Завод до войны делал торпеды. А сейчас латал все, что ездило в городе. Вот всяком случае так ей объяснил парторг.

— Вы не думайте, — улыбнулся парторг Татьяне, — все у нас работает. Сейчас у нас небольшое собрание специально для вас.

— Для меня? — улыбнулась Татьяна.

— Да, в приемной встреча с активом.

— Это так сейчас называется?

— Так, — ответил парторг.

В приемной был накрыт стол очень роскошный для блокадного времени. На столе стояло четыре открытых банке тушенки, банка с американской ветчиной, стояло блюдце с салом. Был порезан неплохой, на вид, не блокадный хлеб.

— Сейчас товарищ директор уехал в Смольный, — быстро сказа парторг, — но мы ждать не будем. У нас работа и у вас работа. Тем более, что с товарищем директором все согласовано. Сейчас наш актив соберется и поговорим.

Актив представлял из себя трех крепких мастеров, старичка с испачканными карандашом пальцами, видимо проектного бюро и руководителя женсовета завода.

— Рад представить вам товарищи, — сказал парторг, — нашу поэтессу Татьяну Бертольц.

Актив сидел и смотрел на Татьяну.

— Вы по радио ее стихи слышали.

— Слышали, — громко сказал старичок с испачканными грифелем пальцами, — красиво вы там говорили.

— Про что говорила? — поинтересовалась Татьяна.

— Про наше геройское положение, — зло ответил старичок.

Парторг громко кашлянул и посмотрел на старичка.

— Нет, — выдержал его взгляд старичок, — сейчас только мы и держимся стихами, да песнями. Больше ничего не осталось.

— Александр Петрович, — тихо сказала ему председатель женсовета, — давайте не сейчас.

— У него жена вчера умерла, — сказал Татьяне парторг.

— Вчера я об этом узнал, — резко сказал Александр Петрович, — а когда она умерла я не знаю. Может уже месяц как умерла. Она вчера, а я завтра. Но готов ваши стихи слушать. Очень они мне нужны.

— А вы думаете мне легче вашего? — спросила Татьяна.

Актив замолчал, она поняла, что они так и думают, считают, что она из тех, что знает больше и живет лучше.

— У вас жена умерла, а у меня муж умер, — тихо, но внятно сказала Татьяна и наконец, поняла, что Коля умер.

— У вас? — переспросила председатель женсовета.

— Да, — ответила Татьяна, — и я тоже не сразу узнала. И даже не знаю когда он умер. Его и забрали на труповозку без меня. И со мной это может случиться в любой момент. С каждым из нас.

Все молчали. Парторг упустил нить разговора и только жевал бледные губы.

— А кто вам сказал? Кто рассказал об этом? — неожиданно громко спросил Александр Петрович.

— Дверь была опечатана, — Татьяна потерла руки, — а как его нашли рассказала соседка. Старушка. Она тоже умерла. Уже умерла.

Александр Петрович тяжело подошел к Татьяне неуклюже обнял ее. Потом старик — чертежник кашлянул и громко зарыдал.

Татьяна обняла его и прижала его голову.

Как-то по — бабьи выкрикнула председатель женсовета и заплакала, запричитала ладонью закрыв рот.

Но Александр Петрович быстро успокоился, встряхнулся и отошел к своему месту.

Парторг посмотрел на Татьяну, потом на актив:

— Товарищи, сейчас вторая смена заступает. А первая пойдет в зал.

— Чай у нас как в революцию, — парторг растерянно посмотрел на Татьяну, — наполовину морковный, наполовину травяной. Давайте выпьем чайку и пойдем в зал.

Актив молчал.

— Конечно, — улыбнулась Татьяна, — поэзия не терпит уныния.

— А нам есть можно? — спросил высокий рабочий, сидевший рядом с чертежником Александр Петрович, — или все это опять в фонд обороны пойдет.

— Сейчас можно, — ответил парторг, — сейчас все выделено на заседание актива. Давайте поделим и выпьем чаю.