Вернувшись домой, я проспала несколько часов; за это время прошел сильнейший ливень, доставив из чудесной прохладной Канады самый ценный ее экспортный продукт — неожиданное похолодание градусов на двадцать. Ближе к вечеру мы со Стивом поехали в Ньютон, чтобы выгулять своих собак в лесу, который простирался за Элиот-парком, за этим «пивном уголком», так огорчавшим Роз с Джеком. В такое местечко я бы не пошла, будь со мной хоть две акиты, а не два аляскинца, но в этот ранний вечер кроме Рауди и Кими со мной был и Стив со своими двумя собаками. В такой компании лесные заросли не выглядели угрожающе. Мы шли среди дикорастущих кленов, дубов и сосен. Всякий заботливый собачник заподозрит, что в таком диком парке тропинки беспорядочно разветвляются и потеряться в нем проще простого, но с нами такого произойти не могло. Если взглянуть на этот парк с птичьего полета, с самых небес, то каракули запутанных дорожек внезапно обернутся для всякого умеющего читать понятным и однозначным посланием: «В таком месте грешно не нарушить закон, запрещающий спускать собак с поводка».

— Главное в том, — обратилась я к Стиву — что я не доверяю детям. Собак я по крайней мере понимаю, но с детьми все совсем запутано. С ними ясно лишь одно: если ты их приучишь ходить на горшок, это будет вредить им всю оставшуюся жизнь, и еще они постоянно жуют что-то, шумят, а затем уходят из дома. Так что, если тебе позарез нужны златовласые младенцы, можешь забрать к себе Лию до конца лета либо просто заведи еще одну собаку. И не могли бы мы поговорить кое о чем другом?

— О предменструальном синдроме?

— Нет, об электрических ошейниках.

— Средство радикальное, — сказал Стив и остановился, чтобы прихватить пальцами мою шею и громко защелкать языком, — но не лишенное смысла. — Затем он убрал руки и мягким голосом заметил: — Могла бы и позвонить, когда сегодня днем собралась прикорнуть. То, что ты живешь одна, вовсе не означает, что и спать ты должна в одиночестве.

— Если ты позабыл, могу тебе напомнить, что до сентябрьского Дня труда я буду жить не одна. Лия, а вместе с ней ребят эдак пять оккупировали кухню и там зубрили что-то к своему тесту на проверку способностей.

Я уткнулась лицом в его некогда синюю футболку, которая, как и вся его одежда, выцвела и томительно отдавала хлоркой. С подростковой самоотверженностью Стив пытается избавиться от запаха своих четвероногих пациентов. На самом деле запах кошек, собак и хлорки все же преследует его, но почувствовать это можно, только если придвинуться к Стиву совсем близко.

Он пробежал руками по моему лицу, откинул мои волосы, а затем принялся целовать меня, но у нас под ногами оказались Рауди и Кими, немедленно вынырнувшие из-за лесистого пригорка. Они принялись увиваться вокруг нас, вскидывать морды, расширять свои миндалевидные глаза и подвывать. Безусловно, они не пытались защитить меня от Стива, просто им не хотелось, чтобы о них забывали. Когда же к нам присоединились еще и собаки Стива — пойнтер Леди и изумительная овчарка Индия, — мы сдались и продолжили нашу прогулку.

— Я тебе серьезно говорю, мне действительно необходимо побольше узнать об электрических ошейниках, — продолжала я. — Ты наверняка слышал о них, так ведь? В ветеринарной школе, например. А может, кто-нибудь из твоих клиентов?…

Стив покачал головой:

— С нами такие люди не работают. Скорее всего, я знаю об этих ошейниках не больше твоего.

— Разве ты не видел ожогов? От них ведь бывают ожоги, правда?

— Старые модели действительно обжигали, — сказал Стив, пнув попавшийся на пути сучок. — Но только не новые, не из дорогих. Разве что они неисправны.

— А если модель действительно неисправна? Или если она старая. Тогда на теле должно быть два ожога, верно? Я видела рекламу. И каталоги. Это практически все, что я знаю. Во всяком случае, к ошейнику подсоединяется штепсель, там имеются контакты, какие-то металлические штырьки… Через них поступает ток.

