские высоты Жуков помог планам Гитлера. Может Лееб и хотел бы решить все быстрее, получить славу человека взявшего Санкт-Петербург, как называли немцы Ленинград и провести свои дивизии маршем по Дворцовой площади. Но Гитлер этого точно не хотел. Получается, что сбив с Пулковских высот Лееба Жуков, сделал, так как хотел фюрер германской нации?

Корабли, поставленные на мертвые якоря и бившие прямой наводкой не могли маневрировать. А немцы били по ней своим тяжелыми пушками, на что они были большие мастера. Бомбили авиацией. И уже к началу зимы перетопили все ядро Балтийского флота. Морячков списали на берег в морскую пехоту. Сухопутное командование морские роты и батальоны особенно не берегло. Приходила морская пехота вооруженной винтовками, без пулеметов и орудий. К современной войне не готовая и не годная. После первой таки мало кто выживал. Но отчитываться было удобно — захватят что-то морячки и их командир герой и общевойсковой командир герой. А если все погибли, то не с кого спроса нет.

Так и с ополчением было. Собрала партия. А угробили командиры. Потом долго они друг на друга пихали свои ошибки. В мемуарах. А ополченцы, что ополченцы? Простой народ.

О Жукове охотно говорили генералы из президиумов почетных собраний. Хоть некоторым из них и перепадало от маршала, но для них он был символом победы, звезд и почета. А обычные фронтовики, из тех, что собираются в парках девятого мая и молча долго стоят, прижавшись лбами и глотая слезы, никогда не говорили о нем. Для них Жуков был символом быстрых маршей, отчаянной обороны, тяжелых боев. Синонимом ранения и смерти.

— Да, что вы спрашиваете? — отвечал фронтовик, — какой там Жуков? Где я и где Жуков? Я за три года войны генерала своего два раза видел. Один раз он мимо на виллисе проехал, гордый такой прямой. А второй когда в Германии его вещи в вагон грузили. Он приехал и покрикивал, чтобы не побили вазы. А вы мне Жуков, да Жуков. Мне, что было важно, чтобы старшина на меня не серчал. Чтобы кореша были, которые могут из боя вынести или перевязать, чтобы кровью не истек. Ротный еще был мужик, второй ротный говорю был мужик, жаль погиб в Познани. Но толк в войне он знал. А вот Жуков, не знал я его. Мемуары его читал это верно. Складно он там все описал. Но скучно. Я так понял по его словам — он везде и всех победил. То, что немец до Ленинграда и Москвы то не его вина. В том солдаты виноваты и Сталин. А он — Жуков потом всех победил. Я и не знаю, может он в этом прав. Не мое дело генералов судить. Я —то ничего не видел. Я до старшего сержанта дослужился. Все потому, что у меня семь классов образования было. Поэтому скажу, что видел, но не для газеты. В газетах пусть только правду пишут. Я лучше своим фронтовикам расскажу. Мы с ними хватим по стопарю, так и поговорим. Жаль мало наших осталось. Раньше мы ротой собирались, считай все мы с Выборгской были, потом батальоном, а теперь весь полк в одну пивную помешается.