— Производится стимуляция, — саркастически поправил меня Стив.

— Ах да. Простите, я оговорилась. В общем, ожог может произойти именно в этих местах, верно? Ошейник ведь не целиком электрифицирован. Это ведь не электрический провод, обмотанный вокруг шеи, а всего лишь две точки, два штырька, как две пульки. Оки торчат внутри ошейника, вплотную к собачьей шее. Так что если ожоги появляются, то выглядят они как две отметины.

Стива передернуло.

— Но, Стив, на теле Роз нашли такие отметины. Два ожога.

— На шее?

— Нет, на руке.

— Но каким?…

— Именно об этом я тебя и спрашиваю. Теоретически ведь такое возможно?

Я стала продираться сквозь заросли молодых кленов.

— Х-м-м. Она открывала калитку. Ее нашли рядом. Ожоги могли быть от ограды. Ограда гальванизирована. Это как с собакой, которая с разбега налетела на что-то. Такие травмы бывают. Например, если лапа собаки застрянет в звеньях цепи. Кто-нибудь осмотрел как следует это ограждение?

— Наверняка. Мы с тобой тоже можем внимательно рассмотреть его на обратном пути. Но каким образом ограда могла обжечь? Она ведь не поцарапалась об нее и не порезалась, а было бы именно так, если бы цепь была порвана…

Но Кевин сказал именно про ожоги.

— А что если вся ограда была наэлектризована? Допустим, молния попала в дерево. Тогда заряд уходит в землю и может передаваться от дерева или от того предмета, в который угодила молния.

— Но в том-то и дело, что прямого удара не было. Через дорогу, почти напротив от этой калитки, ну, там, где теннисные корты, живут люди. Они абсолютно уверены в том, что молнии не было. Я разговаривала с этой женщиной. Они были дома. И она уверяет меня, что никакой молнии не было. Возможно, конечно, что молния все же ударила, а они просто не заметили, но этой женщине, по-моему, можно верить.

— Тогда что же?…

— В том-то все и дело. Что тогда? Если это не было молнией, тогда чем же еще? Каким образом умерла Роз? Отчета о вскрытии ее тела я, конечно же, не видела. Кто мне его покажет? Но если кардиостимулятор был неисправен, тогда никакого расследования не будет. К чему тогда расследовать? Но не может ли здесь быть замешан электрический ошейник? От него бы остались два ожога, и это именно то, что было у нее на теле. Может такое быть? Кстати, ты знаешь, где мы сейчас находимся? Я что-то не пойму.

От поляны, на которой мы стояли, отходило четыре или пять узеньких тропинок.

Стив покачал головой и взял меня за руку.

— Понятия не имею, да это и не важно. Мы будем просто идти за собаками.

Милый, ты читаешь мои мысли.

— Во всяком случае, он мог обжечь? Да. Если был старым. Если был неисправен. Или если к этому кто-то приложил руку.

— Такое разве возможно? Его можно легко испортить?

— Можно ли прибавить напряжение? Запросто, до максимума. Это не продукт высокой технологии. Такое под силу всякому человеку, изучавшему физику в школе или обладающему элементарными познаниями в области электроники. А новые дорогие модели наверняка водонепроницаемы. Охотникам хотелось бы, чтобы их ретривер остался жив-здоров, когда бежит в воду за дичью. Так что водонепроницаемый товар пользуется успехом у покупателей. А вот старые модели — нет… И если изоляция повреждена, то… а в нашей ситуации воды было хоть отбавляй. Может, она вообще стояла в воде.

— Мы можем это проверить на обратном пути, — сказала я. — Посмотрим, осталась ли там лужа после ливня. В Кембридже лило прямо как из ведра, и здесь, думаю, тоже. Помимо всего прочего, эти ожоги так беспокоят меня еще и потому, что тоже через дорогу от парка живет Марсия Броли, та, что вяжет шарф для Бака, — так вот, у нее есть этот чертов электрический забор. И знаешь, что самое отвратительное? У этих людей, у семейства Броли, имеется колли. Подумай только, кем надо быть, чтобы направлять на колли электрический ток? Да колли в десять раз умнее и чувствительнее многих людей!

— Колли бывают разные, — сказал Стив. — Но в основном это действительно очень умные собаки. — Он потрепал Леди по голове. — Уж лучше быть псом вроде нее.

— Пойнтером?

— Охотничьей собакой, натасканной на птиц. Борзой. Охотничьи собаки всегда работают на расстоянии.

— Стив, я видела этого пса, и стоит ему подойти к краю лужайки, как он начинает вести себя очень странно. Он останавливается и начинает пятиться назад. И, кроме того, у него такой странный вид, который даже сложно описать. У колли всегда немного грустный взгляд, но этот выглядит действительно ненормально. И ошейник у него уж точно не простой. Он светлый, плоский и к нему приделано что-то вроде коробочки. Точно тебе говорю, электрический. Думаю, у них как раз и имеется эта чертова электронная система, где провода закопаны по периметру двора. Работает эта система посредством радиоволн, которые и вызывают электрошок. Стоит собаке приблизиться к проводу, как ошейник тут же ловит радиоволны и получает сигнал к подаче электрического тока. Правильно? Так вот, моя мысль заключается в том, что система вышла из строя и радиосигналы поступили на кардиостимулятор Роз. Но это неверно, потому что ожогов от этого не будет. Стимулятор взбесится, но руки не пострадают.

— Тогда почему же?…

— Вот именно, почему. Кое-что мне удалось свести воедино на сегодняшнем соревновании. В школу Кейс, при которой находился детский сад Роз, ходят все дети из близлежащих домов. Школа эта маленькая. Детский садик при ней только один, в нем-то Роз и работала. Сразу после ее гибели в доме у Джека я услышала, что года четыре назад у нее в группе был один мальчик, родителей которого она подозревала в избиении ребенка. И она подала иск по статье пятьдесят один «а». Тогда же у Джека кто-то сболтнул, что родители этого мальчика были типичными ньютонскими жителями, на таких никогда не подумаешь. Их тогда назвали мистер и миссис Ньютон, никаких имен произнесено не было. Помимо всего прочего, они были президентами Ассоциации родителей и учителей. И вот сегодня до меня дошло, что этой парочкой были не кто иные, как мистер и миссис Броли. Мне рассказывали о том, какая умница эта Марсия Броли, как она все замечательно успевает и что раньше она была президентом АРУ, да и возраст ее сына совпадает со всей этой историей. Сначала я думала, что произошел просто нелепый несчастный случай. Молния, радиоволны, кардиостимулятор, сигнал, который неожиданно доходит до Роз. Но если сигнал исходит от этих людей, то это уже как-то мало похоже на простое совпадение. Она обвиняла их в жестоком обращении с ребенком, подала иск по статье пятьдесят один «а», и вдруг ни с того ни с сего на нее распространяются волны именно от их электрического забора. А так как живут они через дорогу от теннисных кортов и хорошо знают Роз, то наверняка им известно, что она там будет с собакой. Они уже видели, как она там занимается. Итак, они имели зуб против нее, и у них был этот чертов забор. Но что-то здесь не сходится, я имею в виду ожоги.

— Когда это произошло? Четыре года назад?

— Где-то так.

— Зачем им было ждать все это время?

— Не знаю. Но ты прав. Они должны были предпринять что-то еще тогда или же просто попытаться обо всем забыть. И какой им с этого прок? Существует такая затаенная ненависть, которая может годами ждать своего часа, и если люди действительно решили отомстить, то им неважно когда. Но так ли это в данном случае? И, кстати, о мести. Я еще подумала о судье, на которого Роз подала жалобу в АКС. Его зовут Сэм Мартори. Роз могла быть очень принципиальной. Она написала, что он нарушает судейскую этику. Об этом было в «Газетт» и еще много где, и случилось это совсем не так давно. Но история с семейством Броли совсем здесь не подходит. В ней много неувязок. От забора не осталось бы ожогов на ее теле. Даже если радиосигналы были каким-то образом направлены на нее, они могли только повредить стимулятор, но не обожгли бы ей руку.

— Ты уверена, что дело в этой новомодной системе?

— А в какой же еще?

— Есть еще и старые электрические ошейники, которые работают с передатчиком.

— Верно. Такое тоже возможно. Или просто нанимаешь парня, который придет к тебе в дом и выдрессирует собаку так, чтобы она не переступала через границу. Можешь сам этим заняться, если хочешь. Но не думаю, что такой способ намного эффективнее электрических заборов. Я тебе точно говорю, над этой собакой контроль осуществляется. Но твоя версия тоже возможна.

— Холли, почему ты с такой уверенностью указываешь именно на этих людей?

— Это очевидно. Сколько в этих краях президентов Ассоциации родителей и учителей? И не забывай, что эта парочка так по-скотски обращается со своей собакой. С колли! Здесь все сходится. Но могу ли я быть целиком в этом уверена? Нет. Даже если они пользуются обыкновенным электрическим ошейником, то мне не совсем понятно… Какая им от всего этого выгода? Так можно подумать и на множество других людей.

— На каких, например?

— На Хедер Росс. Знаешь ее? Ты видел ее на выставках, в Открытом классе и у Собак-Помощников. Женщина с серебристыми волосами и с серебристым пуделем. Это невероятно выдрессированная собака.

— Настоящий робот, — кивнул Стив.

Возможно, вам известно, что это очень сомнительный комплимент. Роботом называют собаку, которая работает исключительно точно, но чисто механически, без огонька.

— Не совсем так, — сказала я. — Эта собака и за пределами площадки себя показать может. Во всяком случае, они с Роз знакомы уже лет тридцать, а может, и все сорок. И все это время они были яростными соперницами. Ты ведь знаешь, такое случается с хозяевами пуделей.

— А вот с хозяевами золотистых ретриверов — нет, — добродушно заметил Стив.

Я принялась защищаться:

— Думаешь, ты пошутил, а ведь это так и есть. Пуделятники всегда отъявленные конкуренты. А Хедер и Эбби, ее дочь, знали о сердечном стимуляторе Роз. Это мне точно известно. На площадке Роз представляла для них большую опасность. И, насколько мне известно, между ними были и старые счеты. Я много думала об этом. Что такое соперничество, мне понятно.

Мы карабкались по узкой крутой тропинке. Леди, пойнтер Стива, отставала от нас примерно на ярд, Индия вообще куда-то растворилась, а Рауди и Кими возглавляли шествие. Рауди первым забрался на горку и чувствовал себя на вершине владыкой всех близлежащих земель, а Кими тем временем пробиралась к нему сквозь кустарник.

— Да знаю я, знаю, — добавила я, указывая рукой на собак, — они, конечно не чемпионы мира, но все же…

Обычно Стив очень серьезный человек. И к людям, и к собакам, и к кошкам, и ко всем другим тварям Божьим он относится с большим вниманием. Его улыбка никогда не бывает автоматической — она всегда что-нибудь да означает, — а уж если он смеется, то глаза его сужаются и светятся ликующими огоньками. Что он и продемонстрировал.

— Да брось ты, — ответила я на его улыбку, — у меня ведь не всегда были маламуты, и я знаю, каково это. У меня смешанные чувства относительно конкуренции. А вот у Хедер их нет. Через пару дней после гибели Роз она без тени смущения предлагала учредить мемориальный кубок, выиграть который сама и собиралась. И к тому же они с Эбби занимаются двойным вождением. Во время соревнований Эбби, насколько мне известно, прилепляет к бедру кусок печенки.

К левому бедру, если быть совсем уж точной, на уровне собачьего носа, как раз там, где находится голова собаки, если та идеально выполняет команду «Рядом!». Еда, безусловно, на площадках запрещена, но помощники судей не обыскивают участников соревнований.

— Говорят, что Хедер ради победы готова на все.

— Это еще ничего не значит, — сказал Стив. — Позлословить о чемпионах всегда любят.

— Я знаю! Но, возможно, это вовсе не сплетня. У нее ведь и электрический ошейник есть. Так сказала мне Эбби. Уверена, она редко когда им пользуется, но если уж и наденет его на собаку, то прекрасно понимает, что делает, однако факт остается фактом. И она знала, что Роз будет на кортах. Роз всегда рассказывала о своих занятиях там. Не только там, конечно, но эти корты она посещала регулярно. И в этом не было никакого секрета. Именно через нее клуб Нонантум и заполучил этот парк — Роз там всегда дрессировала своих собак. Хедер и Эбби наверняка об этом знали. Но я не уверена, была ли конкуренция настолько свирепой, и понятия не имею, была ли там Хедер. Или же обе — Хедер и Эбби, потому что они всегда выступают вместе, двойное вождение, понимаешь ли, семейное предприятие мамы и дочери.

— Они давно знакомы? Роз оставила что-нибудь Хедер? Деньги, например?

Я покачала головой:

— Об этом я ничего не слышала. Хотя свои деньги у Роз были. Она основала некую стипендию, но остальная часть наследства перешла, скорее всего, к Джеку. Это еще одна история. И знаешь, кому в результате повезло? Не Джеку, конечно же, а его семье, которой удалось объединиться. Помнишь, я рассказывала тебе, что после женитьбы на Роз его семья отреклась от него? А вот теперь он нежданно-негаданно воссоединился со своими родственниками. Или же они воссоединились с ним. И возможно, это совсем уж ни при чем, но там имеется некто Шарлотта Затер. Ты ее знаешь? Она зубной врач. Работает в Ньютоне. А ее сын Дон, кажется, ветеринар. Тоже из Ньютона. Ты знаком с ним?

— Мне известно лишь то, что он… х-м-м-м… ветеринар в весьма широком смысле. Он занимается акупунктурным лечением. Гомеопатией. Акупунктура сейчас в большой моде. В принципе, она безвредна. Возможно, даже полезна.

— Если бы она была так уж популярна, это было бы заметно по его клинике. Но пока этого не видно. По сравнению с ней твоя — просто Центральный госпиталь. По крайней мере снаружи. В этом-то все и дело. Нет, скорее, в этом и заключается вопрос. Итак, что мы имеем? Шарлотта Загер — дантист, так? Кому, как не ей, известно больше всех об электричестве и о воде. С этим зубные врачи связаны каждый день. Они используют электрическое оборудование на влажных участках. А ее сын? Он, как выяснилось, ветеринар. К тебе на прием, возможно, обладатели электрических ошейников не ходят, а он осведомлен о существовании этой мерзости и знает, где ее можно купить. Если он выписывает для своей приемной «Собачью жизнь», то впридачу ему по почте поступает масса всяческих каталогов, в том числе и тех, что рекламируют эту гадость. По крайней мере, объявления-то он уж точно просматривает. И дело в том, что со смертью Роз Джек наследует ее деньги, которые ему не нужны, но зато его сестра и племянник унаследуют богатого родственника. Если Дону понадобятся деньги на обновление клиники — а они ему наверняка понадобятся, — то Джек, скорее всего, поможет. Он добрый человек. И щедрый. Именно у такого можно отобрать все, чем он владеет. Племянник об этом может и не знать, а вот сестра знает наверняка. И она знает, что он не откажется зайти к ним, если его позовут. Он согласится. Такие вот дела.

— Семья вышвырнула его вон? Они вообще не поддерживали отношений?

— Никаких.

— В таком случае, скажи мне, откуда им известно, кто такая Роз? Как они ее вообще могут узнать?

— Все они живут в Ньютоне. Они могли встретиться на улице, в магазине, да где угодно. Уж Шарлотта-то узнает своего брата, рядом с которым всегда одна и та же женщина. Но неувязка заключается в корте. Откуда им знать, что Роз там постоянно дрессирует собак? Хотя и это можно выяснить. Кстати, о корте. Кажется, мы совсем рядом с ним. Я уверена, что он прямо за этой горкой. Позову-ка я собак. Вот и хорошо, сейчас подойдем к корту и посмотрим на калитку. А если во дворе напротив корта мы увидим Раскэла, то я бы попросила тебя внимательно посмотреть на него и сказать, что ты о нем думаешь. И есть еще одна мысль…

— Когда ты рядом, одна мысль всегда имеется, — сказал Стив